Какие новые черты появились в развитии капиталистического производства: Назовите новые черты которые появились в развитии капиталистического производства в Европе в

Назовите новые черты которые появились в развитии капиталистического производства в Европе в

срочно помогите пожалуйста❗ дам 45 баллов❗

оцінити правове становище населення в давніх цивілізаціях хаммурапі (срочно!!!!)​

Что объединяло эти имена:французский граф Люксембургский;б) король Германии Карл I;в) король Чехии Карл I;г) император Священной Римской империи Карл … IV?

Що Володимир вчинив із язичницькими кумирами?Про що це свідчить?

історичний портрет Леонардо да Вінчі​

Хто такі» араби, «Аллах, «мусульмани»? 6. Що таке «іслам»? 7. Назвіть 5 обов язків мусульман.​

1 крок — Визначте, ким був автор документа, узагальніть, про що йдеться в пода-ному уривку, з’ясуйте, коли відбулися описані події.2 крок — визначте, … як автор розповіді ставиться до подій або історичних діячів,про які йдеться, поміркуйте, навіщо він свідчить про події, що хотів повідомитиз’ясуйте значення подій та явищ, про які йдеться в джерелі.З крок — поясніть, у чому для себе вбачаєте цінність джерела, стисло висловесвоє ставлення до описаних подій або діячів.​Автор Власов В.С 9 класс ​

1 Первый правитель-фараон объединенного   Египта? А- Яхмос.  В-Тутмос.  С- Менес.  Д- Ганеш. 2 Столица Египта в древнее царство? А-Фивы.   В- Абидонис … .   С-  Мемфис. 3 Бог мудрости в древнем Египте? А- Гор.   В- Тот.   С- Маат.  Д- Анубис. 4 В конце 18 века до н.э Египет был подвергнут завоеванию-? А- племен касситов.  В- племен гиксосов.  С- народами моря.   Д- Ассирийским царством 5 Столица Египта в среднее царство? А- Фивы.  В- Мемфис.   С- Кадеш.   Д- Гелиополь. 6 В какой период Египет завоевал Синайский полуостров? А- древний.  В- средний.  С- новый.   Д- в 18 веке до н.э. 7 Когда и кто расшифровал  древнеегипетскую письменность? А- Сатуаолла в 1822 году.  В- в 1822 году Шампальон.   С- Ласко в 1828 году.  Д- Г. Шлиман в 1892 год. 8 Хатхор- это бог? 1-музыки.2-врачевание.3-любви.4-правды.5-мудрости. 6-красоты.7-мертвых. А-1,3,6,5.   В-2,4,7.   С-1,3,6.   Д-3 и 6. 9 Что означает в переводе иероглифы? А- священные письмена.  В-слова богов.  С- священные заклинания.  Д- священные знаки. 10 Сколько в древнем Египте насчитывалось профессий ремесленников? А-60.   В-30.    С-40.    Д-20. 11 Когда в Египте возникают ранние государства? А- в конце 4-го тыс.л.до н.э.   В- в 1-м тыс.л.до н.э.  С- в 3-м тыс.л.до н.э.   Д- во 2-м тыс.л.до н.э. 12 Как в древнем Египте измеряли время? А- солнечными часами.  В- водяными часами.  С- песочными часами.   Д- по движению солнечных лучей. 13 Укажите произведения созданные писателями древнего Египта? 1-миф об Исиде и Осирисе.2-Сказание о Гильгамеше. 3-Сказка об обреченном царевиче.4-Рассказ Синухета.5-Сказка о двух братьях. 6-Путешествие в долину сказок. А-1,2,4,6.   В-2,3,5,6.    С-1,3,4,5.    Д-3,4,5,6. 14 Что в древнем Египте использовали для письменности? А- бумага.  В- папирус.  С- пергамент.    Д- глиняные таблицы. 15 Бог мертвых и бальзамирования, хранитель захоронений в древнем Египте? А-Гор.  В-Осирис.   С- Маат.   Д-Анубис. 16  У города Мемфиса был собственный бог, который, согласно верованиям Египтян, сотворил мир, произнося название каждой вещи- это? А- Амон.   В- Ра.   С- Бастет.   Д- Птах. 17  Что означает в переводе слово фараон? А- большой дом.  В- верховный правитель.  С-правитель.  Д-владыка. 18 При правлении какого фараона  Египет достигает наивысшего могущества? /в период нового царства/ А- Менеса.  В- Яхмоса.   С-Тутмос.   Д-Аменхотеп. 19 Как назывались первые государства в Египте? А- термы.  В-номы.   С-акрополь.  Д-дельта. 20 Маат -это богиня? А- правды и правосудия.  В- справедливости.   С- мудрости.    Д- а и в. 21 Где были построены самые известные пирамиды для фараонов? А- возле города Гиз.  В-город Каир.  С-город Асуан.   Д-город Сиена. 22 Где сейчас храниться Розеттский камень? А- в Каирском музее. В- в Британском музее Лондона. С- в государственном музее Египта. Д- в Парижском музее. 23 В период нового царства фараоны вооружили свою армию мечами и секирами, как выглядели секиры? А- кинжал с раздвоенным концом. В- боевой топор с короткой рукояткой. С- боевой топор с длинной рукояткой. Д- нож с длинной рукояткой. 24  Что из указанного подходит для определения бога Тота? 1- бог луны. 2- бог мудрости.  3- бог правды. 4- бог врачевания.   5- бог пустыни. А- 1, 3, 5.  В- 2, 3, 4.   С- 1 и 4.  Д- 3 и 5. 25 Кто из фараонов Египта изгнал гиксосов? А-Тутмос.  В- Яхмос.       С- Тутунхамон.  Д- Менес.   ​

Помогите пж даю 25 баллов это история

Поясніть зміст понять: закон, реформа, закони Хаммурапі​

Какие новые черты появились в развитии капиталистического производства в Европе к середине 19 века Укажите причины этих

явлений и дайте им оценку

• Следить
• Отметить нарушение!

Ответы и объяснения

Алгебра

+ − × &bullet; ÷ ± = ≡ ≠ ~ ≈ &simeq; < ≤ ≤ > ≥ ∝ ∑ ∞ √ { } &langle; &rangle; ¼ ½ ¾ ƒ ′ ″ ∂ ∫ &Int; Δ &Del;

Геометрия

° ∠ &angmsd; &angrt; &vangrt; &lrtri; &cir; &xutri; &squ; &fltns; ◊ &spar; &npar; ⊥ ≅

Логика

¬ ∧ ∨ ∀ ∃ &EmptySmallSquare; ◊ &vdash; &vDash; ∴

Множества

∅ ∈ ∉ ⊆ &nsube; ⊂ ⊄ ⊇ &nsupe; ⊃ &nsup; ∩ ∪ &ssetmn; &ominus; ⊕ ⊗ &odot;

Верхние и нижние индексы

Нижние индексы

₁ ₂ ₃ ₄ ₅ ₆ ₇ ₈ ₉ ₀ ₊ ₋ ₍ ₎ ₐ ₓ

Верхние индексы

¹ ² ³ ⁴ ⁵ ⁶ ⁷ ⁸ ⁹ ⁰ ⁺ ⁻ ⁽ ⁾ ᵃ ᵇ ⁿ ˣ °

Греческий алфавит

Строчные

α β γ δ ε ζ η θ ι κ λ μ ν ξ ο π ρ σ τ υ φ χ ψ ω

Прописные

Α Β Γ Δ Ε Ζ Η Θ Ι Κ Λ Μ Ν Ξ Ο Π Ρ Σ Τ Υ Φ Χ Ψ Ω

Стрелки

&uparrow; &downarrow; &updownarrow; → ← ↔ &Uparrow; &Downarrow; &Updownarrow; ⇒ ⇐ ⇔

Европейские символы

À Â Ç É È Î Ï Ô Û Ÿ Œ Æ ß Ä Ö Ü à â ç é è ê î ï ô û ù ÿ œ æ ä ö ü

Другие символы

&top; &dashv; ⊥ &vdash; € £ ¥ ¢ ® ™ ‰

Что писал о капитализме Альберт Эйнштейн — Российская газета

Основоположник физики ХХ века Альберт Эйнштейн, совершивший переворот в науке, открылся для меня еще и как дальновидный экономист и социолог, когда я прочитал его статью «Почему социализм?» Это небольшое, всего на семь страниц, размышление ученого, опубликованное в 1949 году в американском журнале «Ежемесячное обозрение» (Monthly Review), и в наши дни воспринимается как актуальный исторический прогноз, требующий серьезного прочтения и осмысления.

В этой статье Альберт Эйнштейн представил элементарное и очень доказательное объяснение экономического развития человечества в целом. Он дает здесь анализ того, что собой представляет нынешнее капиталистическое общество и почему совершенно естественно должна произойти смена экономической формации и переход к социализму.

У нас имеется очень серьезный развернутый научный анализ той и другой формации, который мы находим в трудах Маркса и Энгельса, глубокое обоснование необходимости смены экономической и политической системы, данное Лениным. Но у Эйнштейна это все сформулировано очень просто и доступно для самых широких слоев населения.

Какие черты капитализма выделяет Эйнштейн?

Вот что он пишет в начале своей статьи: «…большинство великих государств обязаны своим появлением завоеванию. Народы-завоеватели делали себя юридически и экономически правящим классом завоеванной страны. Они присваивали себе монопольное право на владение землей и выбирали жрецов только из своих рядов. Эти жрецы, в руках которых был контроль над образованием, сделали классовое разделение общества постоянным и создали систему ценностей, которой люди стали руководствоваться в своем общественном поведении, по большей части бессознательно».

Здесь Эйнштейн подчеркивает, что великие государства присвоили себе власть над миром не в результате экономического развития, а путем завоевания. И они стали властвовать миром, сделав классовое разделение постоянным и закрепив за собой право на систему образования.

Он констатирует неопровержимый факт: «Не будет большим преувеличением сказать, что уже сейчас человечество представляет собой одно планетарное сообщество в производстве и потреблении».

Дальше я возьму очень длинные цитаты из статьи, потому что они очень важны для понимания того, что собой представляет современное общество в целом.

«Действительным источником этого зла, по моему мнению, является экономическая анархия капиталистического общества. Мы видим перед собой огромное производительное сообщество, чьи члены все больше стремятся лишить друг друга плодов своего коллективного труда. И не силой, а по большей части соблюдая законом установленные правила. В связи с этим важно понять, что средства производства, т. е. все производственные мощности, необходимые для производства как потребительских, так и капитальных товаров, могут быть и по большей части являются частной собственностью отдельных лиц».

С моей точки зрения, это чрезвычайно важное наблюдение. Мы, люди старшего поколения, выросли в социалистическом обществе, которое при всех его недостатках действительно было социалистическим. Мы занимались развитием производства для удовлетворения потребления трудящихся, но мы не отнимали друг у друга собственности. А в капиталистическом обществе это было всегда, как норма его существования. И чем занято это общество? Оно занято тем, что отнимает друг у друга собственность. Это предмет постоянной его работы. Если в социалистическом обществе предметом нашей работы было развитие производства, то здесь львиная доля деятельности приходится на то, как отнять у этого, у этого, как переделить собственность, делая это не путем разбоя, а на законном основании. А по существу этот разбой узаконен.

Дальше Альберт Эйнштейн пишет:

«Владелец средств производства имеет возможность купить рабочую силу рабочего. Используя средства производства, этот рабочий производит новую продукцию, которая становится собственностью капиталиста. Самое существенное в этом процессе заключается в соотношении между тем, что рабочий производит и сколько ему платят, если то и другое измерять в их действительной стоимости. Поскольку трудовой договор является «свободным», то, что рабочий получает, определяется не действительной стоимостью произведенной им продукции, а его минимальными нуждами и соотношением между потребностью капиталиста в рабочей силе и числом рабочих, конкурирующих друг с другом за рабочие места».

И мы сейчас, оказавшись в капитализме, тоже имеем все это в нашей стране.

Важно понять, что даже в теории заработная плата рабочего не определяется стоимостью им произведенного. Это очень точно показано у Карла Маркса. А у Эйнштейна это все сказано простыми словами. Но очень точно.

Олигархия создает свою систему образования

«Частному капиталу, — пишет он дальше, — свойственна тенденция к концентрации в руках немногих. Это связано отчасти с конкуренцией между капиталистами, отчасти потому, что техническое развитие и углубляющееся разделение труда способствуют формированию все более крупных производственных единиц за счет меньших. В результате этих процессов появляется капиталистическая олигархия, чью чудовищную власть демократически организованное общество не может эффективно ограничивать».

Эта олигархия появилась и у нас. И мы не можем с ней бороться. Олигархия создает свою систему образования.

«Неограниченная конкуренция ведет к чудовищным растратам труда и к тому изувечиванию социального сознания отдельной личности, о котором я уже говорил. Это изувечивание личности я считаю самым большим злом капитализма. Вся наша система образования страдает от этого зла. Нашим учащимся прививается стремление к конкуренции; в качестве подготовки к карьере их учат поклоняться успеху в приобретательстве».

И действительно, вы послушайте наши передачи по телевидению, по радио. Вот этот заработал столько-то миллионов, у этого состояние стало миллиардное, а этот научился и теперь зарабатывает такие-то суммы. Как мы учили в советское время? Мы говорили: вот он — отличник по математике, по физике, он предложил новый прибор, новую систему для развития экономики. А сегодня: он заработал мешок денег! Он стал буржуем, вот достижение.

К каким выводам приходит Эйнштейн?

Он говорит: «Я убежден, что есть только один способ избавиться от этих ужасных зол, а именно путем создания социалистической экономики с соответствующей ей системой образования, которая была бы направлена на достижение общественных целей. В такой экономике средства производства принадлежат всему обществу и используются по плану… Помимо развития его природных способностей, образование человека ставило бы своей целью развитие в нем чувства ответственности за других людей вместо существующего в нашем обществе прославления власти и успеха. Необходимо помнить, однако, что плановая экономика это еще не социализм. Сама по себе она может сопровождаться полным закрепощением личности. Построение социализма требует решения исключительно сложных социально-политических проблем: учитывая высокую степень политической и экономической централизации, как сделать так, чтобы бюрократия не стала всемогущей?»

Мы знаем, в том числе и на опыте нашего государства, как централизация власти и всемогущая бюрократия в Советском Союзе привели к печальным результатам. Эта всемогущая власть бюрократии стала причиной развала великого государства. В этой всемогущей бюрократии появилась небольшая группа людей, которые ради собственной власти и собственного богатства оказались способны предать собственную страну. И мы получили то, что мы получили.

Между тем Альберт Эйнштейн с большим интересом относился к великому эксперименту, поставленному в нашей стране. Об этом можно судить по его словам о Ленине в небольшой заметке, написанной в 1929 году, в пятую годовщину смерти Владимира Ильича: «Я чту в Ленине человека, который с полным самопожертвованием отдал все свои силы делу осуществления социальной справедливости. Я не считаю его метод целесообразным. Но одно бесспорно: подобные ему люди являются хранителями и обновителями совести человечества».

Вот как препарировал сущность капитализма Альберт Эйнштейн, убежденный, что капиталистическое общество ведет мировую цивилизацию в тупик. Он считал, что будущее человечества принадлежит социалистической формации.

А теперь вспомним историю России в ХХ веке

В 1913 году примерно 70 процентов высокотехнологичных отраслей нашей промышленности принадлежало западным компаниям. Потом была Первая мировая война, потом была революция 1917 года, за ней — Гражданская война. В 1921 году страна лежала в полной разрухе. Ее экономика была практически уничтожена. И возникла идея, что будущее страны — это план ГОЭЛРО, что электрификация принесет нам и создание новых высокотехнологичных отраслей, и развитие страны. Все нынешние санкции, инициированные против нас Америкой, — это бледная тень от тех санкций, которые были организованы капиталистическим миром против первой в мире социалистической страны. Потому что капитализм понимал: общество, созданное Советской Россией, может убить их всех. Поэтому они мобилизовали все свои силы против нас. И мы, понимая это, создавали свою Красную армию, развивали в том числе оборонную, военную промышленность. Войну против нас мы встретили вооруженными. И мы ее выиграли. Причем мы победили не только фашистскую Германию, но и большинство стран Европы, кто пошел с Гитлером против нас. Мы их разбили и принесли свободу и независимость всем странам Европы.

Тогда они решили уничтожить нас атомной бомбой. И тоже не вышло. Мы создали свою. В этом году мы отмечаем 100-летие Физико-технического института имени Абрама Федоровича Иоффе. Физтех дал стране замечательные кадры. Я как-то шутливо сказал, что если кадры для Манхэттенского проекта в США дал Гитлер (потому что большинство физиков европейских убежали от Гитлера в Америку), то в нашей стране это были кадры, вышедшие из стен Физтеха. В значительной степени благодаря им мы решили проблему атомной бомбы, а потом — между прочим, раньше американцев — создали водородную. Мы, безусловно, стали второй державой мира. Ну а затем произошло то, что произошло…

Что теперь? Сегодня у нас есть такие сформулированные нашим президентом задачи: Россия должна войти в пятерку ведущих стран в приоритетных областях научно-технологического развития. Намечено сделать привлекательной работу в России ведущих российских, зарубежных и молодых ученых, обеспечить опережающий рост внутренних затрат на научные исследования. Нас нацеливают на создание передовой инфраструктуры науки, инноваций, обновление не менее 50 процентов приборной базы, создание научных центров мирового уровня, в том числе международных математических центров, формирование системы подготовки и профессионального роста научных и научно-преподавательских кадров. Все правильно. И все-таки, как мне кажется, не указаны конкретные методы решения этих задач.

История человечества прошла каменный, бронзовый, железный век… А наше время большие группы ученых называют веком полупроводников. В ХХ веке произошли потрясающие события, которые определили опережающее развитие информационных технологий и того, что называется информационной революцией. В том, что она действительно произошла, решающий вклад внесли США и СССР — две великих научных державы, которые и соперничали, и сотрудничали в этой сфере.

Приведу слова лауреата премии памяти Нобеля по экономике Джеймса Хекмана, профессора Чикагского университета. Во время проведения «круглого стола» нобелевских лауреатов, проводимого агентством ВВС в 2000 году, он сказал такую фразу (я люблю ее цитировать!): «Научно-технический прогресс второй половины ХХ века полностью определялся соревнованием СССР и США, и очень жаль, что это соревнование закончилось». Это не мои слова, а профессора экономики из Чикаго.

Революция в области информационных технологий (а с ней и полупроводниковая революция ХХ века) базировалась на самых выдающихся открытиях, отмеченных Нобелевскими премиями. Это прежде всего открытие точечного транзистора Джоном Бардином и Уолтером Браттейном в 1947 г., отмеченное Нобелевской премией в 1956 году. Как отмечал в своей нобелевской лекции Дж. Бардин, это стало возможным благодаря работам по квантовой теории А. Вильсона, теоретическим работам по фотоэффекту Я.И. Френкеля и теоретическим работам по теории выпрямления в контактах металл — полупроводник Н. Мота, В. Шоттки и Б. Давыдова. Борис Иосифович Давыдов, кстати, написал первую теорию p-n-структур, раньше Уильяма Шокли на 11 лет.

В 1964 году Н.Г. Басов, А.М. Прохоров и Ч. Таунс стали лауреатами Нобелевской премии, которой они были удостоены за фундаментальные исследования в области квантовой электроники, приведшие к созданию мазеров и лазеров, ставших основой оптолазерной информатики. И в 2000 году отмечены Нобелевской премией работы Ж.И. Алферова и Г. Кремера по полупроводниковым гетероструктурам и Д. Килби по интегральным схемам, заложившие основы современной информационной техники. Лио Эсаки, лауреат Нобелевской премии за открытие туннельного эффекта в полупроводниках, назвал гетероструктуры man made crystals — кристаллы, сделанные человеком, в отличие от God made crystals, кристаллов, сделанных богом, всех остальных материалов на земле. Благодаря этим работам мы имеем сегодня смартфоны, в миллионы раз превосходящие первые компьютеры, занимавшие десятки квадратных метров и весящие десятки тонн. В 2009 году половина присужденной Нобелевской премии досталась Чарльзу К. Као за основополагающие исследования передачи света по волокну для оптических коммуникаций, а вторую половину премии разделили Уиллард С. Бойл и Джордж Э. Смит за изобретение полупроводниковой схемы преобразования изображений — ПЗС-сенсора. А.Ф. Иоффе был пионером исследований полупроводников, и если бы не необходимость создания атомного оружия, то открытие транзисторов могло произойти в нашей стране. И современная электроника — а в ней микроэлектроника и наноэлектроника — это то направление, которое использует самые современные достижения физики, рождает и развивает технологии, определяющие развитие мировой научно-технологической цивилизации. На этом направлении нам нужно утверждать себя. Не удастся нам занимать никаких мощных позиций, если рассчитывать, что мы все это будем покупать.

Так изменился мир за семь десятилетий, прошедших со времени появления блестящей статьи Альберта Эйнштейна, где он очень просто объяснил и сущность капитализма, и дорогу к социализму. Происшедшие за это время изменения связаны не только с теми огромными потерями, которые понес социализм из-за развала Советского Союза, но и с теми серьезными изменениями, которые произошли в капиталистическом и вообще в мировом хозяйстве.

Мы говорили: вот он — отличник по математике, по физике, он предложил новый прибор, новую систему для развития экономики. А сегодня: он заработал мешок денег!

Во многих изданиях сегодня подчеркивается, что борьба идет не только за ресурсы — нефть, газ, лес, металлы, но и за лидерство в информационных технологиях. Это лидерство дает возможность развивать и совершенствовать мир, в котором будущее принадлежит просто просвещенным людям и может стать основой социалистического хозяйства.

Меня спрашивают, как, на мой взгляд, может произойти переход к социализму? Я не историк, не политолог, не экономист, моя сфера деятельности — наука. Наверное, есть специалисты, которые могли бы компетентно ответить на этот вопрос.

Но для меня ясно одно. Есть фундаментальные вещи, которые, в принципе, не зависят от конъюнктуры. Ведь когда Альберт Эйнштейн писал свою статью, это было время массового неприятия Советского Союза и огромной антисоветской пропаганды. Но он писал ее независимо от того, как сильные мира сего к этому отнесутся. Значит, он был выше всяких сиюминутных выгод. Если экономисты занимаются сегодня обслуживанием этой экономики, у меня есть повод усомниться в их искренности и профессионализме. Я надеюсь, среди них должны появиться настоящие экономисты, которые всерьез задумаются о проблемах развития экономики мира.

Глава V Капиталистическая простая кооперация и мануфактура

Капиталистическая простая кооперация.

 

Капитализм сначала подчиняет себе производство таким, каким он его застаёт, то есть с отсталой техникой ремесленного и мелкокрестьянского хозяйства, и лишь впоследствии, на более высокой ступени своего развития, преобразует его на новых экономических и технических основах.

Для развития капиталистического производства в промышленности характерны следующие три главные стадии: 1) капиталистическая простая кооперация, 2) мануфактурный период, 3) машинный период.

Капиталистическое производство начинается там, где средства производства сосредоточены в частных руках, а рабочие, лишённые средств производства, вынуждены продавать свою рабочую силу как товар. В ремесленном производстве и в крестьянских промыслах образуются сравнительно крупные мастерские, принадлежащие капиталистам. Капиталисты расширяют размеры производства, не изменяя на первых порах ни орудий, ни методов труда мелких производителей. Эта первоначальная ступень в развитии капиталистического производства называется капиталистической простой кооперацией.

Капиталистическая простая кооперация  есть такая форма обобществления труда, при которой капиталист эксплуатирует более или менее значительное число одновременно занятых наёмных рабочих, выполняющих однородную работу. Капиталистическая простая кооперация возникает на основе разложения мелкого товарного производства. Первые капиталистические предприятия основывались торговцами–скупщиками, ростовщиками, разбогатевшими мастерами, ремесленниками и кустарями. Работали на этих предприятиях разорившиеся ремесленники, подмастерья, потерявшие возможность стать самостоятельными мастерами, деревенская беднота.

Капиталистическая простая кооперация имеет преимущества перед мелким товарным производством.

Объединение многих работников в одном предприятии даёт экономию в средствах производства. Построить, отапливать и освещать одну мастерскую на 20 человек обходится дешевле, чем построить и содержать 10 мастерских на 2 рабочих каждая. Сокращаются также расходы на инструменты, складские помещения, на перевозку сырья и готового продукта.

Результаты труда отдельного ремесленника полностью зависят от его индивидуальных особенностей – силы, ловкости, искусства и пр. В условиях примитивной техники эти различия между работниками очень велики. Уже по одной этой причине положение мелкого производителя является крайне шатким. Товаропроизводители, которые затрачивают на производство одного и того же вида товара больше труда, чем требуется при средних условиях производства, неизбежно разоряются. При наличии в мастерской многих рабочих индивидуальные различия между ними сглаживаются. Труд отдельных рабочих отклоняется в ту или иную сторону от среднего общественного труда, но совокупный труд многих одновременно занятых рабочих более или менее соответствует среднему общественно необходимому труду. В силу этого производство и сбыт товаров капиталистической мастерской приобретают большую регулярность и прочность.

При простой кооперации достигается экономия труда, растёт его производительность.

Возьмём такой пример, как передача кирпича вручную по цепочке работников. Каждый отдельный работник здесь совершает одни и те же движения, но его действия составляют часть одной общей операции. В результате дело идёт гораздо быстрее, чем в том случае, когда каждый в отдельности переносит кирпич. Десять человек, работающих сообща, производят в течение рабочего дня больше, чем те же десять человек, работающие отдельно друг от друга, или чем один человек в течение десяти рабочих дней такой же продолжительности.

Кооперация позволяет проводить одновременно работы на большом пространстве, например при осушении болот, постройке плотин, каналов, железных дорог, а также даёт возможность на небольшом пространстве затрачивать значительную массу труда, например при строительстве зданий или при возделывании трудоёмких сельскохозяйственных культур.

Кооперация имеет большое значение в тех отраслях производства, где определённые работы должны быть проведены в короткие сроки, например уборка урожая, стрижка овец и т. д. Одновременное применение большого количества рабочих позволяет провести такие работы в сжатые сроки и тем самым предотвратить крупные потери.

Таким образом, кооперация порождала новую общественную производительную силу  труда. Уже простое объединение усилий отдельных работников вело к повышению производительности труда. Это давало владельцам первых капиталистических мастерских возможность дешевле производить товары и успешно конкурировать с мелкими производителями. Результаты новой общественной производительной силы труда присваивались капиталистом безвозмездно и служили целям его обогащения.

 

 

Мануфактурный период капитализма.

 

Развитие простой капиталистической кооперации привело к возникновению мануфактур. Мануфактура  есть капиталистическая кооперация, основанная на разделении труда и ремесленной технике. Мануфактура как форма капиталистического процесса производства господствовала в Западной Европе приблизительно с половины XVI столетия до, последней трети XVIII столетия. Она является второй, более высокой, стадией развития капиталистического производства.

Мануфактура возникла двояким путём.

Первый путь – это объединение капиталистом в одной мастерской ремесленников разных  специальностей. Так возникла, например, каретная мануфактура, объединившая в своих стенах прежде независимых ремесленников: каретников, шорников, портных, слесарей, медников, токарей, позументщиков, стекольщиков, маляров, лакировщиков и т. д. В мануфактуре производство кареты разделяется на большое число различных дополняющих одна другую операций, каждая из которых выполняется отдельным рабочим. Вследствие этого изменяется прежний характер ремесленного труда. Например, рабочий–слесарь в течение длительного времени занимается теперь лишь определённой операцией в производстве карет и постепенно перестаёт быть тем слесарем, который ранее самостоятельно изготовлял готовый товар.

Второй путь – это объединение капиталистом в одной мастерской ремесленников одной  специальности. Прежде каждый из ремесленников самостоятельно производил все операции по производству данного товара. Капиталист расчленяет процесс производства в мастерской на ряд отдельных операций, каждая из которых поручается рабочему–специалисту. Так возникла, например, игольная мануфактура. В игольной мануфактуре проволока проходила через руки 72 и более рабочих: один тянул, другой выпрямлял проволоку, третий разрезал её, четвёртый заострял концы и т. д.

Мануфактурное разделение труда представляет собой разделение труда внутри предприятия при производстве одного и того же  товара в отличие от разделения труда в обществе между отдельными предприятиями при производстве различных  товаров.

Разделение труда внутри мануфактуры предполагает концентрацию средств производства в руках капиталиста, который является вместе с тем собственником производимых товаров. Наёмный рабочий в отличие от мелкого товаропроизводителя самостоятельно не производит товара; в товар превращается лишь общий продукт труда многих рабочих. Разделение труда внутри общества предполагает раздробление средств производства между отдельными, независимыми друг от друга товаропроизводителями. Продукты их труда, например столяра, кожевника, сапожника, земледельца, выступают как товары, и связь между самостоятельными товаропроизводителями устанавливается посредством рынка.

Рабочий, выполняющий в мануфактуре отдельную операцию по производству товара, является частичным  рабочим. Постоянно повторяя одну и ту же простую операцию, он затрачивает на неё меньше времени и сил, чем ремесленник, совершающий попеременно целый ряд различных операций. Вместе с тем при наличии специализации труд становится более интенсивным. Раньше работник тратил известное количество времени на переходы от одной операции к другой, на перемену инструмента. В мануфактуре эти потери рабочего времени сокращались. Постепенно специализация распространялась не только на рабочего, но и на орудия производства; они совершенствовались, всё более приспособлялись к той частичной операции, для которой были предназначены. .

Всё это вело к дальнейшему повышению производительности труда.

 

Ярким примером может служить производство иголок. В XVIII веке небольшая мануфактура с 10 работниками при разделении труда производила в день 48 тысяч иголок, следовательно, на одного работника приходилось 4,8 тысячи иголок. Между тем без разделения труда один работник не мог бы выработать и 20 иголок в день.

 

Специализация труда в мануфактуре, связанная с постоянным повторением одних и тех же несложных движений, уродовала рабочего физически и духовно. Появились рабочие с искривлённым позвоночником, со сдавленной грудной клеткой и т. д. Таким образом, рост производительности труда в мануфактуре достигался за счёт калечения рабочего. «Мануфактура превращает рабочего в урода, искусственно культивируя в нем одну только одностороннюю сноровку и подавляя весь мир его производственных наклонностей и дарований»[1].

Рабочие мануфактуры подвергались жестокой эксплуатации. Рабочий день доходил до 18 часов и более; заработная плата была крайне низкой – подавляющая масса мануфактурных рабочих жила впроголодь; новая, капиталистическая дисциплина труда внедрялась самыми беспощадными мерами принуждения и насилия.

Мануфактурное разделение труда, писал Маркс, «создает новые условия господства капитала над трудом. Поэтому, если, с одной стороны, оно является историческим прогрессом и необходимым моментом в экономическом развитии общества, то, с другой стороны, оно есть орудие цивилизованной и утонченной эксплуатации»[2].

В рабовладельческом и феодальном обществах существовали два вида капитала – торговый и ростовщический. Возникновение капиталистического производства означало появление промышленного капитала. Промышленный капитал  есть капитал, занятый в производстве товаров. Одной из характерных особенностей мануфактурного периода капитализма является тесная и неразрывная связь между торговым и промышленным капиталом. Владелец мануфактуры почти всегда выступал и скупщиком. Он перепродавал сырьё мелким товаропроизводителям, раздавал материал по домам на выделку, либо скупал у мелких товаропроизводителей отдельные детали изделий, покупал у них изделия для последующей перепродажи. Продажа сырья и покупка продукта переплетались с ростовщической кабалой. Это в громадной степени ухудшало положение мелкого производителя, вело к удлинению его рабочего дня, к понижению заработка.

 

 

Капиталистическая работа на дому.

 

В мануфактурный период капитализма весьма широкое развитие получила раздача работы на дом.

Капиталистическая работа на дому  есть домашняя переработка за сдельную плату материала, полученного от предпринимателя. Эта форма эксплуатации встречалась изредка уже при простой кооперации. Она имеет место и в период крупной машинной индустрии, но характерна именно для мануфактуры. Капиталистическая работа на дому выступает здесь как придаток  мануфактуры.

Мануфактурное разделение труда расчленяло производство каждого товара на ряд отдельных операций. Часто скупщику–мануфактуристу оказывалось выгодным создать сравнительно небольшую мастерскую, где производилась лишь сборка или окончательная отделка товара. Все подготовительные операции выполнялись ремесленниками и кустарями, которые работали у себя на дому, но находились в полной зависимости от капиталиста. Нередко кустари, рассеянные по разным деревням, имели дело не с владельцем сборочной мастерской, а с посредниками–мастерами, которые дополнительно эксплуатировали кустарей. Кустари и ремесленники, работавшие на дому, получали от капиталиста плату, которая была значительно ниже оплаты рабочего, занятого в мастерской капиталиста. В промысел вовлекались массы крестьян, которых нужда в деньгах заставляла искать побочный заработок. Чтобы заработать небольшую сумму денег, крестьянин выбивался из сил и заставлял трудиться всех членов своей семьи. Непомерно длинный рабочий день, антисанитарные условия труда, самая беспощадная эксплуатация – таковы отличительные черты капиталистической работы на дому.

 

Этими чертами характеризуются многочисленные кустарные промыслы в царской России. Скупщики, стаз фактическими хозяевами кустарного промысла в каком‑нибудь селе или районе, широко применяли разделение труда среди кустарей. Например, в заведении Завьяловых в Павлове (в сборочной мастерской которого в 60–х годах прошлого века было занято свыше 100 рабочих) обыкновенный перочинный нож проходил через руки 8 – 9 кустарей. Над ним работали коваль, лезевщик, черенщик, закальщик, глянщица, отделывальщик, направляльщик, клеймёнщик. При этом значительное число частичных рабочих было занято не в мастерской капиталиста, а у себя на дому. Подобным же образом были устроены экипажный промысел, валяльный, ряд промыслов по обработке дерева, сапожный, пуговичный и пр.

Многочисленные примеры жестокой эксплуатации кустарей приведены В. И. Лениным в его труде «Развитие капитализма в России». Так, в Московской губернии в начале 80–х годов прошлого века размоткой бумажной пряжи, вязальным промыслом и другими женскими промыслами было занято 37,5 тысячи работниц. Дети начинали работать с 5 – 6 лет. Средний дневной заработок составлял 13 копеек; рабочий день доходил до 18 часов.

 

 

 

Историческая роль мануфактуры.

 

Мануфактура была переходной формой от мелкого производства ремесленников и кустарей к крупной капиталистической машинной индустрии. С ремеслом мануфактуру сближало то, что её основой оставалась ручная техника, а с капиталистической фабрикой то, что она представляла собой крупное производство, основанное на эксплуатации наёмных рабочих.

Мануфактурное разделение труда было значительным шагом вперёд в развитии производительных сил общества. Но мануфактура, основанная на ручном труде, не была в состоянии вытеснить мелкое производство. Типичным для капиталистической мануфактуры является небольшое число сравнительно крупных заведений наряду со значительным числом мелких. Известная часть товаров производилась мануфактурами, а подавляющая масса поставлялась попрежнему ремесленниками и кустарями, которые находились в различной степени зависимости от капиталистов–скупщиков, раздатчиков, мануфактуристов. Таким образом, мануфактура не могла охватить общественное производство во всём его объёме. Она была как бы надстройкой; основой попрежнему оставалось мелкое производство с его примитивной техникой.

Историческая роль мануфактуры состояла в том, что она подготовила необходимые условия для перехода к машинному производству, В этом отношении особенно важны три обстоятельства. Во–первых, мануфактура, доведя до высокой степени разделение труда, упростила многие трудовые операции. Они свелись к таким простым движениям, что стала возможной замена рук работника машиной. Во–вторых, развитие мануфактуры привело к специализации орудий труда, к их значительному совершенствованию, вследствие чего оказался возможным переход от ручных орудий к машинам. В–третьих, мануфактура подготовила кадры искусных рабочих для крупной машинной индустрии, благодаря их длительной специализации на выполнении отдельных операций.

 

Мелкое товарное производство, капиталистическая простая кооперация и мануфактура с её придатком – капиталистической работой на дому в настоящее время широко распространены в экономически отсталых, слабо развитых странах – Индии, Турции, Иране и др.

 

 

 

Разложение крестьянства. Переход от барщинного хозяйства к капиталистическому.

 

В мануфактурный период развития капитализма промышленность всё более обособлялась от земледелия.

Рост общественного разделения труда приводил к тому, что не только продукты промышленности, но и продукты сельского хозяйства превращались в товары. В земледелии происходила специализация районов по культурам и отраслям. Возникали районы торгового земледелия:  льноводства, свеклосахарного производства, хлопководства, табаководства, молочного хозяйства, сыроварения и т. д. На этой основе развивался обмен не только между промышленностью и земледелием, но и между различными отраслями сельского хозяйства.

Чем дальше шло проникновение товарного производства в сельское хозяйство, тем сильнее становилась конкуренция между земледельцами. Крестьянин всё более попадал в зависимость от рынка. Стихийные колебания цен на рынке усиливали и обостряли имущественное неравенство среди крестьян. В руках зажиточной верхушки деревни накоплялись свободные деньги. Эти деньги служили для закабаления, эксплуатации неимущих крестьян, превращались в капитал. Одним из средств такого закабаления являлась скупка за бесценок продуктов труда крестьян. Постепенно разорение крестьян достигало такой степени, что многие из них вынуждены были совсем бросать хозяйство и продавать свою рабочую силу.

Таким образом, с развитием общественного разделения труда, с ростом товарного производства происходил процесс разложения крестьянства; в деревне складывались капиталистические отношения, возникали новые социальные типы сельского населения, составлявшие классы капиталистического общества, – сельская буржуазия и сельскохозяйственный пролетариат.

Сельская буржуазия,  или кулачество,  ведёт товарное хозяйство на основе применения наёмного труда, эксплуатации постоянных сельских батраков, а ещё более подёнщиков и других временных рабочих, нанимаемых для сезонных полевых работ. Кулаки сосредоточивают в своих руках значительную долю земли (в том числе арендуемую), рабочего скота, земледельческих продуктов. В руках кулачества находятся также предприятия по переработке сырья, мельницы, молотилки, племенные производители и т. д. Кулаки обычно выступают и в качестве деревенских ростовщиков и лавочников. Всё это служит средством эксплуатации бедноты и значительной части среднего крестьянства.

Сельскохозяйственный пролетариат  представляет собой массу батраков, лишённых средств производства и эксплуатируемых помещиками и сельской буржуазией. Основным источником существования сельскохозяйственного пролетария является продажа своей рабочей силы. Типичным представителем сельского пролетариата является наёмный рабочий с наделом.  Ничтожный размер хозяйства на клочке земли, отсутствие рабочего скота и инвентаря неизбежно заставляют такого крестьянина продавать свою рабочую силу.

К сельскохозяйственному пролетариату примыкает деревенская беднота.  Крестьянин–бедняк имеет небольшой участок земли и небольшое количество скота. Своего хлеба такому крестьянину не хватает. Деньги, необходимые на пищу, одежду, на хозяйство и подати, он вынужден зарабатывать в значительной степени работой по найму. Такой крестьянин наполовину уже перестал быть хозяином и является сельским полупролетарием. Жизненный уровень бедняка, как и сельского пролетария, весьма низок и уступает даже жизненному уровню промышленного рабочего. Развитие капитализма в сельском хозяйстве приводит ко всё большему росту рядов сельского пролетариата и бедноты.

Промежуточным звеном между сельской буржуазией и беднотой является среднее крестьянство.

Среднее крестьянство  ведёт хозяйство на основе собственных средств производства и личного труда. Труд среднего крестьянина в своём хозяйстве только при благоприятных условиях обеспечивает содержание семьи. Отсюда неустойчивость положения среднего крестьянина. «По своим общественным отношениям эта группа колеблется между высшей, к которой она тяготеет и в которую удается попасть лишь небольшому меньшинству счастливцев, и между низшей, в которую ее сталкивает весь ход общественной эволюции»[3]. Происходит разорение, «вымывание» среднего крестьянства.

