Теория социальных инстинктов: Национальный исследовательский университет «Высшая школа экономики»

Содержание

Мотивация и личность. Глава 6. Инстинктоподобная природа базовых потребностей – Гуманитарный портал

Теория инстинктов

Необходимость пересмотра теории инстинктов

Теория базовых потребностей, о которой мы говорили в предыдущих главах, настоятельно требует пересмотра теории инстинктов. Это необходимо хотя бы для того, чтобы иметь возможность дифференцировать инстинкты на более базовые и менее базовые, более здоровые и менее здоровые, более естественные и менее естественные. Более того, наша теория базовых потребностей, как и другие аналогичные теории [353, 160, неизбежно поднимает ряд проблем и вопросов, которые требуют немедленного рассмотрения и уточнения. В их ряду, например, необходимость отказа от принципа культурной относительности, решение вопроса о конституциональной обусловленности ценностей, необходимость ограничения юрисдикции ассоциативно-инструментального научения и тому подобного.

Имеются и другие соображения, теоретические, клинические и экспериментальные, которые подталкивают нас к переоценке отдельных положений теории инстинктов, а, быть может, даже к её полному пересмотру.

Эти же соображения заставляют меня скептически отнестись ко мнению, особенно широко распространившемуся в последнее время в среде психологов, социологов и антропологов. Я говорю здесь о незаслуженно высокой оценке таких личностных черт, как пластичность, гибкость и адаптивность, о преувеличенном внимании к способности к научению. Мне представляется, что человек гораздо более автономен, гораздо более самоуправляем, нежели предполагает за ним современная психология, и это моё мнение базируется на следующих теоретических и экспериментальных соображениях:

  1. Концепция гомеостаза Кэннона (78), инстинкт смерти Фрейда (138) и тому подобное.
  2. Эксперименты по изучению аппетита, пищевых предпочтений и гастрономических вкусов [492, 491.
  3. Эксперименты Леви по изучению инстинктов (264–269), а также его исследование материнской сверх-опеки (263) и аффективного голода.
  4. Обнаруженные психоаналитиками пагубные последствия раннего отлучения ребёнка от груди и настойчивого привития навыков туалета.
  5. Наблюдения, заставившие многих педагогов, воспитателей и детских психологов-практиков признать необходимость предоставления ребёнку большей свободы выбора.
  6. Концепция, лежащая в основе роджерсовской терапии.
  7. Многочисленные неврологические и биологические данные, приводимые сторонниками теорий витализма (112) и эмерджентной эволюции (46), современными эмбриологами (435) и такими холистами как Гольдштейн (160), — данные о случаях спонтанного восстановления организма после полученной травмы.

Эти и ряд других исследований, которые я буду цитировать далее, укрепляют моё мнение о том, что организм обладает гораздо большим запасом прочности, гораздо большей способностью к самозащите, саморазвитию и самоуправлению, чем нам казалось до сих пор. Кроме того, результаты последних исследований ещё раз убеждают нас в теоретической необходимости постулирования некой позитивной тенденции к росту или к самоактуализации, заложенной в самом организме, тенденции, в корне отличной от уравновешивающих, консервационных процессов гомеостаза и от реакций на внешние воздействия.

Многие мыслители и философы, в числе которых столь разные, как Аристотель и Бергсон, в той или иной форме, с большей или меньшей прямотой уже предпринимали попытки постулировать эту тенденцию, тенденцию к росту или к самоактуализации. О ней говорили и психиатры, и психоаналитики, и психологи. О ней рассуждали Гольдштейн и Бюлер, Юнг и Хорни, Фромм, Роджерс и многие другие учёные.

Однако самым весомым аргументом в пользу необходимости обращения к теории инстинктов служит, наверное, опыт психотерапии и особенно опыт психоанализа. Факты, которые предстают перед психоаналитиком, неумолимы, хотя и не всегда очевидны; перед психоаналитиком всегда стоит задача дифференциации желаний (потребностей, импульсов) пациента, проблема отнесения их к разряду более базовых или менее базовых. Он постоянно сталкивается с одним очевидным фактом: фрустрация одних потребностей приводит к патологии, тогда как фрустрация других не вызывает патологических последствий. Или: удовлетворение одних потребностей повышает здоровье индивидуума, а удовлетворение других не вызывает такого эффекта.

Психоаналитик знает, что есть потребности ужасно упрямые и своевольные. С ними не удастся сладить уговорами, задабриваниями, наказаниями, ограничениями; они не допускают альтернативы, каждую из них может удовлетворить только один-единственный, внутренне соответствующий ей «удовлетворитель». Эти потребности крайне требовательны, они заставляют индивидуума осознанно и неосознанно искать возможности для их удовлетворения.

Каждая из таких потребностей предстаёт перед человеком как упрямый, непреодолимый, не поддающийся логическому объяснению факт; факт, который нужно воспринимать как данность, как точку отсчёта. Весьма показательно, что практически все существующие течения психиатрии, психоанализа, клинической психологии, социальной и детской терапии, несмотря на принципиальные расхождения по многим вопросам, вынуждены сформулировать ту или иную концепцию инстинктоподобия потребностей.

Опыт психотерапии заставляет нас обратиться к видовым характеристикам человека, к его конституции и наследственности, вынуждает отказаться от рассмотрения его внешних, поверхностных, инструментальных привычек и навыков. Всякий раз, когда терапевт сталкивается с этой дилеммой, он отдаёт предпочтение анализу инстинктивных, а не условных, реакций индивидуума, и именно этот выбор служит базовой платформой психотерапии. Столь насущная необходимость в выборе вызывает сожаление, потому что, и мы ещё вернёмся к обсуждению этого вопроса, существуют иные, промежуточные и более важные, альтернативы, предоставляющие нам большую свободу выбора; одним словом, дилемма, упомянутая здесь, — не единственно возможная.

И всё же сегодня уже очевидно, что теория инстинктов, особенно в тех формах, в каких она представлена Мак-Даугаллом и Фрейдом, нуждается в пересмотре в соответствии с новыми требованиями, выдвигаемыми динамическим подходом. Теория инстинктов, бесспорно, содержит ряд важных положений, пока не оценённых должным образом, но в то же время явная ошибочность её основных положений затмевает достоинства других. Теория инстинктов видит в человеке самодвижущуюся систему, она основывается на том, что человеческое поведение детерминировано не только внешними, средовыми факторами, но и собственной природой человека; она утверждает, что в человеческой природе заложена готовая система конечных целей и ценностей и что при наличии благоприятных средовых воздействий человек стремится избежать болезни, а следовательно желает именно того, в чём действительно нуждается (что хорошо для него).

Теория инстинктов опирается на то, что все люди составляют единый биологический вид, и утверждает, что поведение человека обусловлено теми или иными мотивами и целями, присущими виду в целом; она обращает наше внимание на тот факт, что в экстремальных условиях, когда организм всецело предоставлен самому себе, своим внутренним резервам, он проявляет чудеса биологической эффективности и мудрости, и факты эти ещё ждут своих исследователей.

Ошибки теории инстинктов

Считаю необходимым сразу же подчеркнуть, что многие ошибки теории инстинктов, даже самые возмутительные и заслуживающие резкого отпора, ни в коем случае не неизбежны или внутренне присущи данной теории как таковой, что эти заблуждения разделялись не только последователями теории инстинктов, но и её критиками.

  1. Наиболее вопиющие ошибки теории инстинктов — ошибки семантические и логические. Инстинктивистов вполне заслуженно обвиняют в том, что они изобретают инстинкты ad hoc, прибегают к понятию инстинкта всякий раз, когда не могут объяснить конкретное поведение или определить его истоки. Но мы, зная об этой ошибке, будучи предупреждены о ней, конечно же, сумеем избежать гипостазирования, то есть смешения факта с термином, не станем строить шаткие силлогизмы. Мы гораздо искушённее в семантике, нежели инстинктивисты.
  2. Сегодня мы обладаем новыми данными, предоставленными нам этнологией, социологией и генетикой, и они позволят нам избежать не только этно- и классоцентризма, но и упрощённого социального дарвинизма, которым грешили ранние инстинктивисты и который заводил их в тупик. Теперь мы можем понять, что неприятие, которое встретила в научных кругах этнологическая наивность инстинктивистов, было излишне радикальным, излишне горячим. В результате мы получили другую крайность — теорию культурного релятивизма. Эта теория, широко распространённая и пользовавшаяся большим влиянием в последние два десятилетия, сейчас подвергается жёсткой критике (148). Несомненно, пришла пора вновь направить наши усилия на поиск межкультурных, общевидовых характеристик, как это делали инстинктивисты, и мне думается, что мы сумеем избежать как этноцентризма, так и гипертрофированного культурного релятивизма.
    Так, например, мне кажется очевидным, что инструментальное поведение (средство) детерминировано культуральными факторами в гораздо большей степени, чем базовые потребности (цели).
  3. Большинство анти-инстинктивистов 1920–1930 годов, такие, например, как Бернард, Уотсон, Куо и другие, критикуя теорию инстинктов, говорили главным образом о том, что инстинкты нельзя описать в терминах отдельных реакций, вызванных специфическими раздражителями. В сущности, они обвиняли инстинктивистов в приверженности бихевиористскому подходу, и в целом они были правы, — инстинкты действительно не укладываются в упрощённую схему бихевиоризма. Однако сегодня такая критика уже не может считаться удовлетворительной, потому что сегодня и динамическая, и гуманистическая психология исходят из того, что никакая мало-мальски значимая, целостная характеристика человека, никакая целостная форма активности не может быть определена только в терминах «стимул-реакция».

    Если мы утверждаем, что любой феномен нужно анализировать в его цельности, то это ещё не означает, что мы призываем игнорировать свойства его компонентов.

    Мы не против того, чтобы рассматривать рефлексы, например, в контексте классических животных инстинктов. Но при этом мы понимаем, что рефлекс — это исключительно моторный акт, инстинкт же помимо моторного акта включает в себя биологически детерминированный импульс, экспрессивное поведение, функциональное поведение, объект-цель и аффект.

  4. Даже с точки зрения формальной логики я не могу объяснить, почему мы должны постоянно делать выбор между абсолютным инстинктом, инстинктом, завершённым во всех его компонентах, и не-инстинктом. Почему бы нам ни говорить об остаточных инстинктах, об инстинктоподобных аспектах влечения, импульса, поведения, о степени инстинктоподобия, о парциальных инстинктах?

    Очень многие авторы бездумно употребляли термин «инстинкт», используя его для описания потребностей, целей, способностей, поведения, восприятия, экспрессивных актов, ценностей, эмоций как таковых и сложных комплексов этих явлений. В результате это понятие практически утратило смысл; практически любую из известных нам человеческих реакций, как особо отмечают Мармор (289) и Бернард (47), тот или иной автор может отнести к разряду инстинктивных.

    Основная наша гипотеза состоит в том, что из всех психологических составляющих человеческого поведения только мотивы или базовые потребности могут считаться врождёнными или биологически обусловленными (если не всецело, то хотя бы в определённой степени). Само же поведение, способности, когнитивные и аффективные потребности, по нашему мнению, не имеют биологической обусловленности, эти явления есть либо продуктом научения, либо способом выражения базовых потребностей. (Разумеется, многие из присущих человеку способностей, например, цветовое зрение, в значительной степени детерминированы или опосредованы наследственностью, но сейчас речь не о них). Другими словами, в базовой потребности есть некий наследственный компонент, который мы будем понимать как своеобразную конативную нужду, не связанную с внутренним, целеполагающим поведением, или как слепой, нецеленаправленный позыв, вроде фрейдовских импульсов Ид. (Ниже мы покажем, что источники удовлетворения этих потребностей также имеют биологически обусловленный, врождённый характер. ) Поведение целенаправленное (или функциональное) возникает в результате научения.

    Сторонники теории инстинктов и их оппоненты мыслят в категориях «всё или ничего», они рассуждают только об инстинктах и не-инстинктах, вместо того, чтобы задуматься о той или иной мере инстинктивности того или иного психологического феномена, и в этом состоит их главная ошибка. И в самом деле, разумно ли предполагать, что весь сложнейший набор человеческих реакций всецело детерминирован одной лишь наследственностью или вовсе не детерминирован ей? Ни одна из структур, лежащих в основе сколько-нибудь целостных реакций, даже самая простая структура, лежащая в основе сколько-нибудь целостной реакции, не может быть детерминирована только генетически. Даже цветной горошек, эксперименты над которым позволили Менделю сформулировать знаменитые законы распределения наследственных факторов, нуждается в кислороде, воде и подкормке. Если уж на то пошло, то и сами гены существуют не в безвоздушном пространстве, а в окружении других генов.

    С другой стороны совершенно очевидно, что никакая из человеческих характеристик не может быть абсолютно свободной от влияния наследственности, потому что человек — дитя природы. Наследственность выступает предпосылкой всего человеческого поведения, каждого поступка человека и каждой его способности, то есть, что бы ни сделал человек, он может это сделать только потому, что он — человек, что он принадлежит к виду Homo, потому что он сын своих родителей.

    Столь несостоятельная с научной точки зрения дихотомия повлекла за собой ряд неприятных последствий. Одним из них стала тенденция, в соответствии с которой любую активность, если в ней обнаруживался хоть какой-то компонент научения, стали считать неинстинктивной и наоборот, любую активность, в которой проявлялся хоть какой-то компонент наследственности — инстинктивной. Но как мы уже знаем, в большинстве, если не во всех человеческих характеристиках с лёгкостью обнаруживаются и те, и другие детерминанты, а значит и сам спор между сторонниками теории инстинктов и сторонниками теории научения чем дальше, тем больше начинает напоминать спор между партией остроконечников и тупоконечников.

    Инстинктивизм и анти-инстинктивизм — две стороны одной медали, две крайности, два противоположных конца дихотомии. Я уверен, что мы, зная об этой дихотомии, сумеем избежать её.

  5. Научной парадигмой теоретиков-инстинктивистов были животные инстинкты, и это стало причиной очень многих ошибок, в том числе их неспособности разглядеть уникальные, чисто человеческие инстинкты. Однако самым большим заблуждением, закономерно вытекающим из изучения животных инстинктов, явилась, пожалуй, аксиома об особой мощности, о неизменности, неуправляемости и неподконтрольности инстинктов. Но аксиома эта, справедливая разве что применительно к червям, лягушкам и леммингам, явно непригодна для объяснения человеческого поведения.

    Даже признавая, что базовые потребности имеют определённую наследственную базу, мы можем наделать кучу ошибок, если будем определять меру инстинктивности на глазок, если будем считать инстинктивными только те поведенческие акты, только те характеристики и потребности, которые не имеют явной связи с факторами внешней среды или отличаются особой мощностью, явно превышающей силу внешних детерминант. Почему бы нам не допустить, что существуют такие потребности, которые, несмотря на свою инстинктоидную природу, легко поддаются репрессии, которые могут быть сдержаны, подавлены, модифицированы, замаскированы привычками, культурными нормами, чувством вины и тому подобным (как это, по-видимому, происходит с потребностью в любви)? Словом, почему бы нам не допустить возможность существования слабых инстинктов?

    Именно эта ошибка, именно такое отождествление инстинкта с чем-то мощным и неизменным, скорее всего, и стало причиной резких нападок культуралистов на теорию инстинктов. Мы понимаем, что никакой этнолог не сможет даже на время отвлечься от идеи о неповторимом своеобразии каждого народа, и потому с гневом отвергнет наше предположение и присоединится к мнению наших оппонентов. Но если бы все мы с надлежащим уважением относились и к культурному, и к биологическому наследию человека (как это делает автор данной книги), если бы мы рассматривали культуру просто как более мощную силу по сравнению с инстинктоидными потребностями (как это делает автор данной книги), то мы бы уже давно не видели ничего парадоксального в утверждении о том, что наши слабые, хрупкие инстинктоидные потребности нуждаются в защите от более устойчивых и более мощных культурных влияний. Попытаюсь быть ещё более парадоксальным — по моему мнению, в каком-то смысле инстинктоидные потребности в каком-то смысле сильнее тех же культурных влияний, потому что они постоянно напоминают о себе, требуют удовлетворения, и потому что их фрустрация приводит к пагубным патологическим последствиям. Вот почему я утверждаю, что они нуждаются в защите и покровительстве.

    Чтобы стало совсем понятно, выдвину ещё одно парадоксальное заявление. Я думаю, что вскрывающая психотерапия, глубинная терапия и инсайт-терапия, которые объединяют в себе практически все известные методы терапии, кроме гипноза и поведенческой терапии, имеют одну общую черту, они обнажают, восстанавливают и укрепляют наши ослабленные, утраченные инстинктоидные потребности и тенденции, наше задавленное, задвинутое в дальний угол животное Я, нашу субъективную биологию. В самом очевидном виде, самым конкретным образом такую цель ставят только организаторы так называемых семинаров личностного роста. Эти семинары — одновременно психотерапевтические и образовательные — требуют от участников чрезвычайно больших трат личностной энергии, полной самоотдачи, невероятных усилий, терпения, мужества, они очень болезненны, они могут длиться всю жизнь и всё равно не достичь поставленной цели. Нужно ли учить собаку, кошку или птицу как быть собакой, кошкой или птицей? Ответ очевиден. Их животные импульсы заявляют о себе громко, внятно и распознаются безошибочно, тогда как импульсы человека чрезвычайно слабы, неотчётливы, спутаны, мы не слышим, что они шепчут нам, и поэтому должны учиться слушать и слышать их.

    Неудивительно, что спонтанность, естественность поведения, свойственную представителям животного мира, мы чаще замечаем за самоактуализирующимися людьми и реже — за невротиками и не очень здоровыми людьми. Я готов заявить, что сама болезнь — это ничто иное, как утрата животного начала. Четкое отождествление со своей биологией, «животность» парадоксальным образом приближают человека к большей духовности, к большему здоровью, к большему благоразумию, к большей (организмической) рациональности.

  6. Сосредоточенность на изучении животных инстинктов повлекла за собой ещё одну, возможно, ещё более страшную ошибку. По неким непонятным, загадочным для меня причинам, объяснить которые смогли бы, наверное, только историки, в западной цивилизации утвердилось представление о том, что животное начало — это дурное начало, что наши примитивные импульсы — это эгоистичные, корыстные, враждебные, дурные импульсы.  22

    Теологи называют это первородным грехом или голосом дьявола. Фрейдисты называют это импульсами Ид, философы, экономисты, педагоги придумывают свои названия. Дарвин был настолько убеждён в дурной природе инстинктов, что основным фактором эволюции животного мира счёл борьбу, соревнование, и совершенно не заметил проявлений сотрудничества, кооперации, которые, однако, легко сумел разглядеть Кропоткин.

    Именно такой взгляд на вещи заставляет нас отождествлять животное начало человека с хищными, злобными животными, такими как волки, тигры, кабаны, стервятники, змеи. Казалось бы, почему нам не приходят на ум более симпатичные звери, например, олени, слоны, собаки, шимпанзе? Очевидно, что вышеупомянутая тенденция самым непосредственным образом связана с тем, что животное начало понимается как плохое, жадное, хищное. Если уж так необходимо было найти подобие человеку в животном мире, то почему бы не выбрать для этого животное, действительно похожее на человека, например, человекообразную обезьяну? Я утверждаю, что обезьяна как таковая, в общем-то, гораздо более милое и приятное животное, чем волк, гиена или червь, к тому же она обладает многими из тех качеств, что мы традиционно относим к добродетелям. С точки зрения сравнительной психологии мы, право же, больше похожи на обезьяну, чем на какого-нибудь гада, а потому я ни за что не соглашусь с тем, что животное начало человека — злобное, хищное, дурное (306).

  7. К вопросу о неизменности или немодифицируемости наследственных черт нужно сказать следующее. Даже если допустить, что существуют такие человеческие черты, которые детерминированы одной лишь наследственностью, только генами, то и они подвержены изменениям и, может быть даже, легче, чем любые другие. Такая болезнь как рак в значительной степени обусловлена наследственными факторами, и всё-таки учёные не оставляют попыток искать способы профилактики и лечения этой страшной болезни. То же самое, можно сказать об интеллекте, или IQ. Нет сомнений, что в известной степени интеллект определяется наследственностью, но никто не возьмётся оспаривать тот факт, что его можно развить при помощи образовательных и психотерапевтических процедур.
  8. Мы должны допустить возможность большей вариативности в области инстинктов, чем допускают это теоретики-инстинктивисты. Очевидно, что потребность в познании и понимании обнаруживается далеко не у всех людей. У умных людей она выступает как насущная потребность, тогда как у слабоумных она представлена лишь в рудиментарном виде или отсутствует вовсе. Так же обстоит дело и с материнским инстинктом. Исследования Леви (263) выявили очень большую вариативность в выраженности материнского инстинкта, настолько большую, что можно заявить, что некоторые женщины вовсе не имеют материнского инстинкта. Специфические таланты или способности, которые, по-видимому, обусловлены генетически, например, музыкальные, математические, художественные способности (411), обнаруживаются у очень немногих людей.

    В отличие от животных инстинктов, инстинктоидные импульсы могут исчезнуть, атрофироваться. Так, например, у психопата нет потребности в любви, потребности любить и быть любимым. Утрата этой потребности, как мы теперь знаем, перманентна, невосполнима; психопатия не поддаётся лечению, во всяком случае, с помощью тех психотерапевтических техник, которыми мы располагаем в настоящее время. Можно привести и другие примеры. Исследование эффектов безработицы, проведённое в одной из австрийских деревень (119), как и ряд других аналогичных этому исследований, показало, что продолжительная безработица оказывает не просто деморализующее, а даже разрушительное воздействие на человека, так как угнетает некоторые из его потребностей. Будучи однажды угнетёнными, эти потребности могут угаснуть навсегда, они не пробудятся вновь даже в случае улучшения внешних условий. Аналогичные этим данные получены при наблюдениях за бывшими узниками нацистских концлагерей. Можно вспомнить также наблюдения Бэйтсона и Мид (34), изучавших культуру балинезийцев. Взрослого балинезийца нельзя назвать «любящим» в нашем, западном, понимании этого слова, и он, по всей видимости, вообще не испытывает потребности в любви. Балинезийские младенцы и дети реагируют на недостаток любви бурным, безутешным плачем (этот плач запечатлела кинокамера исследователей), а значит, мы можем предположить, что отсутствие «любовных импульсов» у взрослого балинезийца — это приобретённая черта.

  9. Я уже говорил, что по мере восхождения по филогенетической лестнице мы обнаруживаем, что инстинкты и способность к адаптации, способность гибко реагировать на изменения в окружающей среде начинают выступать как взаимоисключающие явления. Чем более выражена способность к адаптации, тем менее отчётливы инстинкты. Именно эта закономерность стала причиной очень серьёзного и даже трагического (с точки зрения исторических последствий) заблуждения — заблуждения, корни которого уходят в древность, а суть сводится к противопоставлению импульсивного начала рациональному. Мало кому приходит в голову мысль, что оба этих начала, обе эти тенденции инстинктивны по своей природе, что они не антагонистичны, но синергичны друг другу, что они устремляют развитие организма в одном и том же направлении.

    Я убеждён, что наша потребность в познании и понимании может быть столь же конативной, как и наша потребность в любви и принадлежности.

    В основе традиционной дихотомии «инстинкт-разум» лежат неверное определение инстинкта и неверное определение разума — определения, при которых одно определяется как противоположное другому. Но если мы переопределим эти понятия в соответствии с тем, что нам известно на сегодняшний день, то мы обнаружим, что они не только не противоположны друг другу, но и не так уж сильно отличаются одно от другого. Здоровый разум и здоровый импульс устремлены к одной и той же цели; у здорового человека они ни в коем случае не противоречат друг другу (но у больного они могут быть противоположны, оппозиционны друг другу). Имеющиеся в нашем распоряжении научные данные указывают на то, что для психического здоровья ребёнка необходимо, чтобы он чувствовал себя защищённым, принятым, любимым и уважаемым. Но ведь как раз этого и желает (инстинктивно) ребёнок. Именно в этом смысле, чувственно и научно доказуемом, мы заявляем, что инстинктоидные потребности и рациональность, разум синергичны, а не антагонистичны друг другу. Их кажущийся антагонизм не более чем артефакт, и причина тому кроется в том, что предметом нашего изучения служат, как правило, больные люди. Если наша гипотеза подтвердится, то мы сможем, наконец, решить извечную проблему человечества, и вопросы вроде: «Чем должен руководствоваться человек — инстинктом или разумом?» или: «Кто главный в семье — муж или жена?» отпадут сами собой, утратят свою актуальность ввиду очевидной смехотворности.

  10. Пастор (372) со всей убедительностью продемонстрировал нам, особенно своим глубоким анализом теорий Мак-Даугалла и Торндайка (я бы добавил сюда и теорию Юнга и, может быть, теорию Фрейда), что теория инстинктов вызвала к жизни множество консервативных и даже антидемократических по своей сути социальных, экономических и политических последствий, обусловленных отождествлением наследственности с судьбой, с безжалостным, неумолимым роком.

    Но это отождествление ошибочно. Слабый инстинкт может обнаружиться, выразиться и получить удовлетворение только в том случае, если условия, предопределяемые культурой, благоприятствуют ему; плохие же условия подавляют, разрушают инстинкт. Например, в нашем обществе пока невозможно удовлетворение слабых наследственных потребностей, из чего можно сделать вывод, что условия эти требуют существенного улучшения. Однако взаимосвязь, обнаруженную Пастором (372), ни в коем случае нельзя считать ни закономерной, ни неизбежной; на основании этой корреляции мы можем лишь ещё раз заявить, что для оценки социальных явлений нужно обращать внимание не на один, а по меньшей мере на два континуума явлений. Противопоставление, выраженное континуумом «либерализм-консерватизм», уже уступает место таким парам континуальных антагонизмов как «социализм-капитализм» и «демократизм-авторитаризм», и эту тенденцию мы можем проследить даже на примере науки. Например, сегодня можно говорить о существовании таких подходов к изучению общества и человека, как экзогенно-авторитарно-социалистический, или экзогенно-социал-демократический, или экзогенно-демократически-капиталистический и так далее.

    В любом случае, если мы сочтём, что антагонизм между человеком и обществом, между личным и общественным интересом закономерен, неизбежен и непреодолим, то это будет уход от решения проблемы, неправомерная попытка игнорировать само её существование. Единственным разумным оправданием такой точки зрения можно счесть тот факт, что в больном обществе и в больном организме этот антагонизм действительно имеет место. Но даже в этом случае он не неизбежен, как это блестяще доказала Рут Бенедикт (40, 291, 312). А в хорошем обществе, по крайней мере в тех обществах, которые описала Бенедикт, этот антагонизм невозможен. При нормальных, здоровых социальных условиях личный и общественный интерес ни в коем случае не противоречат один другому, напротив, они совпадают друг с другом, синергичны друг другу. Причина живучести этого ложного представления о дихотомичности личного и общественного заключается только в том, что предметом нашего изучения до сих пор были в основном больные люди и люди, живущие в плохих социальных условиях. Естественно, что у таких людей, у людей, живущих в таких условиях, мы неизбежно обнаруживаем противоречие между личными и общественными интересами, и беда наша в том, что мы трактуем его как естественное, как биологически запрограммированное.

