Философия жизни дильтей: Вильгельм Дильтей

Вильгельм Дильтей

Как можно понимать то, что чувствует, думает и переживает другой человек — как возможна понимающая психология? Человек говорит какие-то слова, но что он при этом чувствует? Как понять это?

💔 Как понять что чувствуют другие люди? Многие философы ранее говорили, что это невозможно — о чувствах других мы можем судить только по аналогии с собой, а аналогия — вещь очень нестрогая. Дильтей считает, что такое представление основано на философской ошибке: мы пытаемся понять чувства человека извне, по внешним объективным критериям, в то время как правильный путь к ним — изнутри, через непосредственно сопереживание (эмпатию) и понимающее истолкование (герменевтику).

Дильтей сформулировал герменевтическую триаду, благодаря которой можно приблизиться к пониманию чувств других людей.

1️⃣ Переживание — это непосредственное проживание жизни в моменте. Это то, что случается с человеком и сразу же непосредственно находит свое отражение в нем.

Важно не путать переживание и представление 👇

🔹 Представление о происходящем больше похоже на фотоснимок: оно возникает, когда между человеком и реальностью появляется дистанция.

🔹 Переживание возникает, когда между человеком и миром нет дистанции, когда человек пропускает происходящее через себя. Переживание всегда непосредственно, в отличие от представления.

Если человек что-то переживает, мы должны попытаться увидеть его переживание непосредственно, а не через его слова, отчеты и объяснения.

2️⃣ Выражение — это прямое продолжение переживания. Дильтей замечает, что живое существо, что-то переживая, пропускает это через себя и одновременно выражает переживаемое. Между переживанием и выражением переживаемого тоже нет дистанции. Если человек действительно чувствует боль, переживает ее, это сразу выражается в его мимике, в тоне его голоса. Его стон — это не желание сообщить о том факте, что ему больно, а выражение боли, которое выходит наружу.

3️⃣ Понимание — это способность схватить выражение чужого переживания и превратить в свое переживание. Переживание возникает, когда мы видим по лицу человека, что ему больно, и переживаем это так, как будто бы это наша боль. Мы не пытаемся объяснить это теоретически, не пробуем измерить приборами — засунуть собеседника в томограф, а действительно чувствуем ровно то, что чувствует он.

➡️ Только на этой основе возможна понимающая психология и другие понимающие науки.

Философия Вильгельма Дильтея

(1833-1911)
Проблемное поле исследований и методология «описательной психологии»

В.Дильтей вошел в историю философии не только как последователь направления «философия жизни», но главным образом, как яркий представитель неокантианства и основоположник описательной (понимающей) психологии (1894 год), внеся существенный вклад в формирование исторического направления методологии науки.

Развитие душевной жизни каждого человека, по Дильтею, имеет универсальный — общечеловеческий — характер и испытывает воздействие трех классов условий: состояния и развития тела, влияния окружающей «физической» среды и влияния окружающего духовного мира. Это значит, что можно «нарисовать картины возрастов жизни, в связи которых состояло это развитие, и совершить анализ различных возрастов по факторам, их обусловливающим. Детство, когда из структуры душевной жизни может быть выведена игра, как необходимое проявление жизни. Утренняя заря, когда выси и дали
еще окутаны дымкой», когда все кажется независимым и бесконечным, свежим и подвижным, когда все еще впереди. И, наконец, в старческом возрасте душевный облик властно господствует в то время, как тело становится немощным: появляется «наджизненное настроение», где выражено господство души над духом, где проявляется душевная мощь физически слабого человека [1; 137].

Возрастные приобретения души развитого человека содержат, наряду со свойственными чертами пола, расы, нации, сословия, индивидуальности,- однотипные связи, единообразно повторяющиеся во всех индивидах. Другими словами, в истории развития душевной жизни содержатся правила, по которым осуществляется формирование и развитие индивидов и индивидуальностей. Расы, нации, общественные классы, профессиональные организации и союзы, считает Дильтей, осуществляют добавочную надстройку над «единообразной человеческой природой».

В подходе к исследованию «единообразной человеческой природы» Дильтей намечает принципиальные различия между традиционной объяснительной психологией и его собственной — описательной. Описательная психология должна исследовать особенности человеческой природы сквозь призму индивидуальных особенностей человека, в то время как объяснительная психология имеет предметом человеческую природу вообще, без обращения к жизни человека, без понимания связей индивидуального и всеобщего. «Великая задача» описательной психологии состоит в том, чтобы «перекин
уть мост» от объяснения природы человека к описанию истории человека, его индивидуальной, т.е. душевной жизни.

Такова главная задача и, чтобы ее решить, Дильтей выдвигает новые требования к познавательным процессам, а именно:

1. направить исследовательскую деятельность на анализ индивидуальных особенностей душевной жизни людей,- предмет описательной психологии;

2. ввести «изучение общественных продуктов» как средства получения полного и достоверного знания о душевной жизни;,

3. с этой целью изменить научный инструментарий: в процессе познания души человека ведущим сделать эксперимент, а прежние средства познания человека рассматривать исключительно как вспомогательные.

Дильтей, выступая с критикой ассоциативной психологии, психологического материализма, концепций Гербарта, Спенсера, Тэна, обвиняет представителей указанных точек зрения на человека в том, что они устанавливают систему причинной связи душевного мира человека точно так, как устанавливает систему причинной связи телесного мира экспериментальная физика и химия. С другой стороны, Дильтей стремиться отмежеваться от объяснительной «метафизической» психологии, которая объясняла феномен жизни человека как непосредственное переживание.

Дильтей следующим образом обосновывает необходимость «описательной психологии». С одной стороны, прежняя объяснительная психология, пишет Дильтей, имеет большое количество не всегда оправданных допущений: вся психическая действительность объясняется как факт внутреннего опыта, а причинная связь душевных процессов рассматривается как совокупность ассоциаций. Таким образом, психические процессы поменяются гипотетической конструкцией. Объяснительная психология, выросшая на противопоставлении восприятия и воспоминания, не охватывает все психичес
кие процессы, не анализирует «всю полноту человеческой природы». Психология, ранее находившаяся в «расчлененном» состоянии, должна стать «психологической систематикой». Поэтому предметом описательной психологии является «вся ценность душевной жизни», причем как с точки зрения формы, так содержания. [1, 34]. С другой стороны, науки о духе нуждаются в прочно обоснованной и достоверной психологии, которая сделает анализ душевной связи индивидов во всей общественной и исторической действительности — хозяйстве, праве, религии, искусстве.

Анализ целостной душевн
ой связи не должен быть искалечен односторонностью, не должен быть расчленен на неестественные составляющие. Именно такой анализ предлагает осуществить Дильтей в своей описательной психологии.

Учение о сознании

Дильтей исходит из предположения, что возможно принципиальное восприятие внутренней жизни человека уже потому, что каждый человек знает собственные душевные состояния: чувство удовольствия, волевой импульс, мыслительный акт и другие. Причем, утверждает Дильтей, «никто не подвержен опасности смешать их между собой». Из существования такого знания Дильтей делает заключение о его возможности. Можно поэтому заключить, что в этом исходном аспекте своей философии Дильтей придерживается индуктивно-эмпирического характера аргументации, что повлияет на фил

ософскую концепцию Дильтея в целом.

Если внешнее восприятие покоится на различении воспринимающего субъекта и предмета, то внутреннее восприятие «есть не что иное, как именно внутреннее сознание какого-либо состояния или процесса» [1; 95]. «Подобно тому, как везде следует избегать смешения предпосылок познания природы с предпосылками постижения фактов духовной жизни, так и здесь мы должны остерегаться перенесения того, что имеет место при наблюдении внешних предметов, на внимательное постижение внутренних состояний» [1; 96].

Итак, существует возможность постижения внутренних состояний сознания, но это постижение затрудняется непостоянством всего психического, поскольку психическое всегда есть процесс, движение, изменение. В смене этих процессов содержится лишь то, что составляет форму нашей сознательной жизни - отношение между «я» и предметным миром.

Дильтей предлагает субстанциональное, аналогично Декарту, понимание жизни, сознания, «я»: если во мне связаны все процессы, тогда «я» не могу быть процессом; следовательно, «я», т.е. мое сознание, не преходяще, а пребывающе. Но субстанциональное понимание сознание Дильтея обладает одной особенностью, а именно, содержанием сознания является «отношение мира и «я», т. е. мира и сознающего этот мир человека. Окружающий человека мир существовал до человека, будет существовать после человека. Окружающий человека мир является противоположностью «я», и сознание, против

остоя этому миру, отражает его. Поэтому, считает Дильтей, содержание сознания, по характеру, не будет ничем отличаться от самого отражаемого предмета, а поэтому «сознание этого мира — не процессы и не агрегаты процессов». К процессам может быть отнесено все то, что лежит за границами сознания — «отношения мира и «я» [1; 102].

Уже в предыдущих двух абзацах можно обнаружить двойственную позицию Дильтея относительно понимания сознания: с одной стороны, рассмотрения сознания «как психического» - результат увлеченности психологией, с другой,- критики психологизма, в соответствии с которой сознание определяется Дильтеем как «не процесс», а как «status conscientiae», «душевное состояние», «пребывающая жизнь» в состоянии цельности.

Место психического в теории познания

В классической античной и ново-европейской философии психический аспект познавательной деятельности и знания повсеместно соотносился с субъективным началом и, как таковая, психика рассматривалась сопричастной области случайного, отрицательно значимого содержания знания. Психологическая сторона деятельности и знания подлежала обязательному преодолению в процессе движения к истине. Кульминационный момент в понимании психического как сугубо негативного содержания, мешающего, а потому недостойного аспекта познания, ярко выражен в системе Гегеля.
Термин «психологизм» становится чуть ли не бранным словом для уважающего себя философа.

Представители «философии жизни», к которым непосредственно примыкает Дильтей, взяли на себя историческую миссию вернуть субъекту его исконное личностно-психологическое, «субъективное начало». Большую работу по введению личностно-психологического начала в онтологию, в структуру бытия, внесли Ф. М.Достоевский, С.Кьеркегор, Ф.Ницше.

Дильтей продолжает эту традицию и, в свою очередь, психическое начало вводит в теорию познания, но закрепив за психическим характер человечески-общезначимого, придав психическому статус положительно нагруженной познавательной ценности.

Жизнь любого человека «содержит в себе постоянные связи, единообразно повторяющиеся во всех человеческих индивидах. Наряду с такими, которые свойственны одному какому-либо полу, расе, нации, сословию и т.д., наконец, отдельному индивиду. Так как у всех людей один и тот же внешний мир, то они и создают себе одну и ту же систему чисел, те же пространственные отношения, те же грамматические и логические соотношения. Так как люди живут в условиях соответствия между этим внешним миром и общей им всем структурной связью души, то отсюда возникают одинаковые формы п
редпочтения и выбора, одинаковые соотношения между целями и средствами, известные единообразные соотношения между ценностями, известные единообразные черты жизненного идеала» [1, 137-138], указывающие на «факты родства». Существование такого родства людей между собой, выражающее общее состояние душевной жизни человечества, воплощенное в культурных системах, и является предметом психологической науки.

Однотипность жизненного уклада, исходных и фундаментальных целей, желаний, стремлений, идеалов всех людей, уходит корнями в душевную жизнь — основание всякой индивидуальности [1, 138].

Понятие жизненной единицы

В своих работах Дильтей стремиться обосновать, что «психологическое» является «сквозным» для всего процесса развития мышления и познания, что психическое не только ценностно нагружено, но нагружено положительно, и не только в бытийном плане, но и в познавательной сфере. Негативное отношение к психологизму в прежние времена объясняется Дильтеем как неправомерное сужение термина, закрепленное предшествующей традицией. Невозможно полностью устранить «психологическое», не уничтожив самого носителя бытия и познания.

Дильтей прав, что каждая философская система должна четко установить границы определения термина «психическое», «психологическое», проанализировать различные промежуточные уровни интенсивности «психического» и «психологического», сформулировать свой инвариант «относительного» психологизма.

Дильтей прав и в том, что рассматривает психическое как всеобщее начало развития мышления и познания, тем самым поставив проблему разведения ранее отождествлявшихся понятий «субъективное» и «психологическое». В языке, мифах, литературе и искусстве, во всем, чего касалась рука человека «мы видим перед собою как бы объективированную психическую жизнь: продукты действующих сил психического порядка, прочные образования, построенные из психических составных частей и по их законам» [1; 99]. Воспоминания, представления, фантазии, понятия, мотивы, выбор, целесообр
азные действия, — все это сконцентрировано, по Дильтею, в душевной жизни, все это координируется душой человека — «жизненной единицей». Эта жизненная единица есть целое и есть жизнь.

Учение о целесообразности

Все психические процессы невероятно сложным образом связаны в действительной жизни и Дильтей пытается выяснить природу этих связей. «Пучок побуждений и чувств есть центр нашей душевной структуры», из которого рождается целый поток различных душевных состояний: боль, страх, гнев, тоска, жизненный подъем и прочее [1; 109]. Переливы душевных состояний из одного в другое относятся к области внутреннего опыта. Именно они, переливы, носят имя «структурной связи» и переживаются отдельным индивидом.

Душевная структурная связь, считает Дильтей, есть связь телеологическая, т.е. целевая, которая ведет «к достижению полноты жизни», к удовлетворению собственной жизнью и, отклоняя страдания, «к счастью».

Свойство целесообразности Дильтей приписывает исключительно внутреннему переживанию и, если Гегель писал о целесообразности в природе, он, по Дильтею, осуществил перенос на природу человеческой способности чувствовать и переживать. Другими словами, если мы говорим о целесообразности природы, мы приписываем природе антропоморфные характеристики. Действие целесообразно, полагает Дильтей, постольку, поскольку в нем реализуются ценности. Поскольку ценностное отношение к реальности имеет только человек, постольку целесообразными являются только дейс
твия человека, но не всего живого мира, — такова исходная идея Дильтея.

В указанной, исходной, позиции своей понимающей психологии Дильтей противопоставляет человека и животного. Он приписывает свойство ценностного отношения к миру и основанный на нем целесообразный характер жизни и поведения исключительно человеку, также как и понимание, вытекающее из целесообразности. В дальнейшем положение о нецелесообразности природы будет пересмотрено Дильтеем.

Дело в том, что сначала Дильтей рассматривает ценностное отношение как познавательное, а потому сознательное, т.е. сугубо человеческое. Затем, Дильтей расширяет понятие ценности и наделяет ценностным отношением, правда скрытым и неявным, живую природу. Вместо человеческого знания о ценности предмета появляется механизм рефлексов, который выполняет у животных целеполагающую функцию.

Вот суть рассуждений Дильтея на тему наличия целесообразности у животных. Целесообразность непосредственно связана с выгодой. Если бы все живые существа обладали целесообразным характером своего поведения, тогда мы должны были бы приписать им знание того, что им полезно, а что вредно, т.е. что способствует их самосохранению, а что — нет. Именно этим знанием руководствовались бы живые существа в процессе приспособления к окружающей среде. На основе знания о ценности такие существа должны были бы отличить пищу полезную от вредной, «начиная с молока матери
«. Они должны бы правильно оценивать качество воздуха, которым дышат, «начиная с первого вздоха». Они должны бы обладать знанием, какая температура поддерживает лучше всего жизненные процессы. Только действия, основанные на ценностном знании, позволяют говорить о целесообразных действиях. Но тогда такие живые существа, по сути, являлись бы своего рода «всезнайками».

Природа же, рассуждает далее Дильтей, решила эту задачу по-иному, с меньшей затратой средств. Живым существам не нужно знание о ценности, они не выстраивают целесообразных (познавательных) отношений с окружающим миром, живые существа просто чувствуют удовлетворение или неудовлетворение, радость или страдание. Чувства являются носителем и источником целеполагания.

Таким образом, Дильтей описывает, с одной стороны, чувственную целесообразность, свойственную всему живому, и, с другой,- сознательную и познавательную целесообразность человека. Другими словами, Дильтей выделил в целостной психической жизни два уровня — душевный, роднящий все живое как чувствующее, и духовный, специфически человеческий.

Но такое различение в рамках описательной психологии оказалось для Дильтея противоречивым.

Чувства для всего живого, включая человека, являются системой знаков, которые выражают наше отношение к окружающему миру. Непосредственное воздействие пищи на вкусовые органы не становится менее приятным от того, что в других частях тела она с течением времени вызывает вредные последствия. Целесообразность, исходящая от тела, и характерная как для животных, так для человека, у человека находит продолжение в области духа, поскольку тело напрямую связано с духом: боль тела вызывает тягостное духовное чувство, а телесно приятное — духовное чувство удоволь
ствия. В этом пункте особенно наглядно противоречие Дильтея, касающееся соотношений — чувственное - целесообразное, душевное — духовное. Животные обладают чувственной целесообразностью, которая выражается в целесообразности телесной. Человек обладает чувственной целесообразностью, которая выражается не только в телесной, но главным образом, в духовной целесообразности. Телесная целесообразность имеет основание в чувствах. По границе душевного (телесного) — духовного Дильтей проводит различение животного — человека.

Получается, что специфически человеческой является духовная целесообразность, непосредственно связанная с познавательными ценностями. Но Дильтей изначально стремиться к обратному: ему необходимо подчеркнуть специфическую особенность души, душевного начала. В таком случае человек ничем не будет отличаться от животного: и животное, и человек обладают чувствами как определенным состоянием души.

Дильтей должен был либо наличие души приписать только человеку и не приписывать животным, но тогда животные лишались бы способности иметь чувство и связанную с ним телесную целесообразность. Либо основанием специфически человеческого выбрать дух, как это сделал И.Кант. Но Дильтей сенсуалист и выстраивает свою философию на чувстве как на единственном источнике жизни, порождающем все остальное.

