Историки новейшего времени и их труды: Специализация по историографии - Управленческое образование

Содержание

Специализация по историографии

Научное направление по историографии истории нового и новейшего времени стран Европы и Америки является относительно новым, только в последней трети ХХ столетия оно пополнило теоретические дисциплины исторической науки, наряду с источниковедением и методами исторических исследований.

Слово «историография», буквально означающее «описание» истории или исторических событий, происходит от греческого «historia» (разведывание, исследование прошлого) и «grapho» (пишу). Из-за многоаспектности и неоднозначности оно имеет много трактовок. Этим термином часто называют совокупность работ по какой-то проблеме или периоду, имея в виду не только библиографию, но и критический разбор опубликованных работ. В том смысле приемлемо говорить, например, об историографии французской революции конца XVIII в. или «нового курса» Ф.Д.Рузвельта.

К подобному словоупотреблению примыкает использование термина «историография» как синонима исторической литературы вообще.

В этом контексте историография – это научная дисциплина, изучающая историю исторической науки или, другими словами, развитие исторического знания во всем многообразии его форм в течение нового и новейшего времени. Главное внимание уделяется теоретическим проблемам эволюции основных историографических направлений, школ и учений, борьбе разных мнений по коренным проблемам новой и новейшей истории стран Европы и Америки. Именно такой смысл несет изучение истории исторической науки на Кафедре новой и новейшей истории исторического факультета МГУ.

Преподавание курса историографии в рамках специализации по истории нового и новейшего времени стран Европы и Америки началось на историческом факультете более 40 лет тому назад. Впервые этот курс был прочитан в 1960-х гг. И.П.Дементьевым и А.Д.Колпаковым, затем к его чтению подключился А.И.Патрушев. Первое издание учебного пособия по историографии было подготовлено кафедрой новой и новейшей истории исторического факультета МГУ в 1967-68 гг.

(под ред. И.С.Галкина), а десятилетием позже, в 1977 г., издан учебник по этой дисциплине (под ред. А.В.Адо, И.С.Галкина, И.П.Дементьева и А.Д.Колпакова). Позже, в 1990 г., появилось его новое издание (под ред. И.П.Дементьева), а в 2000 г. И.П.Дементьевым и А.И.Патрушевым написано учебное пособие «Историческая наука в ХХ веке. Историография истории нового и новейшего времени стран Европы и Америки».

Курсы специализации:

Гравитационная сила истории. Размышления об исторической науке – Газета.uz

В статье историка Дилором Алимовой и философа Валерия Хана рассматриваются роль исторического и гуманитарного знания в современном мире, проблемы исторической науки и образования в Узбекистане, а также возможные пути их решения.

Есть ли область научного знания, которая была бы интересна всем — от обывателя до государственного деятеля? Ведь не каждый интересуется квантовой механикой или структурой ДНК. Такая область есть — это история. Кто мы? Откуда мы? Куда мы идем? Мимо этих вопросов не может пройти ни отдельный индивид, ни отдельно взятый народ, ни общество в целом. Гравитационная сила истории делает ее наукой максимально земной. Она вторгается в нашу жизнь постоянно, даже помимо нашего желания.

Понимание истории определяет будущее

В отличие от естественных и технических наук история связана с жизнью и судьбами людей. Каждому из нас она кажется понятной, и каждый имеет свое мнение по любому вопросу истории. Исторические знания, которыми мы обладаем, — они могут быть как научными, так и не научными — образуют ту атмосферу, которая определяет ценности, мировоззрение и поведение, в том числе и в области политики. История становится тем ветром, который дует в паруса нашего движения в будущее. От того, какой ветер мы поймаем, то есть как мы поймем историю, во многом зависит и порт назначения.

Именно поэтому историческая наука и историческое образование во все времена имели архиважную значимость. Но история — не только инструмент формирования научных знаний и духовности. Она может быть и орудием дестабилизации общества. Вот почему так важно периодически совершать «аудит» исторической науки и исторического образования и подвергать анализу состояние, в котором они находятся, и направление, в котором они развиваются.

За последнюю четверть века историческая наука Узбекистана сильно преобразилась. Но достижения — лишь часть состояния науки. Говоря только о них и не подвергая анализу недостатки и упущения, мы усугубляем существующие проблемы науки и тормозим ее развитие.

Новым взглядом на развитие науки и образования в стране стали постановления Президента о совершенствовании деятельности Академии наук от 17 февраля и системы высшего образования от 20 апреля. В первом документе была подтверждена принципиальная роль АН в развитии и координации научных исследований. Распыленные ранее по вузам институты возвратились в Академию наук, вернувшую себе функции центра фундаментальной науки. Это имеет важнейшее значение для понимания Института истории как академического института, который должен быть центром фундаментальных исследований и задавать вектор развития исторического образования.

Об организации исторической науки

Сегодняшние проблемы исторической науки и образования можно разделить на две части — с точки зрения формально-организационного строения и с точки зрения их содержательного развития.

Если говорить о первом, то статус Института истории как республиканского интегративного центра с различными функциями снизился. В чем это проявилось?

Количество сотрудников института за последние годы сократилось. Отдел материальной культуры, занимавшийся древнейшей и древней историей, и вовсе перестал существовать как подразделение. Объединение древней и средневековой истории, как это имеет место сегодня, нельзя назвать оправданным, поскольку нижняя граница древней истории опускается на сотни тысяч лет до нашей эры, а верхняя граница средневековой истории восходит к середине XVIII века.

Непонятны размеры финансирования проектов, не соответствующие объемам работы в силу различной длительности изучаемых эпох. Исследования по такому огромному периоду как Средневековье (V-XVIII века) имеют тот же бюджет, что и исследования по советскому и постсоветскому периодам, а то и меньше. Такие диспропорции ведут к сокращению кадров в области Средневековья, в то время как подготовка профессиональных ученых в этой сфере — чрезвычайно трудный и длительный процесс, связанный с изучением древневосточных языков и умением читать рукописи.

Что касается новейшей истории, то во многих странах ее изучение входит в задачу специализированных центров или центров политологии, международных отношений и других дисциплин. Не случайно постановление Президента от 30 июня текущего года (как и более раннее — от 27 января 2012 года) предусматривает наличие Координационно-методического центра по вопросам новейшей истории Узбекистана при Академии наук с отдельным бюджетом финансирования.

Защита диссертаций

Важнейший вопрос любой науки — защита диссертаций. Ранее (до 2012 года) утверждение тем диссертаций проходило на заседаниях республиканского Координационного совета при Институте истории, а защиты — специализированных советов в Институте истории и Национальном университете Узбекистана. Позже утверждение тем было передано в Государственный комитет по науке и технологиям, а два совета объединили и перевели в Национальный университет. Что это дало?

Не раскроем тайну, если скажем, что увеличение учебной нагрузки, всевозможные проверки и разбухание отчетности в вузах за последние 10−15 лет привели к тому, что преподаватели все свободное время тратят на написание текстов лекций, методичек, всевозможных справок и отчетов и, в силу нехватки времени, не имеют возможности полноценно заниматься наукой.

Ввиду загруженности кафедр предзащитная работа с соискателями свелась к минимуму. Раньше, прежде чем выйти на защиту, все соискатели по несколько раз проходили обсуждение в отделах Института истории. Мы далеки от того, чтобы идеализировать качество всех диссертаций, но работа с соискателями была поставлена так, чтобы поднять уровень диссертаций и вывести их на соответствие требованиям Высшей аттестационной комиссии.

Такая же ситуация сложилась с переносом функций Координационного совета при Институте истории по утверждению тем диссертаций в Госкомитет по науке и технологиям, где утверждение тем стало носить формальный и преимущественно заочный характер. В бытность существования Координационного совета диссертант со своей темой, планом и обоснованием приходил на совет. Ему задавались вопросы, а он должен был доказать научную состоятельность и новизну темы. Заседания проходили в дискуссиях, как результат — некоторые темы не проходили утверждения. Именно в такой откровенной и критической атмосфере и должно проходить утверждение тем.

Думаем, что создание Агентства по науке и технологиям при Кабинете Министров (постановление от 17 февраля) позволит по-новому подойти к разработке организационных мер по определению приоритетных направлений развития науки.

Зачем инженеру история?

В вузовской системе Узбекистана в последнее десятилетие происходит сокращение объема часов по истории. Мотивируется это тем, что история преподается в школах, лицеях и колледжах. Но высшее образование, в отличие от школы, где основным является освоение фактического материала, преследует другую цель — научить историческому мышлению. Это значит научиться выявлять причинно-следственные связи в множестве событий и процессов, подходить к последним как к сложным явлениям, имеющим многомерность измерений и оценок. Именно эти качества становятся востребованными, когда после окончания вуза специалист, в перспективе — будущий руководитель, сталкивается с задачами, связанными не только с его специализацией, но и с социальными, нравственными, а подчас и государственными аспектами, что требует иного типа мышления.

Особенно это важно в эпоху глобализации. Мы являемся не только инженерами или медиками, но и гражданами Узбекистана, носителями его исторической памяти и ценностей. И то, как представлен голос Узбекистана на мировой арене — вопрос государственной важности. В политике эта миссия называется быть культурными послами своей страны.

Чтобы ответить на вопрос, в какой степени мы должны обеспечить преподавание в вузах истории и других гуманитарных дисциплин, приведем некоторые данные. В технических вузах США и Англии объем гуманитарных наук доходит до 30%. И дело не в количестве гуманитарных дисциплин.

Вопрос стоит так: зачем «технарю» история, философия или литература? Ответ прост: чтобы развить в человеке человеческое. Как говорят специалисты, прогнозирующие будущее, цивилизация, которая придет на смену техногенному обществу, в котором мы живем, будет антропогенной. То есть в ней главной ценностью, конечной целью развития, главным мерилом развитости будет Человек. За всем, что мы делаем, должны стоять нужды и интересы человека и взятого в своем многомиллионном измерении народа. Приятно отметить совпадения контуров нынешней государственной политики в Узбекистане, где текущий год объявлен Годом диалога с народом и интересов человека, с движением человечества к антропогенному полюсу.

Необходимы гуманизация и гуманитаризация образования, как это сделано в развитых странах. Речь идет не о формальной галочке, а о коренном переосмыслении роли общественных наук. Сегодня нам нужен не просто специалист, а профессионал с широким мировоззрением, высокой нравственностью, пониманием своей ответственности, иначе говоря — личность. Теодор Рузвельт утверждал: «Воспитать человека интеллектуально, не воспитав нравственно, — значит вырастить угрозу для общества».

Стив Джобс, основатель Apple, во время презентации своего iPad в 2010 году заявил: «В ДНК у Apple заложена идея о том, что одних только технологий недостаточно. Нужна технология, объединенная с общеобразовательными предметами, объединенная с гуманитарными науками, и она дает такие результаты, которые заставляют наши сердца петь».

В чем торможение?

Безусловно, за годы независимости все общественные науки претерпели перемены. Это новые открытия, направления исследований, введение в оборот новых архивных документов.

С другой стороны, в тех же науках можно обнаружить некий застой, провинциализм и оторванность от мировой науки. Конечно, к оценке состояния различных дисциплин нужно подходить дифференцированно. Так, археология или история Средних веков в Узбекистане традиционно находятся на высоком уровне, и многие их представители — признанные ученые с международным именем. В то же время в других отраслях исторического знания немало откровенно слабых, поверхностных работ.

Для многих публикаций по-прежнему характерны приверженность к стилю мышления и терминологии советского официозного обществознания — излишняя восторженность, лозунговые клише, заезженные штампы, тенденциозный подбор фактов. Президент Узбекистана обозначил свое отношение к такому вопросу как лакировка действительности в СМИ. Эту позицию можно в полной мере отнести и к общественным наукам.

Как и в советский период, для многих работ характерно одноцветное видение, когда события рассматриваются через призму либо черного цвета, либо белого. При освещении советского периода, наряду с заслуженной критикой идеологии того периода, мы подчас «выплескиваем из корыта вместе с водой и ребенка». А ведь в этот период были достигнуты значительные успехи практически во всех областях жизни — индустрии, строительстве, образовании, науке, культуре. И вершитель этих достижений — наш народ.

Что касается работ, посвященных истории последних десятилетий, хотя в них изложен положительный опыт развития страны в годы независимости, они практически не содержат анализа проблемных ситуаций.

Одним из главных недостатков публикаций по общественным наукам является отсутствие ссылок на зарубежные исследования или их формальное представление. Многие обществоведы имеют довольно смутное представление даже о воззрениях корифеев мировой науки (причем в собственных областях), а порой и не знают их имен. Но без знания современной зарубежной литературы нельзя говорить о полноценной интеграции нашей науки в мировую.

Чтобы разрешить ситуацию со знанием зарубежной литературы, необходимо наладить ее целенаправленный и масштабный перевод на узбекский язык. Переведены ли на узбекский хотя бы самые значительные произведения выдающихся философов, таких как Декарт, Спиноза, Кант, Гегель, или современных мыслителей (К. Поппер, Э. Фромм, М. Хайдеггер и других), не говоря уже об издании их собраний сочинений? На книжных полках можно увидеть частные переводы отдельных произведений античных философов, но по линии государственных организаций эта работа не проведена.