  11. Одним из недостатков теории инстинктов, как и большинства других теорий мотивации, была её неспособность обнаружить динамическую взаимосвязь и иерархическую систему, объединяющую человеческие инстинкты, или инстинктивные импульсы. До тех пор, пока мы будем рассматривать импульсы как самостоятельные, независимые друг от друга образования, мы не сможем приблизиться к решению множества насущных проблем, будем постоянно вращаться в заколдованном кругу псевдопроблем. В частности, такой подход не позволяет нам отнестись к мотивационной жизни человека как к целостному, унитарному явлению, обрекает нас на составление всевозможных списков и перечней мотивов. Наш же подход вооружает исследователя принципом ценностного выбора, единственно надёжным принципом, позволяющим рассматривать одну потребность как более высокую по сравнению с другой или как более важную или даже более базовую по отношению к другой. Атомистический подход к мотивационной жизни, напротив, неизбежно провоцирует нас на рассуждения об инстинкте смерти, о стремлении к Нирване, к вечному покою, к гомеостазу, к равновесию, ибо единственное, на что способна потребность сама по себе, если её рассматривать в отрыве от других потребностей, — это требовать своего удовлетворения, то есть собственного уничтожения.

    Но для нас совершенно очевидно, что, удовлетворив потребность, человек не обретает умиротворения и тем более счастья, потому что место утоленной потребности тут же занимает другая потребность, до поры не ощущавшаяся, слабая и забытая. Теперь она наконец-то может заявить о своих претензиях во весь голос. Нет конца человеческим желаниям. Бессмысленно мечтать об абсолютном, полном удовлетворении.

  12. От тезиса о низменности инстинкта недалеко до предположения о том, что самой богатой инстинктивной жизнью живут душевнобольные, невротики, преступники, слабоумные и отчаявшиеся люди. Это предположение закономерно вытекает из доктрины, согласно которой сознание, разум, совесть и мораль — явления внешние, наружные, показные, не свойственные человеческой природе, навязанные человеку в процессе «окультуривания», необходимые как сдерживающий фактор его глубинной природы, необходимые в том же смысле как необходимы кандалы закоренелому преступнику. В конце концов, в полном соответствии с этой ложной концепцией формулируется роль цивилизации и всех её институтов — школы, церкви, суда и органов правопорядка, призванных ограничить низменную, разнузданную природу инстинктов.

    Эта ошибка настолько серьёзна, настолько трагична, что мы можем поставить её на одну доску с такими заблуждениями, как вера в богоизбранность верховной власти, как слепая убеждённость в исключительной правоте той или иной религии, как отрицание эволюции и святая вера в то, что земля — это блин, лежащий на трёх китах. Все прошлые и настоящие войны, все проявления расового антагонизма и религиозной нетерпимости, о которых нам сообщает пресса, имеют в своей основе ту или иную доктрину, религиозную или философскую, внушающую человеку неверие в себя и в других людей, уничижающую природу человека и его возможности.

    Любопытно, но подобного ошибочного взгляда на человеческую природу придерживаются не только инстинктивисты, но и их оппоненты. Все те оптимисты, которые уповают на лучшее будущее человека — средовики, гуманисты, унитарии, либералы, радикалы, — все с ужасом открещиваются от теории инстинктов, ошибочно полагая, что именно она обрекает человечество на иррациональность, войны, антагонизм и закон джунглей.

    Инстинктивисты, упорствуя в своём заблуждении, не желают отказываться от принципа роковой неизбежности. Большая часть из них давно утратила всякий оптимизм, хотя есть и такие, которые активно исповедуют пессимистический взгляд на будущее человечества.

    Здесь можно провести аналогию с алкоголизмом. Одни люди скатываются в эту бездну стремительно, другие — медленно и постепенно, но результат один и тот же. Неудивительно, что Фрейда часто ставят в один ряд с Гитлером, ибо их позиции во многом схожи, и нет ничего странного в том, что такие замечательные люди как Торндайк и Мак-Даугалл, руководствуясь логикой низменной инстинктивности, пришли к антидемократическим выводам гамильтоновского толка.

    А ведь на самом деле, достаточно лишь перестать считать инстинктоидные потребности заведомо низменными или дурными, достаточно согласиться хотя бы с тем, что они нейтральные или даже хорошие, и тут же сотни псевдопроблем, над решением которых мы безуспешно ломаем головы уже много лет, отпадут сами собой. Если мы примем эту концепцию, то в корне изменится и наше отношение к научению, возможно даже, что мы откажемся от самого понятия «научение», которое непристойно сближает процессы воспитания и дрессировки. Каждый шаг, приближающий нас к согласию с нашей наследственностью, с нашими инстинктоидными потребностями, будет означать признание необходимости удовлетворения этих потребностей, будет снижать вероятность фрустрации.

    Ребёнок в меру депривированный, то есть ещё не до конца окультуренный, ещё не расставшийся со своим здоровым животным началом, без устали стремится к восхищению, безопасности, автономии и любви, и делает это, конечно же, по-своему, по-детски. Чем мы встречаем его усилия? Умудрённый опытом взрослый человек, как правило, реагирует на детские выходки словами: «Да он рисуется!» или: «Он просто хочет привлечь к себе внимание!», и эти слова, этот диагноз автоматически означают отказ во внимании и участии, повеление не давать ребёнку того, чего он ищет, не замечать его, не восхищаться им, не аплодировать ему.

    Однако, если мы научимся считаться с этими детскими призывами к любви, восхищению и обожанию, если мы научимся относиться к этим мольбам как к законным требованиям, как к проявлениям естественного права человека, если мы будем реагировать на них с тем же участием, с каким относимся к его жалобам на голод, жажду, боль или холод, то мы перестанем обрекать его на фрустрацию, станем для него источником удовлетворения этих потребностей. Такой воспитательный режим повлечёт за собой одно-единственное, но очень важное последствие — отношения между родителем и ребёнком станут более естественными, спонтанными, веселыми, в них будет больше приязни и любви.

    Не подумайте, что я ратую за тотальную, абсолютную вседозволенность. Прессинг инкультурации, то есть воспитания, дисциплины, формирования социальных навыков, подготовки к будущей взрослой жизни, осознания потребностей и желаний других людей, в какой-то степени, разумеется, необходим, но процесс воспитания перестанет раздражать нас и ребёнка только тогда, когда его будет окружать атмосфера приязни, любви и уважения друг к другу. И уж, конечно, не может быть и речи ни о каком потакании невротическим потребностям, дурным привычкам, наркотической зависимости, фиксациям, потребности в знакомом или любым другим не инстинктоидным потребностям. И наконец, нельзя забывать о том, что кратковременная фрустрация, жизненный опыт, даже трагедии и несчастья могут иметь благоприятные и целительные последствия.

Концепция инстинктоидности базовых потребностей

Все вышеизложенные соображения позволяют мне выдвинуть гипотезу о том, что базовые потребности по своей природе (в определённом смысле и в определённой степени) конституциональны, или наследственны. Я прекрасно понимаю, что такого рода гипотеза сегодня не может быть подкреплена убедительной аргументацией хотя бы потому, что пока ещё не разработаны соответствующие генетические и неврологические техники исследования потребностей. Если же мы попытаемся произвести анализ на другом уровне, например, на поведенческом, семейном, социальном, этнологическом, то наверняка получим такие результаты, которые вряд ли смогут послужить подтверждением нашей гипотезе, за исключением тех редких случаев, когда роль конституции, наследственности очевидна и несомненна.

Здесь мы представим те немногие из имеющихся в нашем распоряжении эмпирических и теоретических данных, которые можно рассматривать как косвенное подтверждение данной гипотезы. Советую также обратиться к (298).

  1. Главной причиной, побудившей нас выдвинуть новую гипотезу, стало неприятие всех прежних теорий мотивации. Бихевиористы и приверженцы теории среды с позором изгнали теорию инстинктов из научного обихода, в результате чего поведение и мотивация оказались сведены к простому ассоциативному научению.

    Я не погрешу против справедливости, если скажу, что нынешняя психология совершенно не учитывает динамику внутренней жизни, игнорирует проблему ценностей и высших целей, проблемы базовых потребностей и их удовлетворения/фрустрации, а, следовательно, ничем не может обогатить концепцию здоровья, психопатологии и психотерапии.

    Для того, чтобы доказать этот тезис, нет нужды прибегать к пространным рассуждениям, достаточно сказать, что клинические психологи, психиатры, психоаналитики, психотерапевты, социальные работники почти не используют в своей работе теорию бихевиоризма. Они упрямо продолжают свой практический поиск, и в результате мы имеем обширную, но очень шаткую структуру клинических данных, ибо эта структура не имеет под собой крепкого фундамента теории. Клиницисты всё же скорее практики, чем теоретики. Но если они пытаются опереться на какую-то теорию, то избирают некую неоформленную разновидность динамической теории, в которой фундаментальная роль отводится инстинктам, то есть некую осовремененную модификацию фрейдовской теории.

    Те из психологов, которые не работают в клинике, в большинстве своём признают инстинктоидную природу только за физиологическими позывами, такими как голод, жажда и другими; опираясь на пресловутый механизм обусловливания, они считают все остальные, более высокие потребности усвоенными, приобретёнными.

    По их мнению, ребёнок научается любить своих родителей только потому, что те кормят, купают и одевают его. Любовь, в такой интерпретации, становится побочным продукт удовлетворения физиологической потребности, предметом некоего бартерного соглашения, объектом купли-продажи.

    Мне не приходилось слышать ни об одном эксперименте, который подтвердил бы обоснованность такой точки зрения на потребности в любви, в безопасности, в принадлежности, в уважении, в понимании и так далее; она принимается априорно, как данность, не требующая доказательств. Её живучесть я могу объяснить только тем, что никто до сих пор не удосужился проверить её справедливость.

    Впрочем, результаты экспериментов с обусловливанием не только не подтверждают, но и напротив, косвенно опровергают эту точку зрения: они показывают, что вышеназванные потребности проявляют себя скорее в роли безусловных реакций, на основании которых затем выстраиваются условные реакции. При оперантном обусловливании, которое основано исключительно на «внутренних подкреплениях», эта инстинктоидность принимается просто как нечто само собой разумеющееся, и всё это называется теорией научения.

    Кстати, эта теория постоянно вступает в противоречие с нашим повседневным, житейским опытом, ибо оставляет очень многие вопросы без ответов. Отчего мать так жаждет ухаживать за своим ребёнком, с такой щедростью осыпает его «вознаграждениями?» В чём здесь её выгода? Почему беременная женщина согласна терпеть токсикоз и родовые муки, почему эта боль желанна для неё? Если мы рассуждаем о сделках и соглашениях, если во главе всего мы ставим принцип qui pro quo, то стоят ли эти соглашения таких хлопот? Что имеют в виду детские врачи, когда говорят, что ребёнку мало только пищи, только тепла и сухих пеленок, что ему необходима любовь? Почему они так настойчивы, почему у нас складывается впечатление, что любовь выше и важнее всех этих «вознаграждений?» Может быть, они преувеличивают? Какую мать ребёнок будет любить больше — ту, которая его хорошо кормит и одевает, но не любит, или же ту, которая плохо кормит и одевает, но любит его?

    Масса вопросов не дают нам покоя. Что такое вознаграждение — пусть даже физиологическое? Видимо, мы должны понимать, что речь идёт именно о физиологическом удовольствии, ведь нас настойчиво пытаются убедить в том, что все другие удовольствия вырастают из физиологических. Что нужно для того, чтобы удовлетворить потребность ребёнка в безопасности? Не подвергать его грубому обращению, не ронять на пол, не хлопать в ладоши над ухом и не строить страшных гримас? Казалось бы, что ещё нужно ребёнку? Но тогда почему он с такой радостью, с таким удовольствием откликается на улыбку и ласковое воркование матери, почему так жаждет её поцелуев, её теплых объятий, почему просится к ней на руки? Что значит удовольствие, что значит «вознаграждение» для матери, когда она дарит ребёнку своё тепло и ласку, когда кормит и жертвует своими удобствами ради его интересов и нужд?

    Данные исследований, проводившихся в последнее время, убеждают нас в том, что не только само вознаграждение, но и способ вознаграждения выступает в роли фактора поощрения, подкрепления. Что это значит для концепции вознаграждения? Можем ли мы сказать, например, что регулярность кормления поощряет голод? Какую из потребностей поощряет попустительский стиль воспитания? Или уважительное отношение к нуждам ребёнка? Если мы будем отнимать ребёнка от груди и сажать его на горшок не тогда, когда этого хочется нам, а тогда, когда этого хочется ему, — какую из его потребностей мы подкрепим? Почему у воспитанников детских домов и у приёмных детей, несмотря на хороший уход, то есть, несмотря на хорошее физиологическое вознаграждение, так часто обнаруживаются психопатологические симптомы (158)? Если любовный голод в конечном итоге — лишь разновидность физического голода или его последствие; если и то, и другое мы готовы назвать голодом, то почему плотный обед не спасает нас от любовного голода?

    Концепция канализирования потребностей, выдвинутая Мёрфи (350), по моему мнению, способна ответить на многие из этих вопросов. Мёрфи пишет, что между безусловным и любым другим стимулом может возникнуть условная связь. Мёрфи называет эту связь условной отчасти и потому, что этот случайный стимул служит всего лишь сигналом, сам по себе он не может обеспечить удовлетворение потребности. Если говорить о физиологических позывах, таких как голод, то совершенно очевидно, что индивидуум не может довольствоваться сигналом — только истинный удовлетворитель может утолить его позыв. Только пища может утолить голод. В обыденной жизни сигнальное научение происходит постоянно, оно полезно для индивидуума ровно в той мере, в какой полезен звонок перед обедом. Гораздо более важным типом научения выступает канализирование. Канализирование — это не только установление ассоциативной связи между двумя стимулами, одновременно с этим идёт процесс познания того, какие объекты могут удовлетворить ту или иную потребность, а какие — не могут, какие удовлетворяют её лучше, а какие — хуже; человек научается предпочитать.

    Очень важным мне кажется замечание автора о том, что здоровое удовлетворение потребностей в любви, в уважении, в понимании и тому подобном возможно только посредством канализирования, то есть с помощью истинного, внутренне соответствующего удовлетворителя. Если мы сталкиваемся с удовлетворением потребности при помощи случайных, ассоциативных удовлетворителей, как это бывает, например, при фетишизме, то, скорее всего, мы имеем дело с неврозом или с невротической потребностью.

    Не менее важными мне представляются эксперименты Харлоу и его коллег, осуществлённые в Лаборатории приматов штата Висконсин (175–178). В одном из экспериментов, теперь уже широко известном, исследователи отлучали новорождённых обезьян-шимпанзе от их матерей и помещали их в клетку к суррогатным матерям — к манекенам, имитирующим взрослую обезьяну. При этом одни манекены были сделаны из металлической проволоки и на них была пристроена бутылочка с молоком, а каркас других манекенов был задрапирован ворсистой тканью и бутылочек с молоком на них не было. Все детёныши отдали предпочтение мохнатым манекенам, они жались к тряпичной мамаше и карабкались по ней большую часть времени, вспоминая о существовании проволочной кормилицы только на время еды. Детёныши обезьян не были ограничены в еде, но были лишены материнской ласки. Став взрослыми, они отличались от обычных обезьян, в частности, у них был полностью атрофирован материнский инстинкт. По-видимому, пища и кров — далеко не достаточные условия для нормального развития, даже у обезьян.

  2. Принятые ныне биологические критерии инстинкта оказываются почти бесполезными, когда мы приступаем к рассмотрению человеческих инстинктов, и не только из-за того, что мы имеем в своём распоряжении недостаточно эмпирических данных, но и потому, что сами эти критерии вызывают сомнения. Советую обратиться к работам Хоуэлла [201, 202, которые открывают новую возможность для преодоления этой трудности.

    Как уже говорилось выше, серьёзной ошибкой ранних инстинктивистов было слишком пристальное внимание к животному происхождению человека и недооценка глубинных отличий, отделяющих человека от животного мира. Теперь мы в состоянии выявить в работах инстинктивистов одну характерную тенденцию, которая ещё совсем недавно казалась всем естественной и бесспорной. Я говорю о тенденции универсально-биологического определения инстинкта, о стремлении создать такое определение, которое охватывало бы все инстинкты у всех животных. В соответствии с подобной предпосылкой, если учёный не находил у животных аналога какого-либо импульса или побуждения, обнаруженного у человека, то он относил такой импульс ipso facto к разряду неинстинктивных. Разумеется, всякий импульс, всякая потребность, проявляющиеся как у человека, так и у животных, например, потребность в пище, в кислороде, могут быть отнесены к разряду инстинктивных в силу своей универсальности. Но это, однако, не опровергает возможности существования специфических инстинктоидных импульсов и потребностей, присущих только человеку, таких, например, как потребность в любви, которая не свойственна ни одному из представителей животного мира, кроме шимпанзе и человека. Почтовые голуби, черви, кошки — каждый вид имеет свои уникальные инстинкты. Почему же мы отказываем в такой возможности человеку?

    Принято считать, что по мере восхождения по филогенетической шкале от низших видов к высшим, инстинкты один за другим исчезают и их место занимают приспособительные реакции, основанные на возросшей способности к обучению, мышлению и коммуникации. Если определять инстинкт, опираясь на наблюдения за низшими животными, если рассматривать его как сложную совокупность, образуемую врождённым позывом, способностью к восприятию этого позыва, инструментальным поведением, инструментальными навыками и наличием объекта-цели (а возможно, и аффективным аккомпанементом — если, конечно, нам удастся разработать мало-мальски объективную технику его регистрации), то подобная точка зрения будет вполне обоснована. При таком определении инстинкта мы обнаружим, что у белых крыс со всей отчётливостью проявляются половой, материнский и пищевой инстинкты (в числе других), тогда как у обезьян в чистом виде обнаруживается один лишь материнский инстинкт. Пищевой инстинкт у них модифицирован, а от полового инстинкта остался только инстинктивный позыв. Обезьяна вынуждена учиться выбору сексуального партнёра и эффективному исполнению полового акта (304). У человека не обнаруживается уже ни одного из этих (и других) инстинктов. Он сохранил лишь сексуальный и пищевой позывы и, возможно, материнский позыв (263), но очень слабо выраженный, а инструментальное поведение, навыки, селективность восприятия и объект-цель приобретаются им только в процессе научения (главным образом посредством канализирования потребностей). Человек не обладает инстинктами, у него обнаруживаются только рудиментарные остатки или следы инстинктов.

  3. Особую важность имеет культуральный критерий инстинкта, суть которого сводится к вопросу: «Является ли данная конкретная реакция независимой от культуры?», но, к сожалению, наше знание о нём пока не подкреплено однозначными эмпирическими данными. Лично я, например, склонен считать, что данные экспериментов в целом подтверждают мою теорию или, по меньшей мере, не противоречат ей. Однако справедливости ради следует отметить, что другие исследователи, анализируя эти же данные, могут прийти к совершенно иным выводам. Поскольку мой полевой опыт ограничивается весьма непродолжительным пребыванием в одной из индейских резерваций, а проблема, которую мы пытаемся поднять, требует скорее этнологических, нежели психологических, исследований, то я не буду углубляться в неё.
  4. Выше я уже пытался привести аргументы в защиту своей точки зрения о том, что базовые потребности по природе своей инстинктоидны. Фрустрация базовых потребностей приводит к психопатологии, с этим соглашаются все клиницисты. (Другое дело — невротические потребности, привычки, зависимости, потребность в знакомом, инструментальные потребности; их фрустрация не вызывает патологии.) То же самое можно сказать, но в очень узком, специфическом смысле, о потребности в завершении, потребности в стимуляции и потребности в самовыражении, самоосуществлению. (По крайней мере, этот ряд потребностей можно дифференцировать на операциональной или прагматической основе; необходимость такой дифференциации продиктована многими соображениями, как теоретического, так и практического характера. )

    Если все ценности созданы и насаждаются обществом, культурой, то почему попрание одних ценностей приводит к психопатологии, а попрание других — нет? Мы научаемся есть три раза в день, пользоваться вилкой и ножом, правильно сидеть за столом, говорить «спасибо» после еды. Мы выходим на улицу одетыми и обутыми, спим на чистом белье, изъясняемся не жестами и ужимками, а словами. Мы едим говядину и свинину, но не едим кошек или собак. Мы умываемся, принимаем душ, стремимся получить хорошую оценку на экзамене, стремимся к тому, чтобы зарабатывать много денег. Однако фрустрация любой из этих привычек, как правило, не становится источником непреодолимого страдания, а иногда может даже пойти на пользу человеку. В определённых ситуациях, например, в условиях туристического похода, мы с удовольствием и облегчением отказываемся от них, осознавая их внешний характер. Но человек не может отказаться от потребности в любви, в безопасности, в уважении, не может отбросить эти ценности как лишние, несущественные.

    Похоже, что мы вправе предположить за базовыми потребностями особый психологический и биологический статус. Есть нечто, что отличает их от привычек и повседневных человеческих желаний. Они должны быть удовлетворены, иначе человек заболеет.

  5. Удовлетворение базовых потребностей вызывает последствия, которые можно назвать хорошими, желательными, здоровыми. Я использую здесь термины «хороший» и «желательный» скорее в биологическом смысле, нежели в их априорном звучании, я могу предложить даже операциональное определение этих понятий. Когда я говорю о хороших, желательных последствиях, я имею в виду те последствия, которые полезны для организма, к которым стремится любой здоровый организм, те, которые он выбирает.

    Эти соматические и психологические последствия были рассмотрены выше, в главе, посвящённой базовому удовлетворению, и здесь я не буду подробно останавливаться на них. Можно внести лишь одно, очень существенное, уточнение. В предлагаемом мною критерии желанности нет ничего эзотерического или ненаучного, его несложно обосновать с помощью экспериментальных данных, ведь рассматриваемая проблема, в сущности, мало чем отличается от проблемы выбора бензина для автомобиля. Одна марка бензина лучше другой, автомобиль, заправленный лучшим бензином, будет работать лучше, эффективнее. Практически все клиницисты отмечают, что организм, ощущающий себя в безопасности, удовлетворяющий свои потребности в любви и уважении, работает лучше — эффективнее работает восприятие, он более эффективно использует свои способности, он чаще приходит к верным выводам, он лучше переваривает пищу, он менее подвержен болезням и так далее.

  6. Тот факт, что базовую потребность невозможно удовлетворить при помощи случайных, несоответствующих ей, неадекватных «удовлетворителей», заставляет нас рассматривать источники базового удовлетворения отдельно от всех иных удовлетворителей. Следуя своей природе, организм устремляется к этим уникальным источникам, он ощущает, что никакие иные, случайные удовлетворители не могут удовлетворить эту потребность, не смогут обмануть её, в отличие от потребностей, обусловленных привычкой, или невротических потребностей. Именно этой обязательностью вызван тот факт, что в конечном итоге удовлетворение любой базовой потребности связано со своим специфическим удовлетворителем при помощи механизма канализирования, а не ассоциативными связями (350).
  7. С этой точки зрения любопытно проанализировать эффекты, которые вызывает психотерапия. Мне представляется, что все основные психотерапевтические методы, по крайней мере, эффективные методы основной упор делают на укреплении и усилении базовых, инстинктоидных потребностей человека, одновременно стараясь ослабить или свести на нет так называемые невротические нужды.

    Это наблюдение кажется особенно справедливым в отношении тех видов терапии, которые декларируют принцип невмешательства в глубинную, сущностную природу человека, — в ряду таких терапевтов можно назвать Роджерса, Юнга, Хорни и других. Эти учёные предполагают за любым человеком внутреннюю, сугубо индивидуальную природу, их терапевтический принцип заключается не в том, чтобы творить личность пациента с нуля, de novo, а в стремлении высвободить ее, помочь ей раскрыться, подтолкнуть её к росту и развитию. Если с помощью инсайта и снятия внутренних запретов пациент избавляется от некой реакции, то мы вполне резонно можем считать эту реакцию чужеродной, не свойственной организму. Если же инсайт наоборот усиливает, укрепляет эту реакцию, то мы можем рассматривать её как сущностную, глубинную реакцию личности. Следуя логике Хорни (143), поставлю вопрос так: если мы помогаем пациенту избавиться от тревоги и обнаруживаем, что он стал более нежным и любящим, менее враждебным, то не свидетельствует ли это о том, что любовь более естественна для человека, чем ненависть и враждебность?

    Психотерапевтическая практика — настоящая сокровищница данных для исследователя, задавшегося целью создать теорию мотивации, теорию самоактуализации, теорию ценностей, теории научения и познания (в самой широкой интерпретации этих понятий), теории развития и деградации. Нам остаётся только сожалеть о том, что эффекты психотерапии до сих пор не стали объектом целенаправленного научного изучения.

  8. Данные предварительных клинических и теоретических исследований, посвящённых проблеме самоактуализации, ясно указывают на особый статус базовых потребностей человека. Удовлетворение именно этих, а не каких-либо иных, потребностей служит условием здоровой, полноценной жизни (см. главу 11). Кроме того, как показывают наблюдения за самоактуализирующимися людьми, в большинстве своём эти люди принимают и приветствуют своё импульсивное начало, предпочитают ладить с ним, остерегаются игнорировать или подавлять его. Однако нам опять приходится с глубоким сожалением признать, что и эта проблема, как и проблема психотерапевтических эффектов, ещё не исследована должным образом.
  9. В антропологической науке, исповедовавшей принцип культурного релятивизма, первый ропот недовольства поднялся в стане исследователей-полевиков, которые довольно быстро поняли, что этот принцип подразумевает существование гораздо более глубоких различий между людьми разных культур, нежели наблюдали они, изучая представителей этих культур. Первым и самым важным уроком, вынесенным мною из моего достаточно кратковременного пребывания в резервации Черноногих индейцев, стало осознание того факта, что каждый индеец — это прежде всего человек, индивидуальность и только потом представитель племени Черноногих индейцев. Нельзя отрицать различий, разделяющих индейца и белого человека, но эти различия — ничто по сравнению с тем, что объединяет их. Индейцы, как и все остальные люди, знают, что такое гордость, они хотят нравиться, ищут уважения и признания, стремятся избежать тревоги. Конституциональные различия, известные нам на примере представителей нашей культуры, например, такие как разница в уровне интеллекта, активности, эмоциональности, обнаруживаются и между представителями всех других культур.

    У меня складывается впечатление, что даже в тех случаях, когда мы наблюдаем «чисто» культуральные поведенческие проявления, их зачастую можно трактовать как всеобщие, универсальные человеческие реакции, реакции, на которые способен любой человек, окажись он в аналогичной ситуации. Я говорю здесь о таких реакциях как, например, реакция на фрустрацию, тревогу, горе, победу, приближающуюся смерть и так далее.

    Разумеется, впечатления, о которых я говорю, неотчётливы и приблизительны, я не могу подтвердить их цифрами и диаграммами, и потому их вряд ли можно назвать научными. Но собранные вместе, эти впечатления в совокупности с теми наблюдениями, фактами и предположениями, которые были представлены выше, и с теми гипотезами, о которых я скажу далее, среди которых гипотеза о слабости инстинктоидных потребностей, неожиданное наблюдение независимости, высокой степени личностной автономности самоактуализирующихся людей и их высокой сопротивляемости социальным влияниям, возможность отделения концепции здоровья от концепции болезни, — всё это убеждает меня в необходимости переосмысления взаимосвязей, объединяющих личность и культуру. Наконец, это поможет нам осознать важную роль внутренней, интраорганизмической предопределённости, свойственной, по крайней мере, здоровой личности.