Капиталистические отношения в сельском хозяйстве буржуазных стран переплетаются с пережитками крепостничества. Буржуазия, придя к власти, в большинстве стран не уничтожила крупного феодального землевладения. Помещичье хозяйство постепенно приспосабливалось к капитализму. Крестьянство, освобождённое от крепостной зависимости, но лишённое значительной части земель, задыхалось от малоземелья. Оно вынуждено было арендовать землю у помещиков на кабальных условиях.

 

В России, например, после реформы 1861 г. наиболее распространённой формой эксплуатации крестьян помещиками были отработки,  при которых крестьянин за аренду земли или в уплату кабального займа вынужден был работать в помещичьем хозяйстве, применяя собственные средства производства – тягловую силу и примитивный инвентарь.

 

Разложение крестьянства подрывало устои помещичьего хозяйства, которое велось путём отработок, эксплуатации экономически зависимого крестьянина и базировалось на отсталой технике. Зажиточный крестьянин имел возможность арендовать землю за деньги и потому не нуждался в кабальной аренде за отработки. Бедняк также не годился для отработочной системы, но уже по другой причине: не имея средств производства, он превращался в наёмного рабочего. Помещик мог использовать для отработок главным образом среднее крестьянство. Но развитие товарного хозяйства и торгового земледелия, разоряя среднее крестьянство, подрывало отработочную систему хозяйства. Помещики расширяли применение наёмного труда, который является более производительным по сравнению с трудом зависимого крестьянина; значение капиталистической системы хозяйства возрастало, а отработочной – падало. Однако отработки, как прямой пережиток барщины, сохраняются ещё долгое время наряду с капиталистической системой хозяйства.

 

 

Образование внутреннего рынка для капиталистической промышленности.

 

С развитием капитализма в промышленности и земледелии происходил процесс образования внутреннего рынка.

Уже в мануфактурный период возникал ряд новых отраслей промышленного производства. От земледелия отделялись один за другим различные виды промышленной обработки сельскохозяйственного сырья. С ростом промышленности всё более усиливался спрос на сельскохозяйственные продукты. В связи с этим происходило расширение рынка. Районы, специализировавшиеся на производстве, например, хлопка, льна, сахарной свёклы, а также на разведении продуктивного скота, предъявляли спрос на хлеб. Сельское хозяйство повышало спрос на разнообразные изделия промышленности.

Внутренний рынок для капиталистической промышленности создаётся самим развитием капитализма, разложением мелких товаропроизводителей. «Отделение непосредственного производителя от средств производства, т. е. экспроприация его, знаменуя переход от простого товарного производства к капиталистическому (и составляя необходимое условие этого перехода), создает  внутренний рынок»[4]. Процесс создания внутреннего рынка носил двусторонний характер. С одной стороны, городская и сельская буржуазия предъявляла спрос на средства производства: усовершенствованные орудия труда, машины, сырьё и т. д., необходимые для расширения существующих и строительства новых капиталистических предприятий. Возрастал спрос буржуазии на предметы потребления. С другой стороны, увеличение численности промышленного и сельскохозяйственного пролетариата, неразрывно связанное с разложением крестьянства, сопровождалось повышением спроса на товары, являющиеся средствами существования рабочего.

Мануфактуры, основанные на примитивной технике и ручном труде, не в состоянии были удовлетворять возрастающий спрос на промышленные товары. Возникла экономическая необходимость перехода к крупному машинному производству.

 

 

КРАТКИЕ ВЫВОДЫ

 

1 . Первой стадией развития капиталистического производства в промышленности является капиталистическая про стая кооперация, которая возникает из мелкого товарного производства. Капиталистическая простая кооперация есть форма производства, основанная на эксплуатации отдельным капиталистом более или менее значительного количества одновременно занятых наёмных рабочих, выполняющих однородную работу. Капиталистическая простая кооперация обеспечивала экономию в средствах производства, создавала новую общественную производительную силу труда, понижала затраты труда на единицу производимой продукции. Результаты роста производительной силы общественного труда безвозмездно присваивались капиталистами.

2. Второй стадией развития капиталистического произ водства в промышленности является мануфактура. Мануфактура есть крупное капиталистическое производство, основанное на ручной технике и разделении труда между наёмными рабочими. Мануфактурное разделение труда значительно повышало производительность труда, и в то же время оно уродовало наёмного рабочего, обрекая его на крайне одностороннее развитие. Мануфактура создала необходимые предпосылки для перехода к крупной машинной индустрии.

3. Развитие товарного производства приводит к разложению крестьянства. Немногочисленная верхушка деревни переходит в ряды буржуазии; значительные массы крестьянства переходят в ряды пролетариата  – городского и сельского; растёт масса бедноты; обширный промежуточный слой среднего крестьянства разоряется. Разложение крестьянства подрывает основы отработочной системы. Помещики всё больше переходят от барщинного хозяйства к капиталистическому.

4. Внутренний рынок создаётся развитием самого капитализма. Расширение внутреннего рынка означало увеличение спроса на средства производства и средства существования. Мануфактура, основанная на отсталой технике и ручном труде, не в состоянии была удовлетворить возросший спрос на товары промышленного производства. Возникла необходимость перехода к машинной индустрии.          

 

---

[1] К. Маркс,  Капитал, т. I, 1953, стр. 368.

 

[2] Там же, стр. 372.

 

[3] В. И. Ленин,  Развитие капитализма в России, Сочинения, т. 3, стр. 148.

 

[4] В. И. Ленин,  Развитие капитализма в России, Сочинения, т. 3, стр. 45 – 46.

 

 

МЕДИЦИНА В ЭПОХУ ЗАРОЖДЕНИЯ КАПИТАЛИЗМА В ЗАПАДНОЙ ЕВРОПЕ XVI—XVIII ВЕКОВ

Капитализм в Западной Европе зародился в недрах феодализма. В XIV—XVI веках в Европе возникли ранне-буржуазные отношения и к XV веку стали отмечаться упадок и разложение феодализма, распад феодальных отношений. Этот процесс разложения феодального общества начался в XV веке в результате роста производительных сил и развития товарооборота. В отдельных городах, расположенных на Средиземном море, встречались зачатки капиталистического производства, а в XVI веке там начался период капитализма.

Италия была той страной, где феодальные отношения получили пер­вые удары со стороны формировавшегося капиталистического производ­ства. Именно это передовое место Италии на первых ступенях развития ранне-буржуазных отношений и обусловило ее прогрессивную роль в пе­риод Возрождения. Наиболее передовой в северной Италии была Венеция. Принадлежавший Венецианской республике университет в Падуе играл прогрессивную роль в развитии науки эпохи Возрождения.

Экономические успехи буржуазии были непосредственно связаны с изменениями в области техники, в области практических знаний, при­меняемых в процессе производства. Во второй половине XV века произошли решающие изменения, настоящая техническая революция, которая по своему значению для развития капитализма уступает лишь промышлен­ной революции XVIII века. Особенно велико было значение изобретения ветряного двигателя, самопрялки, наливного водяного колеса, доменного металлургического процесса, печатного станка, широкого применения ком­паса. Последние три изобретения, по словам К. Маркса, явились необхо­димой предпосылкой буржуазного развития.

Наряду с натуральным и меновым развивалось денежное хозяйство.

Конец феодального периода с его новыми чертами, (развитие ре­месла и торговли, появление и развитие мануфактуры, рост производ­ства) ознаменовался поисками новых рынков, приобретением и расшире­нием колоний, что и вызвало дальние путешествия и крупные географи­ческие открытия. «Потребность в постоянно увеличивающемся сбыте продуктов гонит буржуазию по всему земному шару. Всюду она должна внедриться, всюду обосноваться, всюду установить связи» (Манифест коммунистической партии).

Поиски новых торговых путей в связи с закрытием караванных пу­тей, вследствие распада монгольского царства и падения Константино­поля (1453), привели к великим географическим открытиям: в 1492 г.— открытию Америки Христофором Колумбом, в 1497 г. — открытию Васко де Гамой морского пути в Индию вокруг Африки, в 1519—1522 гг. пер­вому кругосветному путешествию Магеллана. Великие географические открытия оказали значительное влияние на экономическое, политическое и культурное развитие народов Европы. С этого времени начался период колониальных захватов и колониальных войн.

Рост городов, торговых и промышленных центров приводил к росту буржуазии — ремесленников и торговцев. Развертывались классовые кон­фликты, выступления против феодалов, восстания крестьян и ремеслен­ников, крестьянские войны, городские восстания. Буржуазия выступала против феодалов. Восстания крепостных крестьян и ремесленников по­трясли феодальный строй в Европе на протяжении XIV—XVIII веков, подорвали его и привели к буржуазным и буржуазно-демократическим революциям, победа которых означала утверждение капитализма.

Спорадические успехи капитализма в Западной Европе, имевшие ме­сто еще в XIV—XV веках, в результате великих географических откры­тий конца XV — начала XVI века и связанных с ними экономических изменений, становились все более значительными. К концу же XVI века и в первой половине XVII века капитализм в Западной Европе стал серьезной, а в некоторых странах—решающей силой. Развитие капита­листических элементов внутри феодализма во второй половине XVI и в первой половине XVII века было столь велико, что в этот период произо­шли первые буржуазные революции в странах, где капитализм достиг наибольших к тому времени успехов — Нидерландах (1565—1579) и Анг­лии (1649—1688).

В период зарождения буржуазных отношений наблюдались значи­тельные сдвиги в идеологии. Формировалась прогрессивная, светская, гу­манитарная культура, обострилась борьба материалистического и идеа­листического направлений. Буржуазные идеологи подрывали диктатуру церкви, расшатывали основы эхоластической идеологии.

Буржуазия стремилась овладеть производительными силами, познать природу, увеличить власть человека над природой. Идеологи буржуазии, ее передовые деятели боролись против церковной идеологии и в этой борьбе использовали культурное наследие античной древности.

Начиная примерно с XII—XIII столетий в странах Западной Ев­ропы в результате развития товарного производства, усовершенствования ремесла, расширения торговли и роста городов усиливался интерес к науке, распространялись знания, в том числе знания, полученные от античного мира, арабских и других восточных стран, пробудилась и развивалась научная мысль. Средневековые ученые своими переводами классических произведений древности знакомили европейское общество с достижениями античной и восточной культур. Вместе с другими культурными ценностями прошлого Западная Европа обогатилась в эту эпоху наследием греческой медицины и передовой медицины народов Востока.

Рост капитализма в недрах феодального общества обусловил зарож­дение и развитие новой, прогрессивной буржуазной культуры. В жизни народов Южной Европы это время носит название эпохи Возрождения. Термин «Возрождение наук и искусств» не точен, он отражает ошибку людей того времени. Деятели эпохи Возрождения думали, что они воз­рождают античную культуру, но этим не исчерпывалось содержание этого периода. Основными признаками эпохи Возрождения были быстрый рост культуры, возрождение античной культуры, антагонизм аскетизму и схола­стике средневековья.

Потребности растущего производства стимулировали технику и науч­ные знания. Глубокие изменения в технике обусловили бурное развитие точных наук. Ведущее значение приобрела механика, черпающая силу именно в своей связи с техникой. Особенно велико было значение меха­нических и математических открытий для становления и развития астрономии. Открытие новых стран дало обширный фактический матери­ал: европейцы впервые увидели много новых растений и животных, узна­ли много новых народов, их культуру, обычаи и т. п. «Главная работа в начавшемся теперь первом периоде развития естествознания заключалась в том, чтобы справляться с имевшимся налицо материалом» .

Далекие путешествия и географические открытия обогатили лекарст­венную медицину. Из Индии и Китая в Европу привозили опий, камфару, смолы и другие лекарственные вещества, из Америки — хинную кору, гваяковое дерево, корни ялапы, плоды какао.

Противопоставляя традиционным церковным учениям свое научное объяснение явлений мира, механика заняла ведущее положение в науке. Направление ее было в основном материалистическим, хотя это и был материализм ограниченный и непоследовательный. Материалистическое направление отвечало трезвому практицизму нового класса. «Однако вме­сте с расцветом буржуазии шаг за шагом шел гигантский рост науки. Возобновились занятия астрономией, механикой, физикой, анатомией, фи­зиологией. Буржуазии для развития ее промышленности нужна была наука, которая исследовала бы свойства физических тел и формы прояв­ления сил природы… Теперь наука восстала против церкви; буржуазия нуждалась в науке и приняла участие в этом восстании»».

Такие прогрессивные черты были присущи культуре и мировоззре­нию молодой буржуазии. Для дряхлеющей буржуазии в период ее за­ката, а тем более в современный период ее разложения и маразма харак­терны противоположные черты — господство идеализма, мистики, анти­научных  течений.

Первая задача новой науки состояла в ниспровержении схоластиче­ского мировоззрения и в утверждении нового мировоззрения. Естество­знание должно было разорвать рамки старого теоретического мышления и завоевать право на самостоятельное существование, свободное от тео­логии.

Произведения польского ученого Николая Коперника (1473—1543) «О кру­говращениях небесных сфер», опровергавшее старую геоцентрическую си­стему Птоломея. Вместе с тем новые идеи пробивали дорогу в тяжелой борьбе со старыми .представлениями. Инквизицией был сожжен Джор­дано Бруно (1548—1600), неутомимый борец за новое мировоззрение, выступивший против церкви и схоластики, и другие передовые деятели и мыслители. Жестоким преследованиям подвергался продолжатель дела Коперника Галилей (1564—1642).

Медицина, особенно анатомия, тоже пробивала брешь в догматизме, в схоластической теологии средневековья и тем подготовляла крушение схоластики и торжество материализма.

Для культуры и науки эпохи Возрождения характерно большое вни­мание к телу, а отсюда — к анатомии. В широком кругу разнообразных интересов и знаний выдающихся людей эпохи Возрождения ‘медицина занимала почетное место. Крупные деятели этой эпохи интересовались медициной. Врачи в свою очередь обладали самыми разнообразными зна­ниями. В социальных утопиях эпохи Возрождения и следующего за ней века — в «Утопии» Томаса Мора (1478—1535), «Городе солнца» Фомы Кампанеллы (1568—1639), «Новой Атлантиде» Фрэнсиса Бэкона (1561 — 1626) поднимались вопросы медицины и врачу отводилось большое место в разрешении вопросов как личной, так и общественной жизни.

Опытный метод в науке. В познании природы большую роль сыграл опытный метод. Представители естествознания отказались от прежнего слепого подчинения авторитету и стремились проверить все положения путем опыта. Крупные представители науки и материалистической фило­софии в XVI—XVII веках высоко ценили опытный метод в науке.

Видным ранним представителем опытного метода был Леонардо да Винчи. Взгляды Леонардо да Винчи типичны для деятеля эпохи Воз­рождения. Он не отрывался от практики и связывал научную деятельность и практику воедино и писал: «Если ты скажешь, что науки, которые на­чинаются и кончаются в уме, обладают истиной, с этим нельзя согла­ситься. Это неверно по многим причинам и прежде всего потому, что в таких умственных рассуждениях не участвует опыт, без которого ничто не может утвердиться с достоверностью».

Английский философ-материалист XVII века Френсис Бэкон писал: «Чувства непогрешимы и составляют источник всякого знания». Его современник и единомышленник врач Вильям Гарвей говорил: «Анатомии должны учиться и учить не по книгам, не из догматов учености, а пре­паровкой в мастерской природы».

В конце XVII века голландский врач Герман Бургав утверждал, что основным путем, которым ‘медицина достигает успехов, является тща­тельное наблюдение всего, что происходит в человеке,— здоровом, боль­ном, умирающем и мертвом.

Против галенизма и схоластики в медицине одним из первых высту­пил уроженец Швейцарии Парацельс (1493—1541). В 1515 г. Пара-цельс получил степень доктора медицины в Ферраре (Северная Италия) и несколько лет провел в скитаниях по Европе. В 1527 г. Парацельс стал читать лекции по медицине в Базельском университете.

Парацельс преподавал по собственным сочинениям практическую и тео­ретическую медицину, основываясь на собственном опыте. Парацельс отвергал авторитеты. В основе медицины, по Парацельсу, лежит опыт. Яля доказательства должны служить не авторитеты, а опыты и сообра-кения. Опыт — высший учитель. Только опытом удается установить, что сорошо, полезно и соответствует истине. Вне опыта нет знания.    Парацельс рекомендовал предохранять раны чистыми повязками и настаивал на тесной связи хирургии и терапии, в то время резко разделявшихся; он считал, что та и другая «исходят из одного знания». В лекарствоведе­нии Парацельс развил новое для своего времени учение о дозировке лекарств: «Все есть яд и ничто не лишено ядовитости. Одна только доза делает яд незаметным». Парацельс считал, что совершающиеся в чело­веческом теле процессы являются химическими и что химии суждено сыграть огромную роль в медицине. От врача-ученого Парацельс требо­вал работы в лаборатории и с гордостью говорил о себе и своих учени­ках, что они «отдых в лаборатории находят, пальцы свои в угли и в отбросы и всяческую грязь суют, а не в кольца золотые и подобны кузнецам и угольщикам закопченным».

Преподавая терапию и хирургию, Парацельс водил учеников к по­стелям больных, на ботанические экскурсии в поле и горы, высказывался за использование в медицине достижений химии, ввел в лечебную прак­тику много химических веществ (ртуть при сифилисе, свинец, железо, сурьму, олово, медь, мышьяк), широко использовал опыт народной меди-‘ цины. С интересом к химии связано открытие и примене­ние Парацсльсом минераль­ных вод.

Своими смелыми выска­зываниями,   новым  методом преподавания медицины, тем, что он писал свои медицин­ские  сочинения   не на обыч­ном для средневековой науки латинском языке, а на род­ном, понятном народу немец­ком языке, Парацельс воору­жил против себя массу вра­чей-схоластов   и был изгнан из Базеля. Будучи человеком своего   века,   Парацельс   не смог освободиться   от   ряда заблуждений    и пережитков средневековья. Как в учении об    «архее»,   регулирующем духовном принципе организ­ма, так и в других сторонах его системы  сильно прояви­лось влияние мистики и ре­лигии. В личности Парацельса наглядно сказалась разд­военность,   противоречивость деятелей эпохи Возрождения. Парацельс  отразил  внутрен­нее противоречие людей пе­реходной эпохи, времени кру­того  перелома,  напряженной борьбы старого    с новым — борьбы  отмиравшего,  но еще далеко   не   умершего феода­лизма   с   восходящим  капи­тализмом.

Слабые стороны воззрений Парацельса, элементы средневековой ми­стики в его учении использовали фашистские изуверы. Они пытались свя­зать его со своей злодейской «германской медициной» и приписать ему роль ее предшественника и даже основоположника. В то же время нова­торские, прогрессивные идеи Парацельса, самостоятельное преодоление им многих пережитков схоластики, его передовую для своего времени вра­чебную деятельность они извратили и замалчивали. Попытки исказить подлинный образ Парацельса были обычной фашистской фальсификацией и клеветой.

Развитие анатомии. Для XVI века в Италии характерен интерес к анатомии, изучению человеческого тела, его строения и функции. Хри­стианская религия утверждала, что человеческое тело бренно и является только временным вместилищем вечной, божественной души («темницей для души») и что христианин должен заботиться только о душе, считая заботы о теле греховными. Вскрытие трупов было запрещено и разреша­лось только в университете один раз в 2—5 лет. Молодая, крепнущая буржуазия стремилась познать материальный мир и овладеть им, на­учиться управлять им, в том числе воскресила древний лозунг: «Познай самого себя».Эпоха Возрождения породила плеяду творцов анатомии, заложивших фундамент правильных и более полных представлений о строении и функ­циях человеческого тела.

До XVI века Галей был предметом суеверного почитания. Авторитет Галена был так велик, что если анатом достигал результатов иных, чем Гален, то их принимали за аномалию или считали заблуждением, а если эта аномалия была постоянна, ее приписывали перерождению человече­ского рода, изменению строения тела человека.Наряду с произведениями Галена учебным пособием по анатомии в XIV—XV веках был учебник Мондино, составленный в XIV веке по письменным материалам, так как сам Мондино почти не производил вскрытия   трупов.

Великий итальянский художник эпохи Возрождения Леонардо да Винчи (1452—1519) был разносторонним исследователем — математи­ком, механиком, инженером, которому обязаны важными открытиями разнообразные отрасли науки. Руководствуясь интересами живописи И скульптуры, Леонардо да Винчи в 1489—1514 гг., особенно в 1510— 1511 гг., с помощью анатома Торре в больницах Северной Италии произ­вел вскрытия ряда (до 30) трупов и сделал при этом тщательные зари­совки.

Сохранилось 13 томов (более 200 листов) анатомических рисунков да Винчи. Леонардо да Винчи предполагал даже написать обширный «Трактат по анатомии».

Крупную роль в создании научной анатомии в XVI веке сыграл врач Андрей Везалий (1514—1564). Он первый поднял анатомию на  высоту науки.

Везалий родился в Бельгии, учился медицине в Париже в Монпелье. Ьще в студенческие годы Везалий не был удовлетворен изучением анато­мии по древним сочинениям Галена и тайными вскрытииvm человеческих трупов пополнял свои сведения. В 1537 г. Везалий стал профессором ана­томии в Падуанском университете. В новых условиях северной Италии Везалий получил возможность открыто производить вскрытия трупов. Это дало Везалию возможность дополнить знания о строении человече­ского тела, по-новому построить преподавание анатомии. Везалий сопро­вождал лекции демонстрациями трупов, а также опытами на живых жи­вотных.

В 1543 г. Везалий опубликовал свой основной труд «О строении чело­веческого тела» («De corporis humani fabrica») где в систематическом порядке описал скелет, связки и мышцы, сосуды, нервы, органы пищева­рения, половые органы, сердце и органы дыхания, мозг и органы чувств.В этой книге Везалий на основе накопленных исследований построил но­вую анатомию, значительно дополнил и уточнил сведения о строении человеческого тела.Изучая медицину еще в Монпелье и Париже, Везалий усомнился в правильности положений Галена, пользовавшегося тогда непререкаемым авторитетом. В своем капитальном сочинении Везалий открыто выступил Андрей Везалий в возрасте 26 лет (1514—1564).

против Галена. Гален вскрывал обезьян и свиней, распространив обнару­женное им на человека. Везалий указал на ошибки Галена, касающиеся строения мышц кисти руки, тазового пояса, грудной кости и др., но прежде всего строения сердца. Гален утверждал, что в сердечной пере­городке взрослого имеются отверстия, возникшие еще в период утробного развития, и что поэтому кровь проникает из правого желудочка непосред­ственно в левый. Установив непроницаемость сердечной перегородки, Ве­залий пришел к мысли, что должен иметься какой-то другой путь про­никновения крови из правого сердца в левое. Описав клапаны сердца, Везалий создал основные предпосылки для открытия легочного кровооб­ращения, но это открытие было сделано уже его преемниками.

Везалий в своей книге не ограничился одной описательной анато­мией; попутно он касался и вопросов физиологии. Везалий представляет собой начало новой эры в медицине. Его значение состоит в том, что он первый восстал против преклонения перед авторитетом Галена и пред­ставил строение человеческого тела по собственным исследованиям. И. П. Павлов в предисловии к переводу книги Везалия на русский язык писал: «Труд Везалия—это первая анатомия человека в новейшей исто­рии  человечества, не  повторяющая  только  указания  и   мнения  древних авторов, а опирающаяся на работу свободно исследующего ума». Книга Везалия обильно снабжена художественно выполненными рисунками. Следует отметить особенность этих рисунков. Труп у Везалия не лежит: на рисунках скелет или мышечный препарат всегда изображен в опреде­ленной позе: в трудовом процессе, в движении, с напряженными муску­лами, на фоне природы. Везалий показал не только строение тела, но и его функции.

Книга Везалия была встречена насмешками и враждой. Продолжение его работы встретило огромные затруднения. Парижский его учитель Яков Сильвий объявил Везалия сумасшедшим. Не допуская возможно­сти ошибок у Галена, Яков Сильвий скорее был готов допустить измене­ние строения тела человека за прошедшие века. Предвидя заранее такую встречу своего труда, Везалий писал: «Я поставил себе задачу показать строение человека на нем самом. Гален же производил вскрытия не лю­дей, а животных, особенно обезьян. Это не его вина — он не имел другой возможности. Но виноваты те, кто теперь, имея перед глазами органы человека, упорствуют в воспроизведении ошибок. Разве уважение к па­мяти крупного деятеля должно выражаться в повторении его ошибок? Нельзя, подобно попугаям, повторять с кафедры содержание книг, не де­лая собственных наблюдений». Проще Везалия возбудили церковное пре­следование: его анатомические описания противоречили библейскому ска­занию об извлечении богом одного ребра у Адама для сотворения Евы. Стало быть, у мужчин не может быть одинакового числа ребер слева и справа, утверждали богословы.

Везалий был вынужден оставить кафедру в Падуе и был включен в число придворных врачей испанского «католического короля», где уже не мог продолжать научную работу .и отвечать критикам, не имея под руками трупов. В это тяжелое для него время Везалий в отчаянии сжег часть своих новых работ. Совершая «покаянное путешествие на поклоне­ние пробу господню» в Иерусалим, он надеялся на обратном пути вновь вернуться в Падуанский университет. Но при кораблекрушении у берегов южной Греции он был выброшен на малообитаемый остров Занте, где и погиб от голода и болезни.

В XVI веке одновременно и после Везалия ряд анатомов, главным образом в Италии, написан и серию работ по анатомии животных, физио­логии и эмбриологии. В XVI и начале XVII века работали врачи-ана­томы: Фаллопий, Евстахий, Ботало, Аранций, Варолий, Баугиний, Азел-лий, Фабриций и др. Имена названных анатомов, вошедшие в анатоми­ческую терминологию, показывают, как разнообразны были анатомиче­ские структуры,  описанные этими исследователями.

В XVI веке были сделаны важнейшие открытия в учении о сосудах,, и дальнейшее развитие его послужило основой для новой системы, обу­словившей полный переворот в теоретической и практической медицине. До XVI века вены считались самыми важными сосудами, содержащими настоящую кровь. Считали, что они играют главную роль в питании, поэтому во всех руководствах того времени их описывали в первой главе. На артерии смотрели, как на проводники жизненных духов из сердца но все части тела. Даже Везалий писал об артериях после вен и далеко не так подробно, как о венах. Преемники Везалия находили новые подтверждения и обоснования его догадок о кровообращении. Коломбо, ближайший преемник Везалия, проследил путь движения крови в легких. Фаллопий внес в исследования Везалия ряд уточнений и исправ­лений, изучил развитие зародыша. Фабриций дал описание венозных клапанов, доказав тем самым, что ни венам кровь движется к сердцу, а не от сердца; ясного представления об этом ранее не имелось. Так по­степенно была изучена система кровообращения, которую позднее описал в своем труде Вильям Гарвей.

Крупную роль в разработке и пропаганде опытного метода в есте­ствознании и медицине сыграл выдающийся английский философ-мате­риалист XVII века Френсис Бэкон (1561—1626). Бэкон выступал против схоластики. Он считал, что природу надо изучать, основываясь на опыте. Истинная философия, по Бэкону, должна строиться на анализе явлений природы. Наука в понимании Бэкона есть всегда опытная наука и состоит в применении рационального метода к данным, доставленным внешними чувствами.

Период первоначального капиталистического накопле­ния в Англии в XVI—XVII веках. Общественно-политические взгляды Бэкона отражали интересы крупной английской буржуазии и обуржуа­зившегося дворянства. В построении своего философского учения Бэкон не изжил еще влияния средневековья. Но в естественнонаучных взглядах Бэкон в полном соответствии с интересами быстро растущей буржуазии выражал прогрессивные тенденции своего времени, ставя задачу овладеть возможно большим числом «тайн природы». Формальной логике Аристотеля, словесному дедуктивному искусству спора схоластов Бэкон противопоставил новую, индуктивную логику. Дедукцию, идущую от слов к словам, Бэкон считал матерью ошибок и бедствием науки. Дедук­цию, по его мнению, необходимо заменить индукцией, идущей от фактов к установлению законов и подразумевающей тесный союз между опытом и разумом. «Те, кто занимались науками,— писал Бэкон,— были эмпири­ками или догматиками. Эмпирики, подобно муравью, только собирают и пользуются собранным. Рационалисты, подобно пауку, из самих себя создают ткань». Бэкон считал, что подлинный ученый должен уподо­биться пчеле: «Пчела же избирает средний способ: она извлекает мате­риал из сада и поля, но располагает и изменяет его собственным уменьем».

Прогрессивные взгляды Бэкона сыграли большую роль в развитии научного познания. Не будучи врачом, Бэкон занимался естественными науками и проявил большой интерес к медицине. В своей книге «О до­стоинстве и всемогуществе наук» Бэкон остановился на состоянии меди­цины в его время, ее задачах и перспективах и осветил эти вопросы в духе основных положений своей материалистической философии. Многие высказывания Бэкона о медицине оказали рвлияние на ее последующее развитие. Для  травильного  понимания    болезненных    процессов    Бэкон рекомендовал   разрабатывать сравнительную        анатомию (самый  термин  «сравнитель­ная анатомия»   был предло­жен Бэконом)  и патологиче­скую.    Бэкон    рекомендовал сравнивать  человеческий ор­ганизм с организмом живот­ных   и организм   здорового человека с организмом боль­ного. Бэкон упрекал   совре­менную ему медицину в схе­матизме, в отходе от Гиппо­крата, в утрате   интереса к наблюдениям клинических яв­лений и к клиническим опи­саниям болезней. Бэкон при­зывал врачей к наблюдению у постели больного,   считал, что врачи по данным наблю­дения    должны    составлять описания болезней и созда­вать   клинические   руковод­ства. Он   уделял    внимание также   вопросам   лечения и восстановления здоровья.

Он призывал врачей отыскивать   специфические лечебные средства, применять минеральные воды и физические упраж­нения-Высказывания Бэкона по медицинским вопросам поставили    новые задачи для врачей, осуществление которых стало делом дальнейшего.

Открытие кровообращения. Английский врач Вильям Гарвей (1578—1657) приложил философские положения Бэкона к конкретным вопросам медицины. После окончания медицинского образования в Англии Гарвей учился медицине в Падуе, где был учеником Галилея и Фабри-ция. Там Гарвей ознакомился с приложением опытного метода к анато­мии. По возвращении в Англию он не ограничился практической деятель­ностью лечащего врача, но много занимался экспериментальными иссле­дованиями, посвятив их изучению физиологии кровообращения и эмбрио­логии.

В результате многолетних наблюдений, опытов на животных и про­верки на людях Гарвей в 1628 г. опубликовал свою книгу «Анатомиче­ское исследование о движении сердца и крови у животных», где детально описал кровообращение, полностью опроверг старые представления алек­сандрийских врачей и Галена, державшиеся в течение многих столетий и господствовавшие в средневековой медицине. В предисловии к своей книге Гарвей писал об ученых, подобных ему: «Большинство признает, что все наше знание представляет только небольшую часть того, что нам не­известно. Такие просвещенные люди не лишают себя свободы исследо­вания и не подчиняются рабски преданиям и предписаниям авторитетов настолько, чтобы не верить собственным глазам, и не настолько прекло­няются перед авторитетом старины, как своей учительницы, чтобы изме­нить правде».

У Гарвея были предшественники. В 1553 г. в Швейцарии был сожжен Мигуэль Сервет, испанский врач, «еретик», вместе с его произведением «Восстановление христианства».

В богословской, направленной против официальной церкви, книге Сервета, от которой уцелело лишь несколько экземпляров, была глава, посвященная вопросам жизни организма. Сервет имел более правильное представление о движении крови в легких, чем Гален. Сервет указал на то, что объем легочной артерии чересчур велик, чтобы доставлять в лег­кие кровь, необходимую лишь для их питания. Сервет утверждал, что кровь переходит из правого желудочка в левый не через отверстие в пе­регородке, но путем «долгого и чудесного обхода» через легкие. Он опи­сывал, как кровь в легких «вскипает» и меняет цвет. Есть предположе­ние, что описавший легочное кровообращение Коломбо, ученик Везалия, знал это открытие Сервета.

Ценный материал для понимания кровообращения дали анатомы Фал­лопий и Фабриций. О кровообращении писал также выдающийся фило­соф эпохи Возрождения Джордано    Бруно,    осужденный    инквизицией и сожженный в  1600 г. Изучал кровообращение и римский профессор Андрей Цезальпин. Но никто из предшественников Гарвея   не   дал кар­тины- кровообращения  в  це­лом и научного   его объяс­нения.

Свою книгу «О движе­нии сердца и крови у живот­ных» Гарвей опубликовал после многолетней работы. Гарвей впервые применил метод точного расчета к из­учению процесса в организме. Он доказал, что заключаю­щаяся в организме масса кро­ви должна возвращаться об­ратно в сердце, что артерии не обладают, как думал Га-лен, «пульсирующей силой», а пульсация их следует за сердечным толчком и являет­ся прямым следствием сок­ращения сердца. Он объяс­нил истинное значение си­столы и диастолы, до того понимавшихся превратно. Гарвей произвел множество вскрытий различных живот­ных в разном возрасте и в различных стадиях утробно­го развития, проследив эм-б р и он а л ь ное образование сердца и сосудистой системы. Он не только сделал значи­тельное открытие — одно из Опыт В. Гарвея. доказывающий циркуля».:ню кро- важнейших в развитии фи-ви.

Он   разработал    и проложил путь для дальнейших фи­зиологических исследований. В ко­роткой заключительной главе своей книги Гарвей в следующих положе­ниях сформулировал результаты своих исследований: «Таким обра­зом, кровь течет по артериям из цен­тра на периферию, а по венам от пе­риферии к центру в громадном коли­честве. Это количество крови больше того, что могла бы дать пища, а так­же больше того, которое нужно для питания тела. Следовательно, необ­ходимо заключить, что у животных кровь находится в круговом и по­стоянном движении. И, конечно, движение сердца и деятельность, проявляемая во время пульса, — од­но и то же».

Оставив от прежней   концепции Галена только правильную ее часть, касавшуюся физиологии  нижней  по­лой вены и правой половины сердца,      Марцслло Мальпши (1628—1694). экспериментально подтвердив догад­ки своих предшественников о наличии малого круга кровообращения, Гар­вей совершенно по-новому решил вопрос о функции левой половины сердца и роли сердца в кровообращении, о функции аорты, всех артерий и боль­шей части венозного русла, о количестве крови в организме.

Открытие Гарвея было встречено недоверчиво и враждебно. «Древ­ние врачи не знали кровообращения, но умели лечить болезни» — писал эдинбургский профессор Примроз в трактате, специально направленном против Гарвея. Парижский университет’ в лице Риолана и других долгое время отказывался признать открытие Гарвея и продолжал вести препо­давание по Га лену. Нападки на Гар<вея, длительная борьба вокруг от­крытия кровообращения — один из примеров того, как тернист был путь развития передовой науки, с каким трудом пробивало себе дорогу новое.

Оценивая открытие Гарвея, Энгельс писал: «Гарвей благодаря от­крытию кровообращения делает науку из физиологии (человека, а также животных)» ‘. В предисловии к русскому изданию труда Гарвея И. П. Пав­лов писал: «…Среди глубокого мрака и трудно вообразимой сейчас путани­цы, царивших в представлениях о деятельности животного и человече­ского организмов, но освященных неприкосновенным авторитетом науч­ного классического наследия, врач Вильям Гарвей подсмотрел одну из важнейших функций организма — кровообращение и тем заложил фун­дамент новому отделу точного человеческого знания —физиологии жи­вотных» 2. В России с самого начала систематической подготовки врачей описание кровообращения было положено в основу изучения физиологии, и выступления против великого открытия не имели места.

В системе кровообращения, данной Гарвеем, недоставало важного звена — капилляров. Работая невооруженным глазом или пользуясь сла­быми линзами, он не мог видеть капиллярной сети. Исследования Гарвея продолжил итальянский врач Марцелло Мальииги ( I628—1694), который был профессором медицины в Болонье и Пизе. С помощью микроскопа ©h в 1660 г. открыл строение легких и описал капилляры ib них, в 1665 г. описал эритроциты, в 1666 г. произвел физиологические исследования печени, селезенки и почек, в 1673 г. открыл слой кожи, названный впо­следствии его именем. Описав капиллярное кровообращение, Мальпиги дал законченное представление о движении крови в организме. Благо­даря своим исследованиям Мальпиги заслуженно считается основателем гистологии.

Свои эмбриологические исследования Гарвей обобщил в 1651 г. в виде книги «О рождении животных», где он возражал против примитив­ных представлений о самопроизвольном зарождении животных из ила, грязи и т. п., выставил положение «нее живое из яйца». «Каждое живот­ное при формировании проходит одни и те же стадии, переходя через раз­личные организации, становясь поочередно то яйцом, то червем, то заро­дышем, в каждом своем фазисе приближаясь к совершенству».

Будучи опытным лечащим врачом, Гарвей одним из первых понял необходимость сравнения клинических наблюдений с дальнейшим иссле­дованием трупа — вскрытием. Гарвей говорил, что исследование одного тела человека, умершего от болезни после длительного наблюдения вра­чом, более важно для развития медицины, чем вскрытие десяти случай­ных  трупов  повешенных,  ранее  неизвестных  врачу.

Роль Нидерландов в развитии науки в XVII веке. После завоевания турками Константинополя наступил упадок северной Италии и ее центров Венеции и Генуи. В XVII веке роль передового центра в Ев­ропе в экономике и культуре перешла от северной Италии к Нидерлан­дам. Возросла роль Нидерландов, владевших вновь открытыми морскими путями в Атлантическом и Индийском океанах. В международных эконо­мических и культурных отношениях Голландской республики большое место занимала связь с русским государством, переживавшим в XVII веке после «смутного времени» период быстрого экономического и культур­ного роста и укрепления. Не случайно в начале XVIII века Петр I под­держивал и развивал экономические и культурные связи в первую оче­редь с Голландией.

Голландия стала не только экономическим, но и культурным центром Европы. Голландия, по определению Маркса, была самой передовой, об­разцовой капиталистической страной XVII века. Она завоевала незави­симость в длительной борьбе против феодально-католической Испании, а затем против Франции и Англии. В Голландии произошла одна из пер­вых буржуазных революций, приведшая к государственной власти бур­жуазию.

Нидерланды в XVII веке достигли значительного экономического развития. Это была единственная страна того времени, в которой чис­ленность городского населения значительно превышала численность сель­ского Голландия этой эпохи была крупной морской и колониальной дер­жавой. Она обладала большим количеством судов, чем все остальные страны Европы, вместе взятые.

Нидерландская буржуазная революция, вызвавшая развитие про­мышленности и торговли, способствовала расцвету искусства и развитию естественных наук. Нидерланды в XVII веке были средоточием умствен­ных движений. Здесь существовала наибольшая в тех условиях свобода вероисповедания и представлялись сравнительно большие для того вре­мени возможности для научной деятельности. Научным центром Нидер­ландов был Лейден. Его университет привлекал ученых из разных стран, -здесь работали Гюйгенс, Линней, Декарт, Ламетри. Отсутствие суровой церковной цензуры давало возможность публиковать в Нидерландах Ta­il 28 кие сочинения, для которых была закрыта возможность печатания в дру­гих странах. S

В XVII веке вместе с Френсисом Бэконом великий французский философ и ученый Реяе Декарт (1596—1650) своей философской системой и разнообразными исследованиями по физиологии оказал влия­ние на развитие медицины.