До сих пор ждут перевода на узбекский язык работы классиков исторической науки Р. Коллингвуда, Ф. Броделя, М. Блока, Л.Февра. То же самое можно сказать об этнологах, когда не только студенты, но и некоторые ученые со степенями не читали выдающихся антропологов современности — Б. Малиновски, К. Леви-Стросса, Ф. Барта, Б. Андерсона. Раньше эта ситуация разрешалась тем, что любые классические произведения можно было найти в русских переводах. Но сегодня многие студенты не знают русского или знают его на бытовом уровне, что явно недостаточно для чтения научных трудов.

Возрождение знания русского языка среди студенчества — важная задача, без решения которой трудно ожидать прогресса в общественных науках. Последнее особенно важно для историков. Наша история последних 150 лет, хранящаяся в архивных фондах, задокументирована на русском языке, и без опоры на эти документы глубокое и доскональное изложение этой истории вряд ли возможно.

Проблема не только в том, что мы плохо знаем зарубежных ученых, но и в том, что нас плохо знают за рубежом. Достаточно взять зарубежные работы, посвященные современному Узбекистану, и посмотреть, как много в них ссылок на труды наших обществоведов. Результат будет более чем скромным.

Интеграция в мировую науку или изоляция?

Необходимо, чтобы больше отечественных ученых представляли страну на зарубежных форумах, а их публикации — в зарубежной печати. Некоторые руководители не совсем понимают государственную значимость этой задачи. Нередко приглашение преподавателя выступить с докладом на зарубежной конференции вместо гордости вызывает вопрос: «Пока ты там будешь разгуливать (?), кто вместо тебя будет вести занятия?»

Ступенчатая процедура разрешения на выезд (внутренняя комиссия, решение головной организации, рекомендация МИД) осложняет интеграцию нашей науки и образования в международное пространство. Между тем постановление Президента от 20 апреля рассматривает эту интеграцию как приоритетное направление государственной политики. Необходимо максимально упростить процедуру оформления поездок ученых за рубеж (как и приезд иностранных ученых в Узбекистан).

Приведем показательный пример. В 2015 году в Цюрихе (Швейцария) состоялся XIV Конгресс Европейского общества по изучению Центральной Азии. Количество докладчиков из Казахстана в три раза превышало количество докладчиков из Узбекистана. А секция «История государственности в Центральной Азии» была представлена только казахскими учеными. Где были узбекистанские ученые, если иметь в виду, что у нас в стране тема истории государственности является одним из приоритетных направлений исторической науки? В 2016 году в Нью-Джерси проходила XVII ежегодная конференция, организованная Обществом центрально-евразийских исследований (США), в которой приняли участие почти 300 докладчиков из разных стран. Количество казахских ученых превышало количество узбекистанских в семь раз. Участие наших ученых в таких серьезных форумах является вопросом государственного престижа, поскольку касается веса Узбекистана в мировой науке, и не просто в науке, а в той области, которая связана с осмыслением истории и культуры самого Узбекистана. И конечно же, механизм продвижения отечественных ученых на зарубежные рынки интеллектуальной продукции нуждается в государственной поддержке.

О проторенных тропах и цитатах в науке

Еще один вопрос — вопрос тематического разнообразия в нашем обществознании. В ряде наук стало нормой идти по проторенным дорожкам, созданным предшественниками. Нам необходимо провести инвентаризацию тем исследований и направить усилия на ликвидацию белых пятен.

Нужно преодолеть дисциплинарную замкнутость общественных наук. Историки не знают, над чем работают философы, этнологи смутно представляют достижения в области психологии и так далее. И это при том, что междисциплинарность — одна из важнейших черт современной науки. В естествознании ее проявлением стали биофизика, геохимия, геофизика и другие науки. В мировой науке оформились междисциплинарные области и с исторической наукой — исторические антропология, социология, география, демография, картография, антропометрия, квантитативная история. В современных исторических исследованиях используются методы и понятия психологии, семиотики, моделирования, математики, синергетики. Но если мы зададимся вопросом, какие из этих междисциплинарных направлений освоены у нас, на него будет нелегко ответить.

Многие публикации носят вторичный и комментаторский характер. В них трудно обнаружить самостоятельность мысли, творческие и новаторские подходы, аналитические прогнозы. Эти работы направлены не столько на решение сложных проблем, стоящих перед нашим обществом, сколько задним числом обосновывают текущую политику и изобилуют цитатами.

Известно, что в общественных науках труды и высказывания глав государств, политических лидеров, исторических личностей являются важным аналитическим ресурсом. Так, невозможно обсуждать те или иные процессы в Узбекистане без обращения к трудам и речам президента, который инициирует и определяет политику в отношении этих процессов. В противном случае это будет просто непрофессионально.

Цитата цитате рознь. В одном случае это важный пункт анализа, а в другом — цитата ради цитаты. Настоящая поддержка лидера страны — это не поиск «подходящих» цитат, а реальная и ответственная включенность ученого в решение тех задач, которые руководитель государства ставит перед научным сообществом. Что касается манипулирования цитатами вместо научного анализа и рекомендаций на основе этого анализа — то можно ли такую позицию назвать гражданской, моральной и достойной звания ученого?

Об уравниловке, конкуренции и оплате труда в науке

Необходимо искоренить дилетантизм и профанацию науки, какими бы научными званиями они не прикрывались. Но как от них избавиться и как создать драйверы для прогрессивного развития науки и образования? Как сделать так, чтобы истинные ученые получили поддержку, а те, кто на науке и образовании решили погреть руки, чувствовали бы себя неуютно?

Прежде всего, нужно уходить от уравниловки и создавать конкурентную среду. Важно создать систему мотивации на высокопродуктивный научно-педагогический труд.

Одной из попыток создать конкурентную среду между коллективами, со ссылкой на зарубежную практику, был переход в начале 2000-х годов Академии наук на гранты, объявляемые Государственным комитетом по науке и технологиям. Однако инициаторы перехода не учли, что за рубежом гранты — это не основная, а дополнительная форма финансирования научного труда. Например, профессор получает заработную плату в вузе и, кроме того, может подавать заявки на гранты.

При создании грантовой системы наши вузы оказались в той же ситуации, что и зарубежные: профессора получали заработную плату и при этом подавали на гранты. Что касается учреждений Академии наук, то они оказались в совершенно иной ситуации. Их сотрудники получали зарплату, только если они участники грантового проекта.

Возьмем Институт истории: его отделы изучают историю, начиная с древности и кончая современностью. Эти отделы подают на гранты. Представим, что какой-то грант не прошел, или его резко урезали. Что в связи с этим делать — закрывать отдел? Не изучать древность или Средневековье? Но тогда не будет целостного изучения истории Узбекистана. И что делать директору? Единственное правильное решение — это на свой риск сохранить сотрудников, чей грант не прошел, посадив их на ставки (конечно, усеченные) других отделов. А если в следующий раз не пройдет другой отдел?

Основываясь только на грантах, исследования Академии наук превращаются в эклектическую совокупность разнородных и кратковременных проектов, что лишает их системной и долгосрочной эффективности. Постоянная смена проектов порождает в институтах ситуацию, когда сотрудники готовы заняться любой темой, лишь бы остаться в составе того или иного проекта. А если их предшествующий опыт и квалификация не вписываются в данный проект? Это перестает иметь значение, что порождает вопрос и о моральной ситуации, когда ученый перестает задумываться о своем месте и ответственности в науке, и у него формируется психология временщика. Рушится кадровая преемственность. В таких условиях трудно рассчитывать на кумулятивное накопление научных достижений и какие-либо прорывы.

Мы убеждены, что необходимо сохранить системность и перспективность тематического поля исследований, кадровую преемственность Академии наук, что может быть достигнуто только при ее постоянном и прямом государственном финансировании. При этом грантовая система необходима для сохранения конкурентоспособности научных коллективов и концентрации финансовых ресурсов на определенных, приоритетных направлениях для решения наиболее острых задач науки и общественного развития страны по линии Агентства по науке и технологиям. Тогда вузы и НИИ окажутся в равном положении.

Конкурентную среду нужно создавать не только между коллективами, но и между учеными. И здесь важно изменить критерии оценки и стимулирования научно-педагогического труда. В науке кандидат кандидату и доктор доктору рознь, а некоторые ученые по своей квалификации и научному вкладу, чего греха таить, и вовсе не соответствуют своим степеням. В мировой практике давно уже норма, когда ученые с одной и той же степенью получают заработные платы, отличающиеся иногда в разы, в зависимости от индексов, выражающих научный КПД. Авторитет ученого определяется, прежде всего, качеством научных трудов, новаторскими идеями, востребованностью международным сообществом. И если мы хотим, чтобы талантливая молодежь шла в историческую науку, мы должны обратить внимание на укрепление престижа ученого-историка.

История как капитал

Значимость истории заключается не только в ее уроках или знаниях. Речь идет об истории как капитале — капитале интеллектуальном, политическом, культурном и, если хотите, экономическом. До сих пор не использован потенциал исторической науки в создании брендов Узбекистана. И это снова задача государственной важности, когда все страны борются за распределение мирового информационного пространства, узнаваемость национальной топографии, позитивное восприятие образа страны. Результат этой борьбы — развитие туризма, исторического кинематографа, инвестиционные потоки, экспорт национальной культуры в другие страны, политическое влияние и так далее.

Использование достижений исторической науки способно многое изменить: восприятие страны другими народами, ее статус среди других государств, нашу молодежь и наше будущее.

Дилором Алимова — доктор исторических наук (1991), профессор (2002). В 2000—2011 годах работала директором Института истории Академии наук Узбекистана. С 1997 года — член Европейского общества историков (ISCAS), с 2004-го — сопредседатель Международной ассоциации центральноазиатских исследований (штаб-квартира — в Сеуле). С 2011 года руководит отделом историографии, источниковедения и методов исторического исследования Института истории. Главный редактор журнала «Узбекистон тарихи». Автор около 400 публикаций.
Валерий Хан — кандидат философских наук (1986), доцент (1992). Работал советником ректора и директором Центра планирования стратегического развития Национального университета Узбекистана, заместителем директора Института истории Академии наук Узбекистана, главным специалистом Центра новейшей истории.
Преподавал в южнокорейских университетах Хосо (1998−2000), Ханянг и Сонкюнгван (2011). Выступал с публичными лекциями в ведущих университетах США и Южной Кореи. Большая часть научных трудов опубликована за рубежом. Представлял Узбекистан на более чем 70 международных конференциях в 18 странах.

Мнение авторов может не совпадать с мнением редакции.

взаимодействие хранителей и исследователей материалов по истории России

Круглый стол «Источники новейшего времени: взаимодействие хранителей и исследователей материалов по истории России»

Сегодня очевидно, что Интернет, мобильные технологии меняют нашу жизнь. В этот процесс оказывается вовлеченной и историческая наука. Меняется способ работы исследователя, появляется новая источниковая база исследований по новейшей истории. Библиотеки и архивы начинают играть совершенно другую роль. И в связи с этим возникает ряд вопросов:

Может ли исследователь найти в книжных собраниях и архивных коллекциях нужные ему материалы?
К каким материалам обращается исследователь сегодня, изучая российскую историю новейшего времени?
Смогут ли историки будущих поколений достоверно воссоздать современную эпоху?
Являются ли материалы, опубликованные в сети Интернет, полноценным историческим источником?

В повестке дня круглого стола сообщения:

«История сегодняшнего дня: проблемы поиска и хранения источников» (Юрий Коргунюк, доктор политических наук, руководитель отдела политологии фонда «ИНДЕМ», член научного совета Российской ассоциации политической науки)
«Интернет-ресурсы как источник по истории новейшего времени» (Лада Афанасьева, кандидат исторических наук, доцент РГГУ)
«Историческая память цифровой эпохи» (Елена Струкова, кандидат исторических наук, заведующая сектором фондов нетрадиционной печати ГПИБ России).
Обсуждение: Михаил Алексеевский, Дмитрий Громов (Государственный республиканский центр русского фольклора), Михаил Мельниченко, Наталья Петрова (РГГУ), Борис Беленкин (Международный Мемориал) Валерий Клейменов (ЦАОПИМ), Илья Кучанов (ГПИБ России), Карина Агеева (ГОПБ), Григорий Белонучкин (центр «Панорама) и другие

К участию в Круглом столе приглашаются исследователи, преподаватели ВУЗов, сотрудники библиотек, архивов и музеев.
Контактный телефон 8(495) 628-01-97 (Струкова Елена Николаевна, Кучанов Илья Семенович)
Электронная почта: [email protected]

С дипломом историка: как не запылиться в архивах | Учеба и работа в Германии | DW

Античность, Средневековье, новейшее время; история Европы, Ближнего Востока; история экономики и социологии, науки и техники, история религий… В немецких университетах историческая наука входит в канон гуманитарных дисциплин, которые предлагают философские факультеты. Бакалаврские и магистерские программы позволяют получить всеобъемлющие знания по специальности или сосредоточиться на отдельном периоде, регионе или направлении. Есть ли у них еще слушатели?

Учеба для таксистов?

«Интерес к истории у студентов по-прежнему высок. Например, у нас очень много первокурсников», — отмечает в интервью DW профессор истории Дюссельдорфского университета, глава немецкого Объединения историков Ева Шлотхойбер (Eva Schlotheuber). Хотя, не скрывает она, у многих есть опасения по поводу трудоустройства в будущем. И эти опасения не беспочвенны: «учеба для будущих таксистов», «бесхлебная профессия» — такие ассоциации вызывает эта специальность не только в Германии. Но настолько ли любовь к истории бесперспективна?

«Вообще шансы найти работу после учебы у историков относительно хорошие», — обнадеживает Ева Шлотхойбер. Она приводит актуальное исследование: 90 процентов немецких выпускников, защитивших кандидатскую диссертацию, трудоустраиваются в течение года. Да и многие из тех, кто ищет работу сразу после бакалавриата или магистратуры, по словам профессора, тоже добиваются успеха. Однако карьера историка зависит от выбранного им пути.

Три пути к работе

Труднее всего приходится молодым историкам, которые хотят заниматься научными исследованиями в вузе. «Этот путь всегда был очень узким», — подчеркивает Ева Шлотхойбер. Немного лучше шансы у того, кто хочет связать свое будущее с работой в одном из научно-исследовательских институтов, например, Общества имени Макса Планка, или в одной из немецких академий наук.

В архиве

Однако и помимо научной сферы рынку труда есть что предложить молодым специалистам в этой области. В некоммерческом секторе это работа в библиотеке, музее или архиве. «Такие учреждения заинтересованы в студентах-историках, поскольку они получают необходимую для работы там базу знаний», — отмечает профессор Шлотхойбер. Знатоки истории востребованы и в школах при условии, что претендент получил необходимое педагогическое образование.

Нуждаются в выпускниках истфака и в сфере экономики. Умение ясно и красиво выражать свои мысли, собирать и проверять информацию, критически оценивать факты — за это ценят таких специалистов работодатели. «Им можно поручить редактирование материалов или работу по связям с общественностью, что востребовано на многих крупных предприятиях», — приводит примеры глава немецкого Объединения историков.

Как превратить хобби в бизнес

Норман Липперт (Norman Lippert) решил пойти по своему маршруту. «Еще когда я был студентом-бакалавром, я поставил перед собой цель создать свой бизнес», — рассказывает 32-летний историк в интервью DW. Важным условием при этом было не изменять любимому предмету. Сегодня он владелец фирмы Histofaktur в Гёттингене. Его клиенты — предприятия, общественные организации, частные лица. «Я занимаюсь всем, что хоть как-то связано с историей: ищу информацию в архивах, создаю архивы для предприятий, пишу статьи, читаю доклады, веду мероприятия, редактирую книги и сам пишу», — объясняет индивидуальный предприниматель.

Историк-предприниматель Норман Липперт

Его фирма была создана по примеру «агентств исторической коммуникации» (Geschichtsagentur), которых в Германии пока не так и много. Но по сравнению с ними у Нормана Липперта есть большое преимущество: «Это гибкость. Мне не надо платить зарплату сотрудникам, я берусь и за небольшие заказы». За пять лет работы Histofaktur он стал соавтором пяти книг, работал над проектами для 10 компаний.

«Ни один проект не был похож на другой. Я занимаюсь тем, что мне больше всего нравится. Я очень люблю историю, и моя профессия позволяет мне полностью посвящать себя ей. Для меня основание Histofaktur было правильным решением», — рассуждает Норман Липперт. Однако того, кто хотел бы последовать его примеру, он предупреждает: предпринимателю никто не гарантирует постоянный доход. «Любви к предмету не достаточно. Ты зарабатываешь, только если поступают заказы. А они не обрушаться на вас сразу. Сначала придется убедить людей», — подчеркивает он.

Понимать рынок, заниматься самомаркетингом, расширять деловые связи, — помимо предпринимательской жилки без знания экономики не обойтись. У бакалавра истории Нормана Липперта была четкая стратегия: закончив учебу в Грайфсвальде, он переехал в Гёттинген, где и начал серьезно готовиться к конкурентной борьбе. «Там была прикладная магистерская программа по истории экономики. Я изучал экономику предприятий, посещал семинары по дидактике истории, маркетингу и курсы иностранных языков. Конечно, важно было пройти практику», — рассказывает он.

Стажировка в «агентстве исторического маркетинга» и в архиве концерна Volkswagen принесла свои плоды. Уже спустя несколько месяцев после защиты диплома поступил первый заказ. «Обо мне вспомнили в Volkswagen. Там требовалась помощь в поиске информации на тему, близкую к теме моей магистерской, — и работу поручили мне», — вспоминает предприниматель.

Беспроигрышная стратегия

Молодым историкам он советует проявлять активность и накапливать практический опыт во время учебы: «Узнайте, есть ли возможность написать статью для местной газеты, что-то сделать для местного архива, например, актуализировать сайт или вести профиль в соцсетях. Позже на примере конкретных проектов вам будет легче доказать, что вы способны хорошо выполнить порученную вам работу».

Прохождение стажировки существенно облегчает трудоустройство и в некоммерческом секторе, добавляет глава немецкого Объединения историков Ева Шлотхойбер. Она советует студентам как можно раньше налаживать контакты в интересующей их сфере. Нелишним будет и участие в конференциях и других профильных мероприятиях. Например, Дюссельдорфский университет совместно с московской Высшей школой экономики уже два раза организовывал «летнюю школу» по медиевистике. По словам профессора, она способствовала не только плодотворному обмену информацией, но и расширению круга знакомых.

А знания русского языка, убеждена Ева Шлотхойбер, в области истории — преимущество, а не препятствие. «В Германии не так много специалистов, которые могли бы анализировать источники на русском языке. Во многих библиотеках есть отдел, посвященный Восточной Европе. Там такие языковые знания нужны», — уверяет Ева Шлотхойбер.

Смотрите также:

Признание квалификации в Германии: шпаргалка по профессиям
Врач
Эта профессия регламентированная, то есть квалификация должна соответствовать немецким стандартам. Для работы врачом в Германии специалисты не из ЕС должны получить разрешение. Оно может быть временным и действительным только для федеральной земли, которая его выдает. Другой вариант — разрешение без ограничений. Для него нужно сдавать экзамен на проверку знаний по специальности — Approbation.
Признание квалификации в Германии: шпаргалка по профессиям
Медсестра или медбрат
И по этой специальности можно работать только с официального разрешения. Проверки квалификации не избежать. Некоторые расхождения в учебной программе могут быть компенсированы опытом работы. Если же разница существенная, то специалисту предложат сразу сдать экзамен или сначала пройти трехлетний курс обучения. Как и в случае врачей, важное условие — владение обиходным и медицинским немецким.
Признание квалификации в Германии: шпаргалка по профессиям
Инженер
Звание «инженер» в Германии защищено законом, использовать его может только специалист, подтвердивший свою квалификацию. Но для работы по инженерной специальности признание диплома, полученного за рубежом, необязательно. Работодатель сам решает, подходит ли претендент. Правда, подтвержденная квалификация повышает шансы на рынке труда.
Признание квалификации в Германии: шпаргалка по профессиям
Информатик
Эта профессия — не регламентированная. На подходящую вакансию можете сразу отправлять заявку. По данным IT Job Market Report, вырос спрос на аналитиков и специалистов по разработке информационных систем. Больше всего шансов — в сферах логистики, автомобиле- и машиностроения. Опыт работы с облачными технологиями, соцсетями или мобильными приложениями — большое преимущество.
Признание квалификации в Германии: шпаргалка по профессиям
Специалисты с профобразованием
С 2013 года облегчено трудоустройство на немецких предприятиях для представителей рабочих специальностей из так называемого «белого списка» Федерального агентства по труду (Positivliste). В числе самых востребованных — специалисты по металлообработке, монтажу металлоконструкций, мехатронике и электротехнике, а также слесари-сантехники, кровельщики и каменщики.
Признание квалификации в Германии: шпаргалка по профессиям
Специалисты с профобразованием
У таких специалистов должны быть знания немецкого языка и оконченное профобразование. Требуется подтвердить квалификацию в Германии. Рассмотрением документов занимаются торгово-промышленные и ремесленные палаты. Подать заявку можно, находясь за рубежом. Рассмотрение занимает до трех месяцев.
Признание квалификации в Германии: шпаргалка по профессиям
Куда обращаться
Проверить, обязательно ли вам подтверждать свой зарубежный диплом для работы в Германии, можно на сайте www.anerkennung-in-deutschland.de в разделе Anerkennungsfinder. Здесь же размещены и адреса ведомств, которые рассматривают документы. Получить информацию можно и в службах, о которых мы рассказывали в статье «Признание квалификации в Германии: кто окажет первую помощь»: https://p. dw.com/p/3Bjn6
Автор: Татьяна Вайнман

«Историки обслуживали тех, кто платил» — Реальное время

«Исторический путь татар» казанского ученого

Фото: памятник на Куликовом поле

Научный руководитель Института истории им. Ш. Марджани Рафаэль Хакимов недавно написал книгу «Исторический путь татар: перипетии судьбы». В ней казанский историк рассматривает некоторые аспекты отношения к татарам в различных источниках. Сегодня «Реальное время» начинает публикацию отрывков из этого сочинения ученого.

Российская историография: между наукой и фантазией. Историография в эпоху комиксов

В XVIII—XIX веках историю изучали, расположившись в удобном кресле у камина, неспешно перечитывая толстые фолианты. Сама история излагалась высоким стилем на уровне художественного произведения, вызывающего благоговение перед эпическими персонажами с неземными страстями.

В наше время смена формата изложения истории представляется неизбежной. Конечно, история состоит из переплетения сложных сюжетов и ярких персонажей. Она не терпит суеты. Тем не менее приходится искать компромисс, ведь новое поколение читателей любит краткость и легкость изложения.

История Татарии настолько сложна, что даже самое краткое ее изложение покажется длинным, а если каждое слово подтверждать ссылками на источники и авторитеты, то она станет многотомной и отпугнет многих современных почитателей истории, привыкших к телеграфному стилю изложения.

Историография никогда не станет столь же объективной наукой, как физика или химия, ее не изложить в виде системы уравнений, имеющих однозначное решение. Симпатии и антипатии к народам, событиям, персонажам влияют на авторскую позицию, пусть даже в выборе эпитетов. Для меня татары не могут быть отпетыми негодяями, а татарские войска — вовсе не «полчища», а организованная армия, причем на то время лучшая в мире.

Все бы ничего, но в какой-то момент на историков начинает давить идеология — татары должны быть захватчиками, поработителями и причиной отсталости России. И тогда рождаются мифы, которые закрепляются художественными фильмами, литературой, публицистикой.

Столпы русской историографии — Г.З. Байер, Г.Ф. Миллер, А.Л. Шлецер

Татары как внешняя среда

Русская историческая школа отягощена идеологическими штампами, выработанными за столетия школьного обучения и интенсивной пропаганды. Для русских историков татары были всего лишь внешней средой, случайностью, аномалией, бифуркацией, якобы искажающей логику развития русских по европейскому образцу.

Основы русской историографии закладывали немцы Г.З. Байер, Г.Ф. Миллер, А.Л. Шлецер. Они писали по заказу царского двора. Историки обслуживали тех, кто платил. К тому же русские императоры и их двор опять-таки были немцами по происхождению. Для них объективность не стояла на первом месте. Важно было забыть, что Русь строилась на осколках Великой Татарии и привязать ее к Европе в качестве аппендикса.

С.Ф. Платонов

Следующее поколение историков в лице С.Ф. Платонова, В. О. Ключевского, С.М. Соловьева, Н.М. Карамзина продолжило эту традицию, превратив исторические сюжеты в железобетонную схему.

В.О. Ключевский

В то время историография еще не была наукой в полном смысле этого слова. Следуя традициям, Карамзин писал литературное произведение, а не научное исследование. Он и не скрывал этого. Тем не менее первопроходцы стали классиками, и сегодня любой историк соизмеряет свою позицию с их взглядами.

С.М. Соловьев

Основоположники русской историографии считали, что нельзя нарушать историческую логику и вплетать в историю России татарские страницы. Однако сохранившиеся русские источники говорят о другом. В Ипатьевской летописи (1274) записано: «Тогда бо бяху вси князи в воли тотарьскои». Более того, русская историография, отрицая татарский период, одновременно демонизировала татарское иго и татарскую дань. С чего бы русским платить дань татарам, если в истории России татары были всего лишь внешней средой?

Н.М. Карамзин

После появления Татарской республики в 1920 году стало трудно игнорировать роль татар в русской истории, тогда появилась новая версия — казанские татары якобы произошли от булгар, и они хорошие, а плохие татары во главе с монголами пришли из Монголии и установили «ИГО».

Политика России за последние десятилетия поменялась кардинально, а отношение к татарам осталось прежним. Не только царская, но и советская, а также «демократическая» власть оказались едины в своей патологической ненависти к ордынскому прошлому.

Разрушать исторические сюжеты, заученные со школьной скамьи, дело неблагодарное — можно нарваться на всеобщее осуждение. Но когда за плечами Института истории Академии наук Татарстана многотомные исследования, причем написанные международным коллективом, можно увереннее, а главное аргументированно говорить о реальной истории.

Достоверность официальной историографии

Историки не перестают обсуждать вопрос достоверности источников по русской истории. Татарские источники не сохранились. Они, видимо, сгорели при взятии Казани, а оставшиеся были изъяты и сожжены вместе с русскими летописями и документами при Екатерине II. Сохранились своды древнерусских летописей, но их подлинность ученые подвергают сомнению. После долгих поисков в некоторых монастырях все же нашли подлинные летописи, их эксперты насчитали около пяти, но некоторые из них противоречат друг другу. Правду об истории России выяснить оказалось непросто. Более того, даже само обсуждение достоверности сведений о татаро-русских отношениях раздражает российскую элиту. Якобы надо верить в то, что уже написано классиками.

Однако для сомнений по многим важным событиям есть веские основания. Так, в источниках некоторые судьбоносные события не упомянуты или описаны весьма приблизительно, в то же время другие события примерно тех же лет известны детально. Например, о нашествии татар пишут весьма определенно с указанием конкретного места и времени:

«Великий князь Владимирский Юрий собрал новое войско, которое было разбито на реке Сити 4 марта 1238 года, в бою вместе с войском погиб и сам князь. Дальше путь татарского воинства Батыя лежал на северо-запад Руси. Взяв Торжок, который героически оборонялся целых две недели, и, не дойдя 100 км до Новгорода, монгольское войско повернуло назад».

И дальше в том же духе. Однако о «судьбоносной» Куликовской битве или Стоянии на Угре пишут в самых общих чертах. Ученые ищут свидетельства в архивах, ведут раскопки, но результаты не впечатляют. Там, где стоит памятник в честь победы на Куликовом поле, никогда, ни в какие времена никакой битвы не происходило. Чему же поставили памятник?

Идеология пронизала всю русскую историографию. Написаны сотни учебников, тысячи статей и книг, сняты десятки талантливых фильмов, как документальных, так и художественных. И все это порой основано на фантазиях. Написать правду — значит подорвать доверие к армии историков прошлого и настоящего.

Продолжение следует

Рафаэль Хакимов, иллюстрации из книги «Исторический путь татар: перипетии судьбы»

ОбществоИстория Татарстан Хакимов Рафаэль СибгатовичИнститут истории им. Ш.Марджани АН РТ

Громкое убийство аспирантки СПбГУ: известный историк признал вину

10 ноября 2019

Автор фото, EPA

Известный петербургский историк Олег Соколов признался в убийстве 24-летней выпускницы Санкт-Петербургского государственного университета, сообщил его адвокат. Соколова поймали, когда он пытался избавиться от тела.

В рюкзаке у историка полицейские нашли отрезанные руки и травматический пистолет. Голову и тело убитой девушки позже обнаружили в квартире Соколова.

«Он признал свою вину», — сообщил адвокат Соколова Александр Почуев агентству Франс пресс, добавив, что его подзащитный сожалеет о содеянном и сотрудничает со следствием.

63-летний Олег Соколов был экспертом по эпохе наполеоновских войн и кавалером французского Ордена почетного легиона. Он появлялся в образе Наполеона, а некоторые коллеги и студенты называли его «сир». С бывшей студенткой его связывали романтические отношения.

Произошедшее вызвало крупный резонанс в российском обществе и СМИ.

Ранее другая студентка, также имевшая роман с Соколовым, обращалась в полицию с обвинениями в его адрес, но дело до суда не дошло. В 2018 году на лекции Соколова был избит студент.

«Доцент Соколов преподавал у меня. Периодически вел себя неадекватно. Я писал письмо в СПбГУ с просьбой отстранить Соколова от преподавания», — написал в «Твиттере» муниципальный депутат из Петербурга Василий Кунин.

Что произошло?

Автор фото, EPA

Подпись к фото,

Квартира на набережной реки Мойки, 82, где, как полагают, произошло убийство

Утром в субботу доцента института истории СПбГУ Олега Соколова задержали на набережной реки Мойки, когда он предположительно пытался утопить рюкзак с двумя отрезанными женскими руками и травматическим пистолетом.

63-летний доцент был нетрезв и упал в реку. Он был госпитализирован с переохлаждением, а в воскресенье Соколова перевели в следственный изолятор.

В понедельник Октябрьский районный суд Санкт-Петербурга решит вопрос о мере пресечения для историка. Следователи будут ходатайствовать об аресте.

Адвокат Соколова Александр Почуев рассказал, что его подзащитный оформил явку с повинной.

По сообщениям в российских СМИ, после убийства Соколов планировал покончить с собой в мундире Наполеона в Петропавловской крепости на глазах у горожан и туристов.

Позднее в квартире доцента на набережной Мойки, как сообщало издание «Фонтанка», были обнаружены женское тело, голова и окровавленная пила.

Автор фото, Alexander Demianchuk/TASS

Подпись к фото,

Специалисты занимаются поиском останков убитой девушки в Мойке

Убитой оказалась выпускница СПбГУ Анастасия Ещенко, с которой Соколова связывали романтические отношения.

По данным источника Интерфакса, девушка была убита около двух часов ночи 8 ноября из обреза малокалиберной винтовки во время ссоры.

При обыске в квартире помимо частей тела обнаружили ножовку, ножи, топор, а также обрез и почти полсотни патронов, рассказал собеседник агентства.

В СКР эту информацию официально не комментировали. Накануне во время поисков на дне Мойки водолазы нашли останки другого, неизвестного человека.

Петербургский художник Сергей Бугаев, известный по роли мальчика-Бананана в фильме «Асса», опубликовал в «Фейсбуке» фото рабочего стола Соколова в квартире, где произошло убийство.

Что известно об убитой девушке?

Автор фото, Facebook/Анастасия Ещенко

Подпись к фото,

Ещенко — не первая студентка, с которой встречался Соколов

Анастасия Ещенко переехала в Петербург из Краснодарского края, окончила бакалавриат, магистратуру СПбГУ и училась в аспирантуре.

По словам однокурсников, несколько лет назад девушка начала встречаться с Олегом Соколовым.

«Она родом из Краснодара. Тихая, милая, всегда идеально училась, — сказал РИА Новости знакомый погибшей. — Об их отношениях знали абсолютно все».

Ещенко часто сопровождала преподавателя на различных мероприятиях и в поездках, кроме того, была соавтором нескольких его научных работ.

В воскресенье в Петербург из Краснодарского края, по данным источника ТАСС, прибыла мать девушки — подполковник полиции.

Как рассказал РИА Новости председатель квартального комитета станицы Старовеличковской Калининского района Краснодарского края Евгений Тарасенко, отец девушки работает в школе учителем физкультуры, а ее брат — бывший вратарь молодежной сборной России по футболу.

«Мы только вчера вечером все узнали, сейчас все шокированы», — сказал он.

Кто такой Олег Соколов?

Автор фото, EPA

Подпись к фото,

Соколов участвовал в различных исторических реконструкциях

63-летний Олег Соколов специализируется на военной истории Франции и является основоположником военно-исторической реконструкции в России, пишут российские СМИ. Он был награжден французским орденом Почетного легиона.

Соколов родился в 1956 году в Ленинграде. С 2000 года — доцент кафедры истории нового и новейшего времени СПбГУ. Он — автор программы курса по истории военного искусства. Постоянно вел научно-исследовательскую работу в области исследования военной истории России и Европы XV-XIX веков.

Выступает автором более 30 научных работ, изданных в России, Франции, Испании, Чехии.

Коллега Соколова, попросивший об анонимности, рассказал Би-би-си: «Он нормальный ученый, но с такой придурью. Изображал Наполеона на лекциях и организовывал исторические реконструкции, где был Наполеоном. Обаятельный, убедительный, очень серьезный, никакого кокетства, седло, коньяк, громкий подходящий образу голос с «г» вместо «р».

Сообщалось, что Соколов был членом научного совета при Российском военно-историческом обществе, которое возглавляет министр культуры Владимир Мединский. В настоящее время информация о Соколове удалена с сайта РВИО.

«По линии Научного совета РВИО с Соколовым сотрудничали в 2017 году. Он, безусловно, известный историк, специалист по наполеоновскому периоду. Но никогда не являлся членом РВИО», — сказал представитель общества РИА Новости.

Глава научного совета РВИО Владимир Чуров заявил, что Соколов был лишь членом прошлого состава научного совета.

Соколов также входил в состав научного совета Института социологических, экономических и политических наук (ISSEP) в Лионе. Институт лишил его должности после сообщений о жестоком убийстве в Петербурге.

Историк также консультировал режиссеров, снимающих фильмы об эпохе Наполеона.

Известные американские историки 20-го века

Роль историка состоит в том, чтобы исследовать и интерпретировать события прошлого, чтобы раскрыть современные взгляды и значения. Учитывая, что как индивидуально, так и в обществе мы склонны учиться на прошлых успехах и ошибках, совершенно очевидна ценность, которую историки приносили обществу на протяжении всей американской истории. Чтобы отметить и прославить эту профессию, вот пять известных американских историков 20-го века.

Фредерик Джексон Тернер

Фредерик Джексон Тернер родился 14 ноября 1861 года в семье поклонника истории в маленьком городке Портидж, штат Висконсин. был уверен в изучении истории полный рабочий день. В академических кругах исторические интересы Тернера были разнообразны, но он развил свой «пограничный тезис» о том, как ранняя пограничная жизнь Америки служила лучшим отражением американской истории. Фактически, одна из самых известных речей Тернера «Значение границы в американской истории» получила высокую оценку ученых и считается одним из самых влиятельных произведений в истории американской истории. Тезис Тернера проистекал из его убеждения, что границы и экспансия на запад оказали глубокое влияние на американский характер, причем его самая новаторская идея заключалась в том, что продвижение индивидуалистической демократии было самым большим эффектом границы.

Ричард Хофштадтер

Ричард Хофштадтер родился 6 августа 1916 года. Карьера Ричарда Хофштадтера начала набирать обороты, когда ему было около 30 лет, когда его уникальный взгляд на американскую историю привел к написанию серии бестселлеров. Две из этих книг получили Пулитцеровские премии: «Эпоха реформ» (1955; Пулитцеровская премия 1956) и «Антиинтеллектуализм в американской жизни» (1963; Пулитцеровская премия 1964). Находясь под влиянием в первую очередь левых политических групп, Хофштадтер стремился исследовать финансовые интересы и цели элиты и в книге «Антиинтеллектуализм в американской жизни» даже зашел так далеко, что сказал, что массы были обучены смотреть на интеллектуалов свысока, заявив: « интеллект вызывает возмущение как форма власти или привилегии».Его противоречивый тезис ставил под сомнение демократизацию образования и ее влияние на доступ к образованию, а также утверждал, что это движение привело к возникновению антиэлитных основ, проникающих в политическую и социальную ткань Америки. Важность этого тезиса заключалась в том, что он не только связывал истоки антиинтеллектуализма и утилитаризма с демократизацией образования, но также постулировал, что эти идеалы неразрывно связаны не с демократией, а скорее с американской культурой.Этот тезис внес новую ясность в наше культурное понимание демократии и американской культуры и вдохновил многих ученых на дальнейшее изучение антиинтеллектуализма и его влияния на Америку.

Уильям Эпплман Уильямс

Уильям Эпплман Уильямс родился 12 июня 1921 года недалеко от небольшого городка Атлантик, штат Айова. Как один из самых важных американских историков 20-го века, Уильямс имел сильную философскую позицию, которая заставляла его постоянно бросать вызов устоявшемуся изучению американской истории.В частности, многие историки считают книгу Уильямса «Трагедия американской дипломатии» одной из самых новаторских книг об историческом поведении американцев за границей. В своей книге Уильямс определил Соединенные Штаты как империю и рассмотрел основные противоречия между идеалами Америки и ее использованием силы. При этом Уильямс стал одним из первых современных историков, включивших экономические реалии в изучение внешней политики Америки.

Бернард Бейлин

Бернард Бейлин родился 9 сентября 1922 года и вырос в Коннектикуте, но остался на северо-востоке, где получил степень доктора философии.D. из Гарвардского университета в 1953 году. В американской истории Бейлин специализировался на колониальной и революционной эпохах, проявляя особый интерес к политическим и философским мотивам патриотов. Его работа в этот период дважды принесла ему Пулитцеровскую премию по истории («Идеологические истоки американской революции 1968 года» и «Путешествие на Запад: путешествие в заселение Америки накануне революции 1987 года»). Благодаря своей работе Бейлин смог пролить свет на колониальный период и его огромное влияние на сегодняшний мир.От социальных основ колониальной политики до ранней американской иммиграции Бейлин смог дать контекст истории нашей страны и подчеркнуть роль идеологии в мышлении лидеров американской революции.

Гордон Вуд

Гордон Вуд, родившийся 27 ноября 1933 года, является одним из самых известных историков в истории Америки. Большая часть этой похвалы связана с тем, что Вуд беспристрастно подходит к своей работе, что позволяет ей находить отклик у критиков и ученых со всего политического спектра.Одной из самых известных работ Вуда является его получивший Пулитцеровскую премию 1991 года взгляд на американскую революцию «Радикализм американской революции». В нем Вуд описывает американскую революцию как акт слияния разделенной нации и правительства в демократию, которой она является сегодня. Тезис Вуда возродил интерес ученых как к причинам, так и к результатам американской революции, тема, которая ранее считалась банальной. В результате «Радикализм американской революции» принес новое понимание того, насколько монументальной была революция, в результате чего многие согласились с Вудом в том, что американская революция была одной из величайших во всем мире.Вуд написал множество других книг, получивших признание критиков, в частности «Создание Американской республики 1776–1787», которая была номинирована на Национальную книжную премию.

Хотя некоторые из этих историков скончались или вышли на пенсию, Бернард Бейлин и Гордон Вуд все еще работают, оказывая влияние на американскую историю сегодня. В последнее время Бейлин занимается исследованием истории Атлантического мира, а последняя книга Вуда «Империя свободы: история ранней республики, 1789–1815» стала финалистом Пулитцеровской премии 2010 года.

Узнать больше

Норвичский университет является важной частью американской истории. Основанный в 1819 году, Норидж является признанным на национальном уровне высшим учебным заведением, родиной Учебного корпуса офицеров запаса (ROTC) и первым частным военным колледжем в Соединенных Штатах.

С помощью онлайн-программы магистра искусств в области истории Норвичского университета вы можете повысить свою осведомленность о различных исторических точках зрения, одновременно развивая навыки, необходимые для совершенствования своих навыков исследования, письма, анализа и презентации.Программа предлагает два направления — американскую историю и всемирную историю, что позволяет адаптировать обучение к вашим интересам и целям.

Источники

Richard Hofstadter, Encyclopedia Britannica

Профессор Гордон Древесина, История США

Гордон С. Вуд, историк американской революции, New York Times

Frederick Jackson Turner, PBS

Фредерик Джексон Тернер, Значение фронтира в американской истории

1893, Национальный гуманитарный центр

Off Dead Center: William Appleman Williams, The Nation

Бернард Бейлин, Национальный фонд гуманитарных наук

Ведущие американские историки Find a Modern Way to Rip Дональд Трамп

Вес истории вынуждает более дюжины историков выпускать домашние видеоролики, предупреждающие зрителей о Дональде Трампе и о том, какой угрозой он будет в качестве президента.

Одно такое видео, снятое историком Дэвидом Маккалоу, набрало более 273 000 просмотров с тех пор, как оно было опубликовано в среду утром на странице Historians on Дональда Трампа в Facebook.

Страница создана в сотрудничестве между Маккалоу и режиссером-документалистом Кеном Бернсом, который в прошлом месяце в своей вступительной речи сказал, что Трамп имеет «диктаторские наклонности» и «явно не подходит» для того, чтобы быть президентом.

«Я придерживаюсь скрупулезного нейтралитета во всей своей работе, но для всех наступает время, когда они должны что-то сказать», — сказал Бернс в телефонном разговоре с The Daily Beast.

Маккалоу выразил те же чувства, когда он и Бернс говорили вскоре после того, как Бернс стал публичным, и они остановились на веб-странице сообщества как подходящем форуме, чтобы высказаться. С помощью публициста они связались с десятками историков, предложив им разместить видео со своего смартфона.

Никто не сказал нет, но не все ответили.

Маккалоу — декан историков США, самый уважаемый и читаемый. Среди других известных авторов, снявших видеоролики, Роберт Каро, который всю жизнь ведет хронику Линдона Джонсона; Рон Черноу, чья книга об Александре Гамильтоне послужила исходным материалом для популярного мюзикла Hamilton ; Эван Томас, последняя книга которого называется « Быть Никсоном: разделенный человек »; и Вики Линн Руис, бывший президент Американской исторической ассоциации, а ныне заслуженный профессор истории Калифорнийского университета в Ирвине.

Пока что Руиз единственная женщина в этом собрании, состоящем в основном из старших государственных деятелей. В своем видео она говорит о последствиях исключающей риторики Трампа.

В своем комментарии The Daily Beast Бернс ударил по СМИ так же сильно, как и по Трампу. По словам Бернса, средства массовой информации «раскручивают» кандидатуру Трампа и несут ответственность за то внимание, которое он получил. Историк сослался на «огромное противоречие между сообщением новостей и погоней за высокими рейтингами».

Наблюдая за ходом выборов, Бернс пришел к выводу, что «пришло время что-то сказать, пока не стало слишком поздно.Поговорив с Маккалоу, он понял, что его тревоги широко распространены. «Все историки явно нервничают из-за того, что происходит», — сказал он.

«Я только что закончил детскую книгу о Гровере Кливленде. Я знаю их всех [бывших президентов], и у них есть серьезные недостатки, но ни у кого из них нет таких вопиющих недостатков, как у Дональда Трампа. Те из нас, кто всю жизнь изучает американскую историю, расстроены восхождением Трампа. Таких, как он, не было. Я бы хотел, чтобы Мерроу [Эдвард Р.] или Кронкайт [Уолтер] разоблачили его», — сказал Бернс, выражая ностальгию по гигантам журналистского прошлого, которые взялись за Джо Маккарти и его коммунистическую охоту на ведьм и рассказали правду о войны во Вьетнаме в американские гостиные.

Сегодняшние СМИ по какой-то причине потерпели неудачу, сказал Бернс. «Каждый раз, когда он рыгал, транслировалась в прямом эфире».

Опросы показывают, что большинство избирателей считают, что Трампу уделяется слишком много внимания средств массовой информации, а обзор освещения в СМИ во время так называемых невидимых предварительных выборов, до того, как состоялось какое-либо голосование, показал, что Трамп получил во много раз больше внимания, чем его конкуренты. что делает его, возможно, первым кандидатом в президенты, созданным СМИ, по данным Центра Шоренштейна по СМИ, политике и государственной политике Гарвардской школы Кеннеди.

«СМИ совершенно не смогли потребовать и получить полный отчет о его налогах и пожертвованиях, которые он делает или не делает», — сказал Бернс. Он отметил, где, по его мнению, СМИ не выполнили свою работу: разоблачение неудач в деловой карьере Трампа и того, как он ведет бизнес, не оплачивает счета и подает в суд.

— Те самые люди, к которым он обращается, — это отбросы его неудачной карьеры в бизнесе, — сказал Бернс, и он только разогрелся.

«Какая его часть следует жизни и учениям Иисуса Христа? Он публично возжелал собственную дочь. Я отец четырех дочерей, и он мне противен. Это кто-то, кто хочет быть президентом? Что не так с этой картинкой?»

Чтобы стать президентом, вам должно быть 35 лет, и вы должны быть гражданином по рождению. По этому показателю Трамп соответствует требованиям. Бернс и его коллеги-историки говорят о том, что ему не хватает других, более важных качеств с точки зрения знания истории и темперамента, чтобы руководить нацией.

— Он рептилоид в своих личных интересах, — сказал Бернс. «И это ужасно в стране, где мы научились распространять равные права на все виды групп.Он ретроградная сила».

Могут ли эти разнообразные олицетворения мудрости, которые помогают формировать наше понимание истории, повлиять на более крупные силы, поддерживающие эти выборы, настолько же непостижимо, насколько необходимо, чтобы они выбрали этот момент, чтобы высказаться. Они демонстрируют лидерство. Скоро узнаем, есть ли подписчики.

Три человека, написавшие современную историю Индии

В эпоху, когда работал Саркар, преобладал национализм, учитывая борьбу Индии против британского владычества. Но эти слова имеют смысл и в наше время гипернационализма, когда индийцы восстают против других индейцев, используя историю (или ее подражания) в качестве предпочтительного оружия. Чтение Т.С.А. Рагхавана History Men , можно даже поразиться тому, что, хотя конкретика могла измениться, общая динамика во многих отношениях остается прежней. Тогда, как и сегодня, история предоставила сырье для многочисленных видений прошлого, интерпретированных по-разному, чтобы закрепить противоречивые идеи индийской нации.Споры об историографии, методах и даже собственных предубеждениях историков мешали написанию истории во времена Саркара, и ученые оказывались в центре внимания шовинизма, региональных и национальных настроений, языковых и культурных войн и даже простых старомодных столкновений эго. , то как сегодня.

View Full Image

Мужчины-историки — Джадунатх Саркар, Г. С. Сардесай, Рагубир Шинх и их поиски прошлого Индии: Т.С.А. Рагхаван, HarperCollins India, 448 страниц, 799 фунтов стерлингов.
Книга Рагхавана представляет собой великолепное исследование этих вопросов благодаря конструктивным и теплым отношениям Саркара с двумя другими историками, Г. С. Сардесаем и Рагубиром Синхом. Трое мужчин высоко ценили друг друга, что не означает, что они соглашались друг с другом во всем. Например, Сардесай часто находил, что Сардесай слишком сочувствует гордости маратхов в своем подходе к истории маратхов, в то время как Сардесай чувствовал, что Саркар не придает должного значения пониманию разных сторон одной и той же истории и цели, которой они служат для идентичности каждой стороны.Шин, самый молодой из трех и самый необычный, учитывая его королевское происхождение, почтительно относился к своим старшим, но не колебался в своей работе, чтобы внести нюансы в аргументы и оспорить некоторые из их выводов и глубоко укоренившихся убеждений. На самом деле это были их собственные внутренние споры и взаимная критика, которые питали партнерство на протяжении десятилетий.
Отношения начались, как рассказывает Рагхаван, когда Саркар обратился к Сардесаю в 1904 году с предложением: он был экспертом по персидским документам и мог бы предоставить Сардесаю информацию, если последний поможет ему с источниками на маратхи, относящимися к периоду Великих Моголов. Это был запуск захватывающей коалиции, просуществовавшей до самой смерти, но чреватой также проблемами, которые такой союз вызывал в других кругах. Саркар, который во многих отношениях доминирует в книге как величайший из трех, был своего рода знаменитостью, публикуясь в англоязычной вселенной. Его работа об Аурангзебе, особенно его нападки на ортодоксальность императора, отметили его как «общинного» историка для светских националистов, даже несмотря на то, что его менее чем благоговейный взгляд на Шиваджи (который появляется в его книгах просто как «Шива») расстроил гордых индуистских элементов. с противоположными политическими взглядами, в другой части страны.
Естественно, Сардесаи, появившийся в 1920-х годах после долгой карьеры при дворе махараджи Бароды, подвергся резкой критике со стороны коллег-махараштрийских историков (в частности, школы Пуна) за свою близость к Саркару. Тот факт, что Саркар использовал свое влияние на британцев (чья полиция в какой-то момент пыталась обвинить его в подстрекательстве к мятежу), чтобы помочь Сардесаю получить доступ к желанным, но запечатанным архивам, еще больше расстроил старейшин школы Пуна, которым было отказано в этом, и они отказались даже признать Сардесая как правильный историк. Языковая политика также сыграла свою роль: Сардесай по большей части писал на маратхи, но поддержка Саркара выдвинула на первый план работу Сардесая за пределами Махараштры, к неудовольствию его соперников. Саркар, конечно же, отверг их критику, списав ее на зависть и назвав школу Пуны «кликой», неспособной подняться над собственной мелочностью.
Рагхаван, изучив богатый архив переписки между этими людьми, а также библиотеку Синха в Ситамау, штат Мадхья-Прадеш, отлично справляется с книгой, ясным языком и в темпе, который никогда не замедляется, объясняя, насколько важны сети, а также с решимостью и традиционным набором навыков историка.Княжеские связи Синха, например, имели большое значение для получения доступа к королевским архивам, даже если они сопровождались своими проблемами. Например, Саркар написал историю Джайпура для этого княжества, но увидел, что рукопись покрывается пылью. Проблема, очевидно, заключалась в том, что суд не хотел, чтобы Джайпур находился под властью маратхов, и только в 1980-х годах книга Саркара была посмертно опубликована благодаря усилиям Синха. Сардесай тоже пытался помочь книге Саркара увидеть свет: свекровь правителя Джайпура была ученицей Сардесая, и он попытался использовать эту связь, чтобы убедить махараджу опубликовать рукопись.
Одной из сильных сторон этой очаровательной книги является содержащийся в ней биографический элемент. Любовь Синха к истории привела к тому, что он отказался от притязаний на свое княжеское место, а поиск истории своих предков привел его к созданию превосходно оригинального ревизионистского описания истории малва. В жизни Саркара произошла трагедия: две дочери овдовели, сын убит, а внук погиб в результате несчастного случая. Сардесаю пришлось столкнуться с гневом не только школы Пуны, но и его бывшего работодателя, махараджи Барода, который, расстроенный его уходом со службы, урезал его с трудом заработанную пенсию.Мы также можем увидеть, на более радостной ноте, женитьбу Сардесая в занимательной дневниковой записи его жены. «Мой муж, — написала однажды возмущенная госпожа Сардесаи, — считает, что я должна носить свое сари по новой моде, не заправляя один конец за спину». Этот вопрос привел к ссоре между автором 3800-страничного Marathi Riyasat и его консервативной супругой.
Что в конечном счете сияет в книге — и это основное внимание Рагхавана — так это чистая любовь к истории, которая объединила всех троих.Они работали во времена медленных коммуникаций, когда Индия еще формировалась в единое современное целое. Их работа заключалась в том, чтобы бродить по полям, охотиться за забытыми памятниками, убеждать колеблющиеся семьи опубликовать свои записи, бороться с судебными делами и юридическими угрозами, не говоря уже о переговорах с бюрократией, у которой были свои интересы в создании препятствий. Тогда их работа подвергалась критике, а их методы сегодня во многом устарели, но эти «люди истории» внесли феноменальный вклад и написали работы поразительного качества.И хотя изучающие историю будут полностью относиться к использованию Саркаром термина «аппетитный» в контексте поиска новых записей, дань уважения Рагхаваном этому человеку и его сверстникам столь же восхитительна, открывая также неспециалисту, что влечет за собой исследование прошлого. , и динамика, которая формирует любую миссию по пониманию истории Индии — истории не только хроник, но и летописцев.
Ману С. Пиллаи является автором The Ivory Throne (2015) и Rebel Sultans (2018) .
Эта история была опубликована из канала информационного агентства без изменений текста. Изменился только заголовок.
Подпишитесь на рассылку новостей Mint
* Введите действительный адрес электронной почты
* Спасибо за подписку на нашу рассылку.
Никогда не пропускайте новости! Оставайтесь на связи и будьте в курсе с Mint. Скачать наше приложение сейчас !!
темы
Современные историки Древней Индии
Страница из
НАПЕЧАТАНО ИЗ OXFORD SCHOLARSHIP ONLINE (oxford.Universitypressscholarship.com). (c) Copyright Oxford University Press, 2022. Все права защищены. Отдельный пользователь может распечатать PDF-файл одной главы монографии в OSO для личного использования. Дата: 11 февраля 2022 г.
Глава:
(стр.6) 2 Современные историки Древней Индии
Источник:
Древнее прошлое Индии
Автор(ы):
Р.С. Шарма
Издатель:
Oxford University Press
DOI:10.1093/acprof:oso/9780195687859.003.0002
Британская интерпретация истории Индии служила очернению индейцев и их достижений и оправданию колониального правления. Некоторые из этих наблюдений, казалось, имели некоторую достоверность. Мол, по сравнению с китайцами, индийцы не проявляли сильного чувства хронологии. Однако обобщения, сделанные историками-колонизаторами, были в целом либо ложными, либо сильно преувеличенными, но послужили хорошим пропагандистским материалом для увековечения деспотического британского правления.Большинство историков руководствовались националистическими идеями индуистского возрождения, но недостатка в ученых, принявших рационалистический и объективный подход, не было. В интерпретации истории продолжалась борьба между колониализмом и национализмом. Однако ситуация претерпела изменения. Сейчас идет борьба между коммунализмом и иррационализмом, с одной стороны, и рационализмом и профессионализмом, с другой.
Ключевые слова: История Индии, историки-колонизаторы, британское правление, индуистское возрождение, колониализм, национализм, коммунализм
Oxford Scholarship Online требует подписки или покупки для доступа к полному тексту книг в рамках службы.Однако общедоступные пользователи могут свободно осуществлять поиск по сайту и просматривать рефераты и ключевые слова для каждой книги и главы.
Пожалуйста, подпишитесь или войдите, чтобы получить доступ к полнотекстовому содержимому.
Если вы считаете, что у вас должен быть доступ к этому названию, обратитесь к своему библиотекарю.
Для устранения неполадок см. Часто задаваемые вопросы , и если вы не можете найти ответ там, пожалуйста, связаться с нами .
История раннего Нового времени 1500-1700 | Исторический факультет

Кошачья бойня, мельники-еретики, деревенские мошенники и странствующие пророки: все они в то или иное время были предметом «микроистории». Тем не менее, несмотря на все более широкое использование этого термина в недавних публикациях, неясно, всегда ли историки пишут об одном и том же, когда пишут о «микроистории». Что изучение мелких, казалось бы, незначительных деталей, людей и мест может открыть о более крупных исторических тенденциях, событиях и дискуссиях? Этот вариант предоставит студентам исследовательскую подготовку посредством интенсивного чтения и обсуждения ряда выдающихся примеров «микроисторического» изучения отдельных лиц, семей, сообществ, инцидентов, процессов, ритуалов и многого другого.Статья посвящена не микроистории как таковой, а скорее тому, что микроистории открыли о мире раннего Нового времени. Чтения начнутся со сбора теоретических и методологических размышлений о микроистории на неделе 1, а затем перейдут к изучению аспектов ранней современной истории на неделях 2-6 на примерах жанра с 1970-х годов до наших дней. Эти примеры будут взяты в основном из литературы о Европе раннего Нового времени, которая сыграла важную роль в традиции микроистории, но мы также можем рассмотреть примеры из ранней американской и современной европейской истории в зависимости от интересов учащихся.Среди вопросов, которые мы рассмотрим, мы уделим особое внимание проблеме источников и их потенциала в руках творческих историков, а также тому, как микроистории соотносятся с альтернативными аналитическими и нарративными методами. Мы исследуем то, что микроистория может открыть о мире раннего Нового времени, что недоступно другими методами, когда речь идет об изучении, например, религии и реформации, государства и власти, политической культуры и бюрократии, истории семьи. , сельская жизнь и обращение.Для дополнительного эссе каждый член класса напишет микроисторическое исследование предмета по своему выбору (согласуется в ходе обсуждения с преподавателем). Это может быть, например, микроисторическое прочтение отдельного источника или методологическое эссе, исследующее, что микроистория предлагает для понимания относительно недоступных аспектов прошлого. При этом студенты получат непосредственный опыт исследований, анализа и интерпретации, связанных с их собственными интересами.

Историки и историографии, афроамериканцы
Написание истории афроамериканцев началось как попытка понять статус и положение чернокожих в Соединенных Штатах. Первые работы на эту тему, «Учебник происхождения и истории цветного населения » Джеймса В.К. Пеннингтона (1841 г.) и «Свет и истина » Роберта Бенджамина Льюиса: собрано из Библии, древней и современной истории, содержащие всеобщую историю Цветной человек и индейская раса от сотворения мира до настоящего времени г. (1836 г.) стремились объяснить порабощение африканцев в западном полушарии.Они рассказали о достижениях чернокожих в древней Африке, особенно в Египте и Эфиопии, чтобы оправдать расовое равенство. Эти ранние чернокожие писатели, подобно многим первым летописцам Соединенных Штатов, искали «скрытую руку» Бога в человеческих делах. История для них была откровением божественного промысла в деятельности людей и народов.
Хотя афроамериканцы страдали от порабощения, предрассудков и дискриминации, Пеннингтон и Льюис считали их статус и положение временными из-за библейского пророчества о том, что «Эфиопия скоро прострет руки свои к Богу» ( Ps .68:31). Для многих афроамериканцев, включая чернокожих историков до двадцатого века, это пророчество было обещанием божественного избавления от цепей рабства и оков расовой дискриминации.
Истории, написанные после Пеннингтона и Льюиса, такие как Уильяма К. Нелла «Цветные патриоты американской революции » (1855 г.) и «» Уильяма Уэллса Брауна «Черный человек: его предшественники, его гений и его достижения» (1863 г.) , были призваны убедить черных и белых американцев в том, что афроамериканцы заслуживают свободы, справедливости и равенства.Если бы им представилась возможность, идея, аргументированная и проиллюстрированная в их книгах, афроамериканцами могла бы преуспеть во всех сферах жизни и внести свой вклад в развитие и прогресс страны. Они писали, чтобы вдохновить афроамериканцев вести образцовую жизнь, а не оправдывать расовые предрассудки и дискриминацию.
Джордж Вашингтон Уильямс, в разное время солдат, пастор, редактор, обозреватель, юрист и законодатель, был первым чернокожим историком, написавшим систематическое исследование афроамериканского прошлого.Он преодолел разрыв между ранними летописцами афроамериканской истории и более научными писателями двадцатого века. Хотя Уильямс использовал методы исследования, подобные профессиональным историкам того времени, при проведении интервью, изучении газет, использовании статистики и отборе архивов, он все же писал, чтобы распознать планы Бога в изучении прошлого. Его впечатляющий двухтомный труд « История негритянской расы в Америке с 1619 по 1880 год » (1883 г.) имел изъяны из-за часто буквального воспроизведения документации и отсутствия анализа и интерпретации.Однако публикация была выдающимся достижением для своего времени и принесла Уильямсу признание как пионера современной афроамериканской историографии.
Спустя почти десятилетие после новаторской работы Уильямса У. Э. Б. Дюбуа стал первым афроамериканцем, получившим степень доктора исторических наук в 1895 году в Гарвардском университете. Год спустя его диссертация «Подавление африканской работорговли в Соединенные Штаты Америки, 1638–1870» стала первым томом, опубликованным в серии Гарвардских исторических исследований.В своей ставшей уже классической книге «Души чернокожих: очерки и очерки » (1903 г.) Дюбуа был одним из первых историков, исследовавших внутреннюю жизнь афроамериканцев и их самобытную культуру. Как и в случае с большей частью его стипендии, Дюбуа опередил свое время. Стремясь добиться свободы, справедливости и равенства, чернокожие историки в основном уделяли больше внимания исправлению ошибок, упущений и искажений белых историков и прославлению вклада афроамериканцев в американскую жизнь, чем выявлению и определение самобытной афроамериканской культуры.
Картер Дж. Вудсон был главным сторонником ревизионистской и вкладистской школы афроамериканской историографии. Он получил титул «Отец черной истории» за институционализацию ревизионистской и вкладистской интерпретации афроамериканского прошлого и за популяризацию изучения черной истории. Вудсон был вторым афроамериканцем, получившим докторскую степень по истории также в Гарвардском университете в 1912 году. В 1915 году он организовал Ассоциацию изучения жизни и истории негров (ASNLH), чтобы сохранить афроамериканское наследие, способствовать межрасовой гармонии, и вдохновлять чернокожую молодежь на большие достижения.В 1916 году Вудсон запустил журнал Journal of Negro History , чтобы публиковать исследования об афроамериканском прошлом. В 1921 году он основал Associated Publishers для публикации книг по истории чернокожих и инициировал Неделю истории негров в 1926 году (расширенную до Месяца истории чернокожих в 1976 году). Чтобы охватить более популярную аудиторию, Вудсон начал выпуск Бюллетеня истории негров в 1937 году. До своей смерти в 1950 году Вудсон и его коллеги по ASNLH (Уильям М. Брюэр, Лоренцо Дж. Грин, Лютер Портер Джексон, Джеймс Хьюго Джонстон, Рэйфорд В.Логан, У. Шерман Сэвидж, Алрутеус А. Тейлор и Чарльз Х. Уэсли) практически доминировали в области афроамериканской истории.
Немногие историки писали об опыте чернокожих перед Второй мировой войной. Двухтомное исследование Гуннара Мюрдала «Американская дилемма: негритянская проблема и современная демократия » (1944) и «» Джона Хоупа Франклина «От рабства к свободе: история американских негров » (1947) вызвали интерес к этому предмету. Отчет Мюрдала для корпорации Карнеги о жизни чернокожих в Соединенных Штатах был завершен при содействии нескольких ведущих чернокожих и белых ученых.Работа была скорее социологической, чем исторической, поскольку она стремилась решить проблему расы и избежать расовых конфликтов, подобных беспорядкам, вспыхнувшим примерно в двадцати пяти городах после Первой мировой войны. Книга Франклина была примером тщательного исследования. это продемонстрировало центральную роль афроамериканцев в развитии Соединенных Штатов. Эти две новаторские работы побудили ученых уделять больше внимания истории афроамериканцев для понимания американского прошлого.Вторая мировая война в значительной степени разрушила традиционную идеологию превосходства белых, а вместе с ней и оправдание исключения афроамериканцев из полноправного гражданства, а также из истории национального прошлого.
Хотя белые ученые теперь уделяли больше внимания афроамериканскому опыту, они использовали более социологический или расовый подход к истории чернокожих. Многие историки, черные и белые, писали в традициях аболиционистов, разоблачая несправедливость, обрушившуюся на афроамериканцев.Чернокожие стали больше жертвами, чем вершителями истории. Наследие рабства, например, якобы объясняет все проблемы, с которыми сталкивается чернокожее население, от неуспеваемости до незаконнорождения, семейной нестабильности, преступности, неграмотности и ненависти к себе. Афроамериканцы якобы усвоили угнетение рабства и погрязли в культуре бедности.
С ростом движений за гражданские права и черного самосознания в 1950-х и 1960-х годах чернокожие историки, в частности, начали исследовать сопротивление афроамериканцев и создание жизнеспособной культуры, которая защищала чернокожих от жестокости рабства, сегрегации и подчинение.Если обычные афроамериканцы часто выдерживали насильственные нападения с целью десегрегации автобусов, закусочных, питьевых фонтанчиков, бассейнов, туалетов и кабин для голосования, то насколько сильным было наследие рабства? Каковы были реальные исторические модели поведения чернокожих? Эрл Э. Торп, много писавший об афроамериканской историографии, предположил, что «Именно потому, что прошлое является проводником с дорогами, указывающими во многих направлениях, каждое поколение и эпоха должны проводить свои собственные исследования истории» (1957, с.183). Поэтому становится необходимым вернуться в прошлое, чтобы понять то, что некоторые писатели называли «Второй реконструкцией», и оценить истоки борьбы за гражданские права и власть черных.
К концу 1960-х годов историки афроамериканского опыта в значительной степени отказались от социологической интерпретации или интерпретации расовых отношений. Они приняли более антропологический и психологический подход к афроамериканскому прошлому, заботясь о чернокожих как о движущих силах истории, а не как о беспомощных жертвах.Они исследовали внутреннюю жизнь афроамериканцев, их культуру и ее предшественников в Африке. По иронии судьбы именно белый антрополог Мелвилл Дж. Херсковиц настаивал на том, что афроамериканцы сохранили элементы африканской культуры, в то время как черный социолог Э. Франклин Фрейзер утверждал, что чернокожие лишились своего прошлого и начали заново в Соединенных Штатах. Место Африки вырисовывалось в исследованиях 1960-х и 1970-х годов, когда историки изучали эмиграцию, черный национализм, религию, музыку, танцы, фольклор и семью в контексте африканских убеждений.
Во многих отношениях Бенджамин Куорлз, почтенный чернокожий историк из Государственного университета Моргана, положил начало новому письму афроамериканской истории, опубликовав книгу Black Abolitionists (1969). Куорлз писал, что афроамериканец был «другим барабанщиком» отмены рабства, участником, а также символом движения и одним из его пионеров. Вскоре последовала книга Джона В. Блассингейма « Сообщество рабов: жизнь на плантациях на довоенном юге » (1972 г.) с оригинальной интерпретацией рабства, в которой рабы помогали определять своеобразный институт и обладали некоторой свободой действий в отношении формы своей повседневной жизни.Работы Барбары Дж. Филдс, Юджина Д. Дженовезе, Герберта Г. Гутмана, Винсента Хардинга, Натана И. Хаггинса, Норреса Т. Джонса, Чарльза В. Джойнера, Уилмы Кинг, Лоуренса В. Левина, Дэниела К. Литтлфилда, Лесли Х. Оуэнс, Альберт Дж. Работо, Бренда Стивенсон, Стерлинг Стаки, Маргарет Вашингтон, Томас Л. Уэббер и Питер Х. Вуд расширили и углубили понимание жизни и культуры рабов. Книга Дженовезе Roll, Jordan, Roll: The World the Slaves Made (1974), в частности, повлияла на изучение диалектических отношений между рабом и хозяином (и, в более широком смысле, между черными и белыми) как отношений, определяемых не расовыми отношениями, а взаимными отношениями. обязанности и обязательства.Этот компромисс в определении статуса и положения афроамериканцев в рабстве и на свободе был развит в работах Айры Берлин, Дэвида У. Блайта, Эрика Фонера, Томаса С. Холта, Джеймса О. Хортона, Джеральда Д. Джейнс, Леон Ф. Литвак, Уолдо Э. Мартин, Нелл И. Пейнтер, Джеймс Л. Рорк, Уилли Ли Роуз, Джули Сэвилл и Джоэл Уильямсон.
Новая афроамериканская историография была применена к темам миграции, урбанизации, рабочего класса и протеста. Историки изучили причины и последствия миграции чернокожих из сельских районов Юга в городские районы Севера и Юга и пришли к выводу, что они в первую очередь являются результатом семейных решений и родственных сетей, а не внешних сил.Они изучали как физическое, так и институциональное гетто. Сегрегация породила первое, в то время как афроамериканцы создали второе для удовлетворения своих религиозных, экономических, культурных, политических и социальных потребностей. Гетто начала двадцатого века не обязательно было трущобами. Часто это было оживленное сообщество, в котором афроамериканцы вели свою повседневную жизнь. Исследования развития черного бизнеса Рэймонда Гэвинса, Алексы Б. Хендерсон, Майкла Э. Ломакса, Джульетты Э. К. Уокер, Уолтера Уира и Роберта Э.Уимс-младший изобразил эту яркость.
Растущий объем исследований афроамериканцев и иммигрантов из Европы показывает, что чернокожие рабочие пользовались некоторыми преимуществами в образовании, навыках и языковых возможностях, которые со временем исчезали по мере того, как иммигранты организовывали рабочую силу по этническому и расовому признаку. Хотя принятие Конгрессом промышленных организаций чернокожих рабочих в конце 1930-х годов принесло некоторые абсолютные изменения для афроамериканцев, относительных изменений по сравнению с белыми рабочими было мало.Более того, афроамериканцы пережили Великую депрессию раньше и страдали дольше, чем любая другая часть населения. Такие историки, как Джон Э. Боднар, Деннис С. Дикерсон, Уильям Х. Харрис, Эрл Льюис, Август Мейер и Эллиотт М. Рудвик, Ричард Б. Пирс, Кристофер Рид, Никки Тейлор, Джо Уильям Троттер-младший и Лилиан Уильямс осветил судьбу черного рабочего класса.
Несмотря на то, что афроамериканцы столкнулись с большими трудностями в расизме, сегрегации, линчевании, лишении избирательных прав и дискриминации, они проявили стойкость и не поддались угнетению.В ролях: Джеймс Д. Андерсон, Герберт Аптекер, Лерон Беннетт-младший, Мэри Ф. Берри, Ричард Дж. М. Блэкетт, Джон Х. Брейси-младший, Джон Хенрик Кларк, Джон Э. Флеминг, В.П. Франклин, Винсент Хардинг, Роберт А. Хилл, Джонатан Скотт Холлоуэй, Август Мейер и Эллиотт М. Радвик, Дэрил Скотт, Дональд Спайви, Арвар Стрикленд и Квинтард Тейлор показали, что традиция протеста среди афроамериканцев сохранилась. Один из сильных постулатов недавней афроамериканской историографии заключается в том, что чернокожие сохранили свою целостность как народ, несмотря на то, что рабство и расизм могли их сломить.Они сопротивлялись жестокости, хотя не всегда могли избежать жестокости. Они создали самобытную и жизнеспособную культуру, противостоящую угнетению. Их культура уходит своими корнями в Африку, но получила форму и содержание в Соединенных Штатах. Их традиция сопротивления и протеста беспрецедентным образом прорвалась наружу во время современного движения за гражданские права 1950-х и 1960-х годов. Тейлор Бранч, Клэйборн Карсон, Уильям Х. Чейф, Джон Диттмер, Дэвид Дж. Гэрроу, Винсент Хардинг, Дарлин Кларк Хайн, Стивен Ф.Лоусон, Дэвид Л. Льюис, Мэннинг Марабл, Август Мейер и Эллиотт М. Радвик, Чарльз Пейн, Линда Рид, Гарвард Ситкофф, Патрисия Салливан, Джулиус Томпсон и Роберт Вейсброт записали критические события, организации и личности, которые составляли « Вторая реконструкция».
В начале ХХ -первого века, чтобы объяснить «эпоху пост-гражданских прав», и особенно рост Black Power и черного национализма.История афроамериканской культуры в работах Кевина Гейнса, Адама Грина, Митча Качуна, Робина Д. Г. Келли, Ника Сальваторе, Уильяма Л. Ван Дебурга и Крейга Вернера приобрела большее значение для понимания глобального охвата и влияния афроамериканцев. искусство, танцы, литература и музыка.
Хотя афроамериканская историография отказалась от объяснения прошлого как божественного провидения, пересмотра ошибок, упущений и искажений расистских белых писателей, прославления вклада известных чернокожих в рост и развитие Соединенных Штатов, изображения бесконечные ужасы расизма и сегрегации, а также анализ расовых отношений, до недавнего времени у него было слепое пятно.Новая афроамериканская историография изучала чернокожих как агентов, а не как жертв прошлого, но какое-то время игнорировала вопрос пола. Работы Эльзы Баркли Браун, Бетти Кольер-Томас, Глории Дикинсон, Шейлы Флемминг, Паулы Гиддингс, Шэрон Харли, Эвелин Брукс Хиггинботам, Дарлин Кларк Хайн, Теры У. Хантер, Жаклин Джонс, Чаны Кай Ли, Синтии Невердон-Мортон, Барбары Рэнсби, Жаклин Роуз, Стефани Шоу, Ула Ю. Тейлор, Розалин Терборг-Пенн, Дебора Грей Уайт и Ронда Ю.Уильямс вывел гендер на передний план афроамериканской историографии. В результате было получено новое представление об афроамериканском прошлом, предшественниках черной культуры и строителях черного прогресса. Гендер стал приобретать большее значение, чем изучение чернокожих женщин, поскольку ученые начали исследовать мужественность и черную сексуальность. Написание афроамериканской истории стало более многомерным, поскольку историки исследуют класс, сексуальность, цвет кожи, пол, религию, регион и профессию.
Растущая иммиграция в Соединенные Штаты чернокожих из Африки, Карибского бассейна, Европы, Центральной и Южной Америки подняла новые вопросы об афроамериканцах и африканской диаспоре. Эта новая иммиграция оживила афроамериканскую культуру и обогатила разговор о том, что значит быть афроамериканцем. Ральф Краудер, Томас Дж. Дэвис, Джордж Фредриксон, Майкл Гомес, Робин Д. Г. Келли, Мэннинг Марабл, Тони Мартин, Бренда Гэйл Пламмер и Уильям Р.Скотт расширил сферу афроамериканской истории, включив в нее то, что Эрл Льюис назвал «перекрывающимися диаспорами». Этот более широкий охват включал изучение того, как международное положение Соединенных Штатов повлияло на внутреннее движение за гражданские права в работах Кэрол Андерсон, Томаса Борстельмана, Мэри Л. Дудзяк и Пенни фон Эшен.
Маган Кейта, Уилсон Дж. Мозес и Кларенс Уокер исследовали популярные интерпретации афроамериканской истории и концепцию афроцентризма как вызов универсализму и как поиск отличительной черной идентичности, происходящей из Африки.Учитывая, что нет научной определенности в отношении категории расы, такие историки, как Эвелин Брукс Хиггинботам, Томас С. Холт, Эрл Льюис и Дэвид Редигер, столкнулись со значением расы как с широкой структурой, которая часто затемняет афроамериканскую многомерность.
Из области, созданной менее чем двумя дюжинами чернокожих историков до 1940 года, афроамериканская историография выросла, чтобы охватить большой корпус чернокожих и белых ученых, которые создали новый и захватывающий корпус научных исследований.Написание афроамериканской истории дало голос и свободу действий народу, который слишком долго оставался почти невидимым, у которого, как предполагалось, не было прошлого, достойного изучения. Афроамериканская историография не только спасла мысли и действия чернокожих во времени и пространстве в Соединенных Штатах, но также сделала написание истории США невозможным без голоса и участия афроамериканцев.
См. также Антропология и антропологи; Дюбуа, В.Э. Б.; Образование; Франклин, Джон Хоуп; Фрейзер, Эдвард Франклин; Пеннингтон, Джеймс У. К.; Куорлз, Бенджамин; Социология; Вудсон, Картер Г.
Библиография
Блассингейм, Джон В. «Афроамериканцы: от мифологии к реальности». В The Reinterpretation of American History and Culture , под редакцией Уильяма Х. Картрайта и Ричарда Л. Уотсона-младшего. Вашингтон, округ Колумбия: Национальный совет социальных исследований, 1973.
Харрис, Роберт Л., младший «Пришествие Возраст: трансформация афроамериканской историографии. Journal of Negro History 67, № 2 (лето 1982 г.): 107–121.
Хиггинботэм, Эвелин Брукс. «История афроамериканских женщин и метаязык расы». Signs 17 (1992): 251– 274.
Хайн, Дарлин Кларк, изд. Состояние афроамериканской истории: прошлое, настоящее и будущее . Батон-Руж: Издательство государственного университета Луизианы, 1986.
Холт, Томас С. «Афроамериканская история» .» В году Новая американская история года под редакцией Эрика Фонера.Филадельфия: Издательство Университета Темпл, 1990; обр. и расширенное изд., 1997.
Льюис, Эрл. «Повернуться как на стержне: вписать афроамериканцев в историю перекрывающихся диаспор». American Historical Review 100 (1995): 765–787.
Мейер, Август и Эллиотт М. Радвик. Черная история и историческая профессия, 1915–1980 гг. . Урбана: University of Illinois Press, 1986.
Куорлз, Бенджамин. «Довоенные истоки черной истории». Труды Американского антикварного общества 89 (1979): 89–122.
Реддинг, Джей Сондерс. «Негр в американской истории: как ученый, как субъект». В г. Прошлое перед нами: современное историческое письмо в Соединенных Штатах г., под редакцией Майкла Каммена. Итака, Нью-Йорк: Издательство Корнельского университета, 1980.
Торп, Эрл Э. «Философия истории: источники, истины и ограничения». Ежеквартальный обзор высшего образования среди негров 25, вып. 3 (1957): 172–185.
Торп, Эрл Э. Черные историки: критика .Нью-Йорк: Морроу, 1969.
Вуд, Питер Х. «Я сделал все, что мог, в свое время: изучение ранней истории чернокожих во время Второй реконструкции, 1960–1976». William and Mary Quarterly (3-я серия) 35, вып. 2 (1978): 185–225.
Роберт Л. Харрис мл. (1996)
Обновлено автором 2005
Современные историки древней Индии
Колониалистские взгляды и их вклад :
Хотя образованные индийцы сохранили свою традиционную историю в форме биографические труды, современные исследования по истории Древней Индии начались только во второй половине XVIII в. для нужд английской колониальной администрации.
Когда в 1765 году Бенгалия и Бихар попали под власть Ост-Индской компании, им было трудно применять индуистский закон о наследовании.
Источник изображения: 55510D9F7920F3B5D825-17C60B5D825-17C608ED19D9DEBBB708DCF2AADBCC929.R37.cf2.rackcdn.com/3e1aa4d4-8508-4C1AAA4D4-9508-4C14-9996-91157F08EA496-91157F08EA08. jpg
Следовательно, в 1776 году Ману Смрити (юридическая книга Ману), которая была считается авторитетным, был переведен на английский язык как «Свод законов Gentoo». Пандиты были связаны с британскими судьями, чтобы управлять индуистским гражданским правом, и маулвисом, чтобы управлять мусульманским.Первоначальные попытки понять древние законы и обычаи, которые продолжались в основном до восемнадцатого века, завершились созданием в Калькутте в 1784 году Азиатского общества Бенгалии.
Он был основан государственным служащим Ост-Индской компании сэром Уильямом Джонсом (1746-94). Он был первым, кто предположил, что санскрит, латынь и греческий язык принадлежат к одной семье языков. Он также перевел на английский язык пьесу, известную как «Абхиджнянашакунталам» в 1789 году; Бхагавад-гита, самый популярный индуистский религиозный текст, была переведена на английский язык Уилкинсом в 1785 году.
Бомбейское азиатское общество было создано в 1804 году, а Азиатское общество Великобритании — в Лондоне в 1823 году. Уильям Джонс подчеркивал, что изначально европейские языки были очень похожи на санскрит и иранский язык. Это вдохновило европейские страны, такие как Германия, Франция и Россия, на развитие индологических исследований. В первой половине девятнадцатого века стулья на санскрите были установлены в Великобритании и некоторых других европейских странах.
Наибольший импульс индологическим исследованиям дал немецкий ученый Ф.Макс Мюллер (1823–1902), живший в основном в Англии. Восстание 1857 года заставило Британию осознать, что ей крайне необходимо более глубокое знание нравов и социальных систем чуждого народа, которым она правила. Точно так же христианские миссионеры стремились выявить уязвимые места в индуистской религии, чтобы привлечь новообращенных и укрепить Британскую империю.
Чтобы удовлетворить эти потребности, древние писания были переведены в массовом порядке под редакцией Макса Мюллера. Всего в рамках серии «Священные книги Востока» было опубликовано пятьдесят томов, некоторые из которых состояли из нескольких частей. Хотя было включено несколько китайских и иранских текстов, преобладали древнеиндийские тексты. В предисловиях к этим томам и основанным на них книгам Макс Мюллер и другие западные ученые сделали определенные обобщения относительно характера древнеиндийской истории и общества. Они заявили, что древним индейцам не хватало чувства истории, особенно элемента времени и хронологии.
Они добавили, что индейцы привыкли к деспотическому правлению, а также туземцы были настолько поглощены проблемами спиритизма или загробного мира, что не чувствовали заботы о проблемах этого мира.Западные ученые подчеркивали, что у индийцев не было ни чувства государственности, ни какой-либо формы самоуправления.
Многие из этих обобщений были сделаны в «Ранней истории Индии» Винсента Артура Смита (1843–1920), написавшего в 1904 году первую систематическую историю древней Индии. Его книга, основанная на глубоком изучении доступных источников, отдавала первенство политической истории. Он служил учебником почти пятьдесят лет и до сих пор используется учеными. Подход Смита к истории был проимпериалистическим.
Как верный член государственной службы Индии, он подчеркивал роль иностранцев в древней Индии. Вторжение Александра составило почти треть его книги. Индия была представлена как страна деспотизма, не имевшая политического единства до установления британского правления. Он замечает: «Автократия, по сути, единственная форма правления, которой интересуется историк Индии».
Таким образом, британские интерпретации индийской истории служили для очернения индийского характера и достижений и оправдания колониального правления.Некоторые из этих наблюдений, казалось, имели некоторую достоверность. Таким образом, по сравнению с китайцами, индийцы не проявляли сильного чувства хронологии, хотя на более ранней стадии важные события датировались со ссылкой на смерть Гаутамы Будды. Однако обобщения, сделанные историками-колонизаторами, были в целом либо ложными, либо сильно преувеличенными, но послужили хорошим пропагандистским материалом для увековечения деспотического британского правления.
Их упор на индийскую традицию единоличного правления мог бы оправдать систему, в которой вся власть находилась в руках наместника.Точно так же, если индейцы были одержимы проблемами загробного мира, у британских колониальных хозяев не было иного выбора, кроме как позаботиться об их жизни в этом мире. Без какого-либо опыта самоуправления в прошлом, как туземцы могли управлять своими делами в настоящем? В основе всех подобных обобщений лежала необходимость продемонстрировать, что индейцы неспособны к самоуправлению.
Националистический подход и его вклад :
Все это, естественно, стало большим вызовом для индийских ученых, особенно для тех, кто получил западное образование.Они были огорчены колониалистскими искажениями своей прошлой истории и в то же время огорчены контрастом между загнивающим феодальным обществом Индии и прогрессивным капиталистическим обществом Англии.
Группа ученых взяла на себя миссию не только по реформированию индийского общества, но и по реконструкции древней индийской истории таким образом, чтобы обосновать социальные реформы и, что более важно, самоуправление. При этом большинство историков руководствовались националистическими идеями индуистского возрождения, но недостатка в ученых, принявших рационалистический и объективный подход, не было.
Ко второй категории принадлежит Раджендра Лал Митра (1822-91), опубликовавший несколько ведических текстов и написавший книгу под названием «Индоарийцы». Большой любитель древнего наследия, он рационально взглянул на древнее общество и написал убедительный трактат, показывающий, что в древние времена люди ели говядину. Другие стремились доказать, что, несмотря на свои особенности, кастовая система принципиально не отличалась от классовой системы, основанной на разделении труда, характерной для доиндустриальных и древних обществ Европы.
В Махараштре Рамакришна Гопал Бхандаркар (1837–1925) и Вишванат Кашинатх Раджваде (1869–1926) появились как два великих преданных своему делу ученых, которые собрали воедино различные источники для реконструкции социальной и политической истории Индии. Р.Г. Бхандаркар реконструировал политическую историю сатавахан Декана, а также историю вайшнавизма и других сект.
Великий социальный реформатор, своими исследованиями он защищал повторный брак вдов и осуждал пороки кастовой системы и детских браков.С его неподдельной страстью к исследованиям В.К. Раджваде путешествовал из деревни в деревню в Махараштре в поисках рукописей на санскрите и источников по истории маратхов; источники были в конечном итоге опубликованы в двадцати двух томах.
Он написал немного, но история института брака, написанная им на маратхи в 1926 г., останется классической из-за ее прочной основы в ведических и других текстах, а также благодаря проникновению автора в этапы в эволюции брака в Индии.Пандуранг Ваман Кейн (1880–1972), великий санскритолог, приверженец социальной реформы, продолжил прежнюю научную традицию. Его монументальный труд под названием «История Дхармашастры», изданный в пяти томах в двадцатом веке, представляет собой энциклопедию древних социальных законов и обычаев. Это позволяет нам изучать социальные процессы в древней Индии.
Индийские ученые усердно изучали государственное устройство и политическую историю, чтобы продемонстрировать, что у Индии действительно есть политическая история и что индийцы обладают опытом управления.Здесь следует отдать должное Девдатте Рамакришне Бхандаркару (1875—1950), эпиграфисту, опубликовавшему книги об Ашоке и древнеиндийских политических институтах. Более ценную работу проделал Хемачандра Райчаудхури (1892-1957), реконструировавший историю древней Индии со времен войны Бхарата (Махабхарата), т. е. с десятого века до н. э., до конца империи Гуптов.
Как преподаватель европейской истории, он использовал некоторые методы и методы сравнительного анализа при написании этой книги.Хотя он не обсуждал проблему периодизации, его история древней Индии остановилась на шестом веке нашей эры. Хотя он признал вклад В.А. Смита к реконструкции ранней индийской истории, однако Райчаудхури критиковал британского ученого по многим пунктам.
Его сочинения отмечены безупречной ученостью, но обнаруживают полосу воинствующего брахманизма, когда он критикует мирную политику Ашоки. Более сильный элемент индуистского возрождения появляется в трудах Р.Ч. Маджумдар (1888-1980), плодовитый писатель и главный редактор многотомного издания «История и культура индийского народа».
Большинство писателей по ранней индийской истории не уделяли должного внимания южной Индии. Даже К.А. Нилаканта Шастри (1892-1975), великий историк из Южной Индии, придерживался того же подхода в своей «Истории Древней Индии», но он был более чем исправлен в «Истории Южной Индии». Его стиль лаконичен, но его письмо ясное.
В представлении фактов он так же надежен, как Райчаудхури.Однако его общие наблюдения о природе государства и общества на юге Индии ставятся под сомнение некоторыми учеными. Нилаканта Шастри подчеркивал культурное превосходство брахманов, а также подчеркивал гармонию, царившую в раннем индийском обществе. Под его руководством было выпущено несколько исследовательских монографий по династической истории Южной Индии.
До 1960 года политическая история привлекала наибольшее количество индийских ученых, которые также прославляли историю своих регионов по династическому принципу.Те, кто писал историю на общеиндийском уровне, вдохновлялись идеями национализма. В отличие от книги В.А. Смита, посвятившего вторжению Александра почти треть всего объема, индийские ученые придавали этой теме гораздо меньшее значение.
С другой стороны, они подчеркивали важность диалога Поруса с Александром и Чандрагуптой Маурья для освобождения северо-западной Индии от Селевка. Некоторые ученые, такие как К.П. Джаясвал (1881-1937) и А.С. Альтекар (1898-1959) преувеличивал роль местных правящих династий в освобождении Индии от власти шаков и кушанов, мало осознавая, что выходцы из Центральной Азии и другие стали неотъемлемой частью жизни Индии и не использовали индийские ресурсы для своего первоначального родная страна.
Однако самой большой заслугой К.П. Джаясвал разрушил миф об индийской деспотии. Еще в 1910—1912 годах он написал несколько статей, показывающих, что республики существовали в древности и пользовались некоторым самоуправлением. Его выводы наконец появились в журнале Hindu Polity в 1924 году. Хотя Джаясвалу вменяется в вину проецирование современных националистических идей на древние институты, а природа представленного им республиканского правительства подвергается критике со стороны многих авторов, включая Ун Гошала (1886-1969), его основной тезис относительно практики республиканского эксперимента широко принят, а его новаторская работа «Индуистская политика», выходящая сейчас в шестом издании, считается классикой.
Движение к неполитической истории :
Британский историк А. Л. Башам (1914–1986), санскрит по образованию, усомнился в целесообразности взгляда на древнюю Индию с современной точки зрения. Его более ранние работы показывают его глубокий интерес к материалистической философии некоторых неортодоксальных сект. Позже он считал, что прошлое следует читать из любопытства и удовольствия. Его книга «Чудо, которым была Индия» (1951) представляет собой сочувственный обзор различных аспектов древней индийской культуры и цивилизации, свободный от предрассудков, которые преследуют труды В. А. Смит и многие другие английские писатели.
Книга Башама знаменует собой большой переход от политической к неполитической истории. Тот же сдвиг очевиден и у Д.Д. Книга Косамби (1907-66) «Введение в изучение истории Индии» (1957), позже популяризированная в «Цивилизации Древней Индии в историческом очерке» (1965). Косамби проложил новую тропу в истории Индии. Его трактовка следует материалистической интерпретации истории, восходящей к трудам Карла Маркса.
Он представляет историю древнеиндийского общества, экономики и культуры как неотъемлемую часть развития сил и производственных отношений.Это был первый обзорный том, показывающий этапы социального и экономического развития с точки зрения племенных и классовых процессов. Его критиковали многие ученые, в том числе Бэшем, но его книга по-прежнему широко читается.
За последние сорок лет в методах и ориентации тех, кто работает с древней Индией, произошли кардинальные изменения. Они придают большее значение социальным, экономическим и культурным процессам и пытаются связать их с политическими событиями. Они учитывают наслоение текстов и сравнивают их условный характер с археологическими и антропологическими свидетельствами.
Все это предвещает будущее исторической науки. Западные писатели больше не настаивают на том, что все культурные элементы пришли в Индию извне. Некоторые из них, однако, считают, что религиозные идеи, ритуалы, касты, родство и традиции являются центральными силами в индийской истории. Они также подчеркивают различные разделяющие черты, которые способствовали стагнации, и больше озабочены проблемой стабильности и преемственности.
Кажется, они очарованы старыми экзотическими элементами и хотят сохранить их навсегда.Такой подход подразумевает, что индийское общество не изменилось и не может быть изменено; что застой является неотъемлемой частью индийского характера. Таким образом, шовинисты и изощренные колонизаторы используют изучение прошлого Индии, чтобы помешать ее прогрессу. Некоторые индийские писатели преувеличивают роль религии и считают, что все хорошее и великое зародилось в их стране.
Общий подход :
С 1980 года некоторые индийские писатели и их западные коллеги придерживаются агрессивного и иррационального подхода к изучению древней Индии.Они отождествляют его с индуизмом. При британском правлении историки-колонизаторы намеренно принижали достижения Индии и приписывали важные элементы индийской культуры внешнему влиянию. Индийские историки подчеркивали вклад Индии в мировую культуру.
Следовательно, в интерпретации истории шла непрекращающаяся борьба между колониализмом и национализмом. Теперь ситуация претерпела изменения. Сейчас идет борьба между коммунализмом и иррационализмом, с одной стороны, и рационализмом и профессионализмом, с другой.
Хотя большинство писателей рациональны и профессиональны, некоторые стали примитивными и иррациональными. Последние обыгрывают мифы и легенды, доказывая существование Айодхьи Рамы без исторических доказательств. Они осуждают все критические исследования брахманской социальной структуры и даже поддерживают кастовую систему, игнорируя социальное неравенство, подчеркиваемое Ману.