    Понятно, что принявшись «творить» человека без учёта его внутренней, организмической структуры, мы вряд ли услышим от него крики боли; ясно, что подобная лепка не вызовет мгновенные, очевидные патологические эффекты, вроде перелома костей. Однако, по мнению большинства клиницистов, патология в этом случае неизбежна. Если она сразу и не проявит себя, то затаится в скрытом виде, и в конце концов обязательно скажется, не раньше, так позже. Именно поэтому мне кажется оправданным и логичным искать причины невроза в раннем подавлении насущных (хотя и очень слабых) требований организма.

    Неподчинение социальным нормам и требованиям, сопротивление, которое оказывает человек давлению культуры во имя сохранения собственной целостности и собственной внутренней природы, должно стать предметом самых тщательных психологических и социальных исследований. И тогда, возможно, мы обнаружим, что так называемый «адаптированный» человек, тот, который легко и охотно подчиняется разрушительным влияниям культуры, не менее болен, чем какой-нибудь правонарушитель, преступник или невротик, каждый из которых своими реакциями демонстрирует, что «есть ещё порох в пороховницах», что у него ещё достанет храбрости и нахальства, чтобы помешать обществу переломить его.

    Из этого соображения вытекает другое, которое на первый взгляд может показаться странным, и даже нелепым парадоксом, ставящим все и вся с ног на голову. Образование, цивилизация, разум, религия, закон, правительство — большинство людей воспринимает эти институты как силы, направленные на обуздание инстинктивного начала человеческой натуры, как сдерживающие, репрессивные силы. Но если принять нашу точку зрения, если согласиться с тем, что цивилизация более опасна для инстинктов, чем инстинкты для цивилизации, то нам, возможно, придётся пересмотреть и это наше представление. В конце концов нам, может быть, придётся согласиться с тем, что образование, закон, религия и тому подобное, должны поступить в услужение базовым потребностям человека, должны оберегать, сохранять, укреплять и поощрять такие инстинктоидные человеческие потребности, как потребность в безопасности, в любви, в самоуважении и в самоактуализации.

  10. Я убеждён, что стоит нам принять изложенную выше точку зрения, как мы тут же преодолеем многие из традиционных философских дихотомий, такие как «биология-культура», «врождённое-приобретённое», «субъективное-объективное», «самобытное-всеобщее» и так далее, этот ряд можно продолжать до бесконечности. Моя убеждённость зиждется ещё и на том, что так называемые раскрывающие методы психотерапии, терапевтические техники, направленные на раскрытие и развитие «самости» человека, техники личностного роста подталкивают человека к обнаружению и обнажению своей объективной, биологической природы, своего животного начала, видовых характеристик, приближают его к познанию своей истинной Сущности.

    Практически любой психотерапевт, к какой бы школе он ни принадлежал, столкнувшись с неврозом, ставит перед собой вполне конкретную задачу — обнаружить, выявить базовую, истинную, реальную сущность человека, обнажить и высвободить ядро его Я, сердцевину его личности, угнетённую тяжестью внешней болезни. С особой прямотой эту задачу сформулировала Хорни (199), заявив, что терапевт должен пробираться через «псевдо-Я» пациента к его «реальному я». Понятие «самоактуализация» также содержит скрытый акцент на осуществление личностного Я, на воплощение в действительность единственно реальной, хотя и потенциальной, сущности человека. Поиск Себя — это, в общем-то, то же самое, что и «становление» человека, становление тем, кто ты есть. Я бы назвал этот процесс «дочеловечиванием», или индивидуализацией, или поиском подлинности (166).

    Очевидно, что, как бы мы ни назвали этот процесс, главное в нём — осознание человеком того, что он есть на самом деле, осознание своей биологической, конституциональной природы, которая одновременно и уникальна, и универсальна, то есть присуща всем представителям рода человеческого. Именно к этому ведут своих пациентов все психоаналитики, сколь бы разными ни были их теоретические взгляды. Любой психоаналитик пытается помочь пациенту осознать его потребности, импульсы, эмоции, помогает пациенту понять, что ему нравится и что причиняет боль. Такое осознание по сути своей феноменологично, это феноменология собственного животного начала, раскрытие собственной биологии посредством её познания и проживания — можно называть это субъективной биологией, интроспективной биологией, прочувствованной биологией или придумать какие-то другие названия.

Опять же, какие бы названия мы ни изобретали, суть останется неизменной, и заключается она в субъективизации объективного, то есть в субъективном познании объективного, в раскрытии специфических видовых характеристик человечности. Это индивидуальное познание общего и универсального, личное раскрытие безличного и надличного (и даже трансчеловеческого). Одним словом, инстинктоидная природа человека должна изучаться и субъективными, и объективными методами, и в процессе поиска себя, и традиционными метода наблюдения. Биология не может быть только объективной наукой, в ней обязательно должен присутствовать субъективный компонент.

Перефразируя слова Мак-Лэйша, выражу свою мысль так:

«Не ищи в человеке смысла.

Человек — он и есть человек».

Гормическая психология: Мак-Дугалл Уильям: виды инстинктов

Англо-американский психолог, разрабатывал гормическую психологию.

В 1908 году Уильям Мак–Дугалл опубликовал книгу: An introduction to social psychology / Основные проблемы социальной психологии, где сформулировал основные принципы социального поведения человека и выделил 12 видов инстинктов.

«Первоначально Мак-Дугалл выделял 12 видов инстинктов:

— бегство (страх),
— неприятие (отвращение),
— любознательность (удивление),
— агрессивность (гнев),
— самоуничижение (смущение),
— самоутверждение (воодушевление),
— родительский инстинкт (нежность),
— инстинкт продолжения рода,
— пищевой инстинкт,
— стадный инстинкт,
— инстинкт приобретательства,
— инстинкт созидания.

По его мнению, основные инстинкты напрямую связаны с соответствующими эмоциями, так как внутренним выражением инстинктов являются эмоции.
Опираясь на учение об эмоциях Чарлза Дарвина, он трактовал их как аффективный аспект инстинктивного процесса. Каждому первичному импульсу соответствует определённая эмоция: побуждение к бегству связано со страхом, любопытство — с удивлением. Драчливость — с гневом, родительский инстинкт — с нежностью.
Несмотря на то что Мак-Дугалл не избежал общих ошибок, он одним из первых дал глубокий анализ взаимосвязи эмоций и инстинктов».

Редозубов А., Мозг напрокат: как работает человеческое мышление и как создать душу для компьютера, СПб, «Амфора», 2010 г., с. 51.


Эта работа легла в основу его «гормической психологии» («horme» по-гречески означает «стремление», в данном случае — к биологически значимой цели), которую он противопоставлял психологическим теориям научения, поскольку навык человека, по его мнению, сам по себе не является движущей силой поведения.

В 1920 году Уильям Мак–Дугалл переехал из Англии в США.


В 1927 году он организовал первую в США парапсихологическую лабораторию.


Работы Уильям Мак–Дугалла повлияли на исследования Г.У. Олпорта, Г.А. Мюррея, Р.Б. Кеттелла.

История становления социально-психологической мысли. Определение инстинктов социального поведения Психологическая теория инстинктов социального поведения

Хотелось бы навести порядок в этой одной из наиважнейших и запутаннейших научных тем, и, конечно же, выяснить их роль в природе и в человеческом обществе, как части природы; а также точно определиться насчёт их положения в общей архитектуре сознания.
В отличие от физики, где сначала экспериментально обнаруживаются парадоксы, а потом востребуется новая теория, в теме сознания аналитический подход может сразу раскрыть значительную парадоксальность относительно привычных суждений. И это потому, что в теме сознания достаточно много безосновательной болтовни, которая довольно быстро принимается как научная истина, а потом порождает безосновательные суждения, становящиеся привычными. В этой связи в теме инстинктов, как части сознания, нас будет ждать много сюрпризов, называющихся в науке парадоксами, но не объективными, как в физике, а антропогенными. И один из таких парадоксов — это неоднозначность врождённости инстинктов. Возможно, парадоксальным покажется и рассмотрение инстинктов у человека, причём, с акцентом особой важности в этом аспекте, к чему многие не привыкли.
Аналитический подход требует наличия основополагающей модели и строгой теории. В качестве основополагающего научного инструментария мы возьмём интеграционную модель сознания и теории, которые входят в её состав, начиная с теории уровневой организации сознания.
Да, вы не ослышались: теории, входящие в модель, в модель сознания. Сознание — это сверхсложный объект, поэтому он в теоретическом плане занимает особое место, и его модель объективно требует множества теорий, входящих в эту модель, что отличает данный предмет. В этом смысле фраза «теория сознания» является полным абсурдом, потому что объяснение сознания требует множества теорий, а не одной. И теория инстинктов — это одна из таких входящих теорий, но не общих и основополагающих, а частных.

МЕСТО И ФОРМИРОВАНИЕ ИНСТИНКТОВ В СТРУКТУРЕ СОЗНАНИЯ

Согласно интеграционной модели сознания, инстинкты безусловно принадлежат к его первому диапазону, т.е. к рефлекторно-интуитивному, состоящему из следующих уровней:

1. сигнальный
2. безусловно рефлекторный
3. реактивный
4.условно рефлекторный
5. действенный
6. сочетательный
7. впечатленческий
8. интуитивный
9. представленческий

Этот диапазон охватывает образы от нейронных сигналов до представлений. Другие два диапазона здесь не приведены в силу неактуальности в данной теме. Заметим только, что второй диапазон распространяется от представлений до личностей, а третий от личностей до этноса.
В приведённом диапазоне, как и во всех трёх, нечётные номера соответствуют образным уровням, а чётные — связывающим. Инстинкты в их первичном проявлении принадлежат к уровню реакций, которые образуются на основе объединения сигналов с помощью безусловного рефлекса, т.е. безусловно-рефлекторных связей. Говоря проще, инстинкты являются образным продуктом безусловного рефлекса. Почему?
Любой тип образа или любой образный уровень сознания может проявлять себя в трёх различных фазах: в фазе мышления, в фазе поведения и в фазе восприятия, как описано в интеграционной модели сознания. В фазе поведения безусловно-рефлекторный продукт проявляет себя как реакция, в фазе восприятия — как позыв, а в фазе мышления — как инстинкт, но только не весь инстинкт, а его первичная стадия. На этой первичной стадии любой инстинкт проявляет себя примитивно, и трудно отличим от того, что мы называем рефлексом, разве что некоторой пролонгированностью, характерной вообще для фазы мышления на любом из образных уровней. Гораздо большее продление во времени и участие в сложных жизненных обстоятельствах инстинкт приобретает на второй и третьей стадиях его формирования, т.е. при участии условного рефлекса и сочетательного, но только уже во всех трёх фазах: мышления, поведения и восприятия.
Так, касательно условного рефлекса, т. е. его продукта: и действия, и желания, и влечения подвержены присутствию инстинкта. И касательно сочетательного рефлекса, т.е. его продукта: и поступки, и переживания, и впечатления также вполне очевидно присутствие инстинкта.
Из этого видно, что инстинкты влияют на наши желания, переживания, впечатления, влечения… что соответствует интуитивной эмпирической истине и вряд ли у кого-нибудь вызовет сомнения.
После стадии условного рефлекса инстинкты доформировываются на стадии сочетательного. Так инстинкты заставляют нас переживать на своей третьей стадии формирования и выбирать на основе этого серию поступков. Кстати, и впечатляемся мы тем, что более соответствует нашим инстинктам
Для того, чтобы яснее разобраться в принципе действия инстинктов, нам необходимо ответить на три вопроса:

1. В чём состоит неоднозначность врождённости?
2. Почему одни и те же инстинкты ОТНОСИТЕЛЬНО одинаковы у разных особей одного вида?
3. За счёт чего инстинкты влияют на самые сложные наши жизненные проявления?

В ЧЁМ СОСТОИТ НЕОДНОЗНАЧНОСТЬ ВРОЖДЁННОСТИ ИНСТИНКТОВ?

Во-первых, если иметь в виду первичную стадию формирования инстинкта, то это аналогично срабатыванию безусловного рефлекса, как мы слишком привыкли говорить. На самом деле некоторое множество безусловно-рефлекторных связей соединяют некоторое множество нейронных сигналов в единую реакцию. По причине составной сути реакции они у нас происходят каждый раз с некоторым разнообразием и своеобразием, если внимательнее отнестись к этой проблеме. Мы каждый раз чихаем по-разному, хотя по одной и той же схеме, одёргиваем по-разному руку от горячего, по-разному проистекает оргазм. Всего этого нельзя не заметить, и это указывает на явно составной характер безусловного рефлекса, точнее образования его реакции. Другие доказательства можно прочитать в интеграционной модели сознания. Инстинкт же, как образ аналогичный реакции, но только не в фазе поведения, а в фазе мышления, имеет аналогичный составной характер.
Вот уже есть фактор отличный от врождённого. А, если учесть ещё что есть и стадии, зависящие от условного и сочетательного рефлексов, то врождённость инстинктов ещё более предстаёт неоднозначной. Самое парадоксальное состоит в том, что мы не можем ни отрицать их врождённость полностью, ни полностью признавать её. Врождённо зависимая компонента тут безусловно есть, но есть и вариабельно-ситуационная, есть воспитанная, как и наследственная. Т.е. присутствует тут залог и одинаковости инстинктов у животных одного вида (в том числе и у людей), а есть и своеобразие у каждого из них.

ПОЧЕМУ ИНСТИНКТЫ ОТНОСИТЕЛЬНО ОДИНАКОВЫ?

У всех животных, и у человека в том числе, инстинкты можно считать относительно одинаковыми в пределах одного вида. Тут у читателя возникнет сражу два вопроса: во-первых, почему у человека?; а во-вторых, почему одинаковы, если автор говорил о своеобразии внутри одного вида, и даже для одного и того же человека (животного) в различных ситуациях он может проявлять себя несколько по-разному?
Надо сказать, что данная работа об инстинктах и была затеяна ради инстинктов именно человека, так как эта тема чрезвычайно актуальна ввиду её запутанности.
Ну, а по-разному, это как, например, вы не встретите двух одинаковых деревьев. Скажем так, что инстинкты в пределах вида относительно одинаковы, поскольку всё относительно.
Заданность, конечно же, есть, поскольку есть врождённая компонента, и она создаёт биохимические и физиологические предпосылки к одинаковости, но существует и ещё одна таинственная компонента, обычно мало берущаяся в расчёт, это аспект параллелизмов развития, обеспеченных наличием одинаковых внутренних основ и одинаковости условий формирования. И, надо сказать, феномен параллелизмов может быть даже весьма чётким, зачастую наводящим даже порой на ложную мысль о полной заданности, хотя на самом деле заданности лишь кажущейся.
Т.е. параллельно у разных людей независимо друг от друга инстинкты могут развиваться как бы в одном и том же русле. Тогда они будут сходными на первый взгляд, и различимыми только на взгляд с художественным вниманием. Опять же, как в примере с деревьями: мы отмечаем одинаковость этих деревьев по видовым признакам, но художник различит их по композиции ветвей и прочего.
И, как мы видим в жизни, инстинкты действительно развиваются несколько по-разному у людей разных сословий, разных цивилизаций, разных эпох, разных национальностей и просто разных психотипов. Т.е. с одной стороны мы будем наблюдать мелкие различия, а с другой — глобальные сходства. И основное значение тут заключается просто в условиях среды формирования, в которых растёт, развивается и воспитывается индивидуум (особь). И вся объёмная социальная совокупность индивидуумов будет развиваться в параллельных условиях. В каждой из этих сред будут формироваться свои инстинктивные параллелизмы, но будут параллелизмы и общечеловеческие. И это одна из причин, почему инстинкты (особенно человеческие) не были чётко описаны и охарактеризованы. И это как раз вклад условных и сочетательных рефлексов в индивидуальное развитие инстинктов. Поскольку у представителей одной и той же социальной среды будут присутствовать одни и те же условные и сочетательные рефлексы (скорее во многом сходные), то и инстинкты в своей сложной фазе развития будут формироваться почти одинаковыми.
Если брать пример из совершенно другой области, из биологии, то тканевые сходства, как и сходства органов порой весьма путали эволюционистов прошлого в отношении некоторых видов животных, когда родство происхождения лишь казалось, но в отдельных случаях на поверку оказывалось ложным, потому что животные со сходными органами могли принадлежать даже разным эволюционным ветвям. Так глаз осьминога и глаз млекопитающего имеют много сходства. Так что, научно изучая системность в широком смысле слова, нельзя сбрасывать со счетов эти параллелизмы. И в отношении развития инстинктов у людей происходит тоже самое, т.е. на сходной основе, в сходных условиях развиваются сходные инстинкты, хотя могли бы быть и не очень сходными, попади эти люди в разные условия развития. Но, надо сказать, что когда профессионал отбирает себе щенка для своих профессиональных надобностей, он смотрит именно на своеобразие инстинктивных акцентов в одном и том же помёте, хотя, конечно же, общий набор инстинктов безусловно одинаков.

ЗА СЧЁТ ЧЕГО ИНСТИНКТЫ ВЛИЯЮТ НА САМЫЕ СЛОЖНЫЕ НАШИ ЖИЗНЕННЫЕ ПРОЯВЛЕНИЯ?

Но полная генетическая заданность не может иметь место в отношении инстинктов, потому что безоговорочно легко можно себе представить только заданность биохимическую, так как она определяется генетически довольно ясно, но невозможно генетически задать реакцию на форму тела, характер голоса и его интонации, как и на другие жизненные проявления того же порядка сложности. И, если взять за пример сексуальные инстинкты в силу их более простого рассмотрения, то становится очевидным, что психические реакции на формы женского тела — это продукт далеко не только безусловного рефлекса, а ещё и условного и сочетательного, потому что реакция на феромоны постепенно сопрягается и с формами тела, и с характером голоса и с типом поведения, как и со многими другими проявлениями, когда мы видим, например, что объект противоположного пола с нами, что называется, заигрывает, а мы инстинктивно на него (объект) реагируем. Это может быть задано только опосредованно с участием более сложных рефлексов и с участием закона параллелизмов. Т.е. в этом последующем развитии инстинкта в нашей психике, да и в психике других животных тоже, кроме безусловного участвуют ещё два рефлекса: условный и сочетательный. То, что дело доходит до сочетательного, свидетельствуется тем, что возникает очевидная привязка к сложным формам и к динамическим процессам, кои недоступны для условного рефлекса, не говоря уже про безусловный, которому доступны только прямые природные запахи и непосредственная тактильность. И эта зависимость инстинктов от более высоких рефлексов поднимает инстинкты до уровня так называемой духовности, если эти инстинкты получают поощрения.
И надо сказать эти закрепляющие поощрения на стадиях условного и сочетательного рефлексов действуют по-разному. Условный рефлекс действует всегда примитивно, и свет лампочки перед самой кормёжкой непосредственно «приучает» к реакции на постороннее воздействие по схеме пища-лампочка-слюна по-павловски. Так условный рефлекс у человека может закрепить инстинкт касательно формы тела. Но, что касается ритуального поведения, кокетливости и тому подобных сложных явлений — это уже явное влияние сочетательного рефлекса. В каких-либо изолированных племенах, наверное, и сегодня можно встретить весьма искусственное изменение форм тела и положительные реакции на них у соплеменников, в отличие от нас, людей другой цивилизации. И их ритуалика брачного поведения, как уже проявление сочетательного рефлекса, тоже может быть другой.
Но инстинкты, как мы уже говорили, могут влиять и на так называемые духовные стороны человека, если не брать в расчёт гуманистов и посмотреть с природной точки зрения, например, на функции совести, кои наследуются и ни в какую не поддаются воспитанию у некоторых индивидуумов. А других, глядишь, и воспитывать почти не надо, т.е. им и не надо зачитывать список заповедей, потому что они и так не будут делать этих нехороших вещей.
Зверь также проявляет качества близкие к так называемой человеческой духовности, когда не трогает чужих детёнышей, а порой и спасает их от голодной смерти; когда испытывает благодарность, например, к человеку и контактирует с ним. Это речь идёт об инстинктах социальной группы, инстинктах сложных, инстинктах, регулирующих социальное поведение в стаях и в обществе (где разницы большой нет). Культура поведения в стае волков и в обществе людей различаются не так уж сильно, как считают гуманисты, и это потому, что даже культура в пресловутом человеческом обществе тоже определена инстинктами, как некими простыми директивными посылами. Конечно, культура и совесть отнюдь не сводятся к одним только инстинктам, но во многом предопределяются ими, инициируются, без чего они не работали бы, как бывает у некоторых человеческих особей с соответствующими генетическими дефектами.

Наименование параметра Значение
Тема статьи:ТЕОРИЯ ИНСТИНКТОВ СОЦИАЛЬНОГО ПОВЕДЕНИЯ.
Рубрика (тематическая категория) Социология

ПСИХОЛОГИЧЕСКОЕ НАПРАВЛЕНИЕ В СОЦИОЛОГИИ.

Основа социального поведения- психическая реальность. Ближе к концу XIX в. в социологии возникает психологическое направление, оказавшее сильное влияние на развитие ее как науки. Появление нового направления было связано с успехами психологии, особенно экспериментальной. Вместе с тем, психология, которая еще в начале XIX в. изучала лишь индивида, к концу столетия исследует социальные процессы и поведение групп (общностей) людей. Своеобразный биологический редукционизм, сведение многообразия социальных явлений к биологическим более не устраивало социологию. Как реакция на неудовлетворенность этим редукционизмом, с одной стороны, и как появление интереса к проблемам мотивации человеческого поведения его психологическим механизмам, с другой, возникает психологическое направление в социологии.Психологическое направление в социологии, сформировавшееся на рубеже веков, имело сложную структуру. Выделим психологический эволюционизм, групповую психологию, психологию подражания, психологию народов, инстинктивизм, интеракционизм (направление, изучающее межличностное взаимодействие). Важным моментом для исследователœей научного поиска оказалось то, что представители психологической социологии обратили внимание на проблему соотношения общественного и индивидуального сознания как наиболее значимую. Вообще, следует сказать, что для сторонников этого направления основными категориями являются сознание и самосознание.

Связана с бихевиоризмом(поведением). Основа поведения об-ва и ч-ка – инстинкт:врожденная реакция на внешнее воздействие,психофизическое предрасположение. Любой инстинкт сопровождается соответствующей эмоцией,которые не осознаны,но определяют дальнейшее поведение.

Инстинкт борьбы — гнев, страх;

И. бегства – самосохранение;

И. приобретения – собственничество;

И. строительства – чувство созидания;

И. стадности – чувство принадлежности:самый социальный и главный инстинкт,т к благодаря ему люди группируются,деятельность приобретает коллективный характер,следствием этого является рост городов,массовые сборища и т.п.

М. Даугалл выделяет групповой разум-результат эволюции.

В ходе эволюции истинкт был облогорожен интеллектом.Благодаря отличию человека от животного на базе интеллекта выделяет дух причины,который имеет 3 формы духовной взаимосвязи:

1) Симпатия 2) Внушение 3) Подражание

41.»ПСИХОЛОГИЯ НАРОДОВ».

В корне лежит чисто философская концепция.Главная движущая сила истории -дух целого народа, он выражается в искусстве,религии языке, обычаях и обрядах. Самое главное-это национальное слзнание,ĸᴏᴛᴏᴩᴏᴇ определяет направление деятельности.Дух индивида не является самостоятельным целым, это лишь часть общего. Все решается в пользу общества, индивид лишь звено. В дальнейшем отказался от понятияʼʼ дух целого и дал более четкое понятие. Далее предложил исследовать язык обычаи и мифологию. В языке заложены великие смыслы, разные я зыки своеобразны (порядок слов, лексическое значение). Народы по –разному мыслят. Вундт создал 1 в мире психологическую лабораторию для изучения индивидуальной психологии. Там изучались пласты обыденного сознания: культура, формула повсœедневного поведения.Все изучения дают возможность предсказывать реакцию народов на определœенные внешние воздействия. Вундт противопоставил индивидуальной психологии психологию народов. Мышление и речь и другие психологические явления невозможно понять вне психологии народов. Она должна схватывать общее в психологии больших масс. Язык, миф, обычай — ϶ᴛᴏ не фрагменты народного духа, но самый данный дух народа в его относительно еще не затронутом индивидуальном виде, который обуславливает всœе остальные процессы. Язык содержит общую форму живущих в духе народа представлений и законы их связи; мифы – содержание этих представлений; обычаи – возникшее из этих представлений общее направление воли. Под словом ʼʼмифʼʼ принято понимать всœе первобытное миросозерцание, под словом ʼʼобычайʼʼ — всœе зачатки правового порядка. Психология народов исследует эти три области и, что не менее важно, их взаимодействие: язык — ϶ᴛᴏ форма мифа; обычай выражает миф и развивает его.Τᴀᴋᴎᴍ ᴏϬᴩᴀᴈᴏᴍ, методы психологии народов по В. Вундту — ϶ᴛᴏ анализ продуктов культуры (языка, мифов, обычаев, искусства, быта). Причем психология народов пользуется исключительно описательными методами. Она не претендует на открытие законов. Психология, любая, в т.ч. и психология народов, — ϶ᴛᴏ не наука о законах, по крайней мере, не только о них. В ее фокусе – проблема развития (важная для Вундта категория), в случае психологии народов – развития ʼʼдуши народаʼʼ.

Нажав на кнопку «Скачать архив», вы скачаете нужный вам файл совершенно бесплатно.
Перед скачиванием данного файла вспомните о тех хороших рефератах, контрольных, курсовых, дипломных работах, статьях и других документах, которые лежат невостребованными в вашем компьютере. Это ваш труд, он должен участвовать в развитии общества и приносить пользу людям. Найдите эти работы и отправьте в базу знаний.
Мы и все студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будем вам очень благодарны.

Чтобы скачать архив с документом, в поле, расположенное ниже, впишите пятизначное число и нажмите кнопку «Скачать архив»

Подобные документы

    Социально-психологическое исследование характеристик больших социальных групп. Соотношение психологических характеристик большой социальной группы и отдельной личности, входящей в неё. Социально-психологические признаки классов, их национальные признаки.

    курсовая работа , добавлен 25.08.2015

    Современные идеи равенства и психологические основы истории. Психологические свойства рас. Как психологические черты рас обнаруживаются в различных элементах их цивилизаций. Как изменяются психологические черты рас. Разложение характера рас.

    книга , добавлен 24.09.2003

    Античная психология в период эллинизма. Появление наиболее полных и разносторонних психологических теорий Платона и Аристотеля. Проблема развития нравственности, формирования нравственного поведения. Научные интересы философа и психолога Эпикура.

    реферат , добавлен 26.12.2009

    Психологические составляющие политического поведения индивида. Формы проявления инстинктов в политике. Компетентность в политическом поведении. Массовая психология политического поведения. Основные элементы структуры массового политического сознания.

    реферат , добавлен 08.02.2011

    Психология как наука о человеке. Методы психологии и их применение. Методы психологических исследований и их варианты, применяемые для сбора первичных данных. Общие проблемы изучения девиантного поведения. Психологические аспекты суицидального поведения.

    контрольная работа , добавлен 09.04.2015

    Теоретический анализ социально-психологических установок и факторов формирования их в юношеском возрасте. Стереотипы и предрассудки. Диспозиционная концепция регуляции социального поведения личности. Теоретические аспекты детско-родительских отношений.

