Проверочная работа по биологии по теме «Идеи развития органического мира в биологии. Чарлз Дарвин об эволюции органического мира»
Цель: проверить усвоение учебного материала и уровень знаний и умений обучающихся по теме «Идеи развития органического мира в биологии. Чарлз Дарвин об эволюции органического мира» (глава 4, параграфы 34-35).
Уровень обучения: 9 класс, базовый.
Данная работа составлена к учебнику И.Н. Пономаревой, О.А. Корниловой, Н.М. Черновой «Биология. 9 класс». Имеются модельные ответы и критерии для оценивания ответа.
Проверочная работа может быть использована:
— на уроке биологии для текущего контроля знаний и умений обучающихся в 9 классе;
— при подготовке к ОГЭ по биологии.
Источник для составления проверочной работы:
- учебник «Биология. 9 класс», авторы: И.Н. Пономарева, О.А. Корнилова, Н.М. Чернова, Москва, «Вентана-граф», 2019, стр. 145-152.
Автор публикации: Бобырь Елена Владимировна, учитель биологии и химии МКОУ СОШ №1 им.
Проверочная работа по биологии по теме
«Идеи развития органического мира в биологии.
Чарлз Дарвин об эволюции органического мира»
Задание 1. Закончите предложения.
1. Расхождение признаков у особей и появление новых форм из одной формы, называется ………….
2. Создав научную теорию эволюции, Ч. Дарвин всесторонне обосновал ……………… …………….. в исследовании природы.
3. Направление в биологии, согласно которому происхождение и многообразие живого мира объяснялось божественной волей, называется …………….
4. Любое приспособительное свойство живых организмов носит …………….. характер.
Задание 2. Соотнесите ученого и его вклад
в развитие эволюционного учения.
Ученый | Вклад в развитие эволюционного учения |
А) Ж. Б) Ж.Л. Бюффон В) Ж. Кювье Г) Аристотель Д) Ш.Бонне Е) Ч. Лайель | 1. ввел в биологию понятие «эволюция» 2. выдвинул теорию катастроф 3. считал, что факторы среды прямо, непосредственно действуют на организмы и таким образом создают новые нужные формы 4. создал учение об эволюции поверхностных слоев Земли 5. выдвинул предположение о естественном родстве организмов и единстве животного и растительного мира 6. признавал материальную основу мира |
Б. ЛамаркЗадание 3. Отметьте напротив каждого утверждения «да» или «нет».
№ п/п | «Да» или «Нет» | Утверждение |
1 | Большинство особей гибнет, не достигнув зрелого возраста. | |
2 | Ч. Дарвин открыл движущие силы эволюции. | |
3 | Самой напряженной является борьба с неблагоприятными факторами среды. | |
4 | Ж.Б. Ламарк изложил свою эволюционную теорию в 1809 году в труде «О природе». | |
5 | Ч. Дарвин утверждал, что естественный отбор – общий путь образования новых видов. | |
6 | Движущими силами эволюции являются: наследственность, изменчивость, изоляция и борьба за существование. | |
7 | Расхождение признаков у особей ведет к уменьшению конкуренции в группе. |
ПОЛНЫЙ ВАРИАНТ ПУБЛИКАЦИИ С ОТВЕТАМИ И КРИТЕРИЯМИ ОЦЕНКИ СОДЕРЖИТСЯ В ПРИКРЕПЛЕННОМ ФАЙЛЕ.
Проверочная работа с ответами и критериями оценки
DOCX / 24.51 Кб
Новости : Центр культуры : АлтГТУ
Действительно, поток посетителей выставки Юрия Загинайлова всё растет и растёт! Многие посещают выставку по несколько раз, внимательно всматриваются в картины и вчитываются в стихи. Неоднократно гости Центра культуры обращались ко мне с просьбой пояснить название: «Что такое ноосфера?» Коротко попытаюсь ответить на этот вопрос, тем более, что в преподавательской деятельности мне неоднократно приходилось обращаться к работам Тейяра де Шардена и В.И. Вавилова – основоположников учения о ноосфере.
Термин и понятие «ноосфера» были введены в науку французскими учеными — математиком Э. Леруа, философом П. Тейяром де Шарденом и В.И. Вернадским. Еще в 20-е гг. XX в. В.И. Вернадский обратил внимание на мощное воздействие человека на окружающую среду и преобразование современной биосферы.
Человечество, считал учёный, охватит разумным управлением живую оболочку планеты, превратив ее в единую сферу — ноосферу (сферу разума). Это понятие Вернадский сформулировал в 1944 г. Он успел лишь в общих чертах наметить основы нового учения, но его слова и сейчас актуальны и звучат предостерегающе: «В геологической истории биосферы перед человеком открывается огромное будущее, если он поймет это и не будет употреблять свой разум и свой труд на самоистребление». Ноосфера (от греч. noos — разум) — это биосфера, разумно управляемая человеком. Ноосфера является высшей стадией развития биосферы, она связана с возникновением и становлением цивилизованного общества, когда разумная деятельность человека становится главным фактором развития на Земле.Отправной точкой своих исследований и Вернадский, и Тейяр де Шарден считали цефализацию — процесс увеличения массы головного мозга и, как следствие, эволюционно ускоренное развитиенервной системы человека.
Происходит скачок — от инстинкта к мысли, следовательно, эволюция биосферы идет в направлении развития сознания, т.е. формирования ноосферы. Отсюда вывод: нематериальная мысль человека становится геологическим фактором,
Постепенно идея ноосферы захватила умы многих известных ученых во всем мире, что само по себе говорит о ее значимости и глобальном характере. Употребляя термин «ноосфера», экологи имеют в виду тот комплекс проблем, решение которых необходимо для направленного развития биосферы. Говоря об «эпохе ноосферы», мы подчеркиваем еще одну важную сторону учения В.И. Вернадского. Оно утверждает необходимость не только целенаправленного развития биосферы, подчиненного обеспечению дальнейшего развития цивилизации, но и такого изменения общества, его природы и организации, которые были бы способны создать нужную гармонию (СИНЕРГИЮ!) в развитии природы и общества.
Ноосфера — это уникальное единство человечества, производства и природы, которое должно преобразовываться и управляться высшим человеческим разумом. Разум, по мнению сторонников теории, гарантирует всестороннее прогрессивное развитие человечества на основе новых социальных законов и глубокого знания естественноисторических закономерностей.
История возникновения ноосферы выглядит в этом учении следующим образом: переход от собирательства к охоте, далее — к земледелию и скотоводству явился началом аграрной революции, вызвавшей глубокие изменения природной среды в результате использования энергии животных, воды и огня. Лесные и степные естественные экосистемы искусственно стали превращаться в агроэкосистемы. Развитие земледелия и животноводства привело в движение ранее отсутствовавший фактор воздействия на биосферу — антропогенный.
Согласно различным оценкам, человек эксплуатирует уже более 55% суши, использует около 13% речных вод, скорость сведения лесов достигает 18 млн. га в год. С ростом масштабов использования природных ресурсов, обусловленных промышленной революцией, антропогенное влияние на биосферу и ее компоненты объективно увеличилось.И далеко не всегда это воздействие – позитивно! Еще в 1940-е годы В.И. Вернадский отмечал, что производственная деятельность человека приобретает катастрофические масштабы, сравнимые с геологическими преобразованиями. Катастрофическое воздействие человека на биосферу сводится к следующим формам:
- сведение лесов,
- распашка целинных земель,
- эрозия и засоление почв,
- снижение биологического разнообразия
- воздействие новых постоянно действующих механических и физико-химических факторов, усиливающих экологический риск. А это, в свою очередь, выражается в следующих глобальных проблемах:
- Изменение структуры земной поверхности (распашка степей, вырубка лесов, мелиорация, создание искусственных озер и морей и т.
п.). - Изменения состава биосферы, круговорота и баланса слагающих ее веществ (изъятие полезных ископаемых, образование отвалов, выброс различных веществ в атмосферу и сброс в водные объекты, изменение оборота влаги).
- Изменение энергетического, в частности теплового, баланса отдельных регионов земного шара, опасное для всей планеты.
- Изменения, вносимые в биоту (совокупность живых организмов) в результате истребления некоторых видов, создание новых пород животных и сортов растений, перемещение их на новые места обитания.
п.).Таким образом, человеком нарушены основные принципы естественного устройства биосферы. С одной стороны, процесс человеческой деятельности расширил границы биосферы в глубины земной коры и океана, в высоты стратосферы и космоса. С другой стороны, прослеживается снижение биосферной активности и массы живого вещества. Под действием человека на поверхности Земли в границах первичной биосферы сформировалось новое состояние природы — биотехносфера (техносфера).
Биотехносфера — область нашей планеты, в которой существуют живое вещество и созданные человеком урбанистские технические объекты, и где проявляется их взаимодействие и влияние на внешнюю среду. В отличие от биосферы, биотехносфера — не самоуправляющаяся организованная система, а сложный конгломерат многих подсистем, которыми управляет человек. Эти подсистемы не аккумулируют, а расходуют энергию, биомассу и кислород биосферы. Возникновение множества подсистем и систем биотехносферы усложнило состояние биосферы. Биотехносфера и составляющие ее техногенные подсистемы расположены в биосфере, но они не обладают большинством свойств и функций, которые присущи природным экосистемам. Будучи гетеротрофными, техногенные функциональные образования могут существовать при использовании энергии и биомассы, накапливаемых автотрофными системами биосферы. Именно по этой причине техногенные системы разрушают биосферные автотрофные экосистемы, замещая их в пространстве.
В процессе функционирования биотехносферы разрываются циклы, существующие в первичной биосфере.
Что проявляется, прежде всего, в том, что изъятые из окружающей среды некоторые вещества биотического происхождения не возвращаются в природу в пригодном для включения в естественный биотический круговорот виде. Тем самым, стимулируется нарастающее обеднение природной среды веществами, которые необходимы для постоянного самовозобновления живого вещества. Пока существует человечество, биотехносфера будет развиваться. Прогрессирующий процесс освоения природно-ресурсного потенциала биосферы закономерен и неизбежен. Однако достижения научно-технического прогресса носят противоречивый характер. Двойственность эта проявляется в том, что расширяются возможности использования сил природы, а вместе с тем усиливается отрицательное влияние на биосферу и биосферные процессы. Чтобы человеческая популяция сохранилась в условиях возможных биосферных изменений, вызванных антропогенным давлением, а не исчезла, как исчезают многие виды живых организмов, человечеству необходимо сформировать для себя новую экологическую нишу.
Такой новой экологической нишей человечества адепты теории считают ноосферу. Термин ноосфера впервые появился в 1926−1927 гг. в статьях французского математика и философа Э. Лepya, который ввел это понятие для характеристики современной геологической стадии развития биосферы. Его позицию разделял крупнейший французский геолог П. Тейяр де Шарден. Однако следует отметить, что термин ноосфера появился в трудах французских ученых лишь после того, как они в начале 1920-х годов прослушали в Сорбонне курс лекций В.И. Вернадского по проблемам геохимии и биогеохимии. Свою интерпретацию концепции ноосферы дал на основе учения о биосфере В.И. Вернадский. За год до смерти он написал статью «Несколько слов о ноосфере», в которой приводятся доказательства, что разумная деятельность человека является не только его «внутренним» делом. Биосфера переходит в новую стадию — ноосферу (буквально мыслящая оболочка, сфера разума), для которой характерна тесная взаимосвязь законов природы с законами мышления и социально-экономическими законами.
Ноосфера у В.И. Вернадского — не отвлеченное царство разума, а исторически неизбежная стадия развития биосферы. Как живое вещество преображает косную материю, являющуюся основой его развития, так человек неизбежно обладает обратным влиянием на породившую его природу. Как живое вещество и косная материя, объединенные цепью прямых и обратных связей, образуют единую систему, — биосферу, так человечество и природная среда образуют единую систему — ноосферу.
Еще в 1926 г. в статье «Мысли о современном знании истории знаний» он писал о том, что созданная в течение всего геологического времени, установившаяся в своих равновесиях биосфера начинает все сильнее и глубже меняться под воздействием научной мысли человечества. По замечанию академика А.Л. Яншина, именно эту биосферу Земли, измененную научной мыслью и преобразованную для удовлетворения всех потребностей численно растущего человечества, ученый и назвал впоследствии «ноосферой». Развивая концепцию ноосферы, В.И. Вернадский рассмотрел то, как на основе единства предшествующей стадии взаимодействия живой и косной материи на следующей стадии взаимодействия природы и человека может быть достигнута гармония (синергия).
Ноосфера — «такого рода состояние биосферы, в котором должны проявляться разум и направляемая им работа человека, как новая небывалая на планете геологическая сила». В.И. Вернадский развил концепцию ноосферы как растущего глобального осознания усиливающего вторжение человека в естественные биогеохимические циклы, ведущего, в свою очередь, ко все более взвешенному и целенаправленному контролю человека над глобальной системой.В контексте ноосферного учения геохимические функции человечества характеризуются не его массой, а его производственной деятельностью. Темп, направление, характер использования биогеохимической энергии должны определяться не потребностями, а Разумом человека считает учёный. Ноосфера — не просто общество, существующее в определенной среде, и не просто природная среда, подвергающаяся сильному воздействию общества, а нечто целое, в котором сливаются развивающееся общество и изменяемая природа (природная среда). Возникает совершенно новый объект, в котором переплетаются законы живой и неживой природы, общества и мышления.
Переход к ноосфере — непростой и небыстрый процесс выработки принципов согласованных действий, нового поведения людей, смена стандартов, перестройка всего бытия.
Для осуществления коэволюции человечество уже сейчас должно приступить к разумному регулированию своей численности и существенно снизить негативное давление на природу, а в последующем — разработать глубоко обоснованные технологии построения ноосферы на базе сохранения биосферы — обязательного условия жизни. Таким образом, ноосфера — высшая стадия развития биосферы, характеризующаяся сохранением всех естественных закономерностей, присущих биосфере (при высоком уровне развития производительных сил у научной организации воздействия общества на Природу), максимальными возможностями общества удовлетворять материальные и культурные потребности Человека. К сожалению, В.И. Вернадский не закончил работу, связанную с развитием идеи ноосферы. В концепции ноосферы представлен в полной мере один аспект современного этапа взаимодействия человека и природы — глобальный характер единства человека с природной средой.
В период создания этой концепции противоречивость данного взаимодействия не проявлялась с такой силой, как сейчас. В последнее десятилетие в дополнение к глобальному характеру взаимоотношений человека и природной среды обнаружилась противоречивость этого взаимодействия, чреватая кризисными экологическими состояниями. Стало ясно, что единство человека и природной среды противоречиво хотя бы в том плане, что из-за увеличивающегося обилия взаимосвязей между ними растет экологический риск как плата человечества за преобразование природной среды.
Пока еще нельзя ответить на вопрос, создаст ли в будущем человек сферу разума или своей неразумной деятельностью погубит и себя, и все живое? С выходом человека в космос область взаимодействия человека с природной средой перестала ограничиваться сферой Земли. Понятие «ноосфера» после выхода человека в космос уже не соответствует пространственной конфигурации воздействия человека на природу. Имеется еще одно важное соображение, неучтенное в концепции ноосферы.
Человек взаимодействует со средой своего обитания не только разумно, но и чувственно, поскольку он сам — существо не только разумное, но и разумно-чувственное, в котором разумный и чувственный компоненты сложным образом переплетены. Ноосферу не обязательно следует понимать как некий экологический идеал, поскольку не всегда с экологической точки зрения хорошо то, что преимущественно рационально, а само понятие разумного — исторически изменчиво. Такое чувство, как любовь к природе, не всегда может быть рационально интерпретировано и, тем не менее, способно положительно повлиять на общую экологическую обстановку. В связи с этим следует помнить о том, что писал о человеке В.И. Вернадский: «как и все живое, может мыслить и действовать в планетном аспекте только в области жизни — биосфере, в определенной земной оболочке, с которой он неразрывно связан, и уйти из которой не может. Его существование есть ее функция». Однако концепция ноосферы сохраняет свою ценность, поскольку представляет единство человека и природы в виде процесса — ноогенеза, ведущего к становлению единой системы «человек — природная среда».