Учение о душе человека как структурной связи элементов психического

Дильтей исследует содержание сознания и утверждает, что «поперечное сечение» сознания позволяет вскрыть те «наслоения», которые, в свою очередь, позволяют раскрыть полноту жизни человека.

«В восприятии красивого пейзажа господствует представление; лишь при более тщательном рассмотрении я обнаруживаю состояние внимания, т.е. связанную с представлением волевую деятельность, причем все вместе проникнуто глубоким чувством наслаждения» [1; 106]. Дильтей обнаруживает, что в «полной жизни» одновременно сосуществуют три стороны жизни — представления, чувства, воля и, анализируя их, заключает, что «двигателями» жизни человека являются чувства.

Утверждая, что «чувственное возбуждение» определяет «направление волевого процесса», Дильтей разводит понятия «чувство» и «ощущение». Чувство есть состояние души человека, в то время как ощущение есть физиологическое основание, на котором может произрасти чувство.

Каждый читающий эти строки может на себе испытать опыт, приписываемый Гете, который показывает непрямую зависимость ощущения и чувственной окраски душевного состояния. Рассматривая один и тот же пейзаж сквозь призму различно окрашенных стекол, например, темно-коричневого и желтого, красного и зеленого, можно обнаружить, что мало заметная степень окраски пейзажа имеет различные влияния на состояния человека. Различные зрительные ощущения придадут различные настроения. Аналогичны слуховые ощущения. Ощущения являют собой разряд очевидностей, которые
«сопровождаются» некоторым чувством, к которым «присоединяются» чувства, с которыми «слияются» чувства.

Итак, наличие различных сторон жизни - ощущения, представления, воли, это одна, количественная, сторона проблемы. Но есть и другая, качественная сторона. Внутреннее отношение трех сторон жизни и поведения человека имеют определенную структуру, в которой переплетаются все нити жизни. В одних случаях господствует представление и именно ему подчиняются воля и чувство; в других житейских ситуациях исходной точкой является воля, в которой растворяются чувства и представления; предметный образ здесь является «оком желания» [1; 106].

Дильтей не раз пишет о необходимости рассмотрения душевной жизни и жизни вообще как «некоторого всеобъемлющего единства». Духовная целесообразность рассматривается как способность предвидеть телесное удовольствие или неудовольствие. Целесообразность в двух своих проявлениях — душевная (телесная) и духовная, являет собой «род жизненной связи», позволяющий живому существу «воспользоваться условиями своей среды для достижения чувства удовольствия и удовольствия побуждений» [1; 115].

Относительно человека выявляется еще одна особенность жизни: члены жизненной связи — представления, воля, чувства,- связаны между собой так, что не могут быть выведены один из другого по закону причинно-следственных связей, господствующих в природе. Закон причинности, считает Дильтей, это закон «о количественном и качественном равенстве причины и следствия», но в представлениях человека не содержится достаточного основания для перехода их в чувства; в чувствах не содержится достаточного основания для преобразования их в волевые процессы и т.д. Связь меж
ду тремя структурными составляющими души есть «связь sui generis». Именно эту связь в ее историческом становлении и развитии выявил Дильтей.

Литература для самостоятельной работы

1. Дильтей В. Описательная психология.-СПб.:Алетейя, 1996.

2. Дильтей В. Наброски к критике исторического разума // Вопросы философии, 1988.- № 4. С.135.

3. Философский энциклопедический словарь.- М.:Советская энциклопедия, 1983.- С.167.

4. Современная западная философия. Словарь.- М.: ИПЛ, 1991.- С.211-214.

5. Реале Дж., Антисери Д. Западная философия от истоков до наших дней.- Т.4. От романтизма до наших дней.- СПб.:Петрополис, 1997.- С.288-291.

Вопросы для самопроверки знаний

1. В чем заключалась, по В.Дильтею, главная задача психологической науки?

2. В чем состоит различие объяснительной и описательной психологии?

3. Каковы основания для выделения в психологической науке «описательной психологии»?

4. Какова, по В.Дильтею, структура душевной жизни?

5. В чем состоит влияние идей В.Дильтея на развитие философской герменевтики?

Вильгельм Дильтей | ЦЕНТРАЛЬНАЯ ГОРОДСКАЯ БИБЛИОТЕКА г.

НИЖНЕГО НОВГОРОДА

     (19 ноября 1833 г . — 1 октября 1911) — немецкий историк культуры и философ-идеалист, представитель экзистенциализма, герменевтик, литературовед, введший впервые понятие так называемых наук о духе, оказавших огромное влияние как на современные исторические науки в Германии, так и на литературоведение. Только на вскидку – на кого из философов века он повлиял:К. Ясперс, М. Хайдеггер, Х. Ортега-и-Гассет, Г. Г. Гадамер. Сам в большой степени испытывал влияние Канта и Гегеля, некоторым образом — Фридриха Шлейермахера. Сын пастора реформатской церкви. Изучал теологию в Гейдельбергском, затем в Берлинском университете. Получил степень доктора в Берлинском университете в 1864 году. В 1866 стал профессором философии Базельского университета. В дальнейшем был профессором университетов Киля (1868) и Бреслау (ныне Вроцлав) (1871), а также Берлинского университета, где преподавал с 1882 г. Умер Дильтей в Зейсе близ Больцано (Австрия) 3 октября 1911. Как видите, многие катастрофы нового времени этого философа миновали. Что это для нас меняет и меняет ли?

Суть концепции
    В своем главном сочинении «Введение в науки о духе» (1880), а также в «Построении исторического метода в науках о духе» (1910) Дильтей резко противопоставляет науки о духе наукам естественным (к которым Дильтей относит и эмпирическую психологию), изучающим явления путем эмпирического анализа, между тем как наука о духе имеет дело с непосредственной психической деятельностью — переживанием — и поэтому должна отстаивать свой, специфически соответствующий ей метод. Психическая жизнь признается единым непрерывным потоком, сущность её заключается в иррациональности, подсознательности и телеологической направленности; методологически Дильтей противопоставляет «предметному» или «естествоведческому» объяснению явлений свой метод «понимания» или «толкования» жизни — описательную психологию. Жизнь, по Дильтею, ничем не ограничена и неопределима, она течет из тайных источников и стремится к неизвестным целям; она доступна нашему познанию лишь частично: доступны индивидуальные жизненные явления и психологическое их толкование и понимание. Отсюда он делает вывод: История как целое не имеет своего смысла; им обладают лишь отдельные её эпохи, замкнутые в себе «культурные системы» индивидуальной структуры. (От этого – шаг до Шпенглера, но Дильтей туда не дошел). И только путем наблюдений над повторением и закономерностями протекания отдельных, индивидуальных жизненных явлений создается некоторая общая классификация, дающая возможность включения того или иного индивидуального явления в относительно постоянные общие типы и законы; они служат исследователю вспомогательным средством при его весьма приблизительном объяснении истории))), представляющей собою, согласно его концепции, смешение и срастание таких типовых явлений. …Теории Дильтея были с прорехами: им недоставало идеи исторической динамики — изучение исторического процесса он заменял описанием психического развития личности: почти все его исследования — биографические очерки…. Чтобы сделать свою науку способной к «созидающему синтезу», он вернулся к Гегелю, но заимствовал лишь метафизические элементы его метода, игнорируя диалектику. Стержень исторического развития он видел в «метафизическом переживании» гениев-художников, открыто сделав таким образом основным понятием развития метафизику. По сути Дильтей дуалистичен и представляет звено в цепи развития Ницше — Шпенглер. В литературоведении он восставал против исследования внешних условий, определяющих художественное произведение, перенеся свое внимание непосредственно на мировоззрение писателя и на значение переживания для поэзии. …Мир художника отличается, по Дильтею, от мира других людей: он питается поэтической фантазией, à priori входящей в его душевную конструкцию, и, во-вторых, художнику свойственно стремление освободиться от давления действительности при помощи присущего ему одному сильного, непроизвольного стремления к созиданию; таким образом, каждое художественное произведение есть оформление питаемого жизненными переживаниями отдельного события. Задачи литературоведения — установить связь между поэзией и переживанием писателя. Это очень умно, но не до конца истинно. По той причине, что любой художник – даже подлинный), произведения которого прошли проверку временем и временами, …принадлежит своей эпохе и связан в ней социальными связями и взаимодействует в рамках ее норм и условностей….очевидно…
    Дильтей очень много написал на литературоведческие темы; не имеет большого смысла сейчас здесь приведение списка… Пожалуй, одно — «Переживание и творчество» — 1905 год. Это сочинение оказало особенно заметное влияние на современную духовно-историческую школу. Но так как метод Дильтея в целом страдает дуализмом, выражающимся в постоянном колебании между позитивизмом и метафизикой, то и его литературоведческий метод дал право ссылаться на него и формалистически-эстетической школе, и многочисленным течениям внутри духовно-исторической школы…. Итак, по Дильтею — «история духа», или «наука о духе», должна строиться на рассмотрении каждой отдельной области культуры и быть способом выявления саморазвития единого духа идей этой эпохи.
Труды Дильтея

• Дильтей В. Описательная психология. — М., 1924.
• Дильтей В. Описательная психология / перевод с нем. Е.Д. Зайцевой ; под ред. Г.Г. Шпета. — Изд. 2-е. — СПб. : Алетейя, 1996. — 160 с. — (Заказное издание).
• Дильтей В. Типы мировоззрения и их обнаружение в метафизических системах // Новые идеи в философии. – Вып. 1. — СПб., 1912.
• Дильтей В. Воззрение на мир и исследование человека со времен Возрождения и Реформации / Академия исследований культуры ; пер. с нем. М. И. Левина. — М.—Иерусалим : Университетская книга, Мосты культуры / Гешарим, 2000. — (Книга света).— Очерк 7. Функция антропологии в культуре XVI и XVII веков
• Дильтей В. Собрание сочинений в 6 т. / под ред. A. B. Михайлова и Н. С. Плотникова. – Т. 1: Введение в науки о духе: Опыт полагания основ для изучения общества и истории : пер. с нем. / под ред. B. C. Малахова. — М. : Дом интеллектуальной книги, 2000.
• Дильтей В. Собрание сочинений в 6 т. / под ред. A. B. Михайлова и Н. С. Плотникова. – Т. 3. Построение исторического мира в науках о духе : пер. с нем. / под ред. В. А. Куренного. — М. : Три квадрата, 2004. — С. 10 —413.
• Дильтей В. Собрание сочинений в 6 т. Т. 4. Герменевтика и теория литературы / под ред. А.В. Михайлова и Н.С. Плотникова : пер. с нем. / под ред. В.В. Бибихина и Н.С. Плотникова. — Научное издание. — М. : Дом интеллектуальной книги, 2001.
• Дильтей В. Сущность философии = Das Wesen der Philosophie : пер. с нем. / под ред. М. Е. Цельтера. — М. : Интрада, 2001. — (Научное издание).
• Дильтей В. Литературные архивы и их значение для изучения истории философии // Вопросы философии. — 1995. — № 5. — С. 124—136.
• Дильтей В. Наброски к критике исторического разума // Вопросы философии. — 1988. — № 4. — С. 135—152.
• Дильтей В. Введение в науки о духе (фрагменты) // Зарубежная эстетика и теория литературы XIX—XX вв. Трактаты, статьи, эссе. — М., 1987.
• Дильтей В. Сон. Воображение поэта. Элементы поэтики. Литературные архивы и их значение для изучения истории философии // Вопросы философии. — 1995. — № 5. — С. 112—136.
• Дильтей В. Категории жизни // Вопросы философии. — 1995. — № 10. — С. 129—143.
• Дильтей В. Основная мысль моей философии // Вопросы философии. — 2001. — № 9. — С. 122—123.
• Дильтей В. Предпосылки или условия сознания либо научного познания // Вопросы философии. — 2001. — № 9. — С. 124—125.

Почему он в разделе экзистенциальной философии
    Термин «наука о духе» впервые появляется в немецком языке как эквивалент понятия «moral science» из «Логики» Дж. Ст. Милля. 1824 годом датировано первое употребление термина, несколько приближающееся к современному значению, и только в 1847 г. — практически полностью с ним совпадающее. В самом обозначении — «науки о духе» — зачастую усматривают простой аналог термина «науки о природе». В противовес господствующим в XIX в. попыткам «научно» оформить гуманитарные науки, применив к ним методы естественных дисциплин, Дильтей пытается выявить особый, присущий только гуманитарным наукам, характер научности. Дильтей писал: «В жилах познающего субъекта, которого конструируют Локк, Юм и Кант, течет не настоящая кровь, а разжиженный флюид разума как чистой мыслительной деятельности. Меня же психологическое и историческое изучение человека вело к тому, чтобы положить именно человека — во всем многообразии его сил, как желающее, чувствующее, представляющее существо — в основу объяснения познания». Дильтей не желает по всем линиям противопоставлять свой замысел философии Канта, но место чисто познавательного субъекта у Дильтея теперь занимает жизнь во всей полноте ее творческих потенций. Поэтому философию Дильтея по праву называют «философией жизни». Под этим философ понимает «определенные переходные ступени между философией и религиозностью, литературой и поэзией», более свободные формы философии, близкие к жизненным потребностям человека. К мыслителям, представляющим такой стиль философствования, Дильтей относит, например, Марка Аврелия, Монтеня, Ницше, Толстого. Но «философия жизни» в дильтеевском понимании не означает более некую философию о жизни как о наиболее близко ее касающемся предмете. Новый принцип методической строгости Дильтей видит в том, что философствование должно исходить из жизни: «Главный импульс моей философской мысли — желание понять жизнь из нее самой». Что, собственно, отправляет Вильгельма Дильтея в разряд учителей по сути – одного из мыслителей, без которого картина однозначно не полна… Решение вопроса о том, что должно стать исходной отправной точкой мышления, источником живого, целостного опыта, диктует и сам принцип философствования: отказ от всех внешних по отношению к жизни — «трансцендентных» положений, опору только на то, что «дано» самой жизнью. Нацеленность на понимание жизни отличает Дильтея от поэтически-свободных зарисовок так называемых «жизненных философий» выделяемых им (от Аврелия до Толстого) мыслителей, равно как и от иррационалистических течений философии жизни, в которых первенство в постижении жизни отводилось интуиции, инстинкту. Еще более точно специфику дильтеевской философии определяет то, что это исторически ориентированная философия жизни: «Что есть человек, может сказать ему только его история». Понятия «жизнь» и «историческая действительность» часто используются Дильтеем как равнозначные, поскольку историческая реальность сама понимается как «живая», наделенная живительной исторической силой: «Жизнь …. по своему материалу составляет одно с историей. История — всего лишь жизнь, рассматриваемая с точки зрения целостного человечества…». Аналогичным образом, в одном и том же смысле Дильтей использует понятийные конструкции «категории жизни» и «категории истории».
    Как родился его герменевтический подход: поставив проблему понимания жизни, Дильтей столкнулся с вопросом о том, как вообще возможно «научное познание единичных личностей и каковы средства его достижения». Ключом к решению проблемы научного познания духовно-исторического мира становится анализ понимания, которое может иметь различные градации — в зависимости от интереса, испытываемого человеком к рассматриваемому им предмету. В высших своих формах понимание доводится до специализированного искусства, которое в его применении к фиксированным жизненным высказываниям Дильтей называет истолкованием, или интерпретацией. История зарождения и развития особой дисциплины, связанной с правилами и закономерностями истолкования текстов или других (в принципе с текстами сравнимых) документов человеческого духа ведет свое начало с первых попыток толкования Библии. К середине XIX в. наука об истолковании — или «герменевтика» — приобрела благодаря работам Ф. Шлейермахера более или менее законченную форму. Одной из центральных ее проблем является так называемый герменевтический круг: с одной стороны, смысл произведения как целого должен быть понят из отдельных его частей — слов, предложений, и т.п.; с другой стороны, понимание отдельных частей уже предполагает некоторое общее понимание целого, без чего вырванные из контекста слова зачастую кажутся бессмысленными. Традиционная герменевтика интересует Дильтея как «интерпретация сохранившихся в тексте остатков человеческой жизни». Однако понимание самой жизни, очевидно, не может быть аналогичным пониманию любой предметной области — человеческая жизнь не позволяет определить себя как «предмет» или «текст». Поэтому по отношению к жизни нельзя занять некую внешнюю ей «исследовательскую» позицию, подвергать ее рассмотрению как нечто имеющееся: ведь если — в соответствии с замыслом Дильтея — исходным становится «целостный человек», «полнота жизни», то проживаемая и переживаемая человеком жизнь, разворачивающая себя в определенных жизненных отношениях, образует ту первичную реальность, вырваться за пределы которой оказывается невозможным ни мысленно, ни физически. Понимание жизни может быть развернуто только из него самого и постепенно расширено за счет переработки и усвоения нового опыта. Так оказывается, что основывающийся на герменевтическом круге метод филологических наук становится фундаментом любого познания человеческой жизни. Сформировавшуюся в различных частных гуманитарных науках методику понимания Дильтей впервые попытался применить в более общем плане — к человеческой жизни в целом, что дало исследователям основание называть Дильтея основателем философской герменевтики. Надо, однако, учесть, что термин «герменевтика» Дильтей применительно к собственной философии практически не употреблял. Впервые это сделал Хайдеггер в лекциях 1919—1925 гг. Новый импульс развитию темы «Дильтей и герменевтика» был дан в 60-х годах XX в. с появлением работы «Истина и метод» Г.-Г. Гадамера. Сам же Дильтей утверждал, что начало наукам о духе дает психология, а не герменевтика. Рассматривая сферу духа как сферу объективаций человеческой жизни, Дильтей постепенно сближается с Гегелем, чье понятие «объективного духа» он использует в своих поздних работах. …Разумеется, философская герменевтика лишена преимущества герменевтики филологической, для которой возможно непрерывное возвращение к постоянному тексту. Жизнь не только трудно схватывать в каждый конкретный момент — она не поддается интроспекции: любое осмысление жизни или жизненных отношений неуловимым образом видоизменяет предмет рассмотрения, деформируя его в соответствии с ожиданиями исследователя. Поэтому путь понимания должен вести через так называемые «объективации жизни»: речь идет об образованиях, которые Жизнь произвела из себя и в которых косвенным образом узнает себя самое. Эта точка зрения ни только нигде не противоречит «да-экзистенциальной» философии, но и на сегодня является одним из ее базисных посылов. Дильтей указывает, что историко-гуманитарное познание имеет дело со сферой объективации, и трактует понимание как воспроизведение запечатленных в произведениях культуры «жизнеобнаружений» (объективаций жизни), но в то же время настойчиво утверждает приоритет психологии в системе социально-гуманитарного знания. Ставя вопрос о теоретико-познавательном статусе исторического познания, Дильтей попадает в самый центр дебатов вокруг т.н. «проблемы историзма». Во второй половине 19 в. слово «историзм» ассоциируется преимущественно с «исторической школой». Главная забота историка – конкретная жизнь конкретных сообществ, говорят приверженцы «историзма». Вместе с тем перемещение внимания на «событийность» (т.е. изменчивость, преходящесть исторической реальности) имело своим результатом упразднение традиционного вопрошания о смысле истории.
    Обращение к феномену понимания делает философско-методологическую программу Дильтея программой герменевтической. Разрабатывая проблематику герменевтики, Дильтей, вслед за Шлейермахером, ставит вопрос об условиях возможности понимания письменных документов. Высшим условием выступает для Дильтея однородная структура «общественно-исторического мира». Понимающий здесь – такая же часть духовно-исторической действительности, как и понимаемое: «Только то, что сотворено духом, дух в состоянии понять». И все же то, что позволяет некоторому произведению или тексту быть понятым – это отнюдь не изначальная изоморфность психологического устройства автора и читателя. Процесс понимания объективации вообще не сводится к простой эмпатии, а предполагает сложную историческую реконструкцию, а значит – вторичное конструирование того духовного мира, в котором жил автор. Проблематика же общезначимости понимания схватывается Дильтеем в категории «внутренней целостности», или «внутренней взаимосвязи», выражающей такое объективное содержание, которое не может быть сведено к каким-либо индивидуально-психологическим интенциям. Данное содержание есть не что иное, как сфера идеально-логических значений. Осознав самостоятельность этой сферы, Дильтей вплотную подошел к феноменологии. Сколь бы энергично ни подчеркивали свой разрыв с прежней герменевтической традицией «фундаментальная онтология» (Хайдеггер) и «философская герменевтика» (Гадамер), многие их базисные положения можно найти уже у Дильтея. Немаловажное значение имеет и то обстоятельство, что в поздних работах Дильтей вводит различие между Lebensausdrueck и Erlebnisausdrueck – «выражением жизни» и «выражением переживания».

Назад

«Философия жизни» и учение Вильгельма Дильтея о мировоззрении

1. «Философия жизни» и учение Вильгельма Дильтея о мировоззрении

Выполнила студентка 2 курса
Цой Виктория
Ю-13-Д(и)
• «Философия жизни» и учение Вильгельма Дильтея
о мировоззрении
• Биография Вильгельма Дильтея
• Философия жизни
• «Введение в науки о духе»
• Понимание «жизни»
• «Дильтеевское» понимание «философии жизни»
• Философская герменевтика
• Вывод
• Список литературы
«Не в мире, а в человеке философия
должна искать внутреннюю связь своих
познаний».
В. Дильтей.

4. Биография Вильгельма Дильтея

В. Дильтей родился 19 ноября 1883 года , умер 1 октября 1911годанемецкий историк культуры и философ-идеалист, представитель философии
жизни, литературовед, введший впервые понятие так называемых наук о
духе. Центральным для Дильтея было понятие о живом духе,
развивающемся в исторических формах. Он отверг познание
закономерностей исторического процесса; философия не может быть
познанием сверхчувственных сущностей, она может быть лишь «наукой
наук», т. е. «учением о науке». Мир наук Дильтея расчленяет на науки о
природе и науки о духе; предмет последних — общественная
действительность. Философия должна начинать с анализа сознания, т. к.
только он, по мысли Дильтея, дает средство, отправляясь от
непосредственных переживаний «я», достигать сути природной и духовной
жизни. Основа всех наук о духе — психология, но не объяснительная,
опирающаяся на причинность, а описательная. В характеристике
художественного творчества Дильтей подчеркивал роль фантазии: с ее
помощью поэт возвышает случайное в ранг значительного и изображает
типическое как основу индивидуального.

5. Философия жизни

«Философия жизни» относится к серьезным философским явлениям
первой трети XX в. Ее следствиями были поиск и ожидание новой
философии. Возникло убеждение, что прежняя философская система
потерпела крах. Отсюда — недоверие к конструкциям мышления и
сведение всех мыслительных образований к их месту в жизни, к
исторической определенности их возникновения. Философия понималась
не как философия мышления, а как интерпретация и герменевтика.
Выбор был сделан в пользу трактующего понимания и живой интуиции.
Они разворачиваются в природе и в обществе и защищают от
естественнонаучной картины мира (последняя мыслилась как
механистический и полностью детерминированный космос).
Центральной категорией философии Дильтея является «жизнь». Жизнь
индивида, протекающая в определенных культурно-исторических
условиях, является единственным источником многообразия точек
зрения, концепций, философских школ, художественных стилей,
верований. Реально человек имеет дело не с жизнью в целом, но с
ограничивающим его индивидуальность жизненным опытом — итогом
размышлений над столкновениями с действительностью. Жизненный
опыт дает нам возможность увидеть «загадку» жизни: ее безысходную
противоречивость, столкновение времени и вечности, детерминизма и
свободы воли, ограниченности и безграничного. Фиксация в жизненном
опыте загадочности, противоречивости жизни рождает универсальные
настроения — оптимизм и пессимизм, которые являются скрытой
основой множества мировоззренческих образований.
По убеждениям Дильтея , философия не должна больше
оставаться умозрительной, абстрактной и оторванной от
человека метафизикой; не может быть она и простым
обобщением данных естественных наук, теряя в них свою
исконную мировоззренческую проблематику. Единственным ее
объектом должна оставаться жизнь — всеобъемлющая, творящая
из себя все новые формы духа, нуждающаяся в понимании себя
и продуктов своей деятельности.

8. «Введение в науки о духе»

В своем главном труде — «Введении в науки о духе» – Дильтей
писал о необходимости положить в основу объяснения
познания и его понятий «представление о человеке во всем
многообразии его сил, о человеке как хотящем,
чувствующем, представляющем существе», т.е. понимание
конкретной жизни в ее целостности и полноте. Философия
должна повернуться к человеку, «стать реальной
метафизикой», изучающей исторический мир, мир человека.

9. Понимание «жизни»

В понимании «жизни» у Дильтея четко просматривалась ее
психологическая трактовка. «Жизнь», — писал он, — это
прежде всего непосредственное переживание, и это всегда
человеческая жизнь». При этом он имел в виду не только
эмпирическую множественность отдельных человеческих
жизней; речь шла скорее о некоем духовном единстве,
которое связывает не только жизни сегодня живущих
современников, но и жизнь настоящего с жизнью прошлого.
«Жизнь» у Дильтея глубоко иррациональна, неуловима для
разума, неисчерпаема в своей глубине. Однако он не
противопоставлял разум и интуицию, считая, что они
должны дополнять друг друга.

10. «Дильтеевское» понимание «философии жизни»

Под «философией жизни», Дильтей понимает «определенные переходные
ступени между философией и религиозностью, литературой и поэзией»,
более свободные формы философии, близкие к жизненным потребностям
человека. Но «философия жизни» в дильтеевском понимании не означает
более некую философию о жизни как о наиболее близко ее касающемся
предмете. Новый принцип методической строгости Дильтей видит в том,
что философствование должно исходить из жизни: «Главный импульс
моей философской мысли -желание понять жизнь из нее самой». решение
вопроса о том, что должно стать исходной отправной точкой мышления,
источником живого, целостного опыта, диктует и сам принцип
философствования: отказ от всех внешних по отношению к жизни —
«трансцендентных» положений, опору только на то, что «дано» самой
жизнью.
Традиционная герменевтика интересует Дильтея как «интерпретация
сохранившихся в тексте остатков человеческой жизни». Однако понимание
самой жизни, очевидно, не может быть аналогичным пониманию любой
предметной области — человеческая жизнь не позволяет определить себя
как «предмет» или «текст». Поэтому по отношению к жизни нельзя занять
некую внешнюю ей «исследовательскую» позицию, подвергать ее
рассмотрению как нечто имеющееся: ведь если — в соответствии с
замыслом Дильтея — исходным становится «целостный человек»,
«полнота жизни», то проживаемая и переживаемая человеком жизнь,
разворачивающая себя в определенных жизненных отношениях, образует
ту первичную реальность, вырваться за пределы которой оказывается
невозможным ни мысленно, ни физически. «Архимедовой точкой»,
отталкиваясь от которой можно было бы построить систему достоверного
знания, не может стать и никакая другая единичная жизнь.
Понимание жизни может быть развернуто только из него самого и
постепенно расширено за счет переработки и усвоения нового опыта. Так
оказывается, что основывающийся на герменевтическом круге метод
филологических наук становится фундаментом любого познания
человеческой жизни.

12. Философская герменевтика

Сформировавшуюся в различных частных гуманитарных науках методику
понимания Дильтей впервые попытался применить в более общем плане
— к человеческой жизни в целом, что дало исследователям основание
называть Дильтея основателем философской герменевтики.
Разумеется, философская герменевтика лишена преимущества
герменевтики филологической, для которой возможно непрерывное
возвращение к постоянному тексту. Жизнь не только трудно схватывать в
каждый конкретный момент — она не поддается и интроспективному
методу, ибо любое осмысление жизни или жизненных отношений
неуловимым образом видоизменяет предмет рассмотрения, деформируя
его в соответствии с ожиданиями исследователя. Поэтому путь
понимания должен вести через так называемые «объективации жизни» —
термин, функция которого в философии Дильтея родственна пониманию
объективного духа Гегелем: речь идет об образованиях, которые Жизнь
произвела из себя и в которых косвенным образом узнает себя самое.

13. Вывод

Метод философии жизни базируется, по Дильтею,
на триединстве переживания определенных
жизненных состояний и процессов, выражения и
понимания.

14. Список литературы

https://ru.wikipedia.org/wiki/Дильтей,_Вильгельм
http://www.vuzlib.su/beta3/html/1/22917/22964/
http://www.hrono.ru/biograf/bio_d/dilteyw.php
http://filosof.historic.ru/books/item/f00/s00/z0000007
/st044.shtml

15. Спасибо за внимание!

Дильтей Вильгельм

Вильгельм Дильтей

Дильтей Вильгельм (1833—1911) — немецкий философ-идеалист, представитель философии жизни. Центральным для Дильтея было понятие о живом духе, развивающемся в исторических формах. Дильтей отверг познание закономерностей исторического процесса; философия не может быть познанием сверхчувственных сущностей, она может быть лишь «наукой наук», т. е. «учением о науке». Мир наук Дильтея расчленяет на науки о природе и науки о духе; предмет последних — общественная действительность. Философия должна начинать с анализа сознания, т. к. только он, по мысли Дильтея, дает средство, отправляясь от непосредственных переживаний «я», достигать сути природной и духовной жизни. Основа всех наук о духе — психология, но не объяснительная, опирающаяся на причинность, а описательная. В характеристике художественного творчества Дильтей подчеркивал роль фантазии: с ее помощью поэт возвышает случайное в ранг значительного и изображает типическое как основу индивидуального. Связующее звено между философией и историческими науками образует, по Дильтею, «учение об истолковании», или герменевтику, которую он понимал как средство воссоздания неповторимых и само-замкнутых культурных миров прошлого. Сочинения: «Введение в науки о духе» (1883), «Возникновение герменевтики» (1900) и др.

Философский словарь. Под ред. И.Т. Фролова. М., 1991, с. 123.

Другие биографические материалы:

Подопригора С.Я., Подопригора А. С. Немецкий философ-идеалист (Философский словарь / авт.-сост. С. Я. Подопригора, А. С. Подопригора. — Изд. 2-е, стер. — Ростов н/Д : Феникс, 2013).

Кириленко Г.Г., Шевцов Е.В. Представитель «философии жизни» (Кириленко Г.Г., Шевцов Е.В. Краткий философский словарь. М. 2010).

Кондаков И.М. Разделял психологию на две дисциплины: аналитическую и описательную (Кондаков И.М. Психология. Иллюстрированный словарь. // И.М. Кондаков. – 2-е изд. доп. И перераб. – СПб., 2007).

Румянцева Т.Г. Философ, психолог и историк культуры (Новейший философский словарь. Сост. Грицанов А.А. Минск, 1998).

Михайлов И.А. Основатель традиции философии жизни (Новая философская энциклопедия. В четырех томах. / Ин-т философии РАН. Научно-ред. совет: В.С. Степин, А.А. Гусейнов, Г.Ю. Семигин. М., Мысль, 2010, т. I, А — Д).

В поздних работах Дильтей отказывается от интроспекции как психологического способа «понимания» (Философский энциклопедический словарь. — М.: Советская энциклопедия. Гл. редакция: Л. Ф. Ильичёв, П. Н. Федосеев, С. М. Ковалёв, В. Г. Панов. 1983).

Далее читайте:

Философы, любители мудрости (биографический указатель).

Исторические лица Германии (биографический указатель).

Сочинения:

Gesammelte Schriften, Bd 1-18. Gott., 1950-77; Bricfwcclisel zwischen Wilhelm Dilthey und dem Grafen Paul Yorck von Wartenburg, 1877—1897. Halle/Saale, 1923; в рус. пер.: Типы мировоззрения и их обнаружение в метафизических системах. — В сб.: Новые идеи в философии, вып. 1. СПб., 1912;

Введение в науки о духе (фрагменты). — В кн.: Зарубежная эстетика и теория литературы XIX— XX вв. Трактаты, статьи, эссе. М., 1987;

Описательная психология, М., 1924;

Наброски к критике исторического разума. — «ВФ», 1988, № 4; Собр. соч., т. 1. М., 2000.

Литература:

Плотников H. С. Жизнь и история. Философская программа Вильгельма Дильтея. М., 2000.

Одуев С. Ф. Герменевтика и описательная психология в «философии жизни» Вильгельма Дильтея // Герменевтика: история и современность. М.: Мысль, 1985;

Ярошевский М. Г. История психологии: От античности до середины XX века. М.: Академия, 1996.

Dilthey O.-F. Eine Einfuhrung in seine Philosophie. Lpz., 1936; 4 Aufl., Stuttg.—B. —Koln —Mainz, 1967;

Misch G. Vom Lebens- und Gedankenkreis Wilhelra Diltheys. Fr./M., 1947;

Materialien zur Philosophie Wilhelm Diltheys. Fr./M., 1987;

 

 

 

Философия жизни Ф. Ницше, А. Бергсон, В. Дильтей

 

 

 

 

4 КАТЕГОРИЯ ЖИЗНИ КАК ФУНДАМЕНТ ФИЛОСОФИИ ЖИЗНИ В. ДИЛЬТЕЯ

 

 

Вильгельм Дильтей (1833—1911) — немецкий философ, психолог и историк культуры. Философские взгляды Дильтея формировались под влиянием традиций немецкого романтизма и философии Канта, принципы которых он пытался внести на область общеисторического знания.

Центральным понятием философии  Дильтея стало понятие «жизни», понимаемой в качестве способа бытия  человека в культурно-исторической реальности и самой этой реальности. Отправным пунктом его исследований явилось осмысление кризиса современного философского мировоззрения, суть которого по Дильтею в отстраненности от конкретного человека, абсолютизации только одной из его познавательных способностей — разума. По убеждениям Дильтея философия не должна больше оставаться умозрительной, абстрактной и оторванной от человека метафизикой; не может быть она и простым обобщением данных естественных наук, теряя в них свою исконную мировоззренческую проблематику.

  Единственным  ее объектом должна оставаться жизнь всеобъемлющая, творящая из себя все новые формы духа, нуждающаяся в понимании себя и продуктов своей деятельности.

 В своем главном  труде — «Введении в науки  о духе» — Дильтей писал о необходимости положить в основу объяснения познания и его понятий «представление о человеке во всем многообразии его сил, о человеке как хотящем, чувствующем, представляющем существе», т. е. понимание конкретной жизни в ее целостности и полноте. Философия должна повернуться к человеку, «стать реальной метафизикой», изучающей исторический мир, мир человека. Основу же философского знания призван составить так называемый «жизненный опыт».

 

     «Всякое  познание», — вырастает из внутреннего опыта и не может выйти за его пределы, он — исходная точка для логики и теории познания. Мы представляем и осмысливаем мир лишь постольку, поскольку он переживается нами, становится нашим непосредственным переживанием. Наше сознание этого мира всегда предполагает его предварительное освоение в акте непосредственного жизненного опыта, в акте переживания.

«Переживание» («внутренний  опыт» или «опыт переживания») становится органом понимания  человека и его мира. Науки  о духе и стремятся восстановить «живое» отношение человека  к жизни, к его миру, воссоздать  этот мир, сущность которого  и составляет единство переживаемой  и понимаемой связи.  Отсюда  значимость психологии, которая,  однако, по Дильтею сама должна  стать наукой описательной, а  не объясняющей, т.е. дистанцироваться  от естественных наук и ориентироваться  не на отдельные феномены духовной  жизни, а на их целостную  связь.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Заключение

 

В данной работе я дал  подробное описание термина «философия жизни», — из этого термина можно сделать следующие выводы, что:

1 В «философии жизни» на первый план выдвигаются «внемыслительные» способности человека: чувство, воля или интуиция.

2 «Становление жизни — это и есть борьба воль, равно претендующих на господство».

3 Основные концепции Ф. Ницше «особенно ее главные идеи — высшей ценности для человека жизни, «воля к жизни», «воля к власти».

4 Также мнения ученых-философов о том, «жизнь» для Ницше, есть «воля к власти», Бергсон понимает «жизнь» как космический «жизненный порыв», Дильтей рассматривает «жизнь» как культурно — исторически обусловленный поток переживаний.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Библиографический список

 

1 Доклад: Философия жизни http://istina.rin.ru/.

2 Реферат «Философия Анри Бергсона»

http://otherreferats.allbest.ru/philosophy/00035982_0.htm.

3 Реферат «Философия Фридриха Ницше»

http://knowledge.allbest.ru/philosophy/fryd/nizsher_htm

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

4.3 Философия жизни — СтудИзба

3       «Философия жизни» (В. Дильтей, Г. Зиммель, Ф. Ницше, О. Шпенглер и др.). Для представителей этой философской школы исходным понятием является «жизнь» как некая интуитивно постигаемая целостная реальность, не тождественная ни духу, ни материи. Понятие «жизнь» толкуется не биологически, а культурно-исторически. Содержанием «жизни» являются непосредственные внутренние переживания, которые раскрываются в сфере исторического опыта духовной культуры. При этом основное внимание уделяется индивидуальным формам реализации жизни, ее неповторимым, уникальным культурно-историческим образцам.

Философы этой школы считали, что динамика жизни, индивидуальная природа предмета постигается путем интуиции, проникновения. Отсюда «философия жизни» протестует против естественно-научного рассмотрения духовных явлений, что приводит к попыткам разработать специальные методы познания духа. Так Дильтей (1833-1911) разработал герменевтику как метод наук о духе, суть которого в непосредственном переживании исторических событий и их истолковании.

«Философия жизни» сближает историческое познание с искусством. Творчество выступает для «философии жизни» как синоним жизни, рождения нового. Зиммель дает, к примеру, такую общую схему развития культуры: бесконечное порождение жизнью новых культурных форм, которые окостеневают, становясь тормозом ее (жизни) дальнейшего развития, а потому «сносятся» ею и заменяются новыми формами, обреченными пережить ту же судьбу. В этом движении воплощается целый ряд конфликтов, в неизбежности которых состоит «трагедия культуры»: продукт творчества как нечто косвенное и застывшее становится во враждебное отношение к творцу и творческому началу. Отсюда происходят трагические мотивы, лежащие в основе «философии жизни», особенно это заметно у Ницше (1844-1900).

Уже в первом своем сочинении «Рождение трагедии из духа музыки» (1872), в значительной мере посвященном анализу античной трагедии, Ницше сопоставляет два начала бытия и культуры – «дионисийское» («жизненное», творческое, трагическое) и «аполлоновское» (созерцательное, критическое. рациональное). Подчинение Диониса Аполлону порождает, по Ницше, трагедию – не только вид искусства, но и состояние человека, у которого творческое, интуитивное, художественное начало подавляется критическим анализом и притязаниями духа. Идеал Ницше видел в достижении равновесия этих полярных начал. Позднее учение Ницше о бытии как стихийном становлении будет развито в учение «о воле к власти» как присущей всему живому тяге к самоутверждению.

Философия Ницше обретает выражение в поэтическом творчестве, легенде, мифе, поскольку он стремился преодолеть рациональность философского метода. Критика современной буржуазной действительности и культуры предстает у Ницше в виде универсального отчаяния в жизни, которое осознается им как явление «нигилизма». В мифе о «сверхчеловеке» культ сильной личности, преодолевающей буржуазный мир вне всяких моральных норм и с крайней жестокостью, сочетается с романтической идеей «человека будущего», оставившего позади современность с ее пороками и ложью. Пытаясь утвердить, в противовес реально существующим общественным отношениям, «естественный», ничем не сдерживаемый поток «жизни», Ницше предпринимает ультрарадикальную критику всех ценностей, в т.ч. христианства, демократической идеологии, как закрепляющей «стадные инстинкты», выступает с проповедью эстетического аморализма.

Противоречивая философия Ницше оказала большое влияние на философскую мысль XX в., на писателей конца XIX – нач. XX вв., на символизм.

 

Project MUSE — Концепция жизни Дильтея-Nexus

Концепция Дильтея о связях жизни и жизни ДЖЕЙКОБ ОУЕНСИ, ОСНОВНАЯ РОЛЬ, РАЗЫГРАННАЯ жизнью в философии Вильгельма Дильтея, хорошо известна. Макс Шелер сначала сгруппировал Дильтея с Ницше и Бергсоном как философов жизни? Совсем недавно Герберт Шнидельбах показал, что акцент Дильтея на жизни помещает его в более широкое движение жизненной философии, господствовавшее в Германии с 1880 по 1930 годы, корни которого уходят в немецкий романтизм и одной из определяющих характеристик которого является отказ от абсолютного рационализма Идеализм в пользу жизни как совокупности, частью которой является мысль.~ Классификация Дильтея как Lebensphilosoph точна постольку, поскольку она отражает его позицию, согласно которой жизнь — это всеохватывающее целое, внутри которого и ради которого возникает мысль. Жизнь не является совокупностью всей мысли, как в случае с абсолютом Гегеля, и не является аподиктическим фундаментом, на котором может быть возведено здание науки. Жизнь — основа всех знаний, потому что мысль возникает как процесс, служащий жизни. Поскольку мысль возникает из жизни, она никогда не может выйти за пределы жизни и стать ее основой.Парадоксально, но жизнь — это то, что одновременно и наиболее знакомо, и остается самым загадочным. Однако знание этого центрального принципа жизненной философии Дильтея не равносильно полному ознакомлению с тем, что он имел в виду под термином «жизнь». Хайдеггер, например, критиковал концепцию жизни Дильтея за то, что она слишком расплывчата, чтобы дать онтологическое обоснование. 3 Майкл Эрмарт проделал определенный путь в «Максе Шелере», «Versuche einer Philosophie des Lebens. Ницше-Дильтей-Бергсон», «Gesammelte Schriften», т. 3 (Берн: Francke, 197 ~).Раздел этой статьи, посвященный Дильтею, перепечатан в «Dilthey-Versuch einer Philosophie des Lebens» в «Материалах философии Вильгельма Дильтейса», изд., Фритхоф Роди и Ганс-Ульрих Лессинг (Франкфурт-на-Майне: Suhrkamp Verlag, a984), 88-94. Герберт Шнедельбах, Философия в Германии. 183т-х933, пер. Эрик Мэтьюз (Кембридж: издательство Кембриджского университета, 1984), 139-6o. Мартин Хайдеггер, Бытие и время, пер. Джон Маккуори и Эдвард Робинсон (Нью-Йорк: Harper & Row, Publishers, 196 ~), ~ 53.[557] 558 ЖУРНАЛ ИСТОРИИ ФИЛОСОФИИ 25: 4 ОКТЯБРЯ 1987, разъясняющий концепцию жизни Дильтея в книге «Вильгельм Дильтей: Критика исторического разума». Эрмарт характеризует жизнь как набор перекрывающихся контекстов, минимальным пределом которых является эмпирическая реальность жизни индивида и чья степень охватывает социально-исторический мир в целом.4 Хотя в значительной степени точный взгляд на жизнь Эрмарта достигается путем сопоставления текстов из совершенно разных периодов мысли Дихей. Этот подход скрывает важный сдвиг в взглядах Дильтея на жизнь, который особенно ярко проявился с появлением в 198-м томе девятнадцатого романа Диххея Gesammelte Schriften.Девятнадцатый том содержит ранее недоступные материалы, которые представляют попытку Дильтея завершить обещанный, но никогда не опубликованный второй том его Einleitung in die Geisteswissenschaften (1883). Среди этих материалов «Breslauer Ausarbeitung», «Berliner Entwurf» и «Leben und Erkennen» имеют особое значение для выявления двух важных аспектов концепции жизни Дильтея до двадцатого века, которые я буду обсуждать в этой статье. . Во-первых, они демонстрируют, что в течение 1894 года работы Дильтея постоянно возвращались к роли, которую играют психологические процессы человека в упорядочивании мира в соответствии с ценностями и целями.В самом деле, Дильтей понимал эту связь между целенаправленным психофизическим индивидом и миром, который индивид организует, как внутренне связанное целое, которое есть сама жизнь. Таким образом, жизнь — это целостность, но не в основе своей рациональной целостности. Мысль возникает только на службе адаптации человека к миру. По причинам, которые я объясню в основной части этой статьи, Дильтей нашел органические метафоры, соответствующие этой концепции жизни, но в своих последних работах, где он уделял больше внимания объективным культурным условиям понимания, он лишь изредка использовал органические метафоры. .Во-вторых, ранняя концепция жизни Дильтея включает генетическое описание осознания себя и мира. То есть жизнь — это целостность, части которой становятся различимы в нашем сознании только шаг за шагом. Лайфнексус сначала дается как неопределенное целое, в котором действия и содержание …

Дильтей, Вильгельм (1833–1911) | Encyclopedia.com

Немецкий философ и историк Вильгельм Дильтей родился в Бибрихе на Рейне, в семье проповедника герцога Нассау.Он изучал теологию и философию в Гейдельберге и Берлине и объединил оба этих интереса в своей ранней работе над этическими и герменевтическими трудами Фридриха Шлейермахера. Первая крупная публикация Дильтея, книга о жизни Шлейермахера, появилась в 1870 году, когда он преподавал в Киле. В 1871 году Дильтей получил профессуру в Бреслау (ныне Вроцлав, Польша). Примерно в это же время он встретил графа Йорка из Вартенбурга, и их дружба вызвала интеллектуальную переписку о природе жизни и смысле истории, которая вдохновляла таких мыслителей, как Мартин Хайдеггер и Ганс-Георг Гадамер. В 1882 году Дильтей был вызван обратно в Берлин, чтобы занять кресло, которое когда-то занимал Георгий Вильгельм Фридрих Гегель. Берлинский университет и Прусская академия будут центром его жизни на протяжении почти тридцати лет, вплоть до его смерти в 1911 году. Это период, когда он опубликовал большую часть своих работ по гуманитарным наукам ( Geisteswissenschaften ), охватывающий термин для гуманитарных и социальных наук. В этих трудах рассматривается вклад гуманитарных наук в понимание жизни и истории.

Критика исторического разума

Дильтей видел свой общий проект как Критику исторического разума, исследующую условия, которые делают возможными соответствующие когнитивные результаты естественных и гуманитарных наук. Хотя он находился под влиянием как Иммануила Канта, так и Гегеля, он отвергал трансцендентальные и формальные ограничения первого и метафизические абсолюты второго. Его задача заключалась в том, чтобы воплотить идеи идеализма в более открытый эмпирический подход к тому, что значит переживать реальность.

Хотя естественные науки посвящены природе, а гуманитарные науки — истории, это не оправдывает гипостатизацию истории как духовной области, отдельной от природы. Духовная жизнь людей обусловлена ​​естественными процессами, но не определяется ими. Даже когда люди ставят перед собой свободные цели, реализация этих целей требует подчинения законам природы. В Книге 1 своего Введение в гуманитарные науки (1883 г.) Дильтей предоставляет гуманитарным наукам относительную когнитивную независимость от естественных наук.Тем не менее, он придает гуманитарным наукам больший объем рефлексии, поскольку они выражают больше аспектов человеческого опыта. Они не только устанавливают, что есть, — как и естественные науки, — но также выносят оценочные суждения, устанавливают цели и предписывают правила.

В гуманитарных науках теория всегда строится на практических соображениях, порожденных исторической жизнью. Следовательно, философские размышления об условиях их возможности заставляют отступить от логических и эпистемологических основ естественных наук, чтобы установить более всеобъемлющую жизненную связь всего человеческого опыта. Этот рефлексивный поворот, начатый в Книге 2 Введение в гуманитарные науки и разработанный в посмертно опубликованных черновиках Книги 4, показывает, что гуманитарные науки имеют важное преимущество перед естественными науками в том, что они сохраняют часть интуитивного доступа. к реальности переживаемого опыта. Естественные науки просто конструируют феноменальный или идеальный мир, который абстрагируется от общей цепи жизни, так что люди выступают в качестве беспристрастных интеллектуальных наблюдателей этой абстрактно представленной природы.

Напротив, мир, сформированный гуманитарными науками, представляет собой историко-социальную реальность, в которой участвуют люди. Это более полный мир, доступный не только как концептуально опосредованное познание ( Erkenntnis ), но и как непосредственное знание ( Wissen ), обнаруживаемое в жизненном опыте. Концептуальное познание репрезентативно и объективно. Живой опыт обеспечивает пререпрезентативное самоприсутствие, которое включает в себя прямое знание. Любое состояние сознания неявно присутствует в том, что Дильтей называет «рефлексивным осознаванием» ( Innewerden ).Это не требует явного осознания своей сознательности — такой акт самосознания был бы более чем рефлексивным, а именно рефлексивным. На базовом уровне рефлексивного осознания еще нет «я» как объекта отражения.

Согласно Дильтею, не существует самодостаточного сознания. Вместо этого «я» возникает из сознания как коррелят мира. В рамках связи сознания как функции жизни отражение может различать факты внутреннего восприятия и факты внешнего восприятия, тем самым производя различие между собой и миром.Этот мир не является продуктом умозаключений, он ощущается в первую очередь через сопротивление практическим импульсам воли. Вместо того, чтобы основывать объективность мира на трансцендентальном «я думаю», Дильтей утверждает, что его реальность дается в рефлексивном осознании отношения между эффективностью и сопротивлением, заключенным в желании. Посредством этого расширенного рефлексивного осознания жизненная связь, в которой участвует «я», раскрывает вещи и другие «я», которые могут противостоять его воле. Эти способы рефлексивного осознавания являются такими же базовыми для теории герменевтического понимания Дильтея ( Verstehen ), как трансцендентальное и эмпирическое эго для теории интеллектуального понимания Канта ( Verstand ).В то время как Кант искал объяснительный способ понимания природных явлений, выводя их из наиболее общих законов научного познания, Дильтей стремится понять значение вещей в терминах их собственного внутреннего контекста. Герменевтическое понимание обеспечивает своего рода ситуативное понимание, которое опирается на рефлексивное осознание пережитого или донаучного опыта.

Описание и структурное понимание

В 1894 году Дильтей опубликовал еще одну важную работу, идей для описательной и аналитической психологии (Dilthey 1977).Здесь он исследует последствия своих философских взглядов на жизненный опыт для психологии как гуманитарной науки. До сих пор психология рассматривалась как разновидность естествознания, которая синтетически конструирует ментальные феномены из атомистических элементов, таких как чувственные данные, с помощью гипотетических законов ассоциации. Это предполагает, что психическая жизнь находится в дискретных состояниях, которые должны быть связаны. Однако Дильтей утверждает, что психическая жизнь представляет собой континуум, в котором состояния уже связаны.Задача психологии — попытаться описать эту общую взаимосвязь психической жизни и проанализировать конкретные состояния на ее основе.

Описательная и аналитическая психология Дильтея состоит из трех основных частей. Первый очерчивает общие структурные системы сознания, которые можно дифференцировать на уровнях познания, чувства и воли. Когнитивная система связывает акты восприятия, воображения и памяти, на основе которых мы концептуально представляем мир. Ощущаемые и инстинктивные аспекты сознания могут быть связаны с образованием отдельной структурной системы, посредством которой мы координируем ценность вещей.Функциональная структурная система воли связывает и ранжирует цели, которые мы ставим. Поперечный анализ любого жизненного опыта выявит аспекты каждой из этих трех функциональных структур. Действительно, структурные системы демонстрируют степень взаимозависимости, противоречащую традиционному иерархическому предположению о том, что когнитивный уровень является фундаментальным, а это чувство и желание просто реагируют на то, что было воспринято. Таким образом, мы не воспринимаем чувственные впечатления, если к ним не проявляем интереса и если воля не пробуждается настолько, чтобы обращать на них внимание.

Вторая основная часть психологии как науки о человеке прослеживает развитие душевной жизни. Он исследует, как психические структуры определяются и формулируются с течением времени. Здесь Дильтей подчеркивает важность рассмотрения каждой фазы телеологического развития психического жизненного пути как имеющей собственную ценность. Каждая фаза имеет свою имманентную целенаправленность и должна рассматриваться как своего рода эпоха. Хотя эпохальная фаза может способствовать появлению своего преемника, ее никогда не следует рассматривать как простое средство.Например, ценности детства никогда не следует приносить в жертву целям взрослой жизни.

Третья, заключительная часть описательной и аналитической психологии Дильтея объединяет эти структурные подходы и подходы к развитию, показывая, как приобретенная психическая связь постепенно создается и информирует о будущих переживаниях. Приобретенная психическая связь становится индивидуализированной структурой, в соответствии с которой каждое «я» имеет тенденцию определять свои собственные переживания. Он обеспечивает историческую апперцептивную массу, которая влияет на то, что будет восприниматься.Это похоже на неявное мировоззрение, которое может регулировать дальнейшие переживания и действия.

Первоначально Дильтей сформулировал свою концепцию приобретенной психической связи как часть попытки понять художественное творчество. В своем эссе 1887 года «Воображение поэта: элементы поэтики» (Dilthey 1985) Дильтей утверждает, что то, что отличает художников от других людей, — это способность типичным образом артикулировать приобретенные ими психические связи. В обычной жизни наш опыт и поведение отражают случайные местные условия, а также наши психические связи. Драматурги и писатели могут создавать художественный контекст, ограничивающий степень отвлечения персонажей местными обстоятельствами. Более адекватно отражая приобретенные психические связи их создателей, действия вымышленных персонажей могут также затрагивать более общие аспекты жизни. Литературное воображение создает типичные ситуации и персонажей, которые помогают сосредоточить смысл человеческого существования. Люди проявляют творческий потенциал, когда перспектива, которая информирует их обретенные психические связи, становится более чем регулирующей, но конститутивно типичной.

Самодательство рефлексивного осознания и самоприсутствие пережитого опыта обеспечивают неявный вид понимания жизни, которое психологическое описание и литературное выражение могут сделать явным. Присущая сознанию связность делает ненужным введение гипотетических объяснительных связей в основу психологии. Исходя из этого, Дильтей утверждает, что естественные науки в основном занимаются причинным объяснением, а гуманитарные науки — описанием и структурным пониманием. Но этот контраст не абсолютен. Иногда естественные науки должны довольствоваться описанием и интерпретацией, а иногда гуманитарные науки не могут полагаться на общие описания для объяснения важных деталей и должны апеллировать к гипотезам. Разница в том, что естественные науки обычно начинаются с объяснительных гипотез, тогда как гуманитарные науки могут заканчиваться объяснительными гипотезами.

Герменевтика

В отличие от естественных наук, гуманитарные науки не абстрагируются от обычной жизни, а анализируют ее.Анализ совместим с пониманием, потому что, в отличие от абстракции, он не должен изолировать вещи от их общего контекста. Герменевтическая задача анализа — дать нам возможность распознать целое в его частях и части в целом. При чтении текста всегда присутствует кругообразность в согласовании частей и целого. Герменевтика как наука о человеке размышляет о том, что значит применять искусство экзегезы текстов к жизненному опыту в целом.

Эссе «Возникновение герменевтики», опубликованное в 1900 году (Dilthey 1996), представляет собой важный этап в развитии Дильтея. Здесь он начинает набрасывать позицию, которая определит его последнюю работу. Хотя он не отказывается от проекта описания и анализа пережитого опыта, он пришел к выводу, что описание и анализ ограничены в их способности улавливать полный смысл жизни. Внутренняя связанность наших собственных переживаний может обеспечить своего рода самопонимание или самоочевидность ( Selbstverständlichkeit ), но мы не достигаем настоящего самопонимания ( Selbstverständnis ), пока не проявим себя объективно.По-настоящему понять себя — значит увидеть себя такими, какими нас видят другие.

Один из наиболее показательных способов нашего самовыражения — это языковое выражение и общение. Но Дильтей определяет герменевтику как теорию интерпретации всех человеческих проявлений, включая действия, не предназначенные для общения. Диапазон объективаций, нуждающихся в интерпретации, широк. Он включает безличные теоретические суждения, абстрактные математические формулы, конкретные поэтические выражения пережитого опыта, личную переписку, журнальные записи, произведения искусства, исторические памятники и архивы, а также политические дела и их последствия. Они важны, потому что только то, что публично доступно и было объективировано в общей среде, может дать определенное значение.

Работа, которая лучше всего формулирует этот герменевтический подход к гуманитарным наукам, — это Формирование исторического мира в гуманитарных науках (1910). Эта наиболее зрелая формулировка «Критики исторического разума» Дильтея пересматривает многие темы «Введение в гуманитарные науки ». Гуманитарные науки формируют исторический мир, не создавая его, а придавая ему многогранную дискурсивную форму.Детерминированный смысл никогда не будет найден, если монолитно противостоять ходу истории. Гуманитарные науки могут придавать когнитивную форму различным направлениям истории, в которых мы сознательно участвуем. Они позволяют анализировать общий поток истории и как бы направлять его в различные структурные системы, в которых можно исследовать избранные течения. для конкретных взаимодействующих сил.

Некоторые из этих исторических структур уже были определены в Введение в гуманитарные науки как культурные и социальные организационные системы. Культурные системы задумывались как целевые системы, объединяющие людей для достижения определенных добровольных целей. Эти целенаправленные системы не ограничиваются целями высокой культуры — науки, искусства и религии, — поскольку они также включают экономическое и социальное сотрудничество. Дильтей отличал эти культурные системы от институциональных структур, составляющих внешнюю организацию общества. Такие институты, как семьи, племена и национальные государства, также взаимодействуют, но не в первую очередь добровольно.Мы не выбираем родительскую семью, а рождаемся в ней. Одним из достижений «Формирование исторического мира » является то, что все эти исторические структуры больше не подпадают под понятие «целенаправленная система». Дильтей вводит покрывающий термин «производственная система» ( Wirkungszusammenhang ), чтобы обозначить способы структурной организации сил исторической жизни. Эффективность истории следует понимать с точки зрения продуктивности до того, как будет дано какое-либо причинное или телеологическое объяснение. Носителей истории, будь то индивиды, культуры, институты или сообщества, можно рассматривать как продуктивные системы, способные оказывать влияние, а в некоторых случаях и реализовывать цели. К каждой продуктивной системе истории следует подходить как к центрированной в самой себе.

Индивиды тоже являются продуктивными системами, когда они привносят новые впечатления в свою обретенную психическую связь: они познают настоящее на основе прошлых оценок и будущих целей. Продуктивность психической связи заключается в том, как взаимодействуют когнитивные, оценочные и волевые аспекты опыта.Как производственные системы, люди сосредоточены на себе, но далеки от самодостаточности. Они также зависят от других более инклюзивных производственных систем. В «Введение в гуманитарные науки » Дильтей не желал рассматривать эти более крупные системы как субъекты или носители истории. В «Формирование исторического мира » он квалифицирует свое противодействие надличностным субъектам, рассматривая их как логические, а не реальные субъекты — теперь они считаются сопоносителями истории. Хотя люди сотрудничают с точки зрения культурных систем и других производственных систем, они никогда не вовлекаются в какую-либо из таких систем больше, чем часть себя, и поэтому не могут быть ими определены. Однако участие может стать настолько интенсивным, что человек может поставить свой отпечаток на его способ продуктивности. Как следствие, будет достигнуто больше, чем согласованные функции культурной системы. Например, в отношении классических условностей, установленных Йозефом Гайдном (1732–1809) и Вольфгангом Амадеем Моцартом (1756–1791), такой композитор, как Людвиг ван Бетховен (1770–1827), наметил новый курс.Как следствие, будет достигнуто больше, чем ожидалось целей системы. Помимо приспособления к новым целям, производственные системы обеспечивают смысловую основу для выражения разнообразных человеческих ценностей.

Дильтей заявляет, что он не предлагает философию истории, которая установила бы конечную цель истории человечества. Это потому, что он не находит никаких оснований для веры в существование закона всеобщего исторического развития. Тем не менее есть веские основания полагать, что внутри конкретных производственных систем может быть закономерное развитие.Теория истории Дильтея призвана предоставить важнейшие инструменты для формулирования истории в продуктивных системах, которые могут обеспечить упорядоченное понимание истории. Сегодня подход Дильтея можно было бы считать философией истории критического, а не более традиционного умозрительного толка.

Категории гуманитарных наук

В то время как Канта Критика чистого разума определила категории или фундаментальные концепции естественных наук, Дильтей намеревался объяснить категории гуманитарных наук.Он различает формальные и реальные категории. Формальные категории относятся ко всему опыту, будь то донаучный или научный. Они возникают в результате элементарных операций мышления, таких как сравнение, дифференциация и соотнесение, которые раскрывают то, что присуще опыту. Формальные категории единства и множественности, идентичности и различия разделяют естественные и гуманитарные науки.

Реальные категории более конкретно организуют содержание опыта. И естественные, и гуманитарные науки организуют свой предмет в терминах формальных отношений «часть-целое» и помещают их в пространстве и времени.Во временной локации мы видим переход от формального к реальному. Для естественных наук время — это бесконечная форма, которая разворачивается равномерно. Для гуманитарных наук время — это конечная структура, которая проецирует будущее на основе того, что помнят из прошлого. Время гуманитарных наук — это живая реальность, и ее можно сформулировать таким образом, чтобы мы могли понять историческое развитие и производительную силу культурных систем.

Причинность — это настоящая категория естествознания.Хотя Дильтей не исключает его применимости к событиям, описанным в истории человечества, он поясняет, что для понимания истории более подходящими являются аристотелевские категории «действия и страдания, действия и реакции» (Dilthey 2002, p. стр.219). Они выражают то, как люди ощущают производительную силу исторического мира, и позволяют им воспринимать целесообразность как фактор, который проистекает изнутри, а причинность — как силу, исходящую извне.

Среди реальных категорий, характерных для гуманитарных наук, три наиболее важных — это ценность, цель и смысл.С точки зрения ценности жизнь оценивается как множество ценных моментов, которые можно сопоставить. С точки зрения цели, все в жизненном цикле имеет тенденцию подчиняться какому-то будущему моменту. Согласно Дильтей, категория значения может преодолеть противопоставление и подчинение ценности и цели. Смысл формулирует взаимосвязь жизни на основе отношения между прошлым и настоящим. Это основная категория исторической мысли, относящаяся к памяти.

Мы обращаемся к памяти, когда ориентируемся на прошлое. На частном уровне Дильтей сформулировал смысл в терминах работы приобретенной психической связи. На публичном уровне Дильтей теперь объясняет значение в терминах гегелевской концепции «объективного духа». Объективный дух означает то, что дух прошлого оставил в настоящем и сохранил в объективной форме. Это основная основа для ориентации нас в прошлое. Объективный дух — это основанная на традициях сфера общности, в которой мы растем. Унаследованный нами язык, принятые условности и усвоенные обычаи — все это аспекты объективного духа, которые формируют наш детский опыт. «Все, в чем воплотился дух, содержит что-то общее для Я и Ты. Каждый квадрат, засаженный деревьями, каждая комната, в которой расставлены стулья, понятны нам с детства, потому что человеческие склонности ставить цели, создавать порядок и определяют общие ценности, отводят [им] место… »(Dilthey 2002, p. 229).

Объективный дух представляет собой исходную основу для элементарного понимания, мало чем отличается от того, как словарь служит нашим первым ресурсом, когда слово в предложении не понимается. Объективный дух — это обычная историческая среда, с помощью которой мы ориентируем элементарное понимание. Но когда возникают проблемы в понимании, которые не могут разрешить общие ссылки, мы должны прибегать к тому, что Дильтей называет «высшим пониманием». Высшее понимание пытается объяснить случаи, когда нормальная конвергенция между выражением и смыслом, который оно выражает, отсутствует. Вместо того, чтобы просто апеллировать к объективному духу как к общему фону для определения значения, более высокое понимание может рассматривать более специализированные контексты для определения значения. Таким образом, если экономист произносит нечеткое предложение, мы можем обратиться к профессиональным справочникам. Точно так же социальные обстоятельства, производственные условия и рыночные силы могут быть приняты во внимание, когда какое-либо экономическое утверждение не совсем понятно.

Хотя более высокое понимание часто концентрируется на более ограниченных производственных системах как центральных контекстах, оно в то же время будет стремиться получить более общие результаты.Универсальность, к которой стремится высшее понимание, может иметь форму индуктивного обобщения или более широкого контекста. Таким образом, попытка понять стихотворную строку по отношению к стихотворению в целом также является актом более высокого понимания. Здесь снова попытка перейти от общего смысла к универсальному значению. Важный прорыв для Дильтея заключается в том, что он больше не требует, чтобы понимание человеческих продуктов было связано с психикой их производителей.Хотя возможность отнести произведение искусства к его создателю не исключена, это далеко не основной источник его понимания. Действительно, великое произведение искусства может обрести собственную жизнь и само по себе может стать продуктивной связью, порождающей со временем все более глубокий смысл, как также утверждал Гадамер.

Историческое понимание, однако, требует возврата от универсальности к индивидуальности. Для более высокого понимания уместно превратиться в то, что Дильтей называет «повторным переживанием», когда индивидуальный вклад в продуктивность жизни имеет значение.Повторно переживать смысл — значит не воспроизводить душевное состояние автора, но понимать автора лучше, чем он понимал самого себя. Это достигается контекстуализацией и структурной экспликацией жизненных ситуаций, ставшей возможной благодаря гуманитарным наукам.

Размышления о жизни

Никогда не бывает достаточно рассмотреть отдельную жизнь отдельно. Как пишет Дильтей: «Предел биографии заключается в том факте, что общие движения находят свою точку перехода в индивидуумах» (Dilthey 2002, p.269). Опираясь на свою собственную борьбу за завершение второго тома жизни Шлейермахера, Дильтей приходит к выводу, что биограф не может выполнить свою задачу, не затронув также универсальные вопросы о жизни и истории. Несмотря на проблемный статус биографии, Дильтей считает автобиографию особенно поучительным способом истории, потому что здесь «работа исторического повествования уже наполовину сделана самой жизнью» (Dilthey 2002, p. 222). Создаваемое повествование никогда не является простой копией реального жизненного пути, а представляет собой ретроспективное суждение, которое зависит от того, как человек размышляет о своей жизни.Здесь история — это не просто гуманитарная наука, она имеет рефлексивное философское значение.

В более поздних работах Дильтей часто говорит об антропологической рефлексии как об решающей для достижения единства взглядов на жизнь. Науки радикально плюралистичны и не могут дать всеобъемлющего мировоззрения или мировоззрения ( Weltanschauung ). Мировоззрение — это не просто познавательная картина мира. Он глубже выражает конкретную позицию ( Stellung ) по отношению к конкретным жизненным проблемам ( Lebensbezüge ), а также к жизни в целом.Жизненное отношение человека может развиться в рефлексивное мировоззрение на основе некоторых более общих настроений ( Stimmungen ). Эти настроения — больше, чем состояния ума; они ориентируют нас на мир способами, предвосхищающими то, что Хайдеггер говорит о настроениях как способах настройки в «Бытие и время» .

Мировоззрение выражено в литературных, религиозных и философских произведениях. Философы концептуализировали мировоззрение метафизически. Дильтей анализирует три основных типа таких метафизических формулировок: натурализм, идеализм свободы и объективный идеализм.Натурализм, обнаруженный у Демокрита, Томаса Гоббса и других, сводит все к тому, что можно познать, и имеет плюралистическую структуру; идеализм свободы у Платона, Канта и других настаивает на несводимости воли и дуалистичен; объективный идеализм, обнаруженный у Гераклита, Готфрида Вильгельма Лейбница и Гегеля, утверждает реальность как воплощение гармоничного набора ценностей и является монистическим. Три типа метафизических мировоззрений несоизмеримы в том, что каждый в некотором роде редуктивен.Никакая метафизическая формулировка не может иметь большего, чем относительный успех. Но этот вывод не делает Дильтея релятивистом, поскольку он отвергает всякую метафизику как умозрительную. Метафизические системы пытаются прийти к универсальным определениям, выходящим за пределы опыта. Все, что возможно для человека, — это исследовать реальность на основе жизненного опыта и искать более ограниченную рефлексивную универсальность.

Влияние мысли и произведений Дильтея многогранно. Гуссерль считал « идей для описательной и аналитической психологии » Дильтея (Dilthey 1977) гениальным предвосхищением его собственной феноменологической психологии и считает, что встреча с Дильтеем привела к его интересу к вопросам, касающимся понимания в гуманитарных науках.Курсы лекций Хайдеггера с 1919 по 1925 год наполнены декларациями о важности Дильтея для понимания истории и широко используют такие дильтеанские термины, как «связь между жизнью» и «забота о жизни». Макс Вебер применяет различие Дильтея между объяснением и пониманием к социологии и расширяет размышления Дильтея о типичности до своей теории идеальных типов. Ранняя работа Герберта Маркузе о Гегеле обязана весьма оригинальному подходу Дильтея к Гегелю в его Jugendgeschichte Hegels .Марксистский аналог Георга Лукача — Der junge Hegel .

Работы Дильтея продолжают играть важную роль в развитии герменевтики. Несмотря на критику традиции Шлейермахера-Дильтея, герменевтика Гадамера представляет собой продолжение попытки Дильтея связать интерпретацию с производительностью и эффективностью ( Wirkung ) истории. Во Франции глубинное влияние взглядов Дильтея на понимание и объективный дух можно увидеть в трудах Раймона Арона, Жан-Поля Сартра, Люсьена Гольдмана и Поля Рикера.В Испании Ортега-и-Гассет назвал Дильтея самым важным философом второй половины девятнадцатого века, в результате чего Дильтей был переведен на испанский раньше всех других языков. Теперь также доступны обширные переводы на английский, французский, итальянский, китайский, японский и русский языки.

См. Также Гадамер, Ханс-Георг; Герменевтика; Философия истории.

Библиография

работ Dilthey

Briefwechsel zwischen Wilhelm Dilthey und dem Grafen Пауль Йорк фон Вартенбург, 1877–1897 .Галле (Заале), Германия: М. Нимейер, 1922. Знаменитая переписка о природе жизни и истории.

Описательная психология и историческое понимание . Перевод Ричарда М. Занера и Кеннета Л. Хейгеса, вступительное слово сделал Рудольф А. Маккрил. Гаага: Мартинус Нийхоф, 1977 г.

Философия существования Дильтея . Перевод Уильяма Клубака и Мартина Вайнбаума. Нью-Йорк: Bookman Associates, 1957. В основном о теории мировоззрений.

Das Erlebnis und die Dichtung: Lessing, Goethe, Novalis, Hölderlin . Лейпциг, Германия: Teubner, 1922. Влиятельные литературные эссе, два из которых переведены в Poetry and Experience .

Суть философии . Перевод Стивена А. Эмери и Уильяма Т. Эмери. Чапел-Хилл: Университет Северной Каролины Press, 1954.

Gesammelte Schriften , под редакцией Карлфрида Грюндера и Фритьофа Роди. 24 тт. Геттинген, Германия: Vandenhoeck & Ruprecht, 1914–2004.

Избранные произведения , под редакцией Рудольфа А. Маккриля и Фритьофа Роди. Vol. 1, Введение в гуманитарные науки (1989). Vol. 3, Формирование исторического мира в гуманитарных науках (2002). Vol. 4, Герменевтика и изучение истории (1996). Vol. 5, Поэзия и опыт (1985). Принстон, Нью-Джерси: Издательство Принстонского университета.

работает над Dilthey

de Mul, Jos. The Tragedy of Finitude: Dilthey’s Hermeneutics of Life .Перевод Тони Берретта. Нью-Хейвен, Коннектикут: Издательство Йельского университета, 2004. Реконструкция онтологии жизни Дильтея, подчеркивающая интерпретирующий характер человеческого существования, случайность и нарративность.

Эрмарт, Майкл. Вильгельм Дильтей: Критика исторического разума . Чикаго: University of Chicago Press, 1978. Исчерпывающий отчет о мысли Дильтея с хорошей исторической справкой.

Маккрил, Рудольф А. Дильтей: философ гуманитарных исследований .Princeton, NJ: Princeton University Press, 1975, 1992. Анализ развития философии Дильтея, который фокусируется на ее связи с первой и третьей критиками Канта и подчеркивает роль рефлексии и суждения в историческом понимании.

Маккрил, Рудольф А. и Джон Д. Скэнлон, ред. Дильтей и феноменология . Вашингтон, округ Колумбия: Центр перспективных исследований в области феноменологии и университетской прессы Америки, 1987 г. Исследование отношения Дильтея к феноменологии десятью международными учеными.

Оуэнсби, Джейкоб. Дильтей и повествование истории . Итака, Нью-Йорк: Издательство Корнельского университета, 1994. Тематическое исследование, посвященное Книгам 4–6 из Introduction to the Human Sciences .

Revue Internationale de Philosophie 57 (4) (2003). Выпуск представляет собой сборник эссе под редакцией Рудольфа Маккрила, в том числе эссе Жана Грондина, Ханса Инейхена, Матиаса Юнга, Маккрила, Сильви Мезуре, Хос де Мул, Тома Рокмора и Фритйофа Роди.

Rodi, Frithjof, ed. Dilthey-Jahrbuch für Philosophie und Geschichte der Geisteswissenschaften . Vandenhoeck & Ruprecht, 1983–2000. Многие тома посвящены особым темам, например отношениям между Дильтеем и ранним Хайдеггером.

Роди, Фритхоф и Ханс-Ульрих Лессинг, ред. Materialien zur Philosophie Wilhelm Diltheys . Франкфурт-на-Майне: Зуркамп, 1984. Сборник классических очерков о Дильтее таких мыслителей, как Шелер, Ландгребе, Болльнов, Плесснер, Маркузе, Миш, Хабермас и Гадамер.

Роди, Фритьоф. Das Strukturierte Ganze: Studien zum Werk von Wilhelm Dilthey . Геттинген, Германия: Hubert & Co., 2003. Серия эссе, подчеркивающих структурированный характер жизни и опыта, а также важность артикуляции и выражения для Дильтея.

Рудольф А. Маккрил (2005)

Интерпретация Дильтей: критические эссе | Отзывы | Философские обзоры Нотр-Дама

Это обширный авторитетный сборник под редакцией Эрика С.Нельсон имеет формат компаньона. Его не называют таковым, поскольку Вильгельм Дильтей еще не достиг статуса канонизированного философа, возможно, из-за нехватки английских переводов его сочинений и даже в большей степени из-за их запутанности. Однако сейчас существует знаковый шеститомный перевод основной работы Дильтея, отредактированный Рудольфом Маккрилом и Фритйофом Роди (Princeton University Press, 1989–2019). [1]

Учитывая перевод, этот сборник вполне может привлечь внимание к творчеству Дильтея.Это может произойти в ближайшее время, учитывая формирующееся представление о том, что философия — это одновременно исследования и инновации, поскольку Дильтей действительно был автором довольно хорошо продуманных и реализуемых инновационных философских стратегий . Хотя работа Дильтея восходит к началу двадцатого века, работа Дильтея остается чрезвычайно актуальной для текущих дебатов о научной политике, искусстве и литературе, биографическом и автобиографическом «я», знаниях, языке, науке, культуре, истории, обществе, психологии и т. Д. воплощенное я.

В «Введении: Вильгельм Дильтей в контексте» Нельсон отмечает, что читать сочинения Дильтея «в настоящий момент интерпретации — значит прийти к конфигурации мысли, которая требует понимания на ее собственных терминах». Мы говорим о герменевтической задаче, поскольку мы неизбежно интерпретируем Дильтея из нашей собственной герменевтической ситуации в ответ на текущие потребности и вопросы (стр. 5). Прежде всего, примите общепринятое мнение о том, что гуманитарные и естественные науки имеют две различные культуры, а затем подумайте, что Дильтей, как говорят, помог укрепить разрыв между этими двумя культурами или стилями мышления.Это было достигнуто путем различения понимания ( Verstehen ) и объяснения ( Erklären ) как ведущих чувств субъективно и интерсубъективно ориентированных гуманитарных наук и объективно ориентированных естественных наук. Тем не менее, утверждает Нельсон, «Дильтей является проблематичным источником аргументов в пользу дуализма, учитывая его отрицание теорий двух миров ». Вместо этого следует осознать, что «ошибочно отождествлять философию наук Дильтея только с гуманитарными и историческими науками», потому что для него «все науки как практические занятия предполагают естественный и социально-исторический мир» (стр.11).

Первая часть тома посвящена триаде Жизни, Герменевтики и Науки. Рудольф А. Маккрил начинает с того, что отмечает, насколько иронично то, что Дильтей, «основная интеллектуальная цель которого состояла в том, чтобы интерпретировать других мыслителей в частности и историческую жизнь в целом, должен быть настолько широко неверно истолкован,« особенно когда он изображен как дуалист », который принимает природа как номотетическая область и думает об исторической реальности как о духовной сфере, которую можно просто идиографически описать »(стр.21-22). Еще одно неоднократное неверное толкование Дильтея состоит в том, что он релятивист, потому что он, по-видимому, принял свою собственную типологию меняющихся мировоззрений (стр. 22-23). Чтобы исправить эти неверные толкования, Маккрил указывает, что концепция продуктивной связи Дильтея черпает свое изначальное вдохновение из кантовского представления об имманентной целенаправленной системе. Но, расширяя целевые системы до производственных систем, которые также включают в себя более основные социальные и культурные функции, которые ценятся в человеческой жизни, не обязательно имея практическую цель, Дильтей также может применить их к формам исторической жизни, которые Гердер обнаружил у коренных народов. .Дильтей дистанцируется как от традиционной метафизики, так и от объективного реализма. Основываясь на модели субъективных имманентных целенаправленных контекстов человеческого опыта, он очерчивает целенаправленные исторические контексты, которые являются объективными. Он называет их «культурными системами» (GS 1: 49-64 / SW 1: 99-114), поскольку они применимы, — заключает Маккрил, — ко всему спектру социальных и политических взаимодействий, в которых участвуют люди (стр. 31). ).

Понимание гуманитарных наук, того, что они из себя представляют и чего они могут достичь, является неотложной задачей сегодня, задачей столь же важной, как и при жизни Дильтей.Это, прежде всего, потому, что ряд редуцирующих подходов к гуманитарным наукам привлекли внимание за десятилетия, прошедшие с начала нового тысячелетия. Фактически, попытки Дильтея обеспечить всеобъемлющую философскую основу для гуманитарных наук были спровоцированы попытками подорвать независимость самого исторического исследования. Его программа защиты автономии того, что он назвал миром человеческого духа от позитивистских подходов, по-прежнему является парадигмой для текущих оценок гуманистических исследований, которые всегда следует переосмысливать и чью автономию всегда следует сохранять.Однако следует иметь в виду, что Дильтей не тупо против позитивизма. Конечно, он хочет преодолеть это, но он также хочет ценить его эмпиризм, его внимание к явлениям, например, в эмпирической психологии, которое он использует, чтобы разбить спекулятивный элемент идеалистической философии.

Если мы посмотрим на среднее распределение грантов, выделенных Европейским исследовательским советом (с момента его основания в 2008 году), мы увидим, что физика и техника, физический объект , получают почти половину пирога (45%), за которым следует Науки о жизни, живых объектов , которые занимают две трети оставшейся половины (37%), и Социальные и гуманитарные науки, которые должны удовлетворить себя оставшейся шестой (18%).Можно вообразить, что Дильтей не терял времени, подчеркивая политикам, что роль, которую играет Geisteswissenschaften — его обозначение того, что мы сегодня называем науками, имеющими дело с социальным объектом — стоит больше, чем тонкий кусок пирога (который во многих странах и учреждениях обычно намного тоньше одной шестой). Как выразился Маккрил:

гуманитарные науки включают гуманитарные науки, которые сосредоточены на деятельности, связанной с образованием и назиданием посредством искусства и литературы, музыки и религии, а также таких философских областей, как эстетика и этика. Но гуманитарные науки не ограничиваются гуманитарными науками или гуманитарными науками. Поскольку Дильтей рассматривает гуманитарные науки, они также включают в себя социальные науки, такие как политическая теория, социология и экономика. Более того, чтобы соединить эти разнообразные дисциплины, нам необходимо понять модели и нормы человеческого поведения, которые могут раскрыть психология, история и философская антропология. (стр. 33)

Пересматривая роль биологии в философии гуманитарных наук Дильтея, Жос де Муль объясняет, насколько далеко понятие Дильтея о жизни как «имманентной целенаправленности органической жизни» можно рассматривать как трансформацию субъективистского подхода Канта к целенаправленности.В книге The Rise of Hermeneutics (1900) Дильтей называет биологию третьим классом наук, находящимся между естественными и гуманитарными науками (стр. 41, см. GS 6: 125). Это различие, о котором Кант почти не знал, так как оно восходит к 1802 году (благодаря Тревиранусу). Для Дильтея биология играет посредническую роль, что позволило ему предвосхитить современные натурализованные феноменологические объяснения познания как воплощенного, встроенного, разыгрываемого и расширенного опыта (стр. 54). Дильтей первым задумывается об интерпретации связи между социально-исторической реальностью по отношению к биологической жизни и за ее пределами.Он даже использовал слово биологический оборот . Его «натурализованная феноменология», заключает де Мул, «может рассматриваться как предшественник нынешних подходов в традиции воплощенного познания» (стр. 60).

Отслеживая развитие интереса Дильтея к герменевтике как практике и теории интерпретации, Майкл Н. Форстер считает интерес Дильтея к вопросам биографического и автобиографического понимания очевидным в его Life of Schleiermacher (1870) и основах и методологии гуманитарные науки в Введение в гуманитарные науки (1883).Оба они являются основополагающими текстами для более поздних подходов Дильтея к герменевтике исторической жизни, а также для современной герменевтики. Форстер поясняет, что если правда, что Дильтей был важен для герменевтики, то верно и то, что распределение его достижений и неудач удивительно (стр. 81).

В контексте проекта Дильтея «Критика исторического разума » (1910) Чарльз Бамбах анализирует решающий момент «герменевтического поворота» в западной философии и остатки картезианско-кантианского метафизического фундаментализма.Дильтей, кажется, либо парадоксальным образом объединяет обе тенденции, либо предлагает альтернативу в обосновании гуманитарных наук исторически сложившейся саморефлексивной осведомленности (стр. 86), которую он назвал Innewerden , поскольку она является непосредственной и не дана относительно как внешний объект, а именно «то, что я переживаю в себе», поскольку «он присутствует для меня как факт сознания, потому что я рефлексивно осознаю его [ weil ich desselben innewerde ]: факт сознания есть именно то, чем я обладаю в рефлексивном осознавании [ dessen ich innwerde ] »(GS 1: 134 / SW 1: 227-228).

Историзм — тема статьи Фредерика Байзера. Дильтей представляет свой проект критики исторического разума как продолжение исторического духа в философии и как защиту идей исторической школы (связанной с собственными учителями Дильтея, Ранке, Моммзеном, Беком и Тренделенбургом), которая порвала с ее философией. поглощенность частным и отсутствие абстракции и теории. Дильтей никогда не писал устойчивых и систематических ответов на антиисторизм Шопенгауэра и Ницше (стр.104), но он жаловался, что оба они начали с наблюдений о личном опыте, а затем бросились к широким обобщениям, для которых у них не было достаточных доказательств (GS 15: 67; GS 16: 361; GS 8: 162). Байзер объясняет, как исторические и эпистемологические работы Дильтея направлены на историзацию философии и рациональности. Суть возражения Дильтея Шопенгауэру и Ницше заключается в том, что, когда они формулировали свои собственные метафизические теории, они делали это, не применяя ничего из того, что Фрэнсис Бэкон назвал axiomata media , i.е., максимы, говорящие нам, как найти другие явления, похожие на наши первоначальные наблюдения. Короче говоря, Дильтей требует, чтобы мы удостоверились, что наше первоначальное наблюдение не является изолированным случаем, чтобы мы могли быть уверены в наличии широкой базы явлений в качестве доказательства для нашего обобщения (стр. 119).

Роберт С. Шарфф пересматривает вопрос о различии между естественными и гуманитарными науками, исследуя контекстуализацию Дильтея и методологически плюралистическую альтернативу идее о том, что научная теория и практика требуют одного фундаментального метода, чтобы считаться научными.Шарфф утверждает, что настоящий вопрос, который может помочь нам поднять Дильтей, в конечном итоге не является эпистемическим вопросом, касающимся Verstehen и его научным статусом, и не онтологическим вопросом, касающимся социальных, в отличие от физических или живых объектов. Вместо этого вопрос заключается в том, как мы должны понимать саму идею выражения или артикуляции человеческого опыта вообще, с научной или иной точки зрения, и как анализировать эту идею. Шарфф предполагает, что Verstehen и Erklären лучше воспринимать как различные выражения наших разнообразных способностей или относящиеся к нашим социально-историческим занятиям (стр.121). Проблема заключается не в том, чтобы определить, какому методу следовать или какую региональную онтологию принять, а в том, как быть интерпретатором науки, а именно в вопросе, сформулированном Шарффом из , кем мы считаем себя философами , когда обращаемся к таким людям. выпуски (стр.121). В этом смысле Дильтей предвосхищает текущие исследования науки и технологий, которые по ряду важных аспектов еще не в достаточной мере учитывают герменевтический поворот.

Вторая часть тома посвящена конкретному вкладу Дильтея в практическую философию, эстетику и интерпретацию.Шон Галлахер изучает характерную и недооцененную концепцию эмпатии Дильтей, отмечая, что Дильтей не использовал Einfühlung , а вместо этого использовал mitfühlen , буквально «чувство с помощью», что имеет значительные герменевтические последствия для собственной интерпретации методов Дильтея. практики гуманитарных наук (с. 147). Опираясь на психологию развития своего времени, Дильтей дифференцировал формы элементарного и полного эмпатического понимания и описал социальное опосредование разума.

Бенджамин Кроу напоминает нам, что этика Дильтея касается таких областей практической философии, как моральное развитие и психология, нравственное воспитание и самосовершенствование, формы практической логики и рассуждения, а также теория ценностей (стр. 159). Дильтей сформулировал этический дискурс, в котором анализировалось социально-историческое посредничество и приоритет творчества и индивидуальности в самосовершенствовании и самообразовании ( Bildung ):

Я называю закладку фундамента, который философия должна выполнять саморефлексией , а не теорией познания .Саморефлексия ( Selbstbesinnung ) обеспечивает основу не только для мышления и познания, но и для действий. Это не должно пониматься как означающее, что действие может быть объектом познания так же, как факт, особенно факты природы. . . . Причина того факта, что он содержит больше, чем было принято во внимание до сих пор, заключается в том, что утверждения, касающиеся чувства и воли, которые включают осознание того, что свойственно чувству и воле, не были должным образом отделены от знания в смысле мысли. содержится в опыте и направлен на его коррелят, реальность.(GS 19: 89 / SW 1: 278)

Кроу указывает, что именно наше саморефлексия исследует происхождение и правила человеческой «эмоциональной жизни» (GS 1: 98 / SW 1: 147).

Философия мировоззрения Дильтея ( Weltanschauungen ) рассматривается Николасом де Уорреном, начиная с анализа мечты , которую преследовал Дильтей, как она была выражена в лекции об историческом влиянии его работ, проведенной в день его семидесятилетия. в 1903 г. Дильтей приводит доводы в пользу Философии Философии , которая не принимает никаких заявлений изолированно и не принимает никаких стремлений в их непосредственности (GS 8: 229).Это означает, что все теоретические и практические положения должны быть обоснованы и связаны с рефлексивным контекстом, который не дает никакой специальной дисциплине сказать последнее слово. Дильтей понимает философию как операции и конфронтации с обществом. Его философия философии — это средство реорганизации знаний для общества, нетрансцендентальная (историческая) форма критического разделения интеллектуального труда. Дисциплинарные границы всегда можно поставить под сомнение ради более всеобъемлющей перспективы. Но мировоззрения эффективны только в том случае, если они привносят концептуальные и обобщающие тенденции философии в соответствие с конкретными жизненными потребностями, которые находят свое выражение в религиозных и культурных практиках, а также в искусстве и литературе.

Дильтей — философ, много говоривший о культурных проблемах. Кристин Гьесдаль исследует его восприятие новых художественных движений, представленных такими авторами, как Диккенс, Бальзак, Золя и Ибсен. Фактически, Дильтей ценил своих современных реалистических романистов и помогал сформулировать новую поэтику, которую требовали эти художники. Гесдаль предполагает, что в 1880-х годах эстетика Дильтея была сосредоточена на (1) попытке пролить свет на новые литературные формы реализма и натурализма, и (2) систематической попытке обосновать эстетику в де-трансцендентализованной психологии, и (3) утверждение, что в эстетике необходимы как ориентированный на работу, так и систематический подходы.

Поль Гайер противопоставляет Дильтей и Сантаяну, рассматривая их попытки освободить эстетический опыт и практику от требований метафизики и телеологической концепции развития искусства при сохранении чувства эстетического холизма. Гайер, в частности, отмечает, что плюралистический подход Дильтея и Сантаяны никогда не рассматривает чувственную сторону красоты в искусстве как ограничение. Поэтому их не заставляют рассматривать искусство как вещь прошлого. Гайер заключает, что высший источник эстетического удовольствия как для Дильтей, так и для Сантаяны лежит именно в «пробуждении и оживлении наших дремлющих чувств» (стр.233).

Присутствие герменевтики Дильтея в работах Витгенштейна противопоставляется Ли Браверу, анализируя сходство и различия между Дильтеем и поздним Витгенштейном по таким вопросам, как понимание, интерпретация и смысловой холизм. И Дильтей, и Витгенштейн, кажется, предлагают аналогичные способы артикуляции имманентного холистического контекста жизненной связи ( Lebenszusammenhang ) и формы жизни ( Lebensform ), через которые происходит понимание, и которого мы не можем преодолеть, чтобы прийти. на любых безусловных и вечных устоях.

В заключительной статье Жан Грондин рассматривает восприятие Дильтея философской герменевтикой двадцатого века. Он отмечает, что Дильтей не уделял систематического внимания герменевтике и даже не занимался ею долгое время. Тем не менее, он расширил и расширил герменевтику от вспомогательной дисциплины до способа заниматься философией самостоятельно, о чем свидетельствует продолжение его усилий в работах Хайдеггера и Гадамера, которые одновременно приняли и полемизировали против толкования Дильтея интерпретации и интерпретации. его герменевтические стратегии.

В целом, этот том ясно показывает, что Дильтей задумал свою программу Критики исторического разума как поиск условий жизни, которые делают возможным понимание интеллектуального и социокультурного развития на основе расположения человека. существа, которые первыми их породили и испытали. Его подход является открытым и образцовым в том, как он присвоил и вдохнул новую жизнь в традиционные концепции, реконструируя их. Дильтей напоминает нам, что культура — это люди, которые принимают участие в проекте построения общества, которое должно быть менее неравным, менее несправедливым, менее сегрегационным и менее пассивным по отношению к разным стартовым условиям.Сегодня исследователи в области гуманитарных наук вникают в социальных объектов , материальных или нематериальных, но всегда устанавливаемых человеком, что делает изменение позиционирования в отношении технологического развития все более и более актуальным. Люди присутствуют не только для того, чтобы убедиться, что машины работают. Они должны задавать вопросы морали, которые человек находит, находясь на via humanitatis .

---

[1] Я буду использовать GS для ссылки на оригинальное издание Вильгельма Дильтея Gesammelte Schriften , Stuttgart / Göttingen: Teubner / Vandenhoeck and Ruprecht, 1914-2006, и SW для английского перевода Selected Works , Princeton, NJ : Издательство Принстонского университета, 1989-2019.

Дильтей, Вильгельм (1833–1911) — Философская энциклопедия Рутледжа

DOI: 10.4324 / 9780415249126-DC020-1
Версия: v1, опубликовано в Интернете: 1998
Получено 31 декабря 2021 г., с https://www.rep.routledge.com/articles/biographic/dilthey-wilhelm-1833-1911/ v-1

---

Вильгельм Дильтей рассматривал свою работу как вклад в «Критику исторического разума», которая расширит рамки Кантовской Критики чистого разума за счет изучения эпистемологических условий как в гуманитарных, так и в естественных науках.Оба вида науки исходят из обычной жизни и опыта, но в то время как естественные науки стремятся сосредоточиться на том, как вещи ведут себя независимо от человеческого участия, гуманитарные науки принимают во внимание именно это участие. Естественные науки используют внешнее наблюдение и измерение для построения объективной области природы, абстрагируемой от полноты жизненного опыта. Гуманитарные науки (гуманитарные и социальные науки), напротив, помогают определить то, что Дильтей называет историческим миром.Используя как внутренний, так и внешний опыт, гуманитарные науки сохраняют более прямую связь с нашим изначальным смыслом жизни, чем естественные науки. В то время как естественные науки ищут объяснения природы, связывая дискретные представления внешнего опыта посредством гипотетических обобщений и причинных законов, гуманитарные науки стремятся к пониманию, которое формулирует фундаментальные структуры исторической жизни, данные в пережитом опыте. Обнаружив, что жизненный опыт изначально связан и значим, Дильтей выступил против традиционной атомистической и ассоциативной психологии и разработал описательную психологию, которая была признана предвосхищающей феноменологию.

Дильтей сначала подумал, что эта описательная психология может обеспечить нейтральную основу для других гуманитарных наук, но в своих более поздних герменевтических сочинениях он отверг идею основополагающей дисциплины или метода. Таким образом, он заканчивает тем, что заявляет, что все гуманитарные науки интерпретируемы и взаимозависимы. Понимание, понимаемое герменевтически, — это процесс интерпретации «объективаций жизни», внешних выражений или проявлений человеческой мысли и действия.Межличностное понимание достигается через эти общие объективации, а не, как широко распространено, через сочувствие. Более того, чтобы полностью понять себя, я должен анализировать выражения своей жизни так же, как я анализирую выражения других.

Не каждый аспект жизни можно охватить соответствующими рамками естественных и гуманитарных наук. Философия жизни Дильтея также оставляет место для своего рода антропологической рефлексии, посредством которой мы пытаемся отдать должное основным загадкам жизни и смерти.Такое размышление находит свое наиболее полное выражение в мировоззрении, которое представляет собой общий взгляд на жизнь, охватывающий то, как мы воспринимаем и воспринимаем мир, оцениваем его эстетически и реагируем на него в действии. Дильтей различил множество типичных мировоззрений в искусстве и религии, но в западной философии он выделил три повторяющихся типа: мировоззрение натурализма, идеализм свободы и объективный идеализм.

Цитирование этой статьи:
Makkreel, Rudolf A. .. Dilthey, Wilhelm (1833–1911), 1998, doi: 10.4324/9780415249126-DC020-1. Энциклопедия философии Рутледжа, Тейлор и Фрэнсис, https://www.rep.routledge.com/articles/biographic/dilthey-wilhelm-1833-1911/v-1.
Авторские права © 1998-2021 Routledge.

Вильгельм Дильтей на собственном опыте

Воскресенье

---

Вильгельм Дильтей (19 ноября 1833 г. — 1 октября 1911 г.)

E очень часто термин из философии — и под «философией» в этом контексте я подразумеваю тот вид философии, который обычно не читается широкой публикой и поэтому иногда называется «технической» или «профессиональной» — как бы находит свой путь в дикую природу и начинает появляться в нефилософских контекстах.Это произошло с использованием Томасом Куном «смены парадигмы» и с использованием Деррида «деконструкции». В меньшей степени это справедливо и для «феноменологии» после того, как Гуссерль использовал этот термин. Другой широко распространенный философский термин — это «жизненный опыт». (Существуют также вариации на тему «пережитого опыта», такие как «чувственный опыт», который я нашел в статье Барри Мазура «Математический платонизм и его противоположности» 2008 года, в которой автор упоминает «… страстный чувственный опыт». Вот почему так замечательно мыслить математикой.Недавно я увидел «живой опыт», использованный в названии нефилософской книги, Нубия в Новом Царстве: Живой опыт, контроль фараонов и местные традиции , под редакцией Н. Спенсера, А. Стивенса и М. Биндер. В описании книги на веб-сайте издательства говорится, что подход к сборнику обеспечивает «… более детальное понимание того, каково было жить в колониальном Куше в конце второго тысячелетия до нашей эры».

T Это, я думаю, вывод «пережитого опыта» для нефилософов — того, «каково было жить» в каком-то конкретном социальном или историческом контексте.Можно легко представить себе, что «каково это было жить на самом деле» стало лозунгом наравне с лозунгом Леопольда фон Ранке , «чтобы показать, что на самом деле произошло» ( «wie es eigentlich gewesen» ). Оба могут быть взяты как историографические принципы, и действительно, эти два могут подразумевать друг друга: возможно, нельзя знать, каково было жить , не зная , что на самом деле произошло , и, опять же, возможно, можно не показать , что на самом деле произошло , не зная , каково это было жить .На самом деле, я думаю, что эти две вещи можно различить, но я только хотел показать, насколько тесно связаны эти идеи.

Я считаю, хотя я не могу сказать с уверенностью, что философское использование «живого опыта» берет свое начало в работах Вильгельма Дильтея. Если Дильтей не создал философское использование «жизненного опыта», он действительно много писал об этом раньше, чем большинство других философов, которые использовали этот термин. (Если кто-то знает иное, прошу меня поправить.) Поскольку я планирую использовать идею пережитого опыта, я недавно читал Дильтея, особенно его Избранные произведения, Том III: Формирование исторического мира в гуманитарных науках (что соответствует немецкому language Gesammelte Schriften, Volume 7: Der Aufbau der geschichtlichen Welt in den Geisteswissenschaften ), в котором содержится много материала о жизненном опыте.

D Или их непросто читать.Я слышал много раз, что Гуссерль — трудный автор, но я считаю, что переводы Гуссерля намного проще, чем переводы Дильтея. Дильтей и Гуссерль знали друг друга, читали работы друг друга, и они переписывались. Изложение жизненного опыта Дильтеем содержит многочисленные ссылки на работу Гуссерля «Логические исследования » (систематические работы Гуссерля по феноменологии в основном появились после смерти Дильтея, поэтому Дильтей имел доступ только к «Логическим исследованиям » ).Что наиболее интересно для меня, Гуссерль написал полуполемическую статью «Философия как строгая наука», в которой Гуссерль обсуждал Дильтея в разделе «Историзм и философия Weltanschauung ». Дильтей не согласился с характеристикой своего творчества Гуссерлем. Поводом для их переписки послужила статья Гуссерля (переведенная в Husserl: Shorter Works ), и чтение этого обмена письмами является уроком немецкой философии единства. В своей переписке Дильтей и Гуссерль легко смогли найти точки соприкосновения на языке, уходящем корнями в немецкую идеалистическую философию 19, ^-го, -го века.

W Хотя очевидная основа их общих взглядов была выражена в своеобразной идиоме немецкой философии, оба они также выступали против этой традиции. И Дильтей, и Гуссерль были в центре внимания переживаний времени. Рукописи Гуссерля о сознании времени занимают сотни страниц (ср. О феноменологии сознания внутреннего времени (1893–1917) ). Об усилиях Гуссерля Дильтей писал: «Истинный Платон, который в первую очередь фиксирует в концепции вещи, которые становятся и текут, а затем ставит помимо концепции фиксированного понятие потока.(Цитируется Квентином Лауэром в «Триумф субъективности » от Дильтей, Gesammelte Schriften , Vol. V, p. Cxii) Собственное описание сознания времени Дильтеем можно найти в Vol. III избранных работ на английском языке, Drafts for a Critique of Historical Reason , раздел 2, «Reflexive Awareness, Reality: Time» (стр. 214-218), где он является неотъемлемой частью его изложения пережитого опыта.

O f Время и жизненный опыт Дильтей написал:

«Темпоральность содержится в жизни как ее первое категориальное определение и то, что является фундаментальным для всех остальных… Таким образом, прожитый опыт времени определяет содержание нашей жизни во всех направлениях.”

Wilhem Dilthey, Избранные труды, Том III: Формирование исторического мира в гуманитарных науках , Princeton and Oxford: Princeton University Press, 2002, стр. 214-215.

Я подозреваю, что Гуссерль согласился бы с этим, поскольку для Гуссерля временное сознание было основой конституирующего сознания. Дильтей также пишет:

«То, что образует единство присутствия в потоке времени, потому что оно имеет единое значение, является наименьшей единицей, определяемой как жизненный опыт.И: «Живой опыт — это временная последовательность, в которой каждое состояние является потоком, прежде чем оно может стать отдельным объектом». И: «Жизненный путь состоит из частей, пережитых переживаний, которые внутренне связаны друг с другом. Каждый прожитый опыт относится к «я», частью которого он является ».

Оп. cit., стр. 216-217

H До того, как я вырвал несколько репрезентативных цитат Дильтея о жизненном опыте; это может дать представление о его изложении, но я, конечно, не утверждаю, что это справедливый способ разобраться с концепцией живого опыта Дильтея.Единственный способ сделать это — получить жизненный опыт прочтения текста и извлечения из него единого смысла. Я не буду пытаться делать это в данном контексте, так как здесь я хотел только дать читателю впечатление о сочинении Дильтея на жизненном опыте.

D ilthey, как я уже заметил, непростой автор. Обсуждения Дильтея и Гуссерля временного сознания и пережитого опыта в лучшем случае непрозрачны. Я остаюсь в Дильтей, несмотря на трудности, потому что хочу понять его изложение жизненного опыта.Однако, продолжая заниматься этим, я не могу не думать, что отчасти трудность обсуждения заключается в отсутствии научного понимания сознания. Как я уже много раз упоминал, на нынешнем этапе развития нашего научного знания мы просто не имеем представления, что такое сознание. Попытка дать подробное описание временного сознания и жизненного опыта без какого-либо научного обоснования почти парализует нас. Я считаю, что усилия того стоят, но они поучительны в том, что они терпят неудачу, и в том, что они реже достигают успеха.

I В этом настроении я вспомнил отрывок из книги Фуко The Birth of the Clinic :

«К середине восемнадцатого века Помм лечила и вылечила истерику, заставляя ее принимать ванны по десять или двенадцать часов в день в течение десяти месяцев». В конце этого лечения для обезвоживания нервной системы и из-за тепла, которое поддерживало это, Помм увидела «пленчатые ткани, похожие на кусочки влажного пергамента… отслаивающиеся с легким дискомфортом, и они ежедневно выводились с мочой; правый мочеточник тоже отслоился и таким же образом вышел целиком.То же самое произошло с кишечником, который на другом этапе «снял внутреннюю оболочку, которая, как мы видели, выходит из прямой кишки». Пищевод, артериальная трахея и язык также со временем отслоились; и пациент отказывался от разных кусочков либо из-за рвоты, либо из-за мокроты ».

«… Помм, лишенный какой-либо основы восприятия, говорит с нами на языке фантазий. Но с помощью какого фундаментального опыта мы можем установить такую ​​очевидную разницу ниже уровня нашей уверенности в том регионе, из которого они возникают? Как мы можем быть уверены, что врач восемнадцатого века не видел того, что видел, но что потребовалось несколько десятилетий, прежде чем фантастические фигуры рассеялись, чтобы раскрыть в освобожденном ими пространстве формы вещей, какими они есть на самом деле? »

Мишель Фуко, Рождение клиники , Нью-Йорк: Винтаж, 1975, стр.ix-x; Фуко цитирует Pomme, Traite desffections vaporeuses des deux sexes (4-е изд., Lyons, 1769, vol. I, pp. 60-5)

B Из-за нагруженности теории восприятием, когда теория отсутствует или неясна, восприятию мало что нужно, и оно запутано и неясно. Мы не можем описать с точностью, если не сможем с точностью концептуализировать. Окончательное развитие адекватной науки о сознании, которое может в конечном итоге потребовать пересмотра самой природы науки, приведет к появлению концепций с достаточной точностью, чтобы они могли быть основой точных наблюдений, а точные наблюдения могут внести дальнейший вклад в уточнение . концепций — добродетельный круг пополнения знаний.

I не стал бы настаивать на теоретической нагруженности восприятия до такой степени, чтобы исключить возможность любого знания без адекватной теории, управляющей восприятием. В этом духе я уже признал, что попытка Дильтея прояснить идею пережитого опыта имеет определенную ценность. Если теория и наблюдение взаимосвязаны и в конечном итоге могут ускориться в добродетельном круге взаимного разъяснения, то первые предварительные идеи и наблюдения на жизненном опыте могут быть поняты аналогично каменным орудиям, используемым нашими ранними предками.Эти каменные инструменты грубые и примитивные по нынешним стандартам точных станков, но мы должны были с чего-то начинать. То же самое и с нашими концептуальными инструментами: мы должны с чего-то начинать.

D Или их подход к жизненному опыту является одной из таких отправных точек, и с этой точки мы можем пересматривать, исправлять и расширять концепцию Дильтея, пока она не станет для нас более полезным инструментом. Один из способов сделать это — использовать так называемый аргумент знания, также известный как мысленный эксперимент в комнате Мэри.Ранее я обсуждал аргумент знания в Colonia del Sacramento и аргумент знания и Computational Omniscience .

H Вот locus classicus мысленного эксперимента:

«Мэри — блестящий ученый, который по какой-то причине вынужден исследовать мир из черно-белой комнаты с помощью черно-белого телевизионного монитора. Она специализируется на нейрофизиологии зрения и получает, предположим, всю физическую информацию, необходимую для получения о том, что происходит, когда мы видим спелые помидоры или небо, и использует такие термины, как «красный», «синий» и т. Д. на.Она обнаруживает, например, какие комбинации длин волн с неба стимулируют сетчатку, и как именно это вызывает через центральную нервную систему сокращение голосовых связок и выброс воздуха из легких, что приводит к произнесению предложения: небо голубое ». […] Что произойдет, когда Мэри выйдет из ее черно-белой комнаты или получит цветной телевизор? Узнает она что-нибудь или нет?

Фрэнк Джексон, «Эпифеноменальная квалиа» (1982)

T Историческая параллель аргументации о комнате Марии заключалась бы в том, чтобы спросить, исчерпывающе ли Мэри изучала жизнь в колониальном Куше во втором тысячелетии до нашей эры, и тогда Мэри действительно могла вернуться и жить в колониальном Куше в более поздний период. во втором тысячелетии до нашей эры, узнает ли Мария что-нибудь с помощью последнего метода, чего она еще не знала от первого метода? Если мы ответим, что Мэри не узнает от жизни в Куше ничего такого, чего она еще не знала, исчерпывающе изучив Куш, тогда мы можем утверждать эквивалентность того, каково было жить и того, что на самом деле произошло .Если, с другой стороны, мы ответим, что Мэри действительно узнала что-то, живя в Куше, чему она не научилась, исчерпывающе изучая Куш, тогда мы должны отрицать эквивалентность того, каково было жить и того, что произошло на самом деле .

W Хотя этот точный мысленный эксперимент невозможно провести, существует более приземленная параллель, которую может проверить каждый: исчерпывающе узнайте о том, где вы никогда не бывали, а затем отправляйтесь посмотреть это место собственными глазами.Узнаете ли вы во время посещения что-нибудь, чего не знали из своего предыдущего исчерпывающего исследования? Другими словами, добавляет ли жизненный опыт места к знаниям, которые вы получили без жизненного опыта?

W Хотя Дильтей не использует термин «невыразимое», многие из его формулировок жизненного опыта указывают на его невыразимость и нашу неспособность уловить жизненный опыт в каких-либо концептуальных рамках (что подразумевается его критикой Гуссерля, цитированной выше) . Если то, что человек узнает из , каково было жить , невыразимо, то мы можем утверждать, что даже когда наша концептуальная основа была настолько адекватной, насколько мы могли ее сделать, она все еще неадекватна и упускает из виду то, что , чем это было. как жить , т.е., не учитывается компонент жизненного опыта.

B Но, как я уже сказал, сам Дильтей не использует термин «невыразимое» в этом контексте, и он, возможно, избегал его из лучших научных соображений. Наша неспособность сформулировать отличительную черту жизненного опыта в отличие от того, что может быть изучено отдельно от жизненного опыта, может быть просто из-за неадекватности нашей концептуальной основы. Когда мы улучшим нашу концептуальную основу, мы можем обладать концепциями, необходимыми для передачи того, что теперь кажется невыразимым, как нечто, что может быть объяснено в нашей концептуальной структуре.Однако мы должны честно признать, что мы еще не достигли этого по отношению к жизненному опыту. Это не повод избегать концепции пережитого опыта, а, напротив, это повод еще более усердно работать над прояснением концепции живого опыта. Использование таких простых различий между , как это было жить, и , что на самом деле произошло, — это один из способов проверить границы концепции и, таким образом, лучше понять ее отношения с другими связанными концепциями.

. . . . .

Пьер Помм (1735–1812)

. . . . .

. . . . .

. . . . .

. . . . .

Нравится:

Нравится Загрузка …

Связанные

(PDF) Жизнь и мир

13 Фёллесдал, Д. (2009). «Lebenswelt в Гуссерле», в Д.Хайдер и Х.-Дж. Rheinberger

(ред.), Наука и мир жизни: Очерки Гуссерлевского кризиса европейских наук, Стэнфорд:

Stanford University Press, 27.

14 Makkreel, RA (1985) «Lebenswelt und Lebenszusammenhang,» на E W Orth (ed.), Dil-

they und Philosophie der Gegenwart, Freiburg / Münich: Karl Alber, 381–413.

15 Следующее обсуждение основывается на моем более обширном обсуждении мира и мировоззрения

у Дильтея и Хайдеггера у Нельсона, Э.С. (2011). «Картина мира и ее конфликт

у Дильтей и Хайдеггера», Humana Mente, 18: 19–38. Также, Нельсон, Э.С. (2013).

«Хайдеггер и Дильтей: различия в интерпретации», Франсуа Рауль и Э. С.

Нельсон (ред.), Bloomsbury Companion to Heidegger, Лондон: Bloomsbury Press, 129–34;

и Нельсон, Э. С. (2013). «Dilthey, Heidegger und die Hermeneutik des faktischen

Lebens», в G. Scholtz (ed.), Diltheys Werk und seine Wirkung, Göttingen: Vandenhoeck

& Ruprecht, 97–110.

16 Gesammelte Schriften 1: xvii / Избранные произведения I: 50.

17 Gesammelte Schriften 1: xvii / Избранные произведения I: 50.

18 Gesammelte Schriften 1: 9 / Избранные произведения I: 61.

19 Gesammelte Schriften 1: 9–10, 15 / Избранные произведения I: 61–62, 67.

20 Gesammelte Schriften 8: 38, 96.

21 Gesammelte Schriften 8: 3.

22 Хайдеггер, М. (2001). Einleitung in die Philosophie, ed. Ина Сааме-Шпайдель, Gesamtausgabe 27,

, 2-е издание, Франкфурт: Klostermann: 344–68.

23 Gesammelte Schriften 1: 9–12 / Избранные произведения I: 61–4.

24 Gesammelte Schriften 8: 5, 75.

25 Gesammelte Schriften 8: 9.

26 Horowitz, I. L. (1989). Убеждения и предубеждения: неофициальный сборник современных социальных

Наука, 1953–1988, Нью-Брансуик: издатели транзакций, 28–9.

27 Ногле, Д. К. (2002). Мировоззрение: история концепции, Гранд-Рапидс: В. Б. Эрдманс, 87.

28 Gesamtausgabe 27: 346–7.

29 Gesammelte Schriften 8: 86, 99.

30 Gesammelte Schriften 8: 99–100.

31 Gesammelte Schriften 8: 78.

32 Gesammelte Schriften 8: 8.

33 Gesammelte Schriften 8: 8. О человеческом разнообразии см. Marom, A. (2013). «Универсальность, пар-

специфичность и потенциальность: источники человеческого расхождения, проистекающие из произведений Вильгельма

Дильтея», Human Studies, 36, 3: 1–13.

34 Gesammelte Schriften 8: 98.

35 Gesammelte Schriften 8: 24.

36 Идея «эпистемического смирения» была развита Langton, R.(2001). Кантиан

Смирение: наше незнание вещей в себе, Оксфорд: Издательство Оксфордского университета. На Dil-

они герменевтически переформулировали кантовское эпистемологическое смирение, см. Nelson, E. S. (2014).

«Язык, природа и личность: ощущение жизни у Канта и Дильтея», в Ф. Шалов

и Р. Велкли (ред.), Лингвистическое измерение мысли Канта: исторические и критические

Очерки. Эванстон: издательство Северо-Западного университета, 263–287.

37 Gesammelte Schriften 8: 71.

38 Gesammelte Schriften 8: 16.

39 Gesammelte Schriften 8: 43.

40 Gesammelte Schriften 8: 39.

41 Gesammelte Schriften 8: 16–18.

42 Миш, Г. (1931). Lebensphilosophie und Phänomenologie: Eine Auseinandersetzung der Dil-

они’schen Richtung mit Heidegger und Husserl, Лейпциг: B.G. Тойбнер, 247; Сравните Gesam-

melte Schriften 8: 79.

43 Dilthey, W. (1977). Die Wissenschaften vom Menschen, der Gesellschaft und der Geschichte:

Vorarbeiten zur Einleitung in die Geisteswissenschaften (1865–1880), изд.H. Johach и F.

Rodi, Göttingen: Vandenhoeck und Ruprecht, Gesammelte Schriften 18: 175.

44 Gesammelte Schriften 5: 84; Gesammelte Schriften 18: 156.

ЭРИК С. НЕЛЬСОН

388

Витгенштейн и Дильтей о науке и методах

Библиография

Бил, Джонатан: Антисаентистическое мировоззрение Витгенштейна (в: Идзанатан Бил. ): Wittgenstein and Scientism, London / New York 2018, 59-80. Поиск в Google Scholar

Beale, Jonathan: Scientism and Scientific Imperialism, in: International Journal of Philosophical Studies, 27 (2019), 73-102.Искать в Google Scholar

Бил, Джонатан и Кидд, Ян Джеймс (ред.): Витгенштейн и наука, Лондон / Нью-Йорк, 2018 г. Искать в Google Scholar

Белл, Ричард: Антропология Витгенштейна. Самопонимание и понимание других культур, в: Philosophical Investigations, 7 (1984), 295-312 Поиск в Google Scholar

Braver, Lee: Дильтей и Витгенштейн: понимание понимания, в: Eric Nelson (ed.): Interpreting Dilthey , Кембридж, 2019, 235–251.Поиск в Google Scholar

Brusotti, Marco: Wittgenstein, Frazer und die «ethnologische Betrachtungsweise», Берлин / Бостон, 2014.Искать в Google Scholar

Кэхилл, Кевин и Рэли, Томас (ред.): Витгенштейн и натурализм, Лондон / Нью-Йорк, 2017 Поиск в Google Scholar

Чайлд, Уильям: Витгенштейн, сциентизм и антисциентизм в философии Mind, in: Кевин Кэхилл и Томас Рэли (ред.): Витгенштейн и натурализм, Лондон / Нью-Йорк, 2017, 81 — 100. Поиск в Google Scholar

Конт, август: позитивная философия Августа Конта, пер. Харриет Мартино, Кембридж, 2009 г. Поиск в Google Scholar

Da Col, Giovanni & Palmié, Stephan (ред.), Мифология на нашем языке, Чикаго, 2020. Поиск в Google Scholar

Das, Veena: Wittgenstein and Anthropology, в: Annual Review of Anthropology, 27 (1998), 171-195. Поиск в Google Scholar

Dennett, Daniel : Опасная идея Дарвина, Лондон, 1995 г. Поиск в Google Scholar

Detel, Wolfgang: Hermeneutik und Erklärung, http://www.mythos-magazin.de/erklaerendehermeneutik/wd_erklaerung.pdf. 25 января 2012 г. Поиск в Google Scholar

Дюпре, Джон: Против научного империализма, в: Труды двухгодичного собрания Ассоциации философии науки, Том 2: Симпозиумы и приглашенные доклады (1994), 374 — 381.Искать в Google Scholar

Dupré, John: Human Nature and the Limits of Science, Oxford 2001. Искать в Google Scholar

Follesdal, Dagfinn: Герменевтика и гипотетико-дедуктивный метод, в: Dialectica, 33 (2007), 319 — 336. Поиск в Google Scholar

Форстер, Майкл: Важность Дильтея для герменевтики, в: Эрик Нельсон (редактор): Интерпретация Дильтей, Кембридж, 2019, 61-81 Поиск в Google Scholar

Фрейзер, Джеймс: Золотая ветвь, Нью-Йорк, 1922 г. Поиск в Google Scholar

Gadamer, Hans Georg: Truth and Method, пер.Джоэл Вайншеймер и Дональд Маршалл, Лондон / Нью-Йорк, 1975 г. Поиск в Google Scholar

Gallagher, Shaun: Dilthey and Empathy, in: Eric Nelson (ed.), Interpreting Dilthey, Cambridge 2019, 145 — 158. Поиск в Google Scholar

Glock, Hans-Johann: A Wittgenstein Dictionary, Oxford 1996. Поиск в Google Scholar

Goldfarb, Warren: Wittgenstein, Mind, and Scientism, in: The Journal of Philosophy, 86 (1989), 635-642. Поиск в Google Scholar

Haack, Susan: Six Signs of Scientism, in: Logos and Episteme, 3 (2011), 75-95.Искать в Google Scholar

Hacker, Peter MS: Wittgenstein and the Autonomy of Human Understanding, in: Peter MS Hacker: Wittgenstein: Connections and Controversies, Oxford 2001a, 34–37. Искать в Google Scholar

Hacker, Peter: Developmental Hypotheses и перспективные репрезентации: Витгенштейн на Золотой ветви Фрейзера, в: Питер М.С. Хакер: Витгенштейн: Связи и противоречия, Оксфорд, 2001b, 74-93. Поиск в Google Scholar

Hacker, Peter MS: Антропологический и этнологический подход Витгенштейна, в: Питер М.С. Хакер: Витгенштейн: сравнения и контекст, Оксфорд, 2013, 111–127. Поиск в Google Scholar

Хендерсон, Дэвид: Дескриптивистский подход Витгенштейна к пониманию, в: Диалектика, 42 (1988) , 105 — 115. Поиск в Google Scholar

Hopkins, Jim: Wittgenstein, Davidson, and Radical Interpretation, in: Lewis Hahn (ed.): The Philosophy of Donald Davidson, Chicago 1999, 256 — 284. Поиск в Google Scholar

Хорвич, Пол: Метафилософия Витгенштейна, Оксфорд, 2012.Искать в Google Scholar

Hutto, Daniel: Витгенштейн и конец философии: Ни теория, ни терапия, Basingstoke 2003 Поиск в Google Scholar

Hutto, Daniel: Philosophical Clarification, Its Possibility and Point, in: Philosophia, 37 (2009) ), 629 — 652. Поиск в Google Scholar

Lawn, Chris: Wittgenstein and Gadamer. К постаналитической философии языка, Лондон / Нью-Йорк, 2004 г. Поиск в Google Scholar

Majetschak, Stefan: Die anthropologische Betrachtungsweise.Zum Einfluss von James George Frazers The Golden Bough auf die Entwicklung der Spätphilosophie Ludwig Wittgensteins, in: Wittgenstein-Studien, 3 (2012), 217-232. Поиск в Google Scholar

Majetschak, Stefanability: Surveyability. Замечания по двум центральным понятиям поздней философии Витгенштейна, в: Wittgenstein-Studien, 7 (2016), 65-80. Поиск в Google Scholar

Makkreel, Rudolf: Dilthey: Philosopher of the Human Sciences, Princeton 1975. Искать в Google Scholar

Маккрил, Рудольф: Вильгельм Дильтей, в: Стэнфордская энциклопедия философии (издание зима 2020 г.), Эдвард Н.Залта (ред.), Https://plato.stanford.edu/archives/win2020/entries/dilthey/, последний раз просматривали 08.10.2020 г. Поиск в Google Scholar

МакДауэлл, Джон: Витгенштейн о следовании правилу, в : Synthese, 58 (1984), 325 — 363. Поиск в Google Scholar

Макдауэлл, Джон: Смысл и интенциональность в поздней философии Витгенштейна, в: Midwest Studies in Philosophy, 17 (1992), 40-52. Поиск в Google Scholar

Монах, Рэй: Людвиг Витгенштейн: Долг гения, Лондон 1990 г. Поиск в Google Scholar

Монах, Рэй: Забытый урок Витгенштейна, в: Prospect Magazine, www.prospectmagazine.co.uk/magazine/ray-monk-wittgenstein/#.UrGuo42zccs, последний раз просматривали 02.04.2020, 1999 г. Искать в Google Scholar

Мойал-Шаррок, Даниэль: Введение в Витгенштейн и натурализм, в: American Philosophical Quarterly, 48 (2011), 95–96. Поиск в Google Scholar

Пилс, Рик: десять причин принять Scientis, в: Исследования по истории и философии науки 63 (2017), 11–21. Поиск в Google Scholar

Рикманн, Ганс: Вильгельм Дильтей. Пионер исследований на людях, Беркли, 1979 г.Искать в Google Scholar

Рорти, Ричард: Философия и зеркало природы, Принстон, 1979. Искать в Google Scholar

Шарфф, Роберт: Хайдеггер становится феноменологическим, Интерпретация Гуссерля через Дильтей, Нью-Йорк / Лондон, 2019a. Поиск в Google Scholar

Шарфф, Роберт: Более чем один «вид» науки? Значение герменевтики Дильтея для научных исследований, в: Эрик Нельсон (редактор), Интерпретация Дильтей, Кембридж, 2019b, 120 — 141. Поиск в Google Scholar

Schleiermacher, Friedrich: Hermeneutik, ed.H. Kimmerle, Heidelberg, 1959 г. Поиск в Google Scholar

Schneider, Hans Julius: Поздняя теория значения Витгенштейна: воображение и расчет, Oxford, 2013 г. Поиск в Google Scholar

Schneider, Hans Julius: Horizontverschmelzung, Inkommensurachilität : Wittgenstein-Studien 8 (2017), 211 — 238. Поиск в Google Scholar

Schulte, Joachim: The Pneumatic Conception of Thought, in: Grazer философский Studien, 71 (2006), 39-55. Поиск в Google Scholar

Schütz, Alfred: On Multiple Realities, in: Collected Papers I, ed.Морис Натансон, 1962, 207 — 259. Поиск в Google Scholar

Смит, Бенедикт: Витгенштейн, натурализм и наука, в: Джонатан Бил и Ян Джеймс Кидд (ред.): Витгенштейн и сайентизм, Лондон / Нью-Йорк 2018, 209 — 224. Поиск в Google Scholar

Spengler, Oswald: The Decline of the West , ed. Артур Хелпс и Гельмут Вернер, пер. Чарльз Аткинсон, Нью-Йорк / Оксфорд, 1991 г. Поиск в Google Scholar

Spiegel, Thomas J .: Ist der Naturalismus eine Ideologie ?, in: Deutsche Zeitschrift für Philosophie, 68 (2020), 51-71.