    дипломная работа , добавлен 15.12.2009

    Предмет и задачи социальной психологии, история её развития, методы и методология. Психология общения, межличностных и межгрупповых отношений. Социально-психологические аспекты личности, больших и малых групп, массовидных явлений, конфликтных ситуаций.

    Третьей теоретической предпосылкой современной науки о человеческом общении можно считать теорию инстинктов социального поведения, которая возникла из идеи эволюционизма Ч. Дарвина (1809–1882) и
    Г. Спенсера (1820–1903).

    В центре этого направления теория У. Мак-Даугалла (1871–1938), английского психолога, с 1920 г. работавшего в США. Основные тезисы его теории таковы.

    1. Психология личности играет решающую роль в формировании общественной психологии.

    2. Главной причиной социального поведения индивидов являются врожденные инстинкты. Под инстинктами понимается врожденная психофизиологическая предрасположенность к восприятию внешних объектов определенного класса, вызывающая эмоции и готовность реагировать тем или иным образом. Другими словами, действие инстинкта предполагает возникновение эмоциональной реакции, мотива либо поступка. При этом каждому инстинкту соответствует вполне конкретная эмоция. Особое внимание исследователь уделял стадному инстинкту, порождающему чувство принадлежности и тем самым лежащему в основе многих социальных инстинктов.

    Эта концепция претерпела некоторую эволюцию: к 1932 г. Мак-Даугалл отказался от термина “инстинкт”, заменив его понятием “предрасположенность”. Было увеличено количество последних с 11 до 18, но суть доктрины не изменилась. Бессознательные потребности в пище, сне, сексе, родительской заботе, самоутверждении, комфорте и т. д. по-прежнему считались основной движущей силой человеческого поведения, фундаментом общественной жизни. Однако постепенно американский интеллектуальный климат менялся: ученые разочаровывались в довольно примитивной идее неизменности человеческой природы, и чаша весов склонялась в пользу иной крайности – ведущей роли окружающей среды.

    Бихевиоризм

    Новое учение, получившее названиебихевиоризма, ведет начало с 1913 г. и имеет в своей основе экспериментальное изучение животных. Родоначальниками его считаются Э. Торндайк (1874–1949) и Дж. Уотсон (1878–1958), сильное влияние на которых оказали труды известного русского физиолога И.П. Павлова.

    Бихевиоризм– наука о поведении – предлагает отказ от непосредственного изучения сознания, а вместо этого – исследование человеческого поведения по схеме “стимул – реакция”, т. е. на первый план выдвигаются внешние факторы. Если их воздействие совпадает с врожденными рефлексами физиологического характера, вступает в силу “закон эффекта”: данная поведенческая реакция закрепляется. Следовательно, манипулируя внешними раздражителями, можно довести до автоматизма любые нужные формы социального поведения. При этом игнорируются не только врожденные задатки личности, но и неповторимый жизненный опыт, установки и убеждения. Иначе говоря, в центре внимания исследователей находится связь между стимулом и реакцией, но не их содержание. Однако бихевиоризм оказал существенное влияние на социологию, антропологию и, что особенно важно, на менеджмент .

    В необихевиоризме (Б. Скиннер, Н. Миллер, Д. Доллард, Д. Хоманс и др.) традиционная схема “стимул – реакция” усложняется введением промежуточных переменных. С точки зрения проблемы делового общения наибольший интерес представляет теория социального обмена Д. Хоманса, согласно которой частота и качество вознаграждения (например благодарность) прямо пропорциональны желанию оказывать помощь источнику положительного стимула.

    Фрейдизм

    Особое место в истории социальной психологии занимает З. Фрейд (1856–1939), австрийский врач и психолог. Фрейд прожил в Вене практически всю жизнь, совмещая преподавательскую работу с медицинской практикой. Существенное влияние на становление его учения оказала научная стажировка в Париже в 1885 г. у известного доктора-психиатра Ж. Шарко и поездка с целью чтения лекций в Америку в 1909 г.

    Западная Европа на рубеже XIX–XX вв. характеризовалась социальной стабильностью, бесконфликтностью, избыточно-оптимистическим отношением к цивилизации, безграничной верой в человеческий разум и возможности науки, буржуазным ханжеством викторианской эпохи в сфере морали и нравственных отношений. В этих условиях молодой и честолюбивый Фрейд, воспитанный на идеях естествознания и враждебно настроенный к “метафизике”, приступил к исследованию психических заболеваний. В то время причиной психических отклонений считались отклонения физиологические. У Шарко Фрейд познакомился с гипнотической практикой лечения истерии и начал изучать глубинные пласты человеческой психики.
    Он сделал вывод, что нервные заболевания вызываются бессознательными психическими травмами, и связал эти травмы с половым инстинктом, сексуальными переживаниями. Научная Вена не приняла открытия Фрейда, но переворот в науке тем не менее совершился.

    Рассмотрим те положения, которые имеют непосредственное отношение к закономерностям делового общения и в той или иной степени выдержали испытание временем .

    модель психической структуры личности , по Фрейду, состоит из трех уровней: “Оно”, “Я”, “Сверх-Я” (по-латински “Ид”, “Эго”, “Супер-Эго”).

    Под “Оно ” понимается самый глубинный, недоступный сознанию слой человеческой психики, изначально иррациональный источник сексуальной энергии, именуемый либидо . “Оно” подчиняется принципу удовольствия, постоянно стремится реализовать себя и иногда прорывается в сознание в образной форме сновидений, в виде описок и оговорок. Являясь источником постоянного психического напряжения, “Оно” социально опасно, так как бесконтрольная реализация каждым индивидом своих инстинктов может привести к гибели человеческого общения. На практике этого не происходит, поскольку на пути запретной сексуальной энергии встает “плотина” в виде нашего “Я”.

    Я ”подчиняется принципу реальности, формируется на основе индивидуального опыта и призвано способствовать самосохранению личности, ее адаптации к окружающей среде на основе сдерживания и подавления инстинктов.

    “Я”, в свою очередь, подконтрольно “Сверх-Я ”, под которым понимаются усвоенные индивидом общественные запреты и ценности, моральные и религиозные нормы. “Сверх-Я” формируется в результате идентификации ребенка с отцом, выступает источником чувства вины, укоров совести, недовольства собой. Отсюда следует парадоксальный вывод, что психически нормальных людей нет, все – невротики, поскольку у каждого присутствует внутренний конфликт, стрессовая ситуация.

    В этой связи практический интерес представляют предложенные Фрейдом механизмыснятия стрессового напряжения, в частности вытеснение и сублимация. Суть их можно проиллюстрировать следующим образом. Представьте себе герметически закрытый паровой котел, в котором неуклонно возрастает давление. Взрыв неизбежен. Как его предотвратить? Либо максимально укрепить стенки котла, либо открыть предохранительный клапан и выпустить пар. Первое – это вытеснение, когда нежелательные чувства и желания вытесняются в область бессознательного, но даже после перемещения продолжают мотивировать эмоциональное состояние и поведение, остаются источником переживаний. Второе – сублимация: сексуальная энергия катализируется, т. е. трансформируется во внешнюю деятельность, не противоречащую общественно значимым ценностям, например, художественное творчество.

    Похожая информация.


Инстинктивизм в социологии

ИНСТИНКТИВИЗМ в социологии — направление, пытавшееся объяснять социальные явления и процессы посредством обращения к биологической природе человека. Близкие этому идеи прослеживаются у разных авторов на протяжении истории науки. Концептуально направление оформилось на рубеже 19-20 вв. Его стержнем стала теория инстинктов социального поведения У. Мак-Дугалла, главная идея к-рой заключается в том, что причиной социального поведения признаются врожденные инстинкты, выражающие стремление к цели как общее кач-во, объединяющее человека и животных. В противовес бихевиоризму Мак-Дугалл создал «целевую», или «гормическую» (от греч. «гормэ» — стремление, желание, порыв), концепцию поведения. Согласно ей, организм наделен витальной энергией, проявляющейся, в гормэ — движущей силе интуитивного характера и реализующейся в действии инстинктов.

Набор инстинктов человека связан с психофизическим предрасположением — наличием наследственно закрепленных каналов для разрядки нервной энергии. Действие инстинкта включает аффективную (рецептивную), центральную (эмоциональную) и афферентную (двигательную) части. Их внутр. выражение — неосознанные эмоции, влияющие на сознание и детерминирующие поведение. Человек обладает следующими осн. парами связанных между собой инстинктов и эмоций: инстинкт борьбы связан с гневом и страхом; бегства — с чувством самосохранения; воспроизведения рода — с ревностью и женской робостью; приобретения — с чувством собственности; строительства — с чувством созидания; стадный инстинкт — с чувством принадлежности и т. д. Из этих инстинктов Мак-Дугалл выводит осн. социальные ин-ты (семья, торговля и др.) и процессы (напр., войны). Haибольшее значение придается стадному инстинкту, удерживающему людей вместе и лежащему в основе большинства социальных ин-тов. Следствия этого инстинкта — рост городов, коллективный характер труда, досуга, массовые сборища и т. п. Др. видный представитель И., Лебон, доказывал, что в силу волевой неразвитости и низкого интеллектуального уровня больших масс людей («толп») ими правят бессознательные инстинкты, проявляющиеся именно тогда, когда человек попадает в такую большую массу. В толпе снижается уровень интеллекта, падают ответственность, самостоятельность и критичность, исчезает личность как таковая. Лебон отвергал социализм и идею революционного преобразования об-ва, объявляя и то и др. порождением инстинкта разрушения.

Приверженцы И. по-разному трактуют не только содержание, но число «базовых инстинктов»: Мак-Дугалл называл вначале 11, потом 14, затем 18 осн. инстинктов; У. Джеме насчитывал их 38; Фрейд свел их к двум осн. К 1924 г. насчитывалось суммарно 15789 отдельных инстинктов, «укрупнявшихся» до 6131 «базового», что, разумеется, не только снижало объяснительную силу И., но и подрывало доверие к нему. Кроме того, интерпретация социального поведения как врожденного стремления к цели узаконивала роль иррациональных, бессознательных влечений в кач-ве движущих сил не только индивида, но и об-ва в целом, что было чревато опасными выводами политического порядка. В последние годы в зап. науке вновь появились признаки оживления идей И., в частности в рамках «этологических» и «социобиологических» объяснений социального поведения и обществ. жизни.Лит.: 1) Мак-Дугалл В. Основные проблемы социальной психологии. М., 1916. 2) Ярошев-ский М. Г. История психологии. М., 1976.

ТЕОРИЯ ИНСТИНКТОВ СОЦИАЛЬНОГО ПОВЕДЕНИЯ.

ПСИХОЛОГИЧЕСКОЕ НАПРАВЛЕНИЕ В СОЦИОЛОГИИ.

ТИПОЛОГИЯ ОБЩЕСТВ Ф.ТЕННИСА.

Типология – метод научного познания, в базе которого лежит расчленение систем объектов и их группировка с помощью обобщенной, идеализированной модели или типа. В социологии сложилось несколько подходов к типологии обществ.

Ф.Теннис выделяет два типа соц.связей: община(1) и об-во(2)

1)Община выступает в форме семьи, сосœедства и дружбы. Отношения носят эмоц.хар-р.
Размещено на реф.рф
Община основана на согласии, на межличностном контакте. Проявляется в обычаях, традициях и преобладает в основном в сельской местности. Основана на иррациональной воле. Иррациональная воля предстает в форме инстинкт. влечений, памяти и привычке.

Община характеризуется естественной (инстинктивной) волей. В общинœе господствуют инстинкты, чувства, органические отношения.

2)Об-во выступает в форме юрид.лица.Об-во основано на обществ.договоре. Связь опосредована соц.институтами. Об-во реализуется в объединœениях, присущих городу.

Об-во основано на рациональной избират.воле, которая предстает в форме умышленности.

Об-во основано на рассудочной воле, предполагающей возможность выбора и сознательно поставленной цели деятельности, в нем господствуют расчетливый разум и механические отношения.

На смену общинной связи приходит общественная связь.

Любое соц.образование одновременно содержит и общинную и общественную связь.

Ф.Теннис делил соц-ию на общинную и специальную.

Общинная рассматривает об-во в целом.

Спец-ая рассматривает отдельные аспекты (пример: соц-ия религии)

Специальная соц-ия делится на 3 вида:

-чистая (теоретич.ур-нь)

-прикладная

-эмпирическая (социография)

Основа социального поведения- психическая реальность. Ближе к концу XIX в. в социологии возникает психологическое направление, оказавшее сильное влияние на развитие ее как науки. Появление нового направления было связано с успехами психологии, особенно экспериментальной. Вместе с тем, психология, которая еще в начале XIX в. изучала лишь индивида, к концу столетия исследует социальные процессы и поведение групп (общностей) людей. Своеобразный биологический редукционизм, сведение многообразия социальных явлений к биологическим более не устраивало социологию. Как реакция на неудовлетворенность этим редукционизмом, с одной стороны, и как появление интереса к проблемам мотивации человеческого поведения его психологическим механизмам, с другой, возникает психологическое направление в социологии.Психологическое направление в социологии, сформировавшееся на рубеже веков, имело сложную структуру. Выделим психологический эволюционизм, групповую психологию, психологию подражания, психологию народов, инстинктивизм, интеракционизм (направление, изучающее межличностное взаимодействие). Важным моментом для исследователœей научного поиска оказалось то, что представители психологической социологии обратили внимание на проблему соотношения общественного и индивидуального сознания как наиболее значимую. Вообще, следует сказать, что для сторонников этого направления основными категориями являются сознание и самосознание.

Связана с бихевиоризмом(поведением). Основа поведения об-ва и ч-ка – инстинкт:врожденная реакция на внешнее воздействие,психофизическое предрасположение. Любой инстинкт сопровождается соответствующей эмоцией,которые не осознаны,но определяют дальнейшее поведение.

Инстинкт борьбы — гнев, страх;

И. бегства – самосохранение;

И. приобретения – собственничество;

И. строительства – чувство созидания;

И. стадности – чувство принадлежности:самый социальный и главный инстинкт,т к благодаря ему люди группируются,деятельность приобретает коллективный характер,следствием этого является рост городов,массовые сборища и т.п.

М. Даугалл выделяет групповой разум-результат эволюции.

В ходе эволюции истинкт был облогорожен интеллектом.Благодаря отличию человека от животного на базе интеллекта выделяет дух причины,который имеет 3 формы духовной взаимосвязи:

1) Симпатия 2) Внушение 3) Подражание

41.»ПСИХОЛОГИЯ НАРОДОВ».

В корне лежит чисто философская концепция.Главная движущая сила истории -дух целого народа, он выражается в искусстве ,религии языке, обычаях и обрядах. Самое главное-это национальное слзнание,ĸᴏᴛᴏᴩᴏᴇ определяет направление деятельности.Дух индивида не является самостоятельным целым, это лишь часть общего. Все решается в пользу общества, индивид лишь звено. В дальнейшем отказался от понятияʼʼ дух целого и дал более четкое понятие. Далее предложил исследовать язык обычаи и мифологию. В языке заложены великие смыслы, разные я зыки своеобразны (порядок слов, лексическое значение). Народы по –разному мыслят. Вундт создал 1 в мире психологическую лабораторию для изучения индивидуальной психологии. Там изучались пласты обыденного сознания : культура, формула повсœедневного поведения.Все изучения дают возможность предсказывать реакцию народов на определœенные внешние воздействия. Вундт противопоставил индивидуальной психологии психологию народов. Мышление и речь и другие психологические явления невозможно понять вне психологии народов. Она должна схватывать общее в психологии больших масс. Язык, миф, обычай — ϶ᴛᴏ не фрагменты народного духа, но самый данный дух народа в его относительно еще не затронутом индивидуальном виде, который обуславливает всœе остальные процессы. Язык содержит общую форму живущих в духе народа представлений и законы их связи; мифы – содержание этих представлений; обычаи – возникшее из этих представлений общее направление воли. Под словом ʼʼмифʼʼ принято понимать всœе первобытное миросозерцание, под словом ʼʼобычайʼʼ — всœе зачатки правового порядка. Психология народов исследует эти три области и, что не менее важно, их взаимодействие: язык — ϶ᴛᴏ форма мифа; обычай выражает миф и развивает его.Τᴀᴋᴎᴍ ᴏϬᴩᴀᴈᴏᴍ, методы психологии народов по В. Вундту — ϶ᴛᴏ анализ продуктов культуры (языка, мифов, обычаев, искусства, быта). Причем психология народов пользуется исключительно описательными методами. Она не претендует на открытие законов. Психология, любая, в т.ч. и психология народов, — ϶ᴛᴏ не наука о законах, по крайней мере, не только о них. В ее фокусе – проблема развития (важная для Вундта категория), в случае психологии народов – развития ʼʼдуши народаʼʼ.

Экономическая теория эволюции личности | Капитал страны

В настоящее время эволюционное учение превратилось в самостоятельное и мощное научное направление. Тем не менее, до сих пор остается довольно слабо проработанным вопрос не общей планетарной эволюции или развития общества, а вопрос эволюции личности на протяжении жизни конкретного индивидуума. Между тем этот вопрос является во многом ключевым. Например, уже сейчас высказывается мнение, что человечество вступает в состояние так называемой сингулярности, когда внешнее развитие прекращается, уходя в развитие внутреннее [1]. Высказывается и мнение, в соответствии с которым биологическое развитие человека давно закончилось и перешло в развитие исключительно ментальное [2]. Но что означает это внутреннее развитие общества и личности? Чего можно и нужно ожидать от качественно нового состояния? На эти вопросы нельзя дать удовлетворительного ответа без наличия хотя бы некоего эскиза теории эволюции личности. Попытаемся дать набросок такой теории, базируясь на нетрадиционных для учения об эволюции экономических принципах и категориях.

1. Три инстинкта и трехсекторная модель человеческой ментальности. К настоящему времени можно считать уже признанным наличие у человека трех базовых инстинктов. Первый — инстинкт самосохранения, который предполагает сохранение жизни отдельного индивидуума. Второй — инстинкт воспроизводства или инстинкт продолжения рода, предполагающий самосохранение биологического вида или социальной группы. Как правило, по поводу этих двух инстинктов особых споров не возникает. В наличии третьего инстинкта уже мало кто сомневается, однако относительно его интерпретации существуют некоторые разногласия. Например, А.Маслоу говорит о потребности в самоактуализации личности [3]; сродни этому понятию категории самовыражения и самореализации. В некоторых работах речь идет об инстинкте развития как стремлении к усложнению внутренней организации человека [4]. Однако, на наш взгляд, в качестве третьего инстинкта человека было бы гораздо точнее говорить об инстинкте свободы, под которой понимается не простое физическое сохранение индивидуальности, а сохранение ее глубинного содержания.

Надо сказать, что такая трактовка третьего инстинкта не нова. Например, Р.Штайнер своим главным произведением считал «Философию свободы», в которой развивал идею освобождения в личности ее волевого начала [5]. С.Вивекананда также говорил о стремлении каждого атома к свободе, которая на высшем уровне проявляется у человека и которая лежит в основе всех йогических практик [6]. Более того, С.Вивекананда в явной форме утверждал, что в конечной точке эволюции человек как личность уступает место человеку как принципу [6, с.358]. Идея освобождения от страданий лежит в основе буддийского учения [7]. Практически все философские учения и теории так или иначе приходили к идее трансформации личности путем ее освобождения от бытовых связей и слияния с окружающим миром.

Особого комментария требует вопрос о соотношении свободы и развития. Не противоречат ли данные целевые установки друг другу? И какая интенция первична, а какая — вторична?

По нашему мнению, данные понятия сопрягаются друг с другом как цель и метод, как вектор и инструмент эволюции. Никакое развитие личности само по себе не может быть внутренней интенцией, ибо оно само по себе не имеет никакого смысла и, следовательно, нерационально. Зачем развиваться и зачем усложняться? В этой связи первичным следует считать именно стремление к свободе, достижение которой само по себе сопряжено с сильными положительными переживаниями и ощущением счастья. Счастье – это временное состояние, когда человеку уже ничего не нужно, это избыток витальных ресурсов. Именно в этом случае и достигается независимость от внешних обстоятельств, ибо и так уже все достигнуто. Из сказанного неявно вытекает, что стремление к свободе, хотя и является первичным, но может быть достигнуто только в результате внутреннего развития, когда личность человека становится поистине самодостаточной. Такого рода достижение предполагает ментальную эволюцию и внутреннее усложнение личности.

Теперь несколько слов о соотношении трех инстинктов. Здесь весьма интересным и нетривиальным является вопрос о том, какой из них является самым сильным и самым важным. На первый взгляд, чем «ниже» и проще инстинкт, тем он важнее и сильнее, однако это не совсем так. Дело в том, что каждый из трех инстинктов довольно четко связан с соответствующим ментальным слоем: инстинкт самосохранения – с подсознанием, инстинкт воспроизводства – с обыденным сознанием, инстинкт свободы – со сверхсознанием [8-9]. Соответственно действует более сложное правило «борьбы» инстинктов: какой ментальный слой у человека активнее, такой инстинкт у него и доминирует. Когда субъект ведет относительно автономное и примитивное существование на уровне биологической особи, то и главным импульсом его жизни является первый инстинкт. Если же индивидуум достиг высокой степени социальной интеграции, включая наличие семьи и детей, то им управляет в основном второй инстинкт. Если же человек выходит на высокий уровень интеллектуального развития и творческих возможностей, то главную роль в его жизни начинает играть третий инстинкт.

Таким образом, иерархия инстинктов является подвижной, а не раз и навсегда заданной. Классическая пирамида потребностей и инстинктов наподобие пирамиды А.Маслоу оказывается неадекватной; в ряде случае получаются геометрические фигуры в виде перевернутой пирамиды и волчка.

Сформулированное правило доминирования инстинктов базируется на так называемой квантовой психологии, разработанной Р.Уилсоном [10]: в зависимости от ситуации и ментального «настроения» человека у него активизируются те или иные зоны сознания, а с ними и соответствующие им инстинкты. Рокировка инстинктов хорошо просматривается даже в животном мире. Например, инстинкт самосохранения отступает перед инстинктом размножения и у некоторых насекомых, и у некоторых млекопитающих. Для человека же ситуация, когда родитель готов отдать жизнь за своего ребенка, может считаться типичной, что служит прямым доказательством большей силы второго инстинкта по сравнению с первым. Соответственно история человечества наполнена огромным числом примеров, когда выдающиеся люди сознательно отказывались не только от семьи, но и от собственной жизни ради реализации своих замыслов и отстаивания собственных идей. Здесь мы подходим к точке переключения, когда сугубо биологические потребности подавляются потребностями, имеющими социальную природу, и чем выше инстинкт, тем значительнее роль социального начала.

Таким образом, по мере интеллектуального и духовного взросления роль и значение третьего инстинкта возрастают. При этом диалектика инстинктов довольно проста: от ограниченности (личности) через расширенное (общественное) к неограниченному (духовному) (под духовным понимается сверхсознательное состояние, которое представляет собой особое интуитивное постижение реальности; оговоримся, что никакого налета мистичности здесь не предполагается). Можно это перефразировать и так: от раздробленности к единству. При этом на физическом уровне все инстинктивные интенции заложены в человека уже на клеточном уровне. Так, Д.Чопра тонко подметил 10 свойств клетки человеческого организма, которые впоследствии проявляются на самых высоких уровнях развития личности [11, с.21-22]. Таким образом, все инстинкты «вложены» в человека на генетическом уровне и в процессе развития постепенно проявляются в строгой последовательности. Наличие же высоких, «благородных» свойств у клетки организма и у интеллектуально развитого человека лишний раз вскрывает фрактальную природу мира. Иными словами, здесь мы опять-таки наблюдаем стыковку биологических и социальных начал в эволюции индивидуума.

2. Витальные ресурсы и их роль в эволюции личности. В настоящее время имеются основы теории витальных ресурсов, в соответствии с которой человек и общество имеют четыре вида таковых: деньги, энергия, знание и время [12-14]. При этом сама модель поведения человека выглядит довольно просто: совокупность целей и стремление минимизировать отклонение фактического результата от целевого; функции, связывающие результаты деятельности с витальными ресурсами; ограничения на витальные ресурсы. Отдельным элементом модели является динамика витальных ресурсов, зависящая от результатов деятельности. Тем самым модель отражает прямые и обратные связи.

Прежде всего, остановимся на общих вопросах, связанных с ролью витальных ресурсов. Дело в том, что таковые по определению всегда ограничены. Соответственно достичь любых целей в условиях нехватки ресурсов оказывается невозможно. Между тем рассогласование между желаемым (целью) и фактическим положением дел приводит к дискомфорту индивидуума. Можно даже говорить, что согласование целей и реальных результатов может трактоваться как счастье, а сильное рассогласование – как несчастье. Жизненная траектория формируется за счет манипулирования субъектом своими витальными ресурсами. Он может накапливать и расходовать их; он может их использовать для достижения своих целей с высокой эффективностью, а может – с низкой. Здесь важно, что с одним и тем же объемом витальных ресурсов человек может достигать разных результатов из-за разной эффективности своей деятельности. И чем выше экономическая эффективность использования его витальных ресурсов, тем ближе он к своим целям и тем более комфортной является его внутренняя жизнь.

В этом пункте мы приходим, пожалуй, к главному моменту нашей схемы – к экономической трактовке эволюции. Движение к цели должно сопровождаться ростом эффективности витальных ресурсов. Само приближение к цели характеризует эволюционный дрейф жизни индивидуума. Так мы подходим к основополагающему выводу: эволюция — это всегда рост эффективности. В противном случае имеет место деградация личности. Переосмысливая реальность, человек растет интеллектуально и приобретает особые навыки, которые ему позволяют лучше овладевать своими собственными витальными ресурсами. Увеличение человеком своих витальных возможностей следует также трактовать как рост эффективности в сфере их получения.

В принципе экономическая составляющая человеческой личности гораздо шире, чем описанная нами. Здесь просматривается явная аналогия между личностью и институтами, что позволяет рассмотреть следующую трехзвенную схему [15]: уровень адекватности (эффективность целеполагания), заключающийся в правильно поставленных целях, которые покрывают истинные потребности индивида; волевая эффективность, состоящая в уровне достижения достигнутых целей; организационная эффективность, показывающая уровень затрат витальных ресурсов, необходимых для достижения фактических результатов. Такая расширенная трактовка еще больше акцентирует внимание на правильном использовании экономических ресурсов. Стоит допустить «прокол» хотя бы на одной их трех стадий принятия решений, и эволюционное движение замедляется.

Экономическая интерпретация эволюции делает абсолютно прозрачным такое эволюционное свойство, как рост независимости от окружающей среды. Действительно, чем эффективней человек оперирует имеющимися у него ресурсами, тем меньше ему их нужно и тем меньше он зависит от них.

Надо сказать, что экономическая трактовка, насколько нам известно, не использовалась при анализе широкого спектра эволюционных процессов, за исключением собственно экономических систем. Между тем аспект эффективности явственно проявляется во всех эволюционных витках биосоциальной эволюции.