Ноогенез — один из аспектов процесса становления родовой сущности человека, и его нельзя остановить. Стремление к осуществлению своих целей в природе останется, по-видимому, главенствующим в определении человеком перспектив его взаимоотношений с природой с того момента, как он перешел от защиты своей видовой специфики к превращению ее в важный фактор формирования природной закономерности. Осознав огромную ценность жизни в рамках биосферы, катастрофические последствия ее преобразования, человек должен проникнуться экологическим мышлением и перейти к равноправному сотрудничеству с природой.
Концепция В.И. Вернадского о ноосфере основывается на признании решающей роли человеческой деятельности, груда и мысли в эволюции биосферы, а через последнюю — и в изменении происходящих на Земле геологических процессов, и лика Земли в целом. Становление ноосферы — возможность, но не необходимость. Ценность этой концепции в том, что она дает конструктивную модель вероятного будущего, ее ограниченность в том, что она рассматривает человека, прежде всего, как разумное существо, тогда как индивиды и тем более общество в целом редко ведут себя по-настоящему разумно.
Следует также отметить и некоторую непоследовательность в изложении данной концепции, относящуюся ко времени перехода биосферы в ноосферу. В целом, концепция ноосферы напоминает натурфилософские построения и сциентические утопии. Пока человечество движется отнюдь не к построению ноосферы, и последняя остается одной из гипотез. О невозможности построения ноосферы, в описанном выше варианте, говорит и В.Г. Горшков. По его мнению, создать ноосферную регуляцию среды с эффективностью, равной биологической, нереально. Даже если на месте естественной биоты будут созданы полностью безотходные и энергетически чистые технологические и биотехнологические циклы, не изменяющие состояние окружающей среды, среда все равно будет подвержена неконтролируемыми биотой естественным флуктуациям. Что приведёт к быстрому разрушению до непригодного для человека состояния. Ноосфера в подобном варианте представляет собой утопию. По мнению академика Н.Н. Моисеева, «эпохой ноосферы следует называть тот этап антропогенеза, когда человечество окажется способным реализовать режим коэволюции человека и биосферы».
В связи с рассматриваемой концепцией укажем на следующее, по-нашему мнению, заслуживающее внимания обстоятельство. Вот как его описал в своей книге профессор B.C. Голубев: «Можно лишь предположить: если бы идеи В.И. Вернадского о ноосфере последовательно развивались, то главная цивилизационная идея современности — устойчивое развитие, возможно, пришло бы на Запад из России, а не наоборот, и раньше, чем это в действительности произошло».
Творческое становление Юрия Николаевича Загинайлова совпало с периодом максимального расцвета в России теории ноосферы. Когда ещё утопический её характер не проявился в полной мере, вот почему среди его ровесников так много очарованных ею «интуитивистов», к которым он относит и самого себя. Прекрасной сентенцией Тейяра де Шардена об «оболочке мыслей» над Землей вдохновлялись поэты, музыканты, драматурги, философы. Представление о разуме как пламени, в котором греется земной шар и которое постепенно охватывает планету, образуя ее новый покров, способный создать нужную гармонию (СИНЕРГИЮ!) в развитии природы и общества вдохновило возникновение множества произведений интуитивистского искусства.
В видео презентации, подаренной мною автору, отражено творчество близких по духу Юрию Николаевичу известных композиторов, художников, скульпторов, поэтов. Среди них первый профессиональный литовский композитор, художник и поэт М.К. Чурлёнис, наш современник – поэт Алексей Грасс, скульптор Berit Hildre, В.А. Андреева, о которой хотелось бы написать подробнее. Виктория Алексеевна родилась в Москве, окончила филологический факультет МГУ (1960−1965). В 1974 эмигрировала в США; училась в Нью-Йоркском университете на кафедре сравнительной литературы.
Была одним из двух редакторов журнала «Гнозис» (совместно с Аркадием Ровнером) и одним из четырёх редакторов «Антологии Гнозиса современной русской и американской литературы и искусства» (Нью-Йорк, 1982). Стихи начала писать с 1960-х годов. Примыкала к подпольным, неофициальным литературным кругам Москвы 1960-х и 1970-х годов. Стихи публиковались во многих эмигрантских сборниках и журналах, а с 1989 и в российских журналах.
Автор поэтического сборника «Сон тверди» (1987, Нью-Йорк, «Гнозис пресс»; переиздана в 1989 там же с параллельными переводами английского поэта Ричарда Маккейна и в 2002 в дополненном виде — в Москве). В 1989 вместе с Аркадием Ровнером написала театральную пьесу «Чаадаев» (1989, Нью-Йорк). Автор многих статей о литературе и религиозной философии (Вл. Соловьёв, Блок и Белый, Бердяев, Киреевский и Чаадаев, Толстой и Фет), которые публиковались в эмигрантских журналах, а с 1989 и в российских. В 1985−1991 написала «Телефонный роман» — новаторский роман, состоящий из телефонных монологов одинокой русской писательницы в Нью-Йорке (напечатан в 1997 в Литве). С 1994 жила в Москве. Работала над проектом публикации Отцов церкви (Ориген, Климент Александрийский, Иероним Стридонский) в серии «Учители неразделённой церкви». Её стих « Вселенная» мог бы стать поэтическим пояснением смысла выставки Юрия Николаевича.
«У времени обличья нет!
Безглазым кажется мне чудом
Вселенная — ты лазарет,
Где лечат всех бессильных духом»
Но стихотворным эпиграфом всё же мы взяли стихотворение Алексея Грасса « Музыка Земли» в полной мере отражающее « ноосферные» творческие поиски Ю.
Н. Загинайлова.
«Есть музыка Земли, я предан ей…,
Пропитан, околдован и обласкан.
И ты её дыханию внемли,
Читай…
Как сказку!
Но струн её касаться не спеши,
Пока они в тебе не зазвучали, —
Не нарушай мелодию Души,
Не лей печали…
Но просто слушай,
Сняв «доспехов» слой,
Как чудо разливается по венам,
Как музыка становится тобой,
А ты –
Вселенной!»
Директор ЦК ГФ АлтГТУ Евгения Павловна Цепенникова
Эволюция
Содержание
Введение…………………………………………………………
1. Понятие эволюция. Предпосылки возникновения теории
естественного отбора………………………
2. Основные положения эволюционной теории…………………………………..6
3. Результаты действия естественного отбора……………………………………..7
4. Примеры естественного отбора ………………………………………………….9
5.
Мнения ученых о теории Ч.Дарвина …………………………………………..10
Заключение……………………………………………………
Список литературы…………………………………
Введение
На нашей планете существуют не менее 2 млн. видов животных, до 0,5 млн. видов растений, сотни тысяч видов микроорганизмов и грибов. Истоки возникновения такого многообразия видов и приспособленность их к среде обитания волнуют ученых и исследователей всего мира.
На протяжении тысячелетий людям казалось очевидным, что живая природа была создана такой, какой мы ее знаем сейчас, и всегда оставалась неизменной. Однако в глубокой древности высказывались догадки о постепенном изменении, развитии живой природы. Одним из предвестников эволюционных идей можно назвать древнегреческого философа Гераклита, который сформулировал положение о постоянно происходящих в природе изменениях («все течет, все изменяется»).
Научная теория эволюции живой природы,
основы которой в 19 веке заложил великий
английский ученый Чарльз Дарвин, наконец,
дала ответы на вопросы исследователей
и учёных.
Теория Чарльза Дарвина, известная под названием теории естественного отбора, является одной из вершин научной мысли XIX века.
В 17-18 вв. накопилось множество описаний видов животных, растений, минералов. Огромную задачу систематизации этих материалов выполнил Карл Линней (1707-1778), шведский натуралист, врач. На основе сходства по одному — двум наиболее заметным признакам он классифицировал организмы на виды, роды, классы. Он правильно поместил в один отряд человека и человекообразных обезьян. Значение трудов Линнея огромно: он предложил систему животных и растений, лучшую из всех предыдущих; ввел двойные названия видов; усовершенствовал ботанический язык.
Дарвие исследовал геологическое строение, флору и фауну многих стран, отправил в Англию огромное количество коллекций. Сравнив найденные останки растений и животных с современными (на тот период), Ч. Дарвин сделал предположение об историческом, эволюционном родстве.
- Понятие эволюция. Предпосылки возникновения теории естественного отбора
Предпосылки возникновения теории естественного отбораВпервые термин «эволюция» был использован в одной из эмбриологических работ швейцарским натуралистом Шарлем Боннэ в 1762 г. В настоящее время под эволюцией понимают происходящий во времени необратимый процесс изменения какой-либо системы, благодаря чему возникает что-то новое, разнородное, стоящее на более высокой ступени развития.
Процесс эволюции касается многих явлений, происходящих в природе. Например, астроном говорит об эволюции планетарных систем и звезд, геолог – об эволюции Земли, биолог – об эволюции живых существ. В то же время термин «эволюция» применяется часто и к явлениям, не связанным напрямую с природой в узком значении этого слова. Например, говорят об эволюции общественных систем, взглядов, каких-либо машин или материалов и т. п.
Особый смысл приобретает
понятие эволюции в естествознании,
где исследуется
Биологическая эволюция – это необратимое и, в известной степени,
направленное историческое развитие живой
природы, сопровождающееся изменением
генетического состава популяций, формированием
адаптаций, образованием и вымиранием
видов, преобразованиями биогеоценозов
и биосферы в целом.
Иными словами, под
биологической эволюцией следует понимать
процесс приспособительного исторического
развития живых форм на всех уровнях организации
живого.
Ответ на вопрос, как возникают новые виды, Дарвин искал в практической деятельности человека. Он изучал работу животноводов, растениеводов, сам занимался разведением кур и голубей, наблюдал за питанием насекомых и опылением растений, вел обширную переписку с людьми науки и практики, читал множество книг.
Изучая историю выведения
разных пород лошадей, кур, овец, Дарвин
установил, что многочисленные породы берут начало от одного или немногих
диких видов. Изменения их связаны с изменением
условий жизни: питания, климата и т. д.
Человек отбирает животных и растения
с полезными для него изменениями. Сам
человек, как думал Дарвин, не может создавать
эти изменения, их вызывает природа, а
человек лишь комбинирует эти дары природы,
отбирает их. Благодаря отбору накапливаются
и усиливаются полезные человеку изменения,
а это приводит к совершенствованию старых
пород и сортов и к выведению новых.
Но как возникают новые виды в природе? Отбор может идти не только по заранее намеченному плану, но и без него, без ясно осознанной цели. При этом человек не только отбирает лучших, но и уничтожает тех, которые не отвечают его нуждам или вкусам. Следовательно, не каждое существо, появившееся на свет, может уцелеть и подарить миру потомство.
А как же в естественных условиях? Каждый ли пробившийся из земли росток разовьется в растение? Каждый ли появившийся в гнезде птенец станет взрослой птицей? Нет. Но кто выживет? Очевидно, тот, кто окажется более приспособленным к условиям жизни. Но ведь в природе нет браковщика. Кто же отбирает?
Отбор происходит сам собой, естественным путем.
В хозяйстве отбирает
рука человека — это искусственный
отбор, в природе — рука времени — естественный отбор. В природе животные и растения
тоже изменяются под давлением изменившихся
условий жизни. Но не все особи одного
вида изменяются одинаково, и те из них,
которые имеют хоть какое-нибудь, пусть
незначительное, преимущество перед остальными,
выживают в результате естественного
отбора, оставляют потомство и в конце
концов вытесняют менее приспособленных.
Естественный отбор приводит к постепенному
накоплению и усилению полезных для организма
изменений, к совершенствованию организмов
и приспособлению их к меняющимся условиям
среды, а в результате — к появлению новых
видов.
2. Основные положения эволюционной теории
Используя результаты собственных наблюдений, собранных во время путешествий Дарвин в течение 20 лет упорно работал над созданием эволюционного учения.
Теория эволюции Ч. Дарвином изложена в книге «Происхождение видов путем естественного отбора, или сохранение благоприятствуемых пород в борьбе за жизнь» (1859).
Основные положения эволюционного учения Ч. Дарвина сводятся к следующему:
1.Многообразие видов животных и растений – это результат исторического развития органического мира.
2.Главные движущие силы 
3.Эволюция органического мира преимущественно шла по пути усложнения организации живых существ.
4.Приспособленность
5.Могут наследоваться как благоприятные, так и неблагоприятные изменения.
6.Многообразие современных
7.Эволюция человека связана с историческим развитием древних человекообразных обезьян. Эволюционное учение Ч. Дарвина можно рассматривать как переворот в области естествознания.
3. Результаты действия естественного отбора
Естественный отбор является неизбежным результатом борьбы за существование и наследственной изменчивости организмов.
Чарльз Дарвин обратил
внимание на то, что хотя любое живое
существо изменяется в течение жизни,
но и рождаются особи одного вида
неодинаковыми.
Он писал, что опытный фермер различает
каждую из овец даже в большом по численности
стаде. Например, шерсть их может быть
светлее или темнее, гуще или реже и т.
п. В обычных условиях среды такие различия
несущественны. Но при перемене условий
жизни эти мелкие наследственные изменения
могут давать преимущества их обладателям.
Среди множества бесполезных и вредных
изменений могут встречаться и полезные.
Рассуждая, таким образом, Дарвин пришел
к идее естественного отбора. Особи с полезными
отличиями лучше выживают и размножаются,
передают свои признаки потомству. Поэтому
в следующем поколении процент таких особей
станет больше, через поколение еще больше
и т. д. Таков механизм эволюции. Дарвин
писал: «Можно сказать, что естественный
отбор ежедневно и ежечасно расследует
по всему свету мельчайшие изменения,
отбрасывая дурные, сохраняя и слагая
хорошие, работая неслышно и невидимо…»
Эволюция разных видов идет с разной скоростью.
По Дарвину, естественный
отбор представляет собой важнейшую
творческую силу, которая направляет эволюционный
процесс и закономерно обусловливает
возникновение приспособлений организмов,
прогрессивную эволюцию и увеличение
разнообразия видов.
Возникновение приспособлений (адаптации) организмов к условиям их существования, придающее строению живых существ черты «целесообразности», является непосредственным результатом естественного отбора, поскольку самая сущность его — дифференцированное выживание и преимущественное оставление потомства именно теми особями, которые в силу своих индивидуальных особенностей лучше других приспособлены к окружающим условиям. Накопление отбором от поколения к поколению тех признаков, которые дают преимущество в борьбе за существование.
Теория естественного отбора позволяет объяснить развитие самых сложных и совершенных приспособлений, в том числе таких, как взаимное приспособление друг к другу двух разных видов, взаимодействие которых выгодно для обоих. Таковы, например, взаимные приспособления цветковых растений и опыляющих их насекомых.
Вторым (после возникновения адаптации) важнейшим
следствием борьбы за существование и
естественного отбора является, по Дарвину,
закономерное повышение разнообразия
форм организмов, носящее характер дивергентной
эволюции.
Поскольку наиболее острая конкуренция
ожидается между наиболее сходно устроенными
особями данного вида в силу сходства
их жизненных потребностей, в более благоприятных
условиях окажутся наиболее уклонившиеся
от среднего состояния индивиды.
Эти последние получают преимущественные шансы в выживании и оставлении потомства, которому передаются особенности родителей и тенденция изменяться дальше в том же направлении. При преимущественном сохранении в каждом поколении самых крайних вариантов изменчивости, очевидно, что эволюция пойдет в направлении разделения вида на разновидности, которые со временем превратятся в новые (дочерние) виды.
По Дарвину, предковая
и промежуточная формы имеют
худшие шансы для выживания по
сравнению с наиболее уклонившимися
дочерними формами, поскольку первые
более сходны друг с другом, и конкуренция между ними должна
быть наиболее ожесточенной. В итоге от
общего предка в ходе эволюции должны
происходить все более разнообразные
и отличающиеся друг от друга потомки.
4. Примеры естественного отбора
Примеры естественного отбора были описаны учеными только в XX века.
Самый известный из этих примеров с бабочкой березовой пяденицей в Англии. Осматривая в 1950 г. коллекции бабочек, собранные за предшествующие сто лет, биологи обнаружили, что бабочки с черными крыльями встречались все чаще, а с серыми все реже. Оказывается, днем пяденицы неподвижно сидят на стволах деревьев, полагаясь на свою маскирующую окраску. В XIX века серая окраска превосходно скрывала бабочек на фоне лишайников, которыми были покрыты деревья.
Но по мере того как загрязнение воздуха в Англии усиливалось, лишайники вымирали, а стволы становились черными от копоти. На темном фоне серые бабочки стали заметными для своих главных врагов птиц. Черная же форма оказалась хорошо замаскированной. В результате соотношение черных и серых бабочек неуклонно изменялось в пользу черных
Профессор К.Уильямс писал,
что в начале 40-х гг.
XX века «в руках
человека оказалось мощное оружие.
Это был ядохимикат ДДТ, который,
как всемогущий ангел-мститель, обрушивался
на вредных насекомых. После первого же соприкосновения с
ним комары, мухи, почти все насекомые
срывались в штопор, падали, час-другой
жужжали, лежа на спине, а потом погибали».
Первые сообщения об устойчивости насекомых
к ДДТ появились в 1947г. и касались комнатной
мухи. Из полчищ вредных насекомых систематически
выживали лишь немногие, случайно оказавшихся
более устойчивыми к яду. Но каждый следующий
год в живых оставалось все более и более
стойкое потомство. «Несколько лет спустя,
— писал Уильямс, — комары, блохи, мухи и
другие насекомые уже перестали обращать
внимание на ДДТ. Скоро они начали его
усваивать, потом полюбили». Такая устойчивость
была обнаружена более чем у 200 видов насекомых,
и список этот продолжал расти.
Почему нельзя доказать теорию эволюции / Хабр
Когда возникают споры вокруг теории эволюции, то сплошь и рядом появляется один и тот же аргумент: «Теория эволюции еще не доказана».
И дальше говорится: «Вот когда докажете — тогда теория и будет теорией. А пока это только гипотеза эволюции».Почему теории не доказываются?
Этот аргумент приводят креационисты, сторонники разумного замысла и просто противники эволюции, которым ножом по сердцу тот факт, что они произошли от каких-то обезьяноподобных предков. Лучше уж происходить из глины.
Я не буду отвечать на вопрос о доказательствах эволюции. Потому что этот вопрос принципиально построен неверно. Выступая как представитель Комиссии по борьбе с лженаукой, я просто отмечу тот факт, что естественнонаучные теории в принципе не доказываются. Требование доказать теорию эволюции является абсурдным с точки зрения современной философии и методологии науки. Почему теории не доказываются?
Доказательство — это строгое логическое рассуждение, которое не оставляет никаких вариантов. То есть, как дважды два четыре или как теорема Пифагора. (Впрочем, даже математические утверждения порой можно поставить под сомнение, но об этом отдельный разговор.
)
В естественных науках мы соотносим наши теории и другие идеи с наблюдениями и экспериментами. Но никакое наблюдение не может быть абсолютно вынуждающим — то есть таким, против которого ничего нельзя возразить. Тем более, оно не может обосновывать универсальное суждение, каковым является любая теоретическая идея. Но на чем же тогда основывается научная теория?
Уж во всяком случае, не на доказательстве. Верная научная теория — это не абсолютная истина. Это чемпион по объяснительной силе на сегодняшний день. Современная теория эволюции — самая целостная и последовательная теория, которая наилучшим образом позволяет охватить все, что нам известно про развитие биологического мира и не только. Другой такой же сильной теории в этой области просто нет!
Не «доказательства», а «подтверждения»
Более того, многие противники эволюции не представляют, что сама теория эволюции эволюционирует. (Да и вообще, все научные теории развиваются посредством эволюции.) Например, до Дарвина была ламарковская теория эволюции, но Дарвин ввел идею естественного отбора, и получилась уже другая теория эволюции, намного более сильная.
Но дарвиновская теория эволюции, по сути, не объясняла то самое, что было вынесено автором в заголовок его книги — происхождение видов. То есть изменчивость и приспособление она объясняла, но становление устойчивых видов — нет. Это удалось сделать только в рамках синтетической теории эволюции, которая появилась в середине XX века.
В общем, теория эволюции развивается. Это не догма, которая замерла 150 лет назад, когда Дарвин написал свою книгу. Это развивающаяся теория, и лучшей теории на сегодня нет. Если лучшая теория появится, она заменит теорию эволюции. Но только пока что каждый раз оказывается, что новые теории оказываются еще лучшими теориями эволюции.
Что же до конкретных подтверждений отдельных событий эволюционного процесса, то об этом надо читать в соответствующих источниках. Открываем, например, сайт «Проблемы эволюции» — там есть целый большой раздел, в котором перечислено множество таких фактов. Правда, там эти подтверждения на сайте не вполне корректно называют «доказательствами» и я бы рекомендовал это поправить.
Но вряд ли это будет сделано, просто потому что к слову «доказательства» привыкли. Но вы теперь знаете, что правильное слово — «подтверждения». А доказательств в естественных науках не бывает.
Дарвиновская революция: переосмысление ее смысла и значения
Аннотация
Дарвиновская революция обычно считается одним из ключевых событий в истории западной науки. Однако в последние годы само понятие научной революции подверглось критике, и в конкретном случае Чарльза Дарвина и его книги Происхождение видов возникают серьезные вопросы о природе изменения (если таковое было) и специфически дарвиновский вклад.В данной статье эти проблемы рассматриваются путем ответа на следующие вопросы: Произошла ли дарвиновская революция ? То есть была вообще революция? Произошла ли дарвиновская революция ? То есть в чем был конкретный вклад Чарльза Дарвина? Произошла ли дарвиновская революция ? То есть, какова была концептуальная природа того, что произошло во время публикации Origin и вокруг нее? Я утверждаю, что произошли серьезные изменения, как в научном, так и в более широком метафизическом смысле; что Чарльз Дарвин был главным действующим лицом в изменении, хотя нужно уточнить природу и степень изменения, особенно глядя на вещи в более широком историческом контексте, чем просто как непосредственное событие; и что революция была сложной, и нам нужно понимание довольно разных философий научных изменений, чтобы охватить весь феномен.
В некоторых отношениях, действительно, процесс анализа все еще продолжается и не решен.
Тридцать лет назад я (1) опубликовал книгу с основным названием Дарвиновская революция . Никто не сомневался, была ли у меня настоящая тема. Произошла дарвиновская революция, и моя книга была об этом. Сегодня нельзя быть так уверенным. Идея научных революций подвергалась сомнению; Вклад Дарвина оспаривается; и даже если вы можете положительно подойти к этим вопросам, о чем вообще мы говорим? Это 3 вопроса, которые я рассмотрю в этой статье.
Произошла ли дарвиновская революция
? Историк Джонатан Ходж (2) был одним из самых сильных скептиков по этому поводу. Он думает, что все разговоры о научных революциях, навязчивые идеи многих историков и философов науки в годы после увлекательной и влиятельной книги Томаса Куна Структура научных революций (3), глубоко вводят в заблуждение. Этот термин явно взят по аналогии из политики, и даже там сомнительно, что такие вещи существуют (по крайней мере, что есть такие вещи с общими чертами), и в науке аналогично у нас нет оснований думать, что есть такие вещи с общими чертами.
.В любом случае, этот разговор ошибочен, потому что он заставляет вас концентрироваться на некоторых людях и событиях и преуменьшать или игнорировать других людей и события.
В ответ позвольте сразу согласиться, что сосредоточение внимания на революциях (в науке) в определенном смысле несколько искажает ситуацию. Подробное рассмотрение Дарвина чревато опасностью игнорирования вклада других людей в XIX веке, от Naturphilosophen (люди вроде немецкого анатома Лоренца Окена, который повсюду видел гомологии) вначале до ортогенетиков (людей вроде американского палеонтолога Генри Фэйрфилд Осборн, считавший, что эволюция имеет импульс, выходящий за рамки адаптивного успеха) в конце.Хуже того, создается впечатление, что, если у вас нет чего-то драматичного и переломного, наука не имеет большого значения. Помните, что альтернативой революционной науке Куна является нормальная наука, и она имеет (возможно, незаслуженную) репутацию трехчасовой проповеди пресвитерианского священника в дождливое воскресенье в Шотландии.
Однако в противовес этому можно указать, что истории науки как профессиональной дисциплины немногим более 50 лет и что нужно с чего-то начинать.В случае Дарвина даже 30 лет назад не было настоящего синтеза. Трагедия была бы, если бы историки науки остановились на этом и не пошли дальше. Но это явно не так. За последние 30 или более лет, если не отходить от истории эволюционного мышления, было проведено огромное количество работ над людьми до и после Дарвина, а также над его современниками, такими как Томас Генри Хаксли [например, Десмонд (4)]. Чтобы назвать только трех исследователей, можно выделить Роберта Дж. Ричардса (5–8) и его работу по немецкому эволюционному мышлению в XIX веке, до и после Дарвина; Питер Боулер (9⇓⇓ – 12), который начал палеонтологию в 18 веке и с тех пор много писал о постдарвиновских фигурах в 19 веке, а теперь расширил свои познания и в 20 веке; и Уильям Провайн (13,14), предложивший подробный и блестящий анализ влияния генетики на понимание эволюции.
Просто не тот случай, чтобы сосредоточение внимания сначала на Дарвине привело нас в неизбежный тупик по отношению к остальной истории эволюции.
Следует ли нам все же продолжать использовать термин «революция»? Ну, это, безусловно, зависит от случая. Очевидно, мы можем законно использовать термин революция в политике в некотором роде. Никто не считает, что Американская революция и Французская революция были одинаковыми, но у них действительно были общие характеристики, которые, например, переход от Рональда Рейгана в качестве президента к Джорджу Х.У. Буш — нет. Произошел разрыв со старым правительством, и это было сделано группой, захватившей власть, что привело к драматическим изменениям. Я не вижу причин, по которым мы не должны расширять этот термин метафорически. Подумайте о технологической революции за последние 20 лет или около того. Портативные компьютеры стали обычным явлением, использование библиотек в электронном виде стало нормой, а поисковые системы, такие как Google и Yahoo, изменили процесс сбора информации.
Если все это не приводит к какой-либо революции, трудно понять, что именно.Это такой же разрыв с прошлым, как и у американца, находящегося под управлением Вашингтона, а не Лондона. На непосредственном уровне изменение, вероятно, даже больше.
Итак, если вы хотите распространить термин «революция» на науку, если он улавливает что-то из того, что происходит, тогда вся сила в использовании. Но теперь вопрос в том, заслуживает ли дарвиновская революция использования. Был ли большой разрыв с прошлым, достаточно значительный, чтобы говорить о революции? Произошло ли что-то большое, по-настоящему большое… произошло примерно в 1859 году, и заслуживает ли это особого места в истории эволюционной мысли? В некоторых отношениях мы ценим то, что произошло, даже больше, чем 30 лет назад: если хотите, сегодня, в 2009 году, исполняется 200 лет со дня рождения Дарвина, а не в 1982 году, когда исполняется 100 лет со дня смерти Дарвина.Дэниел Деннет (15) назвал идею Дарвина о естественном отборе величайшей из когда-либо существовавших.
Можно было бы спорить с этим (теория форм Платона дает хороший результат за свои деньги), но все, безусловно, согласятся, что что-то действительно грандиозное произошло вокруг и из-за Origin в 1859 году (16). Но здесь давайте обратим внимание на некоторые заботы Ходжа. Основной вопрос: о чем мы говорим? В дарвиновском случае есть 2 уровня активности и интереса. Не претендуя на то, что разделения полностью симонически чисты, существует уровень науки и уровень метафизики (признавая, что сюда входят вещи, которые могут считаться научными с одной стороны и религиозными или иными идеологическими с другой стороны).
С одной стороны, это научная теория эволюции посредством естественного отбора, центральная тема Происхождение . С другой стороны, есть то, что такие ученые, как Роберт М. Янг (17), позаимствовав титул у Томаса Генри Хаксли (18), называли спорами о «месте человека в природе». Хотя сегодня мы бы никогда не осмелились использовать такой язык, по сути, они поняли это абсолютно правильно.
На каком-то уровне дарвиновская революция навсегда разрушила старую картину людей как чудесным образом особенных, символически и буквально затронутых магией.По общему признанию, до сих пор христианские фундаменталисты (и представители других религий) отказываются принять это, но это правда. Даже если вы думаете, что все еще можете быть религиозным, даже христианином, вы должны резко переосмыслить, эмоционально даже больше, чем интеллектуально, что значит быть человеком. Начнем с некоторой скромности в отношении себя (19).
Трудно понять, как можно было бы отреагировать на того, кто сомневался в значимости изменений на любом из этих двух уровней. На уровне науки переход к идее эволюции сам по себе является огромным изменением, независимо от того, двигаетесь ли вы от греческой теории вечной жизни без изменений или от более христианизированного видения мгновенного появления жизни.А затем вы добавляете механизм естественного отбора, используемый по крайней мере 90% современных эволюционистов, и вы получаете еще больший разрыв с прошлым Origin до .
На уровне метафизики изменение еще глубже, если такое возможно. Яростное противодействие вышеупомянутых американских фундаменталистов или креационистов показывает, что если что-нибудь может. Вопрос не только в том, кто мы есть, но и в том, как мы должны прожить свою жизнь (20). Хотя это далеко не единственный фактор, дарвиновское мышление находится в центре движения к модернизму в некотором широком смысле.Будем ли мы по-прежнему подчиняться старым обычаям (женщины низшего сорта, преследуемые геи, запрет на аборты) или мы должны с нетерпением ждать наступления настоящего постпросвещенческого мира, с разумом и доказательствами, делающими бегство полностью светским?
Допустим, что-то действительно случилось. Но правы ли мы, когда относим все это к 1859 году и публикации Происхождения видов ? Это поднимает мой второй большой вопрос. Разделите ответ по уровням запроса.
Произошла ли
дарвиновская революция ? Наука Начнем с одного неоспоримого факта.
Всегда были и всегда будут люди, которые думают, что не только недооценили Альфреда Рассела Уоллеса, соавтора естественного отбора, но и что Чарльз Дарвин позаимствовал все хорошие идеи у молодого эволюциониста. Это следует назвать уолласовской революцией с Чарльзом Дарвином, но с небольшой пометкой. [Брэкман (21) — классический пример.] Есть и другие кандидаты на эту должность. Эдвард Блит, индийский натуралист английского происхождения, давно стал популярным именем. [Eiseley (22) был источником этого.] Совсем недавно в отмеченной наградами книге Джеймс Секорд (23) утверждал, что на самом деле тяжелую работу сделал Роберт Чемберс, анонимный шотландский автор книги «Остатки естественной истории сотворения мира » (24). Дарвин пришел в конце, чтобы унаследовать всю славу. (Попробуйте www.darwin-legend.org для перекрестной выборки такого рода сборов.)
Нет необходимости тратить много времени на эти утверждения, потому что в основном они не выдерживают никакой критики. Пусть это будет громко кричать.
Дарвин не воровал у Уоллеса. Идеи Дарвина — идеи Origin , то есть — все прямо здесь в 35-страничном эскизе его идей, который он написал в 1842 году (25). Были некоторые изменения в характере адаптации; возможно, в начале 1850-х он ударил по принципу дивергенции — хотя в записных книжках по видам, безусловно, есть намеки на это, — но механизмы (естественный и половой отбор) присутствуют, как и структура аргумента Происхождение ( подробнее об этом чуть позже).Даже некоторые цветочные отрывки, особенно последний абзац о величии взглядов на жизнь, можно найти в ранних писаниях. Уоллес определенно стимулировал Дарвина двигаться дальше, но на этом все. И, кстати, если вы внимательно изучите эссе Уоллеса, вы увидите отличия от Дарвина. Уоллес, например, отрицал уместность искусственного отбора. У Уоллеса никогда не было термина «естественный отбор». У Уоллеса была склонность к групповому отбору, отсутствовавшая в Origin или более ранних работах.Это не умаляет Уоллеса.
Нисколько! Но он не был Чарльзом Дарвином.
В исках других лиц также может быть отказано. До Дарвина было несколько человек, которые думали о естественном отборе, и мы знаем, что он читал некоторые из них. Например, в брошюре селекционера Джона Себрайта есть прямая ссылка на силу естественного отбора, ссылка, которая побудила Дарвина подчеркнуть слова и сделать комментарий на полях (26). Но нет никаких сомнений в том, что эти люди вызвали у Дарвина полные эволюционные мысли, и, как правило, последнее, что они хотели сделать, — это использовать естественный отбор для продвижения эволюции.Эдвард Блит (27), с которым Дарвин должен был поддерживать очень сердечную и полезную переписку (он фактически привлек внимание Дарвина к важному более раннему эссе Уоллеса), явно отрицал, что его мышление имело эволюционные последствия. И что касается других, в частности додарвиновских (то есть до Происхождение ) эволюционистов, они определенно оказали влияние на общее мнение, но не так, как Дарвин.
Книга Чемберса «Остатки », несомненно, уменьшила остроту эволюции, поэтому к тому времени, когда Дарвин опубликовал ее, она была в некоторой степени старой шляпой, но не имела эффекта Origin .То же самое и с другими, такими как Герберт Спенсер. Несмотря на то, что Спенсер (28) тоже приходил к идее отбора, он всегда считал, что ламаркизм является главной причиной эволюционных изменений, и хотя его мышление действительно повлияло на некоторых, в том числе на его большого друга Томаса Генри Хаксли, он также не был качайте людей так же, как это сделал Origin .
Однако, сказав все это, возникает несколько интересных вопросов о том, до какой степени революция была действительно дарвиновской.Очевидно, что необходимы некоторые нюансы мышления, начиная с того факта, что до Дарвина существовало 150 лет эволюционного мышления, включая предположения его собственного деда Эразма Дарвина. Для более полного анализа разделите историю эволюционного мышления на 3 периода (29).
Первый период, с начала 18 века (время французского энциклопедиста и раннего эволюциониста Дени Дидро) до публикации Origin в 1859 году, был временем, когда статус эволюционного мышления был статусом псевдонауки: возникновение культурной ценности прогресса.Во-вторых, от Origin до полного включения менделизма в эволюционное мышление, скажем, ≈1930 с работами Рональда Фишера, Дж. Б. С. Холдейна и Сьюэлла Райта, эволюция имела статус популярной науки. Ведется некоторая профессиональная работа, особенно в области прослеживания филогении, но в целом эволюция была музейной наукой, по-прежнему средством для размышлений о прогрессе. Причинное мышление было второстепенным или (часто) полностью отсутствовало. Высококачественные работы в области биологии все чаще выполнялись молодыми исследователями, которые перешли от прослеживания филогении к наукам, основанным на микроскопии, особенно к цитологии, а затем к генетике в ХХ веке.Наконец, с 1930 года по настоящее время у нас есть полностью профессиональная наука эволюционная биология.
Мы вступили в эпоху неодарвинизма (как его называли в Британии) или синтетической теории эволюции (как ее называли в США).
Теперь представьте обсуждение на фоне этого трехчастного деления истории. Если мы рассмотрим революцию в широком смысле, с начала 18-го века до начала 21-го века, есть два основных момента, по которым мы хотим сказать, что это дарвиновская революция.Первая заключалась в переходе от псевдонауки к науке популярной. До появления Origin свидетельств эволюции просто не существовало. Если вы верили в эволюцию, вы руководствовались в первую очередь идеологическими соображениями. Это правда, что люди знали о гомологии, палеонтологическая летопись начала заполняться, эмбриология наводила на размышления и так далее. Но полной картины не было. После Origin быть эволюционистом было просто здравым смыслом. И люди действительно стали эволюционистами.Даже церковные люди. За заметным исключением американских евангелистов, особенно на Юге, эволюция была принята (30).
Это правда, что в католической церкви произошел некоторый откат, особенно к концу столетия, но в целом люди стали эволюционистами (31).
Это изменение произошло благодаря Дарвину, особенно благодаря структуре аргумента в Origin . Методологи современной науки, в частности методологи науки 1830-х годов, когда Дарвин открывал и формулировал свою теорию, настаивали на том, что лучшая наука имеет в своей основе истинную причину, vera causa .Они разошлись по поводу того, что является отметкой vera causa . Джон Ф. В. Гершель (32), придерживаясь эмпирической склонности, настаивал на том, что у нас есть прямые сенсорные свидетельства или что-то аналогичное. Мы знаем, что сила притягивает Луну к Земле, потому что для того, чтобы раскачивать камень на веревке, вам нужно притянуть камень к себе. Уильям Уэвелл (33, 34), придерживаясь рационалистических взглядов, настаивал на том, чтобы мы оправдывали принятие нашей гипотезы, подразумевая целый ряд эмпирических данных, тем самым демонстрируя то, что Уэвелл назвал «согласованностью индукций».
«Как в суде, где вина признаются с помощью широкого спектра улик, которые он объясняет. Дарвин приступил к удовлетворению обоих критериев vera causa (35). Во-первых, он по аналогии рассуждал от искусственного отбора (работа и триумфы селекционеров животных и растений) к естественному отбору, от чего-то известного и наблюдаемого к чему-то неизвестному и невидимому. Затем он повернулся и показал, как эволюция через отбор проливает свет на такие темы, как биология, инстинкт, палеонтология, биогеография, систематика, анатомия, эмбриология и многое другое.Как объясняет эволюция через отбор, так и, наоборот, объясненные области оправдывают нашу веру в эволюцию через отбор.
Есть вопросы, насколько эффективным было обращение к искусственному отбору. Обычно до Origin это воспринималось как причина не верить в происходящие изменения (никто не превратил лошадь в корову), и я уже упоминал, как Уоллес прямо отрицал, что это имеет отношение к проблеме эволюции. После Origin такие люди, как Хаксли, восприняли невозможность искусственного создания новых видов как повод для колебаний перед полным принятием возможностей естественного отбора.
Однако, несомненно, на каком-то уровне аналогия смягчила людей до эволюции. Частью гения Дарвина было всегда помещать свои идеи в удобные контексты. Он утверждал, что естественный отбор основан на борьбе за существование, что было результатом мысли преподобного Томаса Роберта Мальтуса (36), который указал, что потребности населения всегда будут превосходить потенциальные выгоды в космосе и еде. Все знали об этих мальтузианских расчетах и, даже если они им не очень нравились, в целом соглашались с выводами.Точно так же и в мире селекционеров люди, по крайней мере, утешились аргументами Дарвина, даже если они не были окончательными.
Другое дело — согласованность. Здесь Дарвин убедил. По крайней мере, он убедил до определенной степени. Как уже отмечалось, эволюция после Origin была почти трюизмом. Другое дело механизм. Никто не отрицал естественный отбор. Очень немногие согласились с тем, что он мог быть столь же мощным, как предполагал Дарвин. Люди массово становились эволюционистами.
Число чистых дарвинистов, как мы могли бы назвать селекционистов, было очень мало, и самый выдающийся после того, как сам Дарвин, а именно Уоллес (37), влюбился в спиритизм в 1860-х годах и начал отрицать селекцию, когда дело касалось людей. Причины этого половинчатого принятия хорошо известны. С одной стороны, были научные проблемы с отбором. Считалось, что он никогда не сможет быть достаточно сильным, чтобы преодолеть предполагаемую усредняющую природу наследственности. Даже самые лучшие новые вариации превратятся в небытие через одно-два поколения (38).Вдобавок к этому физики (хотя они и не подозревали о согревающих эффектах радиоактивного распада) отрицали, что было достаточно времени для такого неторопливого процесса, как естественный отбор (39). С другой стороны, это был вопрос адаптации. Выбор не только приводит к изменению. Это вызывает адаптивные изменения. Это вызвало проблемы у людей с обоих концов спектра. Биологи, находившиеся под влиянием Германии, такие как Хаксли (40), считали адаптацию второстепенным явлением и, следовательно, не чувствовали необходимости использовать отбор в этом отношении.
Неадаптивные сальтации (скачки, которые мы сегодня назвали бы «макромутациями») сделали бы работу для эволюции. Явно христианские эволюционисты, такие как американский ботаник Аса Грей (41), считали, что отбор не может полностью объяснить адаптацию, и поэтому они хотели (Богом) направленных вариаций. Как сказал Дарвин, это, скорее, сделало естественный отбор излишним.
Итак, после 1859 года это была эволюция, да; естественный отбор, тем более. Это означало, что мечта Дарвина о создании профессиональной науки эволюционных исследований, основанной на естественном отборе, так и не осуществилась.Несомненно, существовал профессиональный эволюционизм, особенно в среде немецкого биолога Эрнста Геккеля (42). Но все чаще и чаще многое из того, что создавалось, теряло связь с реальностью, поскольку фантастические сказки создавались с использованием ненадежного биогенетического закона, онтогенез повторяет филогенез. В Британии случился невероятный парадокс: главный эволюционист после Origin во второй половине XIX века, человек, глубоко вовлеченный в послесреднее образование и оказавший на него огромное влияние, Томас Генри Хаксли никогда не преподавал эволюцию своим ученикам.
Он считал, что им следует сосредоточиться на физиологии и морфологии (29).
Таким образом, эволюция стала темой популярных лекций, клубов рабочих и дружественной публике Британской ассоциации содействия развитию науки, и ведущие эволюционисты переехали из университетов в музеи. Студент Хаксли Э. Рэй Ланкестер руководил Британским музеем естественной истории в Лондоне, а студент Хаксли Генри Фэрфилд Осборн руководил Американским музеем естественной истории в Нью-Йорке. А в музеях вам нужны экспозиции с образовательным и культурным посланием.Вот что было поставлено. Потрясающие проявления окаменелостей, особенно всех тех динозавров, которые сейчас обнаруживаются и возвращаются с американского Запада, и все они представлены в прогрессивном виде, чтобы продемонстрировать, что жизнь, возможно, началась как капли, но закончилась людьми, особенно белыми людьми.
Наконец, ≈1930 наступил переход от научно-популярной науки к профессиональной. Сначала были математики, упомянутые выше популяционные генетики.
Затем пришли эмпирики, экспериментаторы и естествоиспытатели, положившие конец математическим костям: Э.Б. Форд и его школа в Великобритании и Феодосиус Добжанский и его коллеги-эволюционисты в США. Теперь у нас были должности в университетах, исследователи, аспиранты и гранты, журналы, общества и все остальное, что мы ассоциируем с профессиональной наукой, и не только на социологическом уровне, потому что результаты работы прочно основывались на эмпирических исследованиях с математическими моделями, объясняющими . Эпистемические достоинства науки (последовательность, согласованность, предсказуемость, плодородие, простота) воспринимались серьезно, и ценность работы оценивалась по ее успеху в сравнении с этими добродетелями.И в самом сердце был естественный отбор, который продолжается по сей день. И здесь Дарвин снова внес важный вклад в эволюционные исследования.
Произошла ли
дарвиновская революция ? Метафизика Что можно сказать о дарвиновской революции в более широком смысле, когда речь идет о нашем метафизическом взгляде на самих себя, на свое место в природе? Здесь Дарвин был критически важен, если не полностью успешен.
Сам он был абсолютно уверен в том, что мы, люди, являемся частью мира природы.Его опыт общения с коренными жителями Южной Америки, Огненной Земли, убедил его в этом (43). И он изложил свои доводы публично, как хорошо известно, не в Происхождении (которое несколько сдерживалось в отношении человеческого вопроса), а в Происхождении Человека , опубликованном 12 лет спустя в 1871 году (44). Однако теперь мы должны спросить, что значит поставить себя на природу. Есть 3 возможных ответа. Во-первых, можно просто сделать людей частью естественного порядка вещей.Нами правят законы физики, химии, биологии и так далее, как и все остальное. Во-вторых, это может показать, что естественный отбор был главной причинной силой, делающей нас такими, какие мы есть, и, возможно, этот отбор все еще имеет значение. В-третьих, можно утверждать, что мы ничем не отличаемся ни от чего другого, по крайней мере, по стоимости или ценности. Дуб, бородавка, человек, онтологически и аксиологически — одно и то же.
Если вы думаете о первом из этих утверждений, если вы думаете о дарвиновской революции как о попытке сделать людей полностью естественными, в том смысле, что они производятся и работают в соответствии с теми же законами природы, что и все остальные, можно действительно сказать: что для многих эта революция увенчалась успехом, и Дарвин сыграл важную роль в ее успехе. Происхождение твердо поместило нас в естественную картину, а затем, вслед за Происхождение человека , был серьезный анализ человечества с натуралистической точки зрения, охватывающий не только наши физические рамки, но также наши моральные убеждения и социальную и интеллектуальную природу в целом. Никто не захочет сказать, что это был один Дарвин. Хаксли и его Man’s Place in Nature (18) были ключевой фигурой в то время, и, конечно же, с тех пор были буквально сотни других участников, как в биологии, так и вне ее.Но Дарвин заслуживает своего имени там. Даже те, кто не очень заботится о фактически создаваемой работе, похоже, согласны с тем, что натуралистическая программа является правильной и что она должна учитывать эволюцию.
Сказав это, следует признать, что есть много людей, для которых эта программа неприемлема и которые будут отрицать, что Дарвин преуспел или действительно мог добиться успеха. Официальная католическая позиция, например, заключается в том, что у нас есть души, которые чудесным образом создаются и вставляются в человеческие рамки, фактически, человеческие зиготы (45).И это, очевидно, всего лишь один конец спектра, который проходит полностью, через вид направленной эволюции, допускаемой некоторыми членами теоретиков разумного замысла (46), до бескомпромиссных креационистов молодой Земли, которые считают, что люди были сотворены чудесным образом на шестой день (47).
Во-вторых, как насчет естественного отбора? Опять же, Дарвин очень важен, возможно, даже более важен, чем просто часть натурализма. Происхождение человека подробно показало, как естественный отбор (в сочетании с половым отбором) является решающим объяснительным фактором, объясняющим многое, что мы считаем человеческим, физическим и социальным.
Это путь, по которому пошли многие, особенно в последнее время биолог из Гарварда Эдвард О. Уилсон в его On Human Nature (48), работе, которая охватывает мораль, религию, конфликты и многое другое. Уилсон не является сторонником жесткого эволюционного детерминизма, но он утверждает, что (на его языке) ветка загнута. Человеческий разум — это не tabula rasa , но сформированный силами естественного отбора. И многие специалисты в области эволюции сегодня согласятся с этим, от физических антропологов до поведенческих экологов человека и до эволюционных психологов.
Однако необходимо выразить 2 оговорки. Во-первых, многое из того, что было заявлено во имя дарвиновского отбора, имеет лишь мимолетное сходство с программой Descent . Исторически сложилось так, что мы думаем о социальном дарвинизме, движении, которое охватывало множество различных идеологий и которое в целом было обязано больше Герберту Спенсеру, чем Чарльзу Дарвину (49). Когда, в качестве особенно вопиющего примера, немецкий генерал Фридрих фон Бернхарди (50) заявил, что Дарвин показал, что сила права и что Родина почти обязана отнять у своих соседей, он мало что был обязан старому эволюционисту, который много работал.
в своем исследовании в английской деревне.Платону можно доверять, потому что его доктрина больше напоминала мышление Фрасимаха в республике . Сегодня есть похожие подразделения. Например, философ Питер Сингер (51) утверждал, что Дарвин авторитетен в отношении манифеста явно левого толка. Философ Ларри Арнхарт (52 года) с не меньшим энтузиазмом заявил о поддержке Дарвином правого взгляда на общество.
Во-вторых, необходимо принять во внимание, что (помимо тех, кто отвергает натуралистическую программу как таковую) есть те, кто утверждает, что естественный отбор не является подходящим инструментом для анализа человеческой природы.Очевидно, что так думают многие социологи, но также и выдающиеся биологи. Гарвардский генетик Ричард Левонтин, убежденный марксист, отрицает, что эволюционная биология является ключом к пониманию Homo sapiens . Он делает ставку на экономические и подобные силы (53). Вполне возможно, что покойный Стивен Джей Гулд разделял его мнение. За некоторыми исключениями, в частности, Эллиот Собер (54), который не только доказывал влияние отбора на наши способы мышления в сфере науки, но также выступил соавтором энергичной защиты основанной на отборе природы человеческой морали (55 ) философское сообщество отрицательно склоняется к программе «отбор-объясняет-человек».
Подробности ошибочны; Философ-феминистка Лиза Ллойд (56) выступила с серьезной атакой на предполагаемую биологическую основу человеческого женского оргазма. Но что еще более важно, общая программа объявляется идеологической и неадекватной. Даже те, кто думает, что возможен подход к человеческой природе, основанный на отборе, с сожалением заявляют, что качество проделанной работы далеко не соответствует стандартам адекватной науки (57, 58).
Мы подошли к третьему утверждению, а именно, что мы, люди, не особенные.Вы могли подумать, что это было намерением Дарвина; в конце концов, он действительно предостерег себя от использования терминов «высшее» и «низшее» (написав это на форзаце своего экземпляра Остатков ), а механизм естественного отбора ничто иное, как эгалитарный. Кем лучше быть: вирусом СПИДа или равнинной гориллой? Говоря чисто биологически, мало кто будет защищать обезьяну. Однако нельзя отрицать, что если бы это действительно было целью дарвиновской революции, это было бы новостью для самого Дарвина.
Он всегда думал, что люди находятся на вершине древа жизни, а европейские люди — на самых высоких ветвях из всех (6, 29). Действительно, в более поздних изданиях Origin он добавил материал, предполагающий, что естественный отбор ведет к прогрессу и, в конечном итоге, к интеллекту. Он упомянул то, что современные эволюционисты называют «гонкой вооружений», когда линии соревнуются друг с другом, улучшая адаптацию в процессе, и утверждал, что в конечном итоге это приведет к разуму и прогрессу.
Если мы примем за стандарт высокой организации степень дифференциации и специализации нескольких органов каждого существа во взрослом возрасте (и это будет включать развитие мозга для интеллектуальных целей), естественный отбор явно приведет к этому стандарту: все физиологи признают, что специализация органов, поскольку в этом состоянии они лучше выполняют свои функции, является преимуществом для каждого существа; и, следовательно, накопление вариаций, имеющих тенденцию к специализации, находится в рамках естественного отбора.
Дарвин (59)
Хотя большинство современников Дарвина не полагались на отбор, они также фактически автоматически предполагали, что эволюция была прогрессивной, а во главе ее стояли люди. Одним из возможных исключений был Томас Генри Хаксли постарше, который в 1893 году, за 2 года до своей смерти, утверждал, что эволюция не является прогрессивной и что если мы хотим добиться морального успеха, мы должны победить эволюционировавшего зверя внутри (60). Возможно, даже он думал, что мы особенные, просто мы должны использовать наши развитые моральные чувства и интеллект, чтобы претендовать на свое законное место на вершине.
Где мы находимся сегодня? Мало кто из реально работающих ученых будет делать подобные заявления, особенно в своей науке. Исключение составляют люди, подобные кембриджскому палеонтологу Саймону Конвею Моррису (61), который утверждает, что существуют ниши, и что организмы ищут их и занимают их, и что предметом обсуждения является культурно-интеллектуальная ниша, которую мы, люди, уникально нашли, как правило, сохраняют такие рассуждения о книгах, которые рассчитаны на широкую аудиторию.
Более того, есть такие, лидером в этом отношении был Стивен Джей Гулд (62, 63), которые сказали бы, что прогресса нет и что дарвиновская революция показывает, что его не может быть.В конечном итоге естественный отбор не является механизмом, приводящим к прогрессу. Итак, мы могли бы сказать, что дарвиновская революция действительно доказала неспециальный статус человека, и, наконец, сегодня люди признают этот факт. Однако это может быть не вся правда. Можно сказать, что все еще широко распространено мнение о прогрессе, ведущем к людям. Это было прискорбием Гулда. Опросы показывают, что именно этому школьные учителя, даже сторонники эволюции, склонны учить своих учеников (64). И музеи часто производят такое же впечатление.Сходите в Museum d’Histoire Naturelle в Париже и обнаружите, что выставка начинается с капель и заканчивается вашим выступлением по телевидению. Если у вас есть какие-либо сомнения относительно сообщения, этажом выше представлены технологии от самых грубых начал до сложных форм, которые мы имеем сегодня.
Подведение итогов: Дарвин сыграл важную роль в продвижении нас к натуралистическому взгляду на человеческую природу, хотя есть те (обычно, если не всегда, работающие с религиозной точки зрения), которые будут отрицать, что это когда-либо может быть сделано полностью и успешно.Дарвин сыграл не меньшую (а, возможно, и большую) роль в убеждении людей, что естественный отбор является ключевым причинным фактором в формировании и, возможно, сегодня контролирует человеческую природу, хотя следует с осторожностью относиться ко всему, что утверждается от его имени, и теперь существует множество больше критиков (не обязательно религиозных), которым не нравится эта программа и которые отвергают ее частично или полностью. Можно утверждать, что Дарвин проложил путь к взгляду на человечество, который не дает нам особого статуса здесь, на этой земле, хотя это определенно не было целью самого Дарвина, и, особенно в общественном достоянии, убеждения в пользу людей сохраняются и сегодня.
Произошла ли
дарвиновская революция ? Наконец, как концептуально проанализировать, что произошло из-за Происхождение видов ? Начнем с двух основных теорий изменения теории.
С одной стороны, у нас есть довольно традиционный взгляд, представленный логическими эмпириками, такими как Эрнест Нагель (65) и Карл Хемпель (66). Эта точка зрения имеет тенденцию подчеркивать преемственность, а действия основываются на доказательствах и доводах. В определенной степени произойдет замена старых теорий более новыми, более верными теориями.Примерно так случилось, когда Коперник нокаутировал Птолемея. Но преемственность, вероятно, будет. Так было в случае Коперника. Это был один и тот же мир, который описывали эти двое: одна и та же Земля, одно и то же солнце, одна луна, одни и те же планеты, одни и те же звезды. Обе стороны согласились, что круговое движение должно быть сохранено. Обе стороны использовали эпициклы и деференты. Верно, что почти все это изменилось с годами, но развитие науки было эволюционным, а не революционным. У вас могут быть революции, но они будут постепенными, а не резкими, и важно понятие редукции, когда одна теория поглощается другой, или, точнее, когда одной теории можно показать особые последствия другой теории.
Якобы макроскопическое понимание газов (закон Бойля и т. Д.) Могло быть показано частным случаем кинетической теории газов.
С другой стороны, перед нами революционный взгляд Томаса Куна (3). Здесь изменение резкое. В терминологии Куна мы переходим от одной парадигмы к другой, и здесь нет преемственности. Следовательно, изменение точки зрения от одной парадигмы к другой никогда не может быть вызвано разумом. Это всегда должно быть больше конверсионного опыта. Это причина того, что между учеными часто происходят ожесточенные споры.Не существует общего или разделяемого набора убеждений, которые могли бы иметь решающее значение. Как и в случае с политическими спорами, каждый спорит в рамках своей собственной системы.
Не желая превращать все в серую вежливость, вполне вероятно, что обеим позициям есть что сказать, что проливает свет на Дарвина и его достижения. Очевидно, что, как и следовало ожидать от логических эмпириков, в некоторых отношениях Дарвин заменял старые позиции новыми.
Если вы думаете, например, о старом друге и наставнике Дарвина, яростном антиэволюционисте, палеонтологе из Кембриджа Адаме Седжвике (67), Дарвин просто говорит, что чтение Седжвиком летописи окаменелостей неверно.Седжвик утверждает, что в послужном списке есть и всегда будут пробелы, и что они представляют собой настоящие прорывы в непрерывности. Дарвин говорит, что промежутки являются артефактами неполной окаменелости и что существовали организмы-мосты, даже если мы никогда их не обнаружим, хотя это никогда не должно останавливать нас в поисках таких связей. Аналогичное рассуждение справедливо и для проблемы докембрийского периода. Во время Происхождение организмов этого периода вообще не существовало, и их отсутствие справедливо считалось серьезной проблемой для теории Дарвина.Самые ранние организмы, такие как трилобиты, были очень сложными и изощренными беспозвоночными. Как они могли только что прибыть на место происшествия? Седжвик просто сказал, что докембрийских организмов не было.
Дарвин сказал, что они существовали. Две противоречивые точки зрения, и поскольку общая теория Дарвина была принята, Седжвик был отвергнут. Сегодня у нас много таких организмов, и мы знаем, что Дарвин был прав (68). У нас был простой случай, когда одна теория верна, а другая — нет, а правильная вытесняет неправильную.
А как насчет снижения? Не видно случаев, чтобы теория Дарвина занимала целые позиции, но если вы посмотрите на ряд других позиций, существовавших до Origin , разговор о редукции не покажется совершенно неуместным. Подумайте о положении кого-то вроде Ричарда Оуэна, находящегося под сильным влиянием Naturphilosophen . В такой работе, как On the Nature of Limbs (69), трудно сказать, действительно ли он поддерживает эволюцию; ответ в том, что он, вероятно, был, но хотел быть достаточно двусмысленным, чтобы избежать критики.(Даже в этом случае Седжвик был очень подозрительным.) Что еще более важно, хотя Оуэн, конечно, не отрицает адаптации, он подчеркивает гомологию в очень большой степени.
Теперь, когда Дарвин приходит с Origin , он, конечно же, не собирается делать упор на гомологию всего остального, как это делал Оуэн, но и отрицать это тоже не собирается. Самое интересное, что он утверждает, что это следует как следствие эволюции через естественный отбор.
Принято считать, что все органические существа сформировались по двум великим законам: единству типов и условий существования.Под единством типа понимается то фундаментальное согласие в структуре, которое мы видим у органических существ одного и того же класса и которое совершенно не зависит от их образа жизни. По моей теории единство типа объясняется единством происхождения. Выражение условий существования, на котором так часто настаивал прославленный Кювье, полностью соответствует принципу естественного отбора. Ибо естественный отбор действует либо путем адаптации различных частей каждого существа к его органическим и неорганическим условиям жизни; или адаптируя их в течение давно прошедших периодов времени: в некоторых случаях адаптации помогают использование и неиспользование, незначительно влияет прямое действие внешних условий жизни и во всех случаях подчиняется нескольким законам рост.
Дарвин (16)
Следовательно, в действительности закон условий существования есть высший закон; поскольку оно включает, благодаря унаследованию прежних приспособлений, единство типа.Это и есть теория редукции. Дарвин не принял бы все аспекты мышления Оуэна. Но была преемственность: старые идеи были поглощены новыми, и это важно отметить в отношении Дарвина, его работы и его важности.
А теперь выразим некоторые симпатии к куновской точке зрения.Возьмите вопрос о гомологии и выберите момент, когда Дарвин и его сторонники порывают с Оуэном. Хаксли (70) подчеркивает эту оппозицию в своей крооновской лекции о черепе позвоночных, прочитанной в Королевском обществе за год до появления Origin . Он обвинял Оуэна в том, что он идеалист, а не натуралист, утверждая (правильно), что для Оуэна архетип представляет собой божественный платонический образец, а не что-то, созданное чисто механическими законами. Как это часто бывает, он также правильно утверждал, что это привело Оуэна к тому, чтобы увидеть больше, чем было оправдано, а именно, что череп сделан из преобразованных позвонков, утверждение, которое Дарвин принял и что он умело уронил его до появления Origin .
Дело в том, что эволюционист или нет, у Оуэна действительно было видение мира, которое в корне отличалось от Дарвина. И это сохранялось после Происхождения , когда он связал себя узлами над гиппокампом, присутствующим или не присутствующим у людей и обезьян (71). Учитывались не факты как таковые, а разные видения реальности.
Итак, в этом смысле у нас действительно есть кое-что, что происходит в духе Куна, разные парадигмы, если хотите. Но заметьте, что это не просто вопрос эволюции или не эволюции, и уж точно не выбора или не отбора.И это не просто вопрос библейского буквализма. На юге Америки все чаще появлялись буквалисты, но в целом это не проблема в дебатах вокруг Origin . Буквализм был больше связан с защитой рабства, чем с толкованием окаменелостей (20, 72). Все крупные религиозные критики, такие как Седжвик и епископ Уилберфорс, принимали старую землю и многое другое. На карту было поставлено скорее «место человека в природе». Оуэн был на одной стороне.
Так был Седжвик. Великий американский сторонник Дарвина Аса Грей тоже был на этой стороне, и Дарвин заметил это, когда ворчал, что призыв Грея к направленным вариациям выводит обсуждение из области науки.И мы могли бы включить больше, особенно старого друга Дарвина, геолога Чарльза Лайеля, который пошатнулся по эволюционной линии, но горько сожалел о том, что ему пришлось «пройти весь орангут» (73). С другой стороны, у нас есть Дарвин и Хаксли (при этом последний принижал значение отбора). А еще там был Джозеф Хукер, ботаник, и все более и более молодые работники, доходы которых не зависели от церковных назначений и которые хотели работать и мыслить светскими способами.
И в подтверждение Куна, именно здесь мы получаем гадость: Седжвик (74, 75) пишет в газету гневные письма о методологии Дарвина; Епископ Уилберфорс (76) насмехается над родословной Хаксли; Оуэн (77) делал все возможное, чтобы дать дарвинистам дурную репутацию; и так далее. Разумеется, о науке велись бурные споры, но редко сама наука доставляла неприятности.
Это всегда (как в ссоре Хаксли – Оуэна из-за мозга) было причиной более широкой метафизической картины.Очень поучителен вопрос о возрасте Земли. Физику Уильяму Томпсону (позже лорду Кельвину) не очень нравился натуралистический подход Дарвина к человечеству, но он публично возражал против того, что Дарвину был необходим длительный период времени. Так получилось, что научным сотрудником Томпсона был не кто иной, как Джордж Дарвин, математически одаренный сын Чарльза Дарвина. Так что Чарльзу Дарвину не разрешили забыть о проблеме или уйти от нее. Однако, хотя в конце концов им просто пришлось не соглашаться, ни Чарльз Дарвин, ни Кельвин не считали разногласие личным или идеологическим.Это была не такая уж разница (78). Таким образом, в том смысле, что существуют различия такого рода, различия, в которых из-за соперничающих метафизических взглядов люди разговаривали друг с другом, можно было утверждать, что дарвиновская революция была куновской.
Есть еще один способ проницательного мышления Куна.
Парадигма — это картина мира, в рамках которой работает ученый, которая ставит перед ним задачи на будущее и которая в некотором смысле кажется очевидной или несомненной. Очевидно или определенно в том смысле, что (как только что было отмечено) вы не можете видеть точку зрения других, не входящих в парадигму (79).Подумайте еще раз о разделении в биологии между формализмом и функционализмом и поместите его в более широкий исторический контекст. Как указывал Аристотель, с одной стороны, у организмов есть адаптивная сторона, которую он назвал конечными причинами, что означает, что части действуют на благо целого. С другой стороны, у нас есть гомологии (изоморфизмы), в которых части вполне могут использоваться для разных целей. На протяжении веков люди продолжали отмечать эти две стороны организмов, и, что интересно, люди не склонны быть вселенскими в этом вопросе.Как и Дарвин, они являются сторонниками той или иной стороны. Либо они выбирают функцию с вторичной формой, либо форму с вторичной функцией.
Что удивительно, так это то, как это разделение проходит прямо через дарвиновскую революцию. В начале XIX века были формалисты, не принимавшие эволюцию, например, многие из Naturphilosophen . Примером может служить философ Гегель (80). У одного были функционалисты, которые не принимали эволюцию. Великий французский сравнительный анатом Жорж Кювье (81) со своей теорией об условиях существования (которую он явно связывал с мышлением о конечной причине) был одним из таких людей.Затем, во времена Происхождения у нас есть люди, которые пересекли эволюционный барьер, которые были одним или другим, но не обоими. Дарвин был жестким функционалистом. В этом весь смысл естественного отбора. Хаксли в равной степени был формалистом, придерживающимся жесткой линии (82). Вот почему он не видел особой необходимости в естественном отборе. Сегодня различия сохраняются. Возьмите двух великих популяризаторов эволюции, англичанина Ричарда Докинза и американца Стивена Джея Гулда. Докинз (83, 84) был и всегда был ярым функционалистом.
Для него это полная адаптация и единственная проблема, которую действительно стоит решить. Он считает естественный отбор универсальным законом природы. Гулд (63, 85, 86), как известно, неоднозначно относился к естественному отбору и функции, считая его пережитком английской естественной теологии, и снова и снова подчеркивал форму. Это было центральным посланием его знаменитой статьи о спанделях, написанной совместно с генетиком Ричардом Левонтином (87).
Я бы сказал, что в реальном смысле здесь действуют различия куновской парадигмы.Различные взгляды, не способные преодолеть разрыв (88). Мне кажется интересным, что здесь задействованы метафоры, вещи, которые Кун подчеркивает как важные для парадигмального мышления. У нас есть органический мир как человеческий артефакт. [См. Использование Дарвином этой метафоры в небольшой книге об орхидеях после Origin (89).] У нас также есть органический мир в виде снежинки [изображение Канта 1790 года (90)] или кристалла [используется Уэвеллом (91).
)]. По общему признанию, такое представление о парадигме не совсем согласуется с пониманием парадигмы, обнаруженным в «Структуре научных революций » .Для начала, обе стороны признают некоторые достоинства другой стороны. Трудно думать, что онтологии совершенно разные. На секунду по отношению к одним и тем же вещам два человека могут принадлежать к разным парадигмам и выходить из них. Что касается гомологии, Оуэн и Хаксли разделились по идеалистическим / натуралистическим вопросам, и все же в отношении того, что гомология более важна, чем функция, они были вместе. В-третьих, что, пожалуй, наиболее важно, две парадигмы (назовем их так, без каких-либо предубеждений) сохраняются на протяжении веков.Дело не в том, чтобы один победил другого. Верно, что сегодня преобладает функционализм, но все может измениться. Фактически, за последние 20 лет ситуация изменилась, и энтузиасты эволюционного развития стали активно прибегать к формализму. Обнаруженная ими гомология, например, между генетическими последовательностями человека и плодовых мух, кажется им абсолютно фундаментальной и требует полного пересмотра эволюционного мышления.
Гомологии процессов в морфогенетических полях являются одними из лучших доказательств эволюции, точно так же, как гомологии скелета и органов делали раньше.Таким образом, доказательства эволюции лучше, чем когда-либо. Однако считается, что роль естественного отбора в эволюции играет менее важную роль. Это просто фильтр неудачных морфологий, порожденных разработкой. Популяционной генетике суждено измениться, если она не станет столь же неуместной для эволюции, как ньютоновская механика для современной физики.
Gilbert et al. (92)
Посмотрим, как все это получится. Такой пылкий дарвинист, как я, менее чем подавлен (93, 94).Но в то же время я ярый функционалист, так что я подтверждаю свою мысль о разрыве. Очевидно, что идеи сохраняются, и не только как окаменелости.
Заключение
Если мы правильно поняли, о чем идет речь, то, возможно, Ходж был прав с самого начала. Дарвиновской революции не было. Парадигмы формы и функции появились до Дарвина и вышли после Дарвина.
Этот вывод, взятый в качестве общего, явно неверен. Благодаря Дарвину и Происхождению видов в биологической науке действительно произошли важные события.Менее парадоксально скажем, что такое сложное явление, как дарвиновская революция, требует многих уровней понимания. Тупые инструменты подведут нас, когда мы попытаемся понять научные изменения. Необходимо разобрать пряди и рассмотреть их индивидуально, поскольку мы пытаемся понять и оценить происходящее.
Есть и другие споры (здесь пока не упомянутые), очень активные сегодня. Часто это связано не только с событиями, непосредственно связанными с Дарвином, но и с аспектами более широкой картины.Роберт Дж. Ричардс (который был отмечен как один из основных участников истории эволюционной биологии) утверждает, что постдарвиновский период, особенно под влиянием немецкого эволюциониста Эрнста Геккеля, был гораздо более чисто дарвиновским, чем люди думали. Он думает, что Дарвин был глубоко романтичным в своем мышлении под влиянием течений, пришедших из Германии в начале 19-го века, и что после Происхождения люди, подобные Геккелю, просто реагировали и строили на том, что уже было ( 7, 9).
Другие студенты того периода (включая меня) категорически не согласны, полагая, что (как заметил Карл Маркс) Дарвин был типично англичанином в своем мышлении и что правильно рассматривать Геккеля как ответ на недарвиновские темы, отношение, которое влияло на эволюционную биологию до тех пор, пока синтез 1930-х годов (95). Другой спор связан с работой и интерпретациями Питера Дж. Боулера (также отмеченного выше как основного автора). Он согласен с тем, что пост-дарвиновская мысль была глубоко недарвиновской, но, тем не менее, он считает, что это была наука хорошего качества и она плавно использовалась в синтезе.В самом деле, последнее не произошло бы без первого (11, 12). Другие, в том числе и я, категорически не согласны, утверждая, что постдарвиновская эволюционная биология часто была действительно некачественной наукой (печально известно, что вслед за Геккелем проводились неустойчивые аналогии между эмбриологией, онтогенезом и палеонтологией, филогенезом) и что синтезаторы 1930-х годов должны были очистить Авгиевы конюшни и вернуться к мышлению Origin (правда, слитым с новой генетикой) до того, как стало возможным дальнейшее продвижение (29).
Эти противоречия, однако, должны стать темой другого эссе. Здесь я уверен, что я показал, почему для философа и историка науки анализ дарвиновской революции является такой стоящей задачей.
Сноски
Вклад авторов: М.Р. написал статью.
Настоящий документ является результатом Коллоквиума Артура М. Саклера Национальной академии наук «В свете эволюции III: два века Дарвина», состоявшегося 16–17 января 2009 г. в Центре имени Арнольда и Мейбл Бекман при Национальной академии наук. Академии наук и инженерии в Ирвине, Калифорния.Полная программа и аудиофайлы большинства презентаций доступны на веб-сайте NAS по адресу www.nasonline.org/Sackler_Darwin.
Автор заявляет об отсутствии конфликта интересов.
Эта статья представляет собой прямое представление PNAS.
Великая Цепь Бытия — обзор
2.1 Три основателя
В американском контексте Артур О. Лавджой часто считается отцом-основателем истории идей двадцатого века, дисциплины, тесно связанной с книгами, которые он написал и редактировал журнал.
Было несколько других выдающихся ученых, двое из которых были выбраны здесь за то, что представляли широкие европейские перспективы и уникальные философские взгляды: американец немецкого происхождения Эрнст Кассирер и русско-британский Исайя Берлин.
Артур Онкен Лавджой хотел объединить историю идей и отделить множество других «историй», связанных с ней. Суть, по его мнению, заключается в изучении конкретных идей, «идей-единиц», в их исторической эволюции. Самым известным примером такого подхода было собственное прочтение Лавджоем истории одной «идеи-единицы», идеи великой цепи бытия.Лавджой предложил историческое описание «принципа изобилия», начиная с древнегреческого представления о том, что все возможности в конечном итоге будут реализованы, и проследив траекторию этой идеи вплоть до современной эпохи (Lovejoy 1936). Он продолжил обсуждение истории таких общих идей, как романтизм, примитивизм и эволюционизм.
Трансформация идей с течением времени была для Лавджоя ни в коем случае не линейным восхождением или «исключительно логическим прогрессом, в котором объективная истина постепенно раскрывается в рациональном порядке».
В отличие от линейных прогрессистов, Лавджой предвидел постоянное историческое «колебание» между интеллектуализмом и антиинтеллектуализмом (Kelley 1990). Наследие Лавджоя, особенно журнал Journal of the History of Ideas , который он основал и редактировал, повлиял на многих американских историков. Недавняя критика его подхода сосредоточена на главенстве разума в его работах и на трудности прояснения его концепции «единичных идей» как независимых исторических факторов.
Эрнст Кассирер, как и Лавджой, был не только историком, но и философом.Кассирер понимал подъем современной культуры в терминах «символических форм», способов культурного самовыражения, которые постепенно приобрели автономный статус, включая язык, религию, искусство и миф. Как показывает его основополагающая работа о Просвещении (Cassirer 1932), взгляд Кассирера на историю идей был эволюционистским, но не рационалистическим. Он предположил, что в решающую эпоху Просвещения области исследований постепенно освободились от мощной матрицы естествознания, создав современную сеть поисков истины, ведущих к литературе Гете и философии Канта.
Впоследствии, в эпоху романтизма, преобладающее внимание к разуму трансформировалось в более тонкую эстетическую концепцию человеческого поиска истины.
Работа Кассирера подвергалась критике по причинам, аналогичным критике Лавджоя: он не заботился о том, чтобы выходить за рамки «великих мыслителей», его работа была сосредоточена на европейских философах-мужчинах, а его прогрессивный мастер-нарратив уже не был убедительным для конца двадцатого века. историки. Кассирер, беженец из нацистской Германии, разделял веру Лавджоя в либеральные и рациональные ответы на политическое зло; Историки конца двадцатого века не чувствовали его стремления отразить этот моральный императив в своей научной работе.С другой стороны, подход Кассирера к истории идей помог расширить его кругозор за счет серьезного рассмотрения художественного воображения и религиозной веры как основных источников истории идей, параллельных, но не сводимых к научным трудам.
Исайя Берлин, который не хотел называть себя историком, является одним из авторов, наиболее тесно связанных с историей идей вне американской научной традиции.
Берлин был глубоко вовлечен в отношения между идеями и реальностью.Он был убежден, что мыслители, особенно современные европейские мыслители, могут повлиять на лидеров, революционеров и, следовательно, на личную судьбу миллионов людей, как к лучшему, так и к худшему.
Работы Берлина о Карле Марксе, о «Контрпросвещении», об английском либерализме и о русской интеллигенции выражают два основных взгляда на историю идей. Во-первых, Берлин согласился со своими главными героями Вико и Гердером, что историк может проникнуть в разум и рассуждения писателей прошлого, «почувствовать» их изнутри и представить их мысли правдиво и (в случае Берлина) интенсивно.Во-вторых, работы Берлина подразумевали, что история идей соседствует с политическим взаимодействием с идеями. Берлин обнаружил два подземных следа в истории современной европейской мысли: один связан с «негативной свободой», связанной с индивидуальной свободой от официального вмешательства; и другой, связанный с «позитивной свободой», диапазоном стремлений к коллективной самореализации и метаиндивидуальных поисков хорошей жизни (Берлин, 1958).
Точно так же Берлин выделил два типа мыслителей: «лиса», которая способна исследовать множество идей и возможностей, и «ежа», который создает монолитную теорию, основанную на одном типе объяснения или одной великой идее.История идей Берлина была тесно связана с его собственным предпочтением негативной свободы и мыслителей, определенных как « лисы » (Монтескье, Толстой, Милль), когда он с большим сочувствием исследовал аргументы в пользу позитивной свободы и мыслителей, которые по сути были « ежами » ( Руссо, Достоевский, Маркс).
Критика Берлина часто сосредотачивалась на его более широком, чем академическом описании писателях прошлого, и на идиосинкразии его стиля. Эти факторы, наряду с его отвращением к монолитным объяснениям, помешали Берлину создать собственную историческую «школу».Однако в последнее десятилетие двадцатого века работы Берлина были подхвачены историками идей, которые хотели исследовать их связь с политической философией. Проведенное Берлином различие между негативной и позитивной свободой использовалось историками, в частности Квентином Скиннером, как отправная точка для пересмотра масштабов истории идей.
Наука о расе | Столкнувшись с историей и самим собой
В 1700-х и начале 1800-х годов ученые Европы и Америки изучали «расовую науку» — идею о том, что человечество разделено на отдельные и неравные расы.Они пытались объяснить противоречие между верой в человеческое равенство, выраженной во время Американской и Французской революций, и появлением рабства в Соединенных Штатах и нескольких европейских странах (см. Книгу «Кто такой человек?»).
Выдающиеся ученые из многих стран основывались на выводах друг друга. В их числе:
- Карол Линней, шведский натуралист восемнадцатого века, был одним из первых ученых, которые сортируют и классифицируют людей.Он рассматривал человечество как вид в царстве животных и разделил его на четыре разновидности: европейские, американские, азиатские и африканские.
- Петрус Кампер, голландский профессор анатомии восемнадцатого века, считал, что древние греки подошли ближе, чем другие люди, к человеческому совершенству. Он использовал греческие статуи, чтобы установить стандарты красоты и ранжировал человеческие лица по тому, насколько они напоминали его идеал.
- Иоганн Фридрих Блюменбах, немецкий ученый, ввел термин Кавказский в 1795 году «для описания разнообразия человечества, которое возникло на южных склонах горы Кавказ» вдоль восточной границы Европы.Он утверждал, что это «оригинальная» гонка и, следовательно, самая «красивая». 1
- Сэмюэл Джордж Мортон, американский антрополог, в середине XIX века предположил, что интеллект связан с размером мозга. Измерив огромное количество черепов со всего мира, он пришел к выводу, что у белых черепа больше, чем у других рас, и, следовательно, они «превосходят».
Он использовал греческие статуи, чтобы установить стандарты красоты и ранжировал человеческие лица по тому, насколько они напоминали его идеал. Работа таких важных ученых, как Сэмюэл Мортон, придала расизму легитимность. Журналисты, учителя и проповедники начали популяризировать свои открытия.Историк Реджинальд Хорсман, изучавший ведущие публикации того времени, отмечает: «Не нужно было читать малоизвестные книги, чтобы знать, что кавказцы по своей природе превосходят всех и что они ответственны за цивилизацию в мире, или чтобы знать, что низшие расы были обречены на поражение или даже на исчезновение ».
2
Неудивительно, что тех, кто задавал вопросы таким ученым, как Мортон, игнорировали или маргинализовали. Немецкий профессор Фридрих Тидеманн попытался воспроизвести работу Мортона в этот период, но не смог воспроизвести результаты.Он также не нашел никаких доказательств расовой иерархии — своего рода расовой лестницы, на которой кавказцы всегда стояли наверху, а африканцы — внизу, — которую, как утверждал Мортон, раскрыл. Работа Тидеманна не привлекла особого внимания; его в основном игнорировали или отвергали как «ненаучный».
Фредерик Дуглас, бывший раб и самый видный противник рабства в Соединенных Штатах в XIX веке, также выступал против идеи, что африканцы менее человечны, чем англосаксы (потомки людей, которые поселились в Англии в пятом веке):
Человек отличается от всех других животных наличием определенных способностей и способностей, а также физической организацией и пропорциями.Он — единственное двуручное животное на земле — единственное, что смеется, и почти единственное, что плачет.
Фредерик Дуглас, бывший раб и самый выдающийся противник рабства в США в XIX веке.
Испытанный всеми обычными и всеми необычными испытаниями, будь то умственные, моральные, физические или психологические, негр является ЧЕЛОВЕКОМ, считая его обладателем знаний или нуждающимся в знаниях, его возвышением или деградацией, своими добродетелями или своими пороками. — какой бы путь вы ни выбрали, вы придете к одному и тому же выводу, негр — это МУЖЧИНА.Его хорошее и плохое, его невиновность и его вина, его радости и его печали провозглашают его мужественность в речи, которую практически и легко понимает все человечество. . .
Слепые — это область предрассудков; и научные писатели, не меньше других, пишут для того, чтобы доставить удовольствие, а также для того, чтобы наставлять и даже неосознанно для себя (иногда) приносить в жертву то, что верно, ради популярного.
. . . Едва ли нужен сам здравый смысл, чтобы обнаружить отсутствие мужественности у обезьяны или распознать ее присутствие у негра. . . .
Мода не ограничивается одеждой; но распространяется и на философию — а сейчас в нашей стране модно преувеличивать различия между негром и европейцем.Почему для многих белых американцев было «модно» отрицать человечность африканцев? Дуглас объяснил: «Вся аргументация в защиту рабства становится совершенно бесполезной в тот момент, когда оказывается, что африканец наравне с англосаксом. Поэтому искушение исключить негра из человеческой семьи чрезвычайно велико ». 3
Джеймс Хаттон: основатель современной геологии
Портрет Джеймса Хаттона (1726–1797) работы сэра Генри Реборна.
Портрет сэра Генри Реберна, любезно предоставленный Шотландской национальной портретной галереей.
Джеймс Хаттон (1726–1797), шотландский фермер и естествоиспытатель, известен как основатель современной геологии. Он был большим наблюдателем за окружающим миром. Что еще более важно, он привел тщательно аргументированные геологические аргументы. Хаттон пришел к выводу, что Земля постоянно формируется; например, расплавленный материал поднимается в горы, подвергается эрозии, а затем размытые отложения смываются.Он признал, что история Земли может быть определена путем понимания того, как такие процессы, как эрозия и седиментация, работают в наши дни. Его идеи и подход к изучению Земли сделали геологию настоящей наукой.
В конце восемнадцатого века, когда Хаттон внимательно исследовал горные породы, обычно считалось, что Земля была сотворена только около шести тысяч лет назад (22 октября 4004 года до нашей эры, если быть точным, согласно ученым семнадцатого века.
анализ Библии архиепископом Ирландии Джеймсом Ашером), и что окаменелости были останками животных, погибших во время библейского потопа.Что касается структуры Земли, «натурфилософы» согласились с тем, что большая часть коренных пород состоит из длинных параллельных слоев, расположенных под разными углами, и что осадки, отложенные водой, были сжаты, чтобы сформировать камень. Хаттон заметил, что это осаждение происходит так медленно, что даже самые старые породы состоят, по его словам, из «материалов, добытых из руин бывших континентов». Обратный процесс происходит, когда порода подвергается эрозии и распаду в атмосфере. Он назвал это соединение разрушения и обновления «великим геологическим циклом» и понял, что он завершался бесчисленное количество раз.
Хаттон пришел к выбранному им полю довольно окольным путем. Он родился в Эдинбурге в 1726 году, изучал медицину и химию в университетах Эдинбурга, Парижа и Лейдена в Нидерландах, а затем провел четырнадцать лет, управляя двумя небольшими семейными фермами.
Именно сельское хозяйство породило навязчивую идею Хаттона о том, как земля сможет противостоять разрушительным силам ветра и погоды, которые, как он видел, действуют вокруг него. Хаттон начал посвящать свои научные знания, философский склад ума и необычайную наблюдательность предмету, который только недавно получил название: геология.
Колонны дацита, которые образовались десятки тысяч лет назад, когда поток лавы быстро охладился о ледник. Фото Джеки Беккет, © Американский музей естественной истории.
Примерно в 1768 году он переехал в Эдинбург, где посетитель через несколько лет описал его исследование как «настолько полное окаменелостей и химических приборов, что вряд ли есть место, чтобы сесть».
В докладе, представленном в 1788 году Королевскому обществу Эдинбурга, недавно созданной научной организации, Хаттон описал вселенную, очень отличную от библейского космоса: Вселенную, образованную непрерывным циклом, в котором камни и почва смываются в море, уплотняются. в коренную породу, вытесненную на поверхность вулканическими процессами и в конечном итоге снова превратившуюся в отложения. «Таким образом, результат этого физического исследования, — заключил Хаттон, — состоит в том, что мы не находим никаких следов начала или перспективы конца.«Опираясь на те же методы, что и современные полевые геологи, Хаттон привел в качестве доказательства скалу у близлежащего мыса Сиккар, где сопоставление вертикальных слоев серого сланца и вышележащих горизонтальных слоев красного песчаника можно было объяснить только действием колоссальных сил на огромные периоды времени. Там Хаттон понял, что отложения, представленные теперь серым сланцем, после отложения были подняты, наклонены, размыты, а затем покрыты океаном, из которого затем отложился красный песчаник.
Граница между двумя типами горных пород на мысе Сиккар теперь называется несоответствием Хаттона.
Основная сила, по теории Хаттона, — это подземное тепло, о чем свидетельствует существование горячих источников и вулканов. Из своих подробных наблюдений за горными образованиями в Шотландии и других местах на Британских островах Хаттон проницательно пришел к выводу, что высокое давление и температура глубоко внутри Земли вызовут химические реакции, в результате которых образовались образования базальта, гранита и минеральных жил.Он также предположил, что внутреннее тепло заставляет кору нагреваться и расширяться, что приводит к потрясениям, которые образуют горы. Тот же самый процесс заставляет наслоения горных пород наклоняться, складываться и деформироваться, как это показано на скалах Сиккар-Пойнт.
Вид на мыс Сиккар, Шотландия.
Фото Крейга Чезека, © Американский музей естественной истории.
Другой ключевой концепцией Хаттона была теория униформизма. Это было убеждение, что геологические силы, действующие в наши дни — едва заметные человеческому глазу, но огромные по своему влиянию — такие же, как те, что действовали в прошлом. Это означает, что скорости, с которыми сегодня происходят такие процессы, как эрозия или седиментация, аналогичны прошлым, что позволяет оценить время, которое потребовалось для отложения песчаника, например, заданной толщины.В результате такого анализа стало очевидно, что для учета толщины обнаженных слоев горных пород требовалось огромное количество времени. Униформизм — один из основополагающих принципов науки о Земле. Теории Хаттона представляли собой прямую атаку на популярную современную школу мысли, называемую катастрофизмом: убеждение, что только природные катастрофы, такие как Великий потоп, могут объяснить форму и природу 6000-летней Земли.
Великий возраст Земли был первой революционной концепцией, появившейся в новой геологической науке.
Эффект, который этот портрет древней динамичной планеты оказал на мыслителей, последовавших за ним в следующем столетии, был глубоким. Чарльз Дарвин, например, был хорошо знаком с идеями Хаттона, которые обеспечивали основу для эпох, необходимых для биологической эволюции, которую он наблюдал в летописи окаменелостей. Английский геолог сэр Чарльз Лайель, родившийся в год смерти Хаттона и чья влиятельная книга «Принципы геологии» получила широкое признание в теории униформизма, писал: «Воображение было сначала утомлено и подавлено попытками представить себе необъятность времени, необходимого для жизни. уничтожение целых континентов таким бесчувственным процессом.«Идеи возвышенности», пробуждаемые этим «планом такой бесконечности», как называл его Лайель, вдохновляли не только современников Хаттона, но и грядущие поколения геологов.
Выдержка из ЗЕМЛЯ: ВНУТРИ И ВНЕ , под редакцией Эдмонда А.
Матеза, публикации New Press. © 2000 Американский музей естественной истории.
История исследований света | Природа света
V-III до н. Э.
«Сущность света — белый свет.
Цвета состоят из смеси
света и тьмы ».
Эпоха Древней Греции (Аристотель)
Начало современной оптики было положено в Древней Греции исследованиями, проводившимися примерно в V веке до нашей эры. до 3-го до н. э. Три великих философа Древней Греции, а именно Сократ (469–399 до н.э.), Платон (427–347 до н.э.) и Аристотель (384–322 до н.э.), заложили основы таких дисциплин, как астрономия, биология, математика, политика и философия. , и т.д.
Затем Евклид (330–275 до н. Э.) Обобщил фундаментальные знания оптики, такие как отражение, диффузия и зрение, в книге под названием «Оптика».
Эти представления о свете, принятые в эпоху Древней Греции, оказали большое влияние вплоть до появления Ньютона в конце 17 века.
Аристотель
10-11 вв.
«Почему Луна кажется больше около
горизонт чем это делает
когда выше в небе? » Ибн аль-Хайтам (Альхазен) 965-1040
(математик, астроном, физик, врач и философ из исламского мира)
Ибн аль-Хайтам родился в городе Басра в Ираке и был активным ученым в Басре и Каире (Египет).Он тщательно изучал греческих ученых и оставил многочисленные сочинения будущим поколениям. В области оптики он также оставил важные исторические работы, включая «Книгу оптики», в которой описываются эксперименты и наблюдения за отражением и преломлением света с помощью линз и зеркал. Он также является автором трактатов об отражении от вогнутых зеркал, преломлении от стеклянных сфер, визуальном восприятии, свете луны и звезд и структуре пространства. Его использование точной теории посредством применения математических методов и экспериментального метода послужило движущей силой современной науки.
Ибн аль-Хайсам
17-18 веков
«Свет состоит из цветных частиц».
Сэр Исаак Ньютон 1643-1727 (английский физик, математик и астроном).
Ньютону приписывают три крупных открытия, одно из которых проводило «Оптические исследования спектрального разложения света». (Другие — «всемирное тяготение» и «исчисление бесконечно малых».) Он внес большой вклад в развитие науки об оптике, собирая технологии для линз, призм, зеркал, телескопов, микроскопов и оптического полирования (зеркало / линза).В 1668 году он изготовил телескоп-рефлектор без хроматических аберраций. В статье, представленной в 1672 году, он объявил о своей «Новой теории света и цвета», в которой провозгласил, что «свет представляет собой смесь различных цветов с разной преломляющей способностью», а не «чистый белый (солнечный свет)», предложенный Аристотелем, и продемонстрировал свою теорию в знаменитом эксперименте с призмой. В 1704 году он написал книгу «Оптика», в которой раскрыл свою «Теорию световых частиц».
Сэр Исаак Ньютон
«Свет — это волна.
” Христиан Гюйгенс, 1629-1695 (голландский математик, физик и астроном)
Христиан Гюйгенс родился в Гааге в Нидерландах. Его отец был дипломатом и политиком.
Как астроном, он открыл спутник Сатурна Титан, кольцо Сатурна и Большую туманность Ориона с помощью самодельного телескопа с увеличением в 50 раз. В 1690 году он опубликовал статью о свете, в которой отстаивал свою теорию о том, что свет представляет собой волну или волновой фронт. Он использовал эту теорию света как волны для объяснения явления отражения и преломления света.После неоднократных бурных дебатов против теории легких частиц Ньютона теория Гюйгенса, согласно которой свет является волной, стала основной научной концепцией.
Христиан Гюйгенс
18-19 веков
«Доказательство волновой теории света»
Томас Янг, 1773-1829(английский физик, классик и археолог)
Достижения Юнга распространяются на многие области, включая расшифровку текста из Древнего Египта, теорию кровообращения, предложение второго маятника, введение модуля Юнга в упругость и многие другие.
При переходе исследований от зрения (трехцветное цветовое зрение и механизм регулировки глаза) к оптике, в 1807 году он показал, что когда свет, исходящий от точечного источника света, попадает на два точечных отверстия, интерференционные полосы можно наблюдать на экране на соответствующем расстоянии. (Эксперимент Юнга) и отстаивал свою теорию о том, что свет ведет себя как волна. В области механики упругого тела его имя до сих пор остается фундаментальной константой модуля Юнга, среди других достижений он первым использовал термин энергия и ввел эту концепцию.
Томас Янг
«Предсказал существование
электромагнитных волн » Джеймс Клерк Максвелл, 1831–1879 гг.
(шотландский физик-теоретик)
Этот ученый основал область классической электродинамики на основе знаменитых уравнений Максвелла в 1864 году, которые легли в основу современного электромагнетизма. Следующие четыре уравнения, известные как уравнения Максвелла, были названы «жемчужиной физики».
Он также теоретически предсказал существование электромагнитных волн, тот факт, что электромагнитные волны распространяются с той же скоростью, что и свет, и как горизонтальные волны.Он также известен своими исследованиями состава колец Сатурна и кинетической теории газов (распределение Максвелла-Больцмана).
Джеймс Клерк Максвелл
20 век
«Свет — фотон»
Альберт Эйнштейн, 1879-1955(физик-теоретик немецкого происхождения)
Эйнштейна называют величайшим физиком 20-го века из-за трех новаторских результатов исследований, объявленных в 1905 году, которые оказали большое влияние на физику.Эти три статьи касались теории фотоэлектрического эффекта, в которой свет состоит из частиц, называемых фотонами, теории броуновского движения, использующей кинетическую теорию молекул, и специальной теории относительности. В частности, теория относительности была новым открытием о пространстве и времени, выраженным в принципе относительности электромагнетизма и решившим проблему эфира в физике XIX века.
Эйнштейн известен своими исследованиями по теории относительности, но его работа по теоретическому выявлению фотоэлектрического эффекта на основе гипотезы светового кванта принесла ему Нобелевскую премию по физике в 1921 году.
Альберт Эйнштейн
ЭВОЛЮЦИЯ КРИМИНОЛОГИИ | Управление программ юстиции
Аннотация
КРИМИНОЛОГИЯ, ОТДЕЛЬНАЯ ДИСЦИПЛИНА, КАСАЮЩАЯСЯ ПРЕСТУПНОСТИ, КОНФЛИКТА И КОНТРОЛЯ, ВСТУПИЛА В ПУБЛИКАЦИЮ БЕККАРИЙСКОГО ЭССЕ О ПРЕСТУПЛЕНИЯХ И НАКАЗАНИЯХ В 1764 ГОДУ ЭТОТ РАБОТЫ ОСНОВАНА КЛАССИЧЕСКОЙ ШКОЛЫ БЕСПЛАТНОЙ КРИМИНАЦИИ БЕККАРИИ. КЛАССИЧЕСКАЯ ШКОЛА ВИДИТ НАКАЗАНИЕ КАК ЭФФЕКТИВНОЕ СРЕДСТВО ПРЕСТУПНОСТИ. ПОЛОЖИТЕЛЬНАЯ ШКОЛА ВОЗНИКАЕТ В КОНЦЕ XIX ВЕКА НА ПРОТИВОПОЛОЖЕНИИ ЖЕСТКОСТИ КЛАССИЧЕСКОЙ МЫСЛИ И НЕЗАВИСИМОСТИ ОТ ПРИЧИН ПРЕСТУПНОСТИ.ЭТО БЫЛ ПОДХОД, ОСНОВАННЫЙ НА НАУЧНОМ ДЕТЕРМИНИЗМЕ И ИЗУЧЕНИИ ПРЕСТУПНОГО ПОВЕДЕНИЯ. Унаследованный работой Чезаре Ломброзо, он выделил классификацию преступников. СОЦИОЛОГИЯ КРИМИНОЛОГИИ, РАЗРАБОТКА 1950-х, СПОРЫ ПРОТИВ ПОЗИТИВИСТСКИХ ДОПУЩЕНИЙ И ИССЛЕДОВАНИЯ ИНДИВИДУАЛЬНЫХ ПРЕСТУПНИКОВ.
ОНА ПОДДЕРЖИВАЕТ, ЧТО ПРАВОВЫЙ КРИТЕРИЙ ЯВЛЯЕТСЯ ЕДИНСТВЕННЫМ СТАНДАРТОМ, ОТЛИЧАЮЩИМ ПРЕСТУПНИКА ОТ НЕПРЕСТУПНОСТИ, НО ОТЛИЧАЕТСЯ ОТ ДАННОГО ТЕНЕТА НА ДВА ОТЛИЧНЫХ ОТРАСЛИ. Функционализм, поддерживаемый такими мыслителями, как Дюркгейм, Рэдклиффи-Браун и Мертон, рассматривает уголовное право и уголовное поведение как имеющие общие корни в таможнях общества.Напротив, САМАЯ НОВАЯ ШКОЛА КРИМИНОЛОГИИ, ОСНОВАННАЯ НА КОНФЛИКТНОЙ ПЕРСПЕКТИВЕ МАРКСИЗМА, ПРЕДЛАГАЕТ, ЧТО ОБЩЕСТВО ЯВЛЯЕТСЯ АРЕНОЙ, НА КОТОРОЙ РАЗМЕЩАЕТСЯ БОРЬБА С НЕДОСТАТОЧНЫМИ ТОВАРЫ. УГОЛОВНОЕ ПРАВО, ИНСТРУМЕНТ УПРАВЛЯЮЩЕГО КЛАССА, ОБЕСПЕЧИВАЕТ ГОСУДАРСТВО ПРИНУДИТЕЛЬНЫМ ПРИНУДЕНИЕМ ДЛЯ ПРЕПЯТСТВИЯ ЗАПРАВЛЯЕМЫХ. РАННИЕ ПОЗИТИВИСТСКИЕ КРИМИНОГЕННЫЕ ТЕОРИИ БЫЛИ БИОЛОГИЧЕСКИМИ И ПСИХОЛОГИЧЕСКИМИ. ПОЗДНИЕ СОЦИОЛОГИЧЕСКИЕ ТЕОРИИ, РАЗВИВАЮЩИЕСЯ СОВРЕМЕННО, МОГУТ ПОДЕЛИТЬСЯ НА ТЕОРИИ КОНТРОЛЯ, КУЛЬТУРНОГО ОТКЛОНЕНИЯ, НАПРЯЖЕНИЯ И СИМВОЛИЧЕСКОГО ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ.ИСТОРИЧЕСКАЯ ЭВОЛЮЦИЯ ПРОИЗВОДИЛАСЬ ОТ АКЦЕНТА НА ДЕЙСТВИИ К АКТЕРУ И НАКОНЕЦ К САМОМ ОБЩЕСТВУ.
РАДИКАЛЬНАЯ «НОВАЯ КРИМИНОЛОГИЯ» ЗАКЛЮЧАЕТ СОЦИАЛЬНЫЙ КОНФЛИКТ И ВОПРОСЫ ВЛАСТИ СИСТЕМ УГОЛОВНОГО ПРАВОСУДИЯ И ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ НАПИСАННОГО ЗАКОНА. ССЫЛКИ И УКАЗАТЕЛЬ ПРЕДОСТАВЛЯЮТСЯ. (MRK)
«Равновесие природы» — эволюция Панхрестона
Идея «равновесия природы» восходит к древним грекам, которые верили, что боги поддерживают его с помощью человеческих молитв, жертвоприношений и ритуалов [1].По мере того как греческие философы развивали идею естественных законов, помощь человека в поддержании баланса не исчезла, а перестала быть подчеркнутой. Геродот, например, самый ранний известный ученый, искавший биологические доказательства баланса природы, спросил, как каждый из видов животных поддерживает свою численность, даже если некоторые виды поедают другие виды. Собирая факты и фактоиды, он увидел, что уровень воспроизводства созданных Богом хищников ниже, чем у добычи, что подкрепляет идею провиденциально установленного баланса рассказом о мутуализме между нильскими крокодилами, окруженными пиявками, и видами ржанок, которые ими питаются [1].
.Два мифа в «Диалогах » Платона поддерживали идею баланса природы: миф о Тимее, в котором различные элементы вселенной, включая живые существа, являются частями высоко интегрированного «суперорганизма», и миф Протагора, в котором боги создал каждый вид животных с характеристиками, которые позволили бы ему процветать, и, исчерпав биологические черты, должен был дать человеку огонь и превосходный интеллект [1]. У римлян Цицерон следовал за Геродотом и Платоном в продвижении баланса природы, порожденного различными темпами размножения и чертами между видами, а также взаимодействиями между видами [1].
В средние века наблюдался меньший интерес к таким предустановленным устройствам, как дифференцированная репродуктивная скорость для поддержания баланса природы, возможно, потому, что люди верили в Бога, который будет поддерживать баланс частым прямым вмешательством [1]. Реформация, однако, способствовала дальнейшему развитию концепции провиденциального баланса природы, приведенного в движение при творении.
Томас Браун [2] добавил дифференциальные коэффициенты смертности к факторам, поддерживающим баланс, а Мэтью Хейл [3] предположил, что более низкие коэффициенты смертности для людей, чем для других животных, поддерживают доминирование человека в уравновешенной природе и добавили превратностей тепла от солнца к окружающей среде. факторы, удерживающие любой вид от выхода из-под контроля.
Обнаружение окаменелостей, которые нельзя отнести к известным живым видам, серьезно бросило вызов идее данного Богом баланса природы, поскольку они противоречили идее божественно созданных видов с необходимыми характеристиками для выживания [4]. Джон Рэй [5] предположил, что живые представители таких окаменелостей могут быть найдены в неисследованных частях земли, решение, которое было жизнеспособным до великих научных исследований конца 18-го и начала 19-го веков [4]. Рэй также утверждал, что то, что теперь будет называться разными экологическими нишами Гриннеллианской эпохи, демонстрирует то, что Бог предоставил каждому виду свое собственное пространство в природе.
Согласно Эгертону [1], самое раннее использование термина «баланс» для обозначения конкретно экологии было, вероятно, учеником Рэя, Уильямом Дерхэмом [6], который утверждал в 1714 году, что:
«Равновесие в животном мире поддерживается на протяжении всех веков, и благодаря любопытной Гармонии и справедливой пропорции между ростом всех животных и продолжительностью их жизней, мир благополучно переживает все века, но не переизбыток «.
Дерхам признал, что человеческое население, казалось, бесконечно увеличивалось, но видел в этом факте Божье обеспечение на случай будущих бедствий.Это объяснение контрастирует с объяснением Линнея [7], который видел, как человечество и другие популяции бесконечно увеличиваются, но считал, что размер Земли также увеличивается, чтобы вместить их. Дерхам боролся с проблемой теодицеи, но не сумел примирить бедствия ядовитых животных с равновесием природы, рассматривая их скорее как «Жезлы и плети, чтобы наказать нас, как средство для пробуждения нашей мудрости, заботы и трудолюбия» [1].
В отличие от Дерхама, Жорж-Луи Леклерк, граф де Бюффон [11] сумел примирить эпидемии животных с уравновешенным характером.Он воспринимал баланс в природе как динамичный, когда все виды колеблются между относительной редкостью и изобилием, так что всякий раз, когда вид становится избыточным, погода, хищничество и конкуренция за пищу возвращают его в равновесие. Преемник Бюффона на посту директора Сада растений в Париже Жак-Анри Бернардин де Сен-Пьер [12], вероятно, был первым, кто связал экологический ущерб, нанесенный биологическим вторжением, с нарушением баланса природы. Наблюдая за повреждением завезенных деревьев насекомыми, случайно занесенными вместе с ними, он утверждал, что неприведение птиц, которые будут есть насекомых, привело к повреждению.Уильям Пейли [13], возможно, вдохновитель сегодняшних защитников «разумного замысла», сравнил природу с часами. Можно было бы предположить, что часы с плавным ходом были созданы с определенной целью, и природа также была создана Богом с учетом баланса и цели.
В 19 веке на сцену вышла эволюция, которая сильно повлияла и в конечном итоге изменила концепции равновесия природы. Окаменелости, которые казались не связанными с какими-либо живыми видами, как отмечалось выше, противоречили естественному равновесию, поскольку предполагали вымирание, явно несбалансированное событие, которое, кроме того, можно рассматривать как указание на то, что Бог совершил ошибку.В то время как Рэй был в состоянии утверждать, что живые образцы ископаемых видов будут найдены в неизведанных частях земли к XIX веку, это объяснение можно было отвергнуть. Жан-Батист Ламарк [14] разрешил конфликт по-другому, утверждая, что виды постоянно меняются, поэтому баланс остается прежним. Таким образом, окаменелости представляют собой предков живых видов, а не вымершие линии. Роберт Чемберс [15], другой ранний эволюционист, аналогичным образом рассматривал окаменелости не как парадокс сбалансированной природы, а как следствие того факта, что по мере изменения физической среды виды либо эволюционировали, либо вымерли.
Альфред Рассел Уоллес был, пожалуй, первым, кто поставил под сомнение само существование баланса природы в замечательной записи в записной книжке, ок. 1855:
«Некоторые виды исключают все другие на определенных участках. Где баланс? Когда саранча опустошает обширные территории и приводит к гибели животных и людей, что означает говорить о сохранении равновесия… Для человеческого понимания нет равновесия, кроме борьбы, в которой один часто истребляет другого »[16].
Говоря современным языком, Уоллес, кажется, почти задается вопросом, как можно определить «баланс» таким образом, чтобы баланс природы мог быть проверяемой гипотезой.
Теория эволюции Дарвина путем естественного отбора, безусловно, объясняла существование окаменелостей, а его акцент на неизбежной конкуренции как между видами, так и внутри них преуменьшал роль нишевой специализации, предложенной Платоном, Цицероном, Линнеем, Дерхамом и другими [1]. Тем не менее Дарвин видел экологическую роль разнообразия видов как часть почти сверхорганической природы, и его основным вкладом в идею баланса природы был его постоянный упор на конкуренцию и другие факторы смертности, которые держали популяции всех видов под контролем [ 1].
Его многочисленные метафоры и примеры взаимодействий между видами, такие как запутанный берег и рассказы о старых девицах-кошках-мышах-шмелях-клевере в Происхождении видов [17], внесли свой вклад в ощущение высоко сбалансированной природы, но один, движимый естественным отбором, постоянно меняющим виды, а не вмешательством Бога или созданием видов с признаками, обеспечивающими их дальнейшее существование. В отличие от Уоллеса, Дарвин не поднимал вопрос о том, действительно ли природа уравновешена, и как мы узнаем, если это не так.
По мере развития экологии в конце 19-го и начале 20-го веков вопрос Уоллеса о том, как определить «баланс», был неизбежен снова и что все более широкие и количественные исследования, особенно на уровне популяции, были задействованы. по вопросу. Работа раннего доминирующего эколога растений Фредерика Клементса и его последователей с концепцией Клементса о сверхорганических сообществах [18], по крайней мере, неявно поддержала идею баланса природы, но его современник Чарльз Элтон [19], основатель из области экологии животных и ведущий исследователь циклов популяций животных, настойчиво повторил озабоченность Уоллеса:
«« Равновесие природы »не существует и, возможно, никогда не существовало.
Численность диких животных постоянно меняется в большей или меньшей степени, и колебания обычно нерегулярны по периоду и всегда нерегулярны по амплитуде. Каждое изменение численности одного вида вызывает прямые и косвенные последствия для численности других, и, поскольку многие из последних сами по себе изменяются по численности независимо, возникающая путаница примечательна ».Несмотря на явный скептицизм Элтона, его описание потока энергии через пищевые цепи и пищевые сети было включено как сверхорганический аналог физиологии людей (например,г., [20]). Генри Глисон, другой критик концепции суперорганизма, который изображал популяции, распределенные независимо, а не в высокоорганизованные сообщества, в это время был проигнорирован [21].
Однако, начиная с трех статей в Ecological Monographs в 1947 году, концепция суперорганизма все чаще подвергалась сомнению, и в течение 25 лет Глисон был подтвержден, а его взгляды в значительной степени приняты экологами [22].
В этот же период обширная работа популяционных биологов снова привлекла внимание Элтона к популяционным траекториям и во многом способствовала растущему признанию динамизма природы и того факта, что большая часть этого динамизма не казалась регулярной или сбалансированной [21].Идея уравновешенной природы не сразу исчезла среди экологов. Например, заслуживающая внимания книга CB Williams [23], Patterns in the Natural Balance , описывает распределение численности внутри сообществ или регионов как свидетельство статистической закономерности, которая может быть истолкована как тип «баланса природы», т.е. по крайней мере, если изменения в отдельных популяциях не изменяют определенные статистические характеристики (гипотеза, которую Вильямс в то время считал непроверенной). Но преобладающая точка зрения экологов 1960-х годов считала само понятие баланса в лучшем случае неуместным, а в худшем — отвлекающим фактором.Эрлих и Берч [24], например, высмеяли эту идею:
«Существование предполагаемого баланса природы обычно аргументируется следующим образом.
Вид X существовал в течение тысяч или, возможно, миллионов поколений, и тем не менее его численность никогда не увеличивалась до бесконечности или не уменьшалась до нуля. То же самое и с миллионами других до сих пор сохранившихся видов. В течение следующих 100 лет численность всех этих видов будет колебаться; тем не менее, ни один из них не будет увеличиваться бесконечно, и только некоторые из них вымрут … Такие «наблюдения» являются основой для утверждения, что размер популяции «контролируется» или «регулируется», и что резкие изменения в размере являются результатом нарушения « баланс природы.’” Еще одно направление экологических исследований, ставшее популярным в конце 20-го века, заключалось в том, чтобы приравнять «природный баланс» к некоему равновесию численности, как правило, размеров популяции [25], но иногда и видового богатства. Проблема оставалась в том, что с числами, которые меняются по той или иной причине, все еще произвольно, насколько временные изменения могут быть приспособлены к процессу или явлению, чтобы их все еще можно было назвать равновесными [26].
Часто решение о том, следует ли воспринимать экологический процесс как равновесный, кажется, основано на том, существует ли какая-то гомеостатическая регуляция чисел, такая как зависимость от плотности, которую А.Дж. Николсон [27] предложил в качестве аргумента против скептицизма Элтона относительно существования баланса. Классический текст по экологии 1949 года Алли и др. [28] явно приравнивают баланс к равновесию и ссылаются на различные механизмы, такие как зависимость от плотности, в поддержку его универсальности в природе [25]. Позднее аналогичные виды математических аргументов уравняли математическую стабильность моделей, представляющих природу, с балансом природы [29], хотя растущее признание стохастических аспектов и хаотической математики колебаний численности населения затруднило понимание сбалансированного характера популяционных траекторий [21]. ].
Для академических экологов понятие баланса природы стало устаревшим, и этот термин широко известен как панхрестон [30] — термин, который означает так много разных вещей для разных людей, что он бесполезен в качестве теоретической основы или объяснения.
устройство. Многие недавние исследования были посвящены подчеркиванию динамических аспектов природы и значимости естественных или антропогенных нарушений, особенно о чем свидетельствуют превратности размеров популяции, и продвигают идею о том, что не существует такой вещи, как долгосрочное равновесие (например,г., [31], [32]). Некоторые авторы явно связывают это исследование с отказом от концепции баланса природы (например, [33] — [35]), Pickett et al. [33] заходит так далеко, что говорит, что его следует заменить другой метафорой — «поток природы».
Проблема усложняется тем фактом, что восприятие баланса можно искать на разных уровнях (популяции, сообщества, экосистемы) и в пространственных масштабах. Большая часть ранее обсуждавшихся вопросов баланса велась на уровне населения и сообщества — Браун, Хейл, Брэдли, Линней, Буффон, Бернардин де Сен-Пьер и Дарвин видели баланс в ограниченных колебаниях популяций и взаимодействия популяций как одной силы. установление ограничений.
Сторонники регулирования численности населения также попадают в эту категорию [36], [37]. По мере поиска баланса на уровне сообщества и экосистемы виды доказательств, используемых по этому вопросу, становятся более сложными и абстрактными [37], [38]. Становится все труднее представить, какие виды эмпирических данных или данных наблюдений могут проверить понятие баланса. Например, природный баланс Уильямса, о чем свидетельствует определенное статистическое распределение размеров популяции, не будет восприниматься многими наблюдателями как сбалансированный в свете того факта, что целые популяции могут разрушаться, взорваться или даже исчезнуть в пределах статистических ограничений. распределение заданной формы.Ранние заявления о балансе на высшем уровне, такие как различные суперорганизмы (миф Платона о Тимее, метафора часов Пейли, сообщество суперорганизмов Клементса), вряд ли могут рассматриваться как нечто иное, чем метафоры, а не проверяемые гипотезы, и они попали в немилость. Самая обширная концепция баланса природы — гипотеза Гайи [39] — была почти повсеместно отвергнута учеными [40].
Появление и растущее признание концепции природы метапопуляции [41] также усложняет поиск баланса в ограниченных колебаниях численности населения.Пространственно ограниченные отдельные популяции могут возникать, сильно колебаться и даже исчезать, в то время как подходящая динамика поддерживает широко распространенную метапопуляцию в целом.
Тем не менее, идея баланса природы живет в общественном воображении, особенно среди защитников природы и защитников окружающей среды. Однако обычное использование этой метафоры в контексте окружающей среды предполагает, что баланс, будь то установленный Богом или созданный эволюцией, является хрупким балансом, который требует действий человека для его поддержания.В XVIII веке естественное равновесие было, вероятно, прежде всего утешительной конструкцией — оно защищало нас; он представлял собой своего рода мягкое управление перед лицом случайных ужасных событий. Когда Дарвин заменил Бога как детерминант баланса естественным отбором, комфорт природного баланса не был таким всеобъемлющим, если вообще было какое-то утешение.
Сегодня экологи даже не признают равновесия, а те представители общественности, которые его понимают, видят в нем то, что мы должны защищать, если мы когда-либо собираемся извлечь из него выгоду в будущем (например,g., водно-болотные угодья, которые могут помочь уменьшить наводнения в результате штормов и повышения уровня моря). Этот сдвиг очевиден в работах Билла Маккиббена [42], [43], который часто говорит о балансе, но о балансе с природой , а не о балансе природы , и о том, как человечество движется к катастрофическому будущему, если оно не действует быстро и радикально, чтобы сбалансировать общество с природой.