Философия Декарта выросла на основе научного развития XVI и XVII веков. Она явилась методологическим оформлением перелома науч­ного знания, который был обусловлен развитием производительных сил эпохи торгового капитализма. Практическая потребность в развитии тех­ники производства, военного дела, средств сообщения и пр. вызвала к жизни усиленное занятие точными науками, в первую очередь матема­тикой и доступными математической обработке частями физики и есте­ствознания. Философия Декарта опиралась на данные и методы матема­тики и точного естествознания. Последнюю цель и задачу знания Декарт, подобно Бэкону, видел в господстве человека над силами природы, в познании причин и действий всех элементов внешнего мира, в открытии и изобретении технических средств. Философские взгляды Декарта отли­чались двойственностью, его учение о «врожденных идеях» было идеали­стическим, но в области физики Декарт был материалистом и развивал учение о материальном единстве мира.

Материалистические элементы философии Декарта сыграли значи­тельную роль в развитии французского материализма XVII—XVIII ве­ков, в развитии материализма вообще. Учению богословов и схоластиков о слабости и бессилии человеческого разума Декарт противопоставил убеждение в могуществе разума, способного проникнуть во все тайны. «Не нужно полагать человеческому уму какие бы то ни было границы»,— писал он.

Физические и физиологические воззрения Декарта и Бэкона оказали влияние на развитие естествознания и медицины. Подобно Бэкону, Декарт занимался физиологическими исследованиями, анатомировал трупы жи­вотных и людей и стремился объяснять все им изучаемое общими прин­ципами физики и философии. В основе физиологии человека у Декарта лежит теория кровообращения Гарвея, которую Декарт усвоил тотчас же после ее опубликования, поняв ее громадное научное значение. Декарт установил схему двигательных движений, которая представляет одно из первых научных описаний рефлекторного акта. И. П. Павлов, высоко це­ня это обобщение Декарта, писал: «Декарт триста лет тому назад уста­новил понятие рефлекса как основного акта нервной системы» и подчер­кивал, что «именно идея детерминизма составляла для Декарта сущность понятия рефлекса» К

У Декарта отмечались крайности механистического объяснения фи­зиологических явлений. Человеческий организм Декарт считал машиной, в которой физиологические процессы происходят на основе закономерно­стей простого движения в твердых и жидких телах. По Декарту, напри­мер, передача нервного возбуждения происходит подобно тому, «как, дер­гая веревку за один конец, мы заставляем звонить колокол на другом ее конце». «Тело живого человека настолько отличается от тела мертвого, насколько заведенные часы отличаются от часов сломанных».

Физика и медицина. Начало микроскопии. Механика, оптика и дру­гие разделы физики получили значительное развитие в XVI и XVII ве­ках. Их развитие вызывалось потребностями судоходства, военного дела, мануфактуры. Меньшее развитие получила химия. В медицине    в    этот период выявились последователи, с одной стороны, иатрофизических (т. е. медико-физических), точнее, иатромехаиических, а с другой — «агро­химических течений.

Среди иатрохимиков были крупные ученые: ван Гельмонт (1577—1644), фламандский ученый, открывший углекислоту, желудочный сок и описавший процессы ферментации, Франциск де Боэ Сильвиус (1614—1672), клиницист Лейденского университета (Голландия) и др. Но ввиду незрелости химии как науки они отдавали большую дань научным идеалистическим представлениям. В частности, ван Гельмонг развивал учение об «археях», потусторонних началах, одушевляющих дея­тельность каждого органа.

Иатрофизики (иатромеханики) в объяснении жизненных процессов приписывали исключительную роль механическим закономерностям и стре­мились найти для них механические объяснения, что имело тогда про­грессивное значение. Это выражало антирелигиозную тенденцию, попытку заменить произвол божества познанием законов природы. Последние же были известны и понимались тогда главным образом в ограниченно меха­нической форме. Дальнейшее развитие естествознания и философии рас­крыло ограниченность и порочность механической концепции, но в то время в борьбе с богословием, идеологией средневекового феодализма эта концепция сыграла исторически прогрессивную роль.

Б орел ли (1608—1670) в сочинении «О движении животных» пы­тался дать движениям строго механическое истолкование, выражая его в математических формулах. Для его трудов характерны рисунки, содер­жащие сопоставления работающего органа и механической схемы, напри­мер руки и рычага и т. и. Баливи (1668—1707), продолжая традиции иатрофизиков, сравнивал сердце с нагнетательным насосом, артерии и вены — с гидравлическими трубками.

Санторио (1561 —1636) изучал обмен веществ: в специально сконструированной камере он в течение ряда лет терпеливо производил взвешивания как самого себя, так и  принимаемой им пищи    и    своих выделений, давая преимущественно механическое объяснение изучаемым явлениям. По пути Санторио пошли врачи-иатрофизики (иатромеханики), продолжавшие разрабатывать вопросы физиологии с позиций механики.

Положительное значение физики для медицины сказалось убедитель­нее всего в изобретении увеличительных приборов и в развитии микро­скопии. В связи с потребностями мореплавания Венеция привлекла в Па-дуанский университет крупнейшего ученого Галилея. Галилей сконструи­ровал телескоп и примитивный микроскоп (около 1610 г.). Приблизительно в то же время появились микроскопы в Голландии.

Большой интерес к оптическим приборам проявляла в XVII в. Рос­сия, переживавшая период быстрого экономического и культурного ро­ста. При дворе Алексея Михайловича в обиходе были «мудрые стекла», которыми «можно издалека высмотреть в городе и за городом, а иными стеклами можно, в избе сидючи, все видеть, во дворе что делаетца». Тогда же была переведена на русский язык вышедшая в 1647 г. «Селе­нография» (описание неба) Гевелия. Перевод в рукописи сохранился до нашего времени.

Голландский     купец   и шлифовальщик линз Антоний Левенгук (1632—1723) изго­товил более 200 микроскопов примитивной     конструкции. Лучшие его приборы давали увеличение до 270 раз. В сво­их письмах Лондонскому ко­ролевскому обществу Левен­гук описывал то, что видел: в костях описал систему, тон­ких трубок, дал грубое описа­ние костных телец (открытых через   200   лет   Пуркинье), описал зубную   эмаль,   эри­троциты, сперматозоиды жи­вотных,  полосатость   произ­вольных мышц, строение хру­сталика,  простейших  живот­ных,   микроорганизмы    (це­почки, спириллы,    палочки). Свои    сочинения     Левенгук писал на родном — голланд­ском языке.

Развитие клиники внут­ренних и инфекционных бо­лезней. Общее направление культуры в период разложе­ния феодализма и возникно­вения капиталистических от­ношений, а также устремле­ние внимания на материаль­ный мир, на овладение сила­ми природы сказались на ле­чебной медицине.

На поводу у них пришли поиски «природы болезни», что сказалось в наблюде­нии над больными, собирании и систематизации симптомов болезни и уста­новлении последовательности их развития. Однако, несмотря на достиже­ния анатомии и физиологии, клиника (в особенности основная клиническая специальность — терапия) в течение долгого времени отставала и не использовала этих достижений.

В XVI—XVII веках жизнь поставила перед врачами в области эорьбы с инфекционными заболеваниями и в области хирургии такие новые задачи, на которые не могли дать ответа схоластическая средне-зекозая медицина и ее авторитеты.

В средние века Европа пережила многочисленные эпидемии. Причи­нами частых эпидемий были усиление общения между населением различ-гых областей, крупные передвижения человеческих масс (продолжающееся тередвижение народов, крестовые походы в XI—XIII веках), увеличение населения городов и антисанитарное состояние городов. Особенно силь­ные эпидемии были в XIV веке. В 1348 г. эпидемия «черной смерти» унесла до 90%  населения в Праге, Вене, Будапеште. Из 100 млн. населения, кившего тогда в Западной Европе, вымерла Чъ часть. Эпидемия «моро-юй язвы» в XIV веке поразила с огромной силой и население России, летописи сохранили описания того, что было в городах и селах Руси.

Сталкиваясь с эпидемическими массовыми заболеваниями, средневековый врач не мог получить никаких сведений об этих болезнях в сочине-мнях знаменитых врачей древности. Рабовладельческое общество времен Гиппократа и Галена не знало больших эпидемий, и широко распростра-1енные в средние века медицинские сочинения древности не давали ответа на вопрос, как лечить инфекционные заболевания (их распознавание, учение и предупреждение). Путем наблюдений врачи и население рас­ширяли свои сведения о заразных болезнях. На основании тяжелого опы-а в средневековье были разработаны некоторые противоэпидемические мероприятия: установлены карантины для приезжих во время эпидемий, рачи на службе городов, введены санитарные правила- Привратникам у ородских ворот было предписано осматривать приезжающих и приходя­щих в город в целях обнаружения больных.

В России принимались меры по борьбе с эпидемиями. Летописи от-гечают, что еще во время эпидемии «черной смерти» в середине XIV века страивались пограничные заставы с кострами. В начале XVI века жа-.общик критиковал мероприятия властей и писал: «Вы ныне пути за-раждаете, дома печатаете, попам запрещаете к болящим приходити, мерт-ых телесы из града далеко измещете…» В летописях также описаны стройство лесных засек вокруг «заморных мест», изоляция пораженных пидемией частей города («запирание улиц»).

Обобщение разрозненных сведений о заразных болезнях, попытку лассификации этих болезней и внесения большей ясности в представле-[ия об их сущности и путях их передачи сделал в XVI веке итальянский рач и философ Джироламо Фракасторо (1478—1553), который истематизировал, обобщил установленное его предшественниками, разра-отал положение о специфическом и размножающемся заразном начале — контагии» и дал направление дальнейшему исследованию заразных бо-езней. Заразой (контагием) Фракасторо считал поражение, переходящее т одного к другому.

Свои взгляды Фракасторо изложил в ряде сочинений, из которых сновным является опубликованное в 1546 г. «О контагии, контагиозных олезнях и лечении» ‘. В своих трудах Фракасторо обнаружил большую

клиническую наблюдательность, дал точные описания нескольких зараз­ных заболеваний, показал, что широко принятая в те времена болезнен­ная форма «чумная лихорадка» (febris pestica) представляет собой дв различные болезни (чума и сыпной тиф, лихорадка с чечевицей, лихо­радка с укольчиками), установил различия между lepra graecorura Слоно­вость) и lepra araborum (проказа), показал, что широко распространенный тогда сифилис является особой болезнью, а не измененной формой про­казы или сапа, как тогда считали многие.

Фракасторо разделял догадку о мельчайших невидимых началах з -разных болезней, передающихся от больного человека к здоровому, ин признавал, что контагий (источник заразы) телесен, материален, что за­раза представляет собой невидимые, «недоступные нашим чувствам ча­стицы», которые Фракасторо называл семенами заразы. Фракасторо утверждал, что контагии бывают трех родов: «Одни поражают только ‘через    соприкосновение, другие, кроме   того,    оставляют   еще    очаг    и являются контагиозными через последний. Некоторые же контагии рас­пространяются не только через сопри к оси овен не или посредством одного лишь очага, но еще и на расстоянии». Очагами Фракасторо называл одежду, деревянные и другие предметы, которые сами по себе остаются неиспорченными, но способны сохранять первичные семена контагия и по­ражают при помощи последних. Из учения об «очаге» в его понимании Фракасторо сделал вывод о необходимости уничтожения зараженных вещей и о возможности дезинфекции их особыми порошками.

Труд Фракасторо приблизился к научной эпидемиологии. Он завер­шил развитие представлений о заразных болезнях к концу средневе­ковья.

Развитие хирургии. В средние века хирургов не принимали в корпо­рацию ученых врачей, они были на положении исполнителей, почти слуг. Это резкое правовое и бытовое разделение врачей (докторов) и хирургов являлось отражением общего сословно-цехового строя средневековья. Наи­более полного развития этот сословно-цеховой строй медицины достиг во Франции, главным образом в Париже. Высшее место занимали доктора, объединенные в факультетскую корпорацию при университете. Хирургам, объединенным в свои корпорации, строго воспрещалось переступать гра­ницы их ремесла, выходить за пределы точно регламентированных опера­ций. Желавший изучить хирургию поступал к одному из мастеров в ка­честве ученика. Ученики сопровождали мастеров в их частной практике, выполняли манипуляции по их поручению и так готовились к будущей деятельности. Хирурги делились на две ступени, правовое положение ко­торых резко различалось. Деятельность одних хирургов сводилась к кам­несечениям и некоторым другим операциям; вторую категорию состав­ляли цирюльники, проводившие малую хирургию — кровопускания. Самой низшей группой были банщики, снимавшие в банях мозоли и выполняв­шие некоторые другие процедуры. Поддерживавшаяся материальными интересами борьба докторов с хирургами, хирургов с цирюльниками, бан­щиками и т. п. продолжалась несколько веков и полна интриг, судебных процессов и т. и. Однако в то же время создавались предпосылки для последующих крупных успехов хирургии.

Официальная факультетская медицина сводилась к заучиванию тек­стов и словесным диспутам, в ней не было места клиническим наблюде­ниям и пониманию процессов, протекающих в организме. Тесно связан­ная с богословием в области «теории», а на практике ограничивавшаяся слабительными, клизмами и назначением кровопусканий, она была бес­сильна в оказании действенной помощи больным. Хирурги обладали прак­тическим опытом и вели конкретные наблюдения. Среди них было, не­сомненно, известное число шарлатанов и еще больше невежд, но были и добросовестные эмпирики, которые могли в ряде случаев оказать боль­ным нужную помощь.

Особенно сказывались преимущества хирургов на полях сражений, где нужно было лечить раны, извлекать стрелы, позже — пули, лечить переломы; все это входило в компетенцию хирургов, а не докторов. Из многочисленных войн средневековья (крестовых походов и др.) хирур­гия вышла значительно обогащенной. В той же Франции, где официаль­ная медицина особенно упорно сопротивлялась признанию равноправия хирургии, хирурги раньше всего добились этого равноправия. Объединения хирургов получили право, помимо индивидуального ученичества, откры­вать школы хирургов. Школы эти завоевывали все лучшую репутацию и, наконец, в середине XVIII века, несмотря на сопротивление факультета, было открыто высшее учебное заведение — хирургическая академия, вскоре приравненная в правах к медицинскому    факультету. Когда    же французская резолюция закрыла вместе с други­ми учреждениями феодального прош­лого университеты и входившие в их состав медицинские факультеты «как очаги реакции и пустословия», то именно хирургические академии и училища послужили основой для со­здания высших медицинских школ нового типа.

Следы цехового разделения ме­дицинских работников в эпоху фео­дализма имелись в западных частях нынешней территории СССР: в за­падных украинских землях (во Льво­ве), в Латвии (в Риге). Московская Русь не знала цехового деления ле­карей.

Изменения характера войн в свя­зи с введением в XIV веке огне­стрельного оружия потребовали со­ответствующих изменений в методах хирургической помощи раненым. Ог­нестрельное оружие существенно из­менило характер ранений: вместо прежних колотых и рубленых ран от стрелы,    копья    и    меча   появились огнестрельные раны, отличающиеся своими размерами, поверхностью и ос­ложнениями. Огнестрельные раны считались отравленными. Внешний вид таких ранений в условиях стрельбы на близком расстоянии с примене­нием древесного пороха и литой пули давал основание к такому предпо­ложению. Для борьбы с гипотетическим отравлением раны применялись жестокие по своему характеру мероприятия: прижигание огнестрельных ран раскаленным железом или заливание их кипящим маслом.

В середине XVI века французский хирург Паре показал вредность подобного обращения с огнестрельными ранами и ввел в практику более гуманные маслянистые повязки. Амбруаз Паре (1510—1590) приоб­рел свои знания на практической работе в Парижской больнице. В 1536 г. во время военной кампании в Италии у Паре не хватило кипя­щего масла для того, чтобы залить раны всем раненым обслуживаемого им отряда. Использовав опыт итальянского народа, Паре покрыл раны смесью яичного желтка и скипидаром.

«Всю ночь я не мог спать, — писал Паре, — я опасался застать своих раненых, ко­торых я не прижег, умершими от отравления. Встав пораньше, я, к своему изумлению, застал, однако, этих раненых бодрыми, хорошо выспавшимися, с ранами невоспален­ными и нспрнпухшими. В то же время других, раны которых были залиты кипящим маслом, я нашел лихорадящими, с сильными болями и с припухшими краями ран. Тогда я решил никогда больше не прижигать так жестоко несчастных раненых».

Проведя проверку своих наблюдений, Паре в 1545 г. опубликовал книгу о более гуманном лечении огнестрельных ран. Паре издал ряд своих сочинений по анатомии, хирургии, о вправлении вывихов, об аку­шерской помощи и лечении переломов. Паре был выдающимся хирургом: он улучшил технику ампутаций и операции грыжесечения, ввел в прак­тику забытые оперативные приемы (трахеотомию, операцию при заячьей губе, торакоцентез), применил перевязку крупных кровеносных   сосудов в ране (взамен прижигания кровоточащего сосуда). Паре предложил сложные ортопедические приборы — искусственные конечности, суставы с системой зубчатых колес и пр. Ему не удалось лично осуществить большинство предложенных им ортопедических усовершенствований, но рисунки Паре впоследствии продвинули вперед научную мысль. В аку­шерстве Паре применил поворот на ножку, известный еще древнеиндусским врачам, но также забытый в средние века.

Паре писал на разговорном французском языке, что представляло тогда неслыханное нововведение. Представители официальной науки воз­мущались и нападали на «невежду», дерзающего выступать со своими предложениями.

Опубликование крупного произведения на понятном всем языке дела­ло достижения хирургии общедоступными. Именно этого и опасались представители официальной науки.

Будучи известным хирургом и автором многих книг, Паре стал доби­ваться степени доктора медицины, но ему в этом отказал медицинский факультет Парижского университета, мотивируя свой отказ тем, что Паре не учился в университете, не знал латинского языка, не изучал класси­ческие произведения средневековой медицины и писал свои сочинения на французском языке. Только вмешательство короля, личным врачом кото­рого был Паре, помогло ему получить степень доктора медицины.

Клиническое преподавание. Клиническое (у постели больного) наблю­дение при лечении и при обучении будущих врачей знала древнегрече­ская медицина Гиппократа, медицина в арабских халифатах и в Салерн-ской школе. Позднее медицинские факультеты средневековых универси­тетов Западной Европы, построив свое преподавание схоластически, по книгам, на многие столетия отказались от обучения студентов у постели больного.

Возобновил клиническое преподавание медицины в XVI веке врач Монтано (1489—1552) в Падуанском университете. Монтано учил лечить больного, наблюдая его у постели, посещая его и часто видя больного. «Источник медицинской науки — только у постели больного», «Учить можно не иначе, как посещая больных»,— таковы были основные положе­ния Монтано. Но опыт Монтано и его немногочисленных последователей не получил широкого признания и распространения. Практические врачи отставали от достижений отдельных ученых и передовых научных центров. Врачебная практика сохраняла черты средневековой медицины. Обучение на медицинских факультетах в университетах Западной Европы по-преж­нему оставалось схоластическим, книжным и сохраняло традиции средне­векового галенизма.

Клиническое обучение студентов получило дальнейшее развитие в Нидерландах, где в Лейденском университете была создана клиника, чем данный университет в XVII веке отличался от большинства современных ему университетов. Особенно большую роль во введении и пропаганде клинического преподавания сыграл в Лейдене Герман Бургав (1668—1738).

Принцип обучения врачей у постели больного имел свои традиции в России. В 1682 г. был дан указ о создании в Москве двух «шпитален, где бы больных лечить и врачов учить было мочно». Схоластика, господ­ствовавшая в западноевропейских странах, не имела большого влияния в России. Это привело к сближению нашей медицины с передовыми ме­дицинскими центрами—Падуей и Лейденом, где в основе преподавания медицины лежал тот же принцип.

В XVIII веке у русской медицинской науки сложились связи с Лейде­ном, где преподавание велось клинически.

В Лейденском университете Бургав преподавал ряд дисциплин, но наибольшую известность получил как преподаватель клиники внутренних болезней и общей патологии. К нему приезжали учиться студенты и, врачи из других стран, его заслуженно звали «всей Европы учитель», так как многочисленные ученики способствовали распространению еп> учения и методов в разных странах. Учениками Бургава были клиницист Ван Свитен в Вене, физиолог Альбрехт Галлер — в Германии и Швей­царии, французский врач-материалист Ламетри.

В России следовал методам Бургава и преподавал «по-бургавински» основатель Московского госпиталя и школы при нем выходец из Лейде­на Николай Бидлоо.

Написанные просто и ясно сочинения Бургава были широко известны врачам XVIII века. «Афоризмы» Бургава в середине XVIII века были напечатаны для русских военных врачей. Бургав механически понимал процессы, происходящие в здоровом и больном организме, и трактовал их упрощенно: воспаление он объяснял трением застоявшейся в мельчайших сосудах крови, образование тепла в теле — трением крови о стенки сосу­дов. Дыхание, пищеварение и прочие процессы он также понимал огра­ниченно, механически — «по законам механики, гидростатики, гидравлики» и пр. Рисуя в своих «Медицинских установлениях» образ совер­шенного врача, Бургав говорил: «Я

Капитализм и неравенство — Россия в глобальной политике

Опубликовано в журнале Foreign Affairs, № 2, 2013 год. © Council on Foreign Relations, Inc.

В последнее время политические дебаты в США и других развитых капиталистических демократиях в основном касаются двух проблем: усугубление экономического неравенства и масштабы государственного вмешательства для противодействия этому процессу. Как показали американские президентские выборы 2012 г. и борьба вокруг «фискального обрыва», левых сегодня волнует прежде всего повышение налогов и расходов государства, нацеленное на борьбу с расслоением общества. Правые, в свою очередь, ратуют за то, чтобы сократить налоги и расходы и тем самым обеспечить динамичное развитие экономики. Каждая из сторон стремится выбить почву из-под ног оппонентов, стараясь преуменьшить обоснованность их беспокойства, и при этом уверена, что предлагаемый ею политический курс позволит добиться процветания и социальной стабильности. Обе стороны ошибаются.

Неравенство действительно растет практически во всем постиндустриальном капиталистическом мире. Но, несмотря на мнение многих левых, политика здесь ни при чем, так как вряд ли способна остановить эту тенденцию, поскольку проблема гораздо глубже, чем принято считать. Неравенство – неизбежный продукт капиталистической деятельности, и ставка на расширение возможностей лишь увеличивает его – просто потому, что одним людям или группам людей легче воспользоваться возможностями, которые предоставляет капитализм. В то же время, несмотря на мнение многих правых, эта проблема касается не только тех, кто не очень преуспел или придерживается идеологии эгалитаризма. Дело в том, что если эта тенденция останется неизменной, растущее неравенство и экономическая незащищенность могут подорвать социальный порядок и вызвать популистское движение против капиталистической системы в целом.

В последние несколько столетий распространение капитализма сопровождалось небывалым прогрессом, невероятным ростом материального благосостояния, а также беспрецедентным развитием всего человеческого потенциала. Однако присущая капитализму динамичность обусловила, помимо преимуществ, и чувство незащищенности, поэтому его продвижение всегда вызывало сопротивление. Политическая и институциональная история капиталистических обществ по большей части представляет собой хронику попыток ослабить или смягчить эту незащищенность, и только создание современного государства благосостояния в середине XX века позволило капитализму и демократии сосуществовать в относительной гармонии.

В последние десятилетия развитие технологий, финансового сектора и международной торговли привело к появлению новых форм незащищенности в ведущих капиталистических экономиках, условия жизни становились все более разнообразными, а нестабильность существования ощущалась не только низшими классами, но и средним сословием. Правые преимущественно игнорировали проблему, а левые пытались ее решить посредством государственного вмешательства, невзирая на затраты. В долгосрочной перспективе оба подхода неэффективны. Проводя политику в условиях современного капитализма, следует учитывать тот факт, что неравенство и незащищенность не исчезнут, это неизбежный результат рыночной экономики. Нужно искать пути защиты граждан от последствий – сохраняя динамичность, от которой в первую очередь зависит экономическое и культурное процветание.

МЕРКАНТИЛИЗМ И РАЗВИТИЕ

Капитализм – это система общественно-экономических отношений, основой которых является частная собственность, свободный обмен товарами и услугами, а также использование рыночных механизмов для регулирования производства и распределения товаров и услуг. Некоторые из элементов капиталистического уклада знакомы человечеству с незапамятных времен, но только в XVII–XVIII веках в отдельных странах Европы и Северной Америки они начали действовать как единый механизм. На протяжении истории домохозяйства потребляли большую часть того, что производили, и производили большую часть того, что потребляли. Однако в какой-то момент значительная часть населения в некоторых странах начала покупать большую часть того, что они потребляли, за счет средств, полученных от продажи большей части того, что они производили.

Рост количества домохозяйств, ориентированных на рынок, и так называемое коммерческое общество оказали серьезное воздействие практически на все аспекты человеческой деятельности. До капитализма условия жизни определяли традиционные институты, ставившие выбор и судьбы отдельных людей в зависимость от различных общинных, политических и религиозных структур. Эти институты сводили изменения в обществе к минимуму, поэтому люди не имели возможности существенно преобразить свою жизнь, зато были защищены от превратностей судьбы. С приходом капитализма человек получил большую свободу действий и стал нести большую ответственность за собственную жизнь, чем когда-либо раньше, что снимало ограничения и одновременно пугало, так как могло привести не только к прогрессу, но и к регрессу.

Меркантилизация – переориентация с чисто потребительской рыночной деятельности на свободную – позволила более эффективно использовать время и сосредоточиться на производстве тех товаров, которые пользуются относительно высоким спросом, покупая все остальное у других. В новых формах торговли и производства применялось разделение труда, позволявшее снизить себестоимость предметов домашнего обихода и насытить рынок новыми товарами. Результатом, как писал историк Ян де Фрис, стало то, что современники называли «пробуждением аппетита разума» – расширение субъективных потребностей и их новое субъективное восприятие. Критики капитализма от Руссо до Маркузе порицали постоянный рост потребностей, поскольку человек, по их мнению, становился пленником неестественных желаний. С другой стороны, защитники рынка, начиная с Вольтера, высоко оценивали расширение диапазона человеческих возможностей. По их мнению, удовлетворение растущих желаний и потребностей является сутью цивилизации.

Поскольку мы привыкли воспринимать товары как осязаемые физические объекты, нам сложно оценить, насколько создание и все более дешевое рыночное распространение новых предметов культуры расширило ассортимент средств самообразования. Потому что история капитализма – это еще и история распространения коммуникации, информации и культурных услуг – товаров, которые одновременно предоставляют инструменты мыслительной деятельности и дают пищу для размышлений.

Наиболее ранними товарами современного типа были печатные книги (в первую очередь обычно Библия), снижение цен на которые и их растущая доступность имели даже более судьбоносное значение, чем, скажем, изобретение двигателя внутреннего сгорания. Точно так же распространение газетной бумаги способствовало появлению газет и журналов. Они, в свою очередь, обусловили создание новых рынков в сфере информации и бизнеса по сбору и передаче новостей. В XVIII веке новости из Индии шли до Лондона несколько месяцев; сегодня это занимает мгновения. Книги и новости позволили расширить не только нашу осведомленность, но и воображение, способность сопереживать другим людям и совершенствовать собственные жизненные условия. Таким образом, капитализм и меркантилизация благоприятствовали филантропии и саморазвитию.

В прошлом столетии количество культурных средств развития расширилось благодаря изобретению звукозаписи, кино и телевидения, а с распространением интернета и персональных компьютеров затраты на приобретение знаний и культуры резко снизились. Потому что для тех, кто действительно этого хочет, рост диапазона средств развития дает возможность невероятно расширить свои знания.

ВОПРОСЫ СЕМЬИ

Капитализм открыл широкие возможности для развития человеческого потенциала, однако не все смогли в полной мере воспользоваться ими или добиться успеха. Как формальные, так и неформальные барьеры на пути к достижению равенства возможностей затрудняли определенным группам населения – женщинам, меньшинствам, бедным – доступ к благам капитализма. Но со временем, по мере развития капиталистического общества, барьеры снижались или вообще ликвидировались, поэтому сейчас равноправия больше, чем когда-либо раньше. Существующее сегодня неравенство в меньшей степени обусловлено неравным доступом к возможностям, а скорее связано с неравенством способностей их использовать. А неравенство способностей, в свою очередь, обусловлено различиями в наследственном человеческом потенциале, с которым люди начинают жизнь, а также тем, как семьи и общество обеспечивают развитие человеческого потенциала.

Роль семьи в формировании способности и стремления человека пользоваться средствами саморазвития, которые предоставляет капитализм, трудно переоценить. Семья – это не только место потребления и биологического воспроизводства. Это главная структура, где дети социализируются, получают воспитание и образование, приобретают привычки, которые влияют на их дальнейшую судьбу как людей и субъектов рынка. Используя термины современной экономики, семья – мастерская, в которой производится человеческий капитал.

С течением времени семья сформировала современный облик капитализма, создавая спрос на новые товары. Капитализм тоже неоднократно менял облик семьи, ведь новые товары и средства производства позволяли ее членам иначе расходовать свое время. С появлением в XVIII веке новых потребительских товаров по более приемлемой цене семьи стали уделять больше времени деятельности, ориентированной на рынок, что положительно сказывалось на их потребительской способности. Вначале зарплаты мужской части населения снизились, но суммарные доходы мужей, жен и детей позволяли повысить стандарты потребления. При всем том экономический рост и расширение культурных горизонтов не улучшили жизнь каждого человека и во всех аспектах. Дети представителей рабочего класса могли зарабатывать деньги с самого юного возраста, что поощряло пренебрежительное отношение к их образованию; некоторые новые товары наносили вред здоровью (белый хлеб, сахар, табак, крепкие спиртные напитки) – все это показывало, что растущие стандарты потребления не всегда благотворны и способствуют долголетию. А перераспределение рабочего времени женщин в пользу рынка и в ущерб семье привело к снижению стандартов гигиены и повышению риска заболеваний.

В конце XVIII – начале XIX века происходило постепенное внедрение новых средств производства в экономике. Это был век машин, когда органические источники энергии (человек и животные) заменялись неорганическими (прежде всего паровым двигателем). Чрезвычайно повысилась производительность труда. Ускоренными темпами росла обрабатывающая промышленность с использованием фабрик и заводов, строившихся вокруг новых машин, которые были слишком громоздкими, шумными и грязными, чтобы держать их в домашних условиях. Работа постепенно отделялась от домашнего хозяйства, что в конечном итоге изменило структуру семьи.

Вначале владельцы новых заводов стремились брать на работу преимущественно женщин и детей как более послушных и дисциплинированных. Но ко второй половине XIX века значительно повысился средний уровень и происходил стабильный рост реальных зарплат британских рабочих, а в самой семье возникло новое разделение труда в соответствии с гендерными различиями. Мужчины, которым физическая сила давала преимущество на производстве, работали на заводах за рыночные зарплаты – достаточно высокие, чтобы содержать семью. Однако рынок XIX столетия не обеспечивал услуги, связанные с поддержанием чистоты, гигиены, приготовлением качественной пищи, а также присмотром за детьми. В высшем обществе данный сервис обеспечивался прислугой, но в большинстве семей всем этим занимались жены. В результате получили распространение семьи, созданные по модели «кормилец – хозяйка» с разделением труда по гендерному принципу. Многие достижения с середины XIX до середины XX века, касающиеся здоровья, долголетия и образования, отмечает де Фрис, можно объяснить переориентацией женского труда с рынка на семью, а также переориентацией детства с рынка на образование – дети перестали быть рабочей силой и пошли в школу.

ДИНАМИЗМ И НЕЗАЩИЩЕННОСТЬ

На протяжении почти всей истории главным фактором незащищенности человека оставалась природа. В традиционных обществах, как отмечал Маркс, экономическая система была ориентирована на стабильность – и стагнацию. Капиталистическое общество, напротив, ориентировалось на инновации и динамичность, создание новых знаний, новых продуктов, новых видов производства и распределения. В результате основной очаг незащищенности сместился от природы к экономике.

Гегель отмечал в 1820-х гг., что для мужчин в рыночном обществе, основанном на модели «кормилец – хозяйка», чувство самоуважения и признания другими связано с наличием работы. Это представляло серьезную проблему, потому что на динамичном капиталистическом рынке безработица – жизненная реальность. Разделение труда, созданное рынком, означало, что многие рабочие имели узкую специализацию. Рынок обусловил постоянно меняющиеся потребности, а повышенный спрос на новые продукты означал снижение спроса на старые изделия. Мужчины, чья жизнь была связана с производством устаревших товаров, оказывались без работы и без подготовки, которая позволила бы им найти новую занятость. Механизация производства также привела к потере рабочих мест. Иными словами, с самого начала созидательность и новаторство индустриального капитализма были омрачены незащищенностью рабочей силы.

Маркс и Энгельс описывали динамичность капитализма, незащищенность, повышение потребностей и расширение культурных возможностей в «Манифесте коммунистической партии»: «Буржуазия путем эксплуатации всемирного рынка сделала производство и потребление всех стран космополитическим. К великому огорчению реакционеров, она вырвала из-под ног промышленности национальную почву. Исконные национальные отрасли промышленности уничтожены и продолжают уничтожаться с каждым днем. Их вытесняют новые отрасли промышленности, введение которых становится вопросом жизни для всех цивилизованных наций, отрасли, перерабатывающие уже не местное сырье, а сырье, привозимое из самых отдаленных областей земного шара, и вырабатывающие фабричные продукты, потребляемые не только внутри данной страны, но и во всех частях света. Вместо старых потребностей, удовлетворявшихся отечественными продуктами, возникают новые, для удовлетворения которых требуются продукты самых отдаленных стран и различных климатов. На смену старой местной и национальной замкнутости и существованию за счет продуктов собственного производства приходит всесторонняя связь и всесторонняя зависимость наций друг от друга».

В XX веке экономист Йозеф Шумпетер развил эту точку зрения, заявляя, что капитализм характеризуется «созидательным разрушением», когда новые продукты и формы распространения и организации вытесняют старые. Однако в отличие от Маркса, который видел источник динамизма в бездушном стремлении к увеличению «капитала» (за счет, как он полагал, рабочего класса), Шумпетер сосредоточился на роли предпринимателя, новатора, который вводит новые товары, открывает новые рынки и методы.

Динамизм и незащищенность, вызванные индустриальным капитализмом в XIX веке, привели к появлению новых институтов, позволяющих снизить степень незащищенности, включая общества с ограниченной ответственностью, призванные сократить риски инвесторов; профсоюзы, отстаивающие интересы рабочих; общества взаимопомощи для предоставления займов и ритуального страхования; коммерческое страхование жизни. В середине XX столетия на фоне массовой безработицы и ухудшения экономического положения как следствия Великой депрессии (на фоне политических успехов коммунизма и фашизма, которые убедили многих демократов, что слишком высокая степень незащищенности представляет угрозу для самой капиталистической демократии), западные страны ухватились за идею социального государства. Появились разнообразные комбинации специальных программ, но у новых социальных государств было много общего, в том числе пенсионное обеспечение, страхование от безработицы, а также различные меры поддержки семей.

Экспансия социального государства после Второй мировой войны развернулась в период быстрого роста западных капиталистических экономик. Успехи индустриальной экономики позволили забирать часть прибылей и зарплат на государственные нужды посредством налогообложения. Помогли также и демографические условия в послевоенный период: поскольку модель семьи «кормилец – хозяйка» продолжала доминировать, рождаемость оставалась умеренно высокой, что способствовало благоприятному соотношению активных работников и иждивенцев. Образовательные возможности расширились, элитные университеты стали принимать студентов, учитывая их достижения в учебе и потенциал, все больше детей получали среднее образование. Постепенно устранялись барьеры для полноценного участия женщин и меньшинств в жизни общества. Результатом всех изменений стало временное равновесие, когда развитые капиталистические страны пережили мощный экономический рост, сопровождавшийся высокой занятостью и относительным социально-экономическим равенством.

ЖИЗНЬ В ПОСТИНДУСТРИАЛЬНОЙ ЭКОНОМИКЕ

Для человечества в целом конец XX и начало XXI века стали периодом необычайного прогресса, в немалой степени благодаря распространению капитализма. Экономическая либерализация в Китае, Индии, Бразилии, Индонезии и других странах развивающегося мира позволила сотням миллионов людей выбраться из бедности и стать частью среднего класса. Потребители в более развитых капиталистических странах, таких как США, ощутили в это время резкое падение цен на многие товары – от одежды до телевизоров – и возможность пользоваться широким ассортиментом новых товаров, которые изменили их жизнь.

Вероятно, наиболее заметной из примет времени стали новые средства саморазвития. Как отмечает экономист Тайлер Коуэн, большая часть плодов развития созрела «в наших головах и в наших лэптопах, а не в секторе производства прибыли». Поэтому «ценность интернета в первую очередь ощущается на личностном уровне, и ее нельзя выразить в цифрах производительности». Многие выступления знаменитых музыкантов XX века в любом жанре доступны на YouTube бесплатно. Великие киноленты прошлого столетия, которые раньше изредка демонстрировались в немногочисленных артхаусных кинотеатрах крупных метрополий, каждый может сегодня смотреть в любое время за небольшую месячную плату. Скоро знаменитые университетские библиотеки станут доступны для всех онлайн, за этим последуют и другие беспрецедентные возможности личного развития.

Однако все эти достижения омрачены такими вечно присущими капитализму чертами, как неравенство и незащищенность. В 1973 г. социолог Дэниел Белл отмечал, что в развитом капиталистическом мире знания, наука и технологии приближают так называемое постиндустриальное общество. Промышленность когда-то вытеснила такой важный источник занятости, как сельское хозяйство, заявлял он, теперь же сектор услуг вытесняет промышленность. В постиндустриальной экономике, основанной на знаниях, производство промышленных товаров в большей степени зависит от технологических ресурсов, а не от навыков работников, которые изготавливают и собирают продукцию. Это означало относительный спад востребованности и экономической ценности квалифицированных и низкоквалифицированных рабочих, так же как когда-то произошел спад востребованности и ценности сельхозработников. В такой экономике спросом пользуются научно-технические знания и умение работать с информацией. Революция информационных технологий, которая охватила экономику в последние десятилетия, только усугубила эти тенденции.

Новая постиндустриальная экономика оказала ключевое воздействие на статус и роли мужчин и женщин. Относительное преимущество мужчин в доиндустриальной и индустриальной экономике в значительной степени основывалось на их физической силе – сейчас спрос на нее все меньше. Женщины, напротив, благодаря биологическим особенностям или социализации, получили преимущество по своим человеческим качествам и умению понимать эмоции, что более востребовано в экономике, ориентированной на услуги, а не на производство материальных благ. Доля участия женщин в экономике увеличилась, и их труд ценится выше, соответственно, время, посвященное домашним заботам, «выкраивается» по остаточном принципу.

Это привело к замене семьи с мужчиной-кормильцем и женщиной-хозяйкой на новую модель, где муж и жена оба зарабатывают деньги. И сторонники, и критики прихода женщин в экономику склонны преувеличивать значение в этих изменениях идеологической борьбы феминизма, недооценивая роль, которую сыграли перемены в капиталистическом производстве. Переориентация женского труда отчасти стала возможной благодаря появлению новых товаров, которые сократили время на работу по дому (стиральные машины, сушилки, посудомоечные машины, водонагреватели, пылесосы, микроволновые печи). В свою очередь, чем больше времени уделялось экономической деятельности, тем выше становился спрос на новые товары, ориентированные на домашнее потребление (например, готовая и упакованная еда), расширялся ресторанный бизнес и сети быстрого питания. Это привело к тому, что уход за детьми, пожилыми и больными все чаще передоверяется не родственникам, а нанятым работникам.

Женщины получают образование и профессиональную подготовку более высокого уровня, что сопровождалось сменой социальных норм, регулирующих процесс выбора при соединении семейных пар. В условиях прежней семейной модели «кормилец – хозяйка» женщина делала при выборе партнера ставку на его способность зарабатывать. Мужчины, в свою очередь, ценили в потенциальной супруге умение вести хозяйство. Мужчины и женщины нередко выбирали супругов со схожим уровнем интеллекта, но женщины чаще выходили замуж за мужчин с более высоким уровнем образования и экономическим статусом. С переходом от индустриальной к постиндустриальной экономике, опирающейся на сектор услуг и информацию, женщины присоединились к мужчинам в борьбе за признание, критерием которого является оплачиваемая работа. И работающая пара сегодня чаще всего состоит из ровесников, обладающих примерно равным уровнем образования и сопоставимыми экономическими статусами – так называемые «ассортативные браки».

НЕРАВЕНСТВО НА ПОДЪЕМЕ

Постиндустриальные социальные тенденции оказали существенное воздействие на неравенство. Если семейный доход удваивается на каждой ступени экономической лестницы, то суммарный доход семей, находящихся по ней выше, должен увеличиваться быстрее, чем доход семей, находящихся внизу. Для значительной части семей в нижней части лестницы удвоения доходов не происходило, поскольку относительные зарплаты женщин выросли, а относительные зарплаты менее образованных мужчин-рабочих снизились, последние стали считаться менее подходящими партнерами для брака. Часто ограничения человеческого капитала, из-за которых таким мужчинам сложно трудоустроиться, делает их менее желанными партнерами, не говоря уже о том, что личность мужчины, который хронически находится без работы, претерпевает негативные изменения. Внося все меньший вклад в семейный бюджет, такие мужчины могут оказаться попросту ненужными – отчасти потому, что женщины теперь могут рассчитывать на программы социального государства как на дополнительный, пусть и скромный, источник доходов.

В США среди наиболее заметных явлений последних десятилетий следует назвать стратификацию моделей семьи в различных классах и этнических группах общества. После смягчения законов о разводах в 1960-х гг. количество разведенных пар выросло во всех стратах общества. Но к 1980-м гг. возник новый тренд: количество разводов упало в среде более образованной части населения, в то время как среди менее образованных показатель продолжал расти. Кроме того, более образованные и состоятельные сравнительно чаще вступали в брак. Учитывая роль семьи как инкубатора человеческого капитала, эти тенденции оказали дополнительное воздействие на неравенство. Многочисленные исследования показывают, что у детей, которых воспитывали двое родителей, продолжающих состоять в браке, чаще вырабатывается самодисциплина и уверенность в себе, а это способствует успеху в жизни. В то же время дети (особенно мальчики), выросшие в неполных семьях (или, что еще хуже, с матерью, менявшей временных партнеров), попадают в группу риска.

Это происходило в период все более открытого доступа к образованию и усугубляющейся стратификации рыночных вознаграждений, которые повысили значимость человеческого капитала. Один из элементов человеческого капитала – когнитивная способность: быстрота мышления, способность делать логические выводы, строить закономерности на основе опыта, а также стремление к умственному развитию. Еще один элемент – репутация и социальные навыки: самодисциплина, настойчивость, ответственность. Наконец, третий элемент – фактические знания. Все это особенно важно для того, чтобы занять успешную рыночную нишу в постиндустриальном обществе. Как отмечает экономист Бринк Линдси в книге «Человеческий капитализм», с 1973 по 2001 г. средний годовой рост реального дохода составил лишь 0,3% для людей в нижней пятой части структуры распределения доходов в США по сравнению с 0,8% для людей в средней пятой части и 1,8% для тех, кто находится в верхней пятой части. Аналогичные тенденции превалируют во многих других развитых экономиках.

Глобализация не стала причиной растущего неравенства доходов с человеческого капитала, но обострила эту тенденцию. Экономист Майкл Спенс проводит различие между «ходовыми» товарами и услугами, которые легко импортировать и экспортировать, и «неходовыми». Ходовые товары и услуги все больше импортируются в развитые капиталистические общества из менее развитых капиталистических обществ, где стоимость рабочей силы ниже. На фоне аутсорсинга производства товаров и стандартных услуг зарплаты относительно неквалифицированных и необразованных работников в развитых капиталистических обществах продолжат падать, если этим людям не удастся каким-то образом найти хорошо оплачиваемую работу в неходовом секторе.

ВЛИЯНИЕ СОВРЕМЕННЫХ ФИНАНСОВ

Растущее неравенство усугублялось все большей незащищенностью и обеспокоенностью людей, находящихся и на более высокой ступени экономической лестницы. Одна из тенденций, вызвавших к жизни эту проблему, заключается в том, что экономика превращается в сферу финансовых услуг, прежде всего в США, что привело к созданию так называемого капитализма финансовых менеджеров, по выражению экономиста Хаймана Мински, или «капитализма финансовых учреждений», как его назвал финансовый эксперт Альфред Раппапорт.

Еще в 1980-х гг. финансы являлись существенным, но ограниченным элементом американской экономики. В торговле ценными бумагами (фондовый рынок) участвовали отдельные инвесторы, крупные или мелкие, которые вкладывали собственные средства в акции компаний с хорошими, по их мнению, долгосрочными перспективами. Капитал для инвестиций также предоставляли крупные инвестиционные банки с Уолл-стрит и их иностранные партнеры, но в этом частном партнерстве стороны в первую очередь рисковали собственными деньгами. Ситуация начала меняться, когда для инвестиций стали доступны более крупные пулы капитала и их размещали уже профессиональные финансовые менеджеры, а не сами владельцы.

Одним из источников нового капитала стали пенсионные фонды. За несколько десятилетий после Второй мировой войны, когда крупные американские отрасли превратились в олигополии с ограниченной конкуренцией и огромными внутренними и внешними рынками, доходы и перспективы позволяли им предлагать своим сотрудникам пенсионные программы с заранее определяемыми выплатами, при этом риски брали на себя сами компании. Однако с 1970-х гг. конкуренция в американской экономике возросла, корпоративные доходы стали менее стабильными, и компании (а также различные организации госсектора) решили снизить риски и отдать пенсионные фонды в руки профессиональных финансовых менеджеров, которые должны были обеспечить значительную прибыль. Теперь пенсионные доходы сотрудников зависели не от доходов работодателя, а от судьбы их пенсионных фондов.

Еще одним источником нового капитала стали средства университетов и других неприбыльных организаций, которые существенно возросли – вначале благодаря пожертвованиям, затем ставка делалась на удачное инвестирование. Источником нового капитала стали также частные лица и правительства развивающегося мира, где быстрый экономический рост в сочетании со страстью к накопительству и стремлением к относительно надежным инвестиционным перспективам обеспечили огромный приток средств в финансовую систему Соединенных Штатов.

Под влиянием этих новых возможностей традиционные инвестиционные банки Уолл-стрит превратились в компании, бумаги которых обращаются на бирже. Иными словами, они тоже начали инвестировать не только собственные средства, но и средства других людей – и привязывали бонусы своих партнеров и сотрудников к годовым результатам. В итоге возникла остро конкурентная финансовая система, где доминировали инвестиционные менеджеры, работающие с крупными пулами капитала и получающие оплату в зависимости от способности превзойти конкурентов. Структура материальных стимулов в этой среде заставила фондовых управляющих пытаться максимизировать краткосрочную прибыль, оказывая давление и на топ-менеджеров корпораций. Сужение временных границ создало соблазн повышать мгновенную прибыль за счет долгосрочных инвестиций в исследования и разработки или повышение квалификации персонала компании. Для администраторов и рядовых сотрудников результатом стала постоянная горячка, повышавшая вероятность потери работы и степень экономической незащищенности.

Развитая капиталистическая экономика действительно нуждается в масштабной финансовой системе. Отчасти это простое продолжение разделения труда: делегирование решений по инвестированию профессионалам дает остальному населению ментальное пространство заниматься тем, что у них получается лучше или больше заботит. Усложнение капиталистической экономики означает, что предпринимателям и топ-менеджерам компаний требуется помощь в принятии решений относительно того, когда и как привлекать новые средства. Поэтому частные инвестиционные фирмы, заинтересованные в увеличении реальной стоимости компаний, куда они вкладывают средства, играют ключевую роль в стимулировании экономического роста. Решение этих вопросов, которые полностью овладевают умами финансистов и последствия которых трудно переоценить, требует интеллекта, усердия и энергии, поэтому неудивительно, что специалистам в этой сфере так много платят. Но какими бы ни были выгоды и социальные преимущества, превращение общества в придаток финансов имеет пагубные последствия. Они связаны с ростом неравенства – верхняя часть экономической лестницы поднимается еще выше благодаря огромным бонусам финансовых менеджеров, а также с повышением незащищенности тех, кто находится внизу (из-за сосредоточенности на краткосрочных экономических выгодах в ущерб решению других проблем).

СЕМЬЯ И ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ КАПИТАЛ

В современной постиндустриальной среде, для которой характерна глобализация и финансовая экспансия, человеческий капитал играет более важную роль в определении жизненных возможностей, чем когда-либо раньше. Соответственно, возрастает и значение семьи, и каждое поколение социологов заново (и во многом к своему огорчению) обнаруживает, что культурное наследие семьи определяет будущие успехи в школе и на работе. Как полвека назад писал в «Конституции свободы» экономист Фридрих Хайек, главное препятствие для подлинного равенства возможностей состоит в том, что не существует достойной замены интеллигентным родителям или семье, которая способна обогатить эмоционально и духовно. Как отмечается в недавнем исследовании экономистов Педро Карнейро и Джеймса Хекмана, «различия в уровне когнитивных и некогнитивных способностей, зависящие от дохода и происхождения семьи, выявляются довольно рано и сохраняются после. Школа может только увеличить эти различия».

Передаваемые по наследству способности проявляются в различных формах: генетика, забота о ребенке до и после рождения, культурные ориентиры внутри семьи. Денежные вопросы, разумеется, тоже имеют значение, но эти во многом неденежные факторы часто гораздо важнее (большое количество книг в доме точнее предскажет высокие оценки на экзаменах, чем доход семьи). Со временем, поскольку общество организовано в соответствии с принципами меритократии, произойдет конвергенция способностей, прививаемых в семье, и рыночных поощрений.

Образованные родители склонны тратить больше времени и энергии на заботу о ребенке, даже если оба родителя работают. А семьи с мощным человеческим капиталом, скорее всего, с большей пользой смогут применить усовершенствованные средства развития, которые предлагает современный капитализм (в первую очередь потенциал для онлайн-расширения кругозора), не попав при этом в главные ловушки (неограниченный просмотр телевидения, компьютерные игры).

Это влияет на способность детей использовать формальное образование, которое, по крайней мере потенциально, доступно практически каждому независимо от экономического и этнического статуса. В начале XX века среднюю школу оканчивали только 6,4% американских подростков, и лишь один из 400 продолжал учебу в колледже. Таким образом, огромная доля населения обладала способностями, но не имела возможностей, чтобы добиться большего в учебе. Сегодня число окончивших среднюю школу составляет около 75% (пик – около 80% – достигнут в 1960 г.) и почти 40% молодых людей учатся в колледже.

Журнал The Economist недавно повторил старую истину: «В обществе с широким равенством возможностей положение родителей на лестнице доходов не должно сильно влиять на положение детей». Но на самом деле чем больше равенство институциональных возможностей, тем большее значение приобретает человеческий капитал, культивируемый в семье. Как писал политолог Эдвард Банфилд почти 30 лет назад в книге «Нечестивый город: Новое посещение», «все образование построено в пользу ребенка из среднего или высшего класса, потому что принадлежность к среднему или высшему классу означает наличие качеств, которые делают человека особенно восприимчивым к обучению». Повышение качества школ может улучшить общую ситуацию в образовании, но в конечном итоге все это только увеличит, а не уменьшит разрыв в достижениях детей из семей с разным уровнем человеческого капитала. Недавние исследования, призванные показать, что межпоколенческая мобильность в Соединенных Штатах сегодня стала ниже, чем в прошлом (или чем в некоторых европейских странах), игнорируют тот факт, что это может быть побочным результатом расширения равенства возможностей на протяжении нескольких поколений. И в этом смысле США, возможно, просто находятся в авангарде тенденций, которые существуют и в других развитых капиталистических обществах.

РАЗНИЦА В ДОСТИЖЕНИЯХ ГРУПП

Семья – не единственный социальный институт, оказывающий наиболее мощное влияние на развитие человеческого капитала и успех человека на рынке. Следует также учитывать такие факторы, как религия, раса и этническая принадлежность. В 1905 г. в книге «Протестантская этика и дух капитализма» социолог Макс Вебер отмечал, что в религиозно разнородных регионах протестанты обычно более успешны в экономическом плане, чем католики, при этом кальвинисты более успешны, чем лютеране. Вебер объяснял эти различия психологической предрасположенностью, которую закладывает каждая религия. Несколькими годами позже в книге «Евреи и современный капитализм» современник Вебера Вернер Зомбарт предложил альтернативное объяснение различиям в успешности групп, основываясь на культурных и расовых особенностях. В 1927 г. их более молодой коллега Йозеф Шумпетер назвал свою работу «Социальные классы в этнически однородной среде», поскольку был абсолютно уверен, что в этнически неоднородных условиях уровень успешности будет определяться этнической принадлежностью, а не только классом.

Предложенные объяснения не так важны, как сам факт, что разница в достижениях групп является неотъемлемой чертой капитализма, в том числе и на сегодняшний день. В современных Соединенных Штатах, к примеру, выходцы из Азии (особенно если взять их отдельно от уроженцев тихоокеанских островов) обычно добиваются большего, чем белое неиспаноговорящее население, которое, в свою очередь, опережает испаноговорящую группу, а та обходит афроамериканцев. Это касается достижений в образовании, доходов, а также таких семейных показателей, как рождение детей вне брака.

В странах Западной Европы (и особенно в Северной Европе), где уровень равенства выше, чем в США, мы видим более этнически однородное общество. Последние волны иммиграции сделали многие развитые постиндустриальные общества менее этнически однородными и одновременно привели к росту расслоения между общинами, при этом некоторые группы иммигрантов более успешны, чем ранее устоявшееся население. Так, в Великобритании дети китайских и индийских иммигрантов показывают лучшие достижения, чем коренное население, а дети темнокожих выходцев с Карибских островов и пакистанцев обычно заметно им уступают. Во Франции потомки выходцев из Вьетнама обычно вырываются вперед, а уроженцы Северной Африки, напротив, плетутся в хвосте. В Израиле дети иммигрантов из России демонстрируют лучшие результаты, а дети из эфиопских семей заметно отстают. В Канаде дети китайцев и индийцев успевают гораздо лучше, чем выходцы с Карибских островов и из Латинской Америки. Все это можно объяснить разницей классовых и образовательных основ в тех странах, откуда прибыли иммигрантские группы. Но поскольку сами общины являются переносчиками и инкубаторами человеческого капитала, схемы сохраняются независимо от времени и места.

В случае с Соединенными Штатами иммиграция значительно больше усугубляет неравенство в связи с тем, что экономический динамизм, культурная открытость и географическое положение страны привлекает не только лучших и самых одаренных, но и наименее образованных. В результате верхушка экономической лестницы поднимается еще выше, а нижняя часть опускается все ниже.

ПОЧЕМУ ОБРАЗОВАНИЕ – НЕ ПАНАЦЕЯ

Осознание роста экономического неравенства и социального расслоения в постиндустриальном обществе, естественно, вызвало дискуссию о том, что же с этим делать. В американском контексте практически все дают один ответ – образование.

Одна линия аргументации ставит во главу угла колледж. В соответствии с этой логикой разрыв между жизненными возможностями тех, кто окончил колледж, и тех, кто не смог этого сделать, увеличивается, поэтому как можно больше людей должны учиться в колледже. К сожалению, несмотря на растущий процент американцев, посещающих колледж, их знания не обязательно увеличиваются. Значительное число студентов просто не готовы к учебе на уровне колледжа, многие бросают ее, так и не получив диплом, другие все же его получают, но стандарты знаний гораздо ниже, чем обычно это связывается с наличием диплома колледжа.

Наиболее вопиющие расхождения показателей успеваемости наблюдаются еще до уровня колледжа, на стадии окончания средней школы, а серьезные различия результатов (в зависимости от класса и этнической группы) заметны еще раньше – в начальной школе. Поэтому вторая линия аргументации касается начального и среднего образования. Предлагается выделять школам больше средств, предоставлять родителям более широкий выбор, чаще тестировать школьников и совершенствовать работу преподавателей. Некоторые или даже почти все эти меры можно назвать желательными, но совсем по иным причинам. Дело в том, что ни одна из предложенных мер не привела к существенному сокращению имеющейся пропасти между учащимися (и социальными группами) – само по себе формальное школьное образование играет довольно незначительную роль в создании или устранении неравенства достижений.

Разрывы, по-видимому, обусловлены различным уровнем человеческого капитала, которым обладают дети, придя в школу – отсюда возникает третья линия аргументации, связанная с более ранней и интенсивной социализацией детей. Здесь часто предлагается выводить детей из привычной семейной обстановки и помещать в дошкольные учреждения на возможно долгое время (программы Head Start, Early Head Start) или даже ресоциализировать целые районы (проект «Детская зона Гарлема»). Существуют отдельные успешные примеры, но пока не ясно, подходят ли они для реализации, скажем, в национальном масштабе. Многие такие программы демонстрируют краткосрочное повышение когнитивных способностей, но затем показатели снижаются, а оставшиеся положительные показатели находятся на уровне погрешности. С большим основанием можно говорить о том, что улучшаются некогнитивные навыки и черты характера, важные для экономического успеха. Но это происходит ценой значительных затрат и инвестиций, а также привлечения ресурсов, которые изымают у более успешной части населения (таким образом, снижается объем ресурсов, доступных для этих людей) либо перенаправляют с других программ, которые могли принести потенциальную пользу.

По всем этим причинам неравенство в развитом капиталистическом обществе растет и является неизбежным, по крайней мере на данный момент. На самом деле один из самых ярких результатов современных социологических исследований заключается в том, что с увеличением разрыва между семьями с высоким и низким доходом разрыв достижений в образовании и занятости между детьми из этих семей возрос еще больше.

ЧТО ЖЕ ДЕЛАТЬ?

Капитализм сегодня продолжает производить блага и предоставлять все больше возможностей для самообразования и личного развития. Однако сейчас как никогда плюсы сочетаются с минусами, главными из которых являются растущее неравенство и незащищенность. Как точно подметили Маркс и Энгельс, капитализм от других социально-экономических систем отличают «беспрестанные перевороты в производстве, непрерывное потрясение всех общественных отношений, вечная неуверенность и движение».

В конце XVIII века величайший американский теоретик и практик политэкономии Александр Гамильтон поделился глубокими наблюдениями по поводу неизбежной двойственности социальной политики в мире созидательного разрушения: «Удел человека, заложенный самим Провидением, заключается в том, что к любому благу, которым он пользуется, примешивается зло, любой источник счастья становится источником невзгод, кроме Добродетели – единственного чистого блага, которое разрешено человеку в его мирском существовании… Истинный политик… отдает предпочтение тем институтам и планам, которые делают людей счастливыми в соответствии с их естественными устремлениями, которые преумножают источники индивидуального пользования и увеличивают национальные ресурсы и мощь, стараясь в каждом случае использовать все составляющие, которые подойдут для предупреждения или исправления зол, вечно сопутствующих мирским благам».

Сейчас, как и тогда, вопрос состоит в том, как сохранить земные блага капитализма и при этом изыскать средство для предупреждения и исправления зол, которые всегда им сопутствуют.

Одним из возможных решений проблемы растущего неравенства и незащищенности является простое перераспределение доходов от верхов к низам экономики. Однако на этом пути есть два препятствия. Во-первых, те же силы, которые привели к росту неравенства, со временем укрепятся, требуя все больше или в крайнем, агрессивном, случае нового перераспределения. Во-вторых, в определенный момент перераспределение вызывает негодование, и факторы, стимулирующие экономический рост, перестают работать. Определенная степень пострыночного перераспределения через налоги возможна и даже необходима, но каков идеальный вариант – безусловно, вызовет споры, и в любом случае это не решит всех проблем.

Второе решение – с помощью государственной политики сократить разрыв между индивидом и группой путем предоставления преференций отстающим – может оказаться хуже самой болезни. Несмотря на благие намерения, специально введенные преимущества для определенных категорий граждан неизбежно вызовут чувство несправедливости у остальной части населения. Еще большую цену придется заплатить с точки зрения экономической эффективности, поскольку по определению такая политика приведет к продвижению менее квалифицированных работников на позиции, которым они не соответствуют, хотя и заслуживают. Точно также запрет на использование критерия заслуг в образовании при приеме на работу и выдаче кредита просто потому, что это оказывает «дифференцированное воздействие» на судьбу различных групп или способствует неравенству социальных результатов, неизбежно скажется на качестве образовательной системы, трудовых ресурсов и экономики в целом.

Третье решение – поощрение постоянных и полезных для всех экономических инноваций – выглядит более многообещающим. Сочетание интернета и компьютерной революции может оказаться сопоставимым с появлением электричества, которое коренным образом изменило все сферы деятельности, беспрецедентно трансформировав общества в целом. Кроме всего прочего интернет радикально повысил скорость передачи знаний. А знания, как известно, являются ключевым фактором капиталистического экономического роста по меньшей мере с XVIII века. Если прибавить к этому потенциал других сфер деятельности, находящихся пока в зачаточном состоянии, таких как биотехнологии, биоинформатика и нанотехнологии, то перспективы будущего экономического роста и дальнейшего улучшения жизни человека покажутся вполне радужными. Тем не менее даже дальнейшее продвижение инноваций и возобновление экономического роста не смогут ликвидировать или существенно сократить социально-экономическое неравенство и незащищенность, потому что различия между индивидами, семьями и группами сохранят свое влияние на развитие человеческого капитала и профессиональные достижения.

Что сделать, чтобы капитализм продолжал оставаться легитимным и привлекательным для всего населения – тех, кто находится на нижней и средней ступени социально-экономической лестницы, а также рядом с вершиной, т.е. и проигравших, и победителей? Необходимо проводить и при необходимости реформировать государственные программы, помогающие уменьшить незащищенность, смягчить провалы на рынке и поддерживать равенство возможностей. Такие программы уже существуют во многих странах развитого капиталистического мира, включая Соединенные Штаты, и правым следует признать, что они служат важнейшей цели и должны быть сохранены, а не урезаны. Государственные расходы на социальное обеспечение – это адекватный ответ на некоторые проблемные черты капитализма, а не «чудовище», которое надо «морить голодом».

К примеру, такие меры, как соцзащита, страхование от безработицы, талоны на питание, налоговые зачеты за заработанный доход, программа медицинского страхования (Medicare), программа медицинской помощи (Medicaid) и новые гарантии по Закону о доступном медицинском обслуживании прежде всего предлагают помощь и комфорт тем, кто менее успешен и больше подвержен риску в условиях современной экономики. Невозможно представить, что потребность в подобных программах снизится. А сокращать их, когда неравенство и незащищенность возросли, означает проявить равнодушие. И если ничто иное, так хотя бы разумный эгоизм тех, кто получает наибольшую выгоду от жизни в динамичном капиталистическом обществе, должен заставить их задуматься над тем, насколько опрометчиво не поделиться частью своей рыночной прибыли в целях достижения длительной социальной и экономической стабильности. Государственные социальные программы нуждаются в структурных реформах, но правые должны признать, что в меру щедрое социальное государство нужно сохранить, и по вполне разумным причинам.

Левым, в свою очередь, следует понять, что агрессивные попытки ликвидировать неравенство могут оказаться слишком затратными, но тщетными. Даже успешность в прошлом попыток уменьшить разрыв в равенстве возможностей – в том числе путем расширения доступа к образованию и ликвидации различных форм дискриминации – означает, что в современном развитом капиталистическом обществе нетронутый человеческий потенциал великодушия крайне редок. Поэтому излишняя настойчивость в продвижении равенства вряд ли приведет к таким значительным результатам, как в прошлом, хотя затраты будут гораздо больше. А поскольку подобные программы подразумевают перераспределение ресурсов путем изъятия их у тех, кто обладает большим человеческим капиталом, и передачи их тем, у кого его меньше, а также отказ от критерия заслуг и достижений поставит заслон на дальнейшем динамичном развитии экономики и росте, от которых зависит существующее социальное государство.

Таким образом, главная проблема государственной политики в развитом капиталистическом мире состоит в том, чтобы поддерживать уровень экономического динамизма, обеспечивать рост всеобщего благосостояния, не сокращая при этом расходы на социальные программы. Тем самым жизнь граждан в условиях растущего неравенства и незащищенности будет оставаться приемлемой. Разные страны предлагают различные подходы к решению этой проблемы в зависимости от своих приоритетов, традиций, масштабов, демографической и экономической ситуации. (Заблуждение состоит в том, что, когда дело касается государственной политики, правительства могут с легкостью перенимать опыт друг друга.) Точкой отсчета мог бы стать отказ и от политики привилегий, и от политики, нагнетающей напряженность, создание четкого представления о том, что такое капитализм, без его идеализации или демонизации.

Индустриальное общество в начале XX века. Презентация на тему «Индустриальные страны во второй половине XIX

Слайд 2

Самостоятельная работа

1 вариант:

• Модернизация
• Демократизация
• Традиционное общество
• Индустриализация

2 вариант:

• Индустриальная революция
• Гражданское общество
• Индустриальное общество
• Постиндустриальное общество

Слайд 3

План урока

• Причины научно-технической революции.
• Характерные черты новой индустриальной эпохи.

Слайд 4

Понятия

• Трест – одна из форм объединения предприятий, при котором входящие в него предприятия полностью теряют свою коммерческую самостоятельность и подчиняются единому управлению.
• Корпорация – акционерная компания.
• Синдикат – объединение осуществляющая общую коммерческую деятельность при сохранении производственной самостоятельности

Слайд 5

Понятия

• Картель – объединение, участники которого устанавливают единые цены на продукцию, договариваются об объемах производства, делят рынки сбыта.
• Инвестиции — денежные средства, которые вкладываются в предприятие с целью участия в управлении, и получения дохода от участия в его деятельности.
• Акционерное общество – предприятие, капитал которого образуется путем продажи акций.

Слайд 6

Причины научно-технической революции

• Востребованность новых технологий.
• Конкуренция за массового покупателя новых товаров, не только между производителями, но и странами.
• Догоняющее развитие стран «3-го эшелона».

Слайд 7

Характерные черты новой индустриальной эпохи

• Развитие тяжелой промышленности.
• Ускорение перемен, развитие новых отраслей промышленного производства, новой техники и технологии.
• Преобладание промышленного производства над сельскохозяйственным.

Слайд 8

• Отток населения в город;
• Бурный рост городов и городского населения;
• Массовое производство промышленных товаров.

Слайд 9

• Концентрация производства и капитала;
• Образование финансового капитала;
• В результате этих процессов государство вынуждено было проводить антитрестовую политику, как следствие – участие в экономике государства.

Cлайд 1

Индустриальное общество в начале XX века. Домашняя работа: Параграф 1 читать 7, 9 вопрос письменно Устно все вопросы к таблицам страница 22 Понятия выучить

Cлайд 2

Самостоятельная работа 1 вариант Модернизация Демократизация Традиционное общество Индустриализация 2 вариант Индустриальная революция Гражданское общество Индустриальное общество Постиндустриальное общество

Cлайд 3

План урока Причины научно-технической революции Характерные черты новой индустриальной эпохи

Cлайд 4

Понятия Трест – одна из форм объединения предприятий, при котором входящие в него предприятия полностью теряют свою коммерческую самостоятельность и подчиняются единому управлению. Корпорация – акционерная компания. Синдикат – объединение осуществляющая общую коммерческую деятельность при сохранении производственной самостоятельности

Cлайд 5

Понятия Картель – объединение, участники которого устанавливают единые цены на продукцию, договариваются об объемах производства, делят рынки сбыта. Инвестиции — денежные средства, которые вкладываются в предприятие с целью участия в управлении, и получения дохода от участия в его деятельности. Акционерное общество – предприятие, капитал которого образуется путем продажи акций

Cлайд 6

Причины научно-технической революции Востребованность новых технологий Конкуренция за массового покупателя новых товаров, не только между производителями, но и странами. Догоняющее развитие стран «третьего эшелона»

Cлайд 7

Характерные черты новой индустриальной эпохи Развитие тяжелой промышленности Ускорение перемен, развитие новых отраслей промышленного производства, новой техники и технологии. Преобладание промышленного производства над сельскохозяйственным

Cлайд 8

Характерные черты новой индустриальной эпохи Отток населения в город Бурный рост городов и городского населения Массовое производство промышленных товаров

Cлайд 9

Характерные черты новой индустриальной эпохи Концентрация производства и капитала Образование финансового капитала В результате этих процессов государство вынуждено было проводить антитрестовую политику, как следствие – участие в экономике государства

Слайд 2

Распределите. Что, по вашему мнению, относится кА) традиционному и Б) индустриальному обществу

Слайд 3

Промышленная революция и изменения в обществе Неравномерность развития капитализма

Слайд 4

1 2 3 Страны старого капитализма – Англия, Франция Страны молодого капитализма – Германия, США, Россия, Италия Отдаленные от центра – Латинская Америка, Испания, Португалия Эшелоны модернизации

Слайд 5

Модернизация – это изменение менее развитого общества, в ходе которого оно приобретает новые качества, свойственны более развитому обществу. Модернизация – это длительный и очень сложный процесс, в его ходе на основе индустриализации изменения охватывают все стороны жизни общества. В XIX веке благодаря завершению промышленного переворота развивается индустриализация. Модернизация

Слайд 6

Пути развития капитализма

Слайд 7

Империализм –капитализм монополистический, «организованный»– это особая стадия в развитии капитализма, при которой он стремится распространить свое господство во всех областях жизни общества – экономической, политической, идеологической, культурной.

В конце XIX в. на смену капитализму свобод-ной конкуренции пришёл монополистический капитализм (империализм).

Слайд 8

Предпосылки обновления производства: 1. Изобретение промышленного электродвигателя привело к значительному росту производительности труда во всех отраслях промышленности. Томас Эдисон и его лампочка Первая в мире электростанция в Нью-Йорке, построенная по проекту Эдисона

Слайд 9

2. Появление автомобиля сформировало целую индустрию автомобилестроения

Слайд 10

Использование газа. Плакат 1892 года. 3. На смену углю пришел новый источник энергии – нефть и газ. Появляется дизельный двигатель (создан Рудольфом Дизелем в 1896г.), которым оснащают подводные лодки, автомобили, танки, самолеты. Нефтепромыслы в районе Баку

Слайд 11

Первый тяжёлый английский танк 1915 г. Французский самолёт – истребитель 1915 г.

Слайд 12

4. Революцией в организации труда явился сборочный конвейер, сделавший возможным поточное, серийное производство Ленточный конвейер на автомобильном заводе Генри Форда

Слайд 13

Неизбежными стали экономические кризисы перепроизводства, которые вели к росту безработицы и усилению нищеты рабочих. 1825 г. – первый кризис перепроизводства в Англии. 1836 – 1837 г.г. – кризис в Англии, Франции, США. 1847 г. – кризис на всём европейском континенте. 1858 г. – мировой экономический кризис. Фабрика ↓ Машинное производство ↓ Уменьшение числа работников ↓ Падение покупательной способности ↓ Перенасыщение внутреннего рынка товарами

Слайд 14

Кризисы перепроизводства Последствия кризисов Экономические последствия Социальные последствия Сокращение производства Разорение мелких и средних соб-ственников Концентрация производства и капитала Образование монополий Сокращение зар. платы Рост без-работицы Ухудшение положения населения Социальные потрясения

Слайд 15

Нефтяной король Д.Рокфеллер поглощаетмировой рынок. Признаки империализма 1. Концентрация производства и капиталов и появление монополий Формы монополий: картели – определяли цены и объем производства; синдикаты – занимались совместным сбытом продукции через общую для всех контору; тресты – полностью объединяли собственность для совместного производства, подчинялись единому управлению; концерны – объединение трестов или предприятий различных отраслей хозяйства, находящихся под единым управлением.

Слайд 16

к.18- н.19вв. к.19- н.20вв. монополия анархия, конкуренция Монопольно- высокая цена Монополия– промышленная или финансовая корпо-рация, сосредоточившая в своих руках господство в какой-либо отрасли хозяйства.

Слайд 17

к.18- н.19вв. к.19- н.20вв. Финансово-промышленные группы 2. Слияние банковского и промышленного капитала, образование финансовой олигархии.

Слайд 18

к.18- н.19вв. к.19- н.20вв. метрополия товар колония метрополия колония капитал ПРИБЫЛЬ 3.Преобладание вывоза капиталов над вывозом товаров

Слайд 19

к.19- н.20вв. 4.Создание международных монополистических союзов, которые делят мир на сферы влияния.

Слайд 20

к.19- н.20вв. 5. Закончен территориальный раздел мира, началась борьба за его передел.

Слайд 21

Социальные последствия индустриализации

Численность наемных работников значительно увеличилась. Среди наемных работников выделился слой руководителей, инженеров, специалистов, получающих сравнительно высокую заработную плату. Среди рабочего класса сформировалась «рабочая аристократия» — квалифицированные обученные рабочие, мастера. Большую группу рабочих составляли работники с низким уровнем квалификации (грузчики, уборщики и т.д.), которые активно участвовали в митингах и забастовках. Появились новые женские профессии (телефонистки, машинистки, секретари). Возникли первые женские организации, выступавшие за равноправие женщин.Слайд 24

Вопросы и задания для самоконтроля

Какие новые черты появились в развитии капиталистического производства в Европе в середине XIX в.? Назовите причины и последствия экономических кризисов перепроизводства, определите их влияние на жизнь различных слоёв населения. Докажите, что капиталистическое развитие стран шло неравномерно. Сравните «американский» и «прусский» путь развития капитализма. Какой путь является предпочтительным для динамичного развития страны? Расскажите о развитии «организованного» капитализма. Какие причины лежали в основе этого процесса? Расскажите о новых изобретениях в технике, продолживших цепь открытий, сделанных в XVIII в. Как влияли технические изобретения на повседневную жизнь человека XIX – XX в.в.?

Посмотреть все слайды

XX век – новая индустриальная эпоха

сферы	индустриальная эпоха XIX в.	достижения первой пол. XX века
Экономика	Промышленная революция: XIX в. «эпоха угля и стали» Þ паровые машины Þ ж/д строительство Рыночная экономика: Þ частная собственность, конкуренция, свобода выбора экон. решений…	2-я промышленно-технологическая революция: Þ Машиностроение, электротехническая, нефтехимическая промышленность Þ Внедрение новых технологий и изобретений: Двигатель внутреннего сгорания, радио, телефон… Þ Массовое производство товаров (Генри Форд) Þ Монополизация промышленности (концерны, тресты (АО), синдикаты, картели) Þ Слияние банковского капитала с промышленным
Социальная сфера	Сокращение численности сельского населения	Урбанизация . В 1914г. в Европе 29 гор. >1,5 млн. человек. Основная масса – рабочие.
Политика	Классический либерализм — государство не вмешивается в экономику.	Государственный капитализм: Расширение социальных функций государства Антимонопольная политика государства (США)

К на­ча­лу ХХ века самые раз­ви­тые по эко­но­ми­че­ско­му по­тен­ци­а­лу дер­жа­вы стали всту­пать в эпоху ин­ду­стри­аль­ной ци­ви­ли­за­ции , от­ка­зы­ва­ясь от тра­ди­ци­он­ной – аг­рар­ной. Это было свя­за­но со всё более на­би­рав­шей обо­ро­ты про­мыш­лен­но­стью, ко­то­рой тре­бо­ва­лись новые рынки сбыта, уве­ли­че­ние ма­те­ри­аль­но-ре­сурс­ной базы и проч. Ка­пи­та­лизм всту­пил в свою наи­выс­шую ста­дию – им­пе­ри­а­лизм , когда особенно усиливается неравномерность развития государств и растет их агрессивность.

Черты империализма:

— концентрация производства и капитала (сам процесс образования монополий)

В европейских странах появляются монополистические объединения.

Виды монополистических объединений:

1. Картель – объединение, как правило, фирм одной отрасли, которые вступают между собой в соглашение, касающееся различных сторон коммерческой деятельности компании: сбыт (самый простейший вид монополии. Объединения предприятий не происходит, кжд предприятие работает как и раньше. Просто между собой они договариваются либо о минимальных ценах, либо о разделе рынков: в этом районе командует одно предприятие, а в этом – другое, либо о каких – то стандартах производства. Таким образом, становится проще бороться с конкурентами). Некоторые картели перерастают в синдикаты.

2. Синдикаты – это организационная форма монополистического объединения, при которой вошедшие в него компании теряют коммерческую сбытовую самостоятельность, но сохраняют юридическую и производственную свободу действий (заводы продолжают производить продукцию точно также. Как это происходило и в картелях, но сбытом теперь занимается специальная компания). Успешные синдикаты постепенно перерастают в тресты.

3. Тресты – одна из форм монополистического объединения, в рамках которой участники теряют производственную, коммерческую, а порой даже и юридическую самостоятельность (Это уже полное объединение предприятий. В этом случае и решение об объемах производства, и решение о рынках сбыта, и ценовые решения принимаются единым доверительным советом).

4. Концерн — объединение предприятий различных отраслей хозяйства — торговых фирм, банков, транспортных компаний, находящихся под единым финансовым контролем одного или нескольких предпринимателей.

Подробное решение параграф § 1 по истории для учащихся 9 класса, авторов Сороко-Цюпа О.С., Сороко-Цюпа А.О. 2016

• Гдз рабочая тетрадь по Истории за 9 класс можно найти

1. Назовите причины важнейших перемен в экономическом развитии в начале XX в.

1. Завершение создания системы мировой торговли и почтовой связи.

2. Вторая промышленно-технологическая революция — ускоренное развитие новых отраслей промышленного производства, новой техники и технологии.

3. Увеличение числа людей занятых в промышленности и сокращение работников в сельскохозяйственном производстве.

4. Бурное развитие машиностроения, в том числе автомобильной, электрической и нефтехимической промышленности.

5. Конкуренция, которая способствовала внедрению новых технологий.

2. Какие страны достигли технологической зрелости к началу XX в., а какие встали в это же время на путь ускоренной индустриализации?

Технологической зрелости достигли Великобритания, Германия, Франция, США, Бельгия.

На путь ускоренной индустриализации стали Россия, Швеция, Италия, часть Австро-Венгрии, Канада, Япония.

3. Как процессы увеличения занятости в промышленности проходили в различных странах?

Число занятых в промышленности в Великобритании, а затем в США и Германии уже в начале XX в. превысило численность работающих в сельском хозяйстве. Великобритания была впереди всех — 9% населения было занято в сельском хозяйстве в 1911 г. Этот важнейший показатель степени индустриализации страны был иным для Франции и Италии, где большая часть населения продолжала работать в сельском хозяйстве (43% населения во Франции). Около 80% населения России жило сельскохозяйственным трудом.

4. Почему в начале XX в. быстро росли города?

Развитие промышленности требовало большого количества рабочих рук. Начал происходить отток населения из сельской местности в города.

5. Назовите основные черты развития индустриального общества. Обсудите, какие из них были главными и как они были связаны между собой.

Начало массового производства промышленных товаров, концентрация производства и капитала, усиление регулирующей роли государства в экономике и особенно расширение социальных функций государства стали в начале века наиболее важными чертами развития индустриального общества.

Развитие промышленности способствовало урбанизации. Конкуренция способствовала развитию и внедрению новых технологий. Основными потребителями промышленных товаров были жители города. Для удовлетворения спроса начинается массовое производство промышленных товаров. Массовое производство привело к концентрации производства, что приводило к производству стандартизированной унифицированной продукции. Крупные банки обслуживали промышленные предприятия, которым были необходимы инвестиции. Государственное регулирование появилось в результате концентрации производства: руководители корпораций и трестов искусственно завышали цены, ограничивали конкуренцию для получения большей прибыли. Государство путем принятия соответствующих законов начинает регулировать отношения в экономике, участвовать в разрешении конфликтов между рабочими и нанимателями.

6. Как массовое промышленное производство меняло быт и условия жизни людей в начале XX в.?

В домах рабочих в Англии появляются газовые плиты, в многоэтажных домах — лифты, массовым становится производство швейных и пишущих машинок. Телефоны появляются не только в конторах, но и в квартирах, в США их уже миллионы. Америка была охвачена бумом строительства небоскребов. В Лондоне, Нью-Йорке, Бостоне, Париже, Будапеште и других крупных городах массовым видом транспорта становится метрополитен. Миллионными тиражами издаются газеты. На улицах, уже освещаемых электрическими фонарями, появляется все больше трамваев и автомобилей. В годы Первой мировой войны ежегодное производство автомобилей уже измеряется миллионами штук.

7. Каковы причины процессов концентрации в экономике? Как они протекали в различных странах?

Концентрация производства была вызвана конкуренцией, концентрация капитала – необходимостью финансирования развивающей промышленности.

Концентрация шла неодинаковыми темпами в разных странах и приобретала различные формы. В США это были корпорации, тресты, контролировавшие значительную часть добычи угля, нефти, производства стали. В рамках треста объединялись отдельные предприятия, которые становились держателями части акций единого треста. Так происходила концентрация промышленного капитала. В европейских странах, и прежде всего в Германии, концентрация в экономике проходила в форме создания координирующих структур, определявших общие правила поведения на рынке,- синдикатов и картелей. Синдикаты обеспечивали возможности прежде всего сбыта однотипной продукции большого числа различных предприятий.

В начале XX в. усилились процессы концентрации банковского капитала. Появились гигантские акционерные банки, способные обслуживать крупнейшие предприятия.

Начался настоящий бум создания крупных акционерных обществ. Около трети всех предприятий в США были акционерными обществами. Фондовая биржа, где продавались и покупались акции предприятий, стала регулятором экономического развития.

8. Чем была вызвана к жизни антимонопольная (антитрестовская) политика? Каковы ее цели?

Некоторые тресты начали самовольно завышать цены на свои товары или услуги. Установленные по сговору цены ограничивали конкуренцию.

В США были приняты антитрестовские законы. В результате ряд трестов был расформирован, в том числе и гигантский нефтяной трест Рокфеллера — «Стандарт ойл компани» — в 1911 г. Железнодорожные тарифы не могли быть подняты выше того предела, который отныне устанавливало правительство. Антимонопольное законодательство США имело целью регулирование конкуренции, создание возможностей для состязания между крупными корпорациями, а также обеспечение возможности доступа на рынок новых поставщиков.

9. Почему усилилась роль государства в экономике в начале XX в.? Каковы главные направления государственного регулирования?

К началу XX столетия исчерпал себя частнохозяйственный вариант рыночного саморегулирования. Идеи классического либерализма о невмешательстве государства в экономику пришлось оставить прошлой эпохе. Постепенно (с конца XIX в.) стала складываться смешанная рыночно-государственная экономика.

При содействии или активном участии государства формировалась инфраструктура индустриального общества, т. е. те базовые системы, которые обеспечивают все отрасли экономики и сами условия жизни общества: транспортная система — дороги, финансовая система — стабильная национальная валюта, энергетическая система — производство электроэнергии, социальная система — социальное страхование, образование, медицина и т. д. Важной сферой государственного регулирования становится антимонопольное законодательство и охрана природы.

Государство путем принятия законов и создания специальных органов государственного управления стало активно регулировать экономические отношения, устанавливая правила поведения на рынке для коммерческих банков и корпораций, мелкого бизнеса и индивидуальных предприятий, поставщиков и потребителей. Государство начинает активно участвовать в разрешении конкретных трудовых конфликтов между бастующими рабочими и капиталистами. Таким образом, государственное регулирование становится одним из важнейших факторов развития капиталистической экономики.

10. Расскажите об основных направлениях социальных реформ в начале XX в.

К 1914 г. во всех европейских странах были приняты законы о компенсации за производственный травматизм, различные системы страхования и вспомоществования (по случаю болезни, инвалидности и др.). Начала складываться система помощи малоимущим. Был введен 8-часовой рабочий день для отдельных категорий рабочих (в Великобритании — для горняков, работающих в ночную смену). Во многих европейских государствах в начале века был запрещен детский труд, были приняты законы о пенсиях по старости для рабочих. Однако возраст для получения пенсий был установлен высокий — с 70 лет, во Франции — с 65 лет. Пенсионное страхование для всего населения страны было введено в 1913 г. только в Швеции. В США реформы, предусматривающие ограничение труда женщин и детей, установление 8-часового рабочего дня, действовали лишь в некоторых штатах.

Важным направлением в социальной политике индустриальных стран стало развитие образования, науки, здравоохранения. В странах с католическими традициями, прежде всего Франции, Италии, Испании, в начале века был ликвидирован контроль церкви над школьным образованием. Государственная обязательная светская школа с бесплатными завтраками стала общим явлением для развитых стран Европы.

11. Какие два пути открывались перед индустриальными странами в начале XX в.?

В начале XX в. определились два пути реализации накопленного экономического потенциала. Один путь — социальные реформы, перераспределение части производимого богатства на социальные цели для преодоления негативных последствий урбанизации, ликвидации контрастов богатства и нищеты, оздоровления окружающей среды и т. д. Другой путь — военная и внешнеэкономическая экспансия, милитаризация. Такой путь избрали Германия, Япония. В канун войны все ведущие индустриальные страны (кроме Швеции, США и др.) были вовлечены в гонку вооружений

ЕДИНСТВО МИРА И ЭКОНОМИКА ВЕЛИКИХ ДЕРЖАВ В НАЧАЛЕ XX в.

Вопросы и задания к таблицам.

1. Как менялось соотношение сил между ведущими индустриальными державами?

В промышленном производстве ведущие позиции к 1913 г. стали занимать США и Германия. Им уступили Англия и Франция, объемы производства которых снизились. Россия незначительно увеличила объемы промышленного производства. Австро-Венгрия и Италия остались на прежнем уровне.

2. Какие страны вышли на первые места в индустриальном развитии в начале XX в.?

США и Германия.

3. Составьте список стран в соответствии с местом, которое они заняли накануне Первой мировой войны по уровню экономической мощи (в порядке убывания).

США, Германия, Великобритания, Россия, Франция, Австро-Венгрия, Италия, Япония.

4. Какие страны стали отставать в своем развитии?

Великобритания, Франция. Незначительно Италия.

5. В каких странах население росло наиболее быстрыми темпами?

США, Россия,

6. В каких странах рост населения замедлился?

Великобритания, Франция, Австро-Венгрия, Италия, Япония.

1. Назовите главные причины формирования единой мировой экономики и мировой торговли в начале XX в.

1. Формирование системы мировой торговли.

2. Вывоз капитала.

3. Действие золотого стандарта.

4. Появление новых средств связи.

2. Почему индустриальные страны, помимо вывоза товаров, приступили к широкому вывозу капитала?

Появление филиалов предприятий в других странах способствовало расширению рынка сбыта производимых товаров. А денежные займы другим государствам увеличивали капитал кредиторов.

3. Какие причины обусловили рывок в экономическом развитии США в начале XX в.?

1. Большой и растущий внутренний рынок, который создавал условия для постоянного увеличения производства промышленных и сельскохозяйственных товаров.

2. Бум рождаемости и огромный приток населения из-за океана.

3. Отсутствие традиций всевластия чиновников и жесткой регламентации экономической и общественной жизни.

4. Сложившаяся традиция причастности населения ко всему, что происходит – от строительства дорого и жилья до формирования структур местной власти и их полномочий.

4. Выделите главные факторы, которые способствовали бурному экономическому росту в Германии.

1. Объединение страны, которые привело к формированию большого внутреннего рынка.

2. Быстрыми темпами росло население.

3. Присоединение Эльзаса и Лотарингии, богатых железной рудой.

4. Курс на милитаризацию и заказ государства на производство вооружений.

5. Отсутствие колоний, что заставляло сфокусироваться на развитии внутреннего рынка.

6. Патриотический подъем, трудолюбие, дисциплинированность.

5. Почему Великобритания стала отставать от растущей мощи Германии в начале XX в.? Что мешало, а что помогало развитию британской экономики?

Экономика Великобритании зависела от ресурсов колониальной империи и ее внутреннего рынка. Скопившийся капитал был направлен на экспорт, а не на развитие промышленности. А также поступление на внутренний рынок более дешевых товаров из-за границы привели к отставанию экономики страны. Германия сосредоточилась на развитии внутреннего рынка.

Однако, наличие колоний предоставляло доступ к природным ресурсам, что подпитывало экономику Великобритании. Также наличие крепкой валюты способствовало экспорту капитала. Британская экономика была построена на широких взаимосвязях с заморскими рынками.

6. Назовите причины отсутствия динамизма во французской экономике в начале XX в. Обсудите, какие из них были главными.

Главные причины отставания Франции были вызваны спецификой ее экономического развития. Франция в начале XX в. была страной мелких собственников в городе и деревне. Преобладание аграрного населения и медленные темпы формирования широкого слоя покупателей массовых товаров — жителей городов — сказывались на экономическом развитии. Налицо была узость внутреннего рынка. В то же время крупный банковский капитал, имевший давнюю традицию во Франции, был оторван от капитала промышленного. Промышленники руководствовались лозунгом «Производить мало, но дорого». А банкиры предпочитали вкладывать деньги за рубежом в виде займов правительствам различных стран, среди которых была и Россия. Такие вложения считались более надежными по сравнению с вложениями капитала в производство.

7. В чем отличия экономического развития Австро-Венгрии и Италии от других великих держав?

В отличие от других ведущих стран Европы, она была многонациональным государством. Нарастание межнациональных противоречий ослабляло австро-венгерскую монархию. В австрийских, чешских и отчасти венгерских землях начались процессы ускоренной индустриализации. В то же время в сельскохозяйственных районах украинских, словацких, хорватских, румынских земель царили застой и нищета. В отдельных сельских регионах сохранялись полуфеодальные отношения.

8. Почему из Италии и Австро-Венгрии в начале XX в. выезжали миллионы людей?

Разница в развитии регионов: В Италии южные регионы были беднее, в Австро-Венгрии — сельскохозяйственные районы украинских, словацких, хорватских, румынских земель. Царившая в этих регионах нищета заставляла людей выезжать в другие страны. В Австро-Венгрии этому способствовали и национальные притеснения.

Каковы наиболее важные аспекты капиталистической системы?

Современные экономики в большей части западного общества сегодня организованы под знаменем капитализма. Некоторые из наиболее важных аспектов капиталистической системы — это частная собственность, частный контроль над факторами производства, накопление капитала и конкуренция.

Проще говоря, капиталистическая система контролируется рыночными силами, а коммунистическая система контролируется государством. Здесь мы рассмотрим некоторые из основных факторов, характеризующих капиталистическую экономику.

Ключевые выводы

• Капитализм — это система экономического производства, при которой владельцы бизнеса (капиталисты) приобретают средства производства (капитал) и нанимают рабочих, которым платят за свой труд.
• Капитализм определяется правами частной собственности, накоплением и реинвестированием капитала, свободными рынками и конкуренцией.
• Хотя капитализм, безусловно, способствует инновациям и процветанию в современном обществе, он также может создавать неравенство и способствовать сбоям рынка.

Что такое капитализм?

Капитализм — это экономическая система, в которой частные лица или корпорации владеют капитальными благами, то есть фабриками, сырьем, средствами (инструментами) производства. Таким образом, производство товаров и услуг основывается на спросе и предложении на общем рынке, известном как рыночная экономика, а не на централизованном планировании, известном как плановая экономика или командная экономика.

Самая чистая форма капитализма — это свободный рынок или капитализм laissez-faire.Здесь частные лица необузданны. Они могут определять, куда инвестировать, что производить или продавать и по каким ценам обменивать товары и услуги. Рынок laissez-faire работает без проверок и контроля.

Сегодня большинство стран практикуют смешанную капиталистическую систему, которая включает в себя определенную степень государственного регулирования бизнеса и владения отдельными отраслями.

Частная собственность

Право на частную собственность — центральный постулат капитализма.Граждане не могут накапливать капитал, если им не разрешено владеть чем-либо, если они опасаются, что принадлежащие им вещи могут быть легко украдены или конфискованы, или если они не могут свободно покупать или продавать свои собственные вещи и передавать это право собственности другим. До тех пор, пока собственник остается в рамках параметров закона, которые обычно широко распространены в капиталистических системах, индивид может делать все, что он хочет, с собственностью, которой он владеет.

Частный гражданин может приобретать собственность у другого частного лица по цене, согласованной на взаимной основе и не продиктованной правительством.В капиталистической системе свободные рыночные силы спроса и предложения, а не центральный руководящий орган, устанавливают цены, по которым собственность продается и покупается. Права частной собственности — важная основа капиталистического производства. Эти права четко отделяют владение средствами производства от работников, которые их используют. Например, предприниматель будет владеть фабрикой и используемыми на ней машинами, а также готовой продукцией. Рабочий, находящийся внутри этого фактора и использующий эти машины, не владеет ими и не может забрать домой готовый продукт для личного использования или продажи — это будет считаться кражей.Работник имеет право только на заработную плату за свой труд.

Факторы производства

При капитализме частное предприятие контролирует факторы производства, включая землю, труд и капитал. Частные компании, контролирующие деятельность, используют сочетание этих факторов на уровнях, которые стремятся максимизировать прибыль и эффективность.

Обычным показателем того, контролируются ли факторы производства в частном или государственном секторе, является то, что происходит с прибавочным продуктом. В коммунистической системе прибавочный продукт распределяется среди всего общества, в то время как в капиталистической системе он принадлежит производителю и используется для получения дополнительной прибыли.

Накопление капитала

Центральным элементом капиталистической системы является накопление капитала. В капиталистической системе движущей силой экономической деятельности является получение прибыли. Капиталисты рассматривают накопление прибыли как способ обеспечить мощный стимул работать усерднее, внедрять больше инноваций и производить вещи более эффективно, чем если бы государство единолично контролировало чистую стоимость активов граждан. Этот финансовый стимул является причиной того, что капиталистические экономики рассматривают инновации как идущие рука об руку с их рыночной системой.

В самом деле, Карл Маркс, наблюдая за тем, как капитализм возник на волне промышленной революции, понимал, что накопление и перераспределение капитала, реинвестирование обратно в компанию для расширения производства и повышения эффективности было определяющей чертой капитализма.

Рынки и конкуренция

Конкуренция — еще один важный атрибут капиталистической системы. Частные предприятия конкурируют за предоставление потребителям товаров и услуг, которые лучше, быстрее и дешевле.Принцип конкуренции вынуждает предприятия максимизировать эффективность и предлагать свою продукцию по самым низким ценам, которые может выдержать рынок, чтобы они не вылетели из бизнеса более эффективными конкурентами по более выгодным ценам.

В то время как ведение бизнеса с определенной компанией в капиталистической системе является добровольным, в противоположность этому центральное правительство в коммунистической системе имеет эффективные монополии во всех отраслях. Это означает, что у него нет стимула работать эффективно или предлагать низкие цены, потому что его клиенты не имеют возможности искать в другом месте.

Основное место проведения этого конкурса — свободный рынок. Рынок — это абстрактное понятие, которое широко описывает, как силы спроса и предложения проявляются через цены. Если спрос на какой-либо товар вырастет, а предложение останется прежним, цена вырастет. Однако рост цены будет сигналом производителям о том, что они должны производить больше этой продукции, потому что она внезапно становится более прибыльной. Это увеличит предложение, чтобы удовлетворить новый более высокий спрос, что немного вернет цену вниз.Этот процесс создает то, что экономисты называют состоянием равновесия, которое приспосабливается к колебаниям спроса и предложения.

Проблемы с капитализмом

Капитализм, несомненно, является основным двигателем инноваций, богатства и процветания в современную эпоху. Конкуренция и накопление капитала стимулируют предприятия к максимальному повышению эффективности, что позволяет инвесторам извлекать выгоду из этого роста, а потребителям — получать более низкие цены на более широкий спектр товаров. Однако иногда это выходит не так, как планировалось.Здесь мы просто рассмотрим только три проблемы капитализма: асимметричная информация; имущественное неравенство; и клановый капитализм.

Асимметричная информация

Чтобы свободные рынки работали так, как они задумывались как отличительная черта капиталистического производства, должно выполняться основное предположение: информация должна быть «совершенной» (т.е. все доступные знания доступны для свободного познания) и симметричными (т.е. каждый знает все обо всем). На самом деле это предположение неверно, и это вызывает проблемы.

Асимметричная информация, также известная как «информационный сбой», возникает, когда одна сторона экономической транзакции обладает большими материальными знаниями, чем другая сторона. Обычно это проявляется, когда продавец товара или услуги обладает большими знаниями, чем покупатель; однако возможна и обратная динамика. Практически все экономические операции связаны с асимметрией информации.

В некоторых обстоятельствах асимметричная информация может иметь последствия, близкие к мошенничеству, например, неблагоприятный выбор, который описывает явление, когда страховая компания сталкивается с вероятностью чрезвычайных убытков из-за риска, который не был разглашен во время продажи полиса.

Например, если застрахованный скрывает тот факт, что он заядлый курильщик и часто участвует в опасных развлекательных мероприятиях, этот асимметричный поток информации представляет собой неблагоприятный отбор и может повысить страховые взносы для всех клиентов, вынуждая здоровых отказаться от страховки. Решение для поставщиков страхования жизни состоит в том, чтобы провести тщательную актуарную работу и провести подробные медицинские обследования, а затем взимать с клиентов различные страховые взносы на основе их честно раскрытых профилей рисков.

Неравенство богатства

Одна из повторяющихся проблем капиталистической системы производства заключается в том, что ее конкурентные рынки и частные корпорации создают парадигму «победитель получает все», которая оставляет проигравших в пыли. Если две компании производят стулья, и одна может делать это дешевле или эффективнее, либо отстающая выйдет из бизнеса и уволит своих сотрудников, либо успешная компания может приобрести отстающую и уволить многих сотрудников в этой компании.

Более насущным является тот факт, что рабочие получают только заработную плату, в то время как владельцы бизнеса и инвесторы получают полную долю всей прибыли.В результате по мере роста компании владельцы бизнеса становятся богаче, поскольку нанимают больше рабочих — рабочих, которые упорно трудятся за мизерную зарплату по сравнению с тем, что получают высшие руководители и владельцы. Со временем это неравенство растет и усиливается. Проблема усугубляется тем, что рабочим часто нужно работать, чтобы заработать деньги, необходимые для выживания и содержания себя и своих семей. У них нет другого выбора, кроме как работать за относительно низкую заработную плату, чтобы сводить концы с концами.

Клановый капитализм

Клановый капитализм относится к капиталистическому обществу, основанному на тесных отношениях между бизнесменами и государством.Вместо того, чтобы определять успех свободным рынком и верховенством закона, успех бизнеса зависит от фаворитизма, который демонстрирует ему правительство в форме налоговых льгот, государственных субсидий и других стимулов.

На практике это доминирующая форма капитализма во всем мире из-за мощных стимулов, с которыми сталкиваются как правительства для добычи ресурсов путем налогообложения, регулирования и поощрения рентоориентированной деятельности, так и стимулы, с которыми сталкиваются капиталистические предприятия для увеличения прибыли путем получения субсидий, ограничивая конкуренцию. , и возведение барьеров для входа.По сути, эти силы представляют собой своего рода спрос и предложение на вмешательство государства в экономику, которое возникает из самой экономической системы.

Клановый капитализм часто обвиняют в ряде социальных и экономических проблем. И социалисты, и капиталисты обвиняют друг друга в подъеме кланового капитализма. Социалисты считают, что клановый капитализм — неизбежный результат чистого капитализма. С другой стороны, капиталисты считают, что клановый капитализм возникает из-за необходимости социалистических правительств контролировать экономику.

Итог

В действительности большинство стран и их экономики находятся между капитализмом и чем-то вроде социализма / коммунизма. Некоторые страны объединяют как частный сектор капитализма, так и общественный сектор социализма, чтобы преодолеть недостатки обеих систем. Эти страны называют странами со смешанной экономикой. В этих странах государство вмешивается, чтобы не допустить, чтобы какое-либо лицо или компания занимали монополистическую позицию и чрезмерную концентрацию экономической власти.Ресурсы в этих системах могут принадлежать как государству, так и частным лицам.

Основные характеристики капиталистической экономики

Есть несколько различных типов экономических систем, используемых странами. Наиболее распространены два таких типа: социализм и капитализм. Капитализм часто называют свободной рыночной экономикой в ​​чистом виде; общий тип социализма — коммунизм.

В эти экономические системы встроены политические и социальные элементы, которые влияют на степень чистоты каждой системы.Другими словами, во многих капиталистических странах переплетаются элементы социализма. Таким образом, несмотря на то, что существуют разные степени или уровни приверженности идеалам капитализма, есть несколько черт, общих для всех капиталистов.

Ключевые выводы

• Капитализм — это экономическая система, ориентированная на свободный рынок для определения наиболее эффективного распределения ресурсов и установление цен на основе спроса и предложения.
• Социализм часто представляют как противоположность капитализму, когда нет свободного рынка, а распределение ресурсов определяется центральным органом.
• Капитализм обладает множеством уникальных особенностей, некоторые из которых включают двухклассовую систему, частную собственность, мотив прибыли, минимальное вмешательство государства и конкуренцию.

Понимание черт капиталистической экономики

Двухклассная система

Исторически капиталистическое общество характеризовалось разделением на два класса индивидов: класс капиталистов, который владеет средствами для производства и распределения товаров (владельцы), и рабочий класс, который продает свой труд классу капиталистов в обмен на заработную плату. .

Экономикой управляют люди (или корпорации), которые владеют и управляют компаниями и принимают решения относительно использования ресурсов. Но существует «разделение труда», которое допускает специализацию, обычно происходящую через образование и обучение, дальнейшее разбиение двухклассовой системы на подклассы (например, средний класс).

Частная собственность

Дальнейшая экстраполяция из двухклассовой системы, когда один класс владеет средствами производства, является частной собственностью.В капиталистических экономиках существует частный сектор, который владеет недвижимостью, заводами и оборудованием. Владельцы производства решают, как вести свой бизнес, сколько производить и сколько людей нанять.

Национализация — это переход частной собственности в собственность государства, что и произошло в России, когда она стала Советским Союзом. И наоборот, когда распался Советский Союз, произошла приватизация, которая представляет собой переход бизнеса и промышленности из государственной собственности в частную.

Это резко контрастирует с социалистической экономикой, где нет частной собственности. Правительство контролирует все средства производства и посредством централизованного планирования определяет, сколько производится и как распределяются все ресурсы.

Мотив прибыли

Компании существуют, чтобы получать прибыль. Мотив для всех компаний — производить и продавать товары и услуги только ради прибыли. Компании существуют не только для удовлетворения потребностей людей. Несмотря на то, что некоторые товары или услуги могут удовлетворить потребности, они будут доступны только в том случае, если у людей есть ресурсы, чтобы за них заплатить, и если есть выгода для производителя.

Мотив прибыли ведет к накоплению богатства и является основным фактором, позволяющим людям работать и внедрять инновации. Это нововведение продвигает общество за счет внедрения новых технологий и более дешевых товаров.

Минимальное вмешательство государства

Капиталистические общества считают, что рынки следует оставить в покое, чтобы они могли функционировать без государственного вмешательства, и эта идея известна как laissez-faire. Истинные капиталисты верят, что свободный рынок всегда будет создавать необходимое количество предложения для удовлетворения спроса, и все цены будут корректироваться соответствующим образом.

Капиталисты свободного рынка также считают, что любое вмешательство государства, например, посредством постановлений или законов о труде, снижает эффективность свободной рыночной экономики, приводя к неэффективности, которая наносит ущерб как обществу, так и экономике.

Однако полностью свободное от правительства капиталистическое общество существует только теоретически. Даже в Соединенных Штатах, олицетворении капитализма, правительство регулирует определенные отрасли, например Закон Додда-Франка для финансовых учреждений.

Напротив, чисто капиталистическое общество позволило бы рынкам устанавливать цены на основе спроса и предложения только с целью получения прибыли, без особого учета состояния рабочего класса или любых других негативных внешних факторов.

Конкурс

Настоящему капитализму нужен конкурентный рынок. Без конкуренции существуют монополии, и вместо рынка, устанавливающего цены на товары и услуги, продавец устанавливает цены, что противоречит условиям капитализма.

Конкуренция побуждает компании стремиться быть лучше своих конкурентов, чтобы они могли получить большую долю рынка для своего продукта или услуги, увеличивая свою прибыль, что часто приводит к инновациям, чтобы опередить конкурентов. Как уже говорилось ранее, это нововведение способствует развитию общества с точки зрения технологий и мышления. Конкуренция также выгодна для потребителей, поскольку приводит к снижению цен, поскольку предприятия стремятся стать более привлекательными по сравнению со своими конкурентами.

Итог

Капитализм в чистом виде — это общество, в котором рынок устанавливает цены с единственной целью получения прибыли. Любая неэффективность или вмешательство, снижающее прибыльность, будут устранены рынком. В капиталистической экономике люди имеют право выбирать любое занятие по своему желанию и владеть недвижимостью, заводами и оборудованием для открытия своего дела. Им разрешается вести бизнес так, как они считают нужным, в то время как конкуренция с другими предприятиями ведет к снижению цен и инновациям.

Промышленный капитализм — обзор

1 Возникновение и обоснование

Бюрократическое регулирование отраслей возникло в девятнадцатом веке с подъемом промышленного капитализма и бюрократического разделения труда. Британия учредила фабричную инспекцию для текстильной промышленности еще в 1832 году. Использование инспекций для решения более опасных условий труда — на спичечных фабриках, в многоквартирном доме — резко расширилось во всем западном мире в 1890-х годах (Rodgers 1998, стр.254–9).

Регулирование оказалось, по крайней мере, частично обратимым: основные тенденции в капиталистической экономике в 1970-х и 1980-х годах включали как приватизацию государственных предприятий (см., Например, Graham and Prosser 1988, Pistula and Rasmussen 1990), так и политическое давление в сторону уже дерегулирования. регулируемые отрасли (Derthick and Quirk 1985, Harris and Milkis 1996).

Экономисты считают важным объяснить, почему регулирование необходимо в капиталистической экономике, учитывая, что неоклассическая экономическая теория утверждает, что социальные цели лучше всего достигаются рынками.Важность неоклассической теории означает, что сторонники и критики регулирования также приложили усилия, чтобы понять обоснования (см., Например, Breyer 1982). Иногда для обоснования используется концепция «внешних эффектов». Рынок требует, чтобы бизнес платил за некоторые компоненты, например за сталь при производстве автомобиля. Однако производитель не обязан покупать воздух, который он загрязняет в процессе производства автомобилей, и, в свою очередь, покупатели, управляющие автомобилями, тоже.В частности, в Соединенных Штатах в 1960-х и 1970-х годах озабоченность по поводу неспособности компаний учитывать социальные издержки ведения бизнеса использовалась для оправдания регулирования продуктов и процессов в производстве.

Помимо регулирования продуктов и процессов, правительства регулируют цены и вход: цену, которую может взимать отрасль, и требования для входа в бизнес. Обоснование регулирования цен и входа не основывается на концепции внешних эффектов.Скорее, аргумент состоит в том, что некоторые отрасли приобретают характеристики монополии, будь то естественная монополия или потому, что существуют очень высокие барьеры для входа. Например, было бы неэффективно иметь несколько железных дорог, конкурирующих друг с другом, поскольку затраты на прокладку железнодорожных путей очень высоки. Более того, поскольку строительство железной дороги обходится дорого, войти в бизнес чрезвычайно сложно, а это означает, что конкуренции, которая должна обеспечивать соответствие цен и услуг потребительскому спросу, не существует.Без конкуренции железные дороги могли бы взимать плату за услуги по той же цене, что и они. Таким образом, железные дороги, первая отрасль, подпадающая под национальное бюрократическое регулирование, в Соединенных Штатах будет взимать больше за ближнемагистральные рейсы, чем за дальние, потому что на ближнемагистральных маршрутах было гораздо меньше конкуренции (Skowronek 1982, стр. 124–5, 141–14). 50). На воздушном транспорте также существуют высокие барьеры для въезда, поскольку воздушное пространство ограничено, а взлетно-посадочные полосы и выходы в любой аэропорт ограничены. Кто-то должен выделить место и убедиться, что, когда у авиакомпании есть место, она не игнорирует пожелания клиентов.Экономисты также отмечают важность «сетевых эффектов» в монополии. Если наличие совместимых компьютерных систем облегчает обмен информацией, каждый человек, покупающий компьютерную систему, имеет стимул купить такую, совместимую с уже имеющимися у людей, независимо от того, лучшая это система или нет. Адвокаты утверждают, что такие профессии, как медицина и право, требуют регулирования, потому что необходимы специальные знания, чтобы оценить, правильно ли используется профессия. Потребители не могут оценить, знает ли хирург, что он делает, пока не станет слишком поздно.

Эти обоснования регулирования подверглись серьезной критике со стороны тех, кто считает, что рынки должны быть нерегулируемыми, и тех, кто считает, что регулирование неэффективно, потому что отрасли имеют особый доступ к государству, который не предоставляется их работникам или клиентам (Derthick and Quirk 1985 ). С этой точки зрения регулирующая бюрократия, призванная учесть интересы общества в капиталистической экономике, оказывается «захваченной» отраслями, которые они должны регулировать. Затем регулирующая бюрократия действует в основном для того, чтобы оградить отрасли от конкуренции и защитить их интересы.Иногда это происходило намеренно: железнодорожные регуляторы предназначались для поддержания и стабилизации железнодорожной отрасли. В конце девятнадцатого века железные дороги в Соединенных Штатах хотели регулировать, чтобы смягчить стимулы к снижению цен, из-за которых железные дороги прекратили свою деятельность (Skowronek 1982). Во Франции нотариусов приветствуют постановление о сохранении их монополии на составление юридических контрактов; открытие этой монополии означало бы снижение доходов в результате конкуренции (Suleiman 1987).

Экономисты называют попытки получить защиту от рынка с помощью законодательного или бюрократического вмешательства «стремлением к получению ренты», то есть попыткой получить прибыль сверх той, которая требуется для того, чтобы удержать человека в бизнесе, — и многие утверждали, что рента — поиск — это суть регулирования. Например, юристы получают лицензию от адвокатов; он ограничивает количество доступных юристов и, таким образом, поддерживает более высокую цену, чем было бы в случае, если бы кто-либо мог заниматься юридической практикой. Утверждение о том, что регулирование защищает неэффективные отрасли от конкуренции и использует государственную власть для поддержания искусственно высоких цен, в значительной степени способствовало дерегулированию в Соединенных Штатах.В конце 1970-х и 1980-х годах (Дертик и Куирк 1985, Харрис и Милкис 1996). В других странах критика государственной собственности на промышленность привела к приватизации, которая, в свою очередь, повлекла за собой регулирование (Graham and Prosser 1988). В промышленно развитых странах Второго мира отрасли различались по своей способности поддерживать монополию или другим преимуществам, которые дает регулирование (Derthick and Quirk 1985, Suleiman 1987).

В Соединенных Штатах дерегулирование, похоже, способствовало консолидации в отрасли авиаперевозок и грузоперевозок, как и следовало из понимания «естественных монополий».Возможно, удивительно, что сила лобби, выступающего за экологическое регулирование, означала, что дерегулирование окружающей среды не зашло далеко (Harris and Milkis 1996). Сторонники более рыночного подхода к защите прав на загрязнение получили признание в поправках к Закону о чистом воздухе, но правительственные чиновники по-прежнему активно участвовали в регулировании (Harris and Milkis 1996). Президенты, избранные на антирегулирующих платформах, не полностью контролируют политическую среду, в которой они работают. Американская федеральная система также обеспечивает доступ в штатах, когда люди проигрывают на федеральном уровне.Например, когда федеральное правительство попыталось ограничить регулирование рекламы, активисты обратились к более сочувствующим правительствам штатов.

Государства подходят к регулированию, опираясь на разные институты, которые, в свою очередь, имеют разные стили. Суды, законодательные органы, местные органы власти, маркетинговые советы и бюрократические агентства — все они могут (и уже имели) налагать приказы на капиталистические предприятия. В Соединенных Штатах до гражданской войны вместо того, чтобы полагаться на переговоры между бизнесом и бюрократами или на правила бюрократов, которые применялись в судах, Соединенные Штаты полагались на суды — в основном суды штатов — для обеспечения соблюдения статутов или обязанностей по общему праву.Кроме того, законодательные органы штатов предоставили предприятиям чартеры и взамен ввели некоторую форму регулирования: ограничения на то, что предприниматели могут взимать плату за переход моста или использование дороги (Hartz 1948), или требования, чтобы те, кто владеет доками, вносили вклад в поддержание дноуглубительных работ в гаванях и открытый (Хартог, 1983). Такое регулирование не является вопросом общих правил, реализуемых через бюрократию, но это была попытка потребовать от предприятий учитывать общественные интересы, которые не так быстро решаются на рынке.К концу девятнадцатого века в большинстве штатов было учреждено ошеломляющее множество советов, комиссий и специальных судов, чтобы вместо этого обеспечить учет более широких общественных интересов.

Что такое капитализм? — Назад к основам

Финансы и развитие, июнь 2015, т. 52, № 2

Сарват Джахан и Ахмед Сабер Махмуд

PDF версия

Свободные рынки могут быть несовершенными, но они, вероятно, лучший способ организовать экономику

Капитализм часто рассматривается как экономическая система, в которой частные субъекты владеют и контролируют собственность в соответствии со своими интересами, а спрос и предложение свободно устанавливают цены на рынках таким образом, чтобы это могло служить наилучшим интересам общества.

Существенная черта капитализма — это стремление к получению прибыли. Как сказал Адам Смит, философ 18 века и отец современной экономики: «Мы ожидаем нашего обеда не из-за доброжелательности мясника, пивовара или пекаря, а из-за их уважения к своим интересам». Обе стороны добровольной транзакции обмена заинтересованы в результате, но ни одна из них не может получить то, что хочет, не обращаясь к тому, чего хочет другой. Именно этот рациональный личный интерес может привести к экономическому процветанию.

В капиталистической экономике капитальные активы, такие как фабрики, шахты и железные дороги, могут находиться в частной собственности и контролироваться, рабочая сила покупается за денежную заработную плату, прирост капитала достается частным владельцам, а цены распределяют капитал и труд между конкурирующими видами использования (см. «Спрос и предложение» в июньском 2010 г. F&D ).

Хотя капитализм в той или иной форме является сегодня основой почти всех экономик, большую часть прошлого века он был лишь одним из двух основных подходов к экономической организации.В другом случае, социализм , государство владеет средствами производства, а государственные предприятия стремятся максимизировать общественное благо, а не прибыль.

Столпы капитализма

Капитализм основан на следующих столпах:

• частная собственность , которая позволяет людям владеть материальными активами, такими как земля и дома, и нематериальными активами, такими как акции и облигации;
• своекорыстие , посредством которого люди действуют ради собственного блага, не обращая внимания на социально-политическое давление.Тем не менее, эти нескоординированные личности в конечном итоге приносят пользу обществу, как если бы, говоря словами Смита «Богатство народов» 1776 года, ими руководила невидимая рука;
• конкуренция , благодаря свободе фирм входить на рынки и выходить из них, максимизирует социальное благосостояние, то есть совместное благосостояние производителей и потребителей;
• рыночный механизм , который определяет цены децентрализованным образом посредством взаимодействия между покупателями и продавцами — цены, в свою очередь, распределяют ресурсы, которые, естественно, стремятся получить наивысшее вознаграждение не только за товары и услуги, но и за заработную плату;
• свобода выбора в отношении потребления, производства и инвестиций — недовольные клиенты могут покупать разные продукты, инвесторы могут заниматься более прибыльными предприятиями, рабочие могут увольняться с работы ради более высокой оплаты; и
• ограниченная роль правительства , чтобы защищать права частных граждан и поддерживать упорядоченную среду, которая способствует надлежащему функционированию рынков.

Степень действия этих столпов отличает различные формы капитализма. На свободных рынках, также называемых экономикой laissez-faire, рынки работают практически без регулирования. В странах со смешанной экономикой , названных так из-за смешения рынков и правительства, рынки играют доминирующую роль, но регулируются в большей степени государством для исправления рыночных сбоев, таких как загрязнение окружающей среды и заторы на дорогах; способствовать социальному благополучию; и по другим причинам, таким как оборона и общественная безопасность.Сегодня преобладают смешанные капиталистические экономики.

Множество оттенков капитализма

Экономисты классифицируют капитализм на разные группы, используя разные критерии. Например, капитализм можно просто разделить на два типа в зависимости от того, как организовано производство. В странах с либеральной рыночной экономикой преобладает конкурентный рынок, и основная часть производственного процесса происходит децентрализованно, подобно капитализму свободного рынка, наблюдаемому в Соединенных Штатах и ​​Соединенном Королевстве. Скоординированная рыночная экономика , с другой стороны, обменивается частной информацией через нерыночные институты, такие как союзы и бизнес-ассоциации, как в Германии и Японии (Hall and Soskice, 2001).

Совсем недавно экономисты выделили четыре типа капитализма, различающиеся в зависимости от роли предпринимательства (процесса открытия бизнеса) в стимулировании инноваций и институциональной среды, в которой реализуются новые идеи для стимулирования экономического роста (Baumol, Litan и Шрамм, 2007).

В государственном капитализме правительство решает, какие отрасли будут расти. Первоначально мотивированный желанием стимулировать рост, этот тип капитализма имеет несколько подводных камней: чрезмерные инвестиции, неправильный выбор победителей, подверженность коррупции и трудности с прекращением поддержки, когда она больше не нужна. Олигархический капитализм ориентирован на защиту и обогащение очень узкой части населения. Экономический рост не является главной целью, и в странах с таким разнообразием существует большое неравенство и коррупция.

Капитализм крупных фирм пользуется преимуществами эффекта масштаба. Этот вид важен для массового производства продукции. Предпринимательский капитализм дает такие прорывы, как автомобиль, телефон и компьютер. Эти инновации обычно являются продуктом отдельных лиц и новых фирм. Однако для массового производства и сбыта новых продуктов требуются крупные фирмы, поэтому сочетание капитализма крупных фирм и предпринимательского капитала кажется наилучшим. Это то, что характеризует Соединенные Штаты больше, чем любую другую страну.

Кейнсианская критика

Во время Великой депрессии 1930-х годов развитые капиталистические страны пережили повсеместную безработицу. В своей Общей теории занятости, процента и денег 1936 года британский экономист Джон Мейнард Кейнс утверждал, что капитализм пытается оправиться от спада инвестиций, потому что капиталистическая экономика может бесконечно долго оставаться в равновесии с высокой безработицей и отсутствием роста. Кейнсианская экономика бросила вызов представлению о том, что невесомая капиталистическая экономика может хорошо функционировать самостоятельно без государственного вмешательства для стимулирования совокупного спроса и борьбы с высокой безработицей и дефляцией, подобной той, что наблюдалась в 1930-е годы.Он постулировал, что вмешательство государства (путем снижения налогов и увеличения государственных расходов) было необходимо для того, чтобы вывести экономику из рецессии (см. «Что такое кейнсианская экономика?» В сентябрьском 2014 г. F&D ). Эти действия были направлены на то, чтобы смягчить подъем и спад делового цикла и помочь капитализму восстановиться после Великой депрессии. Кейнс никогда не намеревался заменить рыночную экономику другой; он только утверждал, что необходимо периодическое вмешательство правительства.

Силы, которые обычно приводят к успеху капитализма, также могут привести к его провалу. Свободные рынки могут процветать только тогда, когда правительства устанавливают правила, которые ими управляют, например законы, гарантирующие права собственности, и поддерживают рынки надлежащей инфраструктурой, такой как дороги и шоссе для перемещения товаров и людей. Однако на правительства могут влиять организованные частные интересы, которые пытаются использовать силу регулирования для защиты своего экономического положения в ущерб общественным интересам — например, подавляя тот же самый свободный рынок, который привел к их успеху.

Таким образом, согласно Раджану и Зингалесу (2003), общество должно «спасти капитализм от капиталистов», то есть предпринять соответствующие шаги для защиты свободного рынка от могущественных частных интересов, которые стремятся помешать его эффективному функционированию. Концентрация собственности на производственные активы должна быть ограничена для обеспечения конкуренции. А поскольку конкуренция порождает победителей и проигравших, проигравшие должны получать компенсацию. Свободная торговля и сильное конкурентное давление на существующие фирмы также будут сдерживать влиятельные интересы.Общественность должна видеть достоинства свободных рынков и противостоять государственному вмешательству на рынке, чтобы защитить влиятельных игроков за счет общего экономического процветания.

Экономический рост при капитализме, возможно, намного превзошел рост других экономических систем, но неравенство остается одним из его самых спорных атрибутов. Неизбежно ли динамика накопления частного капитала к концентрации богатства в руках меньшего числа людей, или уравновешивающие силы роста, конкуренции и технического прогресса уменьшают неравенство? Экономисты использовали различные подходы к поиску движущей силы экономического неравенства.В последнем исследовании анализируется уникальный набор данных, относящихся к 18 веку, с целью выявления ключевых экономических и социальных закономерностей (Piketty, 2014). Он обнаружил, что в современной рыночной экономике доходность инвестиций часто опережает общий рост. При сложении, если это несоответствие сохраняется, богатство владельцев капитала будет расти гораздо быстрее, чем другие виды доходов (например, заработная плата), и в конечном итоге значительно превзойдет их. Хотя это исследование имеет столько же критиков, сколько и поклонников, оно внесло вклад в дискуссию о распределении богатства при капитализме и укрепило среди многих веру в то, что капиталистическую экономику необходимо направлять в правильном направлении с помощью государственной политики и широкой общественности, чтобы гарантировать, что невидимая Смита рука продолжает работать в пользу общества.■

Сарват Джахан — экономист Департамента стратегии, политики и анализа МВФ, а Ахмед Сабер Махмуд — заместитель директора программы прикладной экономики Университета Джонса Хопкинса.

Список литературы

Баумоль, Уильям Дж., Роберт Э. Литан и Карл Дж. Шрамм, 2007, Хороший капитализм, плохой капитализм и экономика роста и процветания (Нью-Хейвен, Коннектикут: издательство Йельского университета).

Холл, Петр А.и Дэвид Соскис, ред., 2001, Разновидности капитализма: институциональные основы сравнительного преимущества (Нью-Йорк: Oxford University Press).

Пикетти, Томас, 2014 г., Капитал в двадцать первом веке (Кембридж, Массачусетс: Belknap Press).

Раджан, Рагхурам и Луиджи Зингалес, 2003 г., Спасение капитализма от капиталистов: раскрытие силы финансовых рынков для создания богатства и расширения возможностей (Нью-Йорк: Crown Publishing Group).

Капитализм как сложная адаптивная система и ее рост | Journal of Open Innovation: Technology, Market, and Complexity

Какова причина очевидных изменений, которые вызывают наблюдаемое выравнивание экономического роста? Ключ к разгадке можно найти, более внимательно изучив адаптационные усилия, с помощью которых предприниматели пытаются справиться с растущим давлением конкуренции. Как уже упоминалось, это давление нарастает, когда в результате параллельного расширения массового производства выпуск увеличивается в несколько раз, но спрос не успевает за растущим предложением.Поскольку последнее условие подразумевает нарушение закона Сэя, здесь необходимо обсудить микроосновы этого закона: что можно вывести из анализа адаптивных усилий производителей относительно условий, при которых закон Сэя выполняется или не выполняется. ? Позволяют ли их адаптивные усилия производителям не только избежать индивидуального кризиса рентабельности, но и расширить продажи (отражая соответственно растущий спрос) и, таким образом, коллективно способствовать новому экономическому росту?

Основные адаптивные стратегии, которые производители могут использовать, выходят за рамки обычного повседневного бизнеса, т.е.е. все они требуют успешного внедрения инноваций. По логике массового производства можно выделить шесть типов инновационных стратегий. ^{Footnote 11} В отраслях, которые являются высококонкурентными из-за избыточных мощностей массового производства, сокращение затрат и цен является способом захвата большей доли на рынке и вытеснения конкурентов. Для достижения этой цели типичная стратегия, которую часто можно наблюдать в таких отраслях, — это (i) получение дополнительной экономии от масштаба за счет слияний и поглощений .Слияния и поглощения могут помочь сконцентрировать производственную и маркетинговую деятельность и, таким образом, расширить масштабы деятельности, чтобы воспользоваться преимуществами экономии от масштаба, то есть иметь возможность двигаться вниз по падающей кривой удельных затрат. Хотя не все слияния и поглощения мотивируются таким образом, в типичных отраслях массового производства многие из них: в последнее время, например, в некоторых частях химической промышленности, в сталелитейной промышленности, производстве цемента и строительных материалов, автомобилестроении, бытовой электронике, поставщики услуг мобильной связи и это лишь некоторые из них.

Другой типичной стратегией является (ii) сокращение затрат на рабочую силу и затрат на регулирование за счет оффшорного производства . Перемещение производства в страны со значительно более низкой заработной платой и / или менее ограничительными и, следовательно, менее дорогостоящими нормативными актами, например, по экологическим стандартам или стандартам безопасности, также помогает снизить затраты на единицу продукции. Оффшорное производство обычно сопровождается аутсорсингом и субподрядами иностранных производителей в странах с низкими издержками. Хорошими примерами являются обувная промышленность (Donaghu and Barff 1990, Frenkel 2001) и швейная промышленность (см., E.г., Gereffi 1999).

Основным нововведением, подразумеваемым стратегиями (i) и (ii), является промышленная (ре) организация. Обычно это происходит в так называемой фазе «вытряхивания» жизненного цикла развивающейся индустрии массового производства (Klepper 2002). Если рост продаж в отрасли уже не останавливается на этом этапе, темпы роста, по крайней мере, значительно снижаются. Иными словами, чем более зрелой является отрасль, тем меньше смещается наружу ее кривая спроса. Все еще недостаточно замедленный рост производственных мощностей оказывает сильное конкурентное давление на производителей.Вероятный результат — снижение затрат и цен, а также перераспределение рыночных долей между выжившими производителями и теми, кто вытесняется с рынка. Дополнительный спрос, то есть сдвиг кривой спроса в отрасли наружу, таким образом не вызывается. (Снижение затрат и цен активирует дополнительный спрос только вдоль данной кривой спроса, в зависимости от эластичности спроса по цене.) По этой причине можно ожидать, что в ответ на кризисы чрезмерного накопления адаптационные усилия отрасли с использованием (i ) и (ii) вносит коллективный вклад в экономический рост, который тем меньше, чем более зрелой является отрасль. ^{Сноска 12}

Нечто подобное справедливо для стратегии, состоящей из (iii) улучшения стандартизации, автоматизации и / или эффективности использования ресурсов . Эти действия могут быть отнесены к этикетке «технологические инновации». Однако новая стандартизация и новое оборудование для автоматизации также могут привести или быть связаны с созданием новых услуг, особенно в ИТ-индустрии. Точно так же улучшенная автоматизация и повышение эффективности использования ресурсов могут повлиять на качество товаров и услуг и, таким образом, привести к инновационным продуктам.Таким образом, существует частичное совпадение со стратегией инновационного продукта (стратегия (iv) обсуждается далее). Тем не менее, главный эффект стратегии (iii) — снижение удельных затрат при массовом производстве при любом уровне экономии от масштаба. Если отрасль сталкивается с кризисом избыточного накопления, можно ожидать, что этот эффект, взятый изолированно, снова приведет к снижению цен, но не обязательно к расширению рынка за счет привлечения новых клиентов (т. Е. Сдвиг кривой спроса отрасли наружу. ). Как и прежде, влияние снижения цен на объем продаж в отрасли зависит от эластичности ее спроса по цене.Таким образом, прогнозирование общего результата стратегии (iii) с точки зрения экономического роста зависит от конкретных обстоятельств отрасли.

Стратегия, основанная на инновационных продуктах, — это (iv) инновационные методы дифференциации и диверсификации товаров и услуг, чтобы превзойти аналогичные существующие предложения . На нестандартных рынках массовых товаров и услуг этот тип инноваций особенно часто встречается на зрелых олигополистических этапах, когда рынок достаточно насыщен. ^{Footnote 13} Это означает, что спрос на продукцию отрасли не сильно растет, если вообще растет, в то время как продолжающееся конкурентное увеличение производственных мощностей приводит к знакомой модели растущего давления на цены и прибыль. Таким образом, успешная разработка и запуск нового урожая дифференцированных и диверсифицированных товаров или услуг в значительной степени превосходит предыдущие образцы дифференциации и диверсификации. Та же участь, конечно, может случиться в какой-то момент времени с новым урожаем сегодня.Следовательно, совокупный результат в отношении экономического роста в результате реализации стратегии (iv), вероятно, также будет коррелировать со степенью насыщения рынка, с которой сталкивается отрасль. Чем более зрелым и насыщенным будет рынок его продукции, тем меньший рост можно ожидать от этой стратегии адаптации.

Еще одна стратегия, с помощью которой производители пытаются избежать кризиса чрезмерного накопления на своих традиционных рынках массовых товаров, — это (v) вторжение на рынки, где все еще преобладает кустарное производство по индивидуальному заказу или обработка информации с участием человека .Это могут быть рынки для сложных средств производства, которые благодаря модульному принципу и стандартизации открываются для производства в больших сериях. Часто деятельность вторжения также происходит на географически разделенных рынках, например, в странах, менее продвинутых в своем развитии, или на рынках технологически «аффинных» товаров и услуг, которые еще не производятся в больших масштабах.

Однако выход на такие рынки возможен только один раз. Как уже говорилось, из-за сильных удельных затрат и снижения цен, вызванных массовым производством, такой шаг, вероятно, безвозвратно превратит рынки в рынки массовых продуктов (за исключением, возможно, небольших оставшихся ниш).Можно ожидать, что преобразование приведет к привлечению на рынок значительного увеличения числа клиентов. Кривая спроса смещена наружу и, даже при довольно неэластичной цене в краткосрочной перспективе, позволяет отрасли значительно увеличить продажи. Тем не менее, даже когда стратегия (v) оказывается успешной, это не обязательно оказывает положительное влияние на экономический рост как коллективный результат. Увеличение продаж в отрасли может происходить за счет продажи других отраслей, производящих заменители. Таким образом, чистое влияние на экономический рост зависит от перекрестной ценовой эластичности спроса и возможных эффектов дохода.Его нельзя предсказать, не зная конкретных обстоятельств.

Стратегия, также опирающаяся на инновационные продукты (vi) пытается открыть все новые области жизни для коммерческого потребления предложения, основанные на товарах и услугах массового производства. Это может быть достигнуто путем разработки ранее не существовавших продуктов, предназначенных для удовлетворения потребностей, характерных для соответствующих сфер жизни. ^{Footnote 14} Нетрудно найти примеры успешного следования этой стратегии.«Старые» отрасли производства потребительских товаров сегодняшнего дня когда-то возникли таким образом, например, производство автомобилей. Это нововведение было первоначально разработано производителями автобусов и велосипедов, швейных машин и подобных механических устройств. Это открыло человеческую потребность в мобильности для коммерческого предложения массового производства. Точно так же радио и телевизоры изначально были запущены производителями телеграфии. Они открыли потребность в развлечениях для товаров массового производства. Более свежий пример — мобильная телефония, первоначально разработанная производителями телекоммуникационного оборудования.Мобильные телефоны открыли потребность в общении и налаживании связи для коммерческих предложений.

Стратегия (vi) отличается от других стратегий, поскольку требует более долгосрочного участия в том, что обычно связано с развитием технологических инноваций. Более того, во многих случаях успех стратегии зависит от параллельных системных инвестиций в инфраструктуру, на основе которой могут использоваться новые предложения потребления. Это означает, что необходимо делать стратегические инвестиции, которые превышают краткосрочные адаптации, мотивированные острым кризисом чрезмерного накопления.Тем не менее, упомянутые примеры показывают, что отрасли, изначально стоявшие за созданием таких новых рынков, обычно являются отраслями, уже находящимися на зрелой стадии своего жизненного цикла. Следовательно, они, вероятно, подвергаются ужесточающемуся конкурентному давлению на своих исходных рынках массовых товаров. Они стремятся избежать давления, используя приобретенный ими технологический опыт для создания аффинных приложений, стратегически создавая новые, менее конкурентные рынки.

Среди инновационных волн, которые наиболее успешно способствовали экономическому росту современного капитализма, многие возникли в результате реализации этой стратегии (см. Rosenberg and Birdzell 1986, Gordon 2012).После того, как были созданы новые рынки и началось массовое производство, последовали дополнительные системные инвестиции (например, строительство автомагистралей, создание радио- и телевизионных станций, создание сотовых сетей). Более того, когда рынок рос и созрел, это открыло путь для последующих стратегий, таких как (iii) и (iv), которые могли иметь собственный потенциал роста. Из этих исторических наблюдений можно сделать вывод, что коллективный результат стратегии (vi) в отношении прямых и косвенных эффектов роста является существенным — если не сразу, то в результате ее стимулирующего и мультипликативного эффектов в долгосрочной перспективе.

Эффекты роста, возникающие как коллективный результат адаптивных усилий отдельных производителей, сталкивающихся с кризисом чрезмерного накопления, суммированы в Таблице 2. В случае всех рассмотренных стратегий производители разрабатывают инновационные ответные меры, чтобы справиться с нестабильностью. капиталистического массового производства. Однако, как можно видеть, результирующие инновации не равны по своему прогнозируемому влиянию на экономический рост. По крайней мере, в высокоразвитых странах с их зрелыми отраслями и часто довольно насыщенными рынками влияние стратегий на рост скромно и зависит от обстоятельств — за исключением стратегии (vi) и, в ограниченной степени, стратегии (v).

Таблица 2 Индивидуальные стратегии адаптации к кризису чрезмерного накопления и их прогнозируемое коллективное влияние на экономический рост

Таким образом, изменение, которое происходит, когда экономики становятся богатыми, и которое, кажется, вынуждает их встать на путь длительного снижения темпов роста, — это возрастающее насыщение рынка. Закон Сэя в целом недействителен. Даже инновационное предложение не всегда создает собственный спрос — вопреки предположению Шумпетера. Закон Сэя может быть хорошим эмпирическим обобщением для индустриальных стран с относительно низким, но растущим доходом на душу населения, где еще есть много возможностей для повышения уровня жизни масс.Для высокоразвитых стран с высокими доходами вырисовывается более дифференцированная картина. Таким образом, можно предположить, что в последних экономиках темпы роста снижаются вследствие вялого роста потребления (Foellmi and Zweimüller 2008). В этих странах экспансионистские скачки — и, следовательно, основные движущие силы экономического роста — являются проблемой только нескольких инновационных отраслей одновременно, отраслей, способных создавать совершенно новые рынки.

Какие последствия для политики следует из этой гипотезы? Прямое субсидирование частных НИОКР или налоговых льгот в настоящее время часто рекомендуется в качестве политики стимулирования экономического роста (и уже стало довольно популярным среди политиков).В свете предыдущего обсуждения эта дорогостоящая политика не показалась бы очень эффективной для стимулирования экономического роста, если бы все инновации, связанные с любой из стратегий (iii) — (vi), в равной степени соответствовали критериям получения таких субсидий. Как обсуждалось, за исключением тех, которые связаны со стратегией (vi), можно предсказать, что большинство нововведений не вызовут значительного эффекта роста. Но сосредоточить субсидии НИОКР именно на инновациях, связанных со стратегией (vi), сложно. По эпистемологическим причинам ни одна инновационная стратегия не оставляет больше места для спекуляций и неопределенности, чем попытка создать совершенно новые рынки.Следовательно, трудно решить, какие проекты НИОКР действительно являются частью стратегии, отвечающей соответствующим критериям.

Учитывая неопределенность и чрезвычайные риски, связанные со стратегией (vi), возможно, было бы более многообещающим, если бы правительство разработало национальную промышленную стратегию для развития совершенно нового рынка. Соответствующие инновационные усилия всех соответствующих производителей могут затем неофициально координироваться правительством, между ними может быть организован обмен и, при необходимости, могут быть сделаны дополнительные системные инвестиции.Как и в случае со всеми национальными промышленными стратегиями, конечно, может возникнуть вопрос, может ли правительство дать менее спекулятивный и менее неопределенный ответ на вопрос: какая сфера жизни будет следующей, еще не открытой для инновационных, массовых коммерческих? предложения?

Американский капитализм жесток. Вы можете проследить это до плантации.

За пару лет до того, как его признали виновным в мошенничестве с ценными бумагами, Мартин Шкрели был исполнительным директором фармацевтической компании, которая приобрела права на Дараприм, жизненно важный противопаразитарный препарат.Раньше препарат стоил 13,50 долларов за таблетку, но в руках Шкрели цена быстро выросла в 56 раз до 750 долларов за таблетку. На конференции по вопросам здравоохранения Шкрели сказал аудитории, что ему следовало поднять цену еще выше. «Никто не хочет этого говорить, никто этим не гордится», — пояснил он. «Но это капиталистическое общество, капиталистическая система и капиталистические правила».

Это капиталистическое общество. Это фаталистическая мантра, которую, кажется, повторяют всякий, кто задается вопросом, почему Америка не может быть более справедливой или равной.Но во всем мире существует множество типов капиталистических обществ, от освободительных до эксплуататорских, защищающих до злоупотреблений, от демократических до нерегулируемых. Когда американцы заявляют, что «мы живем в капиталистическом обществе» — как магнат недвижимости сказал в прошлом году The Miami Herald, объясняя свои чувства по поводу того, что владельцев малого бизнеса выселяют из их витрин в Маленьком Гаити, — они часто защищают интересы нашей страны. особенно жестокая экономика. «Низкопробный капитализм», — назвал это социолог Джоэл Роджерс из Университета Висконсин-Мэдисон.В капиталистическом обществе, которое приходит в упадок, зарплаты падают, поскольку предприятия конкурируют из-за цены, а не качества товаров; так называемые неквалифицированные рабочие обычно поощряются наказаниями, а не продвижением по службе; царствует неравенство и распространяется бедность. В Соединенных Штатах 1 процент самых богатых американцев владеет 40 процентами богатства страны, в то время как большая часть людей трудоспособного возраста (18-65 лет) живет в бедности, чем в любой другой стране, входящей в Организацию экономического сотрудничества и развития. (О.E.C.D.).

Или рассмотрим права рабочих в разных капиталистических странах. В Исландии 90 процентов наемных рабочих принадлежат к профсоюзам, уполномоченным бороться за прожиточный минимум и справедливые условия труда. Тридцать четыре процента итальянских рабочих состоят в профсоюзах, как и 26 процентов канадских рабочих. Только 10% американских рабочих имеют профсоюзные билеты. O.E.C.D. оценивает страны по ряду показателей, например по тому, как страны регулируют временную работу.Оценки варьируются от 5 («очень строгий») до 1 («очень свободный»). Бразилия получила 4,1 балла, а Таиланд — 3,7, что свидетельствует о жестких правилах временной работы. Далее в списке идут Норвегия (3,4), Индия (2,5) и Япония (1,3). Соединенные Штаты набрали 0,3 балла, разделив предпоследнее место с Малайзией. Насколько легко уволить рабочих? В таких странах, как Индонезия (4,1) и Португалия (3), действуют строгие правила в отношении выходного пособия и причин увольнения. Эти правила несколько смягчаются в таких странах, как Дания (2,1) и Мексика (1,9). Они практически исчезают в Соединенных Штатах, занимая последнее место среди 71 страны с оценкой 0.5.

Те, кто ищут причины, по которым американская экономика является исключительно суровой и необузданной, нашли ответы во многих местах (в религии, политике, культуре). Но недавно историки убедительно указали на комариные поля Джорджии и Алабамы, на хлопковые дома и участки с невольничьих аукционов, как на родину низкоуровневого подхода Америки к капитализму.

Рабство, несомненно, было источником феноменального богатства.Накануне гражданской войны в долине Миссисипи на душу населения проживало больше миллионеров, чем где-либо еще в Соединенных Штатах. Хлопок, выращенный и собранный порабощенными рабочими, был самым ценным экспортным товаром страны. Общая стоимость порабощенных людей превышала стоимость всех железных дорог и заводов в стране. Новый Орлеан мог похвастаться более плотной концентрацией банковского капитала, чем Нью-Йорк. Что привело к буму хлопковой экономики в Соединенных Штатах, а не во всех других отдаленных частях мира с климатом и почвой, подходящими для выращивания сельскохозяйственных культур, так это непоколебимая готовность нашей нации применять насилие в отношении небелых людей и проявлять свою волю к ним. казалось бы, бесконечные запасы земли и рабочей силы.Имея выбор между современностью и варварством, процветанием и бедностью, законностью и жестокостью, демократией и тоталитаризмом, Америка выбрала все вышеперечисленное.

С момента окончания рабства прошло около двух средних лет жизни американцев (79 лет), всего две. Неудивительно, что мы все еще чувствуем надвигающееся присутствие этого учреждения, которое помогло превратить бедную, только что зарождающуюся нацию в финансового колосса.Удивительный момент связан со многими жутко специфическими способами, которыми рабство все еще ощущается в нашей экономической жизни. «Американское рабство обязательно отпечаталось в ДНК американского капитализма», — пишут историки Свен Бекерт и Сет Рокман. Они утверждают, что теперь задача состоит в том, чтобы «каталогизировать доминантные и рецессивные черты», которые были переданы нам, проследить тревожные и часто нераспознаваемые линии происхождения, по которым национальный грех Америки теперь посещает третье и четвертое поколения.

[Послушайте эпизод подкаста «1619» с Мэтью Десмондом и Николь Ханна-Джонс об экономике, созданной рабством.]

Они собирали длинных рядов, шаркая согнутыми телами, пробираясь по белоснежным хлопковым полям. Выбирали мужчины, женщины и дети обеими руками, чтобы ускорить работу. Некоторые собирали негритянскую ткань, а их сырье возвращалось им через фабрики Новой Англии.Некоторые выбирали полностью обнаженными. Маленькие дети поливали водой горбатые ряды, а надзиратели смотрели вниз с лошадей. Порабощенные рабочие клали каждую хлопковую коробочку в мешок, накинутый на шею. Их улов будет взвешиваться после того, как солнечный свет ускользнет от полей, и, как вспоминал вольноотпущенник Чарльз Болл, «невозможно отличить сорняки от хлопчатника». Если улов оказывался легким, порабощенных рабочих часто хлестали. «Короткий рабочий день всегда наказывался», — писал Болл.

Хлопок был для 19 века тем же, чем нефть для 20-го: одним из самых продаваемых товаров в мире.Хлопок везде: в нашей одежде, в больницах, в мыле. До индустриализации хлопка люди носили дорогую одежду из шерсти или льна и одевали свои кровати мехом или соломой. Кто бы ни овладел хлопком, тот мог убить. Но хлопку нужна была земля. Поле могло выдержать урожай только несколько лет подряд, прежде чем его почва истощилась. Плантаторы наблюдали за тем, как несколько сезонов спустя гектары, на которых первоначально было выращено 1000 фунтов хлопка, дали урожай только 400. Жажда новых сельскохозяйственных угодий усилилась после изобретения хлопкоочистительной машины в начале 1790-х годов.До появления джина порабощенные рабочие выращивали больше хлопка, чем могли очистить. Джин сломал узкое место, позволив очистить столько хлопка, сколько вы могли вырастить.

[ Чтобы получать новости о The 1619 Project и о гонках из New York Times, подпишитесь на или в нашем еженедельном информационном бюллетене Race / Related.]

Пределы банковского регулирования

Мехрса Барадаран

В начале гражданской войны только штаты могли арендовать банки.Только после принятия Закона о национальной валюте 1863 года и Закона о национальном банке 1864 года в разгар гражданской войны в этой стране действовали банки под федеральным контролем. И даже тогда на Севере был только закон. Союз принял законопроекты, чтобы установить национальную валюту для финансирования войны. В соответствии с законодательством также было создано Управление контролера денежного обращения (O.C.C.), первый федеральный орган банковского регулирования. После войны штатам было разрешено продолжать выпускать собственные банковские уставы.Эта византийская инфраструктура существует по сей день и известна как двойная банковская система. Среди всех стран мира только Соединенные Штаты имеют такую ​​фрагментарную, дублирующуюся и неэффективную систему — прямой пережиток конфликта между федеральной властью и властью штата за поддержание рабовладельческой экономики Юга.

Регулирующие органы штата и O.C.C., один из крупнейших федеральных регулирующих органов, финансируются за счет сборов регулируемых ими банков.Более того, банки могут эффективно выбирать регуляторов — федеральных или государственных, в зависимости от их устава. Они могут даже сменить регуляторов, если им не понравится тот, который они выбрали. Законы о защите прав потребителей, ограничения процентных ставок и нормативные акты о базовой надежности часто оказывались неэффективными в процессе — и подобное дерегулирование обычно ведет к кризису.

В середине 2000-х годов, когда субстандартные кредиторы начали появляться в некоторых районах с низким доходом, большинство из которых были чернокожими и латиноамериканцами, несколько государственных банковских регуляторов обратили внимание на это.В Мичигане регулирующий орган штата в сфере страхования пытался обеспечить соблюдение своих законов о защите прав потребителей в отношении Wachovia Mortgage, дочерней компании Wachovia Bank. В ответ на это вмешался национальный регулятор Wachovia, O.C.C., заявив, что банки с национальным уставом не обязаны соблюдать законы штата. Верховный суд согласился с O.C.C., и Wachovia продолжала заниматься рискованной субстандартной деятельностью.

В конце концов, подобные займы взорвали банковскую систему и инвестиции многих американцев, особенно наиболее уязвимых.Общины чернокожих потеряли 53 процента своего богатства из-за кризиса. Бывший конгрессмен Брэд Миллер сказал, что эта потеря «почти вымирала».

Подробнее

Соединенные Штаты решили проблему нехватки земли путем экспроприации миллионов акров земли у коренных американцев, часто с применением военной силы, путем приобретения Джорджии, Алабамы, Теннесси и Флориды. Затем он продал эту землю по дешевке — всего за 1 доллар.25 акров в начале 1830-х (38 долларов в сегодняшних долларах) — белым поселенцам. Естественно, первыми нажились земельные спекулянты. Компании, работающие в Миссисипи, перевернули землю, продав ее вскоре после покупки, обычно по удвоенной цене.

Порабощенные рабочие рубили деревья топором, сжигали подлесок и выравнивали землю для посадки. «Целые леса были буквально вытащены с корнем», — вспоминал Джон Паркер, порабощенный рабочий.Пышная искривленная масса растений была заменена одним урожаем. Истоки американских денег, которые проявляют свою волю к земле и портят окружающую среду ради прибыли, находятся на хлопковых плантациях. Наводнения стали более частыми и частыми. Отсутствие биоразнообразия истощило почву и, по словам историка Уолтера Джонсона, «сделало один из самых богатых сельскохозяйственных регионов земли зависимым от торговли продуктами питания вверх по реке».

По мере того как лагеря рабского труда распространились по Югу, производство резко возросло.К 1831 году страна собирала почти половину мирового урожая хлопка-сырца, собрав 350 миллионов фунтов стерлингов в этом году. Всего четыре года спустя было собрано 500 миллионов фунтов стерлингов. Белая элита Юга разбогатела, как и их коллеги на Севере, которые построили текстильные фабрики, чтобы сформировать, по словам сенатора от Массачусетса Чарльза Самнера, «нечестивый союз между лордами плетей и лордами ткацкого станка». Крупномасштабное выращивание хлопка ускорило создание фабрики — института, который привел к промышленной революции и изменил ход истории.В 1810 году в Америке было 87 000 веретен для хлопка. Пятьдесят лет спустя их стало пять миллионов. Рабство, как писал один из его защитников в широко читаемом сельскохозяйственном журнале De Bow’s Review, было «кормящей матерью процветания Севера». Хлопковые плантаторы, мельницы и потребители создавали новую экономику, которая имела глобальные масштабы и требовала перемещения капитала, рабочей силы и продуктов на большие расстояния. Другими словами, они строили капиталистическую экономику. «Сердцем этой новой системы, — пишет Бекерт, — было рабство.”

Возможно, вы читаете это на работе, может быть, в транснациональной корпорации, которая работает как двигатель тихого мурлыканья. Вы подчиняетесь кому-то, а кто-то подчиняется вам. Все отслеживается, записывается и анализируется с помощью вертикальных систем отчетности, двойной записи и точной количественной оценки. Кажется, что данные влияют на каждую операцию. Это кажется передовым подходом к управлению, но многие из этих методов, которые мы сейчас считаем само собой разумеющимися, были разработаны на крупных плантациях и для них.

Когда бухгалтер обесценивает актив, чтобы сэкономить на налогах, или когда менеджер среднего звена проводит после полудня, заполняя строки и столбцы в электронной таблице Excel, они повторяют бизнес-процедуры, корни которых уходят в лагеря рабского труда. И все же, несмотря на это, «рабство почти не играет роли в истории управления», — отмечает историк Кейтлин Розенталь в своей книге «Учет рабства».С момента публикации в 1977 году классического исследования Альфреда Чандлера «Видимая рука» историки склонны связывать развитие современной деловой практики с железнодорожной отраслью XIX века, рассматривая плантационное рабство как докапиталистическое и даже примитивное. Это более утешительная история происхождения, которая защищает идею о том, что экономическое господство Америки развилось не благодаря, а вопреки миллионам чернокожих людей, трудящихся на плантациях. Но методы управления, используемые корпорациями 19-го века, были применены в предыдущем веке владельцами плантаций.

Плантаторы агрессивно расширяли свою деятельность, чтобы извлечь выгоду из эффекта масштаба, присущего выращиванию хлопка, закупая больше порабощенных рабочих, инвестируя в крупные зерноочистительные машины и прессы и экспериментируя с различными сортами семян. Для этого они разработали сложные иерархии рабочих мест, которые объединили центральный офис, состоящий из владельцев и юристов, отвечающих за распределение капитала и долгосрочную стратегию, с несколькими подразделениями, отвечающими за различные операции.Розенталь пишет об одной плантации, на которой владелец руководил ведущим юристом, который руководил другим юристом, который контролировал надзирателя, который контролировал трех бухгалтеров, которые контролировали 16 порабощенных водителей и специалистов (например, каменщиков), которые контролировали сотни порабощенных рабочих. Каждый был подотчетен кому-то другому, и с плантаций выкачивали не только тюки хлопка, но и объемы данных о том, как был произведен каждый тюк. Эта организационная форма была очень развитой для своего времени, демонстрируя уровень иерархической сложности, сравнимый только с крупными правительственными структурами, такими как Британский Королевский флот.

Подобно сегодняшним титанам индустрии, плантаторы понимали, что их прибыль возрастает, когда они выкладывают максимум усилий от каждого рабочего. Поэтому они уделили пристальное внимание входам и выходам, разработав точные системы учета. Кропотливые бухгалтеры и надсмотрщики были так же важны для продуктивности лагеря рабского труда, как и работники поля. Предприниматели плантаций разработали электронные таблицы, такие как «Учетная запись и бухгалтерская книга плантации» Томаса Аффлека, которая насчитывала восемь изданий, распространенных до Гражданской войны.Книга Аффлека представляла собой универсальное руководство по бухгалтерскому учету со строками и столбцами, отслеживающими производительность труда каждого работника. Эта книга «действительно была на переднем крае информационных технологий, доступных бизнесу в тот период», — сказал мне Розенталь. «Я никогда не встречал ничего более сложного, чем книга Аффлека о бесплатном труде». Enslavers использовали книгу для определения остатков на конец года, подсчета расходов и доходов и выявления причин своих самых больших прибылей и убытков. Они оценили капитальные затраты на свою землю, инструменты и порабощенную рабочую силу, применив рекомендованную Аффлеком процентную ставку.Пожалуй, наиболее примечательно то, что они также разработали способы расчета амортизации, прорыв в современных процедурах управления, путем оценки рыночной стоимости порабощенных рабочих на протяжении всей их жизни. Пик значений обычно приходился на средний возраст от 20 до 40 лет, но они были индивидуально скорректированы в сторону повышения или понижения в зависимости от пола, силы и темперамента: люди сводились к точкам данных.

Этот уровень анализа данных также позволил плантаторам предвидеть восстание.Инструменты регулярно учитывались, чтобы убедиться, что большое количество топоров или другого потенциального оружия не пропало внезапно. «Никогда не позволяйте рабу запирать или открывать любую дверь», — посоветовал поработитель из Вирджинии в 1847 году. Таким образом, новые методы бухгалтерского учета, разработанные для максимизации прибыли, также помогли гарантировать, что насилие течет в одном направлении, позволяя меньшинству белых контролировать намного большая группа порабощенных чернокожих людей. Американские плантаторы никогда не забывали того, что произошло в Сен-Доминго (ныне Гаити) в 1791 году, когда порабощенные рабочие подняли оружие и восстали.Фактически, многие белые поработители, свергнутые во время гаитянской революции, переехали в Соединенные Штаты и начали все сначала.

Надзиратели регистрировали урожай каждого порабощенного рабочего. Учет производился не только с наступлением темноты, когда взвешивались корзины с хлопком, но и в течение всего рабочего дня. По словам плантатора из Северной Каролины, за порабощенными рабочими следовало «следить с рассвета до темноты». Наличие рук в рядах, иногда превышающих пять футбольных полей, позволяло надзирателям замечать любого, кто отстает.Единая планировка земли имела логику; логика, призванная доминировать. Более быстрые рабочие были размещены во главе линии, что побуждало тех, кто следовал за ними, не отставать от темпа капитана. Когда порабощенные рабочие заболевали, старели или забеременели, им поручали более легкие задачи. Один поработитель основал «банду сосунков» для кормящих матерей, а также «банду кори», которая сразу же изолировала пораженных вирусом и обеспечила их вклад в работу машины производительности.Органы и задачи были согласованы со строгой точностью. В торговых журналах владельцы обменивались советами о мельчайших деталях посадки, в том числе о рационе рабов и одежде, а также о том, какой тон должен использовать хозяин. В 1846 году один плантатор из Алабамы посоветовал своим товарищам-поработителям всегда отдавать приказы «мягким тоном и стараться оставить в сознании негра впечатление, что то, что вы говорите, является результатом размышлений». Дьявол (и его прибыль) были в деталях.

фиатная валюта и гражданская война

Мехрса Барадаран

Конституция изобилует компромиссами, достигнутыми между Севером и Югом по вопросу рабства — Коллегия выборщиков, пункт о трех пятых — но бумажная валюта была слишком спорным вопросом для создателей, поэтому она была полностью исключена.Томас Джефферсон, как и многие южане, считал, что национальная валюта сделает федеральное правительство слишком сильным, а также будет благоприятствовать экономике Севера, основанной на торговле, а не плантационной экономике. Таким образом, на протяжении большей части своего первого столетия Соединенные Штаты не имели национального банка или единой валюты, что делало их экономику подверженной кризисам, банковским набегам и нестабильности.

В разгар войны Линкольн понял, что он не сможет прокормить войска без дополнительных денег, поэтому он выпустил национальную валюту, подкрепленную полной верой и кредитом Казначейства Соединенных Штатов, но не золотом.(Эти векселя насмешливо называли «гринбэками», это слово сохранилось.) На Юге была лоскутная валюта, поддерживаемая холдингами частных банков — тех самых банков, которые помогали финансировать всю экономику Юга, от плантаций до народ поработил их. На некоторых банкнотах Конфедерации даже были изображения порабощенных людей.

В известном смысле война за рабство была также войной за будущее экономики и сущность ценностей.Выпуская бумажную валюту, Линкольн сделал ставку на эластичность стоимости в будущем. Это был первый официальный эксперимент США с бумажными деньгами, и он имел оглушительный успех. Валюта была принята национальными и международными кредиторами, такими как частные кредиторы из Лондона, Амстердама и Парижа, и финансировала питание и снабжение войск Союза. В свою очередь, успех армии Союза укрепил новую валюту. Линкольн заверил критиков, что этот шаг будет временным, но последовавшие за ним лидеры в конечном итоге сделали его постоянным — сначала Франклин Рузвельт во время Великой депрессии, а затем формально Ричард Никсон в 1971 году.

Подробнее

Бескомпромиссное стремление к измерениям и научному учету на плантациях рабов появилось еще до индустриализма. Северные фабрики начали применять эти методы только через десятилетия после провозглашения эмансипации. По мере того как большие лагеря рабского труда становились все более эффективными, порабощенные чернокожие стали первыми современными рабочими Америки, их производительность росла с поразительной скоростью.В течение 60 лет, предшествовавших гражданской войне, ежедневный сбор хлопка на одного порабощенного рабочего увеличивался на 2,3 процента в год. Это означает, что в 1862 году средний порабощенный полевой работник собрал не на 25 или 50 процентов, а на 400 процентов больше хлопка, чем его или ее коллега в 1801 году.

Сегодня современные технологии облегчили постоянный надзор за рабочими местами, особенно в сфере услуг.Компании разработали программное обеспечение, которое записывает нажатия клавиш и щелчки мышью рабочих, а также случайную съемку снимков экрана несколько раз в день. Современные работники подвергаются широкому спектру стратегий наблюдения, от тестов на наркотики и замкнутого видеонаблюдения до приложений для отслеживания и даже устройств, которые обнаруживают тепло и движение. Опрос 2006 года показал, что более чем в трети компаний с численностью персонала 1000 и более человек есть сотрудники, которые читают исходящие электронные письма сотрудников. Технология, которая сопровождает этот контроль рабочего места, может сделать его футуристическим.Но новы только технологии. Основным импульсом этой технологии были плантации, которые стремились к сокровенному контролю над телами своей порабощенной рабочей силы.

Хлопковая плантация была первым крупным бизнесом Америки, и надзирателем был первый корпоративный Большой Брат. И за каждым холодным расчетом, каждой рациональной настройкой системы таилось насилие. Владельцы плантаций использовали комбинацию стимулов и наказаний, чтобы выжать как можно больше из порабощенных рабочих.Некоторые избитые рабочие потеряли сознание от боли и проснулись с рвотой. Некоторые «танцевали» или «дрожали» при каждом ударе. В сообщении 1829 года от первого лица из Алабамы было зафиксировано, как надсмотрщик запихивал лица женщин, которых он считал слишком медленными, в свои корзины с хлопком и распахивал им спины. По мнению историка Эдварда Баптиста, до гражданской войны американцы «жили в экономике, нижним звеном которой были пытки».

Я думаю, есть некоторое утешение в том, что приписывать абсолютную жестокость рабства бессмысленному расизму.Мы представляем себе боль, причиненную несколько случайно, раздаваемую стереотипным белым надзирателем, свободным, но бедным. Но многим надсмотрщикам не разрешалось бить плетью по собственному желанию. Наказания санкционированы начальством. Это была не столько ярость бедного белого южанина, сколько жадность богатого белого плантатора. Насилие не было ни произвольным, ни беспричинным. Это было рационально, капиталистично, все составляло часть плана плантации. «У каждого человека есть указанное количество фунтов хлопка для сбора, — писал в 1848 году бывший рабский рабочий Генри Уотсон, — дефицит которого был восполнен за счет ударов плетью по спине бедного раба.«Поскольку надзиратели внимательно следили за способностью порабощенных рабочих собирать урожай, они назначили каждому рабочему уникальную квоту. Несоблюдение этой квоты может привести к поражению, но превышение цели может принести страдания на следующий день, потому что мастер может отреагировать повышением вашей скорости выбора.

Прибыль от возросшей производительности была получена через страдания порабощенных. Вот почему самые быстрые сборщики хлопка часто страдали сильнее всего.Вот почему наказания увеличивались и уменьшались вместе с колебаниями мирового рынка. Говоря о хлопке в 1854 году, беглый раб Джон Браун вспоминал: «Когда цены на английском рынке повышаются, бедные рабы сразу же чувствуют последствия, потому что их сильнее гонят, а кнут продолжает работать постоянно». Безудержный капитализм не имеет монополии на насилие, но, делая возможным погоню за почти безграничными личными состояниями, часто за чужой счет, он действительно оценивает наши моральные обязательства в денежной форме.

Рабство дополняло белых рабочих тем, что W.E.B. Дюбуа назвал «общественную и психологическую заработную плату», которая позволяла им свободно передвигаться и испытывать чувство собственного достоинства. Но это тоже служило интересам денег. Рабство снизило заработную плату всех рабочих. И в городах, и в сельской местности работодатели имели доступ к большому и гибкому кадровому резерву, состоящему из порабощенных и свободных людей. Как и в современной экономике, поденщики во время правления рабства часто жили в условиях дефицита и неопределенности, а работа, на которую предполагалось работать в течение нескольких месяцев, выполнялась всю жизнь.У рабочей силы было мало шансов, когда боссы могли выбирать между покупкой людей, их арендой, наймом наемных слуг, наймом учеников или наймом детей и заключенных.

Это не только создало совершенно неравные условия игры, отделяя рабочих от самих себя; Кроме того, как писал историк экономики Стэнли Энгерман, «всякое нерабство воспринимается как свобода». Наблюдение за ужасами рабства убедило бедных белых рабочих в том, что все могло быть и хуже.Таким образом, они в целом приняли свою судьбу, и американская свобода стала широко определяться как противоположность кабалу. Это была свобода, которая понимала, против чего она была, но не для чего; недоедание и ничтожная свобода, которая удерживала вас от цепей, но не давала хлеба или крова. Это была свобода, которую слишком легко удовлетворить.

В последние десятилетия Америка пережила финансовую фазу своей экономики.В 1980 году Конгресс отменил правила, действовавшие после принятия Закона Гласса-Стигалла 1933 года, разрешив банкам объединяться и взимать со своих клиентов более высокие процентные ставки. С тех пор все больше прибыли получают не за счет торговли и производства товаров и услуг, а за счет финансовых инструментов. В период с 1980 по 2008 год финансовым компаниям было переведено более 6,6 трлн долларов. Став свидетелями успехов и эксцессов Уолл-стрит, даже нефинансовые компании начали искать способы зарабатывать деньги на финансовых продуктах и ​​деятельности.Вы когда-нибудь задумывались, почему каждый крупный розничный магазин, сеть отелей и авиакомпания хочет продать вам кредитную карту? Этот финансовый поворот просочился в нашу повседневную жизнь: он присутствует в наших пенсиях, жилищных ипотечных кредитах, кредитных линиях и портфелях сбережений для колледжей. По словам политолога Роберта Эйткена, американцы, располагающие некоторыми средствами, теперь действуют как «предприимчивые субъекты».

Как обычно рассказывается, история подъема американских финансов имеет тенденцию начинаться в 1980 году, с потрошением Гласса-Стигалла, или в 1944 году с Бреттон-Вудской системы, или, возможно, в безрассудных спекуляциях 1920-х годов.Но на самом деле история начинается во времена рабства.

Хлопок и мировой рынок

Мехрса Барадаран

Хлопок, произведенный в рабстве, создал всемирный рынок, объединивший Старый Свет и Новый: промышленные текстильные фабрики северных штатов и Англии, с одной стороны, и хлопковые плантации американского Юга, с другой.Текстильные фабрики в промышленных центрах, таких как Ланкашир, Англия, закупили большую часть экспорта хлопка, в результате чего в Лондоне и Нью-Йорке были созданы всемирные торговые центры, где торговцы могли торговать, инвестировать, страховать и спекулировать на рынке хлопка — сырьевых товаров. Хотя торговля другими товарами существовала, именно хлопок (и более ранняя торговля сахаром, произведенным рабами из Карибского бассейна) ускорила мировые коммерческие рынки в 19 веке, создав спрос на инновационные контракты, новые финансовые продукты и современные формы страхования и кредита. .

Как и все сельскохозяйственные товары, хлопок подвержен колебаниям качества в зависимости от типа урожая, местоположения и условий окружающей среды. Отношение к нему как к товару привело к уникальным проблемам: как будет рассчитываться ущерб, если будет отправлен неправильный урожай? Как вы можете убедиться, что между двумя сторонами не возникло недопонимания в срок доставки? Юридические концепции, которые существуют у нас до сих пор, такие как «взаимная ошибка» (представление о том, что контракты могут быть аннулированы, если обе стороны полагались на ошибочное предположение), были разработаны для решения этих проблем.Торговцам текстилем нужно было закупать хлопок до производства собственного хлопка, а это означало, что фермерам нужен был способ продавать товары, которые они еще не выращивали; это привело к изобретению фьючерсных контрактов и, возможно, к товарным рынкам, которые используются до сих пор.

С первых десятилетий 1800-х годов, во время пика трансатлантической торговли хлопком, огромный размер рынка и рост числа споров между контрагентами были таковы, что суды и юристы начали формулировать и кодифицировать стандарты общего права. по контрактам.Это позволило инвесторам и трейдерам снизить свои риски с помощью договорных соглашений, которые сгладили поток товаров и денег. Сегодня студенты-юристы все еще изучают некоторые из этих ключевых случаев, изучая такие доктрины, как предсказуемость, взаимная ошибка и ущерб.

Подробнее

Рассмотрим, например, один из самых популярных основных финансовых инструментов: ипотеку. Порабощенные люди использовались в качестве залога для ипотечных кредитов за столетия до того, как ипотека стала определяющей характеристикой средней Америки.В колониальные времена, когда земля не стоила много денег и не существовало банков, кредитование в основном осуществлялось за счет собственности людей. В начале 1700-х годов рабы были доминирующим залогом в Южной Каролине. Многие американцы впервые познакомились с концепцией ипотеки в результате торговли порабощенными людьми, а не недвижимостью, и «распространение ипотеки на рабскую собственность способствовало развитию американского (и глобального) капитализма», — сказал мне историк Джошуа Ротман.

Или рассмотрите финансовый инструмент Уолл-стрит как современно звучащие долговые обязательства с обеспечением (C.D.O.s), эти тикающие бомбы замедленного действия, подкрепленные завышенными ценами на жилье в 2000-х годах. C.D.O. были внуками ипотечных ценных бумаг, основанных на завышенной стоимости порабощенных людей, проданных в 1820-х и 1830-х годах. Каждый продукт создавал огромные состояния для немногих, прежде чем подорвал экономику.

Enslavers были не первыми, кто секьюритизировал активы и долги в Америке. Например, земельные компании, процветавшие в конце 1700-х годов, полагались на эту технику.Но поработители действительно использовали ценные бумаги в такой огромной для своего времени степени, подвергая заинтересованные стороны во всем западном мире достаточному риску, чтобы поставить под угрозу мировую экономику, что историк Эдвард Баптист сказал мне, что это можно рассматривать как «новый момент в международной жизни». капитализм, при котором вы видите развитие глобального финансового рынка ». Новым в кризисе потери права выкупа в 2008 году была не идея лишить домовладельца права выкупа, а лишить права выкупа миллионов из них.Точно так же новым в секьюритизации порабощенных людей в первой половине XIX века была не сама концепция секьюритизации, а безумный уровень необдуманных спекуляций на хлопке, которые способствовала продажа рабского долга.

По мере расширения хлопкового сектора Америки стоимость порабощенных рабочих росла. Между 1804 и 1860 годами средняя цена мужчин в возрасте от 21 до 38 лет, проданных в Новом Орлеане, выросла до 1200 долларов с примерно 450 долларов. Поскольку они не могли расширить свои хлопковые империи без большего количества порабощенных рабочих, амбициозным плантаторам нужно было найти способ собрать достаточно капитала, чтобы купить больше рабочих.Войдите в банки. Второй банк Соединенных Штатов, зарегистрированный в 1816 году, начал вкладывать значительные средства в хлопок. В начале 1830-х годов рабовладельческие штаты Юго-Запада забирали почти половину бизнеса банка. Примерно в то же время количество зарегистрированных государством банков стало расти до такой степени, что один историк назвал это «оргией создания банков».

При поиске ссуд плантаторы использовали порабощенных людей в качестве залога.Томас Джефферсон заложил 150 своих порабощенных рабочих на строительство Монтичелло. Людей можно было продать гораздо проще, чем землю, и во многих южных штатах более восьми из 10 ссуд, обеспеченных ипотекой, использовали порабощенных людей в качестве полного или частичного залога. Как писала историк Бонни Мартин, «рабовладельцы работали со своими рабами в финансовом и физическом отношении с колониальных времен до эмансипации», закладывая людей, чтобы они покупали больше людей. Доступ к кредитам рос быстрее, чем кудзу в Миссисипи, что заставило одного наблюдателя 1836 года заметить, что в хлопковой стране «деньги, или то, что считалось деньгами, были единственной дешевой вещью, которую можно было иметь.”

Planters взяли на себя огромные долги для финансирования своей деятельности. Почему бы и нет? Математика удалась. Хлопковая плантация в первом десятилетии XIX века могла использовать своих порабощенных рабочих под 8% годовых и получить прибыль втрое больше. Так они и использовали, иногда добровольно нанимая тех же рабов для получения нескольких ипотечных кредитов. Банки ссужали ссуды без особой сдержанности. К 1833 году банки Миссисипи выпустили в 20 раз больше бумажных денег, чем у них было золота в своей казне.В нескольких южных графствах рабская ипотека принесла в экономику больше капитала, чем продажи урожая, собранного порабощенными рабочими.

Мировые финансовые рынки присоединились к делу. Когда Томас Джефферсон заложил своих рабов, деньги вложила голландская фирма. Покупка в Луизиане, открывшая для производства хлопка миллионы акров земли, была профинансирована Baring Brothers, богатым британским коммерческим банком.Большая часть кредитов, питавших американскую рабовладельческую экономику, поступала от лондонского денежного рынка. Спустя годы после отмены работорговли в Африке в 1807 году Великобритания и большая часть Европы вместе с ней финансировали рабство в Соединенных Штатах. Чтобы привлечь капитал, государственные банки объединили долги, образованные рабской ипотекой, и переупаковали их в облигации, обещая инвесторам годовой процент. Во время бума рабства банки быстро вели дела с облигациями, находя покупателей в Гамбурге и Амстердаме, в Бостоне и Филадельфии.

Некоторые историки утверждали, что отмена работорговли в Британии была поворотным моментом в современности, отмеченным развитием нового типа морального сознания, когда люди начали задумываться о страданиях других людей за тысячи миль. Но, возможно, все, что изменилось, — это растущая потребность смыть кровь порабощенных рабочих с американских долларов, британских фунтов и французских франков — потребность, которую западные финансовые рынки быстро нашли способ удовлетворить посредством глобальной торговли банковскими облигациями.Это был способ нажиться на рабстве, не пачкая руки. Фактически, многие инвесторы, возможно, не осознавали, что их деньги использовались для покупки и эксплуатации людей, точно так же, как многие из нас, кто сегодня работает в многонациональных текстильных компаниях, не знают, что наши деньги субсидируют бизнес, который по-прежнему полагается на принудительный труд. такие страны, как Узбекистан и Китай, и детские работники в таких странах, как Индия и Бразилия. Назовите это иронией, совпадением или, может быть, причиной — историки еще не решили этот вопрос, — но возможности косвенного извлечения прибыли из рабства становились все популярнее, поскольку институт самого рабства становился все более непопулярным.«Я думаю, они идут вместе», — сказал мне историк Кэлвин Шермерхорн. «Мы заботимся о собратьях по всему человечеству, но что мы делаем, когда хотим получить отдачу от инвестиций, зависящих от их связанного труда?» он сказал. «Да, есть высшее сознание. Но затем все сводится к следующему: откуда вы берете хлопок? »

Банки выдали ссуды на десятки миллионов долларов, исходя из предположения, что рост цен на хлопок будет продолжаться вечно.Спекуляции достигли апогея в 1830-х годах, когда бизнесмены, плантаторы и юристы убедили себя, что они могут накопить настоящее сокровище, присоединившись к рискованной игре, в которую, казалось, играли все. Если плантаторы считали себя непобедимыми, способными подчинять законы финансов своей воле, то это было, скорее всего, потому, что им была предоставлена ​​власть подчинять законы природы своей воле, делать с землей и людьми, которые работали на ней, как они сами. довольный. Дюбуа писал: «Тот факт, что человек по закону может быть фактическим хозяином разума и тела человеческих существ, имел катастрофические последствия.Он имел тенденцию к чрезмерному раздуванию эго большинства плантаторов; они превратились в высокомерных, напыщенных, сварливых королей ». Каковы законы экономики для тех, кто обладает божественной властью над целым народом?

Как рабство сделало Уолл-стрит

Автор Тия Майлз

В то время как «Мэйн-стрит» может быть где угодно и везде, как указывает историк Джошуа Фриман, «Уолл-стрит» всегда была только одним конкретным местом на карте.Нью-Йорк был главным центром американской торговли еще в колониальный период — это центральное место, основанное на труде тысяч коренных американских и африканских рабов.

Отчаянно нуждаясь в руках для строительства городов, работы причалов, ухода за фермами и содержания домашних хозяйств, колонисты на северо-востоке Америки — пуритане в Массачусетском заливе, голландские поселенцы в Новой Голландии и квакеры в Пенсильвании — использовали рабский труд.Коренные американцы, захваченные в колониальных войнах в Новой Англии, были вынуждены работать, а африканцев импортировали все больше и больше. Вскоре Нью-Йорк превзошел другие рабовладельческие города Северо-Востока как по масштабу, так и по влиянию.

Основанный голландцами как Новый Амстердам в 1625 году, город, который впоследствии стал городом Нью-Йорк, впервые импортировал 11 африканских мужчин в 1626 году. Голландская Вест-Индская компания владела этими мужчинами и их семьями, направляя их труд на общие предприятия, такие как расчистка земель и строительство дорог. строительство.После того, как английский герцог Йоркский приобрел власть над колонией и изменил ее название, рабство стало более суровым и всеобъемлющим. Как писал историк Лесли Харрис, 40 процентов семей Нью-Йорка содержали порабощенных людей в начале 1700-х годов.

Порабощенные города Нью-Амстердама и Нью-Йорка построили большую часть местной инфраструктуры, в том числе Брод-Уэй и Бауэри-роуд, Говернорс-Айленд, а также первые муниципальные здания и церкви.Несвободное население Нью-Йорка было немалым, и их опыт эксплуатации не был коротким. В 1991 году строители обнаружили обширное африканское захоронение 18 века в Нижнем Манхэттене, место последнего упокоения примерно 20 000 человек.

И инвестиции Нью-Йорка в рабство увеличились в 19 веке. В 1799 году штат Нью-Йорк принял первый из серии законов, которые постепенно отменяли рабство в ближайшие десятилетия, но инвесторы и финансисты основного мегаполиса штата удвоили свои усилия по борьбе с рабством.Жители Нью-Йорка вложили значительные средства в рост южных плантаций, поймав волну первого хлопкового бума. Южные плантаторы, которые хотели купить больше земли, и темнокожие люди занимали средства у нью-йоркских банкиров и защищали стоимость купленных тел полисами нью-йоркских страховых компаний. На фабриках Нью-Йорка производились сельскохозяйственные орудия, которые передавались в руки южных рабов, и грубая ткань, называемая «негритянская ткань», которую носили на спине. Суда из Нью-Йорка пришвартовались в порту Нового Орлеана для обслуживания торговли внутренними и (к тому времени незаконными) международными рабами.Как показал историк Дэвид Куигли, феноменальная экономическая консолидация Нью-Йорка стала результатом его доминирования в южной торговле хлопком, чему способствовало строительство канала Эри. Именно в этот момент — в первые десятилетия 1800-х годов — Нью-Йорк приобрел статус финансового гиганта, поставляя хлопок-сырец в Европу и финансируя бум индустрии, вызванный рабством.

В 1711 году официальные лица Нью-Йорка постановили, что «всех негров и индийских рабов выпускают на работу… быть нанятым в Market House на Wall Street Slip ». Странно, но, возможно, предсказуемо, что первоначальная стена, в честь которой названа Уолл-стрит, была построена порабощенными на месте, которое служило первым организованным в городе аукционом рабов. Прибыль от капитала и финансовые ставки Манхэттена, Соединенных Штатов и мира по-прежнему текут через это место, где торговали черными и красными людьми и где богатство региона было построено на рабстве.

Подробнее

Мы знаем, чем заканчиваются эти истории.Американский Юг опрометчиво перепроизводил хлопок из-за обилия дешевой земли, рабочей силы и кредитов, потребительский спрос не успевал за предложением, и цены упали. Стоимость хлопка начала падать еще в 1834 году, а затем резко упала, как птица, взлетевшая в полете, вызвав панику 1837 года. Инвесторы и кредиторы взыскивали свои долги, но владельцы плантаций были под водой. Плантации Миссисипи были должны банкам Нового Орлеана 33 миллиона долларов в год, их урожай приносил только 10 миллионов долларов дохода.Они не могли просто ликвидировать свои активы, чтобы собрать деньги. Когда цены на хлопок упали, это снизило стоимость порабощенных рабочих и земли вместе с нею. Люди, купленные за 2000 долларов, теперь продавали за 60 долларов. Сегодня мы бы сказали, что долг плантаторов был «токсичным».

Поскольку поработители не могли выплатить свои ссуды, банки не могли выплачивать проценты по своим облигациям. В западном мире раздались крики, поскольку инвесторы начали требовать от государств повышения налогов, чтобы сдержать свои обещания.В конце концов, облигации были обеспечены налогоплательщиками. Но после волны популистского возмущения штаты решили не выжимать деньги из каждой южной семьи, монета за монетой. Но они также не лишили права выкупа владельцев плантаций, нарушивших свои обязательства. Если они попытались, плантаторы сбежали в Техас (в то время независимую республику) со своими сокровищами и порабощенной рабочей силой. Разъяренные держатели облигаций подали иски, и кассиры покончили жизнь самоубийством, но обанкротившиеся государства отказались выплачивать свои долги. Хлопковое рабство было слишком большим, чтобы потерпеть неудачу.Юг предпочел отрезать себя от глобального кредитного рынка, руки, которая питала экспансию хлопка, вместо того, чтобы требовать от плантаторов и их банков ответственности за их халатность и алчность.

Даже академические историки, которых с самого первого курса аспирантуры учат избегать презентизма и принимать историю на ее собственных условиях, не смогли устоять перед проведением параллелей между Паникой 1837 года и финансовым кризисом 2008 года.Здесь есть все ингредиенты: загадочные финансовые инструменты, которые скрывают риск и объединяют банкиров, инвесторов и семьи по всему миру; фантастическая прибыль, полученная в одночасье; нормализация спекуляций и бездыханного риска; стопки бумажных денег, напечатанные на мифе о непоколебимости какого-то учреждения (хлопка, жилья); продуманная и преднамеренная эксплуатация чернокожих людей; и безнаказанность спекулянтов, когда все развалится: заемщики получили помощь после 1837 года, банки — после 2008 года.

Во времена рабства «американцы создали уникальную по своей неприхотливости культуру спекуляций», — пишет историк Джошуа Ротман в своей книге 2012 года «Времена прилива и лихорадочные сны». Эта культура подтолкнула производство хлопка до гражданской войны, и с тех пор она является определяющей характеристикой американского капитализма. Это культура приобретения богатства без работы, роста любой ценой и злоупотребления беспомощными. Это культура, которая принесла нам панику 1837 года, крах фондового рынка 1929 года и рецессию 2008 года.Это культура, которая породила ошеломляющее неравенство и унижающие достоинство условия труда. Если сегодня Америка продвигает особый вид низкопробного капитализма — разрушающий профсоюзы капитализм бедных зарплат, больших рабочих мест и нормализованной незащищенности; капитализм «победитель получает все» с ошеломляющим неравенством, не только позволяющий, но и поощряющий нарушение финансовых правил; расистский капитализм, игнорирующий тот факт, что рабство не только отрицало свободу чернокожих, но и создавало состояния для белых, создавая разрыв в богатстве между черными и белыми, который с каждым годом увеличивается — одна из причин заключается в том, что американский капитализм был основан на самом низком пути.

Культура, ценности и длинные волны капиталистического развития

«Время настоящее и время прошедшее Возможно, оба присутствуют во времени в будущем И время будущего содержится во времени в прошлом » Т. С. Элиот, Четыре квартета

Введение: как история экономики, технологий и культур переплетается

Стандартная литература признает, не без теоретического заблуждения, внушительную повторяемость коротких «Juglar» или деловых циклов, но вместо этого обычно избегает более длительного понимания истории в экономическом анализе.В этой главе утверждается, что понимание более широких процессов социальных, экономических, технологических и даже культурных инноваций в современной экономике требует создания основы культурных ценностей, социальных отношений в производстве и торговле, а также создания институтов и процессов обучения, и что эти требуют интерпретации повторяющихся длинных волн капиталистического развития. Кроме того, в нем утверждается, что понимание формирования культур и ценностей может выиграть от анализа исторической основы последовательных моделей развития современной экономики — того, что было названо длинными волнами или волнами Кондратьева.

Есть две веские причины для выбора этого подхода и структуры. Первое — это неопровержимое свидетельство фактов: в период с 2007 по 2009 год развитые экономики пережили самую глубокую общую рецессию с 1929 года, что доказало влияние жюглара, но это произошло после десятилетий умеренного роста с множеством рецессий, с низкими темпами накопления и глубокими рецессиями. финансовые и структурные несоответствия, вызывающие влияние более длительных процессов экономических и социальных преобразований, описываемых длинными волнами.Вторая причина также актуальна для целей этой коллективной книги и свидетельствует о влиянии исторических процессов, таких как технологическая революция, на ход. Как последовательно утверждал Крис Фриман, суть вопроса в экономическом развитии заключается либо в совпадении, либо в несоответствии между технико-экономической и социально-институциональной системами, и эти длительные фазы перестройки или кризиса отмечают каждую эпоху современного экономического роста. или капиталистическое развитие.1 Поэтому для многих возникает вопрос, почему продолжающаяся глубокая технологическая революция так медленно меняет общие экономические условия? Или, для целей этой главы, каким образом изменения в общих экономических условиях сдерживают или формируют эволюцию ценностей и культур?

В следующей статье я буду утверждать, что это изменение уже на подходе, и что оно глубже, чем обычно предполагалось.В частности, здесь интерес сосредоточен на мутациях в ландшафте культуры, как в самом строгом смысле создания культурных артефактов, порождающих смысл и референцию, так и в самом широком смысле на изменениях в ценностях, распространяющихся в сообществах и обществах в условиях влияние сложных радикальных инноваций.

Чтобы представить этот небольшой вклад, я резюмирую общие характеристики каждой из четырех длинных волн, которые также присутствуют в возникновении вероятной пятой волны.Согласно этой точке зрения, причина длительного противоречивого процесса структурной перестройки и последовательных кризисов с низкой прибыльностью и накоплением — а также сильной тенденцией к концентрации капитала на краткосрочных авантюрных финансовых приложениях — заключается в несоответствии между уже имеющимися технологическими возможностями. и экономическая реструктуризация основных экономик. Это было причиной предыдущих длительных периодов медленного роста и общих кризисов, и это может иметь место в настоящее время, как это описано предыдущими длинными волнами экономического развития.Кроме того, это несоответствие порождает социальную и культурную напряженность.

В то время как, однако, многие из более ранних длинноволновых теорий полагались главным образом или исключительно на статистические данные о колебаниях темпов роста ВВП, промышленного производства или цен, Фриман и я утверждали в As Time Goes By, что такие агрегаты скрывают ровно столько, сколько они показывают, и что действительно важными длинноволновыми явлениями были последовательные структурные преобразования экономической системы, вызванные последовательными волнами технических изменений и сопутствующими организационными и управленческими изменениями.Герхард Менш использовал выражение «метаморфозы», чтобы охарактеризовать эти преобразования, и это хороший способ описать то, что произошло — процесс, который подчеркивал Шумпетер.

С этой точки зрения было прискорбно, что многие из тех, кто исследовал и разработал концепцию длинных волн, последовали примеру Кондратьева в попытках обосновать свои идеи чисто статистическими данными о совокупных изменениях производства и цен, а не доказательствами структурных преобразований и волн технического и технического прогресса. экономические изменения.2 Это дало возможность тем, кто считал, что проверка теории проводилась исключительно в терминах эконометрических процедур на данных и на агрегированных тенденциях, было возможность провести правдоподобную атаку на саму идею длинных волн.

Вместо этого в нашей книге мы призвали наших коллег учесть, что в период бурных структурных изменений одни новые отрасли и виды деятельности растут очень быстро, а другие падают, стагнируют или растут медленнее. Совокупный результат этих противоречивых тенденций будет варьироваться в разных странах в разное время в зависимости от более широких политических и институциональных факторов, а также от более узко определенных экономических и технологических тенденций.Как правило, структурный кризис адаптации будет иметь тенденцию быть периодом, когда импульс к расширению со стороны возникающих констелляций новых продуктов, процессов и организационных инноваций еще не будет достаточно широко распространен, чтобы преодолеть депрессивные сдерживающие эффекты замедления или сокращения в более старых сложившиеся отрасли.

Однако это может быть не всегда. Импульс к расширению со стороны новых разработок может быть настолько велик, что придает толчок к росту совокупного промышленного производства и / или ВВП, несмотря на структурный кризис адаптации и высокий уровень структурной безработицы.Очевидно, это имело место в Великобритании в 1830-х и 1840-х годах и в Соединенных Штатах в 1880-х и 1920-х годах. С другой стороны, бурного роста автомобильной и нефтяной промышленности в 1920-х годах было недостаточно для преодоления депрессивных тенденций в США и мировой экономике 1930-х годов, усугубленных серьезными политическими кризисами, международными конфликтами и валютными кризисами. . Очевидно, так обстоит дело и сегодня, когда сохраняется стойкий парадокс Солоу всеобщей компьютеризации, но мало влияет на производительность.

Качественный исторический рассказ, а также дезагрегированные отраслевые данные более важны, чем агрегированные количественные данные при анализе последовательных промышленных революций. Как указал Кейнс в своих дебатах с Тинбергеном, одна из основных опасностей стандартных статистических процедур состоит в том, что они могут скрывать или вообще игнорировать процессы качественных изменений.

Однако, чтобы оправдать использование концепции «волн» или «циклов», а не просто «стадий» или «периодов» исторической эволюции, необходимо различать повторяющиеся явления в каждом периоде, а также уникальные особенности каждая технологическая революция.Более того, важно поместить эти повторяющиеся особенности изменений в технологии и экономике в более широкий институциональный и социальный контекст, контекст, в котором политические и культурные изменения могут иногда преобладать в определении хода событий.

В любом случае теоретическая основа истории экономического роста должна удовлетворять трем основным требованиям. Во-первых, он должен дать правдоподобное объяснение и освещение стилизованных фактов, которые резюмируют основные черты роста мировой экономики.Это необходимо для того, чтобы подготовить почву для обобщений, которые, конечно же, следует постоянно проверять на основе новых исторических свидетельств, а также вновь разворачивающихся событий. Во-вторых, он должен сделать это для трех основных категорий, определенных Абрамовицем: продвижение вперед, догонение и отставание, чтобы обсудить неравномерное развитие разных экономик. Наконец, он должен обеспечивать основу для анализа и согласования данных исследований, тематических исследований и обобщений, вытекающих из различных суб-дисциплин истории: истории науки и техники, экономической истории, политической истории и истории культуры.

В качестве шага в неизбежно амбициозном и опасном предприятии в предыдущей работе использовались следующие определения:

1. История науки — это история тех институтов и подсистем общества, которые в первую очередь связаны с продвижением знаний о мире природы и идеями тех людей (независимо от того, работают они в специализированных учреждениях или нет), чья деятельность направлена к этой цели.
2. История технологий — это история артефактов и методов, а также деятельности тех людей, групп, институтов и подсистем общества, которые в первую очередь озабочены их проектированием, развитием и улучшением, а также записью и распространением знаний. используется для этих действий.
3. Экономическая история — это история тех институтов и подсистем общества, которые в первую очередь занимаются производством, распределением и потреблением товаров и услуг, а также тех людей и институтов, которые занимаются организацией этой деятельности.
4. Политическая история — это история тех людей, институтов и подсистем общества, которые в первую очередь озабочены управлением (правовое и политическое регулирование центральными, местными или международными властями) обществом, включая его военные дела.
5. История культуры — это история тех идей, ценностей, художественных творений, традиций, религий и обычаев, которые влияют на поведенческие нормы общества и тех людей и институтов, которые их продвигают. В следующем разделе будет представлен обзор основных изменений в истории культуры за последние десятилетия, связанных с такими процессами и важнейшими социальными, экономическими и технологическими инновациями.

Эта глава будет ссылаться на эти пять подразделов для концептуальных и аналитических целей, при этом, конечно, признавая, что люди создают только одну историю, и признавая, что в реальной жизни пять потоков смешиваются.Однако использование подразделов — это не просто вопрос удобства при рассмотрении чрезвычайно сложной темы, и это не просто вопрос академической отделенности и специализаций, которые возникли в двадцатом веке и которые даже усилились в этом веке. . Более того, создание отдельных дисциплин отражает чувство неудовлетворенности, которое особенно испытывают ученые, технологи и экономисты из-за того, что их особые интересы игнорируются в рамках более широкой рубрики, в которой они содержатся.Некоторые протестовали против пренебрежения технологиями в этом подходе, и я добавлю, что другие факторы также имеют значение, например, более широкий спектр культурных явлений, чтобы понять нежелание принимать новые технологии, социальные дисбалансы, которые они создают, и глубокие изменения, вызванные такими инновациями, в том числе в формировании новых ценностей.

Эти пять подразделов предложены по фундаментальным причинам. Во-первых, они предлагаются потому, что каждый из них, как было показано, оказывает некоторое независимое влияние на процесс экономического роста, варьирующееся в разные периоды и в разных частях мира, но, по крайней мере, иногда растягивающееся на длительные периоды.Наконец, что наиболее важно, именно относительная автономия каждого из этих пяти процессов может привести к проблемам отсутствия синхронности и гармонии или, в качестве альтернативы, к влиянию гармоничной интеграции и добродетельного круга на экономический рост. Таким образом, важно изучать как относительно независимое развитие каждого потока истории, так и их взаимозависимости, их потерю интеграции и их реинтеграцию, поскольку понимание длинных волн в истории капитализма зависит от этих движений синхронности и несоответствия.3

В следующем разделе суммируется, как развиваются эти движения, представлены некоторые выводы о повторяемости экономических и технологических процессов, которые составляют длинные волны, а в следующем разделе рассматривается влияние системных изменений на культуру. В заключение представлены некоторые выводы по современным проблемам экономического развития.

Длинные волны как результат пяти повторяющихся процессов в экономической истории

Исторический подход к экономическому росту вряд ли будет приемлемым, если он не только рассказывает историю с использованием этого типа теоретической основы, но и способен идентифицировать и объяснять повторяющиеся явления, а также особые случаи.Как выразился Вернер Зомбарт (1929), «вся история, и особенно экономическая история, должна иметь дело не только или в основном с особым случаем, но и с событиями и ситуациями, которые повторяются и, повторяясь, демонстрируют некоторое сходство черт — примеры, которые могут быть сгруппированы вместе, получили коллективный ярлык и рассматриваются как единое целое »(Sombart, 1929: 18).

Для этой цели в нашей предыдущей работе были определены пять повторяющихся процессов, связанных с формированием экономического развития: создание сверхприбылей инновационного предпринимательства, повсеместное скопление технологических инноваций, организационные и управленческие изменения в результате таких импульсов, общие кризисы структурной перестройки и кризисы режимов регулирования.Вместе они объясняют существование длинных волн как повторяющегося явления в современном экономическом развитии.

Повторение исключительных сверхприбылей инновационного предпринимательства последовательными длинными волнами

Как некоторые из самых суровых критиков капитализма (например, Карл Маркс), так и некоторые из его самых ярых поклонников (например, Фридрих фон Хайек) утверждали, что одной из важнейших характеристик капитализма является его способность создавать и распространять поток технических новинок.«Все твердое растворяется в воздухе», — утверждал Маркс, чтобы описать ураган нововведений в наше время.

Исключительно благоприятное сочетание культурных, политических, экономических, географических, научных и социальных обстоятельств в Британии восемнадцатого века привело к всплеску технических и организационных инноваций, известному с тех пор как «Промышленная революция». Также понятно, что другие капиталистические экономики, и особенно экономика Соединенных Штатов, не только смогли достичь аналогичных результатов, но со временем также смогли опередить Великобританию с помощью новых созвездий инноваций, а именно в рамках Вторая технологическая революция и эпоха электричества и автомобилей.

Капиталистические экономики смогли достичь этих замечательных результатов, «превзойдя чудеса древнего мира», как снова сказали Маркс и Энгельс, благодаря сочетанию стимулов и давления, в конечном итоге затронувших многочисленные фирмы и отдельных лиц: короче говоря, они смогли сделать это через культуру инноваций и организацию структурных изменений. Прежде всего, конечно, хорошо функционирующая капиталистическая экономика предлагает возможность, но никоим образом не гарантирует получение прибыли от успешных инноваций, а иногда и очень большую прибыль.Эта прибыль может сопровождаться другими наградами: статусом, привилегиями, политическим продвижением и славой. Некоторые из наиболее успешных предпринимателей в каждой технологической революции действительно получали необычайно большую прибыль, хотя они не обязательно стремились к другим преимуществам, которых часто добивались очень богатые люди. Самой славы они вряд ли могли избежать, и действительно, это был очень важный социальный механизм для распространения их инноваций и попыток превзойти их. Аркрайт, Веджвуд, Хадсон, Брюнель, Вандербильты, Карнеги, Крупп, Рокфеллер, Ратенау, Сименс, Дизель, Форд, Гейтс и Мердок — все это примеры предпринимателей и изобретателей, которые добились славы и богатства благодаря своим инновациям. будь то технический, организационный или и то, и другое.Шумпетер подчеркивал эту тенденцию предпринимательства, движимого «социальными извращенцами», нарушающими рутину. Короче говоря, капитализм адаптивен, поскольку он отвергает равновесие.

Ряд теоретиков длинных волн (Mandel, 1980; Goodwin, 1985; Полетаев, 1987) построили модели поведения экономической системы, основанные главным образом на долгосрочных колебаниях совокупной нормы прибыли. Они довольно правдоподобно утверждали, что падение нормы прибыли имеет тенденцию происходить после длительного периода процветания и расширения, отчасти из-за шумпетерианских процессов эрозии прибыли новаторов во время распространения, а отчасти из-за более широкого давления со стороны растущих затрат на входы.Эти тенденции к падению нормы прибыли на пике длительного бума являются одной из основных причин, объясняющих верхний поворотный момент в длинной волне и начало длительного спада, при котором обычно преобладают более низкие нормы прибыли.

Статистические данные собрать очень сложно, особенно для девятнадцатого века, но, в таком виде, как они есть, они действительно подтверждают эту интерпретацию (например, Entor and Poletayev, 1985). Правдоподобность этих моделей нельзя отрицать, но поскольку в этой главе основное внимание уделяется структурным изменениям, правильнее будет подчеркнуть здесь исключительно большие «сверхприбыли», которые могут быть получены за счет использования основных радикальных инноваций.Эти прибыли кажутся тем более заметными, если они получены в период общего снижения нормы прибыли в фазе «нисходящего движения» длинной волны. Хотя он не согласен с Манделем и другими теоретиками длинных волн в отношении совокупной нормы прибыли, Тайлекот (1992) также указывает на исключительную важность демонстрационного эффекта для ключевых инноваций в каждой длинной волне.

Этот демонстрационный эффект не только демонстрирует очевидную техническую эффективность, но также демонстрирует высокую рентабельность и большой потенциал для широкого применения.Этот эффект был настолько мощным в случае водного каркаса Аркрайта, что заставил некоторых из его соперников и конкурентов попытаться уничтожить его оборудование. Несмотря на эту враждебность, успешные и высокодоходные операции фабрики Кромфорда и других его фабрик побудили многочисленных подражателей вкладывать средства в хлопковые фабрики, особенно после истечения срока его спорных патентов. Некоторые из первых инвестиций в каналы, такие как канал Уорсли-Манчестер, принесли очень хорошую прибыль. В гораздо большем масштабе испытания различных паровозов в Рейнхилле, за которыми последовала успешная и прибыльная эксплуатация железной дороги Ливерпуль-Манчестер, привели к огромному буму инвестиций в железную дорогу и, действительно, к огромному финансовому пузырю, основанному на ажиотаже, вызванном часто завышенные оценки потенциальной прибыли.

Железнодорожные промоутеры, такие как Джордж Хадсон в Великобритании и Вандербильты в Соединенных Штатах, получали огромные прибыли от спекуляций и финансовых манипуляций, а не от технических инноваций, хотя в конце концов Хадсон потерял свое состояние. В остальном прибыли Карнеги, Круппа и Форда являлись примерами огромных сумм, которые могут быть накоплены успешным инновационным предпринимательством. Прибыль IBM была не столько результатом индивидуального предпринимательства, сколько результатами деятельности компании; они, тем не менее, производили огромное впечатление, и IBM была в какой-то мере самой прибыльной фирмой в мире до того, как потерпела неудачу в 1980-х, и ее место в качестве самого прибыльного игрока в сфере ИКТ было узурпировано Microsoft, а в настоящее время — рядом сложных фирм. инвестирование в интерфейс между мобильной связью и Интернетом.

Таким образом, первая отличительная повторяющаяся характеристика длинных волн состоит в том, что в каждом случае, хотя отдельные инновации были уникальными и очень разными, возникала группа инноваций, которые предлагали четкий потенциал для огромной прибыли, основанный на доказанном техническом превосходстве. по сравнению с предыдущими способами производства. Незначительные постепенные улучшения, конечно, происходили постоянно, но инновации, которые лежали в основе каждой волны, предлагали довольно резкие изменения в производительности и прибыльности.Однако эти высокоприбыльные инновации не были изолированными событиями, а были частью созвездия взаимосвязанных продуктовых, технологических и организационных инноваций. Как предлагал Шумпетер, многие другие фирмы, в том числе и множество новых небольших фирм, подхватили эту локацию. Иногда это был новый процесс, который приносил основную сверхприбыль, иногда это был набор новых продуктов, иногда это были в основном организационные изменения, как в случае с конвейером Ford или Интернетом, но во всех случаях они были взаимозависимыми. разработки, как технически, так и экономически.Драматические демонстрационные эффекты не только сделали состояние индивидуальным предпринимателям, но и послужили толчком для развития всей технологической системы и ускорению ее распространения во всем мире. Таким образом, первая повторяющаяся характеристика длинноволнового поведения напрямую связана со второй: возможность очень широкого применения.

Повторение всепроникающих созвездий технических и организационных инноваций

Каждая волна характеризуется не просто одной или двумя крупными инновациями или даже кластером весьма дискретных индивидуальных инноваций, но созвездием взаимозависимых и взаимоподдерживающих технических и организационных инноваций.Как утверждает Карлота Перес (1983), каждое из этих созвездий или парадигм имеет определенные характеристики, общие для всех них. Все они имеют идентифицируемые и очевидные основные ресурсы, цены на которые падают по сравнению с другими товарами в критический переходный период от одной парадигмы к другой. Основные производители и пользователи этих ресурсов стали ведущими секторами (ведущими и транспортными отраслями) в период подъема экономики. Демонстрационные эффекты проявляются относительно рано в распространении каждой новой технологической революции, и, независимо от того, проявляются ли они наиболее заметно в компаниях, производящих основные ресурсы, в других ведущих секторах или в связанных с ними инфраструктурах, они способствуют распространению всей совокупности, а не только часть этого.

Это не просто волнение, вызванное первыми демонстрационными эффектами, хотя они, несомненно, важны, но долгосрочный потенциал, который стал видимым и отражается во всей системе по мере того, как на горизонте появляется все больше и больше приложений новой парадигмы. Таким образом, вторая повторяющаяся особенность длинных волн состоит в том, что каждая из них характеризуется появлением и экспериментальным тестированием новой комбинации взаимосвязанных инноваций, которые демонстрируют заметный рост производительности и прибыльности сначала в нескольких приложениях, но с очевидным потенциал для очень широкого распространения.

В конечном счете, этот потенциал полностью реализуется в период длительного процветания, но только после структурного кризиса перестройки, который может продолжаться. Примерами повсеместного распространения новых технологических систем в каждой новой волне являются применение стали и электричества, железа и пара, нефти и внутреннего сгорания, а в настоящее время — компьютеров и новых информационных и коммуникационных технологий. Чип и устройства для связи — ключевые факторы зарождающейся длинной волны.Как будет показано на следующих страницах, эти новые устройства имеют основополагающее значение для создания новых форм экономического производства, а также для создания новых способов культурного производства.

Повторение волн организационных и управленческих изменений в фирмах

Третья повторяющаяся особенность каждой революции заключается в том, что организационные и управленческие изменения, вводимые в новых ведущих секторах, широко имитируются в других местах. Новый стиль управления становится модным и на более поздних этапах двадцатого века распространяется консультантами по менеджменту, а также через СМИ и социальные сети, движимые личным примером.Самого успеха ведущих фирм достаточно для стимулирования имитационных усилий в отношении их нового стиля управления, но, конечно, технические инновации, которые они вводят, часто также напрямую способствуют организационным изменениям в тех фирмах, которые их принимают.

Использование компьютеров и мобильной связи — два очевидных современных примера, но некоторые организационные стили не так напрямую зависят от технических инноваций и имеют собственный импульс.Стремительный рост ведущих фирм сам по себе стал важным фактором организационных и управленческих изменений в девятнадцатом и двадцатом веках. Тенденции организационных изменений более сложны, чем чисто технические изменения, но в каждой волне Кондратьева наблюдается повторение нового стиля управления, который влияет на многие фирмы, хотя и по-разному, во всей экономике.

Это, конечно, не означает, что каждая фирма в каждой отрасли придерживается схожего стиля управления или организационной структуры.Идея репрезентативной фирмы, характеризующей все фирмы, широко использовалась в экономической теории, но здесь она не принимается: напротив, данные показывают, что с каждой технологической революцией последствия очень разнообразны. Например, при использовании стиля массового производства фирмы в некоторых отраслях могли внедрять стандартизированные продукты и использовать сборочную линию, напоминающую фордистскую линию в автомобильной промышленности. Многие другие продолжали производить уникальные индивидуальные или мелкосерийные продукты.Третьи изменили некоторые черты фордистского стиля управления, так что на самом деле существовало множество разновидностей фордизма, даже в самой автомобильной промышленности (Boyer, 1988). Лишь небольшая часть фирм стала явно «фордистской». Тем не менее, в таких разнообразных отраслях, как туризм, фаст-фуд, розничная торговля и одежда, явно очевидно влияние фордистской философии управления и организационных изменений. Подобно электрификации, это привело, с одной стороны, к росту некоторых гигантских электрических фирм со специализированными ведомственными структурами управления.С другой стороны, это способствовало децентрализованному успеху многих малых фирм, использующих преимущества новой гибкости, допускаемой электрическим оборудованием, а управление информационно емкими процессами позволяет использовать новые формы децентрализации и делокализации.

Периодические кризисы структурной перестройки

Эти примеры показывают, что существует некоторая опасность создания слишком схематичной модели последовательных технологических революций, которая нанесла бы насилие над их индивидуальным разнообразием.Это особенно верно, потому что каждый из них не только воплощает уникальное сочетание продуктов и процессов, но также очень неравномерно влияет на другие части экономики, требуя различных типов оборудования, материалов и компонентов, распределения и вспомогательных услуг. Появляются некоторые совершенно новые отрасли экономики, в то время как другие отрасли претерпевают лишь незначительные изменения. Более того, иногда они затрагивают определенные профессии в отраслях и сфере услуг, которые в остальном мало затронуты.Таким образом, процесс распространения непредсказуем и крайне неравномерен, поскольку новые приложения исследуются, тестируются, расширяются, изменяются или отклоняются. Тем не менее, четко наблюдаемой и повторяющейся характеристикой каждой новой технологической революции является ее всепроникающее влияние на структуру экономической системы. Хотя индуцированные отрасли экономики различны, они очень важны в каждом случае, как и индуцированные изменения в требованиях к навыкам и, следовательно, в системах образования и профессиональной подготовки.

Таким образом, четвертой повторяющейся характеристикой каждой длинной волны является кризис структурной перестройки, поскольку навыки и распределение рабочей силы и фирм адаптируются к новой парадигме, в то время как социальные условности, контракты, законы и общепринятые процедуры имеют тенденцию меняться медленно. а иногда после периодов конфликта.

Периодически повторяющиеся высокие уровни структурной безработицы являются важным проявлением кризисов перестройки на каждой длинной волне. Статистика за девятнадцатый век очень скудна, но есть убедительные доказательства очень серьезной безработицы в 1830-х и 1840-х годах в Великобритании, в то время как Дэвид Уэллс (1890) прокомментировал широко распространенную безработицу в большинстве индустриальных стран в 1880-х годах, особенно в тех, которые были наиболее продвинуты в использовании машин.Конечно, существует множество статистических свидетельств тяжелой структурной безработицы в 1920-х и 1930-х годах, а затем в 1980-х и 1990-х годах. Даже во время бума 1920-х годов в Соединенных Штатах, как указали Fearon (1987) и NBER, были сектора, испытывавшие серьезные проблемы адаптации, такие как уголь, железные дороги и судостроение. В Германии и Великобритании тяжелая промышленность в целом, но особенно сталелитейная промышленность и судостроение, испытывали длительные проблемы структурной перестройки.В 1980-х годах автомобильная промышленность, нефтяная промышленность, промышленность синтетических материалов и снова сталелитейная промышленность были среди многих отраслей, которые столкнулись с серьезными проблемами адаптации.

В настоящее время кризис структурной перестройки выражается в большой армии постоянно безработных как следствие несоответствия квалификации и занятости между секторами и отраслями с высокой прибыльностью и конкурентоспособностью, но с небольшим количеством рабочих мест, и теми, которые имеют большое количество рабочих мест. но снижение конкурентоспособности.Без реорганизации добродетельного соответствия между технологическим потенциалом и социальной и институциональной структурой восстановление будет медленным и прерванным глубокими кризисами, такими как кризисы, вызванные финансовыми кризисами 1987 и 2007 годов.

Периодические изменения режима регулирования

Наконец, повторяющейся чертой качественных изменений, порождаемых длинной волной, является периодическая перестройка режима регулирования технологии и экономики в целом.Совершенно очевидно, что такие обширные изменения, как механизация, электрификация, автомобилизация и компьютеризация, предъявляют совершенно новые требования к образованию и обучению, которые с каждым последующим кризисом структурной перестройки приводят к различным движениям за реформу образования. Также очевидно, что каждая крупная новая технология влечет за собой новые требования к безопасности и защите, будь то рабочие в промышленности, потребители или люди в определенных уязвимых местах. Однако повторяющиеся изменения в режиме регулирования выходят далеко за рамки этих непосредственных и очевидных индуцированных эффектов.Даже на этом элементарном уровне нормативные требования могут вызвать некоторые фундаментальные политические вопросы, такие как «саморегулирование» отраслей по сравнению с государственным регулированием, национальное или международное регулирование или местное или национальное регулирование. Они также поднимают вопросы стандартов, которые, как правило, становятся зоной конфликтов и споров как между конкурирующими группами, стремящимися продвигать свою версию новой технологии, так и между странами, стремящимися защитить свои собственные интересы. Особенно в случае новых инвестиций в инфраструктуру также возникают вопросы владения и контроля.Если частная собственность является решением, которое принимается в каждом конкретном случае, это снова немедленно вызывает вопросы монополии, конкуренции и регулирования цен. Не менее проблематичны вопросы торговли и защиты как новых, так и старых отраслей.

Как правило, лидеры новой волны технологий, такие как Великобритания в девятнадцатом веке или Соединенные Штаты в двадцатом веке, будут выступать за открытие мировых рынков для новых продуктов и услуг, в которых они преуспевают, в то время как Страны догоняющего типа часто используют аргументы «молодой индустрии» для оправдания различных форм защиты.Ведущие страны будут стремиться отстаивать и, если у них будут силы, навязывать международный режим регулирования с учреждениями, которые продвигают интересы их ведущих отраслей. Таким образом, в каждом структурном кризисе на карту поставлено восстановление всей институциональной и социальной структуры, поскольку существует несоответствие между нормативной базой, разработанной и консолидированной предыдущим поколением для старых технологий и отраслей, и потребностями новых формирующееся созвездие и интересы новых технологических лидеров.

Когда новый технологический и регулирующий режим становится доминирующим и твердо установлен, феномен «привязки» к новому режиму становится очевидным. Это касается не только доминирующих конструкций, технических стандартов, компонентов и т. политические силы в каждой стране и на международной арене.Нестабильность нынешней международной экономической структуры проявляется не в том, что страны с развивающейся экономикой бросают вызов доминирующей роли предыдущих лидеров, а в том, что не существует стабильного международного порядка, который позволял бы согласовывать их торговлю и разрешать их споры.

Одним из аспектов этого глубокого постоянного изменения, которое представляет интерес для дальнейшего, является влияние экономических и технологических инноваций на культуру, изменение прежних способов производства смыслов и образов, искажение других, предложение новых и создание универсальных референции как часть единого глобального рынка.

Влияние экономических и технологических инноваций на производство культуры

Чтобы проиллюстрировать этот анализ некоторых исторических тенденций и определить их влияние на создание ценностей, я обращусь теперь к влиянию инноваций на создание культурных черт. Позвольте мне взять крайний пример искусства. Это крайность, поскольку искусство постулируется и определяет себя как автономное от других социальных отношений и как своеобразное выражение создания новой культуры или коммуникации.Производство произведений искусства как часть культурного производства — это та область, где более радикально утверждается автономия в отношении социальных процессов и, в частности, экономической детерминации. Тем не менее, искусство представляет собой интересный случай взаимодействия индивидуальности и общества, изобретения технологий, обуславливающих их.

Действительно, в искусстве есть логика и свое время; довольно часто он предвидит будущее или конструирует альтернативные миры. Это причина для перехода в этом разделе от производства искусства к общему производству культурных артефактов, изображений и звуков или, в целом, к ссылкам, как части культурных изменений в меняющемся обществе.

Несмотря на отстаивание автономии искусства, производители живут в конкретных обществах, и их горизонт во многом определяется возможностями их эпохи. В том же смысле создание особой культуры, в общем смысле согласованности форм общения в моде, еде, литературе, архитектуре, танцах или музыке, точно так же, как эволюция языков или других социальных артефактов в значительной степени ограничена по своей эпохе. Технологическая основа, социальная структура и исторический процесс формирования знания определяют среду для произведения искусства как для построения социальных культур.

В этом разделе исследуется эта связь, чтобы представить обзор крупных процессов общественного производства культурных продуктов. Эта тема ранее не обсуждалась в литературе, и здесь она представлена ​​лишь в общих чертах как предложение для дальнейшего исследования. В этом смысле я утверждаю, что в культурном производстве существуют определенные приливы, которые можно лучше понять в рамках указанного ранее общественного и исторического видения, и что эта конкретная взаимосвязь имеет решающее значение для понимания форм организованной социальной коммуникации, преобладающих в мире. современные общества.

Я, конечно, не считаю, что технологические средства определяют производство культурных ценностей как таковых; это означало бы недооценку влияния социальных и индивидуальных черт на создание культурных артефактов и коммуникации. Но данные показывают, как ландшафт технологических возможностей формировал различные формы культурного производства, усиливая и выбирая новые средства, а также побуждая новые траектории, такие как кино, видео, клип, а также непрерывное производство изображений и сообщений.

Короче говоря, аргумент состоит в том, что, во-первых, основные изменения в экономике причинно связаны с резкими изменениями в социальной структуре, в том числе в формах работы и власти, а также в доминирующих способах общения, и, во-вторых, что тенденции в культурном производстве непонятны вне контекста этих изменений.

Следующая таблица принимает этот аргумент. Каждую эпоху определяет промышленная революция, порождающая водоворот, который изменил образ жизни и сформировал каждый конкретный опыт современности.Следовательно, обозначены три основные категории: в то время как первоначальная промышленная революция задала тон процессу модернизации, вслед за медленным развитием после Просвещения и шестнадцатого века, модернизм был новым языком для конфликта против расширения и господства современный рынок. Не против технологий или машин — действительно, им поклонялись футуристы и другие модернисты, восхвалявшие автомобиль как архетип прогресса человечества, — а против безличных отношений рынка и общей реификации при капитализме.Наконец, триумф рынка над его радикальной оппозицией был отмечен его распространением на то, что до этого было частично отделенным миром художественного производства: этот период получил название постмодернизма. Как говорит Джеймсон, «модернизм [был] опытом и результатом неполной модернизации, (…) [и] постмодерн начинает проявляться всякий раз, когда процесс модернизации больше не имеет архаичных черт и препятствий, которые нужно преодолеть, и торжественно насаждал свои собственная автономная логика »(Jameson, 1991: 366).

Таблица 1. Производство культуры в долгосрочной перспективе

Тем не менее, модернизма вчера не было, а постмодернизм сегодня не является ни доминирующим в культуре, ни даже абсолютно гегемонистским: как указано в таблице, они могут рассматриваться как новые черты культурного производства, отражающие продолжающийся конфликт. Но модернизм и постмодернизм — это тенденции, наиболее тесно связанные с переломами истории своего времени. Они действительно рассматривались современниками как землетрясения — знаменитый пример — это часто цитируемые и трагические изображения Angelus Novus Пауля Клее, представление преобразований, вызванных второй промышленной революцией, и мотив для часто цитируемых воспоминаний Вальтера Бенджамина:

Ангел выглядит так, будто собирается отойти от того, что он пристально созерцает.Его глаза смотрят, его рот открыт, его крылья расправлены. Так изображают ангела истории. Его лицо обращено к прошлому. Там, где мы воспринимаем цепочку событий, он видит одну-единственную катастрофу, которая продолжает накапливать обломки и швыряет их перед его ногами. Ангел хотел бы остаться, разбудить мертвых и исцелить то, что было разбито. Но из Рая дует буря: она застряла в его крыльях с такой силой, что ангел уже не может их закрыть. Этот шторм непреодолимо толкает его в будущее, к которому он повернут спиной, в то время как груда обломков перед ним растет ввысь.Этот шторм мы называем прогрессом. (Бенджамин, 1973: 259-260)

Эта волна прогресса вторглась в повседневную жизнь и изменила способы производства, распределения и коммуникации в конце девятнадцатого века. Культура нового века была частью этой катастрофы: «Il faut être absolument moderne», — сказал Рембо. Следующая промышленная и технологическая революция навязала новую версию изречения: мы не можем не быть постмодернистскими. Структура этой эволюции является темой таблицы ниже:

Таблица 2. Способы культурного производства

Как видно из таблицы, между событиями и тенденциями, связанными с причинно-следственной связью, существуют значительные запаздывания; кроме того, существует значительная автономия между технологическими преобразованиями, позволяющими использовать новые методы распространения и позволяющими получить новый опыт процесса модернизации, и их культурными аналогами. Однако создание новых технологических средств задает темп преобразований.

Бесспорным, но не уникальным примером является создание «Галактики Гутенберга» в пятнадцатом веке: она позволила развить «систему, в которой преобладали типографский ум и порядок фонетического алфавита» (Castells, 1996, I: 331 ).Поскольку алфавит был доминирующей «концептуальной технологией» с 700 г. до н.э. в Греции, он зарекомендовал себя как привилегированная инфраструктура для кодификации совокупного знания. Но он стал доминирующим способом коммуникации как раз тогда, когда промышленный потенциал сделал печатное слово прямой формой выражения, а книгу — культурным инструментом элиты. Следовательно, на протяжении всего периода звуки и образы выходили за рамки письменного дискурса и относились к сфере отдельного и слегка эзотерического художественного производства.

Тогда открылась новая эпоха, когда фордистское производство распространилось на всю социальную ткань и распространилось на механическое воспроизведение произведений искусства. Радио и кино — первая отчетливо медиатическая форма искусства, поскольку опера выполняла эту функцию только в ограниченных регионах Европы, таких как Италия, как это было в случае с театром в Британии, — затем стали доминирующими способами коммуникации.

Наконец, и мы подошли к нашему времени, «новому алфавитному порядку», новый цифровой метаязык навязывается как культурная инфраструктура: «Технологическая трансформация аналогичных исторических измерений [как создание алфавита] требует место 2700 лет спустя, а именно интеграция различных способов коммуникации в интерактивную сеть »(Castells, ibid.: 328). Эти эпохальные преобразования — тема следующего стола.

Как указывалось ранее, эпохи, изображенные в Таблицах 1 и 2, были или не являются периодами единообразия, а их культурное производство было a fortiori бурным ландшафтом разнообразия и противоречий. Их возникающие культурные черты не обязательно были доминирующими или гегемонистскими на протяжении всего периода, хотя они обозначили своеобразное видение бури модернизации и в конечном итоге составили более отличительные черты его наследственности.

Реализм представлял собой первую интерпретацию меняющегося мира, и в этом новом мире особая роль отводилась индустрии развлечений: популярные романы, театр и популярная опера были для некоторых стран предшественниками культурной индустрии второй половины XIX века. век. Хотя этот бизнес все еще был отделен от производства высокой культуры, распространение рынка в этом направлении предвосхитило эстетизацию повседневной жизни, но даже это потребовало бы еще одного серьезного технологического изменения.

Модернизм был ответом на эти первые шаги: разрыв с эстетикой репрезентации в искусстве и теоретическим дискурсом, основанным на изолированных мирах культуры и социальной жизни (Lash and Urry, 1987: 13), модернистская революция была построена на вызовах капиталистический процесс модернизации. Это привело к нерепрезентативной и экспрессионистской живописи, к новой лирической поэзии, к экзистенциализму в философии, к фильмам d’auteur. Атакуя рынок, а не технологии, модернисты были фашистами с Маринетти и коммунистами с Маяковским: они хвалили автомобили, скорость и движение, аккуратные цвета и сильные чувства.Пикабиа, Дюшан, Фернан Леже, Диего Ривера рисовали машины и возможность реконструкции общественной жизни в новом технологическом мире; Фрэнк Ллойд Райт, Ле Корбюзье и Мис применили новое видение к архитектуре и перестроили городскую жизнь.

Но модернизм уходит корнями в высокую культуру, и центр сопротивления был основан на аутентичности, оригинальности и уникальности произведения искусства: его дискурс был дискурсом творчества (Lash and Urry, 1987: 286) и защиты ауры. художественных артефактов.В этом смысле искусство в обществе подтверждало радикальное отделение культурных форм от социальных рамок — и это было причиной его сильной привлекательности, а также его несостоятельности. За несколько десятилетий расширение рынка покорило этот последний бастион культурной критики и превратило его в отрасль, в частности, в отрасль непрерывного производства.

Фактически, решающим изменением, внесенным в послевоенный период, стало повсеместное распространение коммерческого телевидения.Следовательно, киноиндустрия, эпицентр культурного производства с начала века, была преобразована из производства эпизодических и уникальных произведений, увиденных большой аудиторией в уникальной обстановке, в производство потоков изображений и звуков, которые нужно было видеть одновременно. во всех личных настройках. Одновременный коллективный опыт превратился в одновременный индивидуализированный опыт. Более того, модификации пошли глубже, чем установка опыта культурного продукта: они внесли изменение в сам продукт, поскольку непрерывный поток упразднил усилие памяти и привел к потере историчности, смешивая новости, фильмы, мыло и конкурсы. на том же уровне дискурса.Все звуки и изображения были сведены к битам информационно-развлекательной системы. Великим следствием этого был полностью использованный потенциал для построения «фиктивных темпоральностей» и, следовательно, «технологическое присвоение субъективности», порождающий особый и новый тип медиа-популизма, который должен был стать основой индустрии развлечений (Jameson, 1991: 74).

Социальные последствия этого драматического изменения в культуре еще предстоит полностью понять. В любом случае они были результатом трансформации культуры рынком.Растущее значение рекламы, потребление дискурса потребления и повествование о желании, вписанное в рекламу, составляют образ как окончательную форму овеществления товара: продукт идентифицируется с его брендом или логотипом. Реклама является доминирующей формой производства знаков в постмодернистской культуре: постмодернизм — это тот особый способ производства, в котором реклама является новой технологией коммуникации, новой «концептуальной технологией» или «алфавитным порядком» наших дней.Как следствие, культура выполняет функцию рынка.

Мода и фаст-фуд, B-фильмы и римейки, поп-арт Уорхола, пародии и китч, научная фантастика, музыка и видео, сведенные в клипы, эти образы заполняют эту вселенную стилизации, если использовать концепцию Томаса Манна. Категории пространства заменили категории времени, историческая глубина была потеряна из-за эфемерности, а концентрация была заменена поверхностными мелочами: коммодификация культуры — разрушительный процесс.

Поскольку этот процесс является нашим современником, его последствия все еще в значительной степени неизвестны, хотя есть два, которые вытекают из модели коммуникации, навязанной этой культурной революцией.Во-первых, «решающим эффектом электронных средств массовой информации и пространственно-временных изменений в наших дезорганизующих капиталистических обществах стало децентрализация идентичностей и ослабление или деструктуризация группы и сетки» (Lash and Urry, 1987: 299). Но, во-вторых, эта иконография современности также накладывает биполярную оппозицию между Сетью и Самостью, так что «в этом состоянии структурной шизофрении между функцией и смыслом модели социальной коммуникации становятся все более подверженными стрессу» (Castells, 1996, I: 3).

Как тогда машины производили машины, а информация производила информацию до такой степени, что мы переносимся из культуры виртуальной реальности в культуру реальной виртуальности в этот переходный период? Это вопрос для Кастельса в его великолепной книге «Век информации: экономика, общество и культура». Ответ кроется в технологических изменениях, связанных с революцией в области информации и коммуникации, возникшей в ходе четвертой длинной волны, и в конкретном процессе социального отбора, который определил форму новой технико-экономической парадигмы, бросающей вызов все еще преобладающему способу развития в нашей стране. времена несовпадения и перехода.Ответ — это сеть культурных продуктов и средств коммуникации в рыночной экономике.

В этом контексте мы следуем предложению Джеймсона пересмотреть концепцию «позднего капитализма» в том виде, в котором она использовалась Франкфуртской школой, а именно Адорно и Хоркхаймером, а в последнее время — Эрнестом Манделем. Поздний капитализм описывает галактику экономических структур, методов производства и культурных субстратов, полученных в результате экспансии коммодификации в сторону Природы и Самости или Бессознательного.Это процесс овеществления всех социальных отношений, то есть одной более чистой формы капитализма. Таким образом, поздний капитализм — это название технологических преобразований, распространенных с 1950-х годов, и культурных изменений, возникших с 1960-х годов до настоящего времени. Как культурное созвездие, оно пережило длительный период созревания: его даже ожидали в первые десятилетия века дадаизм и сюрреализм, которые изобрели эти постмодернистские тона, хотя они основывали свою деятельность на настроении осуждения рыночной экономики как противник искусства.Однако постмодернизм победил только тогда, когда стали доступны технологии для производства непрерывных потоков информационно-развлекательной информации.

В отличие от Маклюэна и многих других комментаторов, эта победа не представляла собой навязывание полной универсальной культуры: мы живем не в глобальной деревне, а в «индивидуальных коттеджах, производимых и локально распространяемых по всему миру» (Castells, 1996-I: 341). Каждый культурный артефакт локально ограничен, и создание икон по-прежнему опосредовано национальными и региональными границами: их понимание в значительной степени местное.Глобальный мир — это мир разнообразия. Но иконки производятся промышленным способом и являются неотъемлемой частью нашего социального общения, и эта эстетика отвлечения универсальна. Это знаменует собой торжество новой концептуальной технологии на карте культуры.

Тем не менее, эта технология сама по себе не навязывает социальный порядок; напротив, его распространенность зависит от социальных мутаций, описываемых здесь как длинные волны капиталистического развития.

Заключение: социальные и культурные изменения в длинных волнах

Предварительное представление повторяющихся изменений, характерных для каждой длинной волны, уже вышло за рамки чисто экономических и технологических явлений, и в предыдущем разделе обсуждалось производство культурных ссылок, которые в значительной степени автономны, хотя и находятся под влиянием социального движения в целом.Поскольку кризис структурной перестройки и периодические изменения в режиме регулирования поднимают фундаментальные вопросы о взаимосвязи между техническими изменениями, политическими изменениями и культурными изменениями, это вкратце обозначено следующим образом:

Во-первых, рассмотрите изменения в режиме регулирования, будь то на национальном или международном уровне, поскольку они могут привести к наиболее фундаментальным политическим и идеологическим конфликтам внутри и между странами. Ллойд-Джонс и Льюис (1998) сделали особенно ценное исследование конфликта по поводу хлебных законов в 1830-х и 1840-х годах в Великобритании и более позднего конфликта по поводу тарифной реформы в Великобритании в конце девятнадцатого и начале двадцатого веков.Оба этих конфликта раскололи правящую партию тори сверху донизу и привели к серьезным изменениям в британской политике, и каждый был связан с длинноволновым структурным кризисом. В том же смысле проблемы тарифной защиты также оказали глубокое влияние на Соединенные Штаты, Германию и Японию, поскольку они занимались индустриализацией и наверстывали отставание в области технологий. Однако политические аспекты свободной торговли и тарифной реформы явно выходят далеко за рамки простого регулирования некоторых новых продуктов и услуг или защиты старых отраслей, даже если эти проблемы могут спровоцировать конфликты.На карту поставлены фундаментальные национальные интересы, а также интересы отдельных отраслей, и трения по торговым вопросам могут быть основным источником трений в международных отношениях в целом, как это проиллюстрировано на примере англо-германской гонки вооружений военно-морских сил до 1914 года. Мировая война 1939-1945 годов, ознаменовавшая поворотный момент после долгой депрессивной волны первых десятилетий века и открывшая эпоху роста и процветания, является еще одной иллюстрацией этого объединения политических и военных решений долгосрочных споров по поводу рынки и ресурсы.

Во-вторых, рассмотрим глубину социальных столкновений, которые могут обостриться во время структурного кризиса, что не менее ясно иллюстрируется возникающими трудовыми конфликтами. История регистрирует широко распространенные социальные волнения, а также вспышки «луддизма», связанные с разрушением старых ремесел и занятий, например, ткачей на ручных ткацких станках. Некоторые историки утверждают, что луддизм, особенно в чулочно-носочной промышленности в Ноттингемшире, был вдохновлен главным образом желанием защитить британские стандарты качества во внешней торговле.Рабочие якобы больше опасались потери рабочих мест из-за снижения британских продаж на зарубежных рынках, чем просто из-за механизации. Какой бы ни была интерпретация, совершенно очевидно, что уничтожение средств к существованию сотен тысяч людей неизбежно станет причиной острых социальных волнений, и это действительно имело место при каждом кризисе структурной перестройки. Также неизбежны конфликты внутри расширяющихся отраслей и технологий по поводу оплаты, статуса и условий труда для различных групп менеджеров и рабочих.Современные конфликты порождают более широкий круг проблем с глубокими культурными последствиями, такими как озабоченность по поводу экологической устойчивости промышленной или городской политики, а также воздействия на изменение климата, международные отношения и проблемы бедности.

Третья область, представляющая интерес, — это технические изменения, которые относительно не связаны с другими изменениями, описанными ранее. Об этом известно лишь поверхностно, поскольку широко распространено мнение, что эволюция, например, корабля, молота, кремня для инструментов и оружия, запряжения лошади, паровой машины или плуга подчеркивает одинаковое значение. относительная автономия улучшений, которые веками вносились в эти артефакты, столь важные для человеческой цивилизации.Среда выбора, которая интересует, вдохновляет и сдерживает инженеров, дизайнеров, изобретателей и механиков, а также многих историков технологий, — это прежде всего техническая среда, критерии технической эффективности и надежности, а также совместимости с существующими или будущими возможными технологическими системами.

Взаимное влияние науки и техники друг на друга было продемонстрировано в многочисленных исследованиях и действительно очевидно в таких областях, как компьютерная технология и биотехнология сегодня, а также в более ранних разработках, таких как термодинамика и паровой двигатель.Технология должна учитывать законы природы и, следовательно, науки. Тем не менее, Дерек Прайс (1984), Розенберг (1969, 1982), Павитт (1995) и многие другие привели убедительные аргументы в пользу признания особенностей каждой подсистемы именно для того, чтобы понять природу их взаимодействия. И это относится не только к недавней истории, что ясно иллюстрирует огромный вклад Нидхема (1954) в историю китайской науки и техники.

Историки технологии, такие как Гилле (1978) и Хьюз (1982), подробно продемонстрировали системный характер технологий и проанализировали взаимозависимости между различными элементами технологических систем.И они, и Розенберг также показали, что технологические императивы, проистекающие из этих системных особенностей, могут служить ориентирами для новых изобретательских усилий. Наконец, в своей основополагающей статье «В поисках полезной теории инноваций» Нельсон и Винтер (1977) обратили внимание на роль технологических траекторий, как специфических для конкретных продуктов или отраслей, так и общих траекторий, таких как электрификация или механизация, влияющих на огромное количество процессы и отрасли, включая комп.Они справедливо определили сочетание таких траекторий с расширением производства и рынков как одно из самых мощных факторов, влияющих на экономический рост. Эти идеи были далее развиты Дози (1982) в его работе о технологических траекториях и технологических парадигмах, в которой он указал на относительную автономию некоторых моделей технологического развития по аналогии с парадигмами Куна в науке. Несмотря на очевидную тесную взаимозависимость между технологией и экономикой или технологией и наукой, важно принимать во внимание эти относительно автономные особенности в истории технологий.

Удовлетворительная теория экономического роста и развития, безусловно, должна учитывать эти процессы, но она также должна признать, что относительная автономия эволюционного развития науки и техники оправдывает некоторые независимые рассмотрения. По сути, аналогичный аргумент применим к экономическим изменениям. Никто не может серьезно сомневаться в важности накопления капитала, прибылей, изменений в организации компаний и поведения фирм и банков для эволюции индустриальных обществ за последние два столетия.Экономические институты тоже обладают некоторой относительной автономией в циклах своего развития. В любом случае при объяснении экономического роста необходимо уделять особое внимание взаимозависимости между экономической историей и технологической историей. Именно потребность понять изменяющуюся природу этой взаимозависимости приводит к предложению теории повторяющихся явлений и «несинхронизированных» фаз развития, когда, например, изменения в технологии могут опережать институциональные формы производства. и рыночная система, которая может медленно меняться или не поддаваться изменениям в течение относительно длительных периодов времени.Может произойти и обратное, что послужит толчком к новым технологическим разработкам, как, например, в случае с конвейером или фабричным производством.

Наконец, общепринято считать, что культурные изменения оказывают важное влияние на экономический рост. В предыдущем разделе я исследовал противоположное чувство влияния: от экономического способа развития и доступности технологий до производства культуры, первое создает возможности и стимулы для новых разработок второго. Это сделано для того, чтобы сейчас подчеркнуть влияние культуры как части создания социальных ценностей на динамику роста, поскольку эти ценности имеют тенденцию концентрировать сопротивление или подозрение в отношении характеристик институциональных изменений, вызванных распространением кластеров. радикальных нововведений.Социальные ценности формируются институтами и признают контракты, законы, распорядки, типы коммуникации, иерархии, формы каждого социального пакта, управляющего каждым обществом, и поэтому имеют тенденцию противостоять радикальным и неизвестным изменениям. Хотя некоторые общества — некоторые культуры — более склонны принимать вызов инноваций и разрыв на предыдущей траектории, понятно, что гибкий ответ на ураган перемен заключается в установлении правил, которые ранее были известны обществу. Действительно, любая новая экономика или новая технология присваиваются в соответствии с ранее установленными знаниями.Вот почему современные развитые общества настолько стабильны: они меняются, но имеют тенденцию приспосабливаться к изменениям. Эволюционная экономика, безусловно, знакома с этими процессами, поскольку они очень хорошо имитируют естественную эволюцию, создавая разнообразие (то есть инновации) и выбирая изменения (то есть стабильную среду).

Но этот процесс адаптации и создания стабильности также ответственен за некоторый консерватизм в отношении радикальных последствий социальных инноваций, вытекающих из радикальных инноваций в технико-экономической системе, откуда они, как правило, берут начало.Социально-институциональная система и ее культурные стандарты имеют тенденцию порождать несоответствие или десинхроничность, ранее обозначавшуюся как двигатель длинных волн капиталистического развития.

В любом случае, общий взгляд на культурные детерминации социальных отношений должен подчеркивать весь этот вклад в формирование социального менталитета и способов мышления, включая мотивацию принятия изменений и рутины. Действительно, социальные, политические и культурные изменения в современных обществах взаимодействуют под воздействием технических и организационных изменений, чтобы либо отреагировать, либо противостоять.Если необходимо объяснить явления замедления или ускорения, доминирующие культуры эпохи обнаруживают и регистрируют комбинированные эффекты ее историй настоящего и прошлого. Институты, которые являются результатом таких культур и социальных отношений, являются решающими структурами для экономической эволюции и условием роста или исчезновения.

Длинные волны, это современное проклятие Гераклита, заключают в себе социальные и экономические процессы эволюции и изменений, адаптации и создания разнообразия или инноваций.Но инновации изменяют структуры и культуру, институты и распорядки, которые связаны установленными траекториями. Вот почему эпохальные радикальные инновации, объединяющиеся в промышленных и технологических революциях, могут вызвать новые подъемы в экономическом развитии, но, как правило, сталкиваются с серьезным институциональным сопротивлением.

Так обстоит дело сегодня. Первые годы 21 века были отмечены как великолепным расширением кластера инноваций, применимых к широкому кругу производственных процессов и экономики услуг, так и одновременно дезорганизацией финансовых рынков, когда спекуляции разрушали богатство и сбережения, и накопление подрыв создания стоимости.Это объясняется асинхронными движениями в депрессивной фазе длинной волны и появлением новых прибыльных ветвей, стимулирующих спекуляцию и чрезмерное накопление. Как и в предыдущих длинных волнах, ключевой вопрос заключается не в том, почему технологический толчок не приводит к макроэкономическим показателям, а в том, как следует воссоздать социальные сети и создать экономические институты, которые могут регулировать новую систему, создавая рабочие места, квалификацию и т. Д. благосостояние и дальнейшие инновации.Некоторые скажут, что это, наконец, вопрос изменения культуры.

Библиография

Бенджамин, В. (1973), Illuminations, London: Fontana.

Берман, М. (1983), Все твердое тает в воздухе — опыт современности, Лондон: Verso.

Бойер Р. (1988), «Технические изменения и теория регулирования», в Дж. Дози, К. Фриман, Р. Нельсон, Г. Сильверберг и Л. Соете (ред.), «Технические изменения и экономическая теория», Лондон: Пинтер, стр. 67-94.

Кастельс, М.(1996), Информационная эпоха: экономика, общество и культура I, Рост сетевого общества, Оксфорд: Блэквелл.

Дози, Г. (1982), «Технологические парадигмы и технологические траектории», Research Policy, 11 (3), стр. 147-62.

Фирон П. (1987), Война, процветание и депрессия: американская экономика 1917-1945 гг., Деддингтон: Филипп Алан.

Фриман, К., Ф. Лоуса (2002), Время идет — от промышленных революций до информационной революции, Оксфорд: Oxford University Press.

Gille, B. (1978), Histoire des Techniques, Paris: Gallimard.

Гудвин Р. (1985), «Экономическая перспектива», Ежеквартальный обзор Banca Nazionale del Lavoro, стр. 152, 3-13.

Харви, Д. (1992), A Condição Pós-Moderna, Сан-Паулу: Лойола.

Хьюз, Т. (1982), Сети электрификации электроэнергии в западном обществе, 1800-1930, Балтимор: издательство Университета Джона Хопкинса.

Джеймсон, Ф. (1991), Постмодернизм или культурная логика позднего капитализма, Лондон: Verso.

Лэш С. и Дж. Урри (1987), Конец организованного капитализма, Мэдисон: University of Wisconsin Press.

Ллойд-Джонс, Р. и М. Льюис (1998), Британский промышленный капитализм после промышленной революции, Лондон: UCL Press.

Э. Мандель (1980), Длинные волны капиталистического развития, Кембридж: CUP.

Р. Нельсон и С. Винтер (1977), «В поисках полезной теории инноваций», Research Policy, 6 (1), стр. 36-76.

Павитт, К. (1995), «Академические исследования и технические изменения», в MacLeod, R.(ред.), Технология и перспективы человека, Лондон: Пинтер, стр. 31-54.

Полетаев А. (1987), «Прибыль и длинные волны», рабочий документ, Монпелье Конференция по длинным волнам.

Прайс, Д. (1984), «Взаимосвязь науки и технологий», Research Policy, 13 (1), стр. 3-20.

Розенберг, Н. (1969), «Направления технологических изменений: механизмы стимулирования и фокусирующие устройства», «Экономическое развитие и культурные изменения» 18, стр. 1-24.

Розенберг, Н. (1982), Внутри черного ящика: технология и экономика, Кембридж: CUP.

Зомбарт, В. (1929), «Экономическая теория и экономическая история», Обзор экономической истории 2: с. 18.

Тайлекот, А. (1992), Длинные волны в мировой экономике: нынешний кризис в исторической перспективе, Лондон: Рутледж.

Уэллс, Д. (1890), Последние экономические изменения, Лондон: Longman.

Банкноты

1 Этот и последний разделы в значительной степени основаны на книге «Время идет — от промышленных революций к информационной революции», написанной в соавторстве с покойным Крисом Фрименом несколько лет назад (Oxford University Press, 2002).Фриман, скончавшийся летом 2010 года, несомненно, был одним из ведущих исследователей инноваций и эволюционной экономики.

2 Несмотря на это, я следую стандартной процедуре, введенной Шумпетером, чтобы называть эти длинные фазы и движения «волнами Кондратьева», поскольку этот автор был инициатором современных дебатов об исторических тенденциях в капиталистическом развитии.

3 Это касается изменений в индустриальных капиталистических экономиках и не затрагивает другие вопросы.В самом деле, есть и другие типы теорий длинных циклов, которые имеют гораздо более широкий охват, даже восходящие к Древнему миру. Вместо этого обобщенный в настоящее время теоретический очерк имеет относительно ограниченную область применения: он относится к эволюции капиталистических экономик с конца восемнадцатого до начала двадцать первого века и постулирует для этого периода преобладание в ведущих экономиках заведомо капиталистических институтов. и, в частности, частной собственности и накопления частного богатства за счет прибыли.

Поэтому критиковать эту теорию как «технологический детерминизм» неуместно. Само существование определенных социальных институтов сделало возможными технические революции, о которых мы вкратце рассказали. Более того, эти последовательные новые технологии, обсуждаемые здесь, не были «манной небесной»; они были результатом человеческой социальной деятельности и институтов.