Особого комментария заслуживает вопрос об эволюционном потенциале каждого отдельного витального ресурса. Здесь необходимо отметить следующий момент. С эволюционной точки зрения деньги являются замыкающим витальным ресурсом, ибо они в жизни человека возникают позже других ресурсов. Например, при рождении человек как некая энергетическая целостность получает не только личное время, но и начинает накапливать знания. Поэтому эти три ресурса являются как бы естественными, тогда как деньги заработать человек способен только по достижении некоторой биосоциальной и профессиональной зрелости. Однако как только эта стадия освоена, иерархия витальных ресурсов меняется, и деньги становятся низовым ресурсом, после которого идут энергия, знания и время в порядке возрастания значимости и сложности. Для дальнейшего развития личности важна именно такая расстановка ценностей.

3. Скользящее равновесие как способ эволюции личности. При рассмотрении эволюции личности серьезную методологическую проблему составляет вопрос о соотношении собственно эволюции и равновесия. Дело в том, что равновесие почти всегда трактуется как некое желательное состояние, но развиваться могут только системы, находящиеся не просто в неравновесии, но в состоянии, далеком от равновесия. Но тогда возникает другой вопрос: всегда ли является эволюция болезненным и дискомфортным процессом?

На наш взгляд, концепции квантового равновесия и прерывистого равновесия во многом примиряют два таких глобальных явления, как эволюция и равновесие. К сожалению, в своей изначальной трактовке ни теория квантового равновесия, предложенная Дж.Г.Симпсоном, ни теория прерывистого равновесия, развитая Н.Элдриждем и С.Гулдом [16], не подходят напрямую к проблеме развития личности. В связи с этим можно воспользоваться неким их компромиссом, который назовем концепцией скользящего равновесия. В соответствии с ней развитие личности можно представить следующим образом. Стремление к поставленным целям будем трактовать как стремление к равновесию, ибо достижение целей приводит к некоей самореализации и временной успокоенности. До тех пор, пока цели не достигнуты, человек находится в состоянии неудовлетворенности (неравновесия) и осуществляет движение по пути роста эффективности своих витальных ресурсов. Как только цели достигнуты, иссякает источник развития и включается механизм целеполагания, заканчивающийся формированием новой системы целей и устремлений. Тем самым индивид все время находится в неравновесии и, стремясь к равновесию, вынужден развиваться. Само же достижение целей уничтожает их и запускает новый виток их формирования (переустановка целей), после чего цикл повторяется. Можно сказать, что человек лишь ненадолго задерживается в состоянии равновесия, после чего идет к следующему равновесию. Соответственно и эволюция личности происходит как движение или скольжение от равновесия к равновесию.

Каждый их трех инстинктов субъектом конкретизируется в наборе целевых установок. Если основные цели из этого набора для низшего инстинкта достигаются, то начинают формироваться цели, характерные для более высокого инстинкта. Если же процесс целеполагания по каким-либо причинам блокирован или крайней неэффективен, то эволюция личности прекращается. В этом состоит главная опасность устойчивого равновесия.

Самостоятельное значение имеет еще один вопрос – о необратимости эволюции личности. Например, почему не происходит возврата к старой системе ценностей и целей? Дело в том, что здесь огромную роль играет эффект гистерезиса. Если, начав двигаться к новой системе целей, человек столкнется с большими трудностями, то вернуться к старой системе целей для него будет уже довольно сложно. Это связано с тем, что ситуация в социальных системах очень быстро меняется, а сами события в них принципиально контекстные, в связи с чем вернуться в старое состояние уже не удается. Чтобы это сделать, надо приложить усилий, порой, не меньше, чем для достижения новых целей. Грубо говоря, если человек в юности был счастлив в маленькой квартирке с минимальным материальным достатком, то в зрелом возрасте он, даже вернувшись в эту квартиру и имея тот же достаток, уже вряд ли будет также счастлив, как в юности. Социальный мир асимметричен, а потому имеет смысл двигаться только вперед.

4. Эволюция как усечение целей и связей. Как же происходят собственно эволюционные сдвиги в архитектонике личности? Как они проявляются?

Общая схема ответа на данные вопросы была дана в более ранних работах [4; 9; 13], в связи с чем в данной статье дадим более подробную картину явления. Мы уже отметили, что глубинным смыслом и проявлением эволюции является рост эффективности. Чтобы понять действие этого механизма надо рассмотреть деятельность человека с точки зрения его целей и системы связей.

Любой человек по мере взросления вступает в новые отношения и во все более сложные социальные системы. Более того, потребности человека растут относительно детского и отроческого возраста. Такой процесс характеризуется расширением системы ценностей, которая, как следствие, порождает увеличение числа целей, идущее параллельно с увеличением числа социальных связей. Если отталкиваться от представления Т.Лири и Р.Уилсона о существовании гоминидных и постгоминидных контуров сознания, то можно утверждать, что на стадии гоминидных контуров у человека происходит нарастание числа целей и связей. На данном пункте остановимся и рассмотрим более подробно соотношение целей и связей.

Дело в том, что удовлетворение целей требует витальных ресурсов. Где их взять? Добывая таковые, человек вступает в различные отношения и строит разнообразные социальные связи, которые и позволяют ему получить искомые ресурсы. Однако любая связь является двусторонней и многофакторной, т.е. по ней текут разные витальные ресурсы в обе стороны. Это означает, что установление и поддержание любой связи требует от субъекта витальных ресурсов, но эта же связь может и дать ему какие-то другие витальные ресурсы. Например, наличие нескольких друзей требует времени и сил для того, чтобы встречаться с ними, но взамен дает некую информацию и эмоции, полученные в результате общения. Таким образом, связь предполагает как затраты, так и результаты. А коль скоро это так, то следующий шаг очевиден: связи надо выстраивать таким образом, чтобы их эффективность была максимально высокой (соотношение результатов и затрат). Тем самым мы имеем опять-таки чисто экономическую интерпретацию процесса. Однако вычислить эффективность в рассматриваемом случае невозможно в силу того обстоятельства, что происходит обмен качественно несопоставимых витальных ресурсов, для которых не существует единой (объективной) шкалы приведения к единому знаменателю. Цена каждого витального ресурса для каждого индивида является своей, сугубо субъективной. Тем не менее, это не отрицает самого факта наличия той или иной эффективности связей.

Когда мы говорим об эффективности связей, мы подразумеваем организационную эффективность, которая является промежуточным, а не конечным итогом деятельности человека. Полученные витальные ресурсы используются для достижения поставленных целей, что приводит к формированию той или иной величины волевой эффективности. Таким образом, витальные ресурсы, полученные посредством той или иной системы связей, «навешиваются» на субъективные цели и тем самым дают итоговую эффективность всей деятельности. И в этой точке анализа мы видим, что цели требуют ресурсов, а, следовательно, в стремлении к высокой волевой эффективности надо минимизировать число целей. Локализация витальных ресурсов на ограниченном векторе целей позволит достичь лучшего результата. Для полноты картины в целевой функции нашей модели должен стоять еще коэффициент, учитывающий степень соответствия целей потребностям человека; со временем и те, и другие могут меняться. Данный коэффициент учитывает эффективность целеполагания и позволяет получить окончательный результат. Эффективность целеполагания также зависит от наделенности человека витальными ресурсами; более подробно этот эффект обсуждать не имеет смысла.

Из сказанного вытекает простая картина: по мере «врастания» индивидуума в социальную среду его цели множатся, это требует витальных ресурсов, что требует выстраивания новых связей, которые сами по себе также требуют витальных ресурсов. На вершине гиминидного ментального пространства человек оказывается в состоянии своеобразного экономического кризиса: он многого хочет, но у него не хватает витальных ресурсов на то, чтобы всего этого достичь. Результат – низкая удовлетворенность жизнью. Как правило, с этого момента начинается новый виток существования – собственно эволюция. Каков видится ее механизм?

В общих чертах он состоит в переосмыслении потребностей, ценностей и целей с отбрасыванием ненужных и бессмысленных. Фактически сама эволюция в данном случае понимается как «чистка» пространства целей субъекта. Одновременно с этим происходит пересмотр всех связей с выделением среди них функциональных (важных для достижения поставленных целей) и второстепенных (не имеющих большого значения). Чтобы повысить свою эффективность субъект должен отбросить все второстепенные связи и работать только с функциональными, стараясь их перестроить таким образом, чтобы они стали максимально эффективными. Такой алгоритм приводит к тому, что окружающий мир все меньше поглощает витальных ресурсов человека, тогда как дает он ему их все больше. В этом случае целей и связей становится все меньше, но сами они приобретают все большую стратегичность и глобальность. Именно стратегичность целей и глобальность связей говорит о том, что идет построение новой, более развитой личности. При этом малое число целей и связей автоматически означает меньшую зависимость человека от внешней среды: меньше возмущающих воздействий извне и меньше утечка витальных ресурсов вовне. Это полностью соответствует смыслу эволюции.

Начавшийся активный процесс усечения целей и связей с одновременным ростом их эффективности (стратегичности и глобальности) свидетельствует о переходе индивида к постгоминидной стадии развития. Продвижение по этому пути, как правило, приводит к появлению у человека новых ментальных возможностей.

Несмотря на необычность такой экономической интерпретации эволюции личности, она вполне соответствует бытовым наблюдениям и интуитивному пониманию процесса. Например, вполне очевидно, что 5-6 целей достичь гораздо легче, чем 50-60. Понятно и то, что гораздо выгоднее интенсивно общаться с 2-3 умными друзьями по ключевым вопросам бытия, нежели беседовать о погоде с 2-3 десятками примитивных знакомых.

Важно подчеркнуть, что на гоминидной стадии развития человека число целей и связей растет, ибо это стимулирует его развитие, снабжая индивида информинами [9] и приводя к тотальному дефициту витальных ресурсов, создавая тем самым стимул к дальнейшей эволюции. На постгоминидной стадии идет обратный процесс как преодоление проблем, накопленных на предыдущем этапе. Если на гоминидной стадии реализуются первые два инстинкта (сохранение и воспроизводство), то на постгоминидной – третий инстинкт (свобода).

Надо сказать, что практически все без исключения духовные и религиозные традиции предполагают именно такой путь. В своей предельной форме он находит выражение в действиях пророков. Например, когда Соломон ушел в горы, Будда – в рощу, а Христос – в пустыню, они тем самым волевым путем «обрубали» все социальные связи и «подавляли» все бытовые желания и цели. Более того, многие из них использовали голодание для того, чтобы путем минимизации сил ликвидировать даже сами позывы к установлению поверхностных связей с окружающим миром. Этот же сценарий реализуется в отношении монахов, живущих в отрезанных от мира монастырях. В данном случае мы наблюдаем религиозные технологии достижения личной свободы. Конкретизируя данный тезис в контексте сказанного, можно утверждать, что речь идет о свободе от деструктивных целей и связей.

При удачной реализации технологии усечения целей и связей человеку удается раскрыть свое сверхсознание с рождением таких нетрадиционных возможностей, как телепатия, видение векторов прошлого и будущего и т.п. При этом все пророки и выдающиеся адепты, как правило, являются самодостаточными личностями, демонстрируя тем самым свое освобождение от внешних обстоятельств.

В связи со сказанным особого комментария заслуживает личность Будды, который вышел за пределы какой бы то ни было обусловленности и полностью освободился от желаний. В нашей трактовке это означает, что в его модели личности целевая функция была разрушена в том смысле, что в ней не осталось никаких целей. Но тогда как это можно интерпретировать? По-видимому, здесь речь идет о том, что у него остались накопленные витальные ресурсы без какого-либо вектора, позволяющего связать их. Это не означает, что его личность разрушилась; наоборот, он стал абсолютно самодостаточным, черпая удовольствие от самого факта наличия витальных ресурсов и факта своего существования. При этом все его действия стали абсолютно контекстными, т.е. они детерминировались складывающимися условиями и не были обусловлены его личными интенциями и побуждениями. Похоже, что по мере эволюции личности происходит рост ее контекстности. Тем самым связь с материальным миром остается благодаря реакции на него, но уходит зависимость от априорно навязанных целей и связей.

Нельзя обойти стороной и вопрос о соотношении целей и связей: что первично? На наш взгляд, именно цели предопределяют характер связей и потому они являются первичными. Именно цели являются результатом переосмысления реальности. Связи – это инструмент достижения целей. Однако между ними есть и обратные связи: успехи и неудачи в установлении связей могут приводить к пересмотру целей.

И теперь еще раз о Будде. Дело в том, что его пример является очень важным и характерным, ибо демонстрирует концовку эволюции личности, которая нами плохо понимается и тяжело воспринимается. Однако аналогичный эффект мы наблюдаем и в социально-биологической эволюции при ее вхождении в постсингулярный рукав [1, с.40]. Здесь можно делать лишь некоторые предположения и проводить аналогии. Например, как при функционировании в постсингулярной фазе мир должен повысить эффективность обратных связей [1, с.41-42], так и при полном освобождении личность должна достичь высокой контекстной адекватности по отношению к окружающему миру. Сегодня уже идет речь о завершении стадии роста человеческой популяции, что эквивалентно концу экспансии, детерминируемой вторым инстинктом [17].

Следует особо отметить, что развитая нами логика эволюции личности имеет непосредственное отношение к стадиям жизненного пути, рассмотренным, в частности, в работах К.Юнга и Э.Эриксона. Однако сопряжение двух аналитических линий является довольно сложным и тонким, требуя отдельного исследования; в данной статье этот аспект проблемы мы рассматривать не будем.

5. Социальные системы, культура и свобода. В реальной жизни человек всегда погружен в многочисленные и разнообразные социальные системы, которые имеют свои собственные цели и задают свои правила игры. Более того, система навязывает субъектам свои нормы поведения. А коль скоро это так, то как же тогда обеспечить себе свободу? И не является ли эта свобода иллюзией?

Ответ на данные вопросы нам видится следующим. С самого рождения человек попадает в определенную систему отношений – семью. Уже на этом этапе в ребенка начинают закладываться некие установки, с которыми он будет впоследствии жить. Затем он попадает в школу, в университет, на работу. И везде в него закачиваются определенные стереотипы мышления и поведения. По определению Л.Харрисона, «культура – это совокупность ценностей, представлений и установок, разделяемых членами общества» [18, с.20]. Однако любой человек исходно оказывается в той или иной культуре и становится носителем ее ментальных и поведенческих шаблонов. Более того, на ранних этапах развития таковые «впечатываются» в человека даже вопреки его желанию. Подобные эффекты приобретают форму вспомогательных импринтов и надолго сохраняются в органике субъекта, участвуя в дальнейшем целеобразовании [19]. В этом смысле человек изначально несвободен или, по крайней мере, весьма ограничен в своей свободе. Однако впоследствии в процессе переосмысления реальности негативные импринты изживаются и открывают тем самым путь к освобождению от навязанных ментальных штампов. Следовательно, здесь мы наблюдаем эволюцию как специфический процесс от тотальной несвободы ребенка к свободе в буддийском понимании.

Процесс импринтинга позволяет лучше понять роль случайности и закономерности в эволюции личности. Так, все исходные импринты, включая множество разнообразных вспомогательных импринтов, являются во многом случайными и придают неопределенность первоначальному эволюционному импульсу. Впоследствии попадание в ту или иную систему тоже во многом является случайным процессом, но, начиная с некоторого момента времени, индивидуум начинает осознавать потребность в реализации третьего инстинкта и всю свою жизнь перестраивает в соответствии с этой потребностью. В этот момент начинаются вполне детерминированные действия по обеспечению эволюции собственной личности. При этом заранее трудно сказать, какие именно импринты будут способствовать дальнейшей эволюционной траектории; то или иное их проявление зависит от конкретных ситуаций. Здесь мы сталкиваемся с интересным проявлением правила избыточного разнообразия, сформулированного А.П.Назаретяном [20, с.23].

Сам процесс эволюции может быть представлен как переход от одной социальной системы к другой. При этом входит человек в систему с уже имеющимися установками и целями, которые приходят во взаимодействие с установками и целями системы. Если индивидуальные и системные цели совпадают, то человек интегрируется в систему и ему в ней комфортно. При рассогласовании целей интеграции не происходит и следует конфликт между личностью и системой с последующим выходом из системы. Возможен и третий случай, когда цели системы и индивида адаптируются друг к другу – либо система «прогибает» под себя человека и он деградирует, либо человек реформирует систему. Эволюционная линия просматривается только тогда, когда личность перерастает систему (организацию). Даже если система развивалась, и человек был вовлечен в орбиту этого процесса, то рано или поздно исходный импульс все равно иссякнет и человек вступит с системой в конфликт, ибо ему нужно идти дальше, а система уже закончила свое движение вверх. В такие моменты индивид должен либо уходить в поисках другой, более совершенной социальной системы, либо вступать в борьбу с имеющейся системой в надежде перестроить ее в соответствии со своими представлениями.

Что значит «перерасти систему»? Что под этим следует понимать?

В наших категориях это означает, что цели личности являются более стратегичными и масштабными, чем цели системы. Соответственно индивиду требуются более глобальные и эффективные связи, чем те, которые ему может обеспечить система. Когда возникает такая ситуация, тогда и рождается конфликт, который заканчивается либо прогрессивной реорганизацией системы под натиском субъекта, либо поиском новой системы. В противном случае развитие личности резко затормаживается и может закончиться разворотом тенденции в сторону деградации. Таким образом, эволюция личности происходит посредством преодоления конфликта между субъектом и системой.

Оговоримся, что эволюция личности имеет место только в том случае, когда происходит направленное перемещение по социальным системам – в сторону усечения целей и связей. Иными словами, каждая последующая система должна быть более прогрессивной, чем предыдущая. В противном случае начинается диссипация витальных ресурсов.

Восхождение человека по системам, в конечном счете, приводит к построению им такого социального микромира, для которого характерна локализация витальных ресурсов на небольшом числе целей, которые поддерживаются ограниченным числом глобальных связей. Тем самым мы приходим к важному выводу: в процессе эволюции личности происходит локализация множества целей и связей при глобализации каждого элемента из этого множества. Данный тезис вполне прозрачен: чем меньше целей, тем больше витальных ресурсов идет на их достижение. Со связями дело обстоит аналогичным образом: чем их меньше, тем больше витальных ресурсов циркулирует по ним.

Эволюция личности в терминах теории систем позволяет дать еще одну интерпретацию конечной точки процесса, которую по устоявшейся традиции будем называть сингулярностью. Фактически конечная цель эволюции — это свобода от всех систем. Можно сказать, что «сингулярная личность» сама по себе представляет собой такую систему, которая на ментальном уровне вмещает в себя весь мир, интериоризирует его. Соответственно такой субъект уже не нуждается ни в каких системах и является опять-таки абсолютно самодостаточным. Именно этот принцип реализовывался пророками, уходившими от людей и выходящими из всех социальных систем. И именно такой эффект свободы достигается при так называемом просветлении личности.

Нарисованная схема достаточно проста, однако следует учитывать, что в реальности каждый человек одновременно находится в нескольких социальных системах. Например, типичными являются системы «семья», «работа», «друзья», «хобби». Можно сказать, что человек является полисистемным существом. Но тогда как корректируется наша теория?

На самом деле все эти относительно автономные системы образуют единый социальный микромир человека, относительно которого все сказанное ранее истинно. Однако при желании наша схема может быть применена и для каждой подсистемы отдельно, но в этом случае довольно сложно свести их к единому знаменателю. Поэтому рассмотрению подлежит вся социальная система человека, в которой он живет и действует.

6. Проблема гармонии витальных ресурсов. Изложенная концепция может быть неправильно понята, если не принимать во внимание того факта, что у человека имеется 4 витальных ресурса и они имеют довольно жесткую иерархию по степени важности и ценности. Так, предположим, что человек в качестве цели выбрал материальное обогащение и больше его ничего не интересует. Более того, он преуспел на этом поприще. На первый взгляд, это почти идеал в свете нашей теории, однако это не так. Во-первых, поставленная цель затрагивает только самого человека и не учитывает весь остальной мир, а потому она не является по-настоящему масштабной. Во-вторых, система связей, соответствующая этой цели, будет почти наверняка выстроена таким образом, что такие высшие витальные ресурсы, как знания и время, будут игнорироваться. Но тогда человек, получив деньги и положение в обществе, останется без знаний и свободного времени. А такая ментально ограниченная личность не может обладать высокой организационной эффективностью в силу слишком сильной вовлеченности денежного ресурса и отсутствия витальных ресурсов высокого уровня.

В данном случае мы подходим к пониманию того, что на высших эволюционных уровнях человек должен обладать избытком всех витальных ресурсов, а не какого-то одного или двух. Здесь опять может быть полезен пример пророков, которые все были людьми, не нуждавшимися в деньгах, обладавшими большой личной силой и огромными знаниями. В дополнение ко всему они не работали и распоряжались своим временем по своему усмотрению. В орбиту их интересов и целей было вовлечено все человечество, а выстроенная система связей позволяла им в относительно короткие сроки трансцендировать сознание до такой степени, чтобы перерасти все жизненные проблемы.

Главный момент в приведенном примере с субъектом, озабоченном богатством, состоит в том, что его цель – это цель, соответствующая первому инстинкту, тогда как эволюция предполагает пересмотр целей в пользу тех, которые соответствуют более высоким инстинктам. Поэтому человек, достигший материального благополучия, может рассматриваться как эволюционный субъект в рамках именно первого инстинкта – не более.

Есть и еще одна закономерность эволюции, состоящая в постепенном уменьшении значения витальных ресурсов более низкого уровня при росте значимости высокоуровневых ресурсов. Например, жажда богатства на определенном этапе противоречит жажде власти и получение таковой возможно при большей умеренности в отношении денег. Соответственно и личная сила человека иногда не позволяет перейти к систематическому познанию. По поводу этих ресурсов уже имеются интересные работы, в которых энергия и информация рассматриваются в качестве антиподов [21]: усиление одного происходит при ослаблении другого. Таким образом, акцентированное внимание на витальном ресурсе низкого уровня блокирует получение витального ресурса более высокого уровня, а это препятствует самоактуализации личности и достижению свободы. Без гармоничного выстраивания всей пирамиды витальных ресурсов успешно пройти эволюцию практически невозможно.

7. Эволюция личности, время и ускорение. Говоря об эволюции, нельзя пройти мимо проблемы ее ускорения. Но сам эффект ускорения имеет смысл только при рассмотрении эволюции человечества, но как он относится к отдельной личности пока не совсем ясно.

В рамках нашей теории трактовка временных эффектов выглядит следующим образом. Ход эволюции личности проявляется в том, что она все эффективнее использует свои витальные ресурсы. На высшем уровне эффективность распространяется на ресурс личного времени, отпущенного каждому человеку. Это означает, что любые действия, включая осмысление каких-либо явлений, происходят гораздо быстрее. Речь идет фактически о повышении скорости ментальных процессов, протекающих в голове человека. Это подводит нас к уже активно используемому понятию темпорального интеллекта [22, с.123], которое базируется на дифференциации объективного и субъективного времени с соответствующими им понятиями Хроноса и Кайроса [22, с.163].

Сильные различия между людьми в темпоральном интеллекте приводят либо к сложностям, либо вообще к невозможности их взаимодействия и общения. Тем самым эффективность времени ставит эволюционный барьер между людьми и разделяет их на разные эволюционные группы.

В пределе скорость ментальных процессов может стать бесконечной. Об этом состоянии можно строить только предположения. По всей видимости, данное явление наблюдается при уже упоминавшемся просветлении человека, когда вся мировая информация воспринимается и осознается субъектом. Как и любую сингулярность, это состояние практически невозможно описать в рациональных терминах [23, с.39]. В обыденной же жизни темпоральный интеллект вполне хорошо идентифицируется. Например, тесты, проводимые психологами в этих целях, заключались в распознавании эмоций на видеозаписи с быстро мелькающими портретами лиц. Результаты экспериментов показали, что у тибетских монахов, практикующих уединенную медитацию, результаты оказались гораздо лучше, чем у полицейских, адвокатов, психиатров, таможенников, судей и даже агентов секретной службы [24, с.45]. Таким образом, духовная практика в качестве одного из следствий приводит к увеличению скорости ментальных процессов. Иными словами, эволюция личности и в этом отношении уходит как бы вглубь личности, а не вовне, хотя и внешние проявления этого также могут быть заметны.

Надо сказать, что ускорение мыслительных процессов связано с концентрацией витальных ресурсов. Например, когда человек перерабатывает большие объемы информации, это означает, что его личное время становится более насыщенным и эффективным. Если субъект концентрирует свои витальные ресурсы на ограниченном числе целей, то его внутренние переживания становятся также более плотными и насыщенными, динамичность восприятия возрастает, что эквивалентно субъективному ускорению индивидуальной эволюции. Техника сосредоточения при медитации направлена как раз на инициирование этого эффекта.

В принципе можно говорить о некоторой аналогии в ускорении социально-биологической эволюции и ментальной эволюции личности. Особенно ярко эта аналогия прослеживается в точках сингулярности. Что же касается сингулярности в эволюции личности, отождествляемой нами с просветлением, то ее довольно сложно выразить словами. По всей видимости, здесь имеет место то, о чем в явной форме говорит буддийская философия: нельзя в конечных терминах выразить бесконечное понятие [25, с.42]. Похоже, что масштаб понятий может быть положен в разделение ментальности человека: подсознание имеет дело с размытыми понятиями, бытовое сознание — с относительно четкими и конечными, сверхсознание — с бесконечными. Именно поэтому сингулярную личность, вместившую в себя всю Вселенную, довольно трудно охарактеризовать в рациональных терминах.

* * *

Рассмотренная экономическая концепция эволюции личности не идеальна; в ней много либо неформализуемых, либо плохо формализуемых моментов. Наверное, можно найти контрпримеры, которые плохо вписываются в данную схему. Кроме того, есть множество нюансов на разных стадиях эволюции, которые не учитываются такой агрегированной схемой. Тем не менее, она обладает неким интегративным свойством, которое позволяет рассматривать ее как некое связующее звено между «длинными» эволюционными траекториями, характерными для планетарной системы и мирового социума, и короткой эволюционной траекторией, характерной для одной человеческой жизни. Нам представляется, что без понимания механизма вложенности эволюционных механизмов многие глобальные проблемы развития понять практически невозможно. Не исключено, что предложенная схема может быть уточнена и дополнена, а, может, даже и существенно скорректирована. В связи с этим необходимо широкое обсуждение экономической теории эволюции личности с тем, чтобы наметить наиболее плодотворные направления ее развития и уточнения. Требуется также и дополнительный эмпирический материал в виде конкретных примеров и жизненных ситуаций. Все это позволит лучше очертить контуры нового знания и определить пути его практического использования.

ЛИТЕРАТУРА


  1. Панов А.Д. Единство социально-биологической эволюции и предел ее ускорения// «Историческая психология и социология истории», № 2(2), 2008.
  2. Вотяков А.А. Вотяков А.А. Теоретическая биология. М.: София, 1999.
  3. Маслоу А. Мотивация и личность. 3-е изд. СПб.: Питер, 2008.
  4. Третий инстинкт (http://instinct3.narod.ru).
  5. Штайнер Р. Очерк тайноведения. Мистика на заре духовной жизни нового времени. Философия свободы. М.: Издательство АСТ; Terra Fantastica, 2000.
  6. Вивекананда С. Четыре йоги. М.: Прогресс; Прогресс-Академия, 1993.
  7. Кэрритерс М. Будда: краткое введение. М.: Астрель; АСТ, 2007.
  8. Балацкий Е.В. Кросс-контурные связи в человеческой психике// «Вестник Российской академии наук», №12, 2007.
  9. Балацкий Е.В. Витальные ресурсы и контуры сознания// «Вестник Российской академии наук», №6, 2008.
  10. Уилсон Р.А. Квантовая психология. М.: ООО Издательский дом «София», 2005.
  11. Чопра Д. Книга тайн: Как познать тайные сферы жизни. М.: ООО Издательский дом «София», 2007.
  12. Балацкий Е.В. Теория жизненных ресурсов: модели и эмпирические оценки// «Мониторинг общественного мнения», №2, 2007.
  13. Балацкий Е.В. Ментальные контуры, стратификация общества и цивилизационные волны// «Вестник Российской академии наук», №8, 2008.
  14. Балацкий Е.В. Рынок витальных ресурсов и его свойства// «Общество и экономика», №8, 2008.
  15. Балацкий Е.В. Нечеткие институты, культура населения и институциональная энтропия// «Общество и экономика», №5-6, 2007.
  16. Юнкер Т., Хоссфельд У. Открытие эволюции: Революционная теория и ее история. СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2007.
  17. Капица С.П. Очерк теории роста человечества. М.: Никитский клуб, 2008.
  18. Харрисон Л. Главная истина либерализма: Как политика может изменить культуру и спасти ее от самой себя. М.: Новое издательство. 2008.
  19. Балацкий Е.В. Вспомогательные импринты и поведение человека// «Вестник Российской академии наук», №10, 2007.
  20. Назаретян А.П. Антропология насилия и культура самоорганизации: Очерки по эволюционно-исторической психологии. М.: Издательство ЛКИ, 2008.
  21. Новая теория информации (www.eme.ru/main2.htm).
  22. Клеменс Дж., Далримпл С. Власть над временем. М.: Издательство «Добрая книга», 2007.
  23. Рамачарака. Религии и тайные учения Востока. М.: Издательство Эксмо, 2005.
  24. Гоулман Д. Деструктивные эмоции. ООО «Попурри», 2005.
  25. Говинда А. Психология раннего буддизма. Основы тибетского мистицизма. СПб.: Издательство «Андреев и сыновья», 1993.

История развития социальной психологии. (Тема 2)

Тема 2. История развития
социальной психологии

2. Этапы развития социально-психологических взглядов

Этапы развития социальнопсихологических взглядов
• I. Донаучный
• II. Философский
• III. Научный:
1. первые социально-психологические
теории
2. экспериментальный
3. ориентация на прикладное знание

3. Донаучный период

• Использование знаний о массовидных
явлениях и механизмах воздействия на
людей, минуя их сознание (психическое
заражение):
религиозные ритуалы, обряды, являющиеся
важной частью общественной жизни.

4. Философский период. Античность.

• Платон: предназначение человека в обществе
определяется его физиологической
природой: если преобладает ум, то человек
становится философом, если воля, мужество
(качества сердца) – воином, если телесные
потребности – ремесленником.
• Аристотель: соотношение личности и
общества, человек – «общественное
животное» («О политике»).

5. Философский период. Эпоха Возрождения

Никколо Маккиавелли (1469 – 1527)
Власть как высшая ценность, для достижения
которой позволительно применение любых
средств: «Цель оправдывает средства».
Томас Гоббс (1588 – 1679)
тенденция к враждебности — свойство
человеческой натуры, а «борьба всех против
всех» — движущая сила развития
человечества.

6. Философский период. Новое время

• Адам Смит (1723 – 1790): принцип личной
выгоды — основная причина, определяющая
социальное поведение.
• Огюст Конт (1798 – 1857): человек
одновременно воздействует на общество и
сам формируется под его влиянием;
психика человека развивается только в
обществе и он всегда должен
рассматриваться, исходя из своего
социального окружения.

7. Предпосылки возникновения социальной психологии как науки

Социальные предпосылки
становление массового
производства, развитие
городов, интенсивные
миграции населения
Новые социальные проблемы
общение представителей
различных этнических
общностей
ухудшение криминальной
обстановки.
Теоретические предпосылки
• Психология — психология
индивида
• Психиатрия — идеи о
зависимости
индивидуальной психики от
социальных влияний
(гипноз)
• Социология — эволюционнобилогический подход:
общество – организм,
развивающийся по
универсальному закону
эволюции (Г.Спенсер).

8. Первые социально-психологические теории

• «Психология народов» (М.Лацарус,
Х.Штейнталь, В.Вундт) (Германия)
• «Психология масс» (Г.Тард, Г.Лебон,
С.Сигеле) (Франция, Италия)
• «Теория инстинктов социального поведения»
В. МакДугалл (Англия)

9. Психология народов (2-я половина XIX в., Германия)

Философ М.Лацарус и языковед Х.Штейнталь:
статья «Вводные рассуждения о психологии
народов» (1860)
Задача: познание психологической сущности
духа народа, формулировки законов, по
которым протекает духовная деятельность
народа.
Журнал «Психология народов и языкознание»
(1860-1890)

10. Психология народов

Вильгельм Вундт разделял идею о
существовании «сверхиндивидуальной души»,
подчиненной «сверхиндивидуальной
целостности» (народу).
Сверхиндивидуальная душа (или
общественное сознание) воплощено в таких
продуктах, как языки, мифы, ритуалы, обычаи,
социальные по своему происхождению.

11. Психология масс

Габриэль Тард «Законы подражания» (1890)
Основу социального взаимодействия
составляет усвоение (ассимиляция) индивидом
установок, верований, чувств других людей.
Все явления можно разделить на
физиологические и социальные (с участием
механизма подражания)

12. Психология масс

Французский социолог Густав Лебон
«Психология масс» (1895)
Особенности поведения человека в толпе
(обезличенность, утрата чувства личной
ответственности, преобладание чувств над
интеллектом)
Сведение общества к толпе, массе
Итальянский юрист С.Сигеле «Преступная
толпа. Опыт коллективной психологии» (1896)

13. Теория инстинктов социального поведения

Английский психолог В. МакДугалл
«Введение в социальную психологию» (1908)
Инстинкт как направляющая сила
социального поведения
Инстинкты — врожденные способности к
целенаправленным действиям. Сами
целенаправленные действия – это формы
разрядки витальной энергии, которой
организм наделен с рождения.

14. Теория инстинктов социального поведения (продолжение)

Одна из основных идей теории инстинктов:
человек, как и животное наделен стремлением
к цели.
Гормэ (греч.) — стремление, порыв, выступает
как движущая сила интуитивного характера,
которая реализуется в качестве инстинктов
(склонностей).
Гормическая психология

Инстинктивная теория мотивации — Психологическое исследование

Существуют различные подходы к объяснению мотивации. На их основе существуют разные теории мотивации. Одной из них является Инстинктивная теория мотивации, которая полностью фокусируется на биологическом подходе к мотивации.

Теория утверждает, что

Каждый организм рождается с различными биологическими чертами и склонностями, которые помогают ему выжить. Это не приобретенное или испытанное поведение, а модели поведения, которые возникают естественным образом и являются целенаправленными.Эти модели поведения называются инстинктами, и теория предполагает, что инстинкты управляют всем поведением.

Определение инстинкта

Термин инстинкт впервые был введен Вильгельмом Вундтом в 1870-х годах для обозначения любого повторяющегося поведения. Врожденные тенденции, проявляемые организмом к определенным, не усвоенным образцам поведения, называются инстинктами. Проще говоря, инстинкт — это поведение, проявляемое организмом в ответ на определенные раздражители.
Например, , при прикосновении к щеке или губе новорожденного он поворачивает к ним голову и совершает сосательные движения ртом. Это известно как корневой рефлекс , который способствует успешному грудному вскармливанию.

Примеры

  • Склонность собаки трясти телом, когда оно намокнет.
  • Птицы, мигрирующие на юг перед зимой.
  • Рефлекс матери заботиться о своем ребенке независимо от ее воспитания в разных обществах.

Краткая история

Многие психологи определили теорию инстинктов, включающую жизненно важные элементы, объясняющие инстинктивное поведение человека. Почти все они считали, что каждое действие/деятельность вызвано чем-то значимым.

Уильям Макдугалл

Уильям Макдугалл был одним из первых, кто написал об инстинктивной теории мотивации. По его словам, инстинкт должен быть

  • Необученный
  • Равномерное выражение
  • Универсальный для видов

и состоит из

  • Восприятие
  • Поведение
  • Эмоции

Основываясь на трех элементах, он выделил 18 различных инстинктов, таких как материнский инстинкт, комфорт, секс, голод, смех и любопытство.

Например, , вы обычно обращаете внимание на запахи на кухне, когда голодны. Это ваш инстинкт голода. Это мотивирует вас проверить холодильник на наличие продуктов.

Зигмунд Фрейд

Психиатр Зигмунд Фрейд предположил, что человеческое поведение управляется двумя ключевыми силами

  • Жизненные инстинкты (эрос) – заниматься сексом, едой и другими видами деятельности, чтобы выжить
  • Инстинкты смерти (танатос) — агрессивное поведение, такое как драки, трюки, не заботящиеся о выживании.

Он объяснил, что все животные, социальные или нет, имеют агрессивные инстинкты, которые заставляют их участвовать в агрессивных действиях. Эти агрессивные действия помогают высвободить инстинктивную энергию, называемую катарсисом, очищением от чувства вины.

Уильям Джеймс

Уильям Джеймс — еще один психолог, изучавший мотивацию, и он полагал, что

Наш инстинкт — выжить.

Важными факторами инстинктивной мотивации в его теории были:

  • Страх
  • Любовь
  • Гнев
  • Позор
  • Чистота

Инстинктивная теория мотивации: наблюдение

Инстинктивная теория мотивации предполагает, что ключом к нашей мотивации является биологическое или генетическое программирование нашего тела.Общая идея состоит в том, что подобные мотивы возникают у людей из-за сходного биологического программирования, разделяемого людьми.

Мотивация к выживанию лежит в основе всех мотиваций.

И поскольку мы действуем или ведем себя по другим мотивам, возникшим в результате нашей основной мотивации, все наши действия рассматриваются как инстинкты.

Типичный пример , используемый психологами для объяснения теории инстинктов мотивации, заключается в том, что человеческая мать всегда будет пытаться заботиться о своем ребенке, независимо от ее воспитания и социальных стандартов.Теория предполагает, что они ведут себя так из-за своих биологических компонентов. Поскольку никакие другие факторы, по-видимому, не действуют, действие называется инстинктом.

Критическая оценка

Одним из основных критических замечаний по поводу теории был тот факт, что инстинкты не являются универсальными . Оглядываясь назад на предыдущий пример, всегда найдется немного женщин, которые не проявляют того же уровня привязанности и заботы, как и ожидалось.

Еще одна проблема в том, что уровни мотивации тоже могут быть разными. Например, , люди проявляют разные уровни ревности и агрессии.

Простое определение поведения как инстинкта не объясняет, почему определенное поведение проявляется в одних ситуациях, а не в других. Кроме того, тот факт, что инстинкты нельзя легко наблюдать и научно проверить, не способствует этой теории.

Однако это не означает, что психологи прекратили изучение предмета. Фактически, современные психологи начинают верить, что, хотя инстинкты могут быть запрограммированы биологически, на то, как они проявляются, также влияет индивидуальный опыт. Например, , медведь по телевизору нас не испугает, а если увидеть вживую, то это совсем другая история.

Теория инстинктов мотивации

Теория инстинктов мотивации предполагает, что все организмы эволюционно «запрограммированы» таким образом, чтобы помочь им выжить. Они рождаются с чертами, которые заставляют их вести себя определенным образом естественно. Это «естественное поведение» называют инстинктами, и именно эти инстинкты управляют всем поведением.

Что такое инстинкт?

Этологи определяют инстинкты как целенаправленные естественные модели поведения, которые обычно возникают в ответ на определенные раздражители. Это поведение врожденное и не требует обучения.


Например:

  • Некоторые птицы мигрируют на юг перед зимой
  • Собаки высовывают язык, когда им жарко
  • Мы отдергиваем руку, когда случайно касаемся горячей плиты

, Konrad Lorenz, Konrad Lorenz известный этолог, в своем исследовании наблюдал явление, называемое импринтингом у гусят.Он заметил, что гусята привязываются к первому движущемуся объекту, который они видят или слышат после вылупления, которым обычно является их мать. Лоренц продемонстрировал это инстинктивное поведение, убедившись, что он был первым, с кем столкнулись некоторые гусята после того, как они вылупились, и, конечно же, эти гусята были привязаны к нему.



Теория инстинктов мотивации Уильяма Макдугалла

Одним из пионеров теории инстинктов является английский социальный психолог Уильям Макдугалл, который сформулировал Гормическую психологию животных ‘, импульс ‘гормический’, что означает . или призывать.

Гормическая психология основана на решительном и целенаправленном поведении, которое должно быть мотивировано инстинктами. Это поведение является спонтанным, постоянным, изменчивым и повторяющимся. Макдугалл подчеркнул инстинктивную природу целенаправленного поведения, но также признал, что обучение возможно.

Согласно теории инстинктов Уильяма Макдугалла, инстинкты состоят из трех частей:

  • Восприятие
  • Поведение
  • Эмоции

Макдугал предположил, что у людей есть важная перцептивная предрасположенность к сосредоточению на стимулах восприятия.Он перечислил 18 различных инстинктов, включая голод, секс, материнский/отцовский инстинкт, смех, сон, миграцию и любопытство.


Например, мы обращаем больше внимания на запахи пищи, когда задействован наш инстинкт голода. Мы мотивированы двигаться к нашей цели, например, пойти на кухню и проверить холодильник, есть ли там еда, или проверить источник запаха еды.

Инстинктивная теория мотивации Зигмунда Фрейда

Зигмунд Фрейд считал, что человеческое поведение управляется двумя биологическими инстинктами:

Он считал, что все животные, в том числе и люди, обладают врожденными сильными инстинктами агрессии.Эти инстинкты создают внутри нас неприятные ощущения и выражаются в некоторых агрессивных действиях. . Зигмунд Фрейд предположил, что люди должны найти способы высвобождения этих инстинктов ненасильственными способами, например, участвуя в соревнованиях, читая о насильственных преступлениях или наблюдая за агрессивными спортивными событиями.

Теория инстинктов мотивации Уильяма Джеймса

Уильям Джеймс, отец американской психологии, использовал функционалистскую точку зрения для интерпретации теории инстинктов и признал важность инстинктивной мотивации для выживания.

На теорию инстинктов Джеймса повлияла теория естественного отбора Чарльза Дарвина. Он рассматривал инстинкты как нечто, что осталось, выжило и адаптировалось, что в конечном итоге эволюционировало в результате естественного отбора.


Его список человеческих инстинктов, которые, по его мнению, могут объяснить большую часть человеческого поведения, включает стяжательство, гнев, кусание, сжимание, чистоплотность, конструктивность, плач, любопытство, подражание, боязнь темноты, пение, ходьбу и т. д.

Критика теории инстинктов

Критики теории инстинктов утверждали, что эта теория проблематична по нескольким причинам:

  • Инстинкты трудно эмпирически проверить и наблюдать объясняться только инстинктами

Были предложены и другие теории мотивации:

Как процитировать этот пост: Инстинктивная теория мотивации. (2020).Штаб-квартира Psychology Notes. https://www.psychologynoteshq.com/instincttheoryofmotivation


Инстинктивная теория мотивации: обзор

Конкретные теории

В дополнение к теориям, предложенным такими психологами, как Кларк Халл или Абрахам Маслоу, Зигмунд Фрейд и Уильям Джеймс были психологами, которые разработали теории, которые резонируют с концепцией действия инстинкта.

Побуждения Фрейда к смерти (Танатосу) и жизни (Эросу)

Фрейд утверждал, что у людей есть два инстинктивных побуждения: жизнь и смерть.Каждый драйв заставляет людей вести себя определенным образом. В зависимости от того, какое влечение преобладает, человек будет действовать так, чтобы способствовать жизни или смерти.

Стремление к жизни (Эрос) заставляет нас вести себя так, чтобы сохранить жизнь, например, заниматься сексом, есть, чтобы выжить, и заниматься спортом, чтобы поддерживать здоровье.

Стремление к смерти (Танатос) побуждает нас к рискованному или агрессивному поведению, такому как выполнение трюков, начало драк или опасное вождение.

Уильям Джеймс: наш инстинкт — выжить

Джеймс считал, что наше поведение способствует выживанию. Некоторые важные факторы в его теории были:

Страх — Например, страх удерживает нас от огня и заставляет нас вздрагивать, если мы слышим выстрелы. Если бы у нас не было чувства страха, нас могли бы обжечь или застрелить, потому что мы не боялись бы отойти.

Любовь — сюда входят половое влечение, забота и привязанность.Инстинктивно люди занимаются сексом, чтобы воссоздать. Родители заботятся о своих детях с заботой и любовью, потому что они действуют с любовью. Младенцы плачут, если им нужна ласка.

Общительность — Поскольку группы сильнее отдельных людей, мы общаемся и заводим друзей. Это удовлетворяет нашу потребность в компании, а также в защите. Когда мы идем по улице ночью, мы чувствуем себя защищенными, а в большой группе нас меньше преследуют.

Чистота — Уничтожает опасные, опасные для жизни бактерии, такие как сальмонелла.Примером может служить очистка столешниц после работы с птицей. Организация также облегчает поиск вещей. Например, если вам нужен быстрый доступ к лекарствам, было бы полезно, если бы предметы были чистыми и организованными.

Рассмотрим…

Теперь, когда мы рассмотрели некоторые инстинктивные теории мотивации, рассмотрим другой пример:

Гуси летают группами и естественным образом путешествуют на север летом и на юг зимой. Можно сказать, что они летают группами для защиты. Они знают, что летают на север летом и на юг зимой, чтобы найти подходящую температуру для своего тела и для размножения.

Окончание их брачного сезона отмечено пушистыми маленькими птичками, которые иногда пересекают улицу, даже когда стоит очередь машин. Если вы когда-нибудь подойдете слишком близко к малышам, гусиные матери и отцы будут кричать и расправлять крылья, пытаясь защитить свое потомство.

Подумайте, чем эти инстинкты похожи на человеческие инстинкты!

Результаты обучения

После этого урока вы должны уметь:

  • Определять мотивацию и инстинкты
  • Опишите инстинктивные теории мотивации, предложенные Зигмундом Фрейдом и Уильямом Джеймсом
  • Объясните применение этих теорий на примере гусей

инстинкт | Определение и факты

инстинкт , врожденный импульс или побуждение к действию, обычно возникающее в ответ на определенные внешние стимулы.Сегодня инстинкт обычно описывается как стереотипный, явно необученный, генетически детерминированный образец поведения.

Определение

инстинкт

В прошлом термин инстинкт обозначал ряд различных концепций поведения животных. Например, Александр Джеймисон в первом томе своего Словаря механических наук, искусств, производства и различных знаний (1829 г.) определил термин инстинкт как «обозначение, данное проницательности и естественным склонностям животных». , который заменяет место разума в человечестве.

В качестве грубой передачи того, что термин инстинкт означает для большинства людей, это определение все еще имеет смысл. Если принять во внимание возможность того, что люди тоже могут управляться инстинктами, это определение будет широким и расплывчатым, охватывающим множество смыслов, для обозначения которых с тех пор использовался этот термин. Однако эта инклюзивность не способна различить тонкие различия в значениях, охватываемых терминами инстинкт и инстинкт .

Слова инстинкт и инстинктивно имели различные значения во многих различных контекстах, в которых они использовались.Их различные значения и коннотации встречаются в повседневном языке. Например, инстинкт может относиться к рефлекторному или стереотипному поведению, к интуитивному предчувствию, к врожденным способностям или наклонностям, к глубоко укоренившемуся импульсу (например, «материнскому инстинкту»), к способам действия, которые, по-видимому, не связаны с чем-либо. обучения или опыта в их развитии, или к знаниям, которые являются врожденными или приобретенными подсознательно.

Концепция инстинкта усложняется тем фактом, что он охватывает поведенческие, генетические, связанные с развитием, мотивационные, функциональные и когнитивные чувства.Существует также вероятность того, что одно из этих чувств может быть истолковано как влекущее за собой одно или несколько других. Например, свидетельство того, что паттерн поведения зависит от генетической основы, часто предполагалось, что подразумевает, что паттерн не усвоен. Ошибочность этого рассуждения должна была быть выдана общеизвестным знанием того, что животных можно выборочно разводить по признакам (например, следование по следу и овцеводство у собак), но для реализации их потенциальной полезности требуется обширная дрессировка.Тем не менее, дихотомический образ мышления продолжает мешать дискуссиям и является основой повторяющегося спора, известного как полемика о природе и воспитании (наследственность против окружающей среды), которая влечет за собой споры о том, являются ли поведение, интеллект, способности, характер и т. генетика или воздействие факторов окружающей среды (например, культуры). Даже британский натуралист Чарльз Дарвин утверждал, что наследование предполагает развитие, не зависящее от опыта.

Дарвиновская концепция мотивационного инстинкта

Дарвин хорошо знал, что термин инстинкт используется в нескольких различных значениях.В начале главы под названием «Инстинкт» в своей важной работе «О происхождении видов » (1859 г.) он отказался дать определение этому термину:

Чарльз Дарвин

Чарльз Дарвин, ок. 1874.

Из Чарльз Дарвин. Статья Эдварда Вудалла, посвященная сделкам Археологического общества Шропшира , 1884 г.

Под этим термином обычно понимается несколько различных умственных действий; но всякий понимает, что имеется в виду, когда говорят, что инстинкт побуждает кукушку перелетать и откладывать яйца в чужие гнезда.Действие, которое мы сами нуждаемся в опыте, чтобы мы могли его выполнить, когда оно совершается животным, особенно очень молодым, без опыта, и когда оно совершается многими особями одинаково, без их ведома, для какой цели оно делается. обычно называют инстинктивным. Но я мог бы показать, что ни один из этих признаков не является универсальным.

Дарвин использовал слово инстинкт по-разному: для обозначения того, что побуждает птицу к размножению; к нраву, такому как мужество или упрямство у собаки; для выборочно выведенных моделей поведения, таких как кувыркающиеся движения акробатических голубей; к таким чувствам, как сочувствие в людях; и к стереотипным действиям, таким как те, которые используются медоносными пчелами при строительстве ячеек сот.Прискорбно, что Дарвин не сделал более ясными различия в значении инстинкта, поскольку он дал мощный прецедент неразборчивого использования этого слова, двусмысленность которого неоднократно затуманивала и путала понимание поведения.

Однако в интересе Дарвина к инстинкту была и положительная сторона. Он обращал внимание на вопросы о причинной основе действий, казавшихся не поддающимися объяснению с точки зрения обучения или познания, и открывал удивительный мир поведения животных, казавшийся далеким от мира человеческой природы.Таким образом, наследие Дарвина стимулировало изучение мотивации и заложило основу для сравнительной психологии и этологии.

Следующий обзор соответственно разделен между инстинктом, истолковываемым как побуждение, или влечением; инстинкт рассматривается как врожденная склонность; а инстинкт интерпретируется как поведение.

Инстинкт как импульс

Инстинкт как своего рода побуждение или движущая сила иллюстрируется тремя очень разными видами теории мотивации: фрейдистским психоанализом; неотъемлемая цель, как ее определил американский психолог Уильям Макдугалл; и причинные концепции, предложенные классической этологией.

I. Теория инстинктов — Хук AP Психология 4B

Инстинкты

— это сложные модели поведения, которые жестко запрограммированы для всего вида и которым не обучаются. (Тестбук Майерса) Теоретики инстинктов считают, что мотивация является причиной генетической предрасположенности и общих паттернов, которые со временем были адаптированы для выживания (отражая идеалы как эволюционной, так и биологической точки зрения). Типичным примером является инстинкт матери утешить своего ребенка.Мать будет не спать всю ночь и пожертвовать сном, чтобы убедиться, что ее ребенок спокоен и умиротворен. Теоретики инстинктов считают, что матери генетически предрасположены к такому поведению и имеют материнский инстинкт утешения своего ребенка, который они не могут отрицать. Младенцы также имеют предрасположенные инстинкты, включая укоренение и сосание, рефлекс Моро и рефлекс Бабкина.

Rooting Reflex

Moro Reflex

   

     

Теория инстинктов была продуктом Чарльза Дарвина.Макдугал выделил 18 различных инстинктов, включая любопытство, материнский инстинкт, смех, комфорт, секс и голод, и считал, что инстинкты состоят из трех различных компонентов: восприятия, поведения и эмоций. Например, мы реагируем на стимулы, относящиеся к нашим инстинктам, совершаем действия и основываем наши эмоции на наших инстинктах.

1.

 

Многие животные демонстрируют предрасположенные инстинкты. Например, только что вылупившиеся морские черепахи автоматически мигрируют в сторону океана сразу после рождения.Кроме того, у птиц есть естественный инстинкт строить гнезда и мигрировать зимой. 2. Один из самых известных экспериментов над инстинктами провел Конрад Лоренц на молодых гусях. У молодых гусей есть естественный инстинкт запечатлеваться на первом живом существе, которое они увидят после рождения; в большинстве случаев это будет их мать. Однако Лоренц гарантировал, что он был первым, кого группа гусей увидела после рождения. В результате гуси запечатлелись на Лоренце и стали следовать за ним, как будто он их мать.Эксперимент Лоренца иллюстрирует влияние инстинкта на поведение и мотивацию.

Однако теория инстинктов не очень эффективна для объяснения человеческих мотивов. Существует очень мало принятых человеческих инстинктов, особенно за пределами младенческой стадии. Критики считают, что не все поступки можно объяснить инстинктами. Другие психологи ставят под сомнение обоснованность теории инстинктов, полагая, что инстинкты нельзя эффективно проверить или наблюдать. Кроме того, некоторые считают, что теория инстинктов не объясняет, почему поведение происходит в одних ситуациях, а не в других.Например, есть некоторые матери, которые не жертвуют сном, чтобы утешить своего ребенка, а вместо этого перекладывают свою ответственность на кого-то другого. 2.

Три основные теории агрессии

Эта статья проливает свет на три основные теории агрессии. Теории: 1. Инстинктивная теория агрессии 2. Гипотеза фрустрационной агрессии 3. Теория социального обучения.

1. Инстинктивная теория агрессии:

Инстинктивная теория агрессии была выдвинута Зигмундом Фрейдом (1927), великим психоаналитиком прошлых лет.В своих более ранних работах Фрейд придерживался мнения, что все человеческое поведение прямо или косвенно происходит от «ЭРОСа», инстинкта жизни, который помогает воспроизводству жизни.

На этом фоне агрессия рассматривалась просто как реакция на блокирование либидинозных импульсов. Таким образом, это не было ни автоматической, ни неизбежной частью жизни.

Но в ходе психоанализа и особенно после второй мировой войны Фрейд постепенно пришел к познанию наличия двух основных побуждений, таких как Эрос и Тантос, или инстинкта жизни и инстинкта смерти вместо одного инстинкта (Инстинкта Жизни), удерживавшегося ранее.

Таким образом, пересматривая свой прежний взгляд на инстинкты, он написал. После долгих сомнений и колебаний мы решили допустить существование только двух основных побуждений: Эроса, или инстинкта Жизни, и Тантоса, или инстинкта Разрушения.

Таким образом, Фрейд с опытом и анализом постепенно пришел к пониманию природы человеческой агрессии и предложил второй основной инстинкт, названный Тантосом, силой смерти или разрушения, энергия которой направлена ​​на разрушение или прекращение жизни, на ненависть, гнев и насилие, а также ко всем видам агрессивных чувств, действий, отношений и поведения.

