Эсеры предшественники: ПАРТИЯ СОЦИАЛИСТОВ-РЕВОЛЮЦИОНЕРОВ (РОССИЯ) — информация на портале Энциклопедия Всемирная история

Содержание

ПАРТИЯ СОЦИАЛИСТОВ-РЕВОЛЮЦИОНЕРОВ (РОССИЯ) — информация на портале Энциклопедия Всемирная история

Также — социалисты-революционеры, партия эсеров (от сокращения по первым буквам — с.-р.), эсеры.

Революционная, социалистическая политическая партия России первой трети XX в. Название «социалисты-революционеры», как правило, обозначало тех представителей российского социализма, которые связывали себя с политическими традициями и идеями «Народной воли». В то же время, этот термин позволял дистанцироваться как от реформистского народничества с его теорией «малых дел», так и от марксизма с его идеей обязательной эволюции социально-экономических отношений через капитализм к социализму.

В настоящее время термин социалисты-революционеры не используется. Термин же «эсеры», исключительно из-за совпадения первых букв в наименовании партии, журналисты, политические аналитики, деятели отдельных политических партий и движений, применяют к партии «Справедливая Россия». Однако никакой идейной и исторической преемственности от подлинных эсеров эта организация не имеет.

Развёрнутая характеристика

Партия социалистов-революционеров возникла в начале XX в. на основе объединения ряда революционных организаций, рассматривавших себя в качестве продолжателей политических традиций «Народной воли». Получив известность террористической деятельностью, участием в революционных событиях 1905 — 1907 гг., она стала одной из наиболее влиятельных революционных партией, соперником российской социал-демократии за влияние на умы рабочих, крестьянства, интеллигенции. В 1917 г. партия эсеров была наиболее массовой политической силой в России. Ее представители имели большое влияние в Советах, других органах местного самоуправления, входили в состав Временного правительства. Впечатляющим был и успех эсеров на выборах в Учредительное собрание. Тем не менее, партия пережила внутренний кризис, вызванный, в значительной степени, идейными разногласиями. Его итогом стал раскол ПСР на три самостоятельных течения. В ходе Второй Российской революции и гражданской войны эсеры потерпели поражение в борьбе с большевиками. В 1920-х — начале 1930-х гг. в результате репрессий со стороны большевистской диктатуры ПСР была разгромлена и окончательно сошла с политической арены в СССР. При этом часть партии продолжала свою деятельность в условиях эмиграции вплоть до конца 1960-х гг.

Исторический контекст

Первые организации эсеров появились в середине 1890-х гг. К ним относились Союз русских социалистов-революционеров (1893 г., Берн) и Союз социалистов-революционеров (ССР) (1895 – 1896 гг.), организовавшийся в Саратове, а затем действовавший в Москве. Первые, безуспешные, попытки объединить их в единую партию, были предприняты на съездах в Воронеже, Полтаве (1897 г.) и Киеве (1898 г.).

Разразившийся в 1890-е гг. экономический кризис поставил под сомнение оптимистический прогноз марксистов относительно прогрессивной роли капитализма, продемонстрировав, что политика индустриализации может быть успешной лишь при модернизации политического строя и сельского хозяйства. Эти обстоятельства способствовали росту влияния эсеров среди радикальной интеллигенции, сделав вновь популярными их идеи об особом пути России к социализму, о большом значении крестьянства в революции. Ревизия марксизма, осуществленная Э. Бернштейном и его последователями в 1890-е гг., также оказала влияние на теоретическую работу эсеров. Так, В.М.Чернов, ставший наиболее крупным теоретиком эсеровского движения, в своих работах опровергал представления о мелкобуржуазном характере трудового крестьянства, подчеркивая общность его социально-экономических интересов с промышленными рабочими.

В 1900 г. ряд эсеровских организаций на юге России объединяются в южную Партию Социалистов-революционеров. В то же время в Париже по инициативе В.М. Чернова была создана Аграрно-социалистическая лига (АСЛ). В начале декабря 1901 г. на конспиративной встрече в Берлине Е. Азеф и М. Селюк (представлявшие ССР), и Г.А. Гершуни (представитель южной ПСР) без согласования с членами своих организаций, приняли решение об их объединении во всероссийскую Партию социалистов-революционеров.

Сообщение об образовании ПСР было опубликовано в январе 1902 г. на страницах газеты «Революционная Россия». К 1905 г. в ее составе было более 40 комитетов и групп, объединявших около 2 – 2,5 тыс. чел. Социальный состав ПСР характеризовался преобладанием интеллигенции, учащихся и студентов. Лишь около 28 % ее членов были рабочими и крестьянами. В 1902 — 1904 гг. на местах были созданы ряд организаций, ориентированные на работу с различными слоями населения (Крестьянский союз ПСР, Союз народных учителей, рабочие союзы).

Руководящий состав и органы

Руководящим органом партии первоначально была комиссия по связи с заграницей (в составе Е.К. Брешковской, П.П. Крафта и Г.А. Гершуни), а затем Центральный Комитет, состоявший из двух отделений (Петербургского и Московского). К 1905 г. в его входило около 20 чел. Действовал также созываемый для решения экстренных тактических и организационных вопросов Совет партии, состоявший из членов ЦК, делегатов областных, а также Московского и Петербургского комитетов. Действовали более 10 областных комитетов, координировавших деятельность местных организаций. Центральным печатным органом ПСР первоначально была газета «Революционная Россия», с 1908 г. — «Знамя Труда». Ее лидерами были имевший право осуществлять кооптацию ЦК М.Р. Гоц и Е.Ф. Азеф, к тому времени уже активно сотрудничавший с охранкой, выдавая сведения о деятельности эсеров и одновременно ведя двойную игру в собственных интересах. Ведущим теоретиком ПСР являлся В.М. Чернов. Еще до образования единой ПСР Г.А. Гершуни начал формирование ее Боевой организации, предназначенной для ведения центрального террора против государственных деятелей, по мнению партийного руководства, наиболее дискредитировавших себя в глазах общественности. Она была полностью  автономна в партии. ЦК не имел права вмешиваться во внутренние дела БО, лишь выбирая объект акции. Пост руководителя организации занимали Гершуни (1901 – май 1903 гг.) и Азеф (1903 — 1908 гг.). В апреле 1902 г. БО провела первый террористический акт (убийство С.В. Балмашовым министра внутренних дел Д.С. Сипягина). За время существования организации, в ее состав входили одновременно 10 — 30, а всего — более 80 чел.

Взгляды

Эсеры признавали плюрализм в сфере теории. В партии были как приверженцы идей субъективной социологии Н.К. Михайловского, так и адепты учений махизма, неокантианства и эмпириокритицизма. Основу идеологии ПСР составляла народническая концепция об особом пути России к социализму. Ведущий теоретик партии, В.М. Чернов, объяснял необходимость такого пути ее особым положением. тем что в своем развитии она находится между индустриальными и аграрно-колониальными странами. В отличие от развитых промышленных стран, российском капитализме, по его мнению, преобладали разрушительные тенденции, что особенно проявлялось в отношении сельского хозяйства.

Классовая дифференциация общества, по мнению эсеровских теоретиков, определялась отношением к труду и источниками дохода. Поэтому в трудовой, революционный лагерь они включали рабочих, крестьян и интеллигенцию. Иными словами — людей, живущих своим трудом, не эксплуатируя других. Главной же его силой считалось крестьянство. При этом признавалась двойственность социальной природы этого слоя населения, поскольку крестьянин является как тружеником, так и собственником. Эсеры отмечали также, что рабочий класс, благодаря высокой концентрации в крупных городах России, представляет серьезную опасность для правящего режима. Связь  же рабочих с селом рассматривалась, как одна основа рабоче-крестьянского единства. Российская интеллигенции, оценивавшаяся как антибуржуазная по своему мировоззрению, должна была нести идеи социализма в крестьянство и пролетариат. Будущая революция рассматривалась эсерами, как «социальная», переходный вариант между буржуазной и социалистической. Одной из ее основных целей была социализации земли.

Программа партии

Программа и временный организационный устав ПСР были утверждены на Учредительном съезде партии в Финляндии 29 .12.1905 – 4.01.1906 гг.

Предполагался созыв Учредительного собрания на демократических началах, приход партии к власти путем завоевания большинства на демократических выборах на местах, а затем и в Учредительном собрании.  Переход же к социализму предполагалось затем осуществить реформистским путем. Важнейшими требованиями программы были: ликвидация самодержавия и установление демократической республики, политических и гражданских свобод. Эсеры выступали за введение федеративных отношений между национальностями, признание за ними права на самоопределение и автономию органов самоуправления. Центральным пунктом экономической части программы ПСР было требование социализации земли. Предполагалась отмена частной собственности на землю, а затем — ее превращение в общенародное достояние с запретом купли и продажи. Заведовать ей должны были органы народного самоуправления. Предусматривалось уравнительно-трудовое пользование землей (при условии ее обработки своим трудом, личным или коллективным). Ее распределение предполагалось по потребительской и трудовой норме. Социализация должна была Для решения «рабочего вопроса» программа ПСР провозглашала ограничение продолжительности рабочего дня 8-ю часами, введение минимума заработной платы, страхования работников за счет государства и владельцев предприятий, законодательной охраны труда под контролем выборной фабричной инспекции, свободы профсоюзов, права рабочих организаций участвовать в организации труда на предприятии. Предполагалось введение бесплатной медицинской помощи.

Признавалось разнообразные методы и средства борьбы. Среди них, как пропаганда и агитация, парламентская и внепарламентская борьба, в том числе — стачки, демонстрации, восстания. Для агитации, возбуждения революционных сил общества, а также в качестве меры борьбы с произволом правительства использовался индивидуальный террор. Террористические акты БО создали партии широкую известность. Наиболее известны среди них убийство министров внутренних дел Д.С. Сипягина (2.04.1902 г.) и В.К. Плеве (15.07.1904 г.). За жестокое подавившего крестьянские волнения весной 1902 г. был убит харьковский губернатор И.М. Оболенский (26.06. 1902 г.), а за расстрел рабочей манифестации в г. Златоусте — уфимский губернатор Н.М. Богданович (6.05.1903 г.). Активную агитационно-пропагандистскую работу эсеры вели среди рабочих, образуя кружки и участвуя в массовых демонстрациях и стачках. Было налажено издание литературы для крестьян, распространявшейся в Поволжье, ряде южных и центральных губерниях России.

В 1903 г. в ПСР появляется леворадикальная оппозиция, представленная  группой «аграрных террористов», предлагавших основной центр внимания партии перенести с политической борьбы на отстаивание социальных интересов крестьянства. Предполагалось призвать крестьян к разрешению аграрного вопроса  путем захвата земли, к применению «аграрного террора». В условиях ухудшения положения самодержавия в условиях поражений русско-японской войны и подъема либерального движения, руководство ПСР сделало ставку на создание широкого объединения политической оппозиции. Осенью 1904 г. В.М. Чернов и Е.Ф. Азеф приняли участие в конференции оппозиционных партий России в Париже.

В годы Первой Российской революции ПСР поставила основной целью своей деятельности свержение самодержавия. В феврале 1905 г. состоялся последний значительный акт БО — убийство великого князя Сергея Александровича, дяди Николая II, бывшего генерал-губернатора Москвы. Осенью 1906 г. БО была временно распущена и заменена летучими боевыми отрядами. Террор ПСР превратился в децентрализованный и направленный, прежде всего, против чиновников среднего и низшего звена. В это время эсеры участвовали в подготовке ряда важных революционных выступлений (стачки, демонстрации, митинги, восстания). наиболее известные среди них — Декабрьское вооруженное восстание в Москве, а также военные восстания в Кронштадте и Свеаборге летом 1906 г. При участии эсеров были созданы многие профсоюзы. В некоторых из них (Всероссийском железнодорожном союзе, Почтово-телеграфном союзе, Союзе учителей и ряде др.) преобладали сторонники ПСР. Партия завоевала преобладающее влияние среди рабочих ряда крупнейших петербургских и московских заводов, особенно — на Прохоровской мануфактуре. Многочисленные представители эсеров участвовали в Петербургском, Московском и ряде др. Советов рабочих депутатов. Велась активная работа эсеров в среде крестьянства. Так, в ряде Поволжских губерний и в Центрально-Черноземном районе были созданы крестьянские братства. При поддержке ПСР создавались Всероссийский Крестьянский союз и Трудовая группа в Государственной думе. В результате значительно выросла численность ПСР, достигшая 60 тыс. чел.

Подержав бойкот Булыгинской думы и приняв участие во Всероссийской октябрьской стачке, эсеры неоднозначно встретили Манифест 17 октября 1905 г. Большинство партийных лидеров, особенно Е. Азеф, предлагали перейти к конституционным методам борьбы, отказавшись от террора. Учитывая, что линия на вооруженное восстание и бойкот выборов в I Государственную думу не получила поддержки широких слоев крестьянства, эсеры приняли участие в новой избирательной кампании. В составе Думы была сформирована фракция социалистов-революционеров из 37 депутатов. Под аграрным проектом эсеров во II Думе было собрано 104 депутатских подписи. В 1906 г. эсеры призвали крестьянство к бойкоту столыпинской аграрной реформы, видя в ней угрозу идее социализации земли. Впоследствии были выдвинуты призывы к крестьянам бойкотировать хозяев хуторов и отрубов.

Раскол

В 1905 — 1906 гг. ПСР пережила раскол, в результате которого близкие к ней умеренно-народнические круги образовали Партию Народных Социалистов. В то же время, леворадикальное крыло, представленное сторонниками немедленного осуществления социалистической революции в России, выступавшее также с позиции радикализации революционного террора, образовало Союз социалистов-революционеров максималистов.

После поражения революции 1905 — 1907 гг. ПСР оказалась в состоянии кризиса. Новые тактические установки эсеров были основаны на том, что третьеиюньский государственный переворот вернул дореволюционное политическое положение в Россию. В силу этого сохранялась уверенность в неизбежности новой революции. ПСР официально начала бойкот Государственной думы. Также было принято решение об усилении боевой подготовки к будущим восстаниям и о возобновлении террора. Партийный кризис обострило разоблачение В.Л. Бурцевым провокаторской деятельности Е.Ф. Азефа. В начале января 1909 г. ЦК ПСР официально признал факт его сотрудничества с охранкой. Попытка Б.В. Савинкова воссоздать БО оказалась неудачной. Вследствие массовых арестов, разочарования и ухода ряда активистов, роста эмиграции, резко сократилась численность ПСР. На V Совете партии, проходившем в мае 1909 г., ушел в отставку старый состав ЦК. С 1912 г. функции Центрального комитета перешли к Заграничной делегации.

Усиливаются дискуссии и идейное размежевание в партии. Ряд теоретиков обратили свое внимание на роль кооперации в становлении социалистических отношений. Так, И.И. Фондаминский предполагал, что постепенное развитие кооперативных хозяйств приведет к социализации земли. Возникли левая фракция «инициативного меньшинства» (1908 — 1909 гг.) и правое крыло, группировавшееся вокруг журнала «Почин» (1912 г.) и объединявшее сторонников перехода к легальной деятельности. Группа «инициативного меньшинства» образовалась в Париже из членов местной группы эсеров, давно стоявших в оппозиции к партийной линии. В июне 1909 г. сторонники «инициативного меньшинства» вышли из партии, присоединившись к Союзу левых эсеров.

Рост рабочего движения и оппозиционных настроений в России способствовал росту рядов ПСР, организации которой в 1914 г. появляются на крупных предприятиях Санкт-Петербурга, Москвы и многих др. городов. Была возобновлена агитационно-пропагандистская работа партии среди крестьянства. В Петербурге стали выходить эсеровские легальные газеты («Трудовой голос», «Мысль»). Процесс консолидации ПСР был прерван началом Первой мировой войны.

Партия эсеров так и не смогла выработать общую партийную платформу по вопросу об отношении к войне. В итоге, среди эсеров были сторонники как оборонческой, так и интернационалистской позиции. Оборонцы (Авксентьев, Аргунов, Лазарев, Фондаминский) предлагали согласовывать тактику и формы борьбы с задачами обороны России. Победа Антанты над германским милитаризмом рассматривалась эсерами-оборонцами, как прогрессивное явление, способное повлиять на политическую эволюцию российской монархии. Позицию интернационалистов представляли Камков, Натансон, Ракитников и Чернов. Они исходили из того, что царское правительство ведет завоевательную войну. Социалисты должны были стать «третьей силой», которая добьется справедливого мира без аннексий и контрибуций.

Раскол парализовал деятельность Заграничной делегации. В конце 1914 г. противники войны среди эсеров начали издание газеты «Мысль» в Париже. Чернов и Натансон участвовали в Циммервальдской (1915 г.) и Кинтальской (1916 г.) международных конференциях интернационалистов. М.А. Натансон поставил свою подпись под Циммервальдским «Манифестом». Чернов отказался подписать его, поскольку были отклонены его поправки. Оборонцы эсеры вместе со своими единомышленниками из среды социал-демократов издавали в Париже еженедельную газету «Призыв» (октябрь 1915 — март 1917 гг.). По мере ухудшения внешнего и внутреннего положения России, нарастания политического кризиса, идеи эсеров-интернационалистов находили все больше сторонников. Многие эсеры в годы Первой мировой войны работали в легальных организациях, расширяя постепенно влияние партии.

Эсеры в 1917 году

В революционных событиях февраля 1917 г. участвовали эсеры во главе с П.А. Александровичем. Зензинов и Александрович были среди инициаторов создания Петроградского Совета. Представители ПСР вошли в первый состав Исполкома Петросовета. Во многих других городах эсеры также входили в состав Советов, возглавляли революционные органы самоуправления. Возвращение из ссылки и эмиграции лидеров и активистов партии способствовало ее возрождению. 2.03.1917 г. состоялась I Петроградская конференция эсеров, избравшая городской комитет, временно взявший на себя функции ЦК. В середине марта началось издание нового центрального органа ПСР — газеты «Дело народа». Создавались новые местные организации. В начале августа, в период наибольшей популярности партии, в нее входило 436 организаций в 62 губерниях (312 комитетов и 124 группы). Возрастала численность партии. Ее максимальная численность в 1917 г. составляла около миллиона человек. Орган ЦК ПСР «Дело Народа» с июня 1917 г. был одной из наиболее крупных российских газет. Ее тираж доходил до 300 тыс. экземпляров.

III съезд партии (25.05 – 4.06.1917 г.) завершил ее организационное оформление. Весной 1917 г. в ПСР оформились правое (лидеры — А.А. Аргунов, Е.К. Брешковская, А.Ф. Керенский) и левое крыло (М.А. Натансон, Б.Д. Камков и М.А. Спиридонова). Органом правых эсеров была газета «Воля народа». левое крыло партии выражало свою позицию на страницах газеты «Знамя труда». Официальный же курс ПСР определяла центристская группировка, возглавляемая В.М. Зензиновым, В.М. Черновым, А.Р. Гоцем и Н.Д. Авксентьевым. В основе разногласий лежали различные оценки перспектив развития революции в России и столь же разные взгляды на роль партии эсеров в этом процессе. Правые эсеры полагали, что в России, как и в большинстве стран мира еще не подготовлены предпосылки социалистического переустройства общества. В этих условиях основная задача революции — демократизация политического строя. Ее осуществление они видели возможным лишь в коалиции с либеральными кругами буржуазии и интеллигенции, представленными партией кадетов. Лишь единый фронт демократических сил, по мнению идеологов правых эсеров был средством преодоления экономической разрухи, достижения победы над Германией. Левые эсеры, напротив, считали возможным переход России к социализму при скорой мировой революции. Отрицая любое блокирование с либералами, они выдвигали идею однородного социалистического правительства и требовали радикальных социальных реформ. Среди них была передача помещичьей земли в распоряжение земельных комитетов. По-прежнему левое крыло партии оставалось на антивоенной, интернационалистической точке зрения. Эсеры-центристы выдвинули теорию особой, «народно-трудовой» революции, сохраняющей капиталистическую систему, но одновременно создающей предпосылки социалистического строя. Предполагалось сохранение временной коалиции со всеми силами, заинтересованными в установлении и развитии демократического строя. не исключался и временный блок с либеральными партиями. В качестве альтернативы диктатуре предполагался переход власти к коалиции социалистических партий путем завоевания большинства демократическим путем.

Хотя левые круги ПСР выступали против поддержки Временного правительства, участвуя в антиправительственных выступлениях на улицах Петрограда. В то же время многие правые и центристы одобряли вступление во Временное правительство А.Ф. Керенского. После апрельского кризиса руководство ПСР признало необходимым вступление социалистов в кабинет с целью корректировки его политического курса. Члены ПСР входили в состав трех коалиционных правительствах. В первом посты министра юстиции, а затем — военного и морского министра занимал А.Ф. Керенский, на посту министра земледелия был В.М. Чернов. Во втором составе правительства Керенский занимал должность министра-председателя, а также военного и морского министра, В.М. Чернов – министра земледелия, Н.Д. Авксентьев – министра внутренних дел. В третье коалиционное правительство входили Керенский, сохранивший те же посты и С.Л. Маслов, ставший министром земледелия.

ПСР официально заявляла и о поддержке Советов, воспринимая их не как органы власти, но как классовую организацию трудящихся масс, отстаивающую их интересы и контролирующую Временное правительство. Преобладающим влиянием эсеры пользовались в Советах крестьянских депутатов. Власть же на местах предполагалось передать городским, районным думам и земствам, избранным демократическим путем. Свою политическую задачу эсеры видели в завоевании большинства на выборах в эти органы самоуправления, а затем — в Учредительном собрании. В августе 1917 г. ПСР одержала победу на выборах в городские думы. При этом отвергалась идея непосредственного захвата власти ПСР, выдвинутое на VII Совете партии М.А. Спиридоновой.

Вопросу о войне была посвящена отражавшая позицию центристов резолюция III съезда партии, включавшая требование демократического мира. Но вплоть до окончания войны признавалась необходимость сохранять единство действий с союзниками по Антанте и содействовать укреплению боевого потенциала армии. Призывы к отказу от участия в военных действиях и к неповиновению приказам признавались недопустимыми. Левые эсеры подвергли критике эту позицию за сохранение элементов оборончества. Правое крыло партии, напротив, требовало полного разрыва с идеями Циммервальда.

По решению III съезда ПСР, аграрный вопрос должно было решить Учредительное собрание. Вплоть до этого момента признавалось необходимым передать землю в распоряжение земельных комитетов, которые должны были подготовить ее справедливое перераспределение. на тот момент ПСР ограничилось тем, что добилось отмены столыпинских земельных законов и принятия закона о запрете земельных сделок. Проекты передачи земель в ведение земельных комитетов так и не были утверждены Временным правительством. III съезд ПСР также признал необходимость государственного регулирования производства, контроля над торговлей и финансами.

Осенью 1917 г. достиг своего апогея кризис партии эсеров. Усилившиеся  идейные разногласия вели к ее расколу. Правые эсеры 16 сентября выступили с воззванием, обвинив ЦК в пораженческой позиции. Они призвали своих сторонников готовиться к отдельному съезду. Н.Д. Авксентьев и А.Р. Гоц, отстаивая позицию правых эсеров, выступали на продолжении коалиции с кадетами. В.М. Чернов, напротив, доказывал, что эта политика чревата утратой популярности партии. Тем не менее, большинство членов ЦК в конце сентября поддержало тактику коалиции. Процесс организационного объединения своих сторонников начали левые эсеры, недовольные этим решением.

В ответ на октябрьский переворот, ЦК ПСР уже 25.10.1917 г. выпустило воззвание «Ко всей революционной демократии России». действия большевиков были подвергнуты осуждению, как преступный акт и узурпация власти. Фракция же эсеров покинула II съезд Советов рабочих и солдатских депутатов. По инициативе ЦК для объединения действий демократических сил был создан «Комитет спасения Родины и революции», возглавляемый А. Гоцем. Эсерам принадлежала определяющая роль и в Союзе защиты Учредительного собрания, возглавлявшегося членом ПСР В.Н. Филипповским. Представители левого крыла, напротив, поддержали действия большевиков и вошли в состав Совета Народных Комиссаров. В ответ постановлением ЦК, а затем решением проходившего в Петрограде 26.11. — 5.12.1917 г. IV-го съезда ПСР левые эсеры были исключены из партии. В то же время съезд отверг политику коалиции антибольшевистских сил и подтвердил решение ЦК об исключении из партии крайне правой группы эсеров-оборонцев.

Эсеры и Советская власть

Эсеры одержали победу на выборах во Всероссийское учредительное собрание, получив 370 мест из 715. Председателем ВУС, открытого 5.01.1918 г. и проработавшего один день, был избран лидер ПСР Чернов. После роспуска Учредительного собрания большевиками главным лозунгом партии становится борьба за его восстановление. VIII Совет ПСР, состоявшийся в Москве с 7 — 16.05. того же года, ориентировал партию на свержение большевистской диктатуры силами массового народного движения. Часть ответственных работников ПСР выехало за границу. В марте — апреле 1918 г. Н.С. Русанов и В.В. Сухомлин отправились в Стокгольм, где вместе с Д.О. Гавронским образовали Заграничную Делегацию ПСР. В начале июня 1918 г., опираясь на поддержку восставшего Чехословацкого корпуса, эсеры образовали в Самаре Комитет членов Учредительного собрания, председателем которого стал В.К. Вольский. Началось формирование Народной армии КОМУЧа. К ПСР принадлежало и большинство членов Сибирской областной думы в Томске. Образованное по ее инициативе Временное Сибирское правительство также возглавил эсер П.Я. Дербер. В ответ на открытое участие эсеров в антибольшевистской вооруженной борьбе, решением ВЦИК от 14.06.1918 г. они были исключены из Советов всех уровней.

Эсеры имели большинство и на Государственном совещании, проходившем в Уфе в сентябре 1918 г. В состав образованного по его итогам Всероссийского Временного правительства (Директории) вошли Н.Д. Авксентьев и В.М. Зензинов. ЦК ПСР подверг критике политику Директории. После переворота, совершенного 18.11.1918 г. в Омске, Авксентьев и Зензинов были арестованы и высланы за границу. Пришедшее же к власти правительство А.В. Колчака развернуло репрессии против эсеров.

Последствием колчаковского переворота стали решения, принятые в начале 1919 г. Московским бюро ПСР и конференцией партийных деятелей. Отрицая как возможность соглашения с РКП(б), так и с белогвардейскими силами, эсеровские руководители определили опасность справа, как наибольшую. В итоге они приняли решение об отказе от вооруженной борьбы с Советской властью. Группа эсеров во главе с В.К. Вольским вступила в переговоры с большевиками о тесном сотрудничестве, подверглась осуждению. В то же время Уфимская делегация призвала признать Советскую власть и объединиться под её руководством для борьбы с контрреволюцией. Однако партийное руководство осудило ее позицию. В конце октября 1919 г. группа Вольского она вышла из ПСР, приняв название «Меньшинство партии социалистов-революционеров» (МПСР).

Решением 26 февраля 1919 г. партия эсеров была легализована на территории Советской России. Но вскоре преследования эсеров возобновились, как реакция на критику Советской власти с их стороны. Издание «Дела народа» было прекращено, ряд членов ЦК ПСР арестованы. Несмотря на это пленум ЦК (апрель 1919 г.) и IX Совет партии (июнь 1919 г.) подтвердили решение об отказе от вооруженного противостояния с Советской властью. При этом объявлялось о продолжении политической борьбы с ней вплоть до устранения большевистской диктатуры силами массовых народных движений.

Еще в апреле 1917 г. от ПСР отделилась Украинская партия социалистов-революционеров. Часть эсеров на территориях Юга России и Украины, контролируемых деникинцами, легально работала в общественных организациях. Часть из них подвергалась репрессиям. Так, например, Г.И. Шрейдер, издававший в Екатеринодаре газету «Родная земля», был арестован. Его же издание было закрыто. Также эсеры занимали руководящие позиции в «Комитете освобождения Черноморской губернии», возглавившем направленное против деникинцев крестьянское движение под левыми и демократическими лозунгами. В 1920 г. ЦК ПСР призвал членов партии продолжать политическую борьбу с большевиками. При этом главными противниками были объявлены Польша и сторонники П.Н. Врангеля. При этом руководители партии эсеров осудили Рижский мирный договор, как предательство национальных интересов России.

В Сибири эсеры сыграли видную роль в деле борьбы против диктатуры адмирала А.В. Колчака. Член ЦК ПСР Ф.Ф. Федорович возглавил «Политический центр», подготовивший в Иркутске вооруженное восстание против колчаковского режима, осуществленное в конце декабря 1919 — начале января 1920 гг. Политцентр на некоторое время взял власть в городе в свои руки. Также эсеры входили в коалиционные органы власти, действовавшие на Дальнем Востоке в 1920 — 1921 гг. — Приморскую областную земскую управу, а затем в правительство Дальневосточной республики.

К началу 1921 г. ЦК ПСР прекратил свою деятельность. Руководящая же роль в партии в августе того же года, в связи с арестами цекистов, перешла к сформированному еще в июне 1920 г. Центральному Организационному Бюро. Часть членов ЦК, в том числе В.М. Чернов, к этому времени находились в эмиграции. Х Совет партии, прошедший в Самаре (август 1921 г.) признал наиболее насущной задачей эсеров накопление сил, призывал удерживать рабоче-крестьянские массы от стихийных выступлений, распыляющих их силы и провоцирующих репрессии. Тем не менее, в марте 1921 г. В.М. Чернов, призвал трудящихся России к всеобщей стачке и вооруженной борьбе в поддержку восставших кронштадтцев.

Летом 1922 г. прошел московский процесс над членами ЦК ПСР, обвиненными в организации террористических актов против лидеров РКП(б) в 1918 г. В августе 12 человек, в том числе 8 цекистов, были приговорены Верховным трибуналом ВЦИК условно к смертной казни. Было объявлено, что приговор будет приведен в исполнение, если ПСР применит вооруженные методы борьбы против Советской власти. 14.01.1924 г. этот приговор был заменен 5-летним тюремным заключением с последующей 3-летней ссылкой. В начале января 1923 г. под контролем ГПУ «инициативная группа» эсеров провела совещание, принявшее решение о роспуске Петроградской организации ПСР. Таким же образом, в марте того же года в Москве был проведен Всероссийский съезд бывших членов ПСР, принявший решение о роспуске партии. Осенью 1923 г. ОГПУ разгромила группу Б.В. Чернова в Ленинграде. В конце 1924 г. Е.Е. Колосов воссоздал новое ЦБ партии, имевшее связи с организациями эсеров в на Обуховском заводе, в пединституте им. Н.К. Крупской, а также — в Колпине, Краснодаре, Царицыне и Череповце. В начале мая 1925 г. был арестован последний состав ЦБ ПСР. Однако и после этого деятельность эсеров на территории СССР не завершилась. Как пишет М.В. Соколов, «многие находившиеся в ссылке и вновь арестованные твердо называли себя членами ПСР или сообщали, что разделяют ее платформу». По мере возможностей, они поддерживали друг с другом связи, обсуждая политическую ситуацию в России. Весной — летом 1930 г. находившиеся в ссылке в Средней Азии члены ПСР вели разработку и обсуждение новой платформы партии, призванной отразить социально-экономические и политические реалии СССР. В августе — сентябре 1930 г. ОГПУ провело аресты среди ссыльных эсеров в Средней Азии, а также бывших и действующих членов ПСР в Москве, Ленинграде и Казани. После этого деятельность ПСР продолжалась лишь в эмиграции.

Эмигрантские организации и издательства эсеров продолжали существовать до 1960-х гг. в Париже, Берлине, Праге и Нью-Йорке. За границей оказались многие деятели ПСР. Среди них — Н.Д. Авксентьев, Е.К. Брешко-Брешковская, М.В. Вишняк, В.М. Зензинов, О.С. Минор, В.М. Чернов и др. С 1920 г. начинают выходить периодические издания ПСР за границей. В декабре этого года В. Чернов начал издавать журнал «Революционная Россия» в Юрьеве, а затем — в Ревеле, Берлине, Праге. В 1921 г. в Ревеле эсерами издавался журнал «За народ!». Позднее также издавались журналы «Воля России» (Прага, 1922 — 1932 гг.), «Современные записки» (Париж, 1920 — 1940 гг.) и др. Большая часть тиражей эсеровских изданий  нелегально доставлялась в Россию. Издания распространялись и в эмигрантской среде. В 1923 г. состоялся первый, а в 1928 г. — II съезд заграничных организаций ПСР. Литературная деятельность эсеров в эмиграции продолжалась до конца 1960-х гг.

Эсеры в научной литературе

В настоящее время выходят многочисленные исследовательские работы и документальные публикации, посвященные истории партии эсеров, жизни и деятельности ее лидеров. Серьезное влияние на современное позиционирование эсеров оказывает «террористическая» репутация, в силу чего оценка ее роли в истории России многими современными историками, но особенно — публицистами, писателями, кинорежиссерами, окрашено в негативные тона.

Борьба Партии эсеров получила отражение в художественной литературе России еще в начале XX в. Прежде всего, тема террора эсеровской БО освещена в романе Б.В. Савинкова «Конь бледный» (1909 г.). Сюжетная линия другого романа, «То, чего не было» (1912 — 1913 гг.), связана с деятельностью ПСР в период Первой Российской революции. В этом романе отражена деятельность боевых дружин эсеров, террористической деятельности, провокации. Целый ряд сюжетов из истории ПСР получил отражение и в романах М.А. Осоргина «Свидетель истории» (1932 г.) и «Книга о концах» (1935 г.).

Томск 1917 года: от Февраля к Октябрю (по страницам музейного фотоальбома)

Сюжетом этой конкретной фотографии стала сцена распространения печатной агитационной продукции эсеровской партии, точнее, если правильно называть, партии социалистов-революционеров. Об этом нам сообщает плакат с лозунгом, на фоне которого сидит распространительница газет и брошюр – интеллигентного вида молодая женщина. Лозунг «Земля и воля» – это характерный опознавательный знак эсеровской партии, выдающий в них наследников российских народнических движений 1860-1880-х годов. В конце ХIХ века народничество как некая организационная структура была разгромлена, а новые реалии в виде развития капиталистического уклада в России разрушили цельность народнической идеи. Тем не менее, к началу ХХ века,  возникают неонароднические движения, которые в 1902 оформляются в партию социалистов-революционеров, сокращённо СР (откуда и взялось это аббревиатурное прозвище «эсеры»; кстати, как и «эсдеки»  – СД – социал-демократы). От своих предшественников, эсеровская партия восприняла представления об особой роли революционного крестьянства в России; о возможности здесь  некоего «особого» пути к социализму, минуя капитализм и пристальный интерес  к развитию кооперативного движения. От предшественников эсеры унаследовали и принятие, в качестве возможных методов борьбы с режимом, революционного террора, который был направлен на высших сановников, чинов полиции и других людей, кто был заподозрен в жестокости по отношению к народу и к революционерам.  Самые громкие теракты в Российской империи  в первое десятилетие ХХ века совершены  особой боевой организацией, созданной в эсеровской партии.

При всём своём интересе к крестьянскому сословию, при том, что лучшие умы  изучали уклад жизни крестьян, социологию и экономику  деревни, и, пожалуй, лучше, чем представители других российских партий представляли себе, чем живёт и дышит российская деревня, по своему социальному составу партия была скорее партией служащих, интеллигентов и офицеров. По подсчётам исследователей, именно из этих категорий граждан выдвигались эсерами депутаты  в разные органы власти и представительства, из них состояли основные работоспособные комитеты и организации. В Томске в интересующий нас период «между двумя революциями»   социальный «расклад» эсеров выглядел примерно так: 65 % — интеллигенция, служащие; по 10 % офицеров и солдат; около 6 % рабочих, 8 % студентов и всего 0,5 % крестьян.  Откуда же тогда общераспространённое мнение о том, что эсеры были «партией крестьян» и почему за них отдавал свои голоса  в выборных баталиях этого периода массовый крестьянский «электорат»?

Эсеровские организации, появившись в Сибири в 1904 году, после активного участия в событиях первой русской революции 1905-1907 годов, отошли от активного участия  в политике, и вплоть до конца 1916 года основной их деятельностью было участие в кооперативном движении и работа в легальных органах печати. Революция, по свидетельствам самих видных представителей этой партии, была для них «как гром среди ясного неба». Но уже с первых дней после Февраля партия социалистов-революционеров быстро увеличивается в размерах; это касается и числа ячеек, и числа членов. Программа партии, в которой было много общих положений «за  всё хорошее, против всего плохого», вызывала симпатию у самых разных людей, а для того, чтобы стать членом партии, нужно было всего лишь выразить своё согласие с программными положениями. К каким-то активным специальным действиям членство не обязывало. У партии эсеров вообще была чрезвычайно  рыхлая аморфная организация, очень долго вообще не было никакого устава, поэтому  к эсерам пошли самые разные люди, которые даже и программы не читали, а были привлечены знаменитым со времён народничества лозунгом «Земля и воля». Трактовать этот лозунг  каждый мог, как хотел. Но политика эсеров по увеличению численности своих членов, активная пропаганда в массах, особенно в деревне, сделала эсеров самой «узнаваемой» партией  именно в среде крестьян, наиболее многочисленного сословия бывшей Российской империи.

Для  пропагандистско-агитационной работы использовались  разные способы. Самый распространённый и обычный способ – это, конечно, издание своих газет и другой периодики.

В Томске эсеры издавали газеты «Путь народа» и «Крестьянский союз». В ряде городов Томской губернии были свои периодические издания, как, например,  в Ново-Николаевске и  Мариинске. Распространение периодики не всегда выглядело так, как на нашем снимке, продажей или раздачей на лавочке.  В  кооперативах и кооперативных объединениях существовали отделы, занимавшиеся не торговлей, а сопутствующими важными делами, например организацией изб-читален и бесплатных библиотек. Инструкторами в таких кооперативных неторговых отделах часто выступали эсеры (или «им сочувствующие»), неудивительно, что в таких библиотеках было много изданий именно эсеровского содержания и идейного наполнения.

Другой важный канал идеологического влияния социалистов-революционеров на массы был создан благодаря активной работе в  организованном партией губернском учительском бюро, а также их активностью в  молодёжных и студенческих клубах.

Все эти  энергичные агитационные действия сказались уже весной, когда в Томске и Томской губернии прошли выборы в народные собрания. В Томском Губернском собрании оказалось около  75 %  эсеров или «им сочувствующих»; в Томском Городском собрании из 98 избранников было 43 эсера, т.е. почти половина.  Так что, несмотря  на рыхлость и аморфность организационной структуры партии эсеров,  несмотря на то, что значительное большинство её новых членов, так называемых «мартовских эсеров» (тех, кто вступил в партию на волне революционного энтузиазма в марте 1917 г.) не вели никакой работы  и, зачастую, знали всего лишь только партийные  лозунги, узнаваемость социалистов-революционеров в широких массах была значительно большей, чем известность  других партий.  А  это  привлекало  весомый, как сейчас бы сказали,  электорат. Вот что пиар, как говорится, животворящий делает!

История: Наука и техника: Lenta.ru

«Лента.ру» продолжает цикл публикаций, посвященных революционному прошлому нашей страны. Вместе с российскими историками, политиками и политологами мы вспоминаем ключевые события, фигуры и явления тех лет. Что собой представляла партия социалистов-революционеров до Февральской революции 1917 года? Когда она стала самой влиятельной немарксистской социалистической партией? О том, чем левые эсеры отличались от правых и как террористка Мария Спиридонова стала символом России, «Ленте.ру» рассказал доктор исторических наук, профессор факультета государственного управления МГУ Ярослав Леонтьев.

«Лента.ру»: Какое влияние на политический процесс в 1916 году оказали эсеры?

Ярослав Леонтьев: Влияние леворадикальных партий на политический процесс в 1916 году было минимальным. Они практически перестали существовать, но группы эсеров были в Петрограде, на Урале, в Сибири, Туркестане и других местах России. Они довольно активно распространяли Циммервальдский манифест, который признал Первую мировую войну империалистической со стороны всех вовлеченных в нее стран, осудил социалистов, голосовавших за военные бюджеты и участвовавших в правительствах воюющих стран, и призывал «начать борьбу за мир без аннексий и контрибуций».

Материалы по теме

12:09 — 16 октября 2017

Многие эсеры, в том числе левого крыла, в это время носили солдатские и офицерские погоны и матросские бескозырки. Среди офицеров и вольноопределяющихся было много вчерашних студентов, народных учителей, врачей, земских статистиков, кооператоров и агрономов — то есть это был типичный эсеровский «электорат». Встречались и отдельные капитаны и подполковники.

Эсеры готовились к выборам в V Госдуму, которые планировались на лето 1917 года, основательно: был создан общий народнический блок, куда входили народники-реформисты, народные социалисты и трудовики, включая Александра Керенского, который в этот момент тоже стоял на циммервальдских позициях, заканчивая радикальными эсерами. Начались агитационные поездки по городам.

В любой партии есть радикалы и консерваторы, правые и левые крылья или фракции. Такое же деление к 1917 году было и в ПСР. Расскажите, чем левые отличались от правых?

Термин «правые эсеры» — это недоразумение, ярлык, который был придуман и введен чекистами и большевистским агитпропом. Все это легко прослеживается по документам.

В партии были крылья умеренные и радикальные, но иногда более радикальными становились не левые, а те, кто по политическим воззрениям были правее. Можно использовать при их определении те термины, которые они сами использовали: максималисты и минималисты.

Е.К. Брешко-Брешковская и А.Ф. Керенский. Середина 1920-х годов

В 1906 году после первого съезда ПСР от партии откололась «московская оппозиция» (будущие максималисты), они были сторонниками аграрного террора. Большинство же этот террор не одобряло. Максималисты оформились в самостоятельную организацию — Союз социалистов-революционеров максималистов.

Позже в ходу был термин «эсеры центра», дабы отделить их от организационного обособившихся левых эсеров, и, наоборот, оставшейся в партии немногочисленной группы правых, ориентировавшихся на Николая Авксентьева и Екатерину Брешко-Брешковскую.

А что такое аграрный террор?

Экономический террор: помогать крестьянам запускать «красного петуха», нападать на управляющих и заниматься самозахватом земли, то есть ведение партизанской войны на селе.

Так в чем же было основное различие между левыми эсерами и минималистами?

После откола максималистов некоторое время партия была единой, размежевание началось в годы Первой мировой войны, когда образовались два течения: оборонческое и интернационалистское. Тогда к эсерам-интернационалистам, тем, кто выступал с осуждением войны как империалистической и требовал немедленно выйти из нее, принадлежали как Чернов, главный теоретик партии и будущий председатель Учредительного собрания, так и один из будущих создателей партии Левых эсеров Натансон.

Советская историография ошибочно называет интернационалистами только левых эсеров, но и те, кого они называют правыми тоже были интернационалистами. Были, конечно, и «оборонцы» (они считали, что социалисты должны защищать родину против иноземного империализма), например будущий министр МВД Временного правительства и председатель Уфимской директории Николай Авксентьев. Еще более известным социал-оборонцем был Борис Савинков. Но он в современной терминологии скорее был национал-революционером, нежели эсером, он сам себя предпочитал называть «народоволом».

К ним относился и Илья Бунаков-Фондаминский, между прочим, один из эсеров, причисленный к лику святых Константинопольской православной церковью, в конце жизни он участвовал во французском Сопротивлении и погиб в 1942 году в Освенциме.

Интересно.

Да, эсеры и религия отдельная тема, среди эсеров встречались священники. Вопрос об участии священнослужителей в эсеровском движении мало исследован.

Вместе с тем еще во время Первой русской революции были случаи участия сельских священников в «крестьянских республиках». Из рядов социалистов-революционеров вышли такие известные духовные лица, как мать Мария (Кузьмина-Караваева), также прославленная ныне Константинопольским патриархатом как преподобномученица, и иерей Григорий Аверин, причисленный к лику новомучеников и исповедников российских в 2000 году.

Мать Мария (Кузьмина-Караваева)

Кузьмина-Караваева после революции была городским головой в Анапе, а Аверин — председателем Кологривской земской управы. К числу активных левых эсеров в 1917-1918 годах принадлежал офицер и бывший народный учитель Тихон Голынский, в дальнейшем известный деятель Катакомбной церкви (архиепископ Антоний).

Выходит, что, несмотря на то, что пишут в справочниках, до революции 1917 года разделение у эсеров было весьма условное?

Именно так. Мало того, часть эсеров-максималистов вернулись в партийное лоно, после того как политическая полиция разгромила их организацию и казнила их лидеров. Дело в том, что после взрыва дачи Столыпина и громких экспроприаций, которые они совершили, полиция стала считать их самой опасной организацией для самодержавия.

Среди вернувшихся в лоно партии за границей после побега из женской каторжной тюрьмы была легендарная Наташа Климова, бывшая возлюбленная Соколова-«Медведя». Или, например, видный деятель Комитета членов Всероссийского Учредительного собрания (Комуч — первое антибольшевистское правительство России, организованное в Самаре — прим. «Ленты.ру») в 1918 году Прокопий Климушкин.

Как левые эсеры относились к террору?

Нормально относились, как и все эсеры. Даже внесли новую струю — так называемый «интернациональный террор», хотели организовать покушения на кайзера Вильгельма, Ллойд Джорджа, Жоржа Клемансо и даже американского президента Вудро Вильсона, то есть лидеров обеих империалистических коалиций.

Спиридонова и Прош Прошьян лично инструктировали Якова Блюмкина перед убийством посла Германии Мирбаха, а Каховская руководила ликвидацией генерал-фельдмаршала Эйхгорна в Киеве. Левые эсеры покушались на Блюмкина, заподозренного ими в сотрудничестве с ЧК, и убили чекистского агента, внедренного в Казанскую организацию. А в 1938 году Мария Спиридонова из Внутренней тюрьмы НКВД на Лубянке обращалась с заявлением чуть ли не к Николаю Ежову о заброске террористической группы во главе с ней в Германию для покушения на Гитлера. Глядишь, превзошли бы Судоплатова с Кузнецовым.

Гершуни и Спиридонова в Акатуе

В наше время практически нет женщин во главе партий. Тогда же одним из лидеров эсеров была Спиридонова. Что это был за человек?

Эсеры наследовали традиции народников и народовольцев, а у тех, как известно после разгрома и ареста основных лидеров «Народной воли», на свободе осталась только один член исполкома Вера Фигнер, которая руководила организацией почти два года. Покушение на Александра II до логического завершения довела, как известно, Софья Перовская, позже повешенная. Поэтому женщина во главе организации в русском революционном движении было делом уже традиционным. Можно еще вспомнить бабушку русской революции — так в 1917 году называли Брешко-Брешковскую. Она после возвращения из сибирской ссылки очень мощно работала на пиар эсеров.

Если говорить о Спиридоновой, то она — символ Первой русской революции, об этом говорили и кадеты, которые предоставили ей адвоката на ее процессе в Тамбове, и Ленин, и Кропоткин. Созданию сакрального образа поспособствовали поэты, например Клюев.

Почему Спиридонова была так популярна? Ведь она, насколько я помню, совершила покушение всего лишь на какого-то советника тамбовского губернатора.

Ее покушение в январе 1906 года на советника губернатора Гавриила Луженовского, который участвовал в подавлении аграрных выступлений во время революции 1905 года и был лидером тамбовских черносотенцев, получило не только общероссийский, но даже мировой резонанс. Она была зверски избита помощниками полицейского пристава и казаками и, возможно, изнасилована. Вскоре с наиболее зверствовавшими полицейским Ждановым и казачьим офицером Аврамовым расправились эсеры.

А кто раскрутил ее дело?

Это был журналист Владимир Попов, он провел расследование этого дела для либеральной газеты «Русь», благодаря этому и вошел в историю. Он писал в газете под псевдонимом В. Владимиров. Он публиковал ее письма к сестрам и матери. К ней на процесс приезжал возглавлявший тогда Союз адвокатов, член ЦК кадетов Николай Тесленко в качестве ее главного защитника, где называл ее «символом поруганной России». Эсеры активно пропагандировали ее поступок и ее преследование.

Кроме того, тогда была традиция, еще с «Народной воли», что когда кто-то шел на теракт, то делалась его фотографическая карточка. Потом их распространяли среди народа в виде почтовых открыток и публиковали в нелегальных и заграничных изданиях. Карточка Спиридоновой распространялась по всей империи, с этим связаны интересные истории. Где ее только не встречали (вместе с другой карточкой популярного в народе лейтенанта Шмидта)!

Мария Спиридонова за решеткой тюремной больницы

Фото: РИА Новости

Поэт Николай Клюев свидетельствует о том, что увидел однажды фото Спиридоновой, вставленное в киот в красном углу в некоей крестьянской избе. Тамбовские крестьяне молились за нее в специально поставленной часовне во имя Марии Египетской. Революционерка София Дубнова-Эрлих, дочь историка еврейства Семена Дубнова, в своих мемуарах пишет, что неожиданно для себя увидела на собрании бундовцев в доме у старика Соломона рядом с мезузой и менорой фотографию Спиридоновой. Я уже не говорю, что она была у всех студентов и курсисток в съемных в складчину комнатах в доходных домах. Кроме того, все статьи о ней перепубликовывались социалистической и либеральной печатью на Западе.

Дальше под давлением общественности смертную казнь Спиридоновой заменяют на пожизненную каторгу. Ее этапируют в Бутырку, где к ней присоединяются еще пять женщин-террористок, а затем они едут по этапу в Сибирь. Это была триумфальная поездка, во всех городах, куда этот поезд прибывал, люди устраивали такой прием! Массовые митинги, девушек забрасывали цветами, вывешивались партийные баннеры с лозунгами ПСР. В Красноярске вообще рабочие окружили вагон и предлагали освободить девушек.

Но главное, что произошло на Нерчинской каторге, куда их доставили, — их встреча с создателями ПСР Григорием Гершуни, убийцей министра МВД Плеве Егором Созоновым, убийцей министра народного просвещения Боголепова Петром Карповичем и другими легендарными революционерами. Здесь Спиридонова сблизилась с будущим соратником по созданию партии Левых эсеров Прошьяном.

Партийная и народническая в более широком смысле слова печать продолжала следить за ее судьбой. Не раз ставился вопрос о ее побеге (как это удалось Гершуни и Прошьяну), Вера Фигнер собирала для этого средства, выступая на митингах за границей. Но ничего не вышло.

Мария Спиридонова

Изображение: eBay

Про пиар в прессе понятно, про ее смелость и решительность тоже, но были ли у нее другие качества? Была ли она настоящим лидером или теоретиком? Например, историк Городницкий считает, что эсеры были примитивными, заидеологизированными людьми.

Доля правды есть во всем. Городницкий в разные годы писал и говорил разное об эсерах, были у него и определенные восторженные оценки, а здесь, скорее всего, он просто эпатировал публику. Городницкий занимался только Боевой организацией эсеров, а партия в целом состояла из разных людей, разных типажей, с разным образованием.

Были среди них блестящие ученые, цвет отечественной науки, такие как будущий академик-биохимик Бах и его ученик Збарский; знаменитый социолог Питирим Сорокин; создатель и директор Института мерзлотоведения Сумгин; директор Института почвоведения Ростислав Ильин; популяризатор зоологии и природоведения Лункевич; один из лучших русских экономистов Николай Кондратьев; этнограф и главный специалист у эсеров по национальному вопросу Брюллова-Шаскольская; замечательные писатели Михаил Осоргин, Иван Вольнов и Александр Грин; будущий фантаст, специалист по организации заповедников и зоопарков Туров (Борис Фортунатов). Да много кто еще был, юные Осип Мандельштам и Борис Пастернак примыкали к эсерам, а Сергея Есенина подвигла на вступление в ПСР жена Зинаида Райх.

Спиридонова же, конечно, не была теоретиком, но она оказалась литературно одаренным человеком, оставила интересную книгу воспоминаний о царском периоде, каторге, остались и ее пламенные статьи в эсеровской прессе. Она была талантливым агитатором и оратором, стояла в одном ряду с Луначарским, Троцким и Мартовым.

О советском времени она, к сожалению, ничего не успела написать, ее судьба сложилась трагически, ее снова ссылали сначала на три года, потом каждый раз срок продлевался, а затем в годы Большого террора ей дали 25 лет и уже в 1941 году расстреляли. Теоретиками у Левых эсеров были упомянутый Камков, Владимир Трутовский, Исаак Штейнберг, а Спиридоновой было отдано крестьянство, она стояла во главе Крестьянской секции ВЦИК.

В массовом сознании противостояние большевиков и эсеров сформировано советским кинематографом, где эсер представляет собой типаж этакого белого офицера, только в штатском, которой постоянно пьет и готовит диверсии. Но как только погружаешься в документы, видно, что все совсем не так. Расскажите, когда началось сближение эсеров с большевиками?

Оно происходило несколько раз, даже ставился вопрос о создании единой социалистической партии. Одним из приверженцев этой идеи являлся Натансон. Сближение было в 1905 году, во время революции, проводились совместные действия, конференции. В ходе самой революции в боевой штаб по руководству дружинами на Пресне входили как эсеры, так и большевики. Руководили штабом большевик Зиновий Литвин-Седой и эсер Соколов-«Медведь». До сих пор историки спорят, кто был на первой роли, а кто на второй в этом штабе.

В том же Циммервальде заседали вместе: Ленин, Мартов и Чернов с Натансоном. Подлинный блок большевиков и эсеров складывается в июльские дни 1917 года, когда происходят совместные вооруженные демонстрации, которые затем Ленин назовет «репетицией революции». Тут уже и Спиридонова, вернувшаяся из Сибири, пойдет на тактическое сближение и блокирование с большевиками. Наряду с Троцким и мичманом Раскольниковым Временное правительство бросило в «Кресты» Прошьяна.

Если взять народ, крестьян и солдат, то они вообще первое время не различали большевиков и эсеров. «Ты против войны? Против буржуев из Временного правительства? Значит свой», — такой был ход мысли.

Наивный вопрос: что бы сделали левые эсеры в России, будь перевес не на стороне большевиков, а на их стороне?

Ответить на ваш вопрос очень сложно. Там были миллионы обстоятельств и нюансов, бесконечные заговоры, перевороты и контрперевороты. Мне проще сказать, чего не должно было происходить, если бы эсеры оказались в большинстве. Само собой разумеется, не было бы раскрестьянивания, не было бы в таком виде коллективизации с раскулачиванием и спецпереселенцами и так далее. Никто бы не стал бороться с середняками в деревне. Этого не могло быть по определению.

Первый ряд: Школьник, Гершуни, Спиридонова, Измайлович, Биценко; второй ряд: Созонов, Фиалка, Сидорчук, Езерская, Карпович

Не было бы и борьбы с церковью, хотя эсеры в большинстве своем были атеисты, она была бы просто отделена от государства. Сложно поверить, что они бы организовывали союзы воинствующих безбожников и взрывали бы храмы.

Плюс, конечно, они ратовали за демократический централизм. Не зря чекисты считали, что Кронштадтское восстание подняло на щит левоэсеровские лозунги: «власть Советам, а не партиям», «свободу социалистической печати» и прочие.

Возможно, это была бы попытка реализовать страну крестьянской утопии в хорошем смысле этого слова, вековую мечту Беловодья и Китеж-града, с опорой на кооперацию, которую нам описал Александр Чаянов в книге «Путешествие моего брата Алексея в страну крестьянской утопии». Это была бы другая страна.

Спикер Заксобрания Иван Мороз: Не могу молчать

06 мая 2015 12:01     Фото: «Единая Россия»

Эсеры «страшно далеки от народа», заявил председатель Законодательного собрания Новосибирской области Иван Мороз. Единоросс раскритиковал заявления лидера партии «Справедливая Россия» Сергей Миронов, который выступил против отмены прямых выборов в регионе. 

Заявление Мороза было опубликовано на партийном сайте «Единой России». «Не могу молчать», – начинает он свой ответ Миронову, который, по оценке единороссов, «попенял новосибирцам, дескать, «отбирает власть право выбора, гарантированное Конституцией, оскорбляет граждан, наносит удар по самой близкой к людям власти».

«Заявление это сколь громкое, столь и пустое. Не по существу. Из Москвы не видно, наверное, что «самая близкая к людям власть» широко и открыто обсуждала такой вариант выборов в районах. В обсуждениях этих принимали участие и наши депутаты, и знают реальное мнение людей, – указал Иван Мороз. – Именно поэтому голосовали за этот закон. Голосовали, подчеркну, не по принципу партийной принадлежности, а по логике здравого смысла. В числе поддержавших закон был, в том числе, и член партии «Справедливая Россия». 

Напомним, речь о законе, который отменил прямые выборы глав муниципальных образований, его местное Заксобрание приняло 23 апреля. Исключение было сделано только для Новосибирска и наукограда Кольцово, где сохранили народное голосование за мэра, а также для Карасука, где обязанности городской администрации лежат на районной. 

«Отдаление власти от народа не укрепляет власть, как это кажется некоторым, а ослабляет ее, – замечал Сергей Миронов, когда критиковал решение отменить прямые выборы в Новосибирской области. – Ослабляет все наше государство, единственным источником власти в котором является народ. Прежде чем принимать подобные законопроекты, депутатам, и не только новосибирским депутатам, следовало бы заглядывать в Конституцию России».

«Новая модель выборов – теперь третья из действующих на территории нашей области. Другие две никто не отменял, – продолжил Мороз. – Более того, в прямых выборах на сегодня участвуют и будут участвовать почти 60% жителей региона. Еще одна модель – выборы глав сельских поселений на сходах населения – тоже действует. Третья модель, вокруг которой столько политической трескотни, по-другому не скажешь, – просто третья, еще одна модель выборов. И насколько я знаю, более широких возможностей и вариантов выборных моделей не представлено ни в одном из сибирских регионов».

Мороз подчеркнул, что подобные решения были приняты и в других регионах и в Забайкальском крае в частности, который возглавляет справедливоросс Константин Ильковский. «Это решение наших коллег из Забайкалья осталось вне зоны критики лидера партии «Справедливая Россия». Почему? У меня два варианта ответа: либо «своих не сдают», либо – у партии «Справедливая Россия» для каждого региона разные стандарты и лозунги, – предположил спикер новосибирского Заксобрания. – Увы, но должен констатировать, что либо эти лозунги, либо сами партийные функционеры по- прежнему, как и их предшественники, эсэры – «страшно далеки от народа».


Русские эсеры под итальянским колпаком

Иван Толстой: Речь пойдет о книге, только что вышедшей в петербургском издательстве «Алетейя», – «Тайны прадеда. Русская тайная полиция в Италии».

Михаил Григорьевич, вышла очередная ваша, уж не знаю, какая по счету, книга о русско-итальянских общественных, культурных, политических связях. Кстати, какая она по счету у вас?

Михаил Талалай: Мне трудно сказать, я думаю, что за сотню перевалило. Но здесь не только авторские книги, а разные сборники, переводы. Но, думаю, что – да, за сотню.

Иван Толстой: О чем вы пишете на этот раз?

Михаил Талалай: Тут надо быть скромным, потому что на обложке книги стоит вовсе не мое имя, а имя ее настоящего автора, литератора из Владимира (это первая ее книга) Валентины Пичугиной. Я, в данном случае, был вдохновителем, по крайней мере, второй части этой книги, куратором этой части, ее научным редактором. Написал достаточно большое послесловие, сделал разного рода приложения, комментарии. В общем, трудов приложил немало.

Иван Толстой: И что же написано на этой обложке?

Михаил Талалай: Новая книга, которая вышла в издательстве «Алетейя», называется «Тайны прадеда. Русская тайная полиция в Италии».

Иван Толстой: «Тайны прадеда» и «Русская тайная полиция в Италии» – это вы намеренно допустили, или издатель дал столько тайн в одном заглавии?

Михаил Талалай: Издатели и директора издательств – люди творческие, как теперь говорят, – креативные. Но в самих текстах, на мой взгляд, они свою креативность проявить особо не могут и выражают ее, в первую очередь, в названиях. Дело в том, что эта книга, когда я получил ее первый вариант в рукописи от Валентины Пичугиной, называлась «Итальянская рапсодия». Это был симпатичный текст о ее прадеде, крестьянском юноше, о его любви к молодой девушке, в сюжете звучит музыка. Италии в этой первой части еще не было, но был посыл к будущей итальянской судьбе прадеда автора. Поэтому и название – «Итальянская рапсодия». Издатель книги, когда я ему прислал начальную версию, категорически воспротивился, сказав, – никаких «итальянских рапсодий», это, мол, – ни о чем. Вот если бы «албанская рапсодия», или «мексиканская», тогда, да, читатель заинтересуется. В итоге мы вынули для главного титула книги название второй части, которая рождалась буквально на наших глазах. Это – «Тайны прадеда», которые уже происходили в Италии до революции, затем после революции, и которые мы вместе пытались раскрыть.

Потом, когда книга уже готова была идти в печать, я с удивлением увидел обложку, о ней меня известили в последний момент. На обложке стоял этот подзаголовок – «Русская тайная полиция в Италии». Я стал протестовать и спросил у издателя, не масло ли это масляное? На что издатель мне твердо ответил: «Кашу маслом не испортишь». В итоге получилось такое сверхтайное название. Тем более, что, в конце концов, в нашем случае «тайны прадеда» и «тайны русской полиции» в определенном смысле совпадают.

Книга Валентины Пичугиной и Михаила Талалая

Иван Толстой: Осталось, наконец-то, произнести имя героя. Какие тайны, какого прадеда, почему вы до сих пор не называете его гордое имя? Прошу вас!

Михаил Талалай: Не назвал, потому что это имя до сих пор оставалось неизвестным, и ничто не могло сказать читателям. Надеемся, что после нашей книги эта интересная личность получит некую известность. Фамилия его – СавЕнков, и она-таки достаточно известна, но в несколько иной огласовке. И поэтому, когда Валентина Пичугина в первый раз написала мне в Италию, спросив меня, не попадались ли мне следы ее прадеда-эсера, и назвала фамилию, мой самый первый ответ был: а не идет ли речь об эсере СавИнкове? Оба они были социал-революционеры, оба жили в Италии, оба были под колпаком тайной полиции, но по-разному…

Иван Толстой: И что же? Это другой СавИнков, оказывается?

в итоге оказалось, что это два разных человека

Михаил Талалай: Да, в итоге оказалось, что это два разных человека. Задумавшись потом, я все же решил, что это одна и та же фамилия, все это идет от их какого-то дальнего предка Саввы, я полагаю. Самое удивительное, что наш герой Алексей СавЕнков в какие-то моменты писал о себе как СавИнков, я сам видел это – в документах, письмах, допросах. И тайная полиция, и комиссия Временного правительства, и сам он иногда ставилии именно СавИнков. Это остается загадкой, которая нас самих путала, путает до сих пор, и, думаю, разгадать мы уже не сможем, почему наш герой Алексей прикрывался фамилией более знаменитого эсера – Бориса. Мне даже пришла в голову такая, вероятно, неправомочная мысль, что, может быть, когда его завербовали в охранке, для отчетности, дабы повысить себе рейтинг, они поместили фамилию СавИнков, что, мол, завербовали знаменитого террориста. Тем не менее, повторю, нашего героя зовут СавЕнков. Но и он, СавЕнков Алексей, и СавИнков Борис не только жили в Италии в одно время, но даже жили примерно в одних и тех же краях, в Лигурии. Это чудесный уголок, ныне курортный, на северо-западе страны, который разделяется на две части – Западная и Восточная Лигурия. В Западной Лигурии жил Савинков, а в Восточной – Савенков.

Иван Толстой: Думаю, Михаил Григорьевич, наконец-то, надо перейти к биографии нашего героя. Итак, Савенков. Кто он, каковы его корни, и каким образом Валентина Пичугина заинтересовалась его судьбой?

Михаил Талалай: Давайте, вначале я все-таки расскажу вкратце и о Борисе Савинкове – я о нем прежде отдельно писал, и даже написал в этой книге в послесловии, – чтобы окончательно закрыть вопрос об этих почти однофамилицах. У Бориса его итальянское пребывание тоже может составить отдельную книгу.

Иван Толстой: Согласен! Давайте немножко о Борисе Викторовиче.

Михаил Талалай: Он жил в Западной Лигурии, в знаменитом теперь городе Сан-Ремо, и выстроил на специально снятой для его группы вилле такую логистику для террористов. Вилла называлась «Вера» (очевидно, тут какой-то посыл в их убежденность в победе правого дела, а может, «шерше ля фам»), и на ней, помимо самого Савинкова, обитали такие известные персонажи, как, к примеру, охотник за провокаторами Владимир Бурцев. Он приезжал туда наездами, со своими очередными разоблачениями царских агентов, внедрившихся в эсеровское движение. Пожалуй, одним из самых трогательных персонажей, живших тогда вместе с Борисом Савинковым на этой вилле «Вера», была Мария Прокофьева, малоизвестная террористка, невеста бомбометателя Егора Сазонова, как его называли эсеры – «истребителя» министра Плеве. Она была арестована в 1908 году, сослана за покушение на жизнь Николая II, но бежала за границу и прожила недолго в Сан-Ремо, потому что болела туберкулезом.

Борис Савинков

Как ни удивительно, об этой эсеровской вилле остались любопытные, пусть и краткие упоминания у Зинаиды Гиппиус. Такое интересное сближение Серебряного века. Знаменитая чета – Мережковский и Гиппиус – посетила Савинкова, и много лет спустя поэтесса писала о Прокофьевой: «Ее неземное лицо нам так нравилось. Белая, воздушная Мария Алексеевна, с нездешними глазами и нежной улыбкой». Вот такие были террористы в эпоху Серебряного века.

Знаменитый русский революционер пытался в то время привлечь дуче вместе бороться против большевиков

Со смертью Прокофьевой и с отъездом из Сан-Ремо Савинкова (после амнистии 1913 года к 300-летию Дома Романовых он вернулся в Россию, участвовал в Февральской революции) эта маленькая общинка эсеров распалась. Хотя, надо сказать, – и на этом я заканчиваю о Борисе – он любил Италию, часто в нее возвращался. Последний примечательный его визит в Италию относится к 1922 году, когда он приехал в Рим на встречу с Бенито Муссолини, только что пришедшим к власти. Знаменитый русский революционер пытался в то время привлечь дуче вместе бороться против большевиков. Но на тот момент это не получилось, и, как мы знаем, Борис Викторович попытался организовать эсеровское подполье в самом Советском Союзе и погорел, скажем так, во время этой попытки.

Иван Толстой: Давайте перейдем теперь к другому Савенкову.

Михаил Талалай: Итак, я получил несколько писем из Владимира. Сначала мне написал письмо правнук нашего героя, Андрей Пичугин, который спрашивал, не известен ли мне его прадед, который, по понятиям родственников, будучи революционером, эмигрировал в Италию, а после революции не вернулся. В Италии он, вроде бы, женился, может быть, у него там были дети, кажется, он жил в Генуе, может быть, во Флоренции. Никаких фотографий и переписки не осталось, потому что родственники в СССР, естественно, все это уничтожили ещё в 30-е годы.

Поискал в своем некрополе и в других своих картотеках, я такого персонажа не нашел. Я даже дал на своем сайте «Русская Италия» небольшое объявление о том, что «родственники ищут Алексея Савенкова родом из Рязанского края, крестьянина», опубликовав все эти достаточно скудные биографические сведения в надежде, что кто-то откликнется. Ко мне, надо сказать, часто приходят такого рода просьбы, разного рода запросы о тех или иных родственниках в Италии. Я стараюсь отвечать людям, иногда удается найти что-то, в том числе, и через интернет. Но в этот раз никаких откликов не поступило.

Но я сам заинтересовался этой личностью, стал искать по разным сусекам, и в итоге – поразительное открытие. Из не так давно опубликованных в интернете текстов, которые выходили в печати в разное время в разных странах, выясняется, что Алексей Савенков в 1917 году был разоблачен как законспирированный в Италии сотрудник царской охранки с кличкой Франсуа. Я в недоумении написал Андрею, и он мне тоже обескураженно ответил, что у них во Владимире информация, которую мы только что, параллельно, нашли, стала большим откровением, там ничего этого прежде не знали. В этот момент на меня вышла сестра Андрея Пичугина Валентина, которая, помимо генеалогического интереса о пропавшем в Италии прадеде и желания найти там возможных родственников, рассказала, что ей принадлежит также и литературный текст об Алексее Савенкове, о его жизни в России до отъезда в Италию.

Мне понравилась ее проза, написанная о прадеде

Я попросил прислать текст. Мне понравилась ее проза, написанная о прадеде, и я предложил Валентине продолжить книгу, которая теперь распадалась на две разные части. Если первая – это лирический рассказ о дореволюционной России, о женитьбе прадеда, о смерти прабабушки, о разных родственниках, то второй рассказ Валентины Пичугиной – это ее поиск: как она искала следы прадеда, уже имея в виду ту информацию, что он имел кличку Франсуа и работал на царскую охранку в Италии.

Иван Толстой: То, что вы сейчас рассказываете, Михаил Григорьевич, о том, что его разоблачили, что была некая комиссия Временного правительства, – это ведь 1917 год. А каким образом происходило это разоблачение, насколько самому Савенкову стало известно о том, что есть интерес этой комиссии, интерес следователей к его персоне?

Михаил Талалай: Это важный вопрос, поэтому мне придется дать небольшую справку о действиях охранки за границей. Об этой деятельности сразу после падения царского режима вышло несколько книг людей, которые лично занимались «расконспирированием», – допросами бывших агентов охранки. Это два человека, два историка – Сергей Сватиков и Борис Агафонов. Они оба одновременно в 1918 году опубликовали две книги. У Сватикова вышла книга «Русский политический сыск за границей», у Агафонова – «Парижские тайны царской охранки», где авторы впервые адекватно изложили историю дореволюционных органов госбезопасности, – как они работали заграницей, назывались имена тогда еще живших людей.

авторы впервые адекватно изложили историю дореволюционных органов госбезопасности, – как они работали заграницей, назывались имена тогда еще живших людей

Главную роль в зарубежном сыске играл толковый человек, статский советник Александр Красильников, который в начале ХХ века был послан в Париж Департаментом полиции с заданием следить за революционерами-террористами, жившими в Европе. На первых порах все это проходило достаточно примитивно: Красильников, как ни странно, обосновался прямо в русском посольстве в Париже, по всем известному тогда адресу. К нему открыто приходили агенты, которых он нанимал, и, естественно, было много нареканий на этом первом этапе его деятельности. В результате через пару лет Красильников законспирировал свою работу под вывеской французского детективного агентства «Бетар Монен». Это был реальный парижанин, который через Красильникова получал деньги от российского правительства, и под афишей его агентства уже проводилась слежка за соотечественниками.

Слежка делилась на два сектора. Один – это европейцы, которых удалось завербовать Красильникову, и которые получали ежемесячное жалование из русской казны. Второй, уже более нас интересующий, – это эмигранты, в первую очередь, эсеры, которые, по тем или иным причинам, согласились работать на полицию. Все было теперь хорошо отлажено, регулярно шли отчеты, велись перлюстрации писем, их анализировали и предлагали превентивные аресты. Эта деятельность продолжалась до начала Первой мировой, которая, понятно, спутала карты: Красильников получил задание перепрофилировать свою деятельность на военную разведку. Дело более серьезное, тут уже возникают разного рода военные круги, поэтому на время политический сыск был оставлен. Тем более, что с 1913-1914 года в России наступили другие времена, прошла амнистия, многие бывшие осужденные, ссыльные и беглые вернулись домой, и последние годы перед революцией Красильников занимался военными делами.

Слежка делилась на два сектора

В феврале 1917 года, узнав об отречении Николая II от престола, он опечатывает свои шкафы (как выясняется потом, при этом все-таки уничтожает часть документов), передает ключи и печати новым «демократическим» послам, которые приехали в Париж, и принимает, по сути дела, присягу на верность Временному правительству. Временное правительство начинает работать с этими полученными архивами, начинает разоблачать царскую агентуру. Поздней весной в Париж, а затем в Италию, приезжает группа от Временного правительства, в составе которой находятся Агафонов и Сватиков, которые начинают просто по списку Красильникова допрашивать сотрудников охранки. Сохранился допрос Алексея Савенкова, который, в итоге, попал в архив Стэнфорда, и с которым сейчас можно ознакомиться в книге Валентины Пичугиной.

Иван Толстой: «Из материалов допроса Алексея Михайловича Савенкова членами Чрезвычайной комиссии Временного правительства:

Генуя 1917, 31 июля, я, нижеподписавшийся, Комиссар Временного Правительства Сергей Сватиков, в присутствии Марка Шефтеля и доктора медицины Иосифа Чудновского, допрашивал эмигранта Алексея Савинкова, который на предложенные вопросы показал: «Зовут меня Алексей Михайлов Савинков. Эта фамилия – подлинная, 42 лет, православной веры, крестьянин Рязанской губернии, Раненбургского уезда, Солнцевской волости, деревни Соловых, женат на итальянке, выехал из России в ноябре 1913 года с паспортом на имя Алексея Михайловича Соколова, выданным Московским градоначальником по предложению Московского охранного отделения, причем, я отправился заграницу по приказу полковника Мартынова, начальника Московского охранного отделения, с целью освещения политической эмиграции.

я отправился заграницу по приказу полковника Мартынова с целью освещения политической эмиграции


Служить начал с 15 июня 1913 года в Москве. Занимался в городском Работном доме с 1910 по 1913 годы как Николай Иванович Михальчук. В феврале 1913 года меня хотели арестовать, о чем я узнал случайно от дворника, скрылся, был арестован 15 июня 1913 года, причем, Мартынов и Дмитрий Иванович Знаменский (его помощник) предложили служить. Я не соглашался три дня, но был вынужден – ради получения свободы. В Москве я не выдал никого. Мне дали уже там кличку Франсуа. Я явился в Париж к Красильникову, то есть не лично, а к его помощнику Александру Владимировичу, который назначил мне 500 франков в месяц и предложил остаться ненадолго в Париже.

Я чувствовал себя социал-революционером, встречался с ними в столовой. С 5 июня 1914 года я жил в Кави ди Лаванья, получал жалованье через «Кредито Итальяно» в Генуе и в Кьявари. Доклады посылал письменно. Освещал я всех, кто жил в Кави, но лишь внешне. Колосова, Азанчевскую, Христиана, бывал у доктора Кобылинского. Знал, что Колосов ищет шпионов, но не помогал ему. Как пациент был у доктора Мандельберга в Нерви.

Окончил на Родине начальное училище; в 1897 году уехал в Москву, был арестован в 1906 в порядке охраны, потом был обвиняем по 1 части статьи 103 и 1 части статьи 129 Уголовного Уложения, приговором Московской Судебной Палаты осужден 1 мая 1907 года и отправлен в ссылку на поселение, был в селе Рыбном Енисейской губернии, бежал в 1908 году в июне, с фальшивым паспортом, полученным от Красноярских социал-революционеров. Парижский адрес для сношений был Серж Сартель, такое-то почтовое отделение (22 или другое). С итальянцами, агентами Красильникова, я сообщений не имел, а равно и с Консульством».

(Так показывал Алексей Савенков на допросе Чрезвычайной Комиссии Временного правительства 31 июля 1917 года в Генуе).

А вот справка из Государственного архива Российской Федерации о Савенкове в России, до отъезда в Италию:

«…По словам околоточного надзирателя, одевается довольно прилично, зимою носил пальто с черным барашковым воротником и котиковую шапку, брюки навыпуск, а когда стало тепло, одевал пальто демисезон и шляпу-котелок, на руках коричневые перчатки. По поручению начальника Московского охранного отделения он посетил Саратов, Астрахань, Нижний Новгород, попал в «разработку» местных жандармских учреждений как серьезный партийный деятель в партии эсеров. В бытность Савенкова в Саратове местная секретная агентура о нем доносила: «В Саратов приехал нелегальный из Москвы, человек очень общительный». «Приехавший – человек интеллигентный и, видимо, очень состоятельный, одет отлично, наружность очень представительная; высокого роста, полный блондин (темный) с большими усами, носит котелок». В ноябре 1913 г. был послан за рубеж с кличкой Франсуа для наблюдения за партией эсеров».

А что же произошло после 1917 года?

Михаил Талалай: Здесь нам на помощь пришло небольшое открытие. Когда я для правнуков Пичугиных искал их прадеда, в результате этого поиска я обрел одну книгу – из разряда краеведческих. Она была не на первом плане, потому что, по сути дела, это такой печатный самиздат. Это книга без издательства, без выходных данных, без ISBN, то есть без всех параметров настоящих книг, которые отслеживаются по разного рода поисковикам. Написал ее ныне покойный краевед Анджело Данери. Он был очень увлечен Восточной Лигурией. Книга имеет общее название «Осколки местной истории» и крупный заголовок: «Quando a Cavi di Lavagna c’erano i Russi» («Когда в Кави-ди-Лаванья были русские»). Кави-ди-Лаванья – это название небольшого, прежде рыбачьего, а ныне популярного курортного поселка. Есть в книге и подзаголовок, который наверняка будет более понятен без перевода нашим слушателям: «Rivoluzionari, intellettuali, spie e confidenti».

Иван Толстой: Да, spie– шпионы.

Михаил Талалай: Но к spie я бы хотел дать небольшой лингвистический комментарий, потому что наш богатый русский язык это слово дает в двух разных, точнее, с двумя разными оттенками, значениях – не только «шпион», но и «разведчик». Как переводить про нашего героя Алексея Савенкова, о котором Анджело Данери пишет, что он был «spia zarista»?

Иван Толстой: А есть такая традиция: если за нас – разведчик, если против нас – гад, шпион.

есть такая традиция: если за нас – разведчик, если против нас – гад, шпион

Михаил Талалай: Очевидно, в разные эпохи отечественной истории «spia zarista» можно переводить по-разному.

Иван Толстой: История возвращается, и очень многие считают, что, если на царя работал, то – правильно, «хороший мальчик».

Михаил Талалай: В этой книге, которую я выписал, одна из первых фотографий – это могила Алексея Савенкова на городском кладбище в Кави-ди-Лаванья, с эпитафией от 1932 года (то есть, стала известна дата его смерти и место), рядом похоронена его итальянская жена (и имя супруги стало таким образом известно) – Мария Беатриче Фругоне. Анджело Данери не знал русского, поэтому пользовался только итальянскими источниками, но он встречался с людьми, которые, если и не помнили самого Алексея Савенкова, то помнили его вдову, пережившую его на несколько десятилетий. Поэтому из таких местных «осколков» он сложил интересную мозаику русской колонии в Кави.

Надо сказать, что в книге Данери о самом Савенкове практически ничего не сказано. Хотя он – единственный из тамошней русской колонии, кто навсегда тут остался после революции (а жило в Кави несколько сотен эмигрантов), кто взял себе в жены итальянку и таким образом итальянизировался. Но из-за того, что у этой четы не осталось потомства, все документы и возможные семейные предания с итальянской стороны исчезли, поэтому, чем занимался после раскрытия Алексей Савенков в 1920-е годы — начале 1930-х, нам неизвестно. Тот же Анджело Данери пересказывает местные слухи (естественно, среди местных жителей стало известно, что Савенков был царским разведчиком) о его ранней смерти в 1932 году. Алексей был богатырского сложения, ему было всего лишь 57 лет, что, конечно, заставило подозревать, что тут не обошлось без секретных служб.

могу предположить, что была, возможно, попытка вербовки со стороны уже итальянской полиции, итальянских спецслужб

Эта страница нами еще не раскрыта, тут можно только гадать. К примеру, могу предположить, что была, возможно, попытка вербовки со стороны уже итальянской полиции, итальянских спецслужб. Такие факты мне известны. Я занимался другим эсером, Михаилом Кобылинским, который, как и Савенков, остался в Италии после революции, стал врачом, а прежде был эсером-бомбистом. С ним, кстати, Алексей Савенков был знаком, он об этом упоминал во время допроса. Так вот, Михаил Кобылинский в 1920-1930-е годы начинает активно сотрудничать с итальянскими спецслужбами в роли аналитика, дает информацию по разным направлениям. Об этом тоже долго не было известно, а сейчас, когда документы спецслужб раскрыты, о Кобылинском вышло довольно подробное эссе сначала на итальянском, и я на русском о нем написал. Поэтому, возможно, какие-то попытки перевербовки Алексея на итальянскую сторону существовали. Среди местного населения, впрочем, долгое время циркулировал другой слух: якобы с ним расправились советские власти, которые не могли ему простить сотрудничество с царским режимом. В начале 30-х годов, когда, как мы знаем, по всей Европе шла охота за противниками советского режима и шло уничтожение этих противников, тут подумали, что и Алексей Савенков тоже пал жертвой этой вендетты большевиков против своих бывших мнимых и настоящих врагов.

Кави-де-Лаванья

Жизнь нашего героя в 1920-1930-е годы неизвестна. Алексей жил скромно в этом небольшом курортном городке, непонятно, чем занимался, потому что в акте его кончины написано, что он работал бухгалтером. Как зарабатывать бухгалтером в рыбачьем поселке – непонятно. Тем не менее, жили с супругой они зажиточно, им принадлежала большая вилла, возможно, они вели какой-то курортный бизнес, который в те годы уже был значительным, или что-то другое. Эти подробности нам выяснить не удалось. Тем не менее, я был рад просьбе Валентины Пичугиной разведать об Алексее Савенкове, потому что это дало мне возможность заняться историей эсеровской эмиграции как таковой. Эти люди, эти обстоятельства еще ждут своей большой книги и своей полноценной истории.

Иван Толстой: Но ведь об эсерах, об их революционной деятельности и связях ее с Италией писали разные русские авторы, причем, не самые малоизвестные, а вполне крупные фигуры. Я знаю, что об этом писал Михаил Осоргин и другие.

Михаил Талалай: Совершенно справедливо. В нашей книге он присутствует. Осоргин жил в Кави одновременно с Савенковым. Они явно общались (не знаю уж, были они друзьями или нет), поэтому свидетельство Осоргина мы включили в нашу книгу в качестве приложения. Но, как вы знаете, он был литератором, а не историком, поэтому не мог всесторонне поведать о том, как формировалась, жила, и чем жила эсеровская колония. И в своем послесловии, хотя бы мельком, хотя бы кратко я постарался дать какие-то общие представления о формировании колонии именно в Кави-ди-Лаванья.

чем занимались русские в Кави?

Мы неплохо себе представляем русских эмигрантов революционеров на Капри (знаменитая шахматная битва между Лениным и Богдановым), а чем занимались русские в Кави? Помимо свидетельства Осоргина, удалось по разным печатным и архивным источникам реконструировать более полную картину как самой колонии, так и – что для нашей книги более важно – слежки за ней. Надо сказать, что у лигурийской колонии политэмигрантов был блестящий предшественник – Александр Герцен. Он был пламенный италофил, хотя не так уж много ему удалось пожить в Италии, и любил те же края – Геную, Лигурию, – поэтому предлагаю послушать изящный его текст, посвященный именно прибытию в Лигурию после очередных его революционных подвигов в Европе.

Иван Толстой: «Какое счастье, что есть на свете полоса земли, где природа так необъяснимо хороша, и где можно еще жить независимому человеку! Хороший край – это дар небес, он нужнее, чем хорошие люди. Люди готовы сострадать вам, но, к сожалению, почти никогда не умеют. От их сострадания, искреннего или напускного, становится хуже, и они, как правило, только понапрасну бередят еще не зажившие раны. День был удивительный: жар только начинался, яркое утреннее солнце освещало небольшой пригорок, сплошь покрытый маслинами и оливковыми деревьями. Когда душа носит в себе великую печаль, человеку нужна и даль, и горы, и море, и теплый кроткий воздух; нужны для того, чтобы грусть не превращалась в ожесточение, в отчаяние, чтобы он не зачерствел.

Успокоенный, я лег неподалеку от берега под старой оливой и долго-долго смотрел, как каждая волна проделывала одно и то же: шла длинной выгнутой линией, поднималась, закипала и разливалась. Следующая с тем же важным видом хмурилась и закипала, чтобы снова разлиться. Нам так чуждо все бескорыстное, что и в вечном колыхании природы человек невольно ждет чего-то законченного. А волна опять шумит, шурша камнями, утягивая их в глубь морскую, чтобы при первом порыве ветра выбросить их снова на песчаный берег, как щепки. Волна моей жизни, кажется, тоже перегнулась и течет вспять. Она не обращает внимания ни на мои ушибы, ни на усталость, ни на что. Я чувствую, как она увлекает меня назад, нашептывая в утешение: «Погоди немного, отдохнешь и ты». Александр Герцен, цитата из повести «Поврежденный» (1851).

Михаил Талалай: Основателем же русской колонии в Кави по праву считается Александр Амфитеатров, опальный писатель, автор известного романа-пасквиля «Господа Обмановы» (речь шла о Романовых), за который царские власти сослали его было в Сибирь, но затем разрешили уехать в Европу, что он благополучно и сделал в 1905 году. Он обосновался в Лигурии, именно в Кави, в 1907 году. Амфитеатров широко печатался и в России, и в Европе, получал весьма приличные гонорары. Итальянская полиция докладывала, что Амфитеатров, который патронировал колонию изгнанников и беженцев из России, ежемесячно получал из Парижа две тысячи лир. Эта цифра ничего не говорит современному слушателю, но поясню, что в те времена доход средней итальянской большой семьи составлял около сотни лир в месяц. Значит, опальный русский писатель получал раз в двадцать больше, чем среднестатистическая итальянская семья. Это позволяло ему содержать около полусотни беженцев в Кави. О самой жизни Амфитеатрова в Кави существует колоритный рассказ эсера Марка Вишняка.

опальный русский писатель получал раз в двадцать больше, чем среднестатистическая итальянская семья

Иван Толстой: «Мы съездили в соседнее Кави-ди-Лаванья, где жили знакомые мне по партии – Осоргин и Колосов. Они повели нас знакомиться с Амфитеатровыми, как бы возглавлявшими тамошнюю колонию. Амфитеатровы снимали большую виллу и славились своим хлебосольством.

В Кави Амфитеатров продолжал писать романы, производя их «серийно»: в определенные часы он диктовал «Викторию Павловну» – роман, посвященный проблеме проституции, в другие часы – другой роман, название которого не сохранилось в моей памяти. Ближайшим приятелем Амфитеатровых в пору их житья в Кави был знаменитый шлиссельбуржец Герман Александрович Лопатин.

Мы были приглашены к обеду, на который пришел и Лопатин в крылатке и широкополой черной шляпе с толстой палкой, на которую он не столько опирался, сколько ею размахивал. По внешнему виду никак нельзя было думать, что этот подвижный, громогласный и жизнерадостный человек просидел 18 лет в страшной шлиссельбургской изоляции. Когда приступили к еде, орошенной вином, языки развязались, и хозяин с гостем вступили в единоборство, очевидно, не в первый раз, – кто из них лучший рассказчик.

Александр Амфитеатров


Амфитеатров, грузный и монументальный – настолько, что рядом с ним люди невысокого роста казались существами иной биологической породы, – говорил легко, спокойно и свободно, не подыскивая слов и пользуясь живописными образами и анекдотом. Лопатин говорил с воодушевлением, «из нутра», на французский манер, был находчив и остроумен. Трудно было отдать предпочтение тому или другому, оба были замечательными рассказчиками.

Когда мы отправились на станцию, живописный Лопатин вызвался нас проводить и всю дорогу продолжал увлекательно рассказывать. И в 63 года Лопатин не уступал в живости и в красочности описаний 45-летнему профессиональному романисту».

Михаил Талалай: Другим компаньоном Амфитеатрова по Кави был известный политик Виктор Чернов, один из основателей партии эсеров. Он, кстати, тоже был одним из первых обитателей в Кави. В 1907 году Чернов легально уехал из России в Европу ради продолжения своей революционной деятельности и, будучи в Кави, пережил вместе со всеми эсерами тот драматический удар, когда Владимир Бурцев разоблачил его протеже, печально знаменитого Евно Азефа. Чернов не верил, как и Борис Савинков (проходили разного рода встречи эсеров, где утверждали, что все это наветы, Азефа выгораживали), но когда потом были предъявлены неопровержимые улики, то Савинков потребовал смертной казни для Азефа, в то время как другие желали суда. Все это потрясло эсеровское движение и наложило серьезный отпечаток на всю их деятельность – испуг, недоверие.

Чернов долго жил в Италии. Как и Амфитеатров, он жил на широкую ногу, у него была обеспеченная супруга. В 1917 году он вернулся на родину вместе с другими эсерами, и, как вы знаете, его апофеозом стало председательство во Всероссийском Учредительном собрании, которое имело всего лишь одно заседание – в январе 1918 года.

Фигуры Чернова и Амфитеатрова, надо сказать, неплохо изучены, но Кави нам поставляет много других интересных личностей, о которых известно мало. Например, одним из самых популярных русских жителей в Кави был Карл Август Качоровский. Его фамилию там нещадно искажали, я с этим тоже столкнулся. Непростая фамилия. Сам он был из Одессы и в начале ХХ века организовал у себя на родине сельскохозяйственную коммуну. Был и исследователем, писал статьи, а потом и книги о народничестве, и после закрытия его одесской коммуны уехал в Италию вместе со всей группой последователей: около пятнадцати человек входило в его коммуну. В Кави он продолжал заниматься широкой общественной, научной, публицистической деятельностью, выучив итальянский, писал в итальянскую прессу. После революции Качоровский не стал возвращаться в Россию, оставался в Италии, но с приходом фашистов тамошний климат стал для него невозможным, и он эмигрировал в Югославию.

Интересный эпизод сообщил Анджело Данери в своей книге. Когда в 1920-е годы Качоровский покинул Италию и уехал в Югославию, он оставил в Кави всю свою богатейшую библиотеку на русском языке. А его хозяйка, которая к нему необычайно тепло относилась, эту библиотеку закопала у себя в саду. Она боялась хранить коммунистическую литературу при муссолиниевском режиме. Мы пытались даже произвести некоторую разведку, но это большой участок, там построены некоторые новые строения, поэтому замечательная библиотека Качоровского, если она не сгнила, еще дожидается раскопок и может когда-нибудь увидеть свет.

эту громадную библиотеку она закопала у себя в саду

Из других интересных персонажей, которые жили одновременно с Алексеем Савенковым в Кави, следует назвать Константина Лигского, тоже забытую личность. Ему покровительствовал сам Амфитеатров, который писал о нем следующее: «Константин Лигский принадлежал к тому странному поколению русских юношей-неудачников, страстного и, в основе, несомненно, мистического духа, что в предреволюционное пятнадцатилетие нашего века в пестрых дроблениях декаданса растерянно металось между богоборчеством и богоискательством».

Вот такая развернутая литературная характеристика. В Кави Лигский занимался поэзией, революцией, переводил, писал картины, даже ваял скульптуры. А вернувшись в Россию, стал жестким большевиком и одним из столпов новой советской власти в Ленинграде.

За всей этой кампанией «горячих голов» следили, и следила не только русская полиция, следила и полиция итальянская, которая, естественно, не хотела на своей территории каких-то инцидентов, убийств русских дипломатов и высоких лиц. В то время ждали российского императора на встречу с итальянским королем, поэтому и местные спецслужбы держали под колпаком эмигрантов-эсеров.

Алексей Савенков

Но все это проводилось каким-то необыкновенно мягкотелым образом. Скажем, такой сюжет. В 1909 году в Италии опять ждут приезда Николая II (предыдущий боязливо отменили), опасаются, что эсеры будут за ним охотиться, метать свои бомбы. Что делает итальянская полиция? Она посылает своих сотрудников в дом Амфитеатрова в момент, когда писателя не было дома, и официально допрашивает его итальянскую прислугу: не видели ли они у хозяина каких-то взрывчатых веществ, оружия и прочего. Амфитеатров возвращается, узнает об этих расспросах, страшно возмущается и пишет открытое письмо (оно было опубликовано и в газетах), ни много, ни мало, премьер-министру, главе итальянского правительства:

Иван Толстой: «Будучи русским, я не поражаюсь вторжению шпионов в мою частную жизнь. Мы привыкли к этой язве русской жизни. Но, как гость Италии, которую знаю и посещаю вот уже 24 года, и которую люблю как мою вторую родину, не могу не выразить моего огромного и скорбного удивления по поводу того, что в этой благородной демократической стране возможны – Бог весть почему – полицейские процедуры, как и в реакционном Петербурге, обосновывая их повышенной ревностью местной полиции накануне визита царя в Италии, меня абсолютно не интересующего». (Александр Амфитеатров – главе правительства Джованни Джолитти, перевод с итальянского Михаила Талалая).

Михаил Григорьевич, вот вы рассказали такие интересные вещи и, я надеюсь, что напишете на эту тему прекрасную книгу, которая будет бестселлером. А откуда вы все это черпаете, где те архивы, на которых вы основываете ваши знания?

Михаил Талалай: В русской диаспоре собирали разного рода документы о деятельности царской охранки в Европе; большую коллекцию этих документов собрал историк Борис Николаевский, который увез это затем в Америку и передал в знаменитый Стэндфордский архив. Валентина Пичугина, будучи правнучкой героя книги, обратилась к ним, и они без проволочек ей переслали то, что у них было об Алексее Савенкове. В Стэндфордском архиве остались многие другие документы охранки, а также огромная их часть сохранилась в российских архивах. Их я пока называть не буду, пусть это остается исследовательской тайной, пока не раскрытой, в отличие от «Тайн прадеда» Валентины Пичугиной.

Исаев: «Справедливая Россия» — партия национальной измены

Суета партии эсэров вокруг иностранных посольств – это попытки революционным путем изменить стабильную ситуацию в России. Однако граждане России этого не допустят, заявил в ходе пятиминутного выступления перед пленарным заседанием Госдумы во вторник, 24 января, председатель комитета Госдумы по труду, социальным отношениям и делам ветеранов, первый заместитель секретаря Президиума Генсовета «Единой России» Андрей Исаев, комментируя визит представителей оппозиции к послу США в России Майклу Макфолу, передает ER.RU.

По словам Исаева, это «неприятный, но очень важный разговор», которого, «как бы ни крутились и не ерничали, не избежать».

«Мы являемся свидетелями объективного процесса. Мир накрывает вторая волна экономического кризиса. Это происходит потому, что рушится система финансового капитала, построенная экономической гегемонией одной страны и одной валюты. В этой связи обостряется международная конкуренция. И в этой ситуации используются любые происшествия, тем более – призрак политического кризиса в другой стране для того, чтобы ослабить эту страну. Чтобы она слабой вошла в новый мир, чтобы она не была конкурентом этому новому миру», — подчеркнул Исаев.

Он отметил, что «в этом отношении беспрецедентно открыто и цинично действуют представители Соединенных Штатов Америки». «Это и встреча в посольстве, и сам факт назначения господина Макфола, специалиста по оранжевым революциям, послом США в России. И даже то, что американские политтехнологи предложили внесистемной оппозиции в качестве символа, так полюбившегося нашим эсэрам, белые ленты и флаги, которые, вообще-то, во всем мире считаются символом национальной капитуляции и предательства», — заявил первый замсекретаря Президиума Генсовета Партии.

«Оставим господина Макфола, — продолжил он. – По крайней мере, он борется за интересы своей страны. Не будем говорить о внесистемной оппозиции: они не скрывают, что живут на американские гранты. Но для нас, для депутатов Государственной Думы, в этом зале, сейчас наступает момент истины. Необходимо разобраться в ситуации».

«Почему на встречу с Макфолом были приглашены только представители КПРФ и «Справедливой России», а пришли только представители «Справедливой России»? Оставим за рамками «Единую Россию», допустим, американцы хотели встретиться только с оппозицией. Но ЛДПР – это тоже оппозиционная партия. Не потому ли не позвали ее, что в отличие от вас – она партия патриотическая и государственная? А вас все чаще и чаще называют партией национальной измены», — обратился Исаев к депутатам-эсэрам.

«Вы постоянно рассказываете нам про прозрачные урны, про открытость, — напомнил он. – Почему вы, депутаты Государственной Думы России, избранники народа, встречаетесь с американским послом за закрытыми дверями? Почему отказались позвать прессу, почему не отвечали на вопросы прессы? Что вы скрываете от своих избирателей, которые считают вас российской партии? Что скрываете? Ответьте на этот вопрос!»

«Почему вы пошли на этот разговор в момент начала президентской кампании? Госпожа Дмитриева, которая беседовала за этими закрытыми дверями, между прочим, первый заместитель Сергея Михайловича Миронова, который активно участвует в самой главной избирательной кампании России. Сергей Михайлович, вы куда баллотируетесь? В президенты России или в резиденты США в России»? – обратился Исаев к лидеру эсэров.

«Мне кажется, что эсэры, нынешние эсэры, играют в революцию как их предшественники, эсэры-меньшевики. Заигрались. Это напрасные игры, Сергей Михайлович. Если вы думаете нажить на этом политический капитал, развить его по революционному сценарию, вы с вашей партией будете отброшены на обочину, как и ваши исторические предшественники. Победят самые крайние, самые радикальные фракции, целиком нацеленные на развал России. Но мы сохраним фракцию в российском парламенте. Сохраним, и революционный сценарий не пройдет! Ваша суета вокруг иностранных посольств уже очень многих образумила. Я глубоко убежден, что граждане России не дадут вмешиваться в наши внутренние дела. Что граждане России на выборах 4 марта отстоят свободу и независимость нашей Родины, проголосовав за ее стабильное развитие», — заключил Исаев.

Эсеры внесли в Госдуму законопроект о правах на управление скутерами

При этом водители скутеров, обычно это подростки от 13-14 лет, становятся полноправными участниками дорожного движения, однако нет никаких гарантий, что они вообще знакомы с правилами дорожного движения и имеют навыки вождения, подчеркнул Беляков.

«Получается, что по улицам городов наравне с машинами и мотоциклами ездят скутеры со скоростью около 50 километров в час, водители которых, как правило, подростки, не обязанные получать права, иметь навыки управления, знать правила дорожного движения и при этом считающие, что они вообще не несут никакой ответственности за свои действия на дороге», — сказал депутат.

Результатом такого явного отставания действующего законодательства, которое допускает езду на скутерах без получения прав, от изменившихся реалий жизни является все возрастающее количество аварий с участием скутеров, добавил он.

По словам Белякова, в летний период скутеры и мотоциклы вообще становятся основными источниками аварий на дорогах. По данным Департамента обеспечения безопасности дорожного движения МВД РФ, число ДТП с участием водителей мопедов и скутеров в 2008 году составило 7 тысяч 822, что на 75,7% больше показателей 2007 года.

В авариях с участием скутеров в 2008 году погибли 289 человек и были ранены 6 тысяч 379 человек. В 2009 году произошло 5 тысяч 439 аналогичных ДТП, в которых погибли 260 и были ранены 6 тысяч 105 человек.

В первом полугодии 2010 года количество погибших в таких ДТП увеличилось на 6% по отношению к 2009 году. А за первое полугодие 2011 года количество ДТП с участием скутеров выросло по сравнению с прошлым годом на 6,5%. В этих авариях погибло на 27% больше людей, чем годом ранее, сообщил депутат.

«В отличие от России, в большинстве стран мира установлена обязанность получать права на вождение транспортных средств даже с объемом двигателя до 50 куб. см. Так, в Великобритании для управления скутерами для подростков обязательны временные права, которые можно получить в 16-летнем возрасте. В Испании для управления скутером необходимо иметь специальные права, которые можно получить с 15 лет, а вот перевозить пассажиров на заднем сиденье юный водитель имеет право только с 16 лет», — сказал Беляков.

В Дании мопеды подразделяются на «малые» и «большие». «Малые» мопеды имеют ограничение скорости до 30 километров в час, а «большие» — до 45 километров в час. Чтобы управлять «малым» мопедом, водитель должен достичь 16-летнего возраста и иметь соответствующую лицензию. Для управления «большими» мопедами надо иметь права на вождение автомобиля или мотоцикла, минимальный возраст при этом — 18 лет. В США вождение скутеров требует прохождения специального курса обучения и получения разрешения на вождение отдельно — по мостовой и отдельно — по тротуарам, отметил депутат.

«В связи с тем, что де-факто скутеры в последние несколько лет стали полноправными участниками дорожного движения, их число растет, а скорость, которую они могут развивать, увеличивается, считаю необходимым обязать водителей скутеров проходить курс обучения и получать права на управления скутерами, причем не раньше, чем по достижении 16-летнего возраста. Эта мера необходима для обеспечения безопасности как самих водителей мопедов, так и других участников дорожного движения», — считает Беляков.

«Кроме того, в целях увеличения безопасности дорожного движения, считаю необходимым повысить возраст, с которого допускается получение водительских прав на управление мотоциклами с 16-и до 18-и лет», — добавил он.

По словам депутата, современные мотоциклы сильно отличаются от своих предшественников по техническим характеристикам. Спортивные мотоциклы развивают скорость до 400 километров в час и являются очень опасным видом транспорта.

«Я сам являюсь владельцем мотоцикла и знаю, что управлять им намного тяжелее, чем автомобилем. До сих пор, несмотря на хорошие навыки вождения, стараюсь не брать с собой пассажира, потому что это очень большая ответственность, — говорит депутат. — Я считаю, что в 16 лет подросток слишком мал, чтобы осознать всю опасность передвижения на современных мотоциклах, иметь возможность справиться с критической ситуацией на дороге и не причинить вред себе и другим участникам дорожного движения».

История Коммунистической партии Советского Союза (большевиков)

История Коммунистической партии Советского Союза (большевиков)

ИСТОРИЯ КОММУНИСТИЧЕСКОЙ ПАРТИИ СОВЕТСКОГО СОЮЗА (БОЛЬШЕВИКОВ)


ВВЕДЕНИЕ


Коммунистическая партия Советского Союза (большевиков) прошла долгий и славный путь, ведущий от первых крошечных марксистских кружков и групп, появившихся в России в восьмидесятых годах прошлого века, до великой Партии большевиков, которая сейчас руководит первым в мире Социалистическим государством рабочих и крестьян.

ВКП (б) выросла на основе рабочего движения в дореволюционной России; он возник из марксистских кругов и групп, которые установили связь с рабочим движением и придали ему социалистическое сознание. ВКП (б) всегда руководствовалась революционным учением марксизма-ленинизма. В новых условиях эпохи империализма, империалистических войн и пролетарских революций его лидеры развили учение Маркса и Энгельса и подняли его на новый уровень.

КПСС (б) росла и набирала силу в борьбе за основные принципы, ведущейся против мелкобуржуазных партий рабочего движения — эсеров (а еще раньше — против их предшественников, народников), меньшевиков. Анархисты и буржуазные националисты всех мастей, а внутри самой партии против меньшевистских, оппортунистических течений — троцкисты, бухаринцы, националистические уклонисты и другие антиленинские группы.

The C.П.С.У. (б.) Окреп и закалился в революционной борьбе со всеми врагами рабочего класса и всех трудящихся — против помещиков, капиталистов, кулаков, вредителей, шпионов, против всех наемников окружающих капиталистических государств.

История ВКП (б) — это история трех революций: буржуазно-демократической революции 1905 года, буржуазно-демократической революции февраля 1917 года и социалистической революции октября 1917 года.

История C.P.S.U. (б.) — история свержения царизма, ниспровержения помещичьей и капиталистической власти; это история разгрома вооруженной иностранной интервенции во время Гражданской войны; это история строительства Советского государства и социалистического общества в нашей стране.

Изучение истории ВКП (б) обогащает нас опытом борьбы за социализм рабочих и крестьян нашей страны.

Исследование истории C.P.S.U. (б.), История борьбы нашей партии со всеми врагами марксизма-ленинизма, со всеми врагами трудящихся, помогает нам овладеть большевизмом и обостряет нашу политическую бдительность.

Изучение героической истории большевистской партии вооружает нас знанием законов общественного развития и политической борьбы, знанием движущих сил революции.

Изучение истории ВКП (б) укрепляет нашу уверенность в окончательной победе великого дела партии Ленина-Сталина, победе коммунизма во всем мире.

В книге кратко излагается история Коммунистической партии Советского Союза (большевиков).


Мексиканская революция 1910–1920 гг. | International Socialist Review

МЕКСИКАНСКАЯ Революция, даже спустя сто лет, остается важным ориентиром в мексиканской политике. Празднование столетия в Мексике в этом году, совпадающее с двухсотлетием войны за независимость Мексики, как и в прошлые годы, представит официальную поздравительную историю: то, за что боролись в революции, было триумфально достигнуто правительствами, которые последовали за ней.Также будут отмечены главные лидеры революции: такие люди, как Франсиско Мадеро, идеалистический отпрыск семьи землевладельцев, чей призыв к демократии в Мексике вызвал более широкое восстание; Эмилиано Сапата, радикальный аграрный лидер, мобилизовавший жителей в штате Морелос и за его пределами; Панчо Вилья, дерзкий бывший бандит и популярный вождь из Чиуауа; Венустиано Карранса, аристократический губернатор штата, перешедший в бунтарь; и Альваро Обрегон, блестящий военный и политический стратег, который в 1920 году занял пост президента после десяти лет конфликта и народных волнений.

И все же есть те, кто утверждает, что все это лучше всего забыть. Так считает историк Роджер Бартра, который утверждает, что мексиканцы должны «похоронить революцию» и признать, что это «что-то из прошлого». По его мнению, революции — это «трагические обстоятельства», которые «не следует превращать в источник постоянного беспокойства». Основным наследием революции, по его мнению, стал авторитарный режим: однопартийное правление Институционально-революционной партии (PRI) и ее предшественников, которое доминировало в политике на протяжении большей части двадцатого века в Мексике.Более того, революция «стала консервативной идеей», утверждает Бартра, в значительной степени из-за того, как ее имидж использовался для оправдания сменяющих друг друга правительств PRI на протяжении десятилетий.

Однако для многих левых политических сил революцию и ее наследие не следует забывать или хоронить. Его следует помнить и понимать, хотя и освобождать его от очищенной официальной истории, служащей политической опорой для правительств, враждебных многим его идеалам. Скорее, мы должны помнить историю массовых народных восстаний и требований социальных преобразований, которые возникли между 1910 и 1920 годами.Для радикалов это наследие указывает на политические возможности и изменения, которые создаются борьбой. Кроме того, наследие революции указывает на то, как оппоненты могут подорвать эти политические возможности. Таким образом, цель этой статьи — обсудить то, что было достигнуто в ходе революционной борьбы, а также то, почему так много возможностей, содержащихся в ней, остались нереализованными. Для этого потребуется внимательно посмотреть на ход самой революции.С этой целью данная статья будет разделена на две части: в этом выпуске ISR мы исследуем глубокие политические и социальные конфликты, которые привели к революции; В следующем выпуске мы обсудим повествование о событиях самой революции и ее результатах.

В общих чертах, первая главная причина, по которой произошла мексиканская революция, была связана с существованием все более коррумпированной, негибкой и жестокой диктатуры в Мексике в начале двадцатого века.Этот режим, находящийся под контролем президента Порфирио Диаса с 1876 года, серьезно ограничил перспективы среднего класса Мексики в плане политического и экономического развития. Вторая важная причина революции заключалась в том, что диктатура Диаса наблюдала за самым широким и быстрым периодом экономической экспансии и перемен в истории Мексики, но с роковыми последствиями: он привел к массовому лишению земель и традиционных прав мексиканских сельских жителей. деревень, за счет огромных прибылей, которые должны быть получены в коммерческом и экспортном сельском хозяйстве.Вместе эти два фактора — чрезвычайно быстрая капиталистическая трансформация экономики в деревне и закрытая и диктаторская политическая система — вызвали массовое недовольство среди различных социальных классов, которое резко выросло в 1910 году. Позже мы обратимся к судьбе сельской деревни при Диасе; здесь мы сначала обратимся к природе политической и экономической системы Порфирия.

Политика и экономика до 1910 года
Диас пришел к власти в 1876 году после более чем тридцати лет гражданской войны и иностранного вторжения в Мексику.Политическая нестабильность, вооруженные конфликты и народные волнения характеризовали большую часть истории страны девятнадцатого века. В течение своего правления Диас и его союзники стремились создать мощное центральное правительство, которого не хватало в стране, и вывести Мексику на путь современного капиталистического развития. Он также поставил своей целью сдержать и подавить давнюю традицию сельских и аграрных восстаний в стране. Тем временем класс землевладельцев Мексики был чрезвычайно благодарен Диасу за политическую стабильность и экономическую экспансию, которые пришли с его режимом.В декабре 1905 года, за пять лет до начала революции, послушный Конгресс Мексики на сложной церемонии вручил диктатору инкрустированный драгоценными камнями медальон. На нем были слова: «Он умиротворил и объединил нацию».

Одним из явных результатов режима Диаса стал массовый экономический бум, радикально изменивший Мексику. За время его правления (1876–1910) общая железнодорожная колея в стране расширилась с 640 километров до почти 20 000. Экспорт увеличился в шесть раз, в среднем более 6 процентов в год.Бум городов появился почти мгновенно: например, Кананеа в северном штате Сонора в 1891 году была деревней с населением в сто человек; к 1906 году это был оживленный горнодобывающий центр с населением около двадцати пяти тысяч человек, производивший 10 процентов добычи полезных ископаемых Мексики. Рост торговли означал, что общая сумма денег в обращении в Мексике увеличилась в двенадцать раз за тридцать лет, с 25 миллионов песо в 1880 году до более 300 миллионов в 1910 году. К 1895 году правительство Мексики впервые имело профицит бюджета.Между тем резко выросли и иностранные инвестиции — в основном в железные дороги, горнодобывающую промышленность и банковское дело — со 110 миллионов песо в 1884 году до 3,4 миллиардов песо в 1911 году, причем Соединенные Штаты были крупнейшим иностранным инвестором. К 1911 году Мексика заняла третье место в мире по добыче нефти с годовой добычей 14 миллионов баррелей. Это была трансформация, беспрецедентная в истории Мексики; страна все более и более быстро интегрировалась в североатлантический капиталистический мир.

Одним из результатов этого периода огромного экономического роста стал значительный рост среднего класса в сельских и городских районах Мексики.В их число входили образованные профессионалы, такие как юристы и журналисты; мелкие коммерческие фермеры и владельцы ранчо; средние торговцы, владельцы магазинов и торговцы; самозанятые ремесленники и другие товаропроизводители. Такие люди выжили и продвинулись вперед — или ожидали этого — благодаря своему образованию, навыкам и коммерческой хватке. Но порфировская система эффективно их закрывала. Например, он не позволял представителям среднего класса, вовлеченным в коммерческую деятельность, участвовать в растущем благосостоянии, явно заметном на вершине мексиканского общества.Это мешало средним землевладельцам и владельцам ранчо расти или даже выживать перед лицом власти очень богатых. Это мешало образованному среднему классу — интеллектуалам, журналистам, юристам и т. П. — иметь влияние, которое, как они считали, как всегда, соответствовало степени их образования и обучения. Но тот факт, что средний класс часто лишался доступа к рычагам богатства и власти в порфирском обществе, был не просто следствием банального функционирования капитализма.Основные причины их исключения носили политический характер: они включали широко распространенное существование политической коррупции и привилегий, злоупотребление политической властью и отсутствие местной политической автономии. Иными словами, они были связаны с диктаторским характером порфировского государства и его связями с экономической деятельностью.

Сначала мы можем заняться вопросом политических привилегий и коррупции. Короче говоря, те, кто имеет доступ к людям в правительстве — будь то через дружбу, семейные связи, коммерческие связи или взяточничество, — живут намного лучше, чем те, у кого нет доступа.Это может показаться ничем не примечательным наблюдением, в некоторой степени общим для всех капиталистических экономик. Но степень его существования в Порфирской Мексике была огромной и вызвала глубокое и повсеместное негодование. Например, в любом правовом споре от судей неизменно можно ожидать вынесения решения, которое принесет пользу племяннику министра правительства, двоюродному брату сенатора штата или сыну президента муниципалитета. В самом деле, просто бросив вызов таким влиятельным людям, вы можете попасть в тюрьму.Более того, споры, которые возникали с политическими инсайдерами, получавшими денежные средства, не обязательно были тривиальными. Возьмите проигрыш в битве за доступ к воде из реки: это может не просто означать, что проигравшие сделали меньше; фактически, это могло означать, что проигравшие были полностью разорены. Однако такого рода политические преимущества существовали на всех уровнях порфировской системы.

Еще один вопиющий пример для современников — налогообложение. То, что богатые не платят достаточно налогов, также может показаться ничем не примечательным наблюдением, в разной степени общим для всех капиталистических экономик.Но в Порфирской Мексике богатые, включая крупных землевладельцев и других капиталистов, пользовались налоговыми льготами, которые заставили бы покраснеть современных банкиров с Уолл-стрит. Политические связи и уклонение от уплаты налогов шли рука об руку. Это, конечно, означало, что бремя ложилось на всех остальных. Например, было сказано, что продавцы овощей в городе Гуанахуато платили больше налогов, чем все землевладельцы в регионе. Другим случаем был штат Чиуауа, где налоги на собственность были официально регрессивными, что значительно ухудшало положение тех, кто имел меньшие земельные владения.Вдобавок к этому за два десятилетия до революции налоги выросли в восемь раз.

Короче говоря, капиталисты в Порфирийской Мексике часто использовали власть, которой они обладали вне рыночного контекста, особенно политическое влияние, чтобы обеспечить себе преимущества над своими менее удачливыми соперниками. Выражаясь подходящей фразой Маркса, они были «подобны вампирам», но, что важно, они сосали кровь не только рабочих, но и мелких капиталистов. Как мы увидим, такие амбициозные и злые мелкие капиталисты различного рода — или те, кто разделял их взгляды — наложили свой отпечаток на политику и курс революции.

Вторым фактором, упомянутым выше, была проблема злоупотребления политической властью. Это выходило далеко за рамки вопросов взяточничества или фаворитизма. Во время диктатуры государственные органы на всех уровнях последовательно использовали свое положение в целях личной выгоды, обычно за счет всех тех, кто еще не был политическими инсайдерами или богатыми. По этой причине особенно презирались порфирийцы jefes políticos , назначенные местные политические деятели.Один современник описал эту фигуру как «местную власть центрального правительства, босса города и часто его ростовщика, ростовщика, агента по дому, торговца и брачного брокера одновременно, и все это в значительной степени для его собственной выгоды». Они часто обогащались не только за счет контроля над коммерческой деятельностью, но и за счет вымогательства — произвольных «налогов» и «штрафов», направленных на подавление почти всех слоев населения, будь то мелкие фермеры, владельцы магазинов, торговцы или бедняки. горожане.Опять же, обычно единственные, кто не подвергался подобным злоупотреблениям, — это местные богачи. Но, возможно, их самым опасным авторитетом — обычно используемым против диссидентов и нарушителей спокойствия — была депортация на полуостров Юкатан. Там жертву заставляли работать в рабских условиях плантаций генекена, производя волокно, используемое для изготовления шпагата и веревки. Эта работа, составлявшая еще один процветающий экспортный бизнес Порфирии, часто приводила к преждевременной смерти. Некоторые Jefes Políticos даже превратили это в прибыльный бизнес, отгружая бедняков и пьяных, попавших в местные тюрьмы, в обмен на оплату наличными от плантаторов.

Если национальная политика была диктатурой, то же самое было в каждом штате и городе. Как позже заметил один революционный лидер об этой договоренности: «Я начал чувствовать потребность в изменениях в нашей социальной организации, когда мне было 19 лет, когда я вернулся в свой город… Я видел, как комиссар полиции напивался почти каждый день в городском бассейне. холл в компании его секретаря; с местным судьей, который одновременно был… сборщиком налогов; с начальником почтового отделения; и с каким-нибудь купцом или армейским офицером, все люди составляли влиятельный класс этого маленького мира.Кому-то это может показаться политикой маленького городка, но Мексика в то время была страной маленьких городков и деревень. Более того, если вы пересечете таких людей, они могут разрушить вашу жизнь и жизнь вашей семьи. А если бы вы были жертвой, то вполне могли бы оказаться среди тех, кто взялся за оружие по всей Мексике с началом революции.

Наконец, был вопрос о местной политической автономии. Либералы Мексики девятнадцатого века, разработавшие конституцию страны 1857 года, сделали большой упор на политический федерализм, означающий передачу власти штатам и местный муниципальный контроль.Мексиканцы из сельских и провинциальных районов издавна ценили способность управлять своими делами на местном уровне без вмешательства извне, и это право якобы было закреплено в Конституции. Однако порфировская диктатура, создавая самое мощное централизованное государство в истории страны, грубо нарушила этот идеал. Губернаторы штатов и местные чиновники (такие как ненавистные jefes políticos) подлежали утверждению со стороны национальной исполнительной власти, часто от самого Диаса, в то время как их не просто навязывали.Как мы видели, оказавшись у власти, они приносили пользу своему ограниченному кругу друзей и обычно игнорировали или наказывали всех остальных. Между тем, люди из нижнего и среднего социальных классов подвергались увеличивающимся и произвольным налогам издалека с небольшими видимыми выгодами в их местности и, конечно же, без политического представительства. Молодые люди подвергались страху и ненависти левов и , то есть принудительному вербовке в национальную армию, что часто было не более чем билетом к голоду и болезням.

Итак, когда в 1910 году представилась возможность, эти комбинированные факторы — политические привилегии и коррупция, злоупотребление политической властью и отсутствие местной автономии — сами по себе вызвали вооруженное восстание, даже при отсутствии аграрных требований. Наиболее важно то, что они вызовут восстание, объединяющее людей разных социальных классов против власти центрального правительства; это ключ к пониманию хода революции. Бедная сельская семья, например, легко могла быть опустошена из-за потери одного из своих трудоспособных сыновей (или, что еще хуже, отца) из-за лева.Владелец деревенского магазина возмутился бы предоставлением товаров в кредит на неопределенный срок местному jefe político, его родственникам и своим друзьям; не сделать этого, вероятно, означало бы попасть в тюрьму. Амбициозного погонщика мулов можно было выгнать из бизнеса, когда его торговый маршрут был желанен и захвачен другом или близким другом чиновника правительства штата. Местный владелец ранчо возмутился бы повышением налогов, которые, по его мнению, предназначались для оплаты банкетов в столице штата или Мехико, и он, вероятно, был недалеко от истины.Такое налогообложение было бы еще более неприятным, если бы его более крупные конкуренты с лучшими связями, казалось, вообще не платили налогов. Все это вместе сформировало глубокое межклассовое недовольство центральным правительством и желание избавиться от его влияния. Как мы увидим, самое громкое несогласие исходило от процветающих штатов мексиканского севера, граничащих с Соединенными Штатами: Сонора (где проживает Обрегон), Чиуауа (где проживает Вилла) и Коауила (где проживают Мадеро и Карранса).

Перед лицом таких конфликтов проблема, с которой столкнулся порфировский режим, заключалась в том, что ему было очень трудно меняться со временем.Хотя он, возможно, поддерживал мир в интересах очень богатых и создавал условия, которые сделали возможными экономические преобразования Мексики, он не позволил амбициозным и растущим средним классам и даже недовольным членам класса землевладельцев возможность выразить свое мнение. себя политически. Сильная рука Диаса и созданное им могущественное государство были необходимы для сдерживания конфликтов и восстаний, характерных для мексиканской истории девятнадцатого века. Но централизованная и коррумпированная политическая система Порфирия стала чрезвычайно жесткой и негибкой.Он был не в состоянии покончить с вышеупомянутыми злоупотреблениями и тиранией, которые характеризовали его повсюду, особенно когда эти злоупотребления, казалось, поддерживали общество в состоянии порядка, то есть порядка, который приносил пользу самым влиятельным и политически связанным землевладельцам и капиталистам Мексики.

Так как же система работала, когда она перешла в кризис? На самом верху режима стоял Порфирио Диас, который исторически руководил им напрямую, лично и на практике. Действительно, о U.S. политическая система, которую построили гении, чтобы ею управляли идиоты; Порфирская система также была кропотливо построена политическим гением — самим Порфирио Диасом, — но для управления ею требовался гений. Диас обладал глубокими знаниями о коалициях и заключении сделок, происходящих в штатах и ​​даже городах по всей стране, и часто принимал в них участие. Но по мере того, как Порфирио Диас стареет — ему было восемьдесят на момент начала революции — энергия и сообразительность, с которыми он управлял страной, пошли на убыль.То же самое относилось и к министрам, сенаторам и губернаторам Порфирии: средний возраст этих мужчин составлял семьдесят лет, тогда как только 8 процентов мексиканцев были старше пятидесяти лет. Фактически, четыре человека в кабинете Диаса занимали свои посты не менее двадцати девяти лет; губернаторы штатов также обычно занимали свои посты абсурдно долго. Короче говоря, «новой крови» было очень трудно проникнуть в систему, особенно молодому поколению амбициозных реформаторов среднего класса.Как сказал один из этих людей, в политической системе Порфирии доминировали «мумии, которые мешают нашему движению к прогрессу».

Отсутствие демократии в Мексике означало, что штат не допускал обновления или смены кадров посредством выборов или других средств, даже когда лояльные критики считали это крайне необходимым. Те, кто не принадлежал к узкому кругу порфировских политиков, были неспособны продвигать простые изменения в политике и фундаментальные реформы в своих собственных интересах или, как они это видели, в интересах общества в целом.Несмотря на то, что немногие из среднего класса имели желание возвестить радикальные изменения, будучи политическими аутсайдерами, они неоднократно терпели неудачу в своих попытках внести коррективы в политическую и экономическую систему Порфирии. Их самой заметной попыткой поощрить такие изменения было повсеместное формирование так называемых либеральных клубов, начавшееся примерно на рубеже веков. Они сосредоточились на восстановлении норм заветной Конституции 1857 года и программе умеренных социальных реформ. Их лоббирование и критика правительства часто встречались с арестами и репрессиями. 1

Диас и его советники с их укоренившимися системами политических привилегий, коррупции и насилия все чаще считались неспособными управлять в настоящее время очень сложным обществом Мексики. В частности, они не могли сделать это в интересах всех членов экономической элиты, не говоря уже о разочарованном среднем классе. Политическая демократия стала острым вопросом, и когда Франсиско Мадеро начал свою президентскую кампанию, а затем и восстание, многие представители среднего класса сплотились под его знаменем, чего он, несомненно, ожидал.Однако неожиданным и нежелательным последствием стало то, что сельская беднота также сплотилась под его знамя. Именно их обиды и требования радикализировали ход революции. Теперь перейдем к их тяжелому положению.

Кампесино и деревни до 1910 года
Диктатурам может прийти конец без широкомасштабных революционных потрясений. В конце концов, если бы единственным источником конфликта в Порфирской Мексике были политические и экономические обиды среднего класса, восстания, вспыхнувшие в 1910 году, было бы гораздо легче сдержать или им было бы легче пойти на уступки.Однако вторым решающим фактором начала революции было ухудшение условий жизни многих сельских жителей Мексики при Диасе. 2 Мексиканская революция была вызвана прежде всего аграрными недовольствами и массовой аграрной мобилизацией. Социальные реформаторы из среднего класса и недовольные землевладельцы могли начать дело, но что сделало мексиканскую революцию таким неразрешимым конфликтом, так это вопрос земли для кампесинос и их деревень.

Действительно, несмотря на все основные социально-экономические изменения при Диасе, Мексика оставалась сельским и аграрным обществом: 80 процентов населения проживало в общинах с населением менее пяти тысяч человек, и почти 70 процентов посвятили себя сельскому хозяйству.В течение порфировской диктатуры конфликт между деревнями и гасиендой, помещичьим имением, становился все более и более противоречивым, поляризованным и ожесточенным. Некоторые из этих аграрных споров продолжались из поколения в поколение; дети в деревне будут воспитаны с осознанием конфликта и его истории. Но ключевые изменения во время правления Диаса резко склонили чашу весов в пользу землевладельцев. Во-первых, это влияние железной дороги и связанный с ней доступ к расширенным внутренним и международным рынкам.Это вызвало массовый земельный бум — или, точнее, захват земель — в сельских районах Мексики. По словам одного историка, возможности для получения прибыли «ослепили землевладельцев». Во-вторых, Диас давал этим землевладельцам все возможности для получения прибыли. В 1883 году был принят закон, разрешающий легкое приобретение так называемых terrenos baldíos, то есть незанятых или неиспользуемых земель. Любая частная компания, обследовавшая эти земли, имела право на треть из них и право выкупить оставшиеся две трети у государства по минимальным ценам.Единственное, что могло остановить этот процесс, — это официальное право собственности, которое есть в немногих деревнях. Более того, даже когда они это делали, адвокаты домовладельцев часто находили способы признать недействительными старые пыльные документы сельских жителей. Когда деревни не могли предъявить права собственности на свои общие земли, включая леса, источники воды, тропы мулов или пастбища, которые они использовали в течение нескольких поколений, предпринимательские землевладельцы, опираясь на силу закона, легко забирали их. Вскоре после этого появится колючая проволока, отгораживающая то, что жители деревни всегда считали своим, и от чего часто зависело их выживание.

Общий эффект от этого процесса был ошеломляющим. Во время режима Диаса тридцать девять миллионов гектаров безымянных земель были преобразованы в частную собственность, или примерно пятая часть общей площади Мексики, что эквивалентно площади штата Калифорния. Многие из них были сконцентрированы с точки зрения собственности, а некоторые отошли к иностранным интересам: например, 547 000 гектаров в северной Мексике стали единственной собственностью Richardson Construction Company в Лос-Анджелесе. Газетный магнат Уильям Рэндольф Херст также приобрел для себя большое поместье в штате Чиуауа площадью 350 000 гектаров, то есть собственность площадью 1351 квадратную милю, что более чем в четыре раза превышает площадь пяти районов Нью-Йорка.Но это были даже не самые крупные игроки в захвате земель. Например, один мексиканский инвестор приобрел недвижимость площадью более миллиона гектаров; а другая внутренняя инвестиционная группа приобрела земли, превышающие два миллиона гектаров. Однако королем их всех был, несомненно, Луис Терразас, чихуахуанский магнат, возможно, крупнейший землевладелец во всей Латинской Америке. Среди множества других его коммерческих предприятий ему также принадлежало около пятидесяти гасиенд и ранчо, общая площадь которых составляла почти три миллиона гектаров.

Одним из примеров последствий этих событий для мексиканских кампесинос является деревня Наранха, тараскоязычная община, проживающая в одной из долин сельского Мичоакана. Соседнее болото на протяжении многих поколений давало сельским жителям источник рыбы, диких птиц, а также тростник, который плели в корзины для продажи в близлежащих городах. Но с появлением железной дороги группа сторонних предпринимателей (и их юристы) прибыла на место происшествия и обратилась к правительству с просьбой обследовать и купить «незанятые» земли вокруг Наранжи.Жители деревни протестовали, но не смогли предъявить официальный титул и потеряли доступ к болоту: оно было осушено и стало частью полей помещика. Сельские жители, если им повезло, могли делить посевы на самых маргинальных и бесплодных землях гасиенды; другие были вынуждены идти два дня пешком в низины в поисках работы бандитами на плантациях. Многие из них, что неудивительно, станут аграрными революционерами после 1910 года.

Но Наранджа, вероятно, была одной из самых удачливых деревень, столкнувшихся с захватом земель в сельской местности Мексики.При этом часто буквально поглощались целые села. Гасиенды полностью окружили эти общины; одна гасиенда в штате Идальго, например, содержала двадцать две деревни в пределах своих границ. Во многих местах по всей Мексике собственность землевладельца начиналась в том месте, где заканчивалась последняя деревенская улица. В городе Сан-Хосе-де-Грасиа, в штате Дуранго, пограничный камень гасиенды покоился у подножия церковной башни. В Морелосе община Тепалсинго была полностью окружена каменной стеной длиной в несколько миль, которую построил местный домовладелец.Такие деревни, попавшие в паутину гасиенды — с небольшими собственными землями, пастбищами или водными ресурсами или совсем без них, — обычно стагнировали, а часто полностью исчезали. Иногда это исключение было более преднамеренным: многовековая деревня Текискитенго, также в Морелосе, была вовлечена в судебную тяжбу с гасиендой за использование реки. В конце концов, домовладелец решил построить плотину на реке и намеренно затопить город. Когда работа была закончена, над водой показался только шпиль церкви.

В результате во многих частях Мексики гасиенда стала практически единственным источником пахотных земель или занятости.К 1910 году примерно половина всех сельских мексиканцев жили или трудились на гасиендах. В отдельных регионах этот показатель был даже выше. Например, в северо-центральном штате Сакатекас этот показатель составлял 76 процентов. Многие жители деревни стали арендаторами, издольщиками или сезонными поденщиками в поместье в соответствии с условиями, установленными домовладельцем. 3 Другие сельские мексиканцы стали peones acasillados, то есть резидентами и слугами гасиенды, и их основное выживание полностью зависело от поместья.Пеоны в поместье получали скудную заработную плату на небольшом участке и под крышей над головой в обмен на свой труд, личные услуги и лояльность домовладельцу. В некоторых случаях им платили «суменами», а не наличными, которые должны были быть потрачены на товары, продаваемые в tienda de raya , монополистическом «фирменном магазине» арендодателя. Телесные наказания, в том числе порки, тоже были обычным делом, но самым страшным наказанием было полное выселение с гасиенды. Между тем помещики часто демонстрировали свой патернализм, раздавая предметы одежды и конфеты по прибытии в свои поместья.Многие также разместили на своей территории часовню, в которой работал верный священник, который любезно предлагал бесплатные крещения. Также будет доступно кладбище, где пеоны часто встречают раннюю могилу, но, по крайней мере, получают достойное захоронение. Жизнь местного пеона была далеко не комфортной, но предполагалось, что, если они останутся под защитой домовладельца, по крайней мере, их семьи не будут голодать. Эти иждивенцы, живущие на гасиенде (в которую также входили квалифицированные рабочие и менеджеры), обычно насчитывали всего несколько сотен в большом поместье, и они, как правило, не были теми, кто восставал.

Но в целом помещика нельзя назвать великодушным феодальным бароном. Скорее он был агрессивным и диверсифицированным капиталистическим предпринимателем, который правил «производительным предприятием, способным превращать растения в деньги», по словам историка Артуро Вармана. Эта капиталистическая ориентация особенно характеризовала его отношения с арендаторами гасиенд, арендаторами и издольщиками. По мере того, как экономические возможности и конкуренция расширялись для домовладельцев, конфликты между ними и их арендаторами становились все острее и острее во многих частях Мексики.Вне зависимости от того, добивались ли они успеха или испытывали трудности, домовладельцы использовали своих арендаторов для минимизации собственного риска, перемещая их как факторы производства, делая жизнь арендаторов все более небезопасной. Хозяин переходил к требованию урожая, денег или рабочей силы за плату, как ему было удобно; он будет регулярно пересматривать контракты и требовать от арендаторов больше продукции; он оттеснит их в более маргинальные земли; он предлагал сезонную наемную рабочую силу, но только в зависимости от состояния рынка. Арендаторам гасиенд не хватало гарантий стабильной занятости или независимости, которые обеспечивались владением собственной землей.Можно сказать, что оскорбление все чаще накладывалось на травму. Один управляющий имением в регионе Лагуна, заметно преуменьшивший значение, отметил, что система гасиенд «полностью выдерживала злоупотребления, приведшие к революции». Действительно, Лагуна — продуктивная сельскохозяйственная территория, где встречаются северные штаты Коауила и Дуранго — станет очагом революционных потрясений после 1910 года. то есть те, кто сохранили часть своих земель и ненадежную независимость.Жители этих деревень часто были теми, кто больше всего сопротивлялся и возмущался ростом и господством гасиенды. Жители деревни Уэяпан, Морелос, например, считали, что деньги, заработанные на соседней гасиенде, не могут принести никакой пользы, потому что богатство землевладельца было получено благодаря секретному договору с дьяволом. Хотя жизнь в этих деревнях не была ни эгалитарной, ни бесконфликтной, они предоставили своим жителям основу для коллективной организации и, как правило, историю коллективной солидарности против землевладельцев.Это было еще более актуально в деревнях, которые практиковали форму общинного землевладения, где земля не могла быть продана и распределялась или передавалась жителям деревенским руководством. Именно эти деревни стали основой движения сапатистов, наиболее непримиримых и несокрушимых революционных сил. В своем родном штате Морелос, а также в соседних странах быстро развивающееся торговое сельское хозяйство столкнулось с давними, часто общинными, землевладениями. Результаты были в конечном итоге взрывоопасными.

Правители Мексики тем временем, казалось, не обращали внимания на надвигающуюся бурю. Отстраненный и аристократический губернатор Морелоса, например, сообщил о недовольстве кампесинос непосредственно перед началом революции, и в его известном ответе он сказал: «Пусть они занимаются сельским хозяйством в цветочном горшке». В самом деле, нельзя недооценивать гнев и негодование, направленные на гасиенду и помещиков во время революции. Революция была, по сути, продолжительным массовым нападением на гасиенду как социальный и экономический институт в течение десяти лет, и это продолжалось еще долгое время после официального завершения революции.

Как только представилась возможность, кампесино по всей стране начали действовать в соответствии со своим гневом, как правило, путем захвата земель, а также различных форм коллективных вооруженных действий. С 1910 года вооруженные лагеря нападали на поместья по всей стране, часто раздавая свои земли, не дожидаясь официального разрешения, и восстанавливая доступ к лесам, пастбищам и водным ресурсам, в которых им ранее было отказано. Города и города Мексики были переполнены помещиками, которые в страхе бежали из сельской местности.Даже там, где не происходило раздачи земли на низовом уровне, популярные бандиты грабили поместья и расстреливали землевладельцев и менеджеров гасиенд, которых презирали местные жители, когда они не сносили здания помещиков с землей. Возьмем, к примеру, одну из таких гасиенд в штате Дуранго: по словам ласкового современника, это была «великолепная загородная усадьба… обставленная в королевском стиле и содержащая множество бесценных старинных картин». Повстанцы взорвали его динамитом.

А как насчет рабочего класса?
Обсудив обиды и политику как среднего класса Мексики, так и кампесинос, уместно обратиться к третьему действующему лицу в революционной драме: мексиканскому рабочему.Процесс быстрого экономического развития при Порфирио Диасе, начавшийся в 1890-х годах, создал в стране первый значительный промышленный рабочий класс. Железнодорожники, например, к 1910 году исчислялись десятками тысяч, тогда как их не было до создания и расширения отрасли. 4 Появление трамвая, которое сейчас можно найти в ряде крупных мексиканских городов, создало еще одну профессию квалифицированного рабочего класса, которой раньше не было. За два десятилетия до революции появился современный текстильный сектор.Всего в нем работало тридцать четыре тысячи человек, многие из которых сконцентрировались на крупных фабриках, производящих ткани для домашнего потребления. Горнодобывающая промышленность, бурно развивающаяся в колониальный период, восстановилась и значительно расширилась благодаря железным дорогам. В 1910 году в Мексике насчитывалось почти сто тысяч горняков. Они жили в шахтерских лагерях и городах, в основном на севере Мексики. В более общем плане различные массовые потребительские товары все чаще переходили на мелкомасштабное фабричное производство, в том числе такие предметы, как мыло, свечи, пиво, мебель, безалкогольные напитки, сигареты, мясо и выпечка.

Во многих областях рост рабочего класса произошел очень быстро. Уже упоминалось о резком росте шахтерского городка Кананеа; другим примером был город Торреон, важный железнодорожный узел в регионе Лагуна, который вырос с примерно 200 человек в 1892 году до 34 000 человек в 1910 году. Но в относительном выражении мексиканский рабочий класс был все еще мал; рабочие «промышленных профессий» (включая горнодобывающую и обрабатывающую промышленность) составляли 16 процентов рабочей силы, и в эту категорию по-прежнему входило большое количество кустарных рабочих.Таким образом, хотя рост рабочего класса был быстрым, концентрация производства (переход от небольших мастерских к механизированным фабрикам) и пролетаризация кустарного труда (превращение более независимых ремесленников в наемных рабочих) исторически все еще находились на начальной стадии. Сравнение может помочь проиллюстрировать этот момент. Как уже упоминалось, в 1910 году в Мексике было 34 000 рабочих текстильной фабрики. Но также было 44 000 сапожников, 23 000 гончаров, 23 000 ткачей циновок и 18 000 шляпников.В основном они работали в ремесленных мастерских и на семейных предприятиях или на «разгрузочной» основе, когда рабочие работали в своих домах для покупателя, а не на фабриках. В некоторых отраслях промышленности, таких как производство тканей и текстиля, ремесленники были в значительной степени вытеснены фабричным производством. В других, таких как изготовление обуви, процесс все еще продолжался до 1910 года. В третьих, таких как ткачество циновок, которое произвело довольно универсальный потребительский товар в Мексике, производство оставалось в меньших, непромышленных масштабах.

Отражая этот продолжающийся переход, мексиканские трудовые организации исторически основывались на кустарных традициях и были сосредоточены на взаимопомощи, самосовершенствовании и создании кооперативов. Утопический социализм в форме доктрин Шарля Фурье также имел некоторое влияние в Мексике в конце XIX века. Массовый тред-юнионизм был относительно недавним явлением, во многих случаях успешно проявившимся только за десять лет до революции 1910 года.Анархо-синдикализм также нашел корни в Мексике в профсоюзах, прежде всего благодаря влиянию иммигрантов из Испании. Но неудивительно, что многие из первых профсоюзов по-прежнему уделяли основное внимание экономическим вопросам и вопросам работы.

В конце концов, условия для рабочих были ужасными. Нормой были рабочие дни по двенадцать часов, а иногда и по шестнадцать часов. Заработная плата текстильщика или горняка была выше, чем у сельчан, но их жизнь часто была ненамного лучше. Рабочие в этих двух важных отраслях промышленности часто работали в диктаторских «корпоративных городах», а текстильщики, как и пеоны, подпадали под действие tienda de raya и выплаты части своей заработной платы суменами.Многочисленные «штрафы» менеджеров за нарушение правил работы привели к снижению заработной платы рабочих. Еще больше подорвал их доход резкий рост цен на основные продукты питания в последнее десятилетие порфирианского правления. Между тем промышленный труд также был крайне небезопасен. Горняки подвергались особому риску и получали небольшую компенсацию или вообще не получали ее в случае смерти или травмы. Когда шахтер умирает, компания может ограничиться оплатой соснового ящика, чтобы его похоронить. В другом случае, когда семьдесят горняков погибли в результате взрыва в Коауиле в 1910 году, горнодобывающая компания выплатила их вдовам сумму, эквивалентную двухнедельной заработной плате. .Горняки также были подвержены резким колебаниям на международном рынке полезных ископаемых и не имели гарантированных рабочих мест: фактически, за три года до революции массовые увольнения опустошили горнодобывающую промышленность на севере. Многие из этих безработных окажутся в армиях Панчо Вильи.

К условиям труда нужно добавить условия городской жизни, с которыми сталкиваются рабочие и бедняки. Те, кто не жил в городах-застройщиках, оказались в быстро разрастающихся и убогих городах порфирской эпохи.Мехико был одним из примеров; тогда, как и сейчас, сверкающая жемчужина для богатых и чистилище в лучшем случае для бедных, когда средний класс смотрел вверх с завистью и вниз со страхом. В период с 1890 по 1910 год столица увеличилась почти вдвое, поскольку перемещенные сельские жители наводнили города по всей стране. Городская беднота обычно жила в стесненных условиях, без водопровода, водопровода и вывоза мусора. Одно исследование рабочего района в Мехико показало, что люди в среднем жили или просто спали по семь человек в комнате.Профсоюзная газета El México Obrero едко отметила, что ванные комнаты для богатых более гигиеничны, чем жилые помещения рабочих в столице. В результате свирепствовали такие болезни, как тиф. Уровень смертности в Мехико был вторым по величине в стране (его превышал только район полурабочих плантаций Юкатана) и, более того, выше, чем в крупных городах других развивающихся стран, таких как Мадрас или Каир. К этому добавилось количество преступлений; За десять лет до 1910 года количество убийств увеличилось вдвое, а количество грабежей — втрое.Неудивительно, что влиятельная газета El País назвала рабочие районы столицы «очагами болезней и смерти». Городская жизнь, особенно жизнь рабочих и бедняков, становилась все более небезопасной и отчаянной при порфирианской диктатуре.

В этой общей среде рабочие все чаще прибегали к забастовкам, чтобы улучшить свои условия. За четыре десятилетия с 1865 по 1905 год текстильщики лидировали, проведя в общей сложности 71 забастовку; на железных дорогах их было двадцать пять; за мин последовало семнадцать; а табачники провели пятнадцать.Ничто из этого не указывает на высокую плотность забастовочной активности в большей части диктатуры. Однако после 1905 года забастовки в определенных отраслях становились все более многочисленными и воинственными, что способствовало подрыву легитимности режима. Например, забастовки текстильщиков в 1906–1911 гг. Превысили общее количество забастовок за предыдущие сорок лет. Это явно встревожило власти.

Порфирийские правители Мексики пристально следили за состоянием зарождающейся промышленности Мексики, считая ее основой будущего экономического развития страны.Но они мало что сделали для улучшения условий труда, и со временем Диас все чаще отвечал на трудовое инакомыслие прямыми и кровавыми репрессиями. Между тем в глазах многих социальных реформаторов из среднего класса решением было современное трудовое законодательство — в форме восьмичасового рабочего дня, ограничений детского труда и даже права на организацию, — так что мексиканский капитализм, и особенно мексиканский индустриальный капитализм мог сделать шаг вперед и избежать разрушительных конфликтов, которые явно нарастали.

Несомненно, две наиболее заметные забастовки эпохи Диаса были среди горняков в Кананеа, Сонора в 1906 году и среди текстильных рабочих в штатах «текстильный коридор» Пуэбла и Веракрус в 1907 году. Обе забастовки были политически значимыми из-за того, где они произошли. место: первое попадание в крупнейший горнодобывающий центр страны, в котором работало 7 500 человек; во второй бастовали 6000 рабочих на нескольких текстильных фабриках, которые считались одной из самых современных в стране.Действительно, текстильная забастовка 1907 года была, пожалуй, первой массовой забастовкой в ​​Мексике. В обоих случаях заработная плата была относительно высокой по мексиканским стандартам и не являлась единственным или основным фактором забастовки. В Кананеа, городе, расположенном недалеко от границы с США, ряд рабочих столкнулись с анархо-синдикалистскими идеями от мексиканских радикалов в изгнании, а также от Западной федерации горняков на юго-западе США. Среди их требований было устранение разницы в заработной плате между мексиканскими и североамериканскими рабочими, восьмичасовой рабочий день и увольнение грубых мастеров.

В случае текстильных рабочих забастовка произошла после того, как работодатели повсеместно ввели новые диктаторские правила на своих фабриках. Первоначальная забастовка остановила около тридцати заводов, что свидетельствует о растущей степени организации труда в отрасли. Другой крупной мишенью среди забастовщиков текстиля была tienda de raya и злоупотребления ею. Когда владелец одного из таких магазинов выстрелил в рабочих в Рио-Бланко, штат Веракрус, он был сожжен дотла вместе со многими другими в этом районе (по этой причине борьба стала известна как забастовка в Рио-Бланко).Однако обе забастовки в конечном итоге были прекращены репрессиями. В Рио-Бланко и его окрестностях от пятидесяти до семидесяти рабочих были убиты в результате нападений на толпы, вооруженных столкновений или последующих казней без надлежащего судебного разбирательства. В случае с Cananea режим Диаса разрешил компании, принадлежащей США, пригласить рейнджеров армии США через границу для оказания помощи в проведении репрессий (конечно, после того, как они быстро привели их к присяге в качестве государственных ополченцев). Последовавший за этим протест помог значительно подорвать доверие к диктатуре Диаса и серьезно опорочил утверждение о том, что он может мирным путем привести страну к прогрессу.

Рабочие Мексики все чаще участвовали в конфликтах и ​​борьбе, связанных с массовыми профсоюзными организациями. К 1910 году, с началом президентской кампании Мадеро против Диаса, многие ремесленники и промышленные рабочие с энтузиазмом взяли его знамя. Промышленные рабочие надеялись, что демократическое открытие, обещанное Мадеро, предоставит им возможность организоваться, а также обеспечит некоторую меру защитного законодательства на рабочем месте. Позднее мексиканские рабочие участвовали и сражались на различных этапах революции, и их требования должны были быть приняты во внимание различными революционными лагерями и национальными правительствами 1910–1920 годов.

Тем не менее, хотя рабочие были явно настроены на борьбу в своих интересах и за свои права, они как социальный класс не оказывали преобладающего влияния на ход революции с точки зрения коллективного изменения ее политического направления. Иными словами, рабочий класс и его молодые организации не смогли успешно выдвинуть свою собственную программу революции. Также им не удалось заключить союз с радикализованными деревенскими кампесино. Более подробного объяснения того, почему рабочие играли эту более ограниченную роль, придется подождать до следующего выпуска. 5 Но, как мы увидим, политическая сознательность рабочего класса и его организаций в целом следовала сознанию радикальных сил среднего класса. И это несмотря на то, что — или частично из-за этого — радикальные анархо-синдикалисты возглавляли некоторые из своих ключевых организаций.

Революция: движение многих социальных классов
Немногие революции имели столь же разнообразный и противоречивый состав персонажей, как Мексика с 1910 по 1920 год. Более того, из пяти вышеупомянутых лидеров — Мадеро, Сапата, Вилья, Карранса, Обрегон — почти все яростно сражались друг с другом на поле боя, и все они погибли от оружия, а не в постели.Как мы увидим, после падения Порфирио Диаса между различными лагерями внутри самой революции было много конфликтов, в том числе вооруженных. Сапата поддержал восстание Мадеро, но затем продолжил вооруженную аграрную борьбу против своего правительства; Панчо Вилья был союзником, затем порвал с Каррансой и его генералом Обрегоном, а затем кровопролитно сражался с ним; Карранса утверждал, что поддерживает земельную реформу, но его силы попытались подавить движение Сапаты и в конечном итоге организовали его убийство; и Обрегон наконец пришел к власти, восстав против своего бывшего вождя Карранса, который был убит, когда бежал от восстания.

Подробности этой истории и их значение будут рассмотрены в следующем выпуске. Но на первый взгляд все это может показаться очень запутанным. Некоторые отреагировали на историю смены конфликтов, лояльности и даже политических программ различных лагерей, утверждая, что революцию можно понимать только как процесс, движимый личным соперничеством и амбициями и связанной с ними оппортунистической борьбой за власть. Таким образом, с этой точки зрения мало что можно извлечь, рассматривая ее с точки зрения политики и социальных конфликтов; или, перефразируя Шекспира, революция была сказкой, полной звуков и ярости, но в конечном итоге ничего не значила.Однако такого подхода недостаточно для понимания меняющегося хода событий между 1910 и 1920 годами.

Ключевым моментом для понимания мексиканской революции является то, что она не состояла из единого движения. Его не возглавляла ни одна политическая партия, и он не мобилизовал только один социальный класс. Действительно, из основных лагерей революции только лагерь Сапаты и его союзников, базировавшийся в лагерях «свободных» деревень, был в высшей степени однородным по классу.Революцию следует понимать, рассматривая различные социальные силы, которые она спровоцировала — от кампесино и реформаторов среднего класса до промышленных рабочих и недовольных помещиков — а также политические взгляды, которые они развили. Верно, что наряду с этим внутри революции были и своекорыстные оппортунисты. Они сами по себе стали силой, но их роль также можно объяснить в социальных терминах, а не только как вопрос личных неудач или индивидуального отсутствия принципов.

В целом, различные революционные лагеря и лидеры не просто беспристрастно парили над этими разными типами людей, их целями и устремлениями, а также их видениями того, чего должна достичь революция. Именно на этой основе различные лидеры и лагеря формировали мировоззрение и политические программы, отстаивая идеи о том, что хорошо для Мексики или, по крайней мере, для некоторой части Мексики. Но мировоззрение амбициозного реформатора из среднего класса, например, и повстанческого лагеря часто сильно различались.Хотя многие реформаторы из среднего класса могли иметь четкое политическое и социальное видение страны, для победы им также нужно было обратиться к социальным силам, таким как кампесино или рабочие, которые придерживались других сил. Это было особенно актуально, поскольку революция развивалась с течением времени, а аграрный радикализм и профсоюзная организация не могли игнорироваться даже теми лидерами (например, помещиком Карранса), которые не хотели иметь ничего общего с ними. По мере того, как революция прогрессировала, различные лагеря объединились, распались и вступили в конфликт, поскольку эти различные политические взгляды или цели революции были обнажены.

Так как же в конечном итоге разыгрались эти разнообразные классовые и политические конфликты? Эта история будет рассмотрена в следующем выпуске. Он начинается с усилий самого искреннего демократа Мексики, молодого богатого идеалиста Франсиско Мадеро. Он бросил вызов могущественному Диасу на пост президента и — к удивлению почти всех — ему это удалось, хотя для этого требовалось вооруженное восстание. Когда побежденный Диас покинул Мексику, чтобы отправиться в изгнание, он выступил с пророческим заявлением: «Мадеро выпустил на волю тигра — посмотрим, сможет ли он его приручить.«Революция шла полным ходом.

Большое спасибо Шейну Диллингему, Саре Хайнс, Кейт О’Нил и Лэнсу Селфу за их полезные комментарии к более ранним наброскам этой статьи.


Предложения для дальнейшего чтения
ЭТОТ РАЗДЕЛ предназначен для читателя, интересующегося мексиканской революцией более глубоко. Здесь мы сосредоточимся на рассмотренных выше вопросах: политических и социальных конфликтах, которые привели к революции. (В следующем выпуске будут представлены предложения по дальнейшему чтению событий самой революции.) Есть многочисленные исследования о революции и ее истоках; Ниже приведены некоторые предложения, которые, скорее всего, будут полезны читателям ISR . Все эти книги можно легко купить в Интернете или найти в хорошо оснащенном местном книжном магазине или библиотеке. Также включены несколько научных статей; их может быть труднее получить. Рассматриваемые журналы обычно можно найти в любой крупной библиотеке колледжа; найдите тот, который разрешает доступ общественности. Студенты или сотрудники колледжа также часто могут получить их электронные копии для заинтересованных читателей.

Книга Алана Найта « Мексиканская революция », широко признанная окончательной историей революции, представляет собой серьезное исследование, опубликованное в двух томах. Объем и кропотливые детали в книге — а также кажущаяся любовь Найта к эрудированным высказываниям на французском и немецком языках — могут немного отпугнуть или оттолкнуть обычного читателя. Тем не менее его работа во многом полезна. Найт очень эффективно доказывает, что двигателем революции были аграрные требования и мобилизация кампесино, и что, несмотря на все их ограничения, потрясения 1910–1920 годов действительно привели к революционным изменениям.Тем не менее, работа Найта не лишена недостатков. В основном это связано с его объяснениями конфликтов между революционными лагерями, тема, которую можно оставить в приписке к следующему выпуску. Чтобы узнать об истоках революции, прочтите главы с первой по третью первого тома Knight.

Очень полезным марксистским анализом революции (хотя книга избегает называть себя таковой) является книга Фридриха Каца «Тайная война в Мексике: Европа, Соединенные Штаты и мексиканская революция ».Хотя основное внимание в книге уделяется истории дипломатии, она также содержит различные главы с превосходным анализом различных революционных лагерей. Остальные главы, посвященные иностранным дипломатическим интригам в рамках революции, порадуют любого любителя истории. Наконец, Кац — очень хороший писатель, он принадлежит к старшему поколению историков, для которых прямота и ясность были важнее яркости. Чтобы узнать об истоках революции, прочтите первую главу «Каца». Те, кто интересуется даже более подробной информацией о структуре сельской экономики, могут прочитать классическое эссе Каца «Условия труда на гасиендах в Порфирской Мексике: некоторые тенденции и тенденции», опубликованное в журнале Hispanic American Historical Review в 1974 году.

Еще одна прекрасная марксистская работа — это книга Адольфо Гилли «Мексиканская революция », недавно переизданная как Народная история мексиканской революции . Его отчет о происхождении революции носит более теоретический и статистический характер, чем другие, но все же очень удобочитаемый. Подробные сноски Джилли заслуживают внимательного изучения. Чтобы узнать об истоках революции, прочтите первую и вторую главы книги «Джилли».

Книга Джона Тутино « От восстания к революции в Мексике: социальные основы аграрного насилия, 1750–1940 гг.» .Это обширная история аграрных восстаний в Мексике, предлагающая некоторый социологический анализ того, почему бунтуют campesinos. Более того, он исследует корни революции в различных регионах Мексики, пытаясь объяснить, почему одни восстали, а другие нет (например, на полуострове Юкатан). Хотя здесь, к сожалению, мало повествования, а его анализ иногда может показаться немного схематичным, книга, тем не менее, полезна. Чтобы узнать об истоках революции, прочтите восьмую главу «Тутино».

Классическим произведением о Сапате и революции в Морелосе является «Сапата и мексиканская революция » Джона Вомака.Подход Уомака — это подход рассказчика, и поэтому он в значительной степени избегает анализа движения. Первое предложение книги говорит само за себя: «Это книга о деревенских людях, которые не хотели переезжать и поэтому попали в революцию». Некоторым может показаться привлекательным его народный стиль, другим — нет. В любом случае, наряду с Вомаком, читатели могут захотеть взглянуть на историю Артуро Вармана, «Мы приходим к возражению»: крестьяне Морелоса и национальное государство . Подход Вармана немного более лаконичен и аналитичен, чем подход Уомака, и его история простирается до 1940-х годов и позже.Чтобы узнать об истоках революции в Морелосе, прочтите Пролог и первую и вторую главы книги «Рыцарь», а также первую и вторую главы книги «Уорман».

Подробное исследование рабочего движения до начала революции содержится в книге Родни Андерсона « Изгои на своей собственной земле: мексиканские промышленные рабочие, 1906–11 ». Книга довольно сухая и длинная, но информация есть, и заинтересованным читателям будет полезно. Основной материал находится в главах со второй по шестую. Краткую историю левых идей в мексиканском рабочем движении до и во время революции см. В статье Барри Карра «Марксизм и анархизм в формировании Коммунистической партии Мексики, 1910–19», опубликованной в журнале « Hispanic American Historical». Обзор в 1983 году.

Пожалуй, лучший учебник по истории Мексики для колледжей — это Meyer, Sherman, and Deeds, The Course of Mexican History . Его обзор Porfiriato очень хорош, в главах двадцать три и двадцать четвертая. Обсуждение собственно революции в главах с двадцать шестой по тридцать немного плоское, но дает полезное резюме и обзор. В более общем плане, как обзорный текст, охватывающий около четырех тысяч лет истории, он является исчерпывающим и ясно написанным и включает полезные предложения для дальнейшего чтения с каждой главой.

Еще один хороший обзор — В тени мексиканской революции: современная история Мексики, 1910–1989 гг. , автором которой является Эктор Агилар Камин и Лоренцо Мейер. Хотя перевод мог бы быть лучше, а некоторые части книги замалчивают важные события, в первой главе он освещает период до революции кратко, но полезно.

Наконец, то, что не затронуто в статье выше, — это вопрос о том, почему в Мексике произошла революция, когда она произошла, а в остальной части Латинской Америки — нет.Здесь очень проницательна статья Алана Найта: «Особенности мексиканской истории: Мексика по сравнению с Латинской Америкой, 1821–1992», опубликованная в журнале Journal of Latin American Studies в 1992 году. Еще одно хорошее эссе на эту тему — это работа Джона Коутсворта. «Образцы сельских восстаний в Латинской Америке: Мексика в сравнительной перспективе» в книге под редакцией Фридриха Каца: Бунт, восстание и революция: сельский социальный конфликт в Мексике .


ПРИМЕЧАНИЯ

  1. Ведущие деятели этого лагеря позже будут двигаться в анархо-синдикалистском направлении под эгидой Либеральной мексиканской партии, как мы увидим далее.
  2. Здесь необходимо краткое пояснение терминологии. Термин «campesino» (буквально «сельский человек») здесь предпочтительнее, чем «крестьянин», главным образом потому, что многие мексиканские сельские жители не были крестьянами в строгом смысле этого слова, что означает сельские мелкие землевладельцы. Некоторые, число которых сокращается, действительно были мелкими землевладельцами, выращивающими кукурузу, бобы и перец чили на своих землях для своей семьи; другие были издольщиками или арендаторами в собственности местного домовладельца; другие выполняли сезонные сельскохозяйственные работы для помещика, имея лишь собственный садовый участок; третьи могли производить что угодно, от меда до тростниковых корзин или древесного угля для продажи, используя небольшой участок земли, который они или их деревни все еще владели.Однако все вышеупомянутые кампесино часто разделяли желание обрабатывать свою землю как для пропитания, так и для торговли.
  3. Издольщик арендовал землю у помещика, но заплатил частью своего урожая; арендатор обычно платит наличными; сезонный рабочий получал заработную плату за посевные и уборочные работы. Иногда эти роли пересекались, когда издольщик (или его сыновья) также пытался найти работу поденщиком в имении.
  4. Железная дорога также сыграла важную роль в открытии рынков для других отраслей: например, стоимость доставки тонны хлопка из Мехико в провинцию снизилась с шестидесяти одного доллара до трех долларов за время правления Диаса.
  5. Читатели могут также задаться вопросом о сравнении с опытом русской революции 1917 года, в которой рабочий класс также был мал по сравнению с остальным обществом, но играл доминирующую роль в развитии революции. Эти сравнения будут рассмотрены более подробно в следующем выпуске.

Интеллектуальная история и причины Французской революции | Журнал социальной истории

Абстрактные

С момента начала Французской революции в 1789 году историки, политики и даже заинтересованная публика считали, что причиной этого переворота являются радикальные идеи.Отодвинутые на задний план социальными объяснениями, особенно в первые две трети двадцатого века, интеллектуальные отчеты вновь обрели известность, поскольку недавние исследования подтвердили, что идеи имеют значение. Но какие идеи? Это эссе сосредоточено на тех идеях, которые стали очевидными во время революции 1788–1789 годов и в ее период. В этот период новая волна исследований подчеркивает не идею равенства, а скорее исторические права и патриотизм. В этих отчетах представления о естественном праве в эпоху Просвещения послужили основным оправданием радикализации революции в течение десятилетия.Помимо патриотизма и прав, это эссе также исследует другие конкурирующие дискурсы, особенно те, которые бросают вызов церкви.

Во многих историях Французской революции, начиная с тех, что были написаны в ту эпоху, почти аксиоматически предполагалось, что идеи философов вызвали «наступление» события. 1 По мере того как социальные и другие историки опровергают эту теорию, историки-интеллектуалы двигались в новых направлениях, особенно в направлении социальной истории идей.Наиболее наглядно в 1960-х годах Роберт Дарнтон и Франсуа Фюре показали, как подрывные (даже если не на самом деле революционные) идеи проникли в политическую культуру через порнографию и прозрачные государственные границы. 2 Юрген Хабермас расширил это видение, заявив, что во Франции возникла «публичная сфера», которая допускает подрывные идеи и практики в различных средах, таких как масонство, растущая периодическая пресса и научные общества. 3 Тем не менее, немногие ученые заявляли о прямой связи между этими идеями и революцией.

Тем не менее, научный интерес к идеям радикально обострился после публикации в 1978 году книги Франсуа Фюре « Penser la Revolution française », которая открыла новый подход к интеллектуальной истории. 4 Первая половина книги подвергала критике марксистское объяснение революции, которое Фюре назвал «катехизисом» с классовой борьбой в его абсолютном и неизменном центре. Марксисты двадцатого века, которые отстаивали эту точку зрения, считали себя очевидными наследниками основания Французской республики, но Фюре отверг марксистскую интерпретацию как чистую выдумку.

Отодвинув классовый конфликт как центральную движущую силу революции, Фюре лаконично изложил свою собственную теорию, согласно которой даже до 1789 года монархия была беззубой. В этот вакуум власти поплыли «Общественный договор » Руссо , трактат настолько мощный, что его послание затмило другие идеологии и установило мощную логику — абсолютное господство народного суверенитета. Тем не менее, для активизации народного суверенитета требовался защитник, человек, который мог бы утверждать, что воплощает волю народа.Робеспьер превосходно справился с этой ролью, но он также создал потенциал индивидуальной тирании, гораздо более могущественный, чем власть короля, чья власть была неотъемлемой частью его тела, но, конечно же, не представляла Францию ​​миллионов людей. Из этого рокового изъяна в конечном итоге последовал Комитет общественной безопасности и террора. Теория Фюре была новинкой: сведя революцию к террору и возложив вину за все это на логику народного суверенитета, унаследованную от Руссо, он напрямую связал философа с революцией.Подход Фюре, резко выраженный как критика революции, так и научный подход, был более конкретным, чем те, которые в более общем плане связывали Просвещение с революцией.

Хотя интерпретация Фюре во многом вытеснила марксистские и более традиционные интеллектуальные интерпретации, она подверглась критике со стороны ученых, которые утверждали, что слава Руссо возникла в гораздо большей степени из его сентиментальных писаний, чем из Социального договора . Однако совсем недавно некоторые ученые возродили влияние Руссо. 5 Тем не менее, Фюре не дал никаких объяснений принятия революционерами идей Руссо, кроме политического вакуума и строгой логики, проистекающей из убеждения Руссо в том, что равенству нет границ. Как эти конкретные идеи могут повлиять на мировоззрение населения?

Кейт Бейкер сформулировал параллельное, но иное объяснение принятия революционной идеологии. 6 Он выдвинул абстрактную концепцию, согласно которой каждый человек живет в среде с дискурсами — идеальными ресурсами — которые борются за внимание.Столкнувшись с этим выбором, люди довольно бессознательно подбирают и собирают понятия, которые обеспечивают конкретные решения материальных проблем. В 1789 году, когда возникло множество проблем со стороны правительства, элита — особенно недовольная элита — приняла три несколько несопоставимых дискурса, чтобы сформулировать свой ответ. Бейкер обозначил эти три языка как справедливость (противостояние деспотизму), разум (противостояние политическим взглядам, принятым из-за их древности) и волю (право воплощать просвещенные концепции). Дискурс воли приблизил представление Фюре о роли равенства и народного суверенитета.Тем не менее Бейкер отошел от понимания Фюре того, как работает идеология, приняв более сложное объяснение создания революционной идеологии, которое включало как случайность, так и соответствие материальным условиям. Тем не менее Фюре и Бейкер в целом согласились с важной ролью идей или, точнее, культурных изменений как логики революции. 7

Продолжение работы Кейта Бейкера, который теперь сотрудничает с Дэном Эдельштейном, остается весьма заметным, отчасти благодаря впечатляющему развитию Стэнфордского цифрового архива. 8 Архитектура веб-сайта основана на приоритетах Эдельштейна и Бейкера, которые отражают их собственное понимание истоков революции. Теперь, с цифровым набором инструментов двадцать первого века, Бейкер, Эдельштейн и другие в Стэнфорде наблюдают за технологами, которые могут создавать алгоритмы, которые помогают ученым открывать словесные ассоциации, строительные блоки политического дискурса, в гораздо большем масштабе, чем это было возможно. даже несколько лет назад. Еще более важной в расширении их взглядов на силу идей была их новая книга « Scripting Revolution », во введении которой уверенно утверждается, что революция принимает такую ​​форму только после того, как ее называют революцией.На практике эта теория подразумевает, что Французская революция на самом деле началась не после выборов и взятия Бастилии в 1789 году, а только началась позже в том же году, когда периодическое издание Луи-Мари Прюдомм Révolutions de Paris опубликовало современную историю событий. это сделало их революционными. Хотя эссе Бейкера об использовании термина «революция» в восемнадцатом веке указывало на необходимость обозначения или «написания сценария», он утверждал этот более сильный аргумент после того, как Пьер Рета указал на эссе Прюдомма.Но то, что Рета начал в довольно малоизвестной статье (которую Бейкер тщательно признал и доверил), Бейкер решительно воспринял и применил ко всем последующим революциям. Короче говоря, события требовали ярлыка; затем ярлык «революция» определял последующие действия. 9

Несмотря на значительные достижения Фюре и Бейкера в переосмыслении интеллектуальных истоков революции, новая парадигма — классический республиканизм — оказала значительное влияние с 2000 года, по крайней мере, в англоязычном крыле этой области.Мне кажется, Бейкер вряд ли станет с этим оспаривать, поскольку сходство между новым понятием и его собственными аргументами очень велико. Фактически, он и его бывший ученик Джонсон Кент Райт много сделали, чтобы представить эту точку зрения для объяснения Французской революции. 10 То, что ни они, ни кто-либо еще не предоставили, является стандартным определением классического республиканизма. Для целей этого эссе можно утверждать, что сущность этого термина заключается в греческой и римской защите добродетели и личной свободы против империи.В восемнадцатом веке, согласно этой точке зрения, сопротивление упало на благородство, которое, движимое честью, защищало население, которое само руководствовалось только интересами и в значительной степени не способным вступить в эту необходимую битву.

Возвышение классического республиканизма в описаниях событий 1788–1789 гг. Привело к тому, что упор на естественные права (которые Бейкер связывает с языком «воли») перенесен на последующую радикализацию Революции. Но эти отношения так и не были окончательно урегулированы, поскольку Общественный договор № Руссо защищал как республиканизм, так и естественные права.Более того, сторонники классического республиканизма также обращали внимание на равенство, хотя они воспринимали его больше как облагораживание всех, а не уравнивание. Короче говоря, равенство, рожденное естественным правом, было сведено к минимуму в 1788–89. На начальном этапе революционной борьбы, движимой классическим республиканизмом, оказалось, что на начальном этапе революционной борьбы было трудно согласовать равенство, а тем более реализовать его. 11

Стоит отметить в стороне предвидение двух канонических работ предыдущего поколения ученых.Питер Гей ясно осознавал интерес философов к древним, но сосредоточил внимание на их взглядах, критиковавших религию, в то время как «промежуточные тела» Роберта Р. Палмера согласуются с сопротивлением элит, хотя он явно представлял себе социальную элиту шире, чем благородство классической элиты. республиканизм. 12

Доказательством того, насколько широк был охват классическим республиканизмом в качестве объяснения революции, являются два выдающихся исследования в связанных областях фискальной политики и экономики.В книге Джона Шовлина Политическая экономия добродетели подробно описаны дебаты, начавшиеся в 1740-х годах между теми, кто предпочитал «добродетельных» мелких производителей более богатым паразитическим эшелонам общества. 13 Его исследование изображает битву между производителями, с одной стороны, и финансистами, и теми, кто комфортно, с другой. Современники считали, что роскошь и прибыль происходят от эксплуатации честных рабочих. Шовлин прослеживает это разделение на протяжении десятилетий восемнадцатого века; хотя позиции менялись, богатые и угнетенные оставались противниками.Безусловно, автор иногда прибегает к причудливой работе ног, поскольку некоторые виды предпринимательской деятельности, отказавшиеся от богатых и принятые бедными, по-видимому, превращаются из презренной в почетную просто в силу того, кто выполнял эту работу. Он хвалит прибыль, хорошо заработанную руками бедных, и нападает на нее, когда ее получателями становятся богатые.

Во время революционного кризиса, утверждает Шовлин, защитники крестьянства и рабочих взяли верх. Решая проблему дефицита, их представители пришли к выводу, что частичные реформы не годятся, и проблема, по сути, заключалась в излишестве.В центре этой атаки был Мирабо, который утверждал, что «спекуляция создает ложное богатство, которое подрывает реальные источники богатства в сельском хозяйстве и торговле». 14 Далее, Шовлин заявляет, что патриотизм повлиял и сформировал то, как обычные граждане понимали политическую экономию. Хотя автор редко признает связь между патриотизмом и классическим республиканизмом, риторика, которую он раскрывает, точно соответствует более широкой теории классического республиканизма. 15

В своей ценной работе Привилегии и политика налогообложения в восемнадцатом веке, Франция , Майкл Квасс анализирует сопротивление королевскому налогообложению, которое вылилось в старый режим и в революцию, и прямо указывает на непосредственную актуальность классических республиканизм в дискуссии.Квасс отмечает, что современное значение классического республиканизма включало в себя короля и «представительные органы», которые сосуществовали в среде, где «бдительное» недоверие к власти и враждебность к финансам дополнялись объятиями аутентичного деревенского существования, в котором царила добродетель. Бдительность была необходима, хотя и несколько бессильна против посягательства государя. Но Квасс считает, что Миребо в долгосрочной борьбе за этот сценарий сформулировал в 1750–1751 годах возможность сосуществования.Морально король был обязан сдерживаться. Королевское налогообложение вызвало кризисы; только прекращение произвола и его замена могут быть успешными. 16

Спустя десятилетия, по словам Квасса, Жак Неккер мобилизовал аналогичную риторику. Введенный в правительство для решения проблемы дефицита, Неккер апеллировал к патриотизму, а не к долгу перед королем, которому он посоветовал поощрять участие общественности. Как отмечает Квасс: «Пропагандируя работу государства. . . и патриотизм, и общественное мнение появятся, чтобы вести нацию к реформам, стабильности и финансовой устойчивости. 17 Такие замечания были больше, чем просто риторическим сходством с классическим республиканизмом, как показывает популярная гравюра, на которой министр и его финансовый план увязывались с древностью. Отличительными чертами этой классической аллюзии являются амуры, которые венчали Неккера и его политику гирляндами. В центре фигуры находится памятник, помеченный как пирамида, надпись которого указывает на то, что налоги, связанные с королем, должны быть отменены, заменены благотворительностью, справедливостью и изобилием. 18

Хотя, таким образом, классические республиканские идеалы должны были проникать в экономику и фискальную политику, они были, по сравнению с риторикой политической сферы, в лучшем случае ограниченными.В провокационной книге Джея М. Смита Nobility Reimagined утверждается, что революционеры хотели, но не смогли построить республику, основанную на античных ценностях чести и добродетели. В исследовании описывается враждебность дворян к абсолютизму Людовика XIV и их желание основывать общество на патриотизме и политической добродетели. Как отмечает Смит, французы были знакомы с такими древними авторами, как Ливий, Тацит и Плутарх, а также с идиомой «гражданского гуманизма», которая служила важным средством передачи ценностей древних республик в ранний современный атлантический мир. 19 Объятия старины подпитывали гордость знати, но также напоминали им о семейном наследии и их непропорциональной политической и экономической власти. Этот котел принес компенсирующее объятие добродетели.

По словам Смита, повышенный интерес к добавлению равенства к сочетанию ценностей возник в середине века. В частности, коммерция, основанная на равенстве моральных и физических благ, широко считалась ценной. Публикация в 1756 году книги Габриэля-Франсуа Койе La Noblesse commerçante , которая возвела достоинство профессии купца, способствовала изменениям.Современный Пьер Жобер утверждал еще больше, когда утверждал, что «добродетель, доблесть, рвение к отечества , честность, способности, талант, опыт, презрение к опасностям, честь стать мучеником за свою отцов ». . . Короче говоря, личные заслуги всегда наследуются в семье ». 20 Смит утверждал, что такие атрибуты были предназначены для включения простолюдинов в элиту. Античный республиканизм был социально экспансивным. Фактически, к 1760-м годам французы обратились к облагораживанию нации.

Несмотря на все эти признаки инклюзивности, Смит также указывает, что многие дворяне были обеспокоены этим изменением. С революцией, открывшей дверь к невообразимому равенству, дворяне заявили о своем различии, в частности, отказавшись удвоить число представителей простого народа в Третьем сословии. Это действие вызвало ожесточенную борьбу, которая оживила революцию. Несмотря на окончательное уничтожение идеала классического республиканизма в революционной Франции, страсти, вспыхнувшие в 1788–89, показывают его важность для современников и актуальность для истории.

Добавив классический республиканизм к инструментарию анализа, историкам все еще необходимо учитывать влияние других идей на Революцию. Здесь пригодится Nobility Reimagined . Смит утверждает, что трещина, возникшая в результате споров о роли и определении дворянства, спровоцировала гигантский поворот в будущее Франции после революционного десятилетия. Тем не менее, он также настаивает на том, что эта борьба не была неизбежной:

Множественные провалы внешней политики монарха, жизненный кризис 1788–1789 годов, кредитный кризис 1780-х годов и институциональный паралич, подорвавший все усилия королевской семьи по реформе, также необходимо интегрировать в любой всеобъемлющий анализ причин краха старого режима в 1789 году. 21

Соглашаясь с Квассом, Смит утверждает, что, в конце концов, эти события и дискурсы не могут быть «легко разделены». 22 Таким образом, политика и обстоятельства привели к радикальному разделению, в котором дворянство и король оказались противниками республиканской морали. Судя по работам Шовлина, Квасса и Смита, центральная роль идей в сложных кризисах конца 1780-х годов кажется вполне установленной. Эти ученые начали связывать классический республиканизм с действиями, предпринимаемыми в этой ключевой исторической конъюнктуре.

Выведенная классическим республиканизмом на меньшее пространство в интеллектуальном брожении, роль естественного права требует переоценки. Ученые, которые сосредотачиваются на классическом республиканизме в истоках Революции, иногда подразумевают через небрежные замечания, что естественный закон оказал большое влияние в ходе продолжающейся Революции. Необходимо провести дополнительную работу, чтобы составить схему естественного права и связать его с революционными событиями. Использование историками этих двух отдельных логик подрывает фундаментальную согласованность революционного мышления и, возможно, самого Просвещения.В то время как классический республиканизм основан на историческом сопротивлении централизованному контролю, естественный закон фокусируется на равенстве людей, порождая противоречие — возможно, даже полезное, — которое все еще находит отклик во всей современной политике.

В основном за пределами политического водоворота процветали другие идеи. Особенно впечатляет исследование Даррина МакМахона о «контрпросветлении», группе, которая впитала некоторые прогрессивные идеи. 23 Еще более поразительным — как это определенно было бы для Вольтера — была работа по католическому просвещению.Важные новые книги Джеффри Берсона и Ульриха Ленера возродили усилия, корни которых уходят в книгу Р. Р. Палмера «Католики и неверующие» , которые проливают свет на баланс традиций и перемен. 24 В этом ключе актуальны и исследования Католической церкви Алана Корса. В своей самой ранней работе над «Бароном д’Гольбахом» Корс сосредоточился на одиночестве атеистов. Совсем недавно он выпустил две важные книги, которые недвусмысленно показали, что представления об атеизме распространились гораздо шире, чем он предполагал ранее.Стремясь отвергнуть атеизм, Церковь расширила охват того, что она пыталась подавить. 25 Новая книга Антона Матысина о скептицизме и сомнениях придерживается аналогичной позиции. 26 Тем не менее в убедительной книге Джона Робертсона «Дело в пользу Просвещения » делается вывод о том, что Просвещение, связанное с критикой религии, было в корне реформистским. 27 Тем не менее, ни одна из этих книг о религиозных сомнениях не пытается напрямую связать свою тему с потрясениями 1789 года.

Ни один из этих недавних подходов, похоже, не поднял значимость интеллектуалов до уровня, достигнутого во время братского восстания Франции в Северной Америке. София Розенфельд записала, как брошюра Тома Пейна Common Sense , подчеркивающая остроту и ценность мышления обычного человека, вдохновила общественное мнение и спровоцировала Североамериканскую революцию. Ученые, в том числе сама Розенфельд, не обнаружили подобного влияния на Французскую революцию. Фактически, контрреволюционеры фактически использовали понятие здравого смысла, чтобы склонить людей против восстания.Сложность и абстрактность многих революционных планов дали реакционерам возможность утверждать, что здравый смысл не поддерживает революционные цели и даже не уважает их. 28

Тем не менее, ученые, в том числе Джей Смит, отметили войну памфлетов, предшествовавшую 1788–89 годам, в которой Сийес написал книгу «« Что такое третье сословие? ». был наиболее заметным. 29 Работа Уильяма Сьюэлла над Сийесом и работа Кеннета Маргерисона над брошюрами в более общем плане является дополнительным свидетельством важности этих текстов. 30 Несомненно, эти публикации могут оказаться наиболее многообещающим местом для связи различных дореволюционных языков с революционными планами, принятыми в Версале, Париже и по всей стране, хотя существует мало свидетельств того, что сельское население много знало об этом обмене между людьми. пропагандисты. Тем не менее, этот взрыв печатной продукции может предоставить благодатную почву для исследования роли идей.

На переполненную арену интеллектуальных истоков Французской революции вышел Джонатан Исраэль, который подходит к роли идей, постулируя прямую связь между отдельными мыслителями Просвещения и конкретными взглядами, которые будут конкурировать в революции.Таким образом, Израиль реабилитирует старый подход, который фокусируется не на языках или предпосылках, а на индивидуумах и силе идей. Хотя его работа (пять книг общим объемом четыре тысячи страниц, опубликованных с 2001 по 2014 год) могла быть полезной, ее воинственность, чрезмерные акценты в ее аргументах и ​​ее объем — все это подрывает этот потенциальный вклад. Фактически, его корпус вызвал самые острые дискуссии по интеллектуальной истории революции в последние годы. Во многом из-за значимости этих дебатов работа Израиля несколько затмила предыдущие десятилетия более трезвой, но все еще спорной науки.По этой причине и его аргументы, и вызванные им реакции требуют краткого обзора. 31

Чтобы установить связь между идеями и революцией, Израиль разделил философов на два лагеря. Начиная с семнадцатого века со Спинозы, теория которого отрицала духовное и настаивала на атеизме, Израиль сосредотачивается на вере Спинозы в «монизм», который утверждал, что только одна субстанция (материальная, а не духовная) составляет вселенную. Философ выступил против «деистов» и других, в первую очередь Руссо, которые постулировали создателя, создавшего вселенную.Из этого резкого разделения Израиль находит две разные логики. Деисты, верящие в Бога, считали, что мало что можно сделать, чтобы улучшить его совершенство; монисты, считая, что все материи равны, утверждали, что каждый может участвовать в улучшении жизни. В этом анализе атеисты становятся источником умеренной, постепенной революции, а религиозные — политическими фанатиками и авторами террора.

Израиль настойчиво излагает свою диссертацию, и опровержения показали такую ​​же интенсивность.Хотя Фюре нападал на марксистов и оскорблял других, настаивая на том, что якобинская диктатура была логическим завершением революции, даже в 1789 году, Израиль предпринимает гораздо большие, даже принудительные усилия, чтобы организовать революцию вокруг своей манихейской концепции и опровергнуть другие интерпретации.

Работа Израиля была встречена шквалом критики. 32 Кент Райт, Каролина Арментерос, Кит Бейкер и Харви Чизик нашли в книге много того, что можно критиковать, и мало похвалы. Казалось бы, Израиль считал невозможным признать какую-либо из их критических замечаний, которые он полностью отвергал.В качестве примера рассмотрим обмен сообщениями между Бейкером и Израилем. Как автор культовой биографии Кондорсе, Бейкер заметил, что этот философ даже не включил Спинозу в свой рассказ о человеческом прогрессе. Такой вызов связям Израиля привел к тому, что последний снисходительно заметил, что это «возможно» могло быть правильным, но, тем не менее, эти два философа по-прежнему твердо разделяли цели. 33

Возможно, сопротивление Израиля критике стало причиной еще более критических обзоров, которые последовали за ними выдающимися учеными Линн Хант, Джереми Попкиным и Дэвидом Беллом. 34 В своем обзоре Белл заметил, что «Израиль на некоторых замечательно бесцеремонных страницах лечит. . . популярные действия почти с досадой. . . . Его не интересует культура простых людей ». Нежелание Израиля участвовать в работе других ученых раздражало Линн Хант, которая высмеивала его односторонние оценки: «Палитра Израиля слишком черно-белая для. . . тонкости. Он всегда прав, и его герои тоже ». 35

Несмотря на все свои недостатки, работа Израиля действительно свидетельствует о ценности идей отдельных интеллектуальных предшественников Французской революции.Хотя немногие пойдут по его точному пути, сосредоточение внимания на использовании идей, от греков до физиократов, могло бы помочь пролить свет на интеллектуальную историю революционного водоворота. С такой более узкой направленностью ученые могли бы просто дополнить взаимодействие дискурсов и встроенных предпосылок, увидев идеи в действии среди интеллектуалов.

© Автор (ы) 2018. Опубликовано Oxford University Press. Все права защищены.Для получения разрешений обращайтесь по электронной почте: [email protected]

.

О России, ее революциях, развитии и настоящем

| 13 →

1. О русской революции 1917 года

Уровень зрелости России

Традиционные концепции российской истории, все еще актуальные в историографии сегодня, указывают на реформу эмансипации 1861 года, которая отменила крепостное право, как начало полутора лет. -век экономических, социальных и политических перемен.Эта реформа, однако, не была следствием крестьянского переворота; скорее, он возник в результате унизительного поражения России в Крымской войне 1853–1856 годов. Война обнажила пропасть в развитии, существовавшую между Россией и такими странами, как Великобритания и Франция. Это было очевидно в экономике, транспорте и в армии. Но особенно это было очевидно в сфере образования, культуры и общественной жизни.

Суть поражения, которое потерпела страна, вскоре была омрачена новыми событиями.К ним относятся австро-прусская война 1866 года, которая значительно ослабила Австрию, и франко-прусскую войну 1870–1871 годов. Последний ограничил мощь Франции, в процессе расчистив путь Пруссии для создания современной Германской империи. Таким образом, возникло совершенно новое созвездие держав, характеризовавшееся сигнальным подъемом немцев и временно скрывающее падение мощи и влияния России. Эта потеря репутации вскоре отразилась в катастрофическом поражении России в войне с Японией (1904–1905) и в резкой утрате влияния в Европе, особенно на Балканах.

Как заметил Дитрих Гейер в превосходной для своего времени монографии о русском империализме, свобода, предоставленная русским крестьянам, была далеко не достаточной для модернизации российской жизни. 5 Дело не только в том, что реформа эмансипации зашла недостаточно далеко; отсутствовали и другие предпосылки для развития современной рыночной экономики и общества. К ним относятся стабильная конвертируемая валюта; сбалансированный государственный бюджет; зрелая банковская сеть; возможности для получения кредитов; адекватная правовая основа для создания рыночной экономики; готовность населения принять новый образ жизни и играть активную роль на рынке; развитая железнодорожная сеть; водный транспорт; и другие факторы.Но то, что происходило в России во второй половине девятнадцатого и начале двадцатого века, не было рождением рыночной экономики. Скорее, это был переход от системы, в которой крепостное право и аристократия были ← 13 | 14 → связаны так же тесно, как сообщающие сосуды, с государством, в котором доминирует многосекторная экономика. Со временем рыночные отношения постепенно набирали силу и охват, но они все еще не позволяли продвигаться к модернизации, жизненно важной для формирования экономики, а также для социальной и образовательной организации населения.Об этом свидетельствовала низкая численность населения и неадекватная для современного общества социальная сегментация. Населению также не хватало политического опыта и организованности. Между тем доля России в мировой экономике была исчезающе мала по сравнению с другими сверхдержавами того времени: США, Англией, Германией, Францией и Австро-Венгерской империей. Казалось бы, логический вывод состоит в том, что основные компоненты современного общества не смогли развиться в России до 1917 года. Но это может быть подтверждено только дальнейшими исследованиями, поскольку эти реквизиты частично существовали в ведущих городах Санкт-Петербурга.В Петербурге и Москве, а также в городах средней полосы России, центрального водораздела Волги, Урала, Киева, Харькова и Одессы. Это по-прежнему оставляет от семидесяти до восьмидесяти процентов населения, нуждающегося в адекватном развитии.

Именно в этом контексте мы должны подойти к ленинскому тезису о готовности России к социалистической революции, концепции, которая занимала видное место в коммунистической и левой литературе двадцатого века и подверглась серьезной критике.Ленин основал свой тезис о зрелости, прежде всего, на политических аргументах, оставив в стороне тонкости социальных вопросов и экономики. Первоначально он ссылался на «отсутствие революционного духа» со стороны российской буржуазии, что позволило бы сформировать союз между крестьянами и пролетариатом и привести к «диктатуре пролетариата» и «построению социализма». Но Троцкий, вероятно, имел большую часть правды. Он отметил, что несоответствие интересов рабочих и крестьян позволит им править совместно только при поддержке победоносных революций в развитых странах, потенциал возникновения которых он сильно переоценил.На практике ленинская концепция с самого начала подавляла политическую независимость крестьянства. 6

Его представление о рабочем, полностью охваченное советской историографией, требует внимательного изучения. Имеющиеся данные показывают, что число промышленных рабочих в дореволюционной России было значительно меньше десяти миллионов, а во время гражданской войны 1920 года эта цифра упала еще более стремительно — по оценке Троцкого, до семисот или восьмисот тысяч. 7 До революции большинство ← 14 | 15 → промышленные рабочие поддерживали прочные связи с деревней и находились в социальном положении на полпути между фабрикой и полем.Последняя партия хлынула в города незадолго до Первой мировой войны в результате реформ Столыпина. 8 Уже неоспоримо присутствие промышленных рабочих в крупных промышленных и городских центрах, таких как Санкт-Петербург, Москва, Донбасс и Баку. Но многих в городском нижнем эшелоне лучше было бы классифицировать как городских плебеев : помимо промышленной рабочей силы, неквалифицированные и сезонные рабочие, ремесленники, представители бизнеса и транспорта, рядовые и второстепенные интеллектуалы также играли важную роль.Во время Первой мировой войны этот слой был усилен присутствием солдат в гарнизонных городах, моряков и женщин, а также молодых людей, которые заменили солдат на некоторых промышленных предприятиях. Многие из этих людей были частично неграмотными, некоторые — полностью, и их понимание политики было минимальным. Когда мы говорим об этом нижнем слое городских жителей как об значительной силе в русской революции 1917 года, мы должны понимать их как плебеев, а революцию как плебейскую революцию, без уничижительного названия.

Русская революция 1917 года и ее причины. Русский марксизм и большевики как политическая партия

Исследования непосредственных причин революции 1917 года в старой литературе были сильно окрашены политическими и идеологическими потребностями того времени. Сегодня нет сомнений в том, что революция возникла спонтанно из-за обиды солдат и рабочих в Санкт-Петербурге, к которым присоединились солдаты и рабочие других городов и регионов, Балтийский флот, а затем и солдаты на передовой.Несмотря на эту реальность, советские историки изображали революцию как хорошо спланированный результат большевистской политики, позволяя спонтанности лишь второстепенную роль. Даже либеральная и левая историография, которая не была откровенно большевистской и которая подчеркивала спонтанность самого революционного взрыва, приписывала его последующую радикализацию действиям большевиков. Некоторые указывали на немцев и «немецкие» деньги, поставляемые большевикам. 9 Консервативные российские историки причастны к масонам — кодовое слово для либеральных политиков внутри и ← 15 | 16 → вне Думы — и приписывали революцию и ее радикализацию внешней политике, враждебной «России».

Эти интерпретации подвергаются сомнению, когда кто-то исследует события того времени более глубоко. Как уже отмечалось, политика правительства вызвала недовольство рабочих и солдат, которые послужили очагом возгорания революции; деспотическое отношение владельцев Путилова, крупнейшего петербургского механического завода, и дефицит хлеба в магазинах рабочих районов города. Даже здесь есть место для большей точности. Помимо вышеупомянутых причин, неудачное ведение войны подорвало потенциал страны.К 1917 году значительная часть российского общества знала, что Россия уже проиграла войну и что даже потенциальная победа союзников не принесет обещанной прибыли и не приведет к восстановлению России до ее довоенного географического положения. Поскольку продолжать борьбу не было смысла, русские убедились, что только быстрое заключение перемирия и мира спасет страну от катастрофы. Это дает некоторое представление о том, почему временное правительство России сопротивлялось сепаратным мирным переговорам с Германией.Союзники отвергли мир с Германией и Тройственным союзом на любом основании, кроме поражения последнего. Временное правительство не могло справиться с такой позицией, но, решив уважать ее, в конце концов, лишилось возможности существенно влиять на внутриполитические события. 10

Эти факты не совсем решающие для оценки природы русской революции. Как мы уже отмечали, Россия была страной, в которой отсутствовала экономическая и социальная структура, достаточная для создания индустриального общества.На этой же основе не может укорениться политическая демократия, основанная на гражданских свободах. Революция не улучшила эту ситуацию; действительно, это усугубило ее во многих отношениях, особенно когда дело дошло до уровня жизни и уважения гражданских прав. С марксистской точки зрения, даже в российском воплощении, это означало долгосрочный приоритет задач, которые русские марксисты еще до революции определили как «буржуазно-демократические». Социализм стал реальной целью только после того, как были созданы предпосылки для преодоления капитализма «на уровне общественной производительности труда».Ожидание выполнения этих предпосылок, как мы теперь знаем, растянулось на более чем столетие. «Социалистические концепции» могли повлиять и действительно влияли на способ и методы решения проблем в России. Но они не могли принципиально изменить их содержание. Радикализация революции и захват власти большевиками не изменили основных задач страны ← 16 | 17 → пришлось решить; скорее, результатом стала ошибочная оценка экономической и социальной реальности и возможностей для инициирования изменений. 11

Это ключ к пониманию событий 1917 года. Мартовская революция не была отправной точкой буржуазной революции, которая «переросла в» социалистическую революцию, как считала советская идеология. Напротив, это было слияние гражданской и плебейской революций, руководящие идеи которых определили уровень развития экономики, образование граждан и социальные отношения между ними. Эти два революционных потока были разделены тем, что разные социальные слои сформулировали свои цели, а также различными идеями и методами, которые использовались для их достижения.

Поскольку русский капитализм и его социальные структуры были недостаточно развиты, гражданский поток вступил в революцию относительно слабым. Его социальная и политическая база была узкой, а национальный состав фрагментированным. Его влияние оказывалось главным образом на уровне городов и национальных регионов и лишь в незначительной степени за пределами этих границ. С самого начала плебейское течение революции было более широким и радикальным, чем гражданское. Его члены, как уже отмечалось, были рабочими или происходили из аморфных низов городов, или из рядов солдат в городских гарнизонах, или из моряков, служивших на флоте.Движение было сосредоточено вокруг городских советов и характеризовалось радикализмом, которого оно требовало от членов, радикализмом, который все меньше и меньше заботился о текущем положении дел в стране. Он также отличался размытой направленностью и недолговечностью своих интересов. Интересы, выраженные представителями нижних слоев города, резко отличались от интересов села, что отражалось на структуре советов. Были рабочие и солдатские советы, были советские советы.Возникли два центра, каждый независимый, каждый по стране. Эти два центра изначально могли сотрудничать, потому что в каждом из них было сильное присутствие умеренных социалистов, готовых работать с либералами. Их поддержка выросла из первоначального настроения солдат и мелкой городской интеллигенции.

Радикальное течение состояло из большевиков, но не исключительно. Они стремились закрепить свое влияние на промышленных рабочих и городских плебеях. В Санкт-Петербурге они также разыскивали моряков, работающих на Балтийский флот, и солдат в гарнизонных частях.Они отличались от умеренных социалистов своей оппозицией войне, с которой они не могли добиться прогресса в союзе с либералами или с военными союзниками России, как уже обсуждалось. ← 17 | 18 → поэтому умеренные социалисты не смогли дистанцироваться от военной политики либералов, что привело к их поражению в Советах и ​​в самой революции.

Осенью 1917 года, после неудачной попытки военного переворота Лавра Григорьевича Корнилова, направленного на подавление революции в ключевом центре Петербурга.В Петербурге гражданскую революцию сменила плебейская революция. Власть возглавил новый сегмент общества, который не понимал перспектив или возможностей революции, полностью лишился опыта и не обладал знаниями или фактической квалификацией, необходимыми для ведения войны или управления страной. Его сила была укреплена его жестокостью, массовым террором, который он применял против противников, реальных или воображаемых, рвением, с которым он сбросил бремя войны, даже ценой потери его, и разогнал старую, теперь уже распавшуюся армию.Это было подкреплено также снятием взрывоопасной крестьянской проблемы. Правительство немедленно начало делить фермы, независимо от его влияния на урожай или рынок продуктов питания, и преследовать более зажиточных крестьян — «кулаков». Он также обошел национальный вопрос, разрешив или, по крайней мере, не заблокировав возникновение новых национальных государств в пределах бывшей империи. Это ослабило предыдущие ограничения и позволило стране сформироваться как единая общенациональная держава и выиграть гражданскую войну над своими противниками, власть которых находилась строго в приграничных регионах государства.

Но русскую революцию нельзя рассматривать просто в терминах процессов и событий, которые к ней привели. Помимо того, что он привел к власти социалистическую партию — как бы мы ни оценивали ее бренд «социализм» — это также примечательно тем, что это первая революция, произошедшая в отсталой стране, далекой от социальной и образовательной структуры индустриального общества. Оглядываясь назад, можно сказать, что дискуссия о «буржуазном» и «социалистическом» обществе в ту эпоху и позже была вечной.Это затемнило реальную суть дела: родился новый тип революции, типичный для слаборазвитых стран, в которых отсутствовали предпосылки для современного гражданского общества. Именно в таких странах, как эта, было устранено неравенство между развитием и отсутствием развития, между развитым миром и слаборазвитым миром, и это оказалось определяющим для поворотного века.

Русская революция как плебейская революция

Победа плебейской революции в России в 1917 году не изменила долгосрочных задач, стоящих перед страной, но она привела к радикальным преобразованиям в социальной среде и идеология и методы решения этих задач.Связи России с внешним миром также радикально изменились, как и отношения внутри отдельных регионов страны. Его западная часть, где проживает 30 миллионов человек ← 18 | 19 → люди с европейской ориентацией — русские, Польша, Прибалтика и Финляндия — погибли. Санкт-Петербург, как продукт, так и источник европеизации России, был лишен роли административного и культурного центра. Большинство центров силы и культуры страны были удалены от Европы как в социальном плане, так и в том, как люди думали о нем, а также в плане пространства и транспорта.Со своей стороны, недавно созданные государства на западной границе России не были заинтересованы в сохранении влияния Советской России, теперь угрожая их существованию на свободном европейском пространстве. Это усилило провинциальный фон, традиционную культуру и влияние образа жизни азиатского населения России. Возникли новые препятствия на пути к быстрому экономическому развитию и модернизации, которые позже, в конце 1920-х — начале 1930-х годов, стали причиной острого кризиса в советской системе.

Изменения в социальной власти имели решающее значение, и в том, что сделало невозможным создание политической и социальной системы, подобной той, что существует на Западе, гражданские политики обвиняли большевиков.Но на самом деле корни раскола существовали до ноября 1917 года. Они лежали в слабости и незрелости гражданского общества, о чем свидетельствует поражение этих держав в гражданской войне, которое нельзя было предотвратить даже при поддержке. от союзников. Задолго до того, как пришлось принимать решения о гражданской войне, большинство известных гражданских политиков покинули страну. Таким образом, остается неясным, изменился бы исход, если бы противники большевиков выиграли войну. То, что возникший режим был авторитарным, не было исключительно российским вопросом; это также проистекало из нестабильности длинной череды государств-преемников России, Австро-Венгерской империи и Германии на востоке, в центре и на юге Европы.

Сами большевики изначально осознавали слаборазвитость России, и это понимание послужило основанием для Зиновьева, Каменева, Рыкова и других представителей большевиков, чтобы выступить против исключительно большевистского правительства и вместо этого стремиться к созданию коалиции социалистических партий в ноябре 1917 года. Ленин также отметил «буржуазное содержание» революции на VIII съезде большевиков при обсуждении мер, принятых постреволюционным советским правительством, 12 , и эта тема также поднималась в ряде заявлений, которые он сделал в 1921 году, оправдывая необходимость за введение нэпа. 13

Его размышления по этому вопросу не были спонтанными. Он был построен на предшествующем курсе русского революционного движения, сформулировавшем свои цели ← 19 | 20 → с точки зрения марксистской идеологии без учета слаборазвитости страны. С самого своего зарождения в конце девятнадцатого и начале двадцатого веков этот вид марксизма существенно отличался от европейской версии. Сначала было заявление Ленина, утверждающее, что капитализм является основой российской экономики, 14 , тем самым открывая возможность изобразить конкретные события и явления, вызванные неразвитостью страны, как характерные проявления капитализма.На Западе марксисты утверждали, что все варианты капиталистического развития должны быть исчерпаны, прежде чем социализм сможет утвердиться. Они считали, что это невозможно сделать в рамках одной страны, а только после того, как большинство развитых капиталистических стран перейдут на новый уровень развития. В случае с Россией Ленин был удовлетворен тем, что капитализм, или «рынок», стал преобладающим компонентом экономики, принимая это как доказательство зрелости страны.

Европейские социалисты считали, что прежде чем рабочее правительство сможет прийти к власти, рабочие должны стать доминирующим компонентом общества.Но в России социальная база была слишком узкой, чтобы приспособиться к этой концепции рабочего правительства. По состоянию на март 1917 года у большевиков было около 40 000 членов, и они настаивали на избирательности партии, 15 , и их концепция партии была де-факто национальной концепцией, которая видела в партии ассоциацию «избранных». Ленин подчеркивал позицию интеллигенции, отводя ей роль творца и носителя социалистических идей, от которых он отказывался от рабочих. 16 Концепция партии была увенчана понятием «демократического централизма», принципом, который помещал «носителей социализма» в иерархию, которая подчиняла нижние органы высшим органам и обязывала эти нижние органы безоговорочно выполнять требования выше.Иерархия должностей и людей является фактором большинства политических партий. Но его большевистская концепция не гарантировала места для принятия решений демократическими партиями. Многие решения строго засекречивались, часто даже от членов партии, и не всегда в связи с незаконными действиями. Затем был отмечен конфликт между идеологией и социальной реальностью. Это стало повсеместным элементом большевистского мышления, оставив попытки разрешить определенные социальные ситуации без средств. Парадоксально, но ← 20 | 21 → Большевики создали социалистическое видение, не создавая социалистических отношений в повседневной практике.

Давайте рассмотрим в этом контексте особые характеристики социальных структур, выросших в результате большевистской революции. Они были типичны как для России, так и для других слаборазвитых стран, взявших за образец русскую революцию. Во всех этих случаях власть захватывали представители плохо структурированных низших слоев общества. Армия и ее офицерский корпус играли активную роль в некоторых из этих революций, что является важным исключением. У корпуса была своя собственная структура, построенная на организационном опыте и дисциплине, хотя и однонаправленная, но перенесенная на социальную структуру.На высшем уровне обычно стояли революционеры, функционеры и революционные организации. Эти люди не обязательно принадлежали к низшим социальным слоям, но, как и их предшественники в революционной России, им не хватало знаний и опыта, необходимых для решения социальных и фактических вопросов, связанных с управлением. 17

Отрицательным моментом развития России было то, что те немногие представители образованного класса страны были исключены из массового участия, оставлены только с «вспомогательной ролью» вместо возможности участвовать в управлении государством. города как экономические и социальные лидеры.Осталась лишь горстка «экспертов» и художников, желающих прислушаться к мнению партии о том, как им следует действовать профессионально и творчески. Даже при этом партия создавала худшие условия для их проживания, снабжения и их личной безопасности. Он подвергал их деспотическому правлению как на центральном, так и на местном уровнях, ограничивал пространство, доступное для их художественной или научной работы, и часто ограничивал образование младших членов их семей. В целом это резко снизило влияние образованных в советском государстве после 1917 года.

Вместо этого новый источник власти опирался на плебейское общество, которое имело слабую структуру. Это превратилось в основу власти, которая была достаточно широкой, но нуждалась в структуре и поэтому была плохо подготовлена ​​к управлению. В таких условиях вертикальные слои российского общества опирались не на активы или знания, а в основном на власть. Они развивались на основе иерархии властных, экономических и социальных функций, структурным скелетом которой была сильно децентрализованная, часто милитаризованная государственная система.Опора на плебейские слои была предпочтительной, и это сильно отразилось на политической культуре. Никакие социальные обычаи, никакая унаследованная культура управления не принимались во внимание; это наследство произошло в любом случае ← 21 | 22 → из самодержавного государства. Вместо этого была тенденция к насильственным решениям и диктату власти. Развитые страны избегали сотрудничества с властями в решении экономических, социальных и культурных проблем.

Если мы говорим конкретно о Советской России и социальных моделях, которые она породила, мы обнаруживаем, что вертикальное расслоение общества почти полностью основывалось на положении отдельных лиц и групп внутри властной структуры, то есть на их положении в обществе. администрация.Ключевым моментом в этом было ранжирование партийных функций. Партия стояла над всеми другими образованиями и организациями в Советском государстве, и в этом отношении она с самого начала была партийным государством. Подавляющее большинство членов новой социальной элиты на самом деле были плебеями, которые не приобретали и не стремились приобретать частные активы. Их недавно завоеванное социальное положение основывалось на коллективном праве управлять государственным или другим общественным имуществом. Способность людей использовать эти активы соответствовала их положению в иерархии власти и социальных функций.Это сделало вертикаль власти основой для социального расслоения в постреволюционном обществе, что еще более укрепилось, когда Сталин и Молотов начали выстраивать партийную вертикаль как бюрократическую вертикаль. Действия и общественное положение нижних чинов полностью зависели от партийных органов. Любая потеря функций приводила к резкому падению социального положения, и это было верно не только для тех, кто находился на более низких уровнях рейтинговой системы. Это относилось также к тем представителям верхних эшелонов властной иерархии, которые во время разногласий часто падали со своего места наверху до уровня обычных граждан или заключенных или даже оказывались перед расстрельной командой.Это была судьба, постигшая в СССР тех, кто выступал против Коммунистической партии или впал в немилость со Сталиным.

Этот тип общества, выросший из плебейской революции, несомненно, с самого начала был предназначен для возникновения авторитарных и тоталитарных структур власти. Социальный слой, который сейчас контролирует правительство, не имел корней ни в каком традиционном аналоге. Скорее, он построил свою позицию в основном, если не полностью, контролируя пирамиду власти и ее отдельные уровни.Первоначально в этой пирамиде можно было увидеть модернизацию вертикальной социальной структуры, поскольку она действительно позволяла движение и изменения в ее составе. Эта модернизация соединила правящий слой с вертикальными сетями социальных групп и групп по интересам, но она была во многих отношениях негативной и имела множество негативных результатов.

Новое правительство сделало невозможным существование «небольшевистских» политических партий и коммунистических «уклонов», не оставив никого в оппозиции, но не забыло о существовании основанных на интересах, профессиональных или других общественных организаций.Члены правящей партии помогали создавать и управлять этими организациями в прошлом. Таким образом, они могли почувствовать свой социальный потенциал ← 22 | 23 → роль, и использовал их, чтобы закрепить свое влияние в обществе. Таким образом, сеть, состоящая из этих организаций, стала своеобразной заменой истинного «гражданского общества», взяла на себя некоторые из его функций и привязала значительную часть граждан к существующим властям, сделав их организованным «резервным» ресурсом. Постреволюционные организации этого типа функционировали в обществе как дальнейшие агенты «модернизации» авторитарных властных структур, создавая инструменты для массового влияния на значительную часть населения в масштабах, недоступных для прежних авторитарных систем и режимов.В век, характеризующийся массовыми политическими движениями, это приобрело исключительное значение. Современная историография и политология справедливо подчеркивают конфликт между советской моделью общества и интересами широких слоев населения. Но приукрашивать способность политических режимов советского образца обеспечивать и мобилизовывать массовую поддержку со стороны значительной части своего населения в течение длительных периодов времени было бы серьезным неверным пониманием природы этих режимов.


Горбачев и новое мышление в советской внешней политике, 1987-88 гг.

В конце 1980-х годов советский лидер Михаил Горбачев внес ряд изменений в социальную, экономическую и внешнюю политику своей страны, призванных повысить уровень жизни внутри страны и добиться успеха. в новую эру разлада с Соединенными Штатами.Совокупный эффект его «нового мышления» заключался в ускорении не только окончания холодной войны, но и распада Советской империи, а со временем и самого Советского Союза.

Михаил Горбачев возглавил Коммунистическую партию Советского Союза в 1985 году после тяжелого кризиса преемственности, последовавшего за смертью Леонида Брежнева. С самого начала Горбачев отличался от предыдущих советских лидеров. Он получил образование в МГУ, вырос в христианской семье и, что, возможно, наиболее важно, достиг совершеннолетия после смерти Сталина, поэтому его не беспокоили навязчивые воспоминания о чистках или воспитание в строгих марксистско-ленинских идеях.Поколение Горбачева было гораздо более знакомо с Западом, чем его предшественники, и растущий профессиональный класс, который также был хорошо образован, требовал реформ для повышения уровня жизни и решения проблемной экономической ситуации в Советском Союзе.

Советская экономика в середине 1980-х годов столкнулась с серьезными проблемами. Годы централизованного контроля привели к стагнации, и советская экономика уже пыталась конкурировать с наращиванием военной мощи в Соединенных Штатах во главе с президентом Рональдом Рейганом.В ответ на двадцать седьмом съезде партии в 1986 году Горбачев сделал два предложения: первое — о «перестройке», полной реструктуризации экономики, а второе — о «гласности» или открытости. Первое предложение проложило бы путь для приватизации сельского хозяйства и промышленности, создания стимулов для получения прибыли и рыночной системы для установления цен и регулирования внутренней торговли. Гласность ослабит цензурный контроль и создаст новые личные свободы. Хотя предложения были тепло встречены советскими гражданами, партийное руководство по-прежнему с подозрением относилось к переменам.

Новые идеи Горбачева также имели значение для советской внешней политики. Прошлой осенью, в ноябре 1985 года, Горбачев и Рейган встретились в Женеве, Швейцария, на том, что станет первой из многих встреч на высшем уровне. На этой встрече двое мужчин поставили амбициозную повестку дня, чтобы обсудить рост торговли, культурные обмены, права человека, ирано-иракскую войну, советский конфликт в Афганистане и другие региональные конфликты. На следующей встрече в следующем году в Рейкьявике, Исландия, Горбачев удивил Рейгана предложением о массовых сокращениях ядерных сил каждой страны при условии, что Соединенные Штаты откажутся от своей Стратегической оборонной инициативы (СОИ).Разработка, создание и поддержание конкурентоспособного ядерного арсенала и системы защиты истощали советскую экономику и мешали успешной реализации необходимых внутренних реформ. Несмотря на это многообещающее начало, неизменная приверженность Рейгана СОИ помешала заключению соглашения между Советским Союзом и Соединенными Штатами в 1986 году.

Чтобы продолжить экономические реформы и осуществить перестройку и гласность, Советскому Союзу нужно было замедлить дорогостоящую конкуренцию между сверхдержавами в период холодной войны.Пока он был вовлечен в дорогостоящую гонку вооружений и поддерживал революционеров из третьего мира, не могло быть экономического возрождения дома. Горбачев по-прежнему верил в социализм, и в то же время он был полон решимости попытаться спасти Советский Союз от краха, который мог возникнуть в результате продолжающегося экономического кризиса. Поэтому Горбачев продолжал настаивать на заключении соглашений о вооружениях. В результате в 1987 году Соединенные Штаты и Советский Союз достигли соглашения о ядерных силах средней дальности.Им удалось это, обойдя проблему СОИ, но, тем не менее, соглашение было важно для создания прецедента ликвидации ядерного оружия. В дополнение к переговорам по РСМД, две страны также приступили к переговорам о сокращении стратегических наступательных вооружений, или СНВ, подписав первое соглашение этих переговоров в 1991 году. Более того, Горбачев наблюдал за выводом советских войск из Афганистана и Анголы и отказался от советской поддержки. для сандинистов Никарагуа и коммунистических правительств Кубы и Вьетнама.Он также отверг доктрину Брежнева, которая обещала советское вмешательство там, где коммунизм находился под угрозой, предпочтя вместо этого ослабить советский контроль над странами Восточного блока и предоставить им некоторую свободу в управлении своим собственным будущим, политика, которая стала широко известна как «Синатра». Доктрина », потому что она позволяла восточноевропейским государствам« поступать по-своему ».

Администрации Рейгана и Буша очень осторожно отреагировали на эти экстраординарные события. Хотя Рейган приветствовал новые предложения Советского Союза о мире и сотрудничестве, он также оставался настороженным и продолжал укреплять U.С. защищает так, чтобы любые последующие переговоры можно было начать с позиции силы. Историки расходятся в своих интерпретациях относительно того, было ли экономическое давление со стороны Соединенных Штатов или продолжающаяся внутренняя реформистская тенденция в Советском Союзе более решающим в прекращении конфликта, но оба были важными факторами. Более того, ослабление гонки вооружений позволило обеим сторонам продолжить мирное сотрудничество в других областях, и это помогло Горбачеву проводить более либеральную политику в отношении Восточной Европы.Преемник Рейгана, президент Джордж Герберт Уокер Буш, способствовал этому процессу, в основном не вмешиваясь в него; он поехал в Восточную Европу не для того, чтобы упиваться советским поражением, что облегчило Горбачеву отступление, не беспокоясь о международном престиже СССР. Хотя многие реформы, проистекающие из «нового мышления» Горбачева, были призваны спасти Советский Союз, они в конечном итоге привели к его распаду. В результате эти реформы сыграли фундаментальную роль в завершении холодной войны.

революций (Российская империя) | Международная энциклопедия Первой мировой войны (WW1)

От войны до революции: 1914 г. — февраль 1917 г. ↑

Начало войны, похоже, временно объединило часто конфликтующие нации и классы Российской Империи. Мобилизация была встречена враждебно, что часто также было связано с одновременным запретом большинства продаж алкоголя и тем, что это совпало с урожаем. Однако в целом социальные волнения улеглись.Как только первоначальные успехи превратились в поражения, в социальной ткани начали появляться первые разрывы. Отступление, беженцы и депортации вызвали хаос с начала 1915 года. [1] В тылу также наблюдались признаки растущей нестабильности. Число забастовок стало увеличиваться в 1915 году. Многие из этих волнений приняли ксенофобную форму. В Москве заводы были сожжены в результате серии антинемецких беспорядков. [2] В Костроме бастующие текстильщицы заявили, что немецкие пленные обеспечены лучше, чем они сами. [3] Жены солдат становились все более заметным элементом демонстраций, требуя материальной поддержки и компенсации за потерянный труд их отсутствующих мужей. [4] Перед лицом нарастающих внутренних и внешних кризисов, ранее вялая Четвертая Дума, своего рода парламент с очень ограниченными полномочиями и избираемый на основе крайне неравного права голоса, отдававшего предпочтение собственникам собственности, забеспокоилась. что, если не удастся предотвратить явно надвигающийся катаклизм, революция снизу лишит их собственности.Они считали, что можно предотвратить социальные волнения, проводя политические реформы. В августе 1915 года большинство Думы и некоторые члены ультраконсервативного Государственного совета сформировали Прогрессивный блок, приверженный установлению основных конституционных прав, включая равенство для всех национальных и этнических групп. В частности, они хотели создать правительство, пользующееся доверием народа. [5] Николай II, Император России (1868-1918) отклонил все подобные претензии и уволил большинство своих министров, когда они призвали его не следовать его излюбленному решению кризиса — принятию личного командования армией от Николая Николаевича. , Великий князь России (1856-1929).Несмотря на небольшой успех, достигнутый вооруженными силами в конце 1916 года, кризис августа 1915 года подготовил почву для окончательного упадка самодержавия. Начиная с августа, Дума была маргинализована, а официальное правительство становилось все более неумелым и подверженным капризным вмешательствам царя. Россия была фактически военной диктатурой. Николай II был доволен этой ситуацией, но мало кто другой. Опасная политическая некомпетентность верховного командования была замечена и испугана. [6] К концу 1916 года отчеты секретной полиции становились все более тревожными, даже предполагая, что некоторые аспекты ситуации были хуже, чем в 1905 году. [7] Ходили широко распространенные, но необоснованные слухи о существовании прогерманской партии в высших придворных кругах, в центре которой была уроженка Германии Александра, императрица, супруга Николая II, императора России (1872-1918). Царизм был в агонии.

Конец наступил быстро и неожиданно. Ранние отчеты о последнем кризисе подчеркивали спонтанный характер окончательного краха Февральской революции. [8] Население столицы под давлением снижения заработной платы и острой нехватки продовольствия начало серию забастовок и уличных демонстраций.Переломный момент, согласно этой интерпретации, наступил 26 февраля, когда войска встали на сторону толпы и открыли огонь по полиции. (Все даты соответствуют российскому календарю.) В этот решающий момент власти колебались, мятеж распространился, и власти потеряли контроль над городом. Дума нерешительно сформировала Временный комитет (27 февраля) и, в конечном итоге, Временное правительство на основе Прогрессивного блока (2 марта). Одним из первых его действий было требование от Николая II отречься от престола в надежде, что это может успокоить демонстрантов и вернуть контроль над ситуацией элитам.Это стремление окончательно провалилось, хотя царь отрекся от престола (2 марта). Как следствие, монархия рухнула, и Дума столкнулась с соперником в лице молодого Петроградского Совета, который появился 27 и 28 февраля.

Хотя это толкование до сих пор широко распространено, оно вызывает вопросы. В частности, после того как в 1905 году на протяжении более года боролись почти со всем обществом, почему монархия рухнула после нескольких дней давления в одном городе? Чтобы ответить на этот вопрос, ученые начали исследовать роль элит. [9] В этой интерпретации непосредственной причиной отречения Николая было не давление с улицы, а телеграммы шести из семи командующих фронтами с требованием его отречения. Действуя совместно с руководителями Думы, они руководствовались тяжелым положением страны в отношении войны. Они считали, что принесение в жертву Николая вдохнет новую жизнь в страну для более успешных военных действий. [10] Однако их некомпетентность была такова, что в краткосрочной перспективе они не подготовили почву для следующего шага, и многие из элитных революционеров были поражены отказом брата Николая, Михаила Александровича, великого князя Великого. Россия (1878-1918), чтобы вступить на престол.По умолчанию монархия рухнула. Под относительно легким давлением российское государство начало распадаться, и давление, вызванное долгосрочными проблемами России, связанными с экономической и социальной «отсталостью», [11] начало вырываться наружу. Февральские бездельники не остановили революцию, а вскрыли ее.

С февраля до Октябрьской революции ↑

Период от краха монархии до прихода к власти большевиков менее чем через восемь месяцев можно охарактеризовать как период возникновения и развития сложной, расширяющейся группы взаимодействующих революций.Главной движущей силой было народное движение, в которое входили крестьяне, рабочие, солдаты и моряки, которые начали отстаивать свои права и требования через обширную сеть, по большей части спонтанно организованных комитетов. Подавляющее большинство населения в той или иной форме было связано с этим движением. Однако ситуация еще больше осложнилась, не в последнюю очередь из-за фундаментальных разделений внутри элит, открывших путь к революции. Землевладельцы и широкий класс капиталистов, в который также входила большая часть профессиональной, управленческой и технической элиты, разделяли общую защиту собственности, но существовали серьезные разногласия по поводу того, как этого добиться.Правые требовали «порядка» через твердый авторитаризм и, при необходимости, военную диктатуру. Либералы стремились установить форму представительной демократии. Кроме того, росло число национальных революций, в первую очередь с финнами, поляками и, что более неоднозначно, украинцами. К концу 1917 года намного больше национальных меньшинств переживали собственные сложные революции, в которых националистическая основа выражалась через правые, центристские и левые силы, в конечном итоге вступившие в конфликт не только друг с другом, но и с российской метрополией и часто и с соседними национальностями.Добавьте к этому решающие социальные революции с гендерной революцией в качестве важного компонента, а также культурную и религиозную революцию, [12] , и этот период приобретет огромную сложность. Его по праву называют «калейдоскопом революций». [13]

Февральская революция породила два очага национальной мощи. Временное правительство (ВП) было сформировано из Прогрессивного блока Четвертой Думы и приняло свою повестку дня в области демократии и гражданских прав в западном стиле, по крайней мере теоретически.Первоначально он состоял из либералов и правоцентристов и представлял в основном капиталистов и владельцев земельной собственности. В соответствии со своей программой создания и соглашением с Петроградским Советом рабочих депутатов оно было обязано провести выборы в Учредительное собрание и более эффективно защищать Россию. Следует отметить, что Февральская революция была основана не столько на призывах к миру, сколько на более успешном ведении войны, по крайней мере, для защиты России. Петроградский Совет, который, как следует из названия, был местной организацией, тем не менее стал национальным центром левых.Хотя изначально предполагалось, что он будет состоять преимущественно из рабочих, на самом деле с самого начала солдаты и матросы составляли его основной компонент, что нашло отражение в быстрой смене его названия на Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов. Тем не менее, его высшие руководители были взяты в основном из радикальных интеллектуалов, которые возглавляли левые политические партии. Все партии в Совете были социалистическими с несколькими анархистами на периферии. Первоначально Совет запретил своим членам участвовать в ПГ.Единственным исключением был Александр Керенский (1881-1970), молодой радикальный юрист, который был назначен министром юстиции, и его главная задача заключалась в подготовке преследования царя.

Было высказано предположение, что возникла форма двоевластия в результате появления двух политических сил. Однако это было не так, поскольку Совет четко признал ВП как правительство и видел себя группой давления, а не политической альтернативой. Со временем политические различия стали размытыми, поскольку советские партии были втянуты в состав ПГ, которая развивалась через серию коалиций. [14] Их основная причина присоединения к ВП заключалась в том, чтобы сохранить национальное единство и избежать гражданской войны, которая, вероятно, приведет к оккупации армией Центральных держав. Этот процесс вызвал серьезную напряженность в левых партиях, которые начали расколоться на враждующие левые и правые фракции. Первые поддерживали ВП до конца, вторые все чаще призывали к советской власти. Короче говоря, внутриполитическая эволюция России между революциями была вызвана двумя взаимосвязанными силами: радикализацией среди крестьян, рабочих, солдат и моряков — народным движением, — что привело к поляризации имущих элит и масс.Центристские силы, такие как ПГ и Керенский, которые пытались сохранить национальное единство, оказывались все более изолированными.

Фазы революции 1917 года ↑

В рамках этой сложности можно наблюдать несколько отличительных фаз. На первом этапе радикализация вначале приобрела большую динамику. В июле радикалы перешагнули планку и предоставили элитам возможность ненадолго проявить инициативу. Когда в конце августа и сентябре они тоже перешагнули планку, путь был открыт для двойного советско-большевистского переворота в форме Октябрьской революции.

Ранняя радикализация с марта по июль ↑

Февральская революция объединила широкий спектр страны для достижения своей двойной цели: свержения Николая и тем самым помочь России защитить себя. С самого начала медовый месяц оказался нестабильным, и вскоре возникли противоречащие друг другу силы. Важно отметить, что ослабление власти государства, которое произошло в феврале, открыло путь социальным революциям, столь жестоко подавляемым самодержавием. Первоначально крестьяне постепенно посягали на помещичьи земли и прерогативы.Воровство дров, браконьерство, выпас скота на помещичьих землях, снижение арендной платы и посев зерна на залежных землях были характерны для ранних этапов. К середине года крестьяне наложили вето на управление имениями. Исходя из предположения, что фермы вскоре будут переданы им на законных основаниях, они все чаще вмешивались, чтобы помешать землевладельцам разграбить активы фермы. В городах главной заботой рабочих было повышение заработной платы и условий труда.Вскоре после Февральской революции работодатели были вынуждены отказаться от восьмичасового рабочего дня и значительно повысить заработную плату. Давление военного производства и непрекращающийся огонь инфляции — важнейший компонент давления на революцию и косвенное, но чрезвычайно влиятельное последствие войны — вскоре поглотили достигнутые успехи, что привело к новому раунду забастовок. Для солдат и моряков главными проблемами были военная дисциплина и мир, которые для многих из них имели очевидное прямое значение — их жизни зависели от этих вопросов.В дополнение к своему разнообразию, три ветви народного движения разделяли стремление к самопредставлению, которое выражалось в создании ошеломляющего множества комитетов и организаций. Число членов местных советов, профсоюзов и политических партий увеличивалось. Крестьяне создавали сельские и волостные комитеты, рабочие — фабрично-заводские комитеты, военнослужащие — полковые и боевые комитеты. В конце концов, многие из них были связаны на местном и региональном уровне, наиболее важными из которых были армейские и передовые комитеты в вооруженных силах.В результате получился яркий, если не очень последовательный, набор популярных институтов. Вторым объединяющим фактором было растущее осознание того, что народное движение — народ , народ — разделяет ценности, основанные на социальной справедливости в отличие от привилегий имущей элиты, именуемой термином , буржуи , коррумпированной версией слово буржуазный. В первые месяцы быстро возникло отчетливое классовое сознание «мы» и «они».

От июльских дней до корниловского мятежа ↑

Имущественные классы были в смятении после Февральской революции; их согласованные усилия, направленные на то, чтобы остановить дальнейшее развитие революции, провалились зрелищно.Институты, на которые они опирались — монархия и Дума — распались за считанные дни. Как следует из самого названия, Временное правительство жило взаймы. Вооруженные силы были политически разделены. Рядовые встали на сторону своих рабочих и крестьянских братьев и сестер. Многие призывные офицеры, особенно из интеллигентных кругов, такие как медики, ветеринары и инженеры, больше симпатизировали левым, чем правым. Офицеры правого крыла становились в армии изолированным меньшинством.Тем не менее, несмотря на появление групп давления, таких как Союз землевладельцев и Союз городов, консервативные офицеры армии и флота оставались самой решительной и могущественной силой справа. Их первая цель состояла в том, чтобы обратить вспять то, что они считали недостатком дисциплины в армии, примером которого являются комитеты. И Керенский, военный министр с апреля, и первый главнокомандующий, генерал Михаил Алексеев (1857-1918), препятствовали правым офицерам, таким как генерал Лавр Корнилов (1870-1918), который сам был назначен главнокомандующим. -Глава 19 июля, после того, как он предпринял самоубийственное прямое нападение на комитеты.Вместо этого было решено, что наступление восстановит дисциплину и моральный дух. Такой план прямо противоречил центральному принципу солдатских комитетов — сражаться в случае нападения на Россию, но не поддерживать наступление, поскольку наступление было безразличным к жизням участников. Наступление в июне произошло в Галиции. Неудивительно, что это была катастрофа, которая неизмеримо ухудшила ситуацию. Чтобы подлить масла в огонь, ВП и армейское командование попытались использовать момент для вывода радикальных войск из Петрограда в явное нарушение соглашений между правительством и Советом.Попытки переброски вызвали вооруженное сопротивление, и в течение нескольких дней в начале июля (3-7 июля) ВП находилась во власти вооруженных моряков с Кронштадтской военно-морской базы и их рабочих и солдатских союзников в столице. Лишь отказ всех левых партий — включая пока еще довольно маргинальную большевистскую партию во главе с Лениным — возглавить ниспровержение, спас ПГ на данный момент.

Неуверенность левых была подарком ГП и правым. Керенский, ставший премьер-министром во главе второго коалиционного правительства, перехватил инициативу.Большевиков ложно обвинили в срыве наступления по указанию Германии. Их пресс был закрыт. Владимир Ленин (1870-1924) поспешно уехал в Финляндию. Лев Троцкий (1879-1940) сдался властям, утверждая, что они не будут достаточно сильными, чтобы удерживать его надолго. Правые превратили собственное поражение в победу. В течение следующих двух месяцев левые отступали, а правые начали самоутвердиться. Войска вызывались чаще, чтобы противостоять бесчинствам крестьян.Правое лобби начало давить на ПГ. Прежде всего, Корнилов оказался в центре внимания экстремистов, которые призывали к военному перевороту. К середине августа, после Государственного совещания, проведенного в Москве в качестве подготовки к так долго откладывавшемуся Учредительному собранию, звезда Корнилова взошла наверх. Его программа, изложенная на Государственном совещании одним из его соратников, генералом Алексеем Калединым (1861-1918), заключалась в основном в подавлении комитетов, распространении военного положения на железные дороги и крупные предприятия и повторном введении смертной казни, которая имела уже восстановлен на фронте.Что произошло дальше, остается неясным с точки зрения деталей, но предельно ясным с точки зрения последствий. В конце августа Корнилов двинул войска на Петроград якобы для подавления Петроградского Совета. Однако подозрения Керенского были вызваны информатором, который утверждал, что Корнилов действительно намеревался свергнуть ВП и объявить себя главой правительства. В почти фарсовом инциденте Корнилов, похоже, подтвердил подозрения Керенского, не поясняя, в чем они заключались. Керенский арестовал его и заключил сделку с Петроградским Советом, которая включала их вооружение и освобождение политических заключенных, в том числе Троцкого, чье пророчество таким образом сбылось.Была отправлена ​​делегация, которая успешно отговорила войска Корнилова от продолжения штурма. Правые были в полном беспорядке.

Октябрьская революция ↑

Дело Корнилова создало вакуум власти. Непосредственная угроза военного переворота исчезла. Однако ПГ тоже стала почти бессильной. Сторонники справа, особенно важные офицеры, ненавидели Керенского за его явное предательство Корнилова. Однако Керенский не получил должного признания в Совете, потому что был запятнан своим первоначальным сотрудничеством с Корниловым.Процесс роспуска власти, начавшийся в феврале, достиг своей низшей точки. Центральная власть и власть были рассеяны. Народное движение отреагировало на попытку военного переворота защитной радикализацией. Предполагая, возможно, наивно, что их великие цели неизбежно будут достигнуты, дело Корнилова показало, что они на самом деле находятся под угрозой. Чтобы защитить достижения февраля, они вновь подтвердили свои первоначальные цели. Самое главное, первая большая волна захвата крестьянских земель началась в сентябре и октябре, также спровоцированная реакцией на дело Корнилова «сейчас или никогда».

Один человек выше всех сразу понял значение момента. Из своего конспиративного дома в Хельсинки Ленин начал кампанию, призывая свою партию к власти во имя советов. ЦК большевиков был озадачен и встревожен новой решимостью Ленина. До этого момента о большевистской борьбе за власть не было и речи. Помимо июньского хвастовства Ленина, что партия готова к власти, его действительная политика, например, в июльские дни, подчеркивала осторожность.По возвращении из ссылки он провозгласил свои Апрельские тезисы, в которых изложены основы его политики на 1917 год. [15] Независимо от того, действительно ли Ленин с самого начала предвидел последствия этого, наиболее важное положение срок был один, в котором он приказал партии не оказывать поддержку PG. Очевидно, это не был призыв к ее немедленному свержению, но эффект заключался в том, чтобы удержать большевиков от любого сотрудничества с ПГ. Поскольку ведущие группы других советских партий, особенно эсеров и меньшевиков, были втянуты в ПП, поскольку она вербовала левых в последовательные коалиции, большевики оставались единственными последовательными критиками ПП.Поскольку правительство не выполнило своих обещаний относительно демократии, стабилизации уровня жизни в городах и перераспределения земель и было глухим к усиливающимся призывам к более энергичной мирной политике, его популярность упала, увлекая за собой эсеров и меньшевиков. Диссидентские меньшинства этих партий — левые эсеры и меньшевики-интернационалисты — приблизились к большевикам. Освободившись от ответственности за управление, большевики подняли паруса по ветру народного движения.Они приняли ее лозунги мира, хлеба, земли крестьянам и всей власти Советам, даже когда они противоречили основным большевистским принципам. Вдобавок они очень умело доводили эти идеи до масс и использовали нерешительность Временного правительства, особенно в ключевых вопросах войны и земли. [16]

Еще до дела Корнилова, всего за семь недель до их прихода к власти, почти не было признаков того, что большевикам суждено захватить власть.На 90% территории страны о них почти никто не знал. Однако их поддержка была сосредоточена в важнейших районах крупных городов и воинских частей северо-запада России. Действительно, отчасти волнение Ленина было вызвано тем фактом, что 31 августа Петроградский Совет впервые поддержал ключевое предложение большевиков и избрал новый исполнительный комитет с большевистским большинством. Моссовет тоже повернулся к большевикам (5 сентября). Их поддержка быстро росла в августе и сентябре, во многом благодаря тому, что избиратели и сторонники перешли от ранее более популярных меньшевиков (и, в меньшей степени, эсеров).Несмотря на это, Ленину пришлось приложить огромные усилия, чтобы убедить своих товарищей по партии разделить его энтузиазм по поводу захвата власти. Его каскад писем из Хельсинки был настолько неэффективным, что он временно вышел из подполья, чтобы принять участие в двух важных заседаниях ЦК большевиков. Первый, 10 октября, поставил на повестку дня вооруженное восстание. Второй, состоявшийся 16 октября, показал, что мало что было сделано для дальнейшего восстания, что среди лидеров все еще существует некоторая оппозиция ему и что нет явной поддержки восстания среди ключевых сторонников партии. [17] Фактический захват власти обошел стороной Центральный комитет и в основном проводился Петроградским Советом через Военно-революционный комитет (ВРК). Первоначально созданный для защиты города в случае дезертирства ПП или нападения немецкой армии, он был преобразован в импровизированный орган для захвата власти.

Перед лицом надвигающейся бури оборонительной воинственности в массах и упадка государственной власти Керенский решил попытаться сохранить национальное единство в то время, когда быстрая поляризация необратимо разрушала его.Если бы он встал на сторону Совета, неизвестно, каков был бы исход. Однако его решение попытаться помешать проведению Второго съезда Советов в назначенное время оказалось самоубийственным. Встреча была отложена из-за нарастания кризиса. 24 октября правительственные войска захватили большевистскую печать в Петрограде. Затем были отправлены войска, чтобы взять под контроль стратегические точки города. Это вызвало советские контрмеры. 24 октября MRC приказал своим войскам занять опорные пункты у правительственных войск, обычно путем убеждения.В разгар этого Ленин вышел из своего петроградского конспиративного дома, и примерно в то время, когда он прибыл в советскую штаб-квартиру в Смольном институте поздно вечером 24 октября, случайно или нет, оборонительные действия превратились в нападение. Советские войска заняли ключевые правительственные здания, включая штаб Петроградского военного округа. Позже, вечером 25 октября, они проникли в Зимний дворец и арестовали министров. Но Советская власть уже была провозглашена утром 25 октября в декларации, составленной Лениным.Как сказал один комментатор, большевики не столько захватили власть, сколько нашли ее на улице и подняли. [18] Одно дело — объявить Советскую власть. Но можно ли его по-настоящему построить и защитить?

Заключение ↑

Революция зарождалась в России по крайней мере за полвека до 1917 года. Новые социальные, интеллектуальные и политические силы, связанные с промышленностью, капитализмом и модернизацией, сдерживались анахроничной политической системой, которая эволюционировала, чтобы контролировать крепостное общество, которое больше не существовал.Война не создала этой опасной ситуации, но она во многом спровоцировала революцию. В 1917 году социальная революция была вызвана крахом государства. Последний был невольно приведен в действие неумелой попыткой предотвратить более глубокую революцию. Тем не менее война оказала огромное влияние на ход революции. Без этого государство не ослабло бы так, как оно произошло. Когда социальная революция началась, ее главными действующими лицами стали вооруженные революционные солдаты и матросы, которые представляли главную физическую силу, стоящую за ней.Дополнительные проблемы, возникшие в результате войны, наиболее мощной из которых была инфляция, вызвали почти всеобщий протест масс. Решение войны оказало большое влияние на национальную политику и раскололо основные левые партии, в результате чего бывшая маргинальная большевистская партия возглавила оппозицию войне и тонущему Временному правительству. Война продолжала оставлять свой след в формирующейся советской системе еще три горьких года гражданской войны. Также было то, что Иосиф Сталин (1879–1953) и многие из его окружения были вдохновлены годами войны.Военная родинка советской системы была видна до самого конца, в ее авторитаризме, ее производственной, ориентированной на тяжелую промышленность экономике и ее огромной армии.


Кристофер Рид, Уорикский университет

Редакторы секции: Борис Колоницкий; Николаус Кацер

Мир, хлеб и земля

В 1894 году Николай II стал царем разношерстной Российской империи, в которую входили украинцы, финны, поляки, литовцы, евреи, иранцы, монголы и армяне.Многие были бедными крестьянами или неквалифицированными фабричными рабочими, которых не допускали в профсоюзы. Революции 1905 года вынудили консервативного царя созвать Думу (парламент) — недолговечный эксперимент в области демократии. Протестующие группы были разнообразны: либералы, эсеры и марксисты, включая воинствующих большевиков при Ленине (чьей целью была диктатура пролетариата).

Во время Первой мировой войны миллионы русских солдат погибли, а царь принял все более непопулярные решения: принял катастрофическое личное командование армией и позволил императрице и ее коррумпированному советнику Распутину оказывать чрезмерное влияние при дворе.К февралю 1917 года, из-за морозов и нехватки хлеба, в Петрограде накалялись волнения. Массовая демонстрация привела к дезертирству многих царских войск. Был возрожден Петроградский совет (рабочий совет, созданный в 1905 году), и другие города последовали его примеру.

16 марта 1917 года 300-летняя династия закончилась, когда царь отрекся от престола, и Россия была провозглашена республикой с умеренным временным правительством, которое приняло непопулярное решение продолжить участие России в войне и не смогло принять важное решение о переделе земли.Напротив, Ленин предлагал «мир, хлеб и землю» и «всю власть Советам». Ленин и Троцкий настаивали на революционном захвате власти, и 7 ноября 1917 года (названного «Октябрьской революцией», потому что он пал в тот месяц по юлианскому календарю) правительство было захвачено. Началась новая эра мировой политики, ознаменовавшая собой идеологическую битву между коммунизмом и капитализмом, которая доминировала на протяжении большей части 20-го века. С 1919 года Коминтерн (Коммунистический Интернационал) был обвинен в продвижении революционного коммунизма за пределами России, достигнув наибольшего успеха в Китае.

Большевики вывели Россию из войны, но затем столкнулись с «белым» встречным движением, состоящим из царских офицеров, консерваторов, либералов и социалистов, которое получило поддержку союзных войск. Белые потерпели поражение от Красной Армии во главе с Троцким.

В 1920-е годы зародился Советский Союз, федерация, состоящая из более чем 150 национальностей, с расцветом искусства, вдохновленного революцией (цензура гарантировала, что у тех, кто выступал против новой идеологии, не было платформы).Многие были опьянены крахом старой системы — включая религию — в пользу нового акцента на механизации и технологии.

Революция уничтожила помещиков и крупную буржуазию, открыв новую эру государственного контроля. После экономического опустошения войны крестьяне отреагировали на ленинскую политику реквизиции зерна выращиванием зерна только для собственных нужд. К 1921 году около семи миллионов россиян умерли от голода (некоторые прибегли к каннибализму).После смерти Ленина в 1924 году Сталин насильственно объединил небольшие фермы в более крупные коллективы, управляемые партийными чиновниками, которые, как считалось, будут работать более эффективно и производить больше зерна для финансирования промышленности. Миллионы протестующих крестьян были расстреляны или отправлены в трудовые лагеря. Сталин хотел превратить преимущественно аграрный СССР в одно из ведущих индустриальных государств мира. Возникли гигантские производственные комплексы, плотины гидроэлектростанций, каналы и города, повысился уровень образования.Коммунистический идеал равной оплаты труда был отвергнут как стимул, побуждающий людей работать усерднее.

Диктатура Сталина по-настоящему началась в 1929 году и властвовала безраздельно до своей смерти в 1953 году. Он проводил чистки и показательные суды над населением в целом, а также над своей собственной партией и Красной Армией. Ссыльный Троцкий был убит в Мексике. Миллионы ни в чем не повинных людей погибли в тюрьмах, камерах пыток или в трудовых лагерях и лагерях смерти, известных как ГУЛАГ.В отличие от своих предшественников, Сталин был привязан не к теориям, а к власти.

Вернувшийся в ссылку Ленин выступает на дореволюционном митинге 1917 года

.

Author: alexxlab

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *