Наука логики — Википедия
Материал из Википедии — свободной энциклопедии
Перейти к навигации Перейти к поиску| Наука логики | |
|---|---|
| Wissenschaft der Logik | |
| Автор | Георг Вильгельм Фридрих Гегель |
| Язык оригинала | немецкий |
| Дата первой публикации | 1812-1816 |
| (рус.) Электронная версия | |
| Гегельянство |
|---|
| Основные понятия |
| абсолютный дух национальный дух абсолютная идея всеобщее, диалектика |
| Тексты |
| Феноменология духа Наука логики Энциклопедия философских наук Философия права |
| Течения |
| младогегельянцы тюбингенская школа актуальный идеализм |
| Люди |
ru.wikipedia.org
Наука логики Гегель читать, Наука логики Гегель читать бесплатно, Наука логики Гегель читать онлайн
Наука логики
Спасибо, что скачали книгу в бесплатной электронной библиотеке http://filosoff.org/ Приятного чтения! Гегель Г.В.Ф. Наука логики ВВЕДЕНИЕ Всеобщее понятие логики Ни в какой другой науке не чувствуется столь сильно потребность начинать с самой сути дела, без предварительных размышлений, как в науке логики. В каждой другой науке рассматриваемый ею предмет и научный метод различаются между собой; равным образом и содержание [этих наук] не начинает абсолютно с самого начала, а зависит от других понятий и связано с окружающим его иным материалом. Вот почему за этими науками признается право говорить лишь при помощи лемм о почве, на которой они стоят, и о ее связи, равно как и о методе, прямо применять предполагаемые известными и принятыми формы дефиниций и т. п. и пользоваться для установления своих всеобщих понятий и основных определений обычным способом рассуждения. Логика же, напротив, не может брать в качестве предпосылки ни одной из этих форм рефлексии или правил и законов мышления, ибо сами они составляют часть ее содержания и сначала должны получить свое обоснование внутри нее. Но в ее содержание входит не только указание научного метода, но и вообще само понятие науки, причем это понятие составляет ее конечный результат: она поэтому не может заранее сказать, что она такое, лишь все ее изложение порождает это знание о ней самой как ее итог (Letztes) и завершение. И точно так же ее предмет, мышление или, говоря определеннее, мышление, постигающее в понятиях, рассматривается по существу внутри нее; понятие этого мышления образуется в ходе ее развертывания и, стало быть, не может быть предпослано. То, что мы предпосылаем здесь в этом введении, не имеет поэтому своей целью обосновать, скажем, понятие логики или дать наперед научное обоснование ее содержания и метода, а имеет своей целью с помощью некоторых разъяснений и размышлений в рассуждающем и историческом духе растолковать представлению ту точку зрения, с которой следует рассматривать эту науку. Если вообще логику признают наукой о мышлении, то под этим понимают, что это мышление составляет голую форму некоторого познания, что логика абстрагируется от всякого содержания, и так называемая вторая составная часть всякого познания, материя, должна быть дана откуда-то извне, что, следовательно, логика, от которой эта материя совершенно независима, может только указать формальные условия истинного познания, но не может содержать самое реальную истину, не может даже быть путем к реальной истине, так как именно суть истины, содержание, находится вне ее. Но, во-первых, неудачно уже утверждение, что логика абстрагируется от всякого содержания, что она только учит правилам мышления, не имея возможности вдаваться в рассмотрение мыслимого и его характера. В самом деле, если, как утверждают, ее предмет — мышление и правила мышления, то она непосредственно в них имеет ‘свое, ей лишь свойственное содержание; в них она имеет также и вторую составную часть познания, некую материю, характер которой ее интересует. Во-вторых, вообще представления, на которых до сих пор основывалось понятие логики, отчасти уже сошли со сцены, отчасти им пора полностью исчезнуть, пора, чтобы понимание этой науки исходило из более высокой точки зрения и чтобы она приобрела совершенно измененный вид. Понятие логики, которого придерживались до сих пор, основано на раз навсегда принятом обыденным сознанием предположении о раздельности содержания познания и его формы, или, иначе сказать, истины, и достоверности. Предполагается, во-первых, что материя познавания существует сама по себе вне мышления как некий готовый мир, что мышление, взятое само по себе, пусто, что оно примыкает к этой материи как некая форма извне, наполняется ею, лишь в ней обретает некоторое содержание и благодаря этому становится реальным познанием. Во-вторых, эти две составные части (ибо предполагается, что они находятся между собой в отношении составных частей и познание составляется из них механически или в лучшем случае химически) находятся, согласно этому воззрению, в следующей иерархии: объект есть нечто само по себе завершенное, готовое, нисколько не нуждающееся для своей действительности в мышлении, тогда как мышление есть нечто ущербное, которому еще предстоит восполнить себя в некоторой материи, и притом оно должно сделать себя адекватным своей материи в качестве мягкой неопределенной формы. Истина есть соответствие мышления предмету, и для того чтобы создать такое соответствие — ибо само по себе оно не дано как нечто наличное, — мышление должно подчиняться предмету, сообразоваться с ним. В-третьих, так как различие материи и формы, предмета и мышления не оставляется в указанной туманной неопределенности, а берется более определенно, то каждая из них есть отделенная от другой сфера. Поэтому мышление, воспринимая и формируя материю, не выходит за сдои пределы, воспринимание ее и сообразование с ней остается видоизменением его самого, и от этого оно не становится своим иным; а сознающий себя процесс определения уж во всяком случае принадлежит лишь исключительно мышлению. Следовательно, даже в своем отношении к предмету оно не выходит из самого себя, не переходит к предмету; последний остается как вещь в себе просто чем-то потусторонним мышлению. Эти взгляды на отношение между субъектом и объектом выражают собой те определения, которые составляют природу нашего обыденного сознания, охватывающего лишь явления. Но когда эти предрассудки переносятся в область разума, как будто и в нем имеет место то же самое отношение, как будто это отношение истинно само по себе, они представляют собой заблуждения, опровержением которых, проведенным через все части духовного и природного универсума, служит философия или, вернее, они суть заблуждения, от которых следует освободиться до того, как приступают к философии, так. как они преграждают вход в нее. В этом отношении прежняя метафизика имела более возвышенное понятие о мышлении, чем то, которое сделалось ходячим в новейшее время. А именно она полагала в основание то, что есть действительно истинное (das wahrhaft Wahre) в вещах, это то, что познается мышлением о них и в них; следовательно, действительно истинны не вещи в своей непосредственности, а лишь вещи, возведенные в форму мышления, вещи как мыслимые. Эта метафизика, стало быть, считала, что мышление и определения мышления не нечто чуждое предметам, а скорее их сущность, иначе говоря, что вещи и мышление о них сами по себе соответствуют друг другу (как и немецкий язык выражает их сродство) » что мышление в своих имманентных определениях и истинная природа вещей составляют одно содержание. Но философией овладел рефлектирующий рассудок. Мы должны точно знать, что означает это выражение, которое часто употребляется просто как эффектное словечко (Schlagwort). Под ним следует вообще понимать абстрагирующий и, стало быть, разделяющий рассудок, который упорствует в своих разделениях. Обращенный против разума, он ведет себя как обыкновенный здравый смысл и отстаивает свой взгляд, согласно которому истина покоится на чувственной реальности, мысли суть только мысли в том смысле, что лишь чувственное восприятие сообщает им содержательность (Gehalt) и реальность, а разум, поскольку он остается сам по себе, порождает лишь химеры16. В этом отречении разума от самого себя утрачивается понятие истины, разум ограничивают познанием только субъективной истины, только явления, только чего-то такого, чему не соответствует природа самой вещи; знание низведено до уровня мнения. Однако это направление, принятое познанием и представляющееся потерей и шагом назад, имеет более глубокое основание, на котором вообще покоится возведение разума в более высокий дух новейшей философии. А именно основание указанного, ставшего всеобщим, представления следует искать в понимании того, что определения рассудка необходимо сталкиваются с самими собой. — Уже названная нами рефлексия заключается в том, что выходят за пределы конкретно непосредственного и определяют и разделяют его. Но равным образом она должна выходить и за пределы этих своих разделяющих определений, и прежде всего соотносить их. В стадии (auf dem Standpunkte) этого соотнесения выступает наружу их столкновение. Это осуществляемое рефлексией соотнесение само по себе есть дело разума; возвышение над указанными определениями, которое приходит к пониманию их столкновения, есть большой отрицательный шаг к истинному понятию разума. Но это не доведенное до конца понимание приводит к ошибочному взгляду, будто именно разум впадает в противоречие с собой; оно не признает, что противоречие как раз и есть возвышение разума над ограниченностью рассудка и ее устранение. Вместо того чтобы сделать отсюда последний шаг вверх, познание неудовлетворительности рассудочных определений отступает к чувственному существованию, ошибочно полагая, что в нем оно найдет устойчивость и согласие. Но так как, с другой стороны, это познание знает себя как познание только явлений, то оно тем самым соглашается, что чувственное существование неудовлетворительно, но вместе с тем предполагает, что, хотя вещи в себе и не познаются, однако внутри сферы явлений познание правильное; как будто различны только роды предметов, и один род предметов, а именно вещи в себе, не познается, другой же род предметов, а именно явления, познается. Это похоже на то, как если бы мы приписывали кому-нибудь правильное уразумение, но при этом прибавили бы, что он, однако, способен уразуметь не истинное, а только ложное. Так же как это было бы нелепо, столь же нелепо истинное познание, не познающее предмета, как он есть в себе. Критика форм рассудка привела к указанному выше выводу, что эти формы не применимы к вещам в себе. Это может иметь только тот смысл, что эти формы суть в самих себе нечто неистинное. Но так как все еще считают их значимыми для субъективного разума и для опыта, то критика ничего не изменила в них самих, а оставляет их для субъекта в том же виде, в каком они прежде имели значение для объекта. Но если они недостаточны для познания вещи в себе, то рассудок, которому, как утверждают, они принадлежат, еще в меньшей степени должен был бы принимать их и довольствоваться ими. Если они не могут быть определениями вещи в себе, то они еще в меньшей степени могут быть определениями рассудка, за которым мы должны были бы признать по крайней мере достоинство некоторой вещи в себе. Определения конечного и бесконечного одинаково сталкиваются между собой, будем ли мы применять их к времени и пространству, к миру или они будут признаны определениями внутри духа, точно так же как черное и белое все равно образуют серое, смешаем ли мы их на стене или только на палитре. Если наше представление о мире расплывается, когда мы на него переносим определения бесконечного и конечного, то сам дух, содержащий в себе эти два определения, должен в еще большей мере оказаться чем-то внутренне противоречивым, чем-то расплывающимся. Свойство материиГегель – наука логики
Гегель – наука логики
Философия Гегеля – Наука логики“Чем хуже ваша логика, тем интереснее следствия, к которым она может привести”
Рассел Б.
ВВЕДЕНИЕ
Жизнь Гегеля (1770-1831) бедна событиями. В молодости он сильно тяготел к мистицизму, и в некотором отношении его поздние взгляды можно рассматривать как интеллектуализацию того, что вначале появилось перед ним в мистической форме, как прозрение. Он преподавал философию сначала как приват-доцент в Иене, затем в Нюрнберге, затем в качестве профессора Гейдельбергского университета (1816-1818) и, наконец, в качестве профессора Берлинского университета с 1818 года и до своей смерти (1831). В последние годы своейжизни он был прусским патриотом, лояльным чиновником государства, который спокойно наслаждался своим признанным философским превосходством. Но в юности он презирал Пруссию и восхищался Наполеоном до такой степени, что радовался французской победе при Иене.
Сама философия Гегеля очень трудна в понимании, что признают и видные специалисты [2].
Наиболее важной трудом Гегеля являются его “Наука логики”. Логикой для Гегеля является совершенно отличное от того, что мы обычно называем логикой. Его взгляд состоит в том, что любой обыкновенный предикат, если он берется как характеристика реального целого, обнаруживает самопротеречивость.
В данном реферате не предоставляется возможности рассмотреть не только теории Гегеля, но хотя бы саму логику в его понятии. Поэтому в данном реферате я затрону только вершину айсберга, а именно общее деление логики в представлении Гегеля.
Как уже было сказано, Гегель под логикой понимал не то, что все обычные люди. Гегель говорил “Система логики — это царство теней, мир простых сущностей, освобожденных от всякой чувственной конкретности. Изучение этой науки, длительное пребывание и работа в этом царстве теней есть абсолютная культура и дисциплина сознания”.[1]
О делении этого “царства теней” и пойдет речь в данном реферате.
Троичная структура логики
Сам Гегель говорит о делении логики следующее: “…общее деление может быть здесь лишь предварительным, может быть указано как будто лишь постольку, поскольку автор уже знаком с этой наукой и потому в состоянии здесь заранее указать исторически, к каким основным различиям определит себя понятие в своем развитии.”[1]
Внутренняя организация “Науки логики” выражается в следующем положении : “ Логика… хотя и распадается вообще на объективную и субъективную логику, все же имеет, точнее, следующие три части:
I Логику бытия,
II Логику сущности и
III. Логику понятия ” [1]
Тут дано членение логики на три части – учении о бытии, сущности и понятии, которые появились в 1812, 1813 и 1816 годах.
Эта троичная структура обнаруживается в линейности всего произведения.[3]
“Сущность, — пишет Гегель, — находится между бытием и понятием и составляет их середину, а ее движение – переход из бытия в понятие” [1] С такой точки зрения закон увязывания частей воедино – это закон перехода от одной части к другой. Но это такой переход, который грозит оставит каждую из частей в ее относительной внешней самостоятельности: в качестве “первого отрицания бытия” сущность стоит сначала рядом с бытием; сущность должна положить самое себя в-себе и для-себя[3] : “Так она сообщает себе свое наличное бытие, равное ее в-себе-бытию, и становится понятием”[1]
Из этого П.-Ж. Лабарьер (Франция) [3] делает два вывода. Первый: три этапа “Науки логики” – иллюстрация трех моментов, которые относятся к схеме рефлексии (от лат. Reflexio – обращение назад, процесс осмысления чего-либо при помощи изучения и сравнения). Сфере бытия соответствует полагающая рефлексия, сущности – внешняя, а понятию – определяющая рефлексия. Существенно принять во внимание, что это указывает на основополагающий характер данной схемы по отношению ко всей “науке логики”. Второй вывод: подобно тому как определяющая рефлексия образует единство рефлексии полагающей и внешней, так и понятие есть единство бытия и сущности. Вот тут-то и совершается первое нарушение линейной связи. Становится ясным, что на протяжении всего сочинения и во всех его частях речь идет о понятии: в первой – о понятии в-себе, в разделе, посвященному сущности, — о понятии для-себя, а в разделе “Понятие” – о понятии, полностью опосредовавшем самого себя, ставшего непосредственным. В оригинале это звучит так: “…все понятие в целом должно рассматриваться, во-первых, как сущее понятие и, во-вторых, как понятие; в первом случае оно есть только понятие в себе, понятие реальности или бытия; во втором случае оно есть понятие как таковое, для себя сущее понятие (каково оно — назовем конкретные формы — в мыслящем человеке, но также, хотя и не как сознаваемое, а тем более не как понятие, которое знают, в ощущающем животном и в органической индивидуальности вообще; понятием же в себе оно бывает лишь в неорганической природе). — Согласно этому, логику следовало бы, прежде всего, делить на логику понятия как бытия и понятия как понятия, или, пользуясь обычными, хотя и самыми неопределенными, а потому и самыми многозначными выражениями, на объективную и субъективную логику. Сообразно же с лежащей в основе стихией единства понятия в самом себе и, следовательно, нераздельности его определений, последние, поскольку они различны, поскольку понятие полагается в их различии, должны также находиться, по крайней мере, в соотношении друг с другом. Отсюда получается некая сфера опосредствования, понятие как система рефлективных определений, т. е. как система бытия, переходящего во внутри-себя-бытие понятия, понятие, которое, таким образом, еще не положено, как таковое, для себя, а обременено в то же время непосредственным бытием как чем-то также внешним ему”. [1]
Следующая проблема, которую я хотел бы рассмотреть может быть определена следующим образом: поскольку понятие в его различных формах является единственным субъектом совокупного логического процесса, то оно может и должно положить самого себя как “основание”, в котором первые две части находят разрешение своих исходных противоположностей и одновременно обретают конкретную возможность нового структурного развития – последнее образует дополнение к ним. Схема, которая артикулирует все три момента, в конце концов, преодолевает линейность (Бытие – Сущность — Понятие), чтобы принять форму объединения двух первых моментов в третьем.
Что и заставляет нас отказаться от линейной структуры при анализе “Науки логики” и рассматривать первую книгу (учение о бытии и сущности в ее противоположении третьей книге (учении о понятии).[3]
Хотя сам Гегель говорил так об учении о сущности: “… находящееся посредине между учением о бытии и учением о понятии. — В общем делении нашего логического произведения оно помещено еще в объективной логике, поскольку, хотя сущность и есть уже внутреннее, но характер субъекта следует непременно сохранить за понятием”.[1]
П.-Ж. Лабарьер делает следующие выводы:
Различные части “Науки логики” соотносятся друг с другом отнюдь не в качестве чего-то противоположного и гомогенного: напротив, каждая из них, как всегда бывает в диалектической сфере, находится в состоянии существенного для нее движения от самой себя к другой части, которую она с самого начала уже заключает в себе. Поэтому бытие и сущность суть моменты становления понятия, и субстанции, появляющаяся в конце “Объективной логики”. И наоборот, понятие определяется благодаря своему объективному становлению как абсолютная идея, которая в-себе и вне-себя- самой полагает инобытие, придающее абсолютной идее природное и духовное существование.
Это предполагает, — говорит П.-Ж. Лабарьер, -что каждая из частей в ее внутренней организации может и должна быть поставлена в структурное отношение с логическим моментами, которые составляют другую часть. Например, он в начале раздела о сущности формально противопоставляет функции количества внутри сферы бытия и внутри сферы сущности, в умозаключении целого.
Эта комплексная организация целиком подчинена закону движения рефлексии, а именно трех ее моментов – полагающей, внешней и определяющей рефлексии.
Бинарная структура логики
Когда размышляют над структурой “Науки логики”, то обычно в первую очередь упоминают о тройственном делении – на бытие, сущность, понятие. Но ведь деление на два тома – первичное и основополагающее: именно оно дано в начале произведения, в разделе “Общее деление логики”, и объяснено там с большой подробностью.
Хотя сам Гегель, говоря о делении логики “вообще на объективную и субъективную”, уточнил, что она имеет все же три части (см. стр.4 данного реферата).
Деление логики на две части вытекает из того, что внутреннее движение содержания есть именно движение понятия и что как раз понятие изначально задает внутреннее членение, в котором выражается бинарная (двойственная) структура суждения. [3]
Гегель пишет: “Итак, прежде всего, следует напомнить, что мы здесь исходим из предпосылки, что деление должно находиться в связи с понятием или, вернее, заключаться в нем самом. Понятие не неопределенно, а определенно в самом себе; деление же выражает развитом виде эту его определенность; оно есть его суждение, не суждение о каком-нибудь внешне взятом предмете, а процесс суждения, т. е. процесс определения понятия в нем же самом”.[1]
Следовательно, здесь имеет место именно внутреннее разветвление понятия, его истолкование в нем самом в качестве понятия, взятого в форме суждения, — разветвление которое разъясняет бинарное структурирование всего произведения.
Подобно делению на три части, расчленение на два тома не дает две совершенно самостоятельные и гомогенные целостности. Вся “Объективная логика”, напротив, раскрывается как непрерывный и последовательный переход в сферу логики субъективной.
Только понятие может быть эксплицитно (то есть, определено), и по существу помещено на уровне аутентичной субъективности; однако уже сущность предвосхищает из сферы субъективности субъективное внутреннее (которое принадлежит первому разделу учения о понятии). Гегель говорит: “Учение о бытии содержит первое положение: бытие есть сущность. Второе положение сущность есть бытие – составляет содержание первого раздела учения о сущности”. Так существование, которое Гегель называет “существенным бытием”, полагает себя в качестве третьего звена совокупного процесса развертывания объективной логики – и в этой структуре находит предвосхищение последняя истина, истина понятия как единства бытия и сущности.
Это целостное рефлексивное движение равным образом составляет структуру “Субъективной логики”. Но здесь движение – поскольку оно исходит из имманентного внутреннего характера субъекта – составляет противоположность к прежнему движению: субъективность (первый раздел) переходит в новое внешнее выражение объективности (второй раздел, прежде чем найти завершение в объективной субъективности, или субъективной объективности, составляющей содержание идеи (третий раздел “Науки логики”). И здесь еще раз выступает в силу движение рефлексии, предоставляющее собой принцип, в соответствии с которым организуется весь процесс; поэтому обе части “Науки логики” одинаковы важны для понимания ее значения. Вместе взятые, они создают единый и единственный логический принцип для понимания и природной, и духовной реальности.[3]
Что бы доказать соответствие между двумя частями сочинения, — говорит П.-Ж. Лабарьер, — мне предоставляется достаточным напомнить о том, что переход к объективности в учении о понятии эксплицитно становится Гегелем в параллель структуре: “выхождение” сущности в существование. И, следовательно, их отношением завершается то, что Гегель обозначает как три формы или три определения непосредственности: “В сфере бытия она есть само бытие и наличное бытие; в сфере сущности – существование, а затем действительность и субстанциональность; в сфере же понятия, она есть теперь объективность” [1]
П.-Ж. Лабарьер утверждает, что тройная структура и бинарная – обе необходимы, чтобы осмыслить истину логического единства реальности. В подтверждении сказанного П.-Ж. Лабарьер ссылается на последнюю главу “Науки логики” — “Абсолютная идея”, в которой Гегель дает формальный анализ диалектического движения, где П.-Ж. Лабарьер приходит к следующим заключениям:
Логика есть единое;
Логика разделяется на “Объективную логику” и “Субъективную логику”;
Логика также выражается в троичной схеме: бытие сущность – понятие;
Логика … требует восстановления ее единства через взаимодополняемость двух типов деления: логика именно потому артикулируется через троичность и бинарность, что она как конкретное и внутреннее дифференцированное единство может быть выражена через подвижность четырех моментов, каковыми являются:
Бытие;
Рефлексия;
Субстанция;
Понятие. [3]
Это последнее рассмотрение снова возвращает нас к исходному пункту, который указывает и на всеобщую проблематику гегельянства: здесь важно показать, как субстанция (единство бытия и рефлексии) поистине есть понятие, или субъект. Но данная тема не рассматривается в данном реферате и поэтому ее развитие останется за рамками данной работы.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
В “Науке логики”, которая была написана в эпоху интенсивного политического и социально-экономического развития, а также в период начавшейся промышленной революции, Гегель сделал попытку создать метод, целью которого является анализ развития. При этом в тогдашнем естествознании, в технических дисциплинах, в теоретических разработках, приближенных к практике технико-экономической деятельности, метод развития еще не выступал в сколько-нибудь четкой форме, не был глубоко основан. Произведения Гегеля, и в их числе “Наука логики”, с самого начала выполняли важнейшую задачу – сформулировать парадигму теории развития, выразить ее в обобщенной форме. И только после этого история дала примеры “движения науки” и практики, в котором все более сознательно ставились и решались проблемы развития. Философия Гегеля стояла у истоков широкого распространения диалектики как теории развития, как метод познания и действия.
“Наука логики” – своеобразный идейный центр развития философа. В известном смысле все сделанное им раньше служило поиску логического принципа и формированию системы логики, а написанное позже было развертыванием заключенных в ней теоретических элементов.
К числу идейных принципов, которые обстоятельно анализировались в нашей и зарубежной литературе, принадлежат: принцип развития, диалектической взаимосвязи философских категорий, принцип единства (тождества) бытия и мышления, принцип (метод) восхождения от абстрактного к конкретному и так далее. Скреплялись эти принципы идеей абсолюта, которую Гегель считал как бы принципом всех принципов. В совокупность центральных идей “Науки логики”, бесспорно, входит та, которая может быть названа идеей системы или – также в силу ее принципиального значения для философии Гегеля, достаточно обстоятельно разработанности – принципом системности. Л.К. Науменко считает, что гегелевская философия, в частности “Наука логики”, вносит немалый вклад в разработку системного подхода.[3]
В конце 19 века, ведущие академические философы, как в Америке, так и в Великобритании были в большинстве своем гегельянцами. Так и Карл Маркс в своей молодости был учеником Гегеля и сохранил в своей системе некоторые существенные гегельянские черты.
Даже если учение Гегеля ложно (как считают многие философы), оно еще сохраняет значение, которое не просто принадлежит истории, так как оно наилучшим образом предоставляет определенный вид философии, которая у других менее согласована и менее всеобъемлюща.[2]
Просмотров: 38320
Найти в Wikkipedia статьи с фразой: Гегель – наука логики
diplomba.ru
Наука логики Гегель читать, Наука логики Гегель читать бесплатно, Наука логики Гегель читать онлайн
Наука логики
или предмета, к которым мы стали бы их применять или в которых они находятся, не может составлять [здесь] какое-либо различие, ибо предмет внутренне противоречив только из-за указанных определений и согласно им. Указанная критика, стало быть, отдалила формы объективного мышления только от вещи, но оставила их в субъекте в том виде, в каком она их нашла. А именно, она не рассмотрела этих форм, взятых сами по себе, со свойственным им содержанием, а прямо заимствовала их при помощи лемм из субъективной логики. Таким образом, не было речи о выведении их из (an) них самих или хотя бы о выведении их как субъективно-логических форм, тем более не было речи о диалектическом их рассмотрении. Более последовательно проведенный трансцендентальный идеализм признал ничтожность сохраненного еще критической философией призрака вещи в себе, этой абстрактной, оторванной от всякого содержания тени, и он поставил себе целью окончательно его уничтожить. Кроме того, эта философия положила начало попытке дать разуму развернуть свои определения из самого себя. Но субъективная позиция этой попытки не позволила завершить ее. В дальнейшем отказались от этой позиции, а с ней и от указанной начатой попытки и от разработки чистой науки. Но совершенно не принимая во внимание метафизического значения, рассматривают то, что обычно понимают под логикой. Эта наука в том состоянии, в каком она еще находится, лишена, правда, того содержания, которое признается в обыденном сознании реальностью и некоей истинной сутью. Однако не поэтому она формальная наука, лишенная всякой содержательной истины. В том материале, который в ней не находят и отсутствием которого обычно объясняют ее неудовлетворительность, мы, впрочем, не должны искать сферу истины. Причина бессодержательности логических форм скорее только в способе их рассмотрения и трактовки. Так как они в качестве застывших определений лишены связи друг с другом и не удерживаются в органическом единстве, то они мертвые формы и в них не обитает дух, составляющий их живое конкретное единство. Но тем самым им недостает подлинного содержания (Inhalt) — материи, которая была бы в самой себе содержанием (Gehalt). Содержание, которого мы не находим в логических формах, есть не что иное, как некоторая прочная основа и сращение (Konkretion) этих абстрактных определений, и обычно ищут для них такую субстанциальную сущность вне логики. Но сам логический разум и есть то субстанциальное или реальное, которое удерживает в себе все абстрактные определения, и он есть их подлинное, абсолютно конкретное единство. Нет, следовательно, надобности далеко искать то, что обычно называют материей. Если логика, как утверждают, лишена содержания, то это вина не предмета логики, а только способа его понимания. Это размышление приводит нас к необходимости указать ту точку зрения, с которой мы должны рассматривать логику, поскольку эта точка зрения отличается от прежней трактовки этой науки и есть единственно истинная точка зрения, которой она впредь должна придерживаться раз и навсегда. В «Феноменологии духа» я представил сознание в его поступательном движении от первой непосредственной противоположности между ним и предметом до абсолютного знания. Этот путь проходит через все формы отношения сознания к объекту и имеет своим результатом понятие науки. Это понятие, следовательно (независимо от того, что оно возникает в рамках самой логики), не нуждается здесь в оправдании, так как оно его получило уже там; и оно не может иметь никакого другого оправдания, кроме этого его порождения сознанием, для которого все его собственные образы разрешаются в это понятие, как в истину. Резонерское обоснование или разъяснение понятия науки может самое большее привести лишь к тому, что понятие станет объектом представления и о нем будут получены исторические сведения; но дефиниция науки, или, точнее, логики, имеет свое доказательство исключительно в указанной необходимости ее происхождения. Та дефиниция, которой какая-либо наука начинает абсолютно с самого начала, не может содержать ничего другого, кроме определенного корректного выражения того, что как известное и общепризнанное представляют себе в качестве предмета и цели этой науки. Что в качестве таковых представляют себе именно это, [а не другое], это есть историческое (historische) уверение, относительно которого можно сослаться лишь на то или иное признанное или, собственно говоря, можно только в виде просьбы предложить, чтобы считали то или иное признанным. Вовсе не удивительно, что один отсюда, другой оттуда приводит какой-нибудь случай или пример, показывающий, что под таким-то выражением нужно понимать еще нечто большее и иное и что, стало быть, в его дефиницию следует включить еще одно более частное или более общее определение и с этим должна быть согласована и наука. — При этом от резонерства зависит, до какой границы и в каком объеме те или иные определения должны быть включены или исключены; само же резонерство имеет перед собой на выбор самые многообразные и самые различные воззрения, застывшее определение которых может в конце концов давать только произвол. При этом способе начинать науку с ее дефиниции нет и речи о потребности показать необходимость ее предмета и, следовательно, также ее самой. Итак, в настоящем произведении понятие чистой науки и его дедукция берутся как предпосылка постольку, поскольку феноменология духа есть не что иное, как дедукция его. Абсолютное знание есть истина всех способов сознания, потому что, как показало [описанное в «Феноменологии духа»] движение сознания, лишь в абсолютном знании полностью преодолевается разрыв между предметом и достоверностью самого себя, я истина стала равной этой достоверности, так же как и эта достоверность стала равной истине. Чистая наука, стало быть, предполагает освобождение от противоположности сознания [и его предмета]. Она содержит в себе мысль, поскольку мысль есть также и суть вещи (Sache) сама по себе, или содержит суть вещи саму по себе (die Sache an sich selbst), поскольку суть вещи есть также и чистая мысль. В качестве науки истина есть чистое развивающееся самосознание и имеет образ самости [что выражается в том], что в себе и для себя сущее есть осознанное (gewusster) понятие, а понятие, как таковое, есть в себе и для себе сущее. Это объективное мышление и есть содержание чистой науки. Она поэтому в такой мере не формальна, в такой мере не лишена материи для действительного и истинного познания, что скорее лишь ее содержание и есть абсолютно истинное или (если еще угодно пользоваться словом «материя») подлинная материя, но такая материя, для которой форма не есть нечто внешнее, так как эта материя есть скорее чистая мысль и, следовательно, есть сама абсолютная форма. Логику, стало быть, следует понимать как систему чистого разума, как царство чистой мысли. Это царство есть истина, какова она без покровов, в себе и для себя самой. Можно поэтому выразиться так: это содержание есть изображение Бога, каков он в своей вечной сущности до сотворения природы и конечного духа. Анаксагор восхваляется как тот, кто впервые высказал ту мысль, что нус, мысль, есть принцип мира, что необходимо определить сущность мира как мысль. Он этим положил основание интеллектуального воззрения на Вселенную, чистым видом (Gestalt) которого должна быть логика. В ней мы имеем дело не с мышлением о чем-то таком, что имело бы для себя основание вне мышления, не с формами, которые будто бы дают только признаки истины; но необходимые формы и собственные определения мышления суть само содержание и сама высшая истина. Для того чтобы представление по крайней мере понимало, в чем дело, следует отбросить мнение, будто истина есть нечто осязаемое. Подобную осязаемость вносят, например, даже еще в платоновские идеи, имеющие бытие в мышлении Бога [толкуя их так], как будто они существующие вещи, но существующие в некоем другом мире или области, вне которой находится мир действительности, обладающий отличной от этих идей субстанциальностью, реальной только благодаря этому отличию. Платоновская идея есть не что иное, как всеобщее, или, говоря более определенно, понятие предмета; лишь в своем понятии нечто обладает действительностью; поскольку же оно отлично от своего понятия, оно перестает быть действительным и есть нечто ничтожное; осязаемость и чувственное вовне-себя-бытие принадлежат этой ничтожной стороне. — Но, с другой стороны, можно сослаться на собственные представления обычной логики; в ней ведь принимается, что, например, дефиниции содержат не определения, относящиеся лишь к познающему субъекту, а определения предмета, составляющие его самую существенную, неотъемлемую природу. Или [другой пример]: когда умозаключают от данных определений к другим, считают, что выводы не нечто внешнее и чуждое предмету, а скорее принадлежат самому предмету, что этому мышлению соответствует бытие. Вообще при употреблении форм понятия, суждения, умозаключения, дефиниции, деления т. д. исходят и того, что они формы не только сознающего себя мышления, но и предметного смысла (Verstandes). -«Мышление» есть выражение, которое содержащееся в нем определение приписывает преимущественно сознанию. Но так как говорят, что в предметном мире есть смысл (Verstand), разум, что дух и природа имеют всеобщие законы, согласно которым протекает их жизнь и совершаются их изменения, то признают, что определения мысли обладают также и объективными ценностью и существованием. Критическая философия, правда, уже превратила метафизику в логику; однако подобно позднейшему идеализму 1Я она из страха перед объектом придала, как мы уже сказали выше, логическим определениям преимущественно субъективное значение; в то же время они тем самым остаются обремененными объектом, которого они избегали, и в них оставались как нечто потустороннее, вещь в себе 19, бесконечный импульс 20. Но освобождение от противоположности сознания [и его предмета], которое наука должна иметь возможность предположить, возвышает определения мысли над этим робким, незавершенным взглядом и требует, чтобы их рассматривали такими, каковы они в себе и для себя, без такого рода ограничения и отношения, требует, чтобы их рассматривали как логическое, как чисто разумное. Кант в одном месте считает счастьем для логики, а именно для того агрегата определений и положений, который обычно носит название логики, то, что она сравнительно с другими науками достигла столь раннего завершения; со времени Аристотеля она, по его словам, не сделала ни одного шага назад, но также и ни одного шага вперед; последнего она не сделала потому, что она, судя по всему, казалась законченной и завершенной. — Но если со времени Аристотеля логика не подверглась никаким изменениям, — и в самом деле при рассмотрении новых учебников логики мы убеждаемся, что изменения сводятся часто больше всего лишь к сокращениям, — то мы отсюда должны сделать скорее тот вывод, что она тем более нуждается в полной переработке; ибо двухтысячелетняя непрерывная работа духа должна была ему доставить более высокое сознание о своемhegel.filosoff.org
Гегель — наука логика
Гегель — наука логика
«Чем хуже ваша логика, тем интереснее следствия, к которым она может привести»
Рассел Б.
Оглавление
Введение ________________________________3
Троичная структура логики _______________5
Бинарная структура логики _______________12
ЗАКЛЮЧЕНИЕ ______________________________19
Список использованной литературы ________22
ВВЕДЕНИЕ
Жизнь Гегеля (1770-1831) бедна событиями. В молодости он сильно тяготел к мистицизму, и в некотором отношении его поздние взгляды можно рассматривать как интеллектуализацию того, что вначале появилось перед ним в мистической форме, как прозрение. Он преподавал философию сначала как приват-доцент в Иене, затем в Нюрнберге, затем в качестве профессора
Гейдельбергского университета (1816-1818) и, наконец, в качестве профессора
Берлинского университета с 1818 года и до своей смерти (1831). В последние годы своей жизни он был прусским патриотом, лояльным чиновником государства, который спокойно наслаждался своим признанным философским превосходством. Но в юности он презирал Пруссию и восхищался Наполеоном до такой степени, что радовался французской победе при Иене.
Сама философия Гегеля очень трудна в понимании, что признают и видные специалисты [2].
Наиболее важной трудом Гегеля являются его «Наука логики». Логикой для Гегеля является совершенно отличное от того, что мы обычно называем логикой. Его взгляд состоит в том, что любой обыкновенный предикат, если он берется как характеристика реального целого, обнаруживает самопротеречивость.
В данном реферате не предоставляется возможности рассмотреть не только теории Гегеля, но хотя бы саму логику в его понятии. Поэтому в данном реферате я затрону только вершину айсберга, а именно общее деление логики в представлении Гегеля.
Как уже было сказано, Гегель под логикой понимал не то, что все обычные люди. Гегель говорил «Система логики — это царство теней, мир простых сущностей, освобожденных от всякой чувственной конкретности.
Изучение этой науки, длительное пребывание и работа в этом царстве теней есть абсолютная культура и дисциплина сознания».[1]
О делении этого «царства теней» и пойдет речь в данном реферате.
Троичная структура логики
Сам Гегель говорит о делении логики следующее: «…общее деление может быть здесь лишь предварительным, может быть указано как будто лишь постольку, поскольку автор уже знаком с этой наукой и потому в состоянии здесь заранее указать исторически, к каким основным различиям определит себя понятие в своем развитии.»[1]
Внутренняя организация «Науки логики» выражается в следующем положении
: « Логика… хотя и распадается вообще на объективную и субъективную логику, все же имеет, точнее, следующие три части:
I Логику бытия,
II Логику сущности и
III. Логику понятия » [1]
Тут дано членение логики на три части – учении о бытии, сущности и понятии, которые появились в 1812, 1813 и 1816 годах.
Эта троичная структура обнаруживается в линейности всего произведения.[3]
«Сущность, — пишет Гегель, — находится между бытием и понятием и составляет их середину, а ее движение – переход из бытия в понятие» [1] С такой точки зрения закон увязывания частей воедино – это закон перехода от одной части к другой. Но это такой переход, который грозит оставит каждую из частей в ее относительной внешней самостоятельности: в качестве «первого отрицания бытия» сущность стоит сначала рядом с бытием; сущность должна положить самое себя в-себе и для-себя[3] : «Так она сообщает себе свое наличное бытие, равное ее в-себе-бытию, и становится понятием»[1]
Из этого П.-Ж. Лабарьер[1] (Франция) [3] делает два вывода. Первый: три этапа «Науки логики» – иллюстрация трех моментов, которые относятся к схеме рефлексии (от лат. Reflexio – обращение назад, процесс осмысления чего-либо при помощи изучения и сравнения). Сфере бытия соответствует полагающая рефлексия, сущности – внешняя, а понятию – определяющая рефлексия. Существенно принять во внимание, что это указывает на основополагающий характер данной схемы по отношению ко всей «науке логики».
Второй вывод: подобно тому как определяющая рефлексия образует единство рефлексии полагающей и внешней, так и понятие есть единство бытия и сущности. Вот тут-то и совершается первое нарушение линейной связи.
Становится ясным, что на протяжении всего сочинения и во всех его частях речь идет о понятии: в первой – о понятии в-себе, в разделе, посвященному сущности, — о понятии для-себя, а в разделе «Понятие» – о понятии, полностью опосредовавшем самого себя, ставшего непосредственным. В оригинале это звучит так: «…все понятие в целом должно рассматриваться, во- первых, как сущее понятие и, во-вторых, как понятие; в первом случае оно есть только понятие в себе, понятие реальности или бытия; во втором случае оно есть понятие как таковое, для себя сущее понятие (каково оно — назовем конкретные формы — в мыслящем человеке, но также, хотя и не как сознаваемое, а тем более не как понятие, которое знают, в ощущающем животном и в органической индивидуальности вообще; понятием же в себе оно бывает лишь в неорганической природе). — Согласно этому, логику следовало бы, прежде всего, делить на логику понятия как бытия и понятия как понятия, или, пользуясь обычными, хотя и самыми неопределенными, а потому и самыми многозначными выражениями, на объективную и субъективную логику. Сообразно же с лежащей в основе стихией единства понятия в самом себе и, следовательно, нераздельности его определений, последние, поскольку они различны, поскольку понятие полагается в их различии, должны также находиться, по крайней мере, в соотношении друг с другом. Отсюда получается некая сфера опосредствования, понятие как система рефлективных определений, т. е. как система бытия, переходящего во внутри-себя-бытие понятия, понятие, которое, таким образом, еще не положено, как таковое, для себя, а обременено в то же время непосредственным бытием как чем-то также внешним ему». [1]
Следующая проблема, которую я хотел бы рассмотреть может быть определена следующим образом: поскольку понятие в его различных формах является единственным субъектом совокупного логического процесса, то оно может и должно положить самого себя как «основание», в котором первые две части находят разрешение своих исходных противоположностей и одновременно обретают конкретную возможность нового структурного развития – последнее образует дополнение к ним. Схема, которая артикулирует все три момента, в конце концов, преодолевает линейность (Бытие – Сущность — Понятие), чтобы принять форму объединения двух первых моментов в третьем
Бытие
Понятие[pic] ,
Сущность
Что и заставляет нас отказаться от линейной структуры при анализе
«Науки логики» и рассматривать первую книгу (учение о бытии и сущности в ее противоположении третьей книге (учении о понятии).[3]
Хотя сам Гегель говорил так об учении о сущности: «… находящееся посредине между учением о бытии и учением о понятии. — В общем делении нашего логического произведения оно помещено еще в объективной логике, поскольку, хотя сущность и есть уже внутреннее, но характер субъекта следует непременно сохранить за понятием».[1]
П.-Ж. Лабарьер делает следующие выводы:
1. Различные части «Науки логики» соотносятся друг с другом отнюдь не в качестве чего-то противоположного и гомогенного: напротив, каждая из них, как всегда бывает в диалектической сфере, находится в состоянии существенного для нее движения от самой себя к другой части, которую она с самого начала уже заключает в себе. Поэтому бытие и сущность суть моменты становления понятия, и субстанции, появляющаяся в конце
«Объективной логики». И наоборот, понятие определяется благодаря своему объективному становлению как абсолютная идея, которая в-себе и вне-себя- самой полагает инобытие, придающее абсолютной идее природное и духовное существование.
2. Это предполагает, — говорит П.-Ж. Лабарьер, -что каждая из частей в ее внутренней организации может и должна быть поставлена в структурное отношение с логическим моментами, которые составляют другую часть.
Например, он в начале раздела о сущности формально противопоставляет функции количества внутри сферы бытия и внутри сферы сущности, в умозаключении целого.
3. Эта комплексная организация целиком подчинена закону движения рефлексии, а именно трех ее моментов – полагающей, внешней и определяющей рефлексии.
Бинарная структура логики
Когда размышляют над структурой «Науки логики», то обычно в первую очередь упоминают о тройственном делении – на бытие, сущность, понятие. Но ведь деление на два тома – первичное и основополагающее: именно оно дано в начале произведения, в разделе «Общее деление логики», и объяснено там с большой подробностью.
Хотя сам Гегель, говоря о делении логики «вообще на объективную и субъективную», уточнил, что она имеет все же три части (см. стр.4 данного реферата).
Деление логики на две части вытекает из того, что внутреннее движение содержания есть именно движение понятия и что как раз понятие изначально задает внутреннее членение, в котором выражается бинарная (двойственная) структура суждения. [3]
Гегель пишет: «Итак, прежде всего, следует напомнить, что мы здесь исходим из предпосылки, что деление должно находиться в связи с понятием или, вернее, заключаться в нем самом. Понятие не неопределенно, а определенно в самом себе; деление же выражает развитом виде эту его определенность; оно есть его суждение, не суждение о каком-нибудь внешне взятом предмете, а процесс суждения, т. е. процесс определения понятия в нем же самом».[1]
Следовательно, здесь имеет место именно внутреннее разветвление понятия, его истолкование в нем самом в качестве понятия, взятого в форме суждения, — разветвление которое разъясняет бинарное структурирование всего произведения.
Подобно делению на три части, расчленение на два тома не дает две совершенно самостоятельные и гомогенные целостности. Вся «Объективная логика», напротив, раскрывается как непрерывный и последовательный переход в сферу логики субъективной.
Только понятие может быть эксплицитно (то есть, определено), и по существу помещено на уровне аутентичной субъективности; однако уже сущность предвосхищает из сферы субъективности субъективное внутреннее
(которое принадлежит первому разделу учения о понятии). Гегель говорит:
«Учение о бытии содержит первое положение: бытие есть сущность. Второе положение сущность есть бытие – составляет содержание первого раздела учения о сущности». Так существование, которое Гегель называет
«существенным бытием», полагает себя в качестве третьего звена совокупного процесса развертывания объективной логики – и в этой структуре находит предвосхищение последняя истина, истина понятия как единства бытия и сущности. Следовательно, рефлексивное движение (обозначено схемой
Бытие
Понятие[pic] ),
Сущность и составляет эксплицированную структуру объективной логики, что можно выразить с помощью схемы:
Бытие Существование,
Действительность
Сущность как рефлексия
Это целостное рефлексивное движение равным образом составляет структуру «Субъективной логики». Но здесь движение – поскольку оно исходит из имманентного внутреннего характера субъекта – составляет противоположность к прежнему движению: субъективность (первый раздел) переходит в новое внешнее выражение объективности (второй раздел, прежде чем найти завершение в объективной субъективности, или субъективной объективности, составляющей содержание идеи (третий раздел «Науки логики»).
И здесь еще раз выступает в силу движение рефлексии, предоставляющее собой принцип, в соответствии с которым организуется весь процесс; поэтому обе части «Науки логики» одинаковы важны для понимания ее значения. Вместе взятые, они создают единый и единственный логический принцип для понимания и природной, и духовной реальности.[3]
Что бы доказать соответствие между двумя частями сочинения, — говорит
П.-Ж. Лабарьер, — мне предоставляется достаточным напомнить о том, что переход к объективности в учении о понятии эксплицитно становится Гегелем в параллель структуре: «выхождение» сущности в существование. И, следовательно, их отношением завершается то, что Гегель обозначает как три формы или три определения непосредственности: «В сфере бытия она есть само бытие и наличное бытие; в сфере сущности – существование, а затем действительность и субстанциональность; в сфере же понятия, она есть теперь объективность» [1]
П.-Ж. Лабарьер утверждает, что тройная структура и бинарная – обе необходимы, чтобы осмыслить истину логического единства реальности. В подтверждении сказанного П.-Ж. Лабарьер ссылается на последнюю главу «Науки логики» — «Абсолютная идея», в которой Гегель дает формальный анализ диалектического движения, где П.-Ж. Лабарьер приходит к следующим заключениям: a) Логика есть единое; b) Логика разделяется на «Объективную логику» и «Субъективную логику»; c) Логика также выражается в троичной схеме: бытие сущность – понятие; d) Логика … требует восстановления ее единства через взаимодополняемость двух типов деления: логика именно потому артикулируется через троичность и бинарность, что она как конкретное и внутреннее дифференцированное единство может быть выражена через подвижность четырех моментов, каковыми являются: a) Бытие; b) Рефлексия; c) Субстанция; d) Понятие. [3]
Это последнее рассмотрение снова возвращает нас к исходному пункту, который указывает и на всеобщую проблематику гегельянства: здесь важно показать, как субстанция (единство бытия и рефлексии) поистине есть понятие, или субъект. Но данная тема не рассматривается в данном реферате и поэтому ее развитие останется за рамками данной работы.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
В «Науке логики», которая была написана в эпоху интенсивного политического и социально-экономического развития, а также в период начавшейся промышленной революции, Гегель сделал попытку создать метод, целью которого является анализ развития. При этом в тогдашнем естествознании, в технических дисциплинах, в теоретических разработках, приближенных к практике технико-экономической деятельности, метод развития еще не выступал в сколько-нибудь четкой форме, не был глубоко основан.
Произведения Гегеля, и в их числе «Наука логики», с самого начала выполняли важнейшую задачу – сформулировать парадигму теории развития, выразить ее в обобщенной форме. И только после этого история дала примеры «движения науки» и практики, в котором все более сознательно ставились и решались проблемы развития. Философия Гегеля стояла у истоков широкого распространения диалектики как теории развития, как метод познания и действия.
«Наука логики» – своеобразный идейный центр развития философа. В известном смысле все сделанное им раньше служило поиску логического принципа и формированию системы логики, а написанное позже было развертыванием заключенных в ней теоретических элементов.
К числу идейных принципов, которые обстоятельно анализировались в нашей и зарубежной литературе, принадлежат: принцип развития, диалектической взаимосвязи философских категорий, принцип единства
(тождества) бытия и мышления, принцип (метод) восхождения от абстрактного к конкретному и так далее. Скреплялись эти принципы идеей абсолюта, которую
Гегель считал как бы принципом всех принципов. В совокупность центральных идей «Науки логики», бесспорно, входит та, которая может быть названа идеей системы или – также в силу ее принципиального значения для философии
Гегеля, достаточно обстоятельно разработанности – принципом системности.
Л.К. Науменко считает, что гегелевская философия, в частности «Наука логики», вносит немалый вклад в разработку системного подхода.[3]
В конце 19 века, ведущие академические философы, как в Америке, так и в Великобритании были в большинстве своем гегельянцами. Так и Карл Маркс в своей молодости был учеником Гегеля и сохранил в своей системе некоторые существенные гегельянские черты.
Даже если учение Гегеля ложно (как считают многие философы), оно еще сохраняет значение, которое не просто принадлежит истории, так как оно наилучшим образом предоставляет определенный вид философии, которая у других менее согласована и менее всеобъемлюща.[2]
Список использованной литературы
1. Гегель. Наука логики. — М.: Издательство «Мысль», 1998.-172с. –
(Классическая философская мысль).
2. Рассел Б. История западной философии. В 3-х книгах: 2-е изд., испр./
Подготов. текста В.В. Целищева.-Новосибирск: Издательство Новосибирского университета, 1999. – 815с.
3. Философия Гегеля: проблемы диалектики (Материалы Международного симпозиума, посвященного проблемам философии Гегеля, 1980г., Москва) /
Т.И.Ойзерман, Н.В. Мотрошилова. — М.: «Наука»,1987, -303с.
4. Философский энциклопедический словарь. – М.: «Инфра-М», 1998, с.576.
————————
[1] Пьер-Жан Лабарьер –профессор философии Северского центра (Париж).
Является автором перевода «Науки логики» на французкий язык. Основные публикации – « Стурктуры и диалектическое движение в «Феномменологии духа»
Гегеля»; «Измерения для человека»; «Бог сегодня»; «Феноменология духа»
Гегелля» и другие.
Теги: Гегель — наука логика Реферат Философия
Просмотров: 34442
Найти в Wikkipedia статьи с фразой: Гегель — наука логика
diplomba.ru
Наука логики (Гегель) — это… Что такое Наука логики (Гегель)?
Наука логики (Wissenschaft der Logik) — работа Гегеля, являющаяся основанием выстраиваемой им философской системы[1]. Представляет собой изложение необходимого движения мышления в чистых категориях мысли (Абсолютная идея).
Краткое содержание
Если философия духа и философия природы изображают движение Абсолютной Идеи в её инобытии (в формах движения природы и сознания), то в логике Абсолютная идея находится внутри себя в стихии своей чистоты. Царство чистой мысли есть «царство истины, какова она без покровов, в себе и для себя самой». В этом смысле, наука логики есть изложение самой Абсолютной Идеи в ее необходимом развертывании. Именно в этом смысле «Наука логики» является фундаментом всей системы гегелевской философии. Следует заметить, что «Наука логики» не опровергает формальную логику, но, по замыслу Гегеля, развивает понимание логического до уровня спекулятивного. Формально-логическое по Гегелю является чем-то недостаточным, рассудочным, неполным изображением Логики как жизни Идеи. Только спекулятивное, в котором формально-логическое (рассудочное) преодолевается диалектически, является истинной Логикой.
История написания и издания
Работа была написана Гегелем в Нюрнбергский период его жизни, в бытность Гегеля директором местной гимназии.
- Первая её часть («Объективная логика», книга 1 — «Учение о бытии») вышла в начале 1812 года.
- Вторая часть («Объективная логика», книга 2 — «Учение о сущности») вышла в 1813 году.
- Третья часть («Субъективная логика» или «Учение о понятии») — в 1816 году.
Известно, что в 1831 Гегель предпринял попытку переработать текст «Науки логики», однако смерть помешала ему завершить задуманный проект; в итоге он успел подготовить к переизданию лишь первую часть — «Логику бытия», которая и была опубликована Л.фон Геннингом в 1833 после смерти Гегеля в качестве третьего тома собрания его сочинений. Две другие части вышли в свет в 1834 году, составив четвертый и пятый тома этого же собрания сочинений.
Все три части были переизданы в 1841 году.
В 1923 году Г.Лассон выпустил новое издание.
В юбилейном издании Полного собрания сочинений Гегеля, подготовленного Г.Глокнером, «Наука логики» вышла в составе четвертого и пятого томов в 1928 году.
В истории философии за вариантом логики, изложенным в данной работе, закрепилось название «Большой логики», ибо существует еще и так называемая «Малая логика», под которой принято понимать версию, изложенную Гегелем в «Энциклопедии философских наук». Самым же популярным вариантом изложения «Науки логики» считается раздел, посвященный логике в «Философской пропедевтике», задуманной автором как пособие для старших классов гимназии и написанной в 1808—1811, однако изданной лишь в 1840.
Переводы
Переводы на русский язык
На русский язык «Наука логики» была переведена дважды.
Первый перевод был сделан Н. Г. Дебольским в 1916 году по изданию 1841 года. Второе издание перевода было осуществлено в 1929 году.
Второй перевод, сделанный Б. Г. Столпнером, был подготовлен к изданию в 1937 году Институтом философии АН СССР. «Наука логики» составила пятый и шестой тома сочинений Гегеля.
Примечания
Литература
- Мотрошилова Н. В. Путь Гегеля к «Науке логики». Формирование принципов системности и историзма. М., 1984. — 352 с.
См. также
Ссылки
dic.academic.ru
Краткий обзор науки логики | логика
Единство и цикличность философского мышления у Гегеля
В науке логики, как и в целом в системе спекулятивной философии, знание и предмет изначально находятся в единстве, именно поэтому метод философии или логики и ее содержание или сама система неотрывны друг от друга, о расхождении и тем более противопоставлении системы и метода философии Гегеля говорить не приходится. Абсолютное мышление представляет само себя как начало и одновременно должно вернуться к самому себе же в конце как абсолютная идея. «Главное для науки не столько то, что началом служит нечто исключительно непосредственное, а то, что вся наука в целом есть в самой себе круговорот, в котором первое становится также и последним, а последнее — также и первым»(2: 1, 128). Это мышление не противостоит своему предмету, а развертывает его из самого себя таким образом, что непосредственное и опосредованное в процессе мышления взаимно подталкивают друг друга к развитию. В этом специфика гегелевского философского мышления, которое предстает «в абсолютном смысле как мышление бесконечное, не обремененное конечностью сознания… мышление как таковое» (2: 1, 118). Только так мышление может быть представлено научным образом во всей полноте и взаимосвязи его форм. В отличие от содержательной логики Гегеля традиционная аристотелевская формальная логика, по его мнению, «может притязать самое большее на значение естественно-исторического описания явлений мышления в том виде, в каком они имеются налицо» (2: 3, 30).
Три формы филсофского мышления
Логическое мышление у Гегеля выступает в трех формах: рассудочной, диалектической и спекулятивной, каждая из которых выражает одну из сторон мышления: первая — абстрактное мышление в конечных категориях рассудка, вторая — диалектическое мышление, обнаруживающее противоречивость категорий рассудка и отрицающее их ограниченность, и, наконец, третья — спекулятивное мышление, удваивающее отрицание и производящее в мышлении некий положительный результат. Движение в науке логики, как и в феноменологии духа, происходит через двойное отрицание, или Aufhebung, как называет этот процесс Гегель, т. е. преодоление одной формы другой, вырастающей из отрицания первой.
Бытие
Свое движение по категориям мышления гегелевская логика начинает с непосредственного бытия. Понятие бытия представлено как, с одной стороны, непосредственное начало и самый простой предмет мышления, а с другой стороны, оно уже содержит в себе как понятие внутреннее противоречие и отрицательность, опосредованность рефлексией, которое даст толчок всему последующему развитию. Рефлексия показывает нам это непосредственное бытие в отношении к его отрицанию как определенному, качественному бытию, но тем самым неопределенность самого бытия становится его качеством, следовательно, оно — определенное в себе — и есть наличное, конечное бытие. Внутри бытия неопределенного и чистого разыгрывается та же игра между ним самим и его отрицанием в виде ничто, чистое бытие переходит в ничто. На стадии бытия движение категорий осуществляется за счет «перехода в другое»(7: 1, 215), ибо каждая определенность есть в то же время нечто сущее, а их взаимная отрицательность выступает как нечто внешнее по отношению к ним. Бытие и ничто, переходя друг в друга, снимаются оба в становлении, но, в свою очередь, и становление снимает себя и переходит в ставшее, в «некоторый спокойный результат», который открывается как сущее, т. е. происходит возвращение в бытие. Результат повторного перехода или отрицания, — не ничто, а именно наличное бытие. Для наличного бытия существенными оказываются его развертывание через категории конечного и бесконечного. Поскольку в наличном бытии определенность, или качество, соединилась с самим бытием в результате предшествующего движения, то отрицательность теперь присуща самому наличному бытию. Наличное бытие как конечное нечто имеет границу в себе, в его конечности вновь проявляет себя отрицательность ничто, и поэтому нечто преходяще, оно уничтожается, а не просто изменяется. Конечное преодолевает себя постоянно и тем самым переходит в бесконечное, которое, в свою очередь, остается тем не менее конечным также, ибо удерживается конечным и все время восстанавливает уже преодоленное конечное, переступает границу и вновь ее воссоздает. Так в мышлении образуется то, что Гегель называет дурная, или отрицательная, бесконечность. «Удерживая бесконечное чистым от конечного и вдали от него, мы его лишь оконечиваем»(2: 1, 201), иными словами: «Убегающий еще не свободен, потому что он в своем бегстве все еще обусловливается тем, от чего он убегает»(7: 1, 233).
Избавление от дурной бесконечности достигается вместе с избавлением от внешней рефлексии, когда переход в другое означает переход в другое как в такое же нечто, следовательно, есть и возвращение в себя нечто и одновременно его самопреодоление, вхождение рефлексии в само бытие. Наличное бытие превращается в бесконечное отношение бытия с самим собой, в для-себя бытие, простейшую форму сознательности или понятия как сущего. «Сознание уже как таковое содержит в себе определение для-себя бытия» (2: 1, 224), тогда как «самосознание есть для-себя-бытие как исполненное и положенное… ближайший пример наличия бесконечности» (2: 1, 225). Наличное бытие снимается в отрицании и обнаруживает конечность как идеальное, а не реальное, с другой стороны, здесь же выступает и реальность идеального, но только через истинную бесконечность в самосознании, или в для-себя-бытии. «Эта идеальность конечного есть основное положение философии, и каждое подлинно философское учение есть поэтому идеализм» (7: 1, 236).
Для-себя бытие выступает через категории одно (оно отрицает отношение с другим, поскольку само есть это другое), но тем не менее как одно в отношении многих, поэтому дальнейшее развертывание отрицательности и идеальности бытия связано уже с категорией количества. «Количество есть качество, ставшее уже отрицательным; величина есть определенность, которая больше не едина с бытием, а уже отлична от него, она снятое, ставшее безразличным качество» (2: 1, 137). «Число есть мысль, но оно есть мысль как некое совершенно внешнее самому себе бытие»(7: 1, 251).
Если качество переходит в количество (через отрицание в логическом мышлении), то и количество переходит к качеству (как единству с качеством через повторное отрицание) путем меры как качественно определенного количества. Узловая линия мер, представляющая это движение перехода количества в качество, выражает в себе сущность или истину бытия.
Сущность — истина бытия
«Бытие, или непосредственность, которая через отрицание самой себя опосредствует себя собой и приходит в отношение с самой собой и которая следовательно, есть также опосредование, снимающее себя, приводящее себя к отношению с собой, к непосредственности, есть сущность.»(7: 1, 262). Рефлексия теперь не просто внешним образом проникает в само бытие, а позволяет себе снять или отрицать бытие ради проникновения в сущность.
«В сущности нет больше перехода, а есть только отношение. Форма отношения есть в бытии лишь наша рефлексия; напротив, в сущности отношение есть ее собственное определение» (7: 1, 262). Сущность низводит непосредственное бытие к видимости, а с другой стороны, заключает бытие в себе как отношение к самой себе. «Сущность и далее внутреннее находят свое подтверждение единственно лишь в том, как они выступают в явлении»(7: 1, 268). «В ней все положено как бытие рефлексии, бытие, которое светится видимостью в другом и в котором светится видимостью другое. Она поэтому есть также сфера положенного противоречия, которое в сфере бытия остается лишь в себе» (7: 1, 269).
Противоречия мышления обнаруживаются на уровне сущности как раз в явном виде и также необходимо преодолеваются в самой сущности. Поэтому, как заявляет Гегель, «противоречие — вот, что на деле движет миром, и смешно говорить, что противоречие нельзя мыслить. Правильно в этом утверждении лишь то, что противоречием дело не может закончиться и что оно (противоречие) снимает себя через само себя. Но снятое противоречие не есть абстрактное тождество, ибо последнее само есть лишь одна сторона противоположности. Ближайший результат положенной как противоречие противоположности есть основание, которое содержит в себе как снятые и низведенные лишь к идеальным моментам и тождество и различие»(7: 1, 280). Тождество и различие, содержание и форма, сущность и явление, необходимость и случайность, действительность и возможность все эти категории преодолевают себя и отражаются, или «светятся видимостью», в своей противоположности за счет собственной рефлексии, тем самым они оказываются связанными с друг другом и демонстрируют вместо своей противоположности свое единство в процессе мышления. Сущность есть сторона явления, но и явление в равной мере существенно. Через субстанциальное отношение (необходимость), причинное отношение и взаимодействие раскрывается категория действительности, пронизанная логическими отношениями, что демонстрирует нам разумный характер самой действительности.
«В отличие от голого явления действительность как прежде всего единство внутреннего и внешнего так мало противостоит разуму, что она, наоборот, насквозь разумна, и то, что неразумно, именно поэтому не должно рассматриваться как действительное»(7: 1, 314). Для логики это означает, что действительность снимает себя в логической форме понятия.
Понятие
Начавшись с понятия бытия, теперь само понятие снимает противоречие бытия и сущности и выходит на поверхность в чистом виде. Это не то же, что понятие в формальной логике, — простая форма общего. «Понятие здесь следует рассматривать не как акт сознающего себя рассудка, не как субъективный рассудок, а как понятие в себе и для себя, образующее ступень и природы, и духа» (2: 3, 20). «Понятие есть истинно первое, и вещи суть то, что они суть благодаря деятельности присущего им и открывающегося в них понятия. Мысль, или, точнее говоря, понятие, есть та бесконечная форма или свободная творческая деятельность, которая для своей реализации не нуждается в находящемся вне ее материале» (7: 1, 347).
На этой ступени движение происходит как развитие, развертывание реальности понятия из него самого и проходит следующие стадии: субъективное понятие (заключающее в себе гегелевское учение о традиционных формах мышления: понятии, суждении и умозаключении), объективное понятие, разворачивающееся в области естествознания в виде механизма, химизма и телеологизма, и абсолютная идея, раскрывающая себя через жизнь и познание. «Понятие, которое сначала только субъективно, соответственно своей собственной деятельности, не нуждаясь для этого ни в каком внешнем материале или веществе, приходит к тому, чтобы объективировать себя, и точно так же объект не есть нечто неподвижное, нечто, в чем не совершается никакого процесса; его развитие состоит в том, что он обнаруживает себя одновременно и как субъективное, которое образует дальнейшее движение к идее»(7: 1, 384).
Сама абсолютная идея складывается как единство полностью развитой действительности как жизни и всей полноты форм и содержания познания. И поэтому «единственно лишь абсолютная идея есть бытие, непреходящая жизнь, знающая себя истина и вся истина» (2: 3, 288). Этим заканчивается развертывание Абсолюта на уровне чистого объективного мышления, но продолжается его развитие как переход абсолютной идеи в инобытие, в природу. Абсолютное мышление не может остановиться или ограничиться чистым самим собой, а вынуждается реализовать внутреннюю отрицательность, накопленную в ходе логического движения, против самого себя и предстать уже как нечто объективированное и внешнее, как природа.
www.di-mat.ru