Таким образом, он считал, что все человеческое поведение, включая агрессивное, проистекает из сложного взаимодействия между инстинктами Эроса и Тантоса и постоянного напряжения между ними.

Фрейд считал, что влечение к смерти безудержно и приводит к саморазрушению. Таким образом, он указал, что с помощью других механизмов, таких как замещение, энергия Тантоса, то есть агрессии, перенаправляется наружу, так что она служит основой для агрессии против других, а не для разрушения себя.

Таким образом, с точки зрения Фрейда, агрессия возникает в первую очередь из-за перенаправления саморазрушительного инстинкта смерти с человека на других. Инстинктивная теория агрессии вначале не была развита Фрейдом. Но позже он и его соратники работали над этим и пытались подробно объяснить.

Инстинктивная теория агрессии берет свое начало от инстинкта смерти или разрушения. Физиологически инстинкт смерти представляет собой силу, стремящуюся уничтожить органическую жизнь и вернуть органическую материю в неорганическое состояние.

Психологически инстинкт смерти порождает враждебное и агрессивное поведение, агрессивную сексуальную активность или самоуничтожение и уничтожение расы. Так любовь и ненависть, удовольствие и боль, инстинкты жизни и смерти идут рука об руку. Инстинкт смерти, иначе известный как инстинкт агрессии, также выражается в деструктивной и агрессивной интеллектуальной деятельности, такой как критика, сатира и насмешки.

Согласно инстинктивной теории агрессии, агрессия представляет собой глобальную инстинктивную силу, подобную паровому котлу, которая, как утверждают Фрейд и его коллеги, крайне необходима и в основном неизбежна для самосохранения, а также для воспроизводства.Макдугал также обозначил феномен агрессии в инстинкте борьбы на основе инстинктивной теории агрессии, впервые постулированной Фрейдом, Миллером, Доллардом и другими.

Согласно Фрейду, когда мы анализируем желание любви, мы также обнаруживаем некоторое желание агрессии. Таким образом, лучший любимый друг становится злейшим врагом, когда они оба поссорились. Следовательно, в нашем отношении к каждому раздражителю есть желание любви, а также агрессия.

Инстинктивная теория агрессии утверждает, что агрессия является наследственной и биологической по своей природе и выражается открыто и скрыто i.д., внешне и внутренне. Впоследствии Фрейд решил, что бесполезно пытаться избавиться от агрессивных наклонностей человека.

Его позитивные социальные предложения заключались в том, чтобы разбить человеческие общества на небольшие сообщества, через которые агрессивный инстинкт может найти выход во враждебности к тем, кто вне группы, в удобной и относительно безвредной форме.

Фрейд считает, что инстинкты жизни и смерти являются первичными инстинктами, а все остальные инстинкты являются производными от них.Но недавно концепция Фрейда об агрессивном инстинкте или инстинкте смерти, которая, по его словам, является основой конфликта между человеческими группами, была отвергнута.

Теория инстинктов Фрейда (1927) считается отправной точкой, но не краеугольным камнем психоанализа. Психологи, работающие в области фрустрации и агрессии, действительно установили, что агрессия не является инстинктивной, а развивается как реакция на фрустрацию основных побуждений, переживаемых в раннем детстве.

По словам Александра «Страх перед последствиями потери любви из-за ревности порождает агрессию. Независимо от того, являются ли любовь или ненависть инстинктивными или рано приобретенными, они всегда с нами. Факты любви и ненависти — это психологические данные, не зависящие от теории».

Два инстинкта, выдвинутые Фрейдом, не противоречат друг другу. Поведение, вызванное инстинктом жизни, может иметь сильные компоненты инстинкта смерти, а поведение, в основном мотивированное инстинктом смерти, может иметь сильные компоненты инстинкта жизни.Те же психологи возражают против выдвинутого Фрейдом инстинкта смерти.

Говорят, что инстинкт смерти является частью инстинкта жизни, и поэтому неправомерно вводить его как отдельный инстинкт. Некоторые биологи также идут против агрессивного инстинкта, выдвинутого Фрейдом. Они утверждают, что инстинкт жизни побуждает организм жить и делать все возможное ради жизни. Благодаря этому мы организмы. Если мы желаем смерти, как мы можем называться организмами?

Недавняя концепция Фрейда об агрессивном инстинкте (инстинкте смерти или разрушительном инстинкте), который, по его словам, является основой конфликта между человеческими группами, была отброшена.Вышеупомянутые результаты исследований показывают, что точка зрения о врожденном стремлении к агрессии или разрушению неверна, поскольку в большинстве случаев агрессия возникает из-за фрустрации, возникающей из-за переживаний раннего детства.

Социальное обучение и подражание также вызывают агрессию. Агрессия может возникать из-за некоторых гормональных и биологических факторов, но она не является инстинктивной, как считал Фрейд.

Согласно Berkowitz (1962), результаты исследований мало подтверждают рассуждения Фрейда.Он считал, что точку зрения на врожденное стремление к разрушению можно подвергнуть критике как фактически, так и логически.

Группа развития психиатрии (1964) формально отвергла инстинктивную теорию агрессии, выдвинутую Фрейдом, и считала «война — это социальный институт; это не обязательно коренится в природе человека». Эти выводы подтверждаются исследованиями во время Второй мировой войны.

Подавляющее большинство солдат сообщили, что причиной их драки было выполнение работы или желание не подвести свое обмундирование.Только 2 процента сказали, что дрались из-за гнева, мести или боевого духа. Еще 3% дали ответы, которые можно интерпретировать как агрессивные, такие как раздавливание или разрезание агрессора по частям.

Мужчины в авангарде или на границе, где проявление агрессии было бы максимальным и в соответствии со своими действиями выражали очень мало агрессивных чувств. Но было замечено, однако, что солдаты в тренировочных лагерях, где агрессия, враждебность и борьба являются частью обучения, чаще всего выражали ненависть и агрессивные чувства к врагу.

Хотя некоторые критики Фрейда считают, что теория инстинктов агрессии в настоящее время считается вопросом исторической важности, и хотя современные психологи исключили термин инстинкт из психологического глоссария, теория инстинктов имеет важное значение ввиду того факта, что все исследования теории агрессии были подкреплены теорией агрессии Фрейда.

Фрейд и его последователи не верили, что агрессию можно полностью искоренить. Однако они считали, что интенсивность агрессии может быть снижена путем поощрения положительной эмоциональной привязанности среди людей с помощью заменителей, таких как участие в приключенческих работах, таких как спорт, плавание, легкая атлетика, альпинизм, космические путешествия, карате, дзюдо и т. д.

Взгляд Лорнеза:

Наблюдения за животными в их естественной среде обитания привели некоторых психологов к мнению, что агрессивный порыв имеет врожденную, биологическую или инстинктивную основу. По мнению Конрада Лоренца, агрессия, причиняющая физический вред другим, начинается с инстинкта борьбы, который люди разделяют с другими организмами. Энергия, связанная с этим инстинктом, спонтанно вырабатывается у индивидуумов с более или менее постоянной скоростью.

Вероятность агрессии увеличивается в зависимости от количества накопленной энергии, а также наличия и силы вызывающих агрессию раздражителей.По его мнению, агрессия неизбежна, и иногда происходят спонтанные вспышки сильных чувств, подобные извержению вулкана.

Лоренц рассматривает агрессию как «истинный, прежде всего видовосохраняющий инстинкт» как у людей, так и у животных. Хотя наблюдение за поведением животных предполагает, что врожденный инстинкт агрессии побуждает животных к агрессивному поведению, то же самое не следует обобщать в случае людей, и такое обобщение, если оно сделано кем-либо, весьма сомнительно.

На самом деле между агрессией человека и агрессией животных существуют большие различия. В то время как агрессию животных можно контролировать и регулировать с помощью немедленных изменений стимула, человеческую агрессию можно поддерживать, опосредуя когнитивные структуры и в гораздо меньшей степени связывая стимул. (Фешбах)

Таким образом, вопрос о биологической основе агрессии является дискуссионным и требует дальнейшего обсуждения. Но, согласно Муссену, Конгеру и Кагану, существует большая вероятность того, что конституциональные факторы играют значительную роль в человеческой агрессии.Они также считают, что половые различия в агрессивном поведении, скорее всего, имеют биологическую основу.

Установлено, что экспериментальное введение гормона самцов обезьян, свиней самкам крыс свиней и обезьян делает их значительно более агрессивными в своих подходах к окружающим. Далее видно, что уровень активности человека связан с его конституцией. Активный ребенок более склонен к агрессивным столкновениям.

2. Гипотеза фрустрационной агрессии:

Миллер и Доллард в своей вдохновляющей, но не менее поучительной книге «Фрустрация и агрессия» определяют фрустрацию как «то состояние, которое возникает, когда целевая реакция подвергается вмешательству. Фрустрирующие события — это события, которые блокируют целенаправленное поведение человека, угрожают его престижу или лишают его возможности удовлетворять свои важные мотивы и непосредственные цели.

Когда какое-либо событие или ситуация беспокоит или расстраивает ребенка или взрослого, это расстраивает. Но ситуация, которая считается фрустрирующей для одного человека, может не быть фрустрирующей для другого человека. Здесь свою роль играют воспитание родителей, социальный класс, экономический статус и воспитание в раннем детстве терпимости к фрустрации.

Фрейд, вероятно, впервые дал термину «фрустрация» научную основу. Проще говоря, фрустрация может быть определена как такое состояние организма, которое возникает как следствие вмешательства в целенаправленное поведение и порождает ряд дезадаптивных или замещенных реакций.

Говорят, что человек, который не может жениться на своей возлюбленной из-за отвержения родителей и социальных ограничений, страдает от сильного разочарования.

Разочарование в детстве может возникнуть из-за его беспомощности при рождении.Знаменитый немецкий психолог Отторанк считал, что крик при рождении указывает на величайшее разочарование в жизни человека. Муки разлуки с матерью действуют как огромный источник разочарования.

Однако незначительное вмешательство может вызвать легкую и кратковременную реакцию агрессии. Взгляд Фрейда и его последователей на то, что агрессия является инстинктом и врожденным влечением, был отвергнут такими более поздними психологами, как Миллер; Боллард и многие другие. Они предположили, что это влечение, спровоцированное фрустрацией.

Гипотеза фрустрации-агрессии, предложенная Миллером Боллардом и др. (1939), является значительным вкладом в отслеживание причин агрессии. Эта гипотеза утверждает, что агрессия всегда является следствием фрустрации. Миллер применил эту гипотезу к неграм США, чтобы изучить их реакцию на фрустрацию, вызванную белыми группами.

Гипотеза фрустрации-агрессии постулирует следующее:

1. Усилия человека, препятствующего достижению цели, вызывают в нем агрессивное стремление, которое, в свою очередь, запускает поведение, направленное на причинение вреда или разрушение человеку или объекту, вызвавшему фрустрацию. .

2. Выражение агрессии снижает стремление к ней.

Ключевым аспектом гипотезы является то, что агрессия является мерой и фундаментальной реакцией на фрустрацию, хотя могут иметь место и другие реакции, такие как регрессия, отстранение, формирование реакции, замещение и т. д.

В соответствии с этой гипотезой агрессия не является врожденной, а является приобретенным поведением. Поскольку фрустрация встречается повсеместно, говорят они, агрессия также встречается повсеместно, и, следовательно, фрустрацию можно рассматривать как влечение.

Марке и Эрвин (1970) далее считают, что хотя присутствие некоторых генетических или биологических факторов агрессии нельзя исключать в случае людей, эти механизмы находятся под когнитивным контролем человека. Человек с определенной черепно-мозговой травмой может агрессивно реагировать на ситуации, которые могут не вызывать какой-либо агрессивной реакции в случае нормального человека без черепно-мозговой травмы.

Это указывает на то, что у нормального человека есть способность когнитивного контроля, тогда как у человека с травмой головного мозга она отсутствует.У нормальных людей частота проявления агрессивного поведения, форма, в которой оно проявляется, и ситуации, в которых оно проявляется, в значительной степени определяются факторами обучения и социокультурными факторами.

Сторонники гипотезы фрустрации и агрессии утверждают, что агрессия всегда является следствием фрустрации того или иного рода. Далее они говорят: «Хотя эти реакции могут быть временно сжаты, задержаны, замаскированы, смещены и иным образом отклонены от их непосредственных и логических целей, они не уничтожаются.Поэтому неизбежно, что за разочарованием следует агрессия».

Эта гипотеза считается наиболее влиятельной моделью межгрупповых предубеждений и агрессии. Эта теория вкратце утверждает, что фрустрация порождает агрессию, которая действует как побуждение или мотив реагировать, бороться или совершать нападения.

Поддерживая гипотезу фрустрации — агрессии или теорию влечения к агрессии, Ньюкомб полагает: «Фрустрация всегда вызывает мотивацию какого-либо вида агрессии, и если агрессия не возникает, она подавляется.”

Если фрустрация вызвана влиятельным лицом, таким как работодатель или босс, учитель, муж или закон, родители, агрессивная реакция подавляется. Мой внук Анурааг, когда хочет посмотреть мультипликационную сеть по телевидению, его отец сильно возражает.

Анурааг подавляет свою агрессию по отношению к отцу и уходит с телевидения. Но когда служанка просит его не смотреть мультипликационную сеть, он тут же кричит на нее и иногда дает ей пинка.Таким образом, члены чужой группы, которые считаются менее могущественными, становятся подходящими объектами агрессии и, следовательно, становятся козлами отпущения для разочарованных членов более влиятельных групп.

Следовательно, в соответствии с энергетической моделью Фрейда (теория инстинктов), агрессия накапливается и усугубляется каждой новой фрустрацией, готовой высвободиться на бессильный или менее сильный раздражитель. По мнению фрейдистов, выражение агрессии желательно, так как оно истощает накопившиеся агрессивные побуждения.

С другой стороны, торможение агрессивных побуждений приведет к психологическим осложнениям на последующих этапах развития личности. По крайней мере, ребенок должен иметь возможность вымещать свою агрессию на своих игрушках и куклах или в рисовании и рисовании. Ему нужно позволить играть и бегать, чтобы высвободить подавленную энергию.

Другая теория, основанная на теории Фрейда, постулирует, что повторяющиеся фрустрации и жестокое обращение в раннем детстве впоследствии порождают авторитарную личность, которая является жесткой, недружелюбной, недемократичной и предвзятой по отношению к чужим группам и, следовательно, склонна к насилию.Таким фрустрированным людям не хватает хороших социальных отношений, и они не в состоянии осуществлять успешное социальное взаимодействие.

Они капризны, раздражительны и внезапно возбуждаются по каким-то очень тривиальным или незначительным вопросам. При малейшей провокации они начинают ссориться, драться и приводить контраргументы в возбужденной манере, как будто агрессия глубоко укоренилась в их личности. Такие люди не нравятся обществу.

Из этих двух взаимосвязанных теорий можно сделать следующие выводы:

1.Агрессия не является неизбежной реакцией на фрустрацию. В исследованиях как на животных, так и на людях фрустрация вызывала различные другие реакции, такие как подчинение, регрессия, подавление, проекция, смещение, реакция отстранения и другие защитные механизмы или забывание об эпизоде.

2. Многие агрессивные действия вызваны не фрустрацией. Исследование Бера Ковица (1962) привело к бесспорному выводу, что существуют некоторые агрессивные действия, которые не обязательно вызваны фрустрацией.Например, убийства и разрушения во время операции или войны — это политическое решение, и его не нужно рассматривать как реакцию разочарованных людей.

3. Самые разочарованные люди не обязательно самые агрессивные. Женщины сильно разочарованы в обществах по всему миру, но они относительно менее агрессивны, чем мужчины, возможно, из-за биологических причин и социального обучения.

Шериф (1953) в этой связи считает «в обществе, разделенном ненавистью и насилием между его группами, направление предрассудков и враждебности обычно идет от господствующих и могущественных групп вниз к угнетенным и обездоленным.”

Сравнение разных обществ и культур не доказывает, что самые разочарованные обязательно самые агрессивные.

Как справедливо отмечает Клинберг, в то время, когда линчевание негров было обычным явлением на юге Соединенных Штатов, белые бразильцы в целом были гораздо более разочарованы в своих попытках поддерживать прожиточный уровень жизни и также подвергались гонениям и гонениям. спады экономической конъюнктуры.

Но они не линчевали бразильских негров.Индийские солдаты на границе Джамму и Касмира и возле ПОК безжалостно убивают и ежедневно подвергаются нападениям террористов. Но они не линчуют врагов и не устраивают гениальные теракты.

4. Теория козла отпущения не объясняет цели агрессии. Эта теория утверждает, что наиболее вероятными целями будут люди, которые наиболее беспомощны и с наибольшей вероятностью примут ответные меры. БерКовиц (1962) обнаружил, что самые беспомощные группы не всегда являются объектами ненависти и не являются единственными.

Таким образом, он пришел к выводу, что теория козла отпущения, как обычно формулируется, неполна. Изучая молодежные банды Чикаго в 1927 году, Тразер заметил, что высота солидарности и взаимного доверия между членами часто сопровождала их самые острые конфликты с другими группами.

Принимая во внимание ограниченность известной гипотезы фрустрации-агрессии, более поздние психологи поставили под сомнение ее и попытались внести модификации. Они считают, что агрессия является следствием фрустрации, но не единственной или единственной реакцией на фрустрацию.Г. К. Мортон в «Заметка о теории фрустрации-агрессии Долларда и его соратников» подверг критике следующее.

«Мнение Миллера, Долларда о том, что фрустрация приводит к какой-то агрессии, равносильно заблуждению, которое было популярно 20 лет назад, т. е. если вы подавляете свои сексуальные побуждения, возникает комплекс, и поэтому люди позволяют себе расслабиться… возможно, агрессия фрустрации примерно эквивалентна такому взгляду на секс».

Под воздействием сильной фрустрации многие люди впадают в депрессию, а не в агрессию.Агрессия не всегда возникает из-за фрустрации.

Несмотря на разногласия, гипотеза фрустрации-агрессии, выдвинутая Доллардом и др. (1939), все еще выдерживает испытание временем. То, что агрессия является фундаментальной реакцией на фрустрацию, хотя и не единственной, никто не может отрицать.

Эта теория до сих пор считается отличной теорией, которая объясняет, как фрустрация порождает агрессию, и если фрустрация сводит к минимуму агрессию, насилие и преступность в обществе могут быть сведены к минимуму, если не полностью искоренены.Несмотря на критику, с которой пришлось столкнуться этой гипотезе, и несмотря на ее ограниченность, она, несомненно, является отправной точкой всех исследований в области фрустрации, агрессии и ее возможных реакций.

3. Теория социального обучения:

Последующие исследования в области фрустрации и агрессии создают впечатление, что гипотезу фрустрации-агрессии следует модифицировать. Из таких исследований возникла теория социального обучения.

Бандура, Берковиц и другие, сторонники теории социального научения, считают, что возбуждение, возникающее в результате фрустрации, не обязательно ведет к агрессии, а лишь создает условие готовности справиться с угрожающей ситуацией.

Он может вызывать разные реакции в зависимости от того, каким реакциям человек научился справляться с фрустрирующими ситуациями в более ранний период жизни.

Таким образом, он может стать агрессивным, может стать регрессивным и плакать или может выйти из ситуации, может хранить молчание, может перенести свою агрессию на других или может обратиться за помощью к другим. Эта реакция, которая в прошлом была наиболее успешной в облегчении его фрустрации, будет повторяться.

Бандура (1965) продемонстрировал, что агрессивным реакциям можно научиться путем подкрепления, имитации или моделирования, что подпадает под теорию социального научения.В исследовании детей дошкольного возраста было замечено, что, когда взрослый проявлял различные формы агрессивных реакций по отношению к большой кукле, дети демонстрировали аналогичные агрессивные реакции посредством подражания.

Потом им показали киноверсии агрессивного моделирования с использованием кукол в качестве мультфильмов. Результаты показали, что дети, которые наблюдали за жизнью героев мультфильмов, проявляли более агрессивное поведение. В ходе последующих исследований также было замечено, что дети помнят эти агрессивные реакции даже через восемь месяцев.

Преступность и насилие, показанные по телевидению и в кино, сегодня способствуют росту агрессивного поведения, преступности и враждебности в огромной степени. Это доказывает, что агрессивное поведение, в основном усвоенное и подражаемое из среды, и есть то, в чем живет ребенок.

Джулиан Роттер (1954, 1982), другой участник теории социального обучения, предполагает, что вероятность того, что данное поведение будет иметь место в конкретной ситуации, зависит от обучения и имитации организма в социальной ситуации, ожиданий относительно результата поведение, которое будет производиться, и значение поощрения, которое они придают таким выводам. i.е. степень, в которой они предпочитают одно подкрепление другому.

Теория социального обучения опирается на роль моделирования, идентификации и взаимодействия между людьми. Согласно Бандуре, человек может учиться, подражая и наблюдая за поведением другого человека. Но в то же время личностные факторы также играют роль в определении идентификации с другими людьми и подражания им.

Если образец не нравится, не ценится и не уважается человеком, то его поведение может быть неподражаемым только тогда, когда человек идентифицирует себя с другим человеком и любит его, принимает его как образец и подражает ему.

Ребенок подражает своим родителям, потому что любит и уважает их, поскольку они заботятся о нем, обеспечивают ему безопасность, доверие, любовь и привязанность. В процессе воспитания он наблюдает за их поведением и подражает им. Социальное обучение через наблюдение также называется имитационным обучением. Теоретики социального научения сочетают оперантную и классическую теории обусловливания.

Как? Хотя наблюдение за моделями является основным фактором в процессе изучения теории социального научения, важно, чтобы имитация модели вознаграждалась и поощрялась, если человек должен отождествлять себя с другим человеком и принимать его качества как свои собственные.Он не только принимает качества своей модели, но и учится вести себя как они в подобной ситуации.

Альфред Бандура — главный сторонник школы социального обучения; По его словам, поведение возникает в результате взаимодействия между когнитивными факторами и факторами окружающей среды, концепция, известная как взаимный детерминизм. Когда дети или другие люди учатся, случайно или намеренно наблюдая за другими, этот процесс называется моделированием или обучением через подражание.

Но выбор модели зависит от очень многих факторов, таких как возраст, пол, статус, сходство с собой, нравится он ему или не нравится, уважает он его или не уважает и т. д.обычно обнаруживается, что из-за половой ролевой идентификации сын принимает своего отца в качестве модели, а дочь обычно принимает свою мать в качестве модели и соответственно подражает своим родителям.

Но предположим, что по каким-то причинам мальчик не любит своего отца, но больше всего любит свою мать, тогда он может принять свою мать за образец и подражать ее поведению, нравится и не нравится одежда, эмоции и т. д.

Если мать проявляет агрессивную реакцию по отношению к повару ребенок научится проявлять такую ​​же реакцию.Если матери не нравится какая-то пища, то и ребенку она не понравится. Иногда обнаруживается, что дети принимают своих учителей за образец и подражают их поведению.

Если выбранная ребенком модель нормальная, менее агрессивная, отражает здоровые ценности и нормы, у ребенка развиваются социально приемлемые качества. С другой стороны, агрессивная модель способствует развитию агрессивных реакций. Нормальное и социально приемлемое поведение модели развивает способность приспосабливаться к обычной повседневной жизни и различным угрожающим, опасным ситуациям повседневной жизни.

Даже ненормальное и неадекватное поведение, усвоенное из неблагоприятных ролевых моделей, может быть устранено с помощью техники модификации поведения (оперантное обусловливание).

С помощью поведенческой терапии человек может научиться альтернативному поведению от других образцов для подражания, которые демонстрируют нормальные и приемлемые для общества модели. Это правда, что агрессивная и неадекватная модель способствует развитию агрессивного и неадекватного поведения. Когда дети становятся старше, они приобретают знания о категории пола посредством социального обучения.

Теория социального обучения подчеркивает влияние обучения моделированию и оперантному обусловливанию на приобретение различных моделей поведения. Согласно теории социального обучения, дети вознаграждаются словесной похвалой, когда они ведут себя в соответствии с гендерными ролями и гендерными стереотипами, то есть когда они демонстрируют поведение мальчиков или девочек, санкционированное и ожидаемое обществом.

Например, мальчик учится одеваться, как его отец или брат, и играет в игры, предназначенные для мальчиков, или в игры, в которые играют другие мальчики.

Если мальчик одет как девочка, общество высмеивает его, и эта деятельность не поощряется и не поощряется. Поэтому он перестает одеваться как девочка и начинает носить платья, предназначенные для мальчиков. Точно так же девочка учится помогать своей матери по хозяйству, поскольку общество ожидает, что девочка будет делать это.

Здесь одобрение родителей и санкция общества действуют как подкрепление для ребенка, поэтому он имитирует такие действия. Напротив, наказание устраняет определенное обучение и поведение, не одобряемое обществом и культурой.Когда мальчик подражает членам своей семьи мужского пола, а девочка подражает членам семьи женского пола, они, как правило, перенимают поведение, демонстрируемое их моделями того же пола.

Теория социального обучения Бандуры предполагает, что люди могут учиться, наблюдая за другими и событиями в окружающей среде, а также участвуя в них. В нескольких недавних исследованиях Бандура, Бандура и Уолтерс и др. продемонстрировали полезность обучения с наблюдением у детей.

Они также предоставили большой объем информации о факторах, влияющих на вероятность того, что субъект впоследствии имитирует ответы, полученные посредством наблюдения.В типичном эксперименте ребенок знакомится с реальной или снятой на видео моделью, которая является либо ребенком, либо взрослым.

Затем модель выполняет различные действия, а ребенок наблюдает за ними. Затем проверяется, насколько ребенок имитировал действия, демонстрируемые моделями. Изменения, происходящие в поведении ребенка после наблюдения за образцами и подражания им, не всегда носят положительный характер. Очень часто люди склонны приобретать плохие привычки как хорошие.

Ребенок 3-х лет Атул пошел к соседу поиграть со своим другом Баблу.Когда он добрался туда, то увидел, что Баблу катается по полу, плачет и плачет и устраивает истерики, потому что его мать не дала ему денег на покупку мороженого. Атул живо это заметил, и на следующий день его обнаружили с такими же истериками и агрессивными действиями, когда его мать отказалась дать ему денег на покупку шоколада.

В другом случае мальчик по имени Раджу увидел, как его друг Битту плюет на его служанку, поскольку она не позволяла ей выходить на улицу и играть с его другом в отсутствие его матери, которая была работающей женщиной.На следующий день Раджу был найден плюющим в лицо своему слуге, когда тот ломал своего Человека-паука. Все это выученное агрессивное поведение, подпадающее под социальное обучение.

Теория социального научения предполагает, что через наблюдение и подражание моделям усваивается много способов поведения. Даже наблюдая «Сактиман», «Человек-паук» и другие сериалы, на телевидении многие дети учатся показывать подобные виды агрессивных действий. Из-за поклонения героям многие мальчики бегают, прыгают, пинаются и бьют.

Однако в случае девочек такие действия встречаются реже, вероятно, из-за обескураживания со стороны родителей и отсутствия поддержки со стороны общества. Многие эксперименты над детьми доказывают концепцию теории социального научения посредством обучения через наблюдение и подражание.

Очень известное исследование обучения проявлению агрессии было проведено Бандурой и Россом и Россом (1963). Исследование показывает, как дети учатся быть агрессивными, наблюдая за взрослой агрессивной моделью.

В этом исследовании в качестве образцов были взяты две группы детей дошкольного возраста.Контрольная группа была представлена ​​спокойной неагрессивной дружелюбной взрослой модели. Но экспериментальная группа подверглась воздействию агрессивной взрослой модели, которая пинала большую надутую куклу Бобо, ругала и оскорбляла ее.

Взрослая модель в экспериментальной группе сбила куклу с ног, села на нее, толкнула, оскорбила и несколько раз подбросила в воздух, несколько раз ударила кулаком по носу.

Позже детям обеих групп разрешили поиграть в комнате с несколькими игрушками, включая куклу Бобо.Тщательное наблюдение за их поведением показало, что те, кто видел агрессивную взрослую модель, часто подражали его поведению. Они тоже били игрушку кулаками, садились на нее и часто произносили словесные комментарии, похожие на реплики модели.

Напротив, дети контрольной группы редко, если вообще когда-либо демонстрировали подобные действия насилия и агрессии. Результаты этого исследования доказывают, что дети приобретают новые способы агрессии через воздействие жестоких телевизионных программ, фильмов и агрессивного поведения своих родителей, бабушек и дедушек и учителей.

Социологи объясняют недисциплинированное агрессивное и безжалостное поведение многих современных молодых людей следствием подражания тем же из вышеперечисленных органов. Все изученное агрессивное поведение подпадает под социальное обучение.

Способность учиться, наблюдая за действиями других членов семьи или общества, обусловлена ​​когнитивным влиянием обучения. Даже эксперимент Толмена с крысами, обучающимися прохождению лабиринта, подтверждает тот факт, что простые существа могут учиться на собственном опыте формировать внутренние модели, определяющие дальнейшее поведение.

Теория социального обучения подчеркивает роль обучения, особенно влияние методов моделирования и оперантного обусловливания обучения. Согласно этой теории, дети вознаграждаются за поведение в соответствии с гендерными стереотипами и гендерными ролями.

«Я веду себя как мой папа, значит, я мальчик» «Я веду себя как моя мама, значит, я девочка», — говорят они. Так развиваются их представления о половых ролях и половых стереотипах. Дети обычно идентифицируют себя со своими секс-моделями.

Роттер, который также внес свой вклад в теорию социального научения, считает, что те люди, которые твердо верят, что они могут создавать и изменять свою личность и свою судьбу, известны как Интерналы.С другой стороны, те, кто считает, что их судьба и личность являются результатом сил в их внешней или внешней среде, и они не имеют над ними контроля, известны как Внешние.

Интерналы часто бывают счастливыми людьми и лучше приспосабливаются, потому что пытаются формировать свою карьеру и будущее. Экстерналы сбрасывают всю ответственность на внешнее окружение и почти не пытаются строить свой характер, личность и будущее.

Согласно Роттеру, «внутренние факторы, такие как субъективные оценки вероятности различных результатов, субъективные реакции на эти результаты и общие ожидания личного контроля — все это в совокупности влияет на поведение».

Эти предложения Роттера определенно очень резко контрастируют с мнением, изложенным в подходе раннего обучения к личности, согласно которому в расчет следует принимать только внешние подкрепляющие обстоятельства.

Интерналы :

В теории социального обучения Роттера «интерналы» — это люди, которые считают, что они в достаточной степени контролируют результаты, которые они получают.

Экстерналы :

Экстерналы — это те люди, которые считают, что они мало контролируют свои результаты.Теория социального научения утверждает, что люди получают выгоду от общения с другими. У многих людей, обратившихся за помощью к психологам, оказывается недостаточно базовых социальных навыков общения и социальных отношений.

Они не умеют эффективно взаимодействовать с другими. Они не знают, как подать просьбу, не прозвучав пуслий, или как отказать в одной просьбе, не раздражая просящего.

Сегодня я пошел в банк по какой-то личной работе. Там я обнаружил, что один клиент сердито спорил с одним банковским служащим, и у них была очень горячая дискуссия по очень мелкому вопросу, т.е.д., актуализация сберкнижки клиента. Как клиенту, так и сотруднику банка, по моему мнению, не хватало минимального чувства вежливости, терпения и умения успешно взаимодействовать.

Такие люди не умеют ясно выражать свои чувства и сдерживать свой гнев. Им не хватает эмоционального интеллекта и даже того, как начать, продолжить и поддержать обычный разговор. Такие люди испытывают трудности в установлении дружеских и интимных отношений, они также повсюду сталкиваются с трудностями при выполнении дел.Короче говоря, они не знают, как правильно себя вести.

Они чувствуют себя беспомощными, подавленными, агрессивными и беспокойными из-за своих трудностей. Наличие таких качеств украшает жизнь.

Поведенческие терапевты разработали методы изменения таких агрессивных, нежелательных, социально неприемлемых качеств и помогают людям улучшить свои социальные навыки посредством обучения через наблюдение.

Известные методы терапии часто включают моделирование, то есть демонстрацию этим людям живых демонстраций или видеозаписей того, как люди с хорошими социальными навыками ведут себя в различных ситуациях.Моделирование как очень успешный метод социального обучения часто используется в программе «Тренинг ассертивности» , который помогает клиентам научиться более четко выражать свои чувства и желания.

Женщины, которые учатся быть ненапористыми, застенчивыми, послушными, покорными и терпимыми, наблюдая за моделями женщин с детства, обладающими этими качествами, могут стать напористыми, уверенными в себе, способными поддерживать себя и защищаться путем надлежащего обучения напористой манере через альтернативные модели. Но напористость — это не агрессивность.

Настойчивость означает способность заявлять о своих предпочтениях, желаниях, стремлениях и потребностях, а не просто подчиняться желаниям и желаниям других. Напористых людей можно остановить с помощью напористости. Иногда мы хотим избежать человека или отказаться от чего-то, чего мы не хотим.

Но мы не можем этого сделать из-за нашей неуверенности. Этого можно достичь с помощью тренинга уверенности в себе, женщинам в Индии и других развивающихся странах следует пройти этот тренинг уверенности в себе.

Соответствующие хорошие социальные модели с точки зрения Бандуры могут отражать агрессивное поведение многих. Его также можно контролировать с помощью социального обучения желательных и неагрессивных моделей. Таким образом, суть теории социального научения заключается в обучении с помощью моделей.

9.1 Мотивация – Введение в психологию

Цели обучения

К концу этого раздела вы сможете:

  • Дайте определение внутренней и внешней мотивации
  • Поймите, что инстинкты, снижение влечения, самоэффективность и социальные мотивы были предложены в качестве теорий мотивации
  • Объясните основные понятия, связанные с иерархией потребностей Маслоу

 

   Почему мы делаем то, что делаем? Какие мотивы лежат в основе нашего поведения? Мотивация описывает желания или потребности, которые направляют поведение к цели.Помимо биологических мотивов, мотивы могут быть внутренними (вытекающими из внутренних факторов) или внешними (вытекающими из внешних факторов) (рисунок ниже). Внутренне мотивированное поведение осуществляется из-за чувства личного удовлетворения, которое оно приносит, в то время как внешне мотивированное поведение осуществляется для того, чтобы получить что-то от других.

 

Внутренняя мотивация исходит изнутри человека, а внешняя мотивация исходит извне.

 

   Подумайте, почему вы сейчас учитесь в колледже. Вы здесь, потому что вам нравится учиться и вы хотите получить образование, чтобы стать более разносторонним человеком? Если да, то вы внутренне мотивированы. Однако если вы здесь, потому что хотите получить высшее образование, чтобы сделать себя более привлекательным для высокооплачиваемой карьеры или удовлетворить требования своих родителей, то ваша мотивация носит более внешний характер.

В действительности наши мотивы часто представляют собой сочетание как внутренних, так и внешних факторов, но характер сочетания этих факторов может меняться со временем (часто таким образом, который кажется нелогичным).Есть старая поговорка: «Выбери работу, которую любишь, и тебе не придется работать ни дня в своей жизни», означающая, что если тебе нравится то, чем ты занимаешься, работа не кажется… . . ну работай. Некоторые исследования показывают, что это не всегда так (Daniel & Esser, 1980; Deci, 1972; Deci, Koestner, & Ryan, 1999). Согласно этому исследованию, получение некоторого вида внешнего подкрепления (т. е. оплаты) за поведение, которое нам нравится, приводит к тому, что это поведение рассматривается как работа, которая больше не приносит того же удовольствия.В результате мы можем тратить меньше времени на эти переклассифицированные модели поведения в отсутствие какого-либо внешнего подкрепления. Например, Одесса любит печь, поэтому в свободное время печет для удовольствия. Часто после того, как она заполнила полки в продуктовом магазине, она часто готовит выпечку по вечерам, потому что ей нравится печь. Когда сотрудник отдела хлебобулочных изделий магазина уходит с работы, Одесса претендует на его должность и переводится в отдел хлебобулочных изделий. Хотя ей нравится то, что она делает на своей новой работе, через несколько месяцев у нее больше нет желания состряпать вкусняшки в свободное время.Выпечка стала такой работой, что изменила ее мотивацию (рисунок ниже). То, что испытала Одесса, называется эффектом сверхоправдания: внутренняя мотивация уменьшается, когда дается внешняя мотивация. Это может привести к угасанию внутренней мотивации и возникновению зависимости от внешних вознаграждений за непрерывную работу (Deci et al., 1999).

 

Исследования показывают, что когда то, что мы любим делать, например глазурь тортов, становится нашей работой, наши внутренние и внешние мотивы для этого могут измениться.(кредит: Агустин Руис)

 

    Другие исследования показывают, что внутренняя мотивация может быть не так уязвима для воздействия внешнего подкрепления, и на самом деле такие подкрепления, как словесная похвала, могут на самом деле усиливать внутреннюю мотивацию (Arnold, 1976; Cameron & Pierce, 1994). В этом случае мотивация Одессы заниматься выпечкой в ​​свободное время может оставаться высокой, если, например, покупатели будут регулярно хвалить ее навыки выпечки или украшения тортов.

Эти очевидные расхождения в выводах исследователей можно понять, рассмотрев несколько факторов.Во-первых, физическое подкрепление (например, деньгами) и словесное подкрепление (например, похвала) могут совершенно по-разному воздействовать на человека. На самом деле материальные вознаграждения (т. е. деньги) имеют тенденцию оказывать более негативное влияние на внутреннюю мотивацию, чем нематериальные (т. е. похвала). Кроме того, ожидание внешнего мотиватора со стороны человека имеет решающее значение: если человек ожидает получить внешнее вознаграждение, то внутренняя мотивация для выполнения задачи имеет тенденцию к снижению. Однако если такого ожидания нет, а внешняя мотивация преподносится как неожиданность, то внутренняя мотивация к выполнению задачи, как правило, сохраняется (Deci et al., 1999).

В учебных заведениях учащиеся с большей вероятностью будут испытывать внутреннюю мотивацию к обучению, когда они чувствуют чувство принадлежности и уважения в классе. Эта интернализация может быть усилена, если оценочным аспектам в классе будет придаваться меньше значения, и если учащиеся будут чувствовать, что они осуществляют некоторый контроль над учебной средой. Кроме того, предоставление учащимся сложных, но выполнимых заданий, а также обоснование участия в различных учебных мероприятиях может повысить внутреннюю мотивацию для выполнения этих заданий (Niemiec & Ryan, 2009).Возьмем Хакима, студента первого курса юридического факультета, который в этом семестре изучает два курса: семейное право и уголовное право. У профессора семейного права довольно пугающий класс: он любит ставить студентов в тупик, задавая сложные вопросы, из-за чего студенты часто чувствуют себя униженными или смущенными. Оценки выставляются исключительно на основе викторин и экзаменов, и инструктор вывешивает результаты каждого теста на двери класса. Напротив, профессор уголовного права способствует обсуждениям в классе и уважительным дебатам в небольших группах.Большая часть оценок за курс не основана на экзаменах, а сосредоточена на разработанном студентом исследовательском проекте по проблеме преступности по выбору студента. Исследования показывают, что Хаким будет менее внутренне мотивирован на своем курсе семейного права, где студенты запугиваются в классе, а упор делается на оценки, проводимые учителем. Хаким, вероятно, испытает более высокий уровень внутренней мотивации на своем курсе уголовного права, где обстановка в классе поощряет инклюзивное сотрудничество и уважение к идеям, а студенты имеют больше влияния на свою учебную деятельность.

ТЕОРИИ О МОТИВАЦИИ

Уильям Джеймс (1842–1910) внес важный вклад в ранние исследования мотивации, и его часто называют отцом психологии в Соединенных Штатах. Джеймс предположил, что поведение определяется рядом инстинктов, которые помогают выживанию (рисунок ниже). С биологической точки зрения инстинкт – это видоспецифичный образец поведения, которому не учат. Однако между Джеймсом и его современниками возникли серьезные разногласия по поводу точного определения инстинкта.Джеймс предложил несколько десятков особых человеческих инстинктов, но у многих его современников были свои списки, которые отличались. Защита матерью своего ребенка, стремление лизать сахар и охота на добычу были среди человеческих поведений, которые в эпоху Джеймса считались истинными инстинктами. Эта точка зрения, согласно которой человеческим поведением управляют инстинкты, подверглась значительной критике из-за неоспоримой роли обучения в формировании всех видов человеческого поведения. На самом деле, уже в 1900-х годах было экспериментально продемонстрировано, что некоторые инстинктивные формы поведения являются результатом ассоциативного обучения (вспомните, когда вы узнали об условном рефлексе реакции страха Уотсона в «Маленьком Альберте») (Faris, 1921).

 

(а) Уильям Джеймс предложил инстинктивную теорию мотивации, утверждая, что поведение управляется инстинктами. (b) У людей инстинкты могут включать в себя такие действия, как стремление младенца ухватиться за сосок и сосание. (кредит b: модификация работы «Mothering Touch»/Flickr)

 

   Другая ранняя теория мотивации предполагала, что поддержание гомеостаза особенно важно для управления поведением. Вы можете вспомнить из ранее прочитанного, что гомеостаз — это тенденция поддерживать баланс или оптимальный уровень в биологической системе.В системе организма центр управления (который часто является частью мозга) получает информацию от рецепторов (которые часто представляют собой комплексы нейронов). Центр управления направляет эффекторы (которые могут быть другими нейронами) на исправление любого дисбаланса, обнаруженного центром управления.

Согласно теории влечений мотивации, отклонения от гомеостаза создают физиологические потребности. Эти потребности приводят к состояниям психологического влечения, которые направляют поведение на удовлетворение потребности и, в конечном счете, возвращают систему к гомеостазу.Например, если вы давно не ели, уровень сахара в крови упадет ниже нормы. Этот низкий уровень сахара в крови вызовет физиологическую потребность и соответствующее состояние влечения (например, чувство голода), которое заставит вас искать и потреблять пищу (рисунок ниже). Прием пищи устранит чувство голода, и, в конечном счете, уровень сахара в крови вернется к норме. Интересно, что теория влечений также подчеркивает роль привычек в типе поведенческой реакции, которой мы занимаемся. Привычка – это модель поведения, которой мы регулярно занимаемся.Как только мы добились поведения, которое успешно ослабляет влечение, мы с большей вероятностью повторим это поведение всякий раз, когда столкнемся с этим влечением в будущем (Graham & Weiner, 1996).

Голод и последующее переедание являются результатом сложных физиологических процессов, поддерживающих гомеостаз. (кредит «слева»: модификация работы «Грейси и Вив»/Flickr; кредит «в центре»: модификация работы Стивена Деполо; кредит «справа»: модификация работы Моники Ренаты)

Расширения теории влечений учитывают уровни возбуждения в качестве потенциальных мотиваторов.Как вы помните из своего исследования обучения, эти теории утверждают, что существует оптимальный уровень возбуждения, который мы все пытаемся поддерживать (рисунок ниже). Если мы недостаточно возбуждены, нам становится скучно, и мы ищем какую-то стимуляцию. С другой стороны, если мы чрезмерно возбуждены, мы будем вести себя так, чтобы снизить возбуждение (Berlyne, 1960). Большинство студентов испытывали эту потребность поддерживать оптимальный уровень возбуждения в течение своей академической карьеры. Подумайте о том, какой стресс испытывают студенты ближе к концу весеннего семестра.Они чувствуют себя перегруженными кажущимися бесконечными экзаменами, бумагами и важными заданиями, которые необходимо выполнить вовремя. Они, вероятно, жаждут отдыха и релаксации, которые ждут их во время продолжительных летних каникул. Однако, как только они заканчивают семестр, не проходит много времени, прежде чем они начинают скучать. Как правило, к началу следующего семестра осенью многие студенты вполне счастливы вернуться в школу. Это пример того, как работает теория возбуждения.

 

Здесь представлена ​​концепция оптимального возбуждения по отношению к выполнению задания.Производительность максимальна при оптимальном уровне возбуждения и снижается при недостаточном и чрезмерном возбуждении.

 

   Так каков оптимальный уровень возбуждения? Какой уровень обеспечивает лучшую производительность? Исследования показывают, что лучше умеренное возбуждение; когда возбуждение очень сильное или очень низкое, производительность, как правило, страдает (Yerkes & Dodson, 1908). Подумайте о своем уровне возбуждения перед сдачей экзамена по этому классу. Если ваш уровень очень низкий, например, скука и апатия, ваша производительность, скорее всего, пострадает.Точно так же очень высокий уровень, например крайняя тревожность, может парализовать и мешать работе. Рассмотрим пример команды по софтболу, сталкивающейся с турниром. Им нравится выигрывать свою первую игру с большим отрывом, поэтому они вступают в игру с более низким уровнем возбуждения и проигрывают менее опытной команде.

Но оптимальный уровень возбуждения сложнее простого ответа, что средний уровень всегда лучше. Исследователи Роберт Йеркес (произносится «Йерк-ЭЭС») и Джон Додсон обнаружили, что оптимальный уровень возбуждения зависит от сложности и сложности выполняемой задачи (рисунок ниже).Эта взаимосвязь известна как закон Йеркса-Додсона, согласно которому простая задача выполняется лучше всего при относительно высоком уровне возбуждения, а сложная задача лучше всего выполняется при более низком уровне возбуждения.

 

Лучшее выполнение задачи достигается при среднем уровне возбуждения, при этом сложные задачи лучше всего выполнять при более низком уровне возбуждения, а простые задачи лучше всего выполнять при более высоком уровне возбуждения.

Самоэффективность и социальные мотивы

Самоэффективность — это вера человека в свою способность выполнить задачу, которая может включать в себя предыдущее успешное выполнение конкретной задачи или аналогичной задачи.Альберт Бандура (1994) предположил, что чувство собственной эффективности человека играет ключевую роль в мотивации поведения. Бандура утверждает, что мотивация проистекает из наших ожиданий относительно последствий нашего поведения, и, в конечном счете, именно оценка нашей способности участвовать в данном поведении будет определять то, что мы делаем, и будущие цели, которые мы ставим перед собой. Например, если вы искренне верите в свою способность достичь высочайшего уровня, вы с большей вероятностью возьметесь за сложные задачи и не позволите неудачам помешать вам довести задачу до конца.

Ряд теоретиков сосредоточили свои исследования на понимании социальных мотивов (McAdams & Constantian, 1983; McClelland & Liberman, 1949; Murray et al., 1938). Среди мотивов, которые они описывают, потребности в достижениях, принадлежности и близости. Именно потребность в достижениях движет достижением и производительностью. Потребность в принадлежности побуждает к позитивному взаимодействию с другими, а потребность в близости заставляет нас искать глубокие, значимые отношения. Генри Мюррей и др.(1938) разделил эти потребности на области. Например, потребность в достижениях и признании относится к области амбиций. Доминирование и агрессия были признаны потребностями в сфере человеческой власти, а игра была признанной потребностью в сфере межличностной привязанности.

Иерархия потребностей Маслоу

   В то время как теории мотивации, описанные ранее, относятся к основным биологическим побуждениям, индивидуальным характеристикам или социальным контекстам, Абрахам Маслоу (1943) предложил иерархию потребностей, которая охватывает весь спектр мотивов, начиная от биологических и заканчивая индивидуальными и социальными.Эти потребности часто изображают в виде пирамиды (рисунок ниже).

 

Здесь показана иерархия потребностей Маслоу. В некоторых версиях пирамиды познавательные и эстетические потребности также включаются между уважением и самоактуализацией. Другие включают еще один уровень на вершине пирамиды для самопревосхождения.

 

   В основании пирамиды находятся все физиологические потребности, необходимые для выживания. За ними следуют базовые потребности в безопасности и защищенности, потребность быть любимым и иметь чувство принадлежности, а также потребность в самоуважении и уверенности.Верхний уровень пирамиды — это самоактуализация, то есть потребность, которая по существу приравнивается к раскрытию своего полного потенциала, и она может быть реализована только тогда, когда удовлетворены потребности, расположенные ниже по пирамиде. Для Маслоу и теоретиков-гуманистов самоактуализация отражает гуманистический акцент на положительных аспектах человеческой природы. Маслоу предположил, что это непрерывный пожизненный процесс и что лишь небольшой процент людей действительно достигает состояния самоактуализации (Francis & Kritsonis, 2006; Maslow, 1943).

Согласно Маслоу (1943), необходимо удовлетворить потребности более низкого уровня, прежде чем обращаться к тем потребностям, которые возникают на более высоких уровнях пирамиды. Так, например, если кто-то изо всех сил пытается найти достаточно еды для удовлетворения своих потребностей в питании, маловероятно, что он будет тратить чрезмерное количество времени на размышления о том, считают ли его другие хорошим человеком или нет. Вместо этого вся его энергия будет направлена ​​на то, чтобы найти что-нибудь поесть. Однако следует отметить, что теория Маслоу подвергалась критике за ее субъективный характер и неспособность объяснить явления, происходящие в реальном мире (Leonard, 1982).В другом исследовании совсем недавно было рассмотрено, что в более позднем возрасте Маслоу предложил уровень самопреодоления выше самоактуализации — чтобы представить стремление к смыслу и цели за пределами интересов самого себя (Koltko-Rivera, 2006). Например, люди иногда идут на самопожертвование, чтобы сделать политическое заявление или в попытке улучшить положение других. Мохандас К. Ганди, всемирно известный сторонник независимости посредством ненасильственных протестов, несколько раз объявлял голодовки в знак протеста против определенной ситуации.Люди могут морить себя голодом или иным образом подвергать себя опасности, проявляя мотивы более высокого уровня, выходящие за рамки их собственных потребностей.

 

Ознакомьтесь с этим интерактивным упражнением, которое иллюстрирует некоторые важные концепции иерархии потребностей Маслоу.

ОБЗОР

   Мотивация к определенному поведению может исходить от внутренних и/или внешних факторов. В отношении мотивации было выдвинуто несколько теорий. Более биологически ориентированные теории имеют дело с тем, как инстинкты и необходимость поддержания телесного гомеостаза мотивируют поведение.Бандура постулировал, что наше чувство самоэффективности мотивирует поведение, и существует ряд теорий, которые сосредоточены на различных социальных мотивах. Иерархия потребностей Абрахама Маслоу — это модель, показывающая взаимосвязь между многочисленными мотивами, которые варьируются от физиологических потребностей более низкого уровня до очень высокого уровня самоактуализации.

 

Каталожные номера:

Текст Openstax Psychology, написанный Кэтрин Дампер, Уильямом Дженкинсом, Арлин Лакомб, Мэрилин Ловетт и Марион Перлмуттер, под лицензией CC BY v4.0. https://openstax.org/details/books/psychology

 

 

Упражнения

Контрольные вопросы:

1.  Потребность в ________ относится к поддержанию позитивных отношений с другими.

а. достижение

б. принадлежность

в. близость

д. мощность

 

2. ________ предложил иерархию потребностей.

а. Уильям Джеймс

б.Дэвид Макклелланд

в. Авраам Маслоу

д. Альберт Бандура

 

3. ________ — это вера человека в свою способность выполнить какую-либо задачу.

а. физиологические потребности

б. самооценка

в. самореализация

д. самоэффективность

 

4. Каждую неделю Карл косит двор своего пожилого соседа за 20 долларов. Что это за тип мотивации?

а. внешний

б.внутренний

в. диск

д. биологический

 

Вопросы критического мышления: 

1. Как человек, придерживающийся теории мотивации возбуждения, может объяснить посещение парка развлечений?

2. В школах часто используются конкретные поощрения для улучшения адаптивного поведения. Как это может быть недостатком для студентов, внутренне мотивированных к обучению? Каковы образовательные последствия того, что конкретные вознаграждения могут снизить внутреннюю мотивацию для выполнения данной задачи?

 

Вопрос личного заявления:

1. Можете ли вы вспомнить недавние примеры того, как иерархия потребностей Маслоу могла каким-то образом повлиять на ваше поведение?

 

Глоссарий:

теория привода

внешняя мотивация

привычка

иерархия потребностей

инстинкт

внутренняя мотивация

мотивация

самоэффективность

Закон Йеркса-Додсона

 

Ответы на упражнения

Контрольные вопросы:

1.Б

2. С

3. Д

4. А

 

Вопросы критического мышления: 

1. Идея оптимального уровня возбуждения аналогична теории мотивации влечений. Предположительно, все мы стремимся поддерживать какой-то промежуточный уровень возбуждения. Если мы недостаточно возбуждены, нам скучно. Если мы чрезмерно возбуждены, мы испытываем стресс. Аттракционы в парке развлечений обеспечивают более сильное возбуждение (однако мы надеемся, что эти аттракционы на самом деле не представляют серьезной угрозы личной безопасности, которая может привести к состоянию паники), чтобы подтолкнуть нас к нашему собственному оптимальному уровню возбуждения.Люди в парке выбирали разные аттракционы в зависимости от своего порога возбуждения; например, один человек может счесть простую водную прогулку оптимально возбуждающей, а экстремальные американские горки чрезмерно возбуждающей, в то время как другие сочтут экстремальные американские горки оптимально возбуждающей.

2. Мы ожидаем увидеть переход от обучения ради обучения к обучению для получения вознаграждения. Это подорвет фундамент, на котором строятся традиционные высшие учебные заведения.Для учащегося, мотивированного внешними наградами, зависимость от них может создать проблемы в более позднем возрасте (после школы), когда обычно нет внешних наград за обучение.

 

Глоссарий:

теория влечения: отклонения от гомеостаза создают физиологические потребности, которые приводят к состояниям психологического влечения, которые направляют поведение на удовлетворение потребности и в конечном итоге возвращают систему к гомеостазу

внешняя мотивация: мотивация, которая возникает из-за внешних факторов или вознаграждений

привычка:  модель поведения, которой мы регулярно занимаемся

иерархия потребностей: спектр потребностей от базовых биологических до социальных потребностей и потребностей самореализации

инстинкт: специфический для вида образец поведения, который не усвоен

внутренняя мотивация:  мотивация, основанная на внутренних чувствах, а не на внешних вознаграждениях

мотивация:  хочет или нуждается в том, чтобы направлять поведение на достижение какой-либо цели

самоэффективность: вера человека в свои способности или возможности для выполнения задачи

Закон Йеркса-Додсона: простые задачи лучше всего выполняются при относительно высоком уровне возбуждения, тогда как сложные задачи лучше всего выполняются при более низком уровне возбуждения

 

.

Author: alexxlab

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *