Отто шпенглер: Отто Шпенглер «История и политика. Избранные сочинения» - Управленческое образование

Содержание

В городской галерее проходит выставка коллажей Александра Гвоздика

На выставке представлены художественные композиции, выполненные в традиционной технике вырезания с последующей выклейкой на бумажную основу и в технике цифрового коллажа — с помощью компьютера.

Те и другие представляют собой высокохудожественные произведения — как по виртуозности исполнения, так и по образности. Высокую оценку коллажам Александра Гвоздика дала художник Ирина Проценко: «У автора великолепное чувство композиции. Его работы можно разбирать часами».

Александр Гвоздик — журналист, телережиссер. Работал режиссером, главным режиссером, главным редактором Сумской государственной телерадиокомпании. Сейчас — редактор украинского сайта «Кобза» (Канада). Коллажем Александр занимается более 30 лет. Его первая персональная выставка состоялась в Сумском областном художественном музее в 1992 году. Она называлась «Игра в бисер». Название нынешней — «Игра в бисер — 2». Между ними были другие выставки и общение с коллажистами многих стран мира в созданной им в интернет-сети «Фейсбук» группе Gvozdik-collage, а главное — большая, кропотливая творческая работа. В среднем до двух месяцев уходит у автора на создание одной композиции. Сейчас их больше сотни. На выставке показана приблизительно треть. Этого хватит, как надеется автор, чтобы, забыв сделанное, начать сначала.

На вернисаже 14 декабря Александр Гвоздик объяснил название выставки и рассказал, чем для него является коллаж. «На мое мировоззрение оказали большое влияние два человека. Во-первых, Отто Шпенглер, который, на мой взгляд, убедительно доказал, что каждая цивилизация имеет свое начало, расцвет и упадок. По мысли Шпенглера, западноевропейская цивилизация уже с конца XIX века переживает упадок. И действительно, если мы внимательно посмотрим, мы увидим, что в искусстве никаких новых форм не возникает… Что же нам дальше делать, если двигаться некуда? На этот вопрос ответ дает немецкий писатель Герман Гессе в романе «Игра в бисер»: все, что нам

остается, — играть с теми формами, которые уже найдены в искусстве, как дети играют в кубики или с конструктором. По мысли Гессе, это новая форма. Новая форма познания мира, познания Бога и его творческого замысла. Моя выставка называется «Игра в бисер», поскольку то, чем я занимаюсь — коллаж, — это и есть игра в бисер. Я беру знакомые образы и начинаю с ними работать и что-то открывать для себя новое».

В молодости Александр Гвоздик мечтал о карьере режиссера художественных фильмов. Он окончил Московский государственный институт культуры и два курса Всесоюзного государственного института кинематографии (киноведческий факультет). Участвовал в съемках фильмов «Зеркало» и «Сталкер» знаменитого Андрея Тарковского, работал помощником художника на его же спектакле «Гамлет» в театре «Ленком». Но, как это нередко бывает, жизнь выбрала иное русло. Однако фильмы не ушли совсем, они стали… коллажами. «Коллажи — это спрессованные фильмы», — цитирует Александр Гвоздик режиссера Сергея Параджанова. — Вот и мои коллажи — тоже спрессованные фильмы. Они могли быть, но реализовались в коллажных образах».

Еще одно напутствие зрителям от автора: не слишком обращать внимание на название его работ, пусть они не сковывают фантазию.

В отличие от Шпенглера, мы не считаем, что культуры изолированы. Очередной «Закат Европы» (Шпенглер, 1918 г.) говорит скорее о кризисе господствующего в мире социально-экономического уклада, нежели о непреодолимом кризисе культуры. Точки роста культуры не остаются одними и теми же. На смену бурному расцвету театра и живописи приходит не менее бурное развитие кино и фотографии, тому и другому приходят на смену какие-то формы цифрового искусства. Они не отменяют ни фотографии, ни кино, ни театра, ни живописи, а составляют часть единого древа культуры. И развитие коллажа — игры с ранее созданными изобразительными формами — тому свидетельство. Действительно, коллаж стал цифровым, вышел за пределы изолированной культуры и приобрел черты оригинальной и многообещающей формы искусства. Во всяком случае, такое впечатление сложилось у нас после просмотра выставки Александра Гвоздика.

Виталий Сергеев

ФОЛЬКСВАГЕН Груп Рус

Соблюдение законодательных норм и внутренних правил является главным приоритетом Volkswagen. Мы сможем избежать ущерба для нашей компании, наших сотрудников и деловых партнеров только при соблюдении правил и стандартов. Поэтому неправомерное поведение должно быть оперативно выявлено, оценено и устранено в кратчайшие сроки.

Это требует от всех бдительности и готовности привлекать внимание к возможным грубым нарушениям на основе обоснованных подозрений. Мы также ценим информацию подобного рода от деловых партнеров, клиентов и других третьих лиц.

В целях соответствия требованиям законодательства РФ отдел комплаенс-контроля ООО «ФОЛЬКСВАГЕН Груп Рус» отвечает за администрирование доступных в России каналов системы информирования о нарушениях концерна Volkswagen с особым фокусом на грубые нарушения и предварительную проверку полученной информации.

Грубым нарушением признается

Действие или бездействие, которое в значительной степени затрагивает интересы концерна Volkswagen или одной из компаний концерна Volkswagen, в частности, репутационные или финансовые интересы, или
Действие или бездействие, которое в значительной степени нарушает этические ценности концерна Volkswagen

Явными индикаторами грубого нарушения, среди прочего, являются:

Нарушения, совершаемые сотрудниками, начиная с уровня старшего менеджмента и выше
Поведение, связанное с высоким риском применения мер ответственности в отношении компании (например, значительные штрафы и взыскания, наложение запрета на осуществление деловых операций с органами власти, отзыв лицензий)
Нарушения антимонопольного законодательства
Легализация (отмывание) денег и финансирование терроризма
Нарушение правил безопасности продукции и технических требований
Уголовные преступления, в частности, экономические, коррупционные, налоговые и экологические преступления

Нарушения прав человека

В соответствии с правилами концерна Volkswagen, всегда являются грубым нарушением:

Нарушения запрета на ущемление прав (дискриминация) лиц, сообщивших о нарушении
Неисполнение обязанности по уведомлению о грубом нарушении сотрудником, начиная с уровня менеджер (MK) и выше
Злоупотребление системой информирования о нарушениях путем ложного сообщения о нарушении
Нарушения природоохранного законодательства США

Сообщения о нарушениях могут быть направлены в любое время на русском и английском языках по следующим каналам:

Почтовый адрес
Россия, 117485, Москва, ул. Обручева, д. 30/1, вниманию руководителя подразделения комплаенс-контроля ООО «ФОЛЬКСВАГЕН Груп Рус» (в частности возможно анонимное информирование о нарушении)

Адрес электронной почты
Основной e-mail: [email protected]

Система информирования о нарушениях гарантирует максимально возможную защиту лиц, сообщающих о нарушении, и возможных нарушителей, а именно: расследование начинается только после очень тщательного изучения фактов и наличия обоснованных подозрений в совершении нарушения. На протяжении всего расследования соблюдается строгая конфиденциальность и секретность. Информация проверяется справедливо, быстро и конфиденциально.

Если у вас имеется информация о потенциальных нарушениях в области Комплаенс, затрагивающих интересы ООО «ФОЛЬКСВАГЕН Груп Рус» (например, коррупция, конфликт интересов, нарушение в области экологии, нарушение в области антимонопольного регулирования), просим вас направлять информацию по указанным выше каналам. Данные вопросы могут помочь структурировать изложение информации.

Кто совершил нарушение?
Что было совершено?
Когда было совершено нарушение?
Каким образом оно было совершено?
Где оно было совершено?

Обращаем ваше внимание, что вопросы, связанные с качеством продукции ООО «ФОЛЬКСВАГЕН Груп Рус» или с обслуживанием у официальных дилеров марок, не рассматриваются настоящей горячей линией Комплаенс. По вышеуказанным темам необходимо обращаться на горячие линии марок.

Читать «Феноменология текста: Игра и репрессия» — Аствацатуров Андрей Алексеевич — Страница 39

Этот идеальный мир Миллер изобразит со всей подобающей теме серьезностью в тексте «Колосс Маруссийский»[210]. В нем описывается современная Греция, в которой Миллер обнаруживает проявления древней цивилизации, близкой по духу к его идеалу. Впрочем, стоит отметить, что модель совершенного мира автор не торопится локализовать в истории, приписав ее какой-то конкретной эпохе.

Даже говоря о греческой цивилизации, Миллер находит ее далекой от совершенства и чреватой распадом[211].

Идеал для Миллера неотделим от конкретного переживания. Поэтому его совершенный мир, подобно Золотому веку романтиков — это, скорее, внутреннее состояние человека. Оно трансисторично. В «Тропике Козерога» Миллер воссоздает свой идеал — правда, в несколько пародийной форме, не желая видеть его абсолютизированным, отчужденным от банального и повседневного. Это фантазии повествователя, причем переданные не реалиями современного мира, а мифологическими образами и аллегориями. Миллер рисует, с одной стороны, некий доисторический мир, населяемый какими-то причудливыми существами, богами и героями, с другой — коллективную память человечества, которая сегодня вытеснена репрессивным разумом в область бессознательного. Стремясь показать читателю, что дело вовсе не в эпохе, не в обстоятельствах, пытающихся детерминировать человека, а в самом человеке, автор «Тропика Козерога» весьма последователен.

Ведь он располагает свой идеал не только в мифологическом пространстве, но и в современности. Достаточно вспомнить эпизод, где Миллер-персонаж застывает перед мостом в Аризоне. Эта реальность большей частью воображаема. Она создана творческим усилием индивидуальной воли: «Тогда это была Аризона: не плод воображения, а само воображение — в обличье лошади и всадника. И даже больше, чем воображение как таковое, ибо там не было ни намека на ауру двусмысленности — было лишь четкое и строгое, отдельно взятое понятие в виде слитых воедино мечты и мечтателя, сидящего верхом на лошади» (198–199).

Воображаемыми предстают в романе мир Парижа, о котором Миллеру-персонажу рассказывает Ульрик (70–71) и Калифорнии, куда Миллер мечтает поехать. Идеальные миры, созданные юным Миллером, по его собственному признанию, недолговечны, ибо воображение, не пробудившегося к подлинному творчеству человека, неустойчиво. Аризона предстает в образе заштатного городишки (199), а Париж, судя по «Тропику Рака», являет собой заживо гниющую субстанцию.

Суть не в конкретном временном (историческом) промежутке, а в степени индивидуального усилия, цель которого, по Миллеру, — завоевание космического (всеобщего) разума. В случае успеха окружающая человека обретенная реальность будет сродни древнему вожделенному прамиру, и мир этот предстанет не в абстрактных аллегориях и полузабытых мифах, а в предельной конкретности своих явлений. «Я возвращаюсь, — пишет Миллер, — в мир гораздо меньший, чем старый эллинский мир, возвращаюсь в мир, к которому я всегда могу прикоснуться, вытянув руки, в мир того, что я вижу, признаю, понимаю в каждый данный момент времени. Любой другой мир для меня лишен смысла, он чужд мне и враждебен» (191).

В «Тропике Рака» процесс последовательной исторической деградации задан в образе города, Парижа, который представлен в романе как гниющее тело. Миллер дает читателю понять, что Париж, пребывающий вместе со своими обитателями в ситуации жизни-после-смерти, некогда, как и всякий европейский город, был по-настоящему живым.

Его улицы и здания рождались усилиями человеческого духа, черпавшего вдохновение в космической энергии, в силе почвы; они являлись продолжением ландшафта[212]. Затем внутренняя связь людей с истоком, с почвой прервалась, и они из активных субъектов природной энергии превратились в ее пассивные объекты. Их существование стало реактивным, бессознательно подчиненным схемам разума, идеалам. Эти идеалы были когда-то едины с чувством, а теперь оказались отчужденными от повседневной жизни и навязанными людям властью. Париж (и цивилизация в целом) в «Тропике Рака» представлен как образ отчужденного разума, утратившего связь с течением жизни, а стало быть, и силу[213].

Если в романе «Тропик Рака» история деградации цивилизации скрыта в образах и остается как бы за скобками повествования, то в «Тропике Козерога» Миллер ее эксплицирует, прибегая, правда, не к языку сухой теории, а к мифологическим образам и персонажам: «Там вечно искрится роса и колышется стройный тростник. Там и обитает великий прародитель блуда папаша Апис — зачарованный бык, прободавший себе путь на небеса и развенчавший кастрированных божков „правильного“ и „неправильного“. От Аписа пошло племя единорогов, этих смехотворных чудовищ из древнего писания, чьи умные брови переходят в светящийся фаллос; от единорога же путем последовательных метаморфоз произошел тот самый позднегородской житель, о котором говорит Освальд Шпенглер. И наконец, из нежизнеспособного фаллоса этого жалкого субъекта вырос небоскреб, оборудованный лифтами и дозорными вышками» (253–254). Изначально, полагает повествователь «Козерога», космическая энергия, персонифицированная в образе египетского бога Аписа, соединяла в себе биологический (сексуальный) и творческий импульс. Затем (с появлением единорогов) сексуальный импульс обособляется от творческого и превращается в реактивную силу чистого биологического воспроизводства жизни. Так начинается деградация, утрата космической памяти, понимания подлинных истоков и целей. Появляются люди и вытесняют древних мифических полубогов. Человек — конечная точка метаморфоз космической энергии. Он воплощает ее предельный разрыв, обособление рассудочного и чувственного.

Рассудок абсолютизируется, превращаясь в общую для всех людей систему идеалов, схем, стереотипов, отчужденную от индивидуального чувственного основания. «Вы больше не полагаетесь на действительность — вы полагаетесь исключительно на мышление» (89), — говорит повествователь «Козерога», обращаясь к современным людям. Для Миллера рассудок, возведенный человечеством в принцип существования, есть предельное вырождение жизни. Он является модификацией биологической, природной энергии, причем той ее составляющей, которая направлена не на поддержание жизни взаимопомощью, а на собственное выживание, на борьбу, на поглощение окружающих форм и в конечном, счете на уничтожение жизни как таковой. Рассудок изымает человека из череды живых организмов, заставляет его объявить себя «венцом природы», ее хозяином, высшей формой сущего. Он умаляет жизнь до схемы, втискивает ее в прокрустово ложе отчужденных идеалов и соответственно вводит принцип насилия и власти. С точки зрения автора «Тропика Козерога», привычка людей полагаться на рассудок свидетельствует, как это ни парадоксально, о бессознательном (реактивном, утробном) характере их существования: человек безропотно, неосознанно следует интеллектуальным схемам, которые ему навязываются.

Важно, что такие схемы неиндивидуальны и принятие их превращает многоликое человечество в однородное стадо. Рассудок — последний облик, который принимает изменяющаяся космическая энергия. В тот момент, когда он обособляется, история ее метаморфоз, подлинная история жизни, заканчивается: «Мы являемся последним десятичным знаком в половом исчислении: мир доходит как тухлое яйцо в соломенной корзине» (254). И начинается другая, псевдоистория — история человечества, изменений, происходящих с ним, которые, с точки зрения Миллера, представляют повторение одного и того же: «Постоянно видоизменяется земля, постоянно видоизменяются звезды, человечество же — огромная людская масса, составляющая сей бренный мир, — завязло в облике одного и только одного» (89).

Миллер не случайно упоминает Освальда Шпенглера, рассуждающего в своей знаменитой книге «Закат Европы» о «городском жителе». Наряду с Ницше и Отто Ранком, Шпенглер, как мы помним, был одним из тех мыслителей, чьи идеи оказали значительное влияние на автора «Тропика Козерога» и стали важной составной частью его концепции деградации жизни[214]. В «Закате Европы» Шпенглер говорил об отчуждении и возвышении над жизнью интеллекта в ходе европейской истории. Интеллект оценивает культуру и жизнь извне, а не из их средоточия и становления. Тем самым он превращается в единственную и окончательную точку отсчета для человека. Таким образом, происходит замена культуры цивилизацией, многообразие проявлений духа почвы замещается однообразием внешней оценки, утверждающей главное и отсекающей второстепенное. Мир, страна с ее культурой, деградируют к городу, рациональной безличной форме, оторванной от земли и от традиций. «Вместо мира, — пишет Освальд Шпенглер во Введении к „Закату Европы“, — город [здесь и далее курсив автора], некая точка, в которой сосредоточивается вся жизнь далеких стран, между тем как оставшаяся часть отсыхает; вместо являющего многообразие форм, сросшегося с землею народа — новый кочевник, паразит, обитатель большого города, чистый, оторванный от традиций, возникающий в бесформенно флюктуирующей массе человек фактов, иррелигиозный, интеллигентный, бесплодный <…>»[215].

Ольга Балла: «Шпенглер был чрезвычайно образованным человеком»: philologist — LiveJournal

Когда вышел первый том «Заката», многие подумали: вот оно! Казалось, Шпенглер дал точные имена если и не происходящему, то, во всяком случае, чувствам, с которыми оно переживалось.

Выйди эта книга года на четыре раньше — всё могло бы быть иначе. Пожалуй, и не заметили бы или прочитали бы совсем не так. Она была готова уже к 1914 году, изданию помешало только начало войны. И лишь в конце мая 1918-го, когда исход уже чувствовался предрешённым, на книжных прилавках измученных мировой бойней Германии и Австрии появился первый том. Название гласило: «Закат Запада». Пять лет спустя книга выйдет по-русски под неточным, но уже неискоренимым заглавием: «Закат Европы».

Одинокий мюнхенский интеллектуал Освальд Шпенглер, бывший учитель гимназии в Гамбурге, проснулся знаменитым.

Самыми сильными из чувств тогдашних европейцев — по обе стороны линии фронта — были усталость, чувство безвозвратной утраты привычного, обжитого довоенного мира и совершенное непонимание, что делать дальше.

Война нанесла слишком сильный удар по представлениям о человечности, разумности, прогрессе. Совсем недавно, в ХIХ веке, эти вещи переживались как очевидные, даже когда интеллектуалы доказывали их несостоятельность. Что бы те ни говорили, существовало повседневное чувство защищённости. Теперь его уже не было.

Всем хотелось услышать об этом — хотя бы для того, чтобы снять культурное напряжение. Но никто ещё не сказал.

А ведь и правда.

В противовес набившим оскомину идеям линейности всемирной истории и поступательного развития в сторону всё большего совершенства (с которыми война расправилась так блистательно) Шпенглер утверждал: нет ни общей для всех истории, ни её направленности, ни тем более «прогресса».

Историй много, как и культур, независимых друг от друга. Каждая — индивидуум. Вопрос, какая более «совершенна» или «прогрессивна», бессмыслен: они равноценны, ибо невозможна общая точка отсчёта, с которой их все можно было бы оценивать.

На самом деле Шпенглер их, конечно, оценивал. Поэтому и культур у него оказалось всего восемь. И критерий оценки у него был очень чёткий: полнота осуществления заключённых в культуре возможностей.

Итак, их восемь: зрелых, полностью состоявшихся. Египетская, вавилонская, индийская, китайская, майя, античная — аполлоновская, арабская — магическая и западноевропейская — фаустовская, наша. Возникшая «на северных низменностях между Эльбой и Тахо» в Х веке вместе с рождением романского стиля, она вступает в свою завершающую стадию, чтобы затем уступить место девятой, едва рождающейся — русско-сибирской.

Разные в своих основаниях, культуры — целостные организмы — непроницаемы друг для друга. Всё, что может казаться пониманием, — иллюзия.

Вместо единства мировой истории Шпенглер предложил более глубокое: единство мировой жизни. Проходящие свои циклы культуры-организмы — лишь частные её случаи.

Культурные общности шире этнических. Так, арабская — это скорее европейская культура между падением Рима и Х веком, и включает в себя Византию, а фаустовская объединяет народы не только Западной Европы, но и Северной Америки.

Каждая привязана к определённому ландшафту — он создаёт подробности её устройства. У каждой своя судьба: внутренняя, всё в ней определяющая необходимость. В основе каждой — прасимвол. Культура выражает его всеми своими формами, и это придаёт ей единство. Для фаустовской культуры это бесконечное пространство.

Направленность и необратимость у истории, правда, всё же есть. Но в пределах каждой культуры. Как всякий организм, культура проходит стадии зарождения-детства, становления-юности, расцвета-зрелости, упадка-старости и, наконец, неизбежной гибели. На всё у каждой около тысячи лет.

Предсмертная её стадия — цивилизация. Культура перерождается: омертвевает, переходит от «души» к «интеллекту», теряет способность к порождению новых форм, переходит к повторному использованию уже наработанного материала, пока, исчерпав свои силы, не угаснет. Симптомы цивилизации: господство и переизбыток техники, вытеснение искусств ремёслами и инженерией, творчества — рациональным конструированием, органичного — искусственным, подчинение природы, урбанизм, войны.

Чередование стадий развития и конечное угасание происходит с той же закономерностью, что властвует над всеми живыми организмами, объективно и неподвластно человеческой воле, как любые законы природы. Культура может быть сломлена на взлёте насилием извне, как индейские культуры Мезоамерики. Но никакая сила, никакая добрая воля, никакие разумные проекты, никакое правильное поведение не спасут её, исчерпавшую свои возможности, от гибели.

Культура Запада вступила в последнюю, цивилизационную стадию в начале ХIХ века. Все изменения в ней объясняются этим и будут лишь усиливаться. Мы переживаем «первые заморозки» грядущего окостенения. Окончательное угасание европейского культурного мира ожидается после 2200 года. Всё, что возникнет потом, не будет иметь к нему отношения.

Первый том книги Шпенглера произвёл фурор и породил огромную литературу, причём не только публицистическую. Карен Свасьян сосчитал, что только за четыре года (1921—1925) и только в Германии библиография работ о Шпенглере состоит из 35 наименований. В следующие пять лет количество резко падает и, несмотря на отдельные колебания, прежних масштабов не достигает уже никогда.

Благодаря тому, что книгу прочитали именно в катастрофическом 1918-м, к ней, во-первых, оказались восприимчивы, причём очень разные слои читающей публики. Во-вторых, истолковали её апокалиптически, как предвестие гибели.

Здесь корень мифа о Шпенглере: пессимист, консерватор, глашатай гибели культуры, предвестник катастрофы… Определив восприятие Шпенглера в ХХ веке, этот миф предрешил быстрое разочарование в нём той же публики, которая так стремительно сделала его властителем дум в 1918-м.

Но Шпенглер не был пессимистом. Он даже написал об этом статью «Пессимизм ли это?». Её перевели и на русский, и вполне оперативно, в 1922-м. Не услышали и не поверили: не было потребности слышать и верить.

Конец культуры, по Шпенглеру, не катастрофа — хотя катастрофические события, например, войны, обычно сопровождают исчерпание прежних форм жизни. Это переход в иное состояние, постепенное угасание; закат, естественный, как закат солнца, за ним наступает ночь, и надо зажигать фонари. Это время полно человеческих смыслов и возможностей жизненных проектов. В нём можно и должно вести себя достойно. Но чтобы быть настоящими, смыслы и проекты должны соответствовать новому состоянию.

Поэтому-то «на общем собрании какого-либо акционерного общества или среди инженеров первоклассного машиностроительного завода можно… обнаружить больше интеллигентности, вкуса, характера и умения, чем во всей живописи и музыке современной Европы»: там больше правды, потому что больше соответствия новому состоянию.

Он был уверен: у каждого возраста культуры, как и у каждого человеческого возраста, своя правда и своя мудрость. Это было очень трудно принять тем, кому не нравилась и «цивилизация» в его изображении, и те смыслы, что он в ней видел. Это вызывало такое сопротивление у причислявших себя к сторонникам той или иной разновидности прогресса, что признание Шпенглером за жизнью в цивилизации своей правды и своих смыслов прочитывалось чуть ли не как «приглашение к самоубийству» (Ю. Давыдов в 1983 году). Тут уж ни об анализе, ни о диалоге, ни о понимании не могло быть речи: включались защитные механизмы культуры, причём очень глубокого залегания, не зависящие от персональной «злонамеренности» или «ограниченности» конкретных критиков Шпенглера.

Оспорив возможность универсального смысла истории, он покусился на защитную суть культуры. Культура — дом, защищающий человека от внечеловеческого хаоса. А Шпенглер посмел указать на то, что этот дом ограничен своими стенами и охвачен со всех сторон внечеловеческим, которое неизмеримо больше его и неподвластно усилиям обитателей дома.

Этим он радикально отличается от всех, кто и в его время, и после говорил о кризисе европейской культуры. Все прочие говорили: европейской цивилизации угрожает кризис или даже гибель, поскольку то или иное в ней — неправильно. Не те ценности, не те цели, не те поступки… Этим люди портят то, что само по себе хорошо и вечно. Главное, вовремя исправить неправильное, и всё будет хорошо. А уж в рецептах, как и что исправить, недостатка не было.

Шпенглер же утверждал: что бы мы ни делали, всегда есть и будут вещи, которые не в нашей власти и в которых мы ничего не сможем исправить. Высказал он это предельно страстно, но увидел с бесстрастностью естествоиспытателя. И этого ему не простили.

Сразу же по выходе первого тома «Заката» на книгу набросились представители едва ли не всех затронутых в ней областей, обвиняя автора в дилетантизме.

Семь крупных немецких профессоров выступили с этим аж в специальном выпуске серьёзного международного издания «Логос» за 1920—1921 годы Spenglerheft. Видный австрийский философ-позитивист Отто Нейрат, один из создателей и ведущих фигур «Венского кружка», не поленился написать целую книгу — «Анти-Шпенглер». Другой философ, Леонард Нельсон, посвятил «Закату Европы» издевательский трактат. «Ренегат духа, подрубающий сук, на котором сидит» (Ф. Мейнеке) — было одним из самых мягких звучавших тогда обозначений Шпенглера. Критика, переходя в брань, неслась из уст представителей разных наук и противоположных интеллектуальных и политических позиций. Массовой популярности Шпенглера это скорее способствовало.

Да, Шпенглер был дилетантом. Но это и его достоинство: преимущества этой позиции он использовал в полной мере.

Обилие знаний и дилетантизм не отменяют друг друга. Шпенглер был чрезвычайно образованным человеком; по объёмам знаний он далеко превосходил многих профессионалов. Он окончил университет, защитил диссертацию о Гераклите — очень неакадемичную по стилю и выводам, что уже тогда вызвало сопротивление профессуры. Дилетантизм — это позиция, и у неё есть свои культурные смыслы.

В «недостаточности» дилетантизма одновременно и его плодотворный избыток. У великих дилетантов куда больше шансов стать великими мифотворцами: они свободнее. Они переходят границы потому, что «не знают» о них или не хотят знать; они делают невозможное, не заботясь о том, что этого делать нельзя. В них живее общечеловеческая цельность. Они — вечные проблематизаторы запретов, установленных профессиональной спесью; как и самой этой спеси.

Профессионал более защищён — бронёй своей профессии, стоящей между ним и миром. Дилетант более чувствителен к щелям в любом профессиональном построении, через которые проникает неподвластный, неподконтрольный профессии мир, намного её превосходящий. Свою уязвимость он может превратить в орган для восприятия мира. Шпенглер так и сделал.

Роли профессионалов и дилетантов в культуре взаимодополнительны и взаимно необходимы. Это и показал Шпенглер, открыв своей дилетантской выходкой огромные поля деятельности для множества профессионалов. Намеченные им направления многие годы потом разрабатывали серьёзные учёные — А. Тойнби, П. Сорокин, Л. Мэмфорд, Р. Арон, Й. Хёйзинга, Х. Ортега-и-Гассет. На его вызовы так или иначе ответили М. Хайдеггер, Г. Маркузе, М. Хоркхаймер и Т. Адорно, Т. Кун, М. Фуко, Г. Башляр, Ф. Бродель, П. Фейерабенд… Список можно и продолжить. Если учесть все отголоски влияния Шпенглера, включая плодотворные опровержения, придётся признать: он во многом определил евро-американский интеллектуальный и общекультурный климат столетия.

Степень его персональной устарелости ничего в этом не меняет. Сейчас уже смешно ссылаться на Шпенглера как на авторитет по какому бы то ни было из конкретных вопросов, но он растворён в воздухе, и деться от этого некуда. Такая живучесть дана лишь великим дилетантам. Профессионализм преодолевается: он — конкретное достижение. Дилетантизм, по сути, нет: он — вечно открытая возможность. Способная наполняться любым содержанием.

Шпенглера растащили по кусочкам и нейтрализовали. Его положения, идеи, интуиции, раскритикованные современниками-профессионалами, позже, в руках других авторов, воспринимались спокойно, будучи встроены в другие цельности, работая на другие цели.

Ярость профессионалов-современников — свидетельство того, что Шпенглер задел тогдашнюю европейскую культуру за что-то очень чувствительное.

Причина острого внимания к его книге лишь отчасти в том, что она вышла на исходе мировой войны в разгромленной Германии. Есть причина более глубокая, хотя связанная с войной и с изменениями в европейском восприятии мира, которые ею были вызваны: эти десятилетия шло становление неклассических форм в разных областях культуры. Это обнаруживало себя и как кризис форм, считавшихся классическими или вообще единственно возможными. Нарушение сложившихся границ между областями знания и действия, пересмотр их правил не могут проходить безболезненно, особенно когда они глубоки.

В таких ситуациях растёт роль дилетантов-разведывателей неосвоенных смысловых пространств и возможностей, авантюристов, которые в силу своей «нерегулярности», с меньшим сопротивлением, а то и с согласием жертвуют правилами и границами былой надёжности.

У профессионализма с его жёсткими предписаниями и запретами, кроме прикладных значений, есть и более глубокое: это один из важных источников общекультурной устойчивости. Профессиональное знание, оформленное правилами своей добычи и подачи, — надёжный инструмент с возможностями, которые считаются хорошо известными. Если оно делается проблематичным, повышается уровень общекультурной тревожности.

Шпенглер показал, сколь проницаемы границы между разными областями профессионального знания, между профессиональным и непрофессиональным вообще, между наукой и ненаукой. .. И это в то время, когда укреплённость границ — устойчивость и защищённость — стали проблемой в общекультурном масштабе. Мудрено ли, что это вызвало такое сопротивление? Случись подобное полувеком раньше (как было с нашим Данилевским), может, и внимания не обратили бы — мало ли что чудаки сочиняют! Тем более что Шпенглер был и не первый, и не единственный. Случись позже — выглядело бы трюизмом. Он бы занял другую культурную нишу. А тут ниша разрослась едва ли не до масштабов всей культуры.

Неспроста Шпенглер среди прочего обогатил набор ходячих идиом. Первейшее место здесь принадлежит обороту «Закат Европы». Он стал одним из самых маркирующих заглавий века и основой для формирования новых, вторичных идиом: так, Т. Адорно обозначил состояние после Второй мировой как «после заката Европы». Пошло по рукам, особенно в последние десятилетия века, когда культурология стала модной, выражение «морфология культуры», наполняясь уже едва ли не какими угодно содержаниями. Обозначение европейской культуры как фаустовской — в основном после Второй мировой войны, когда Шпенглера стали извлекать из забвения, — вошло в состав речи публицистов. Ввёл Шпенглер в словарь гуманитариев и диковинное им дотоле, взятое из геологии словечко «псевдоморфоз»: содержаниями одной культуры заполняются чуждые ей формы другой и получают иной смысл.

На речевом уровне — то есть и для тех, кто его труда не осилил и не осилит никогда — создал в европейской культуре новые смысловые ячейки и возможности. Такие слова обречены на злоупотребление ими, на стирание их первоначальной остроты и свежести, но в этом нет ничего дурного. Так они входят в состав очевидностей культуры, образуют её естественную форму. В каждой культуре есть слой очевидностей и слой усилий, которые от этих очевидностей отталкиваются. Очевидности — необходимое условие усилий. Шпенглер был одним из тех, кто сделал слой очевидностей европейской культуры более плодородным. Кстати, самому понятию культурной формы научил нас опять-таки он.

Ольга Балла
www.chaskor.ru

Гештальт и действительность by Oswald Spengler

At a casual glance Oswald Spengler is smarter than me.

He comes across encyclopedic in his knowledge, and has very strong opinions on lots of topics, but after a while, as he moves through all different areas of knowledge and you (well me, the reader) finally starts to be confronted with works that he (because this is me I’m not very coyly talking about in the third person) knows something about that you (well me again) realize, that’s not actually accurate, hmmm I wonder how many more things I’m just nodding along with aren’t really that accurate, reductionist, or just twisted so out of shape that only a zealot would mindlessly nod-along in agreement.

I started off enjoying this book, I got bored with the book so I stopped reading it in favor of more fun books, the library demanded I return the book so I grudgingly went back to reading it, I enjoyed it some more and then I came to the realization that I’m just reading a logically more difficult and erudite version of Glenn Beck.

Yep I said it. The author that Henry Miller jizzes over in Tropic ofwhicheveroneitwas, and who is held up as a beacon of awesome pessimism is about as interesting as that douche bag distorter of history on the AM frequencies. But where Mr. Mormon-pants pitches a tent in his trousers at the mere mention of founding fathers, Mr. Grumpy-faced gets similarly excited over Goethe and other ‘classical’ early Moderns.

Like Beck, there is a certain amount of truth to what Spengler says. Both will rightly point out that there is something rotten in the world, and they can even pretty correctly point out where some of the rottenness lies, and point to some historical areas where things could have gone better, of where things started to take a turn for the worse, but on the strength of hitting a few warm up lobs out of the park (that seriously were pitches anyone could hit if they tried) they start to think they are Ted motherfucking Williams, and think that they can pretty much do no wrong at the plate.

I’m going to drop the very frayed metaphors now, and I’m realizing that going through and taking apart Spengler is going to be quite a bit of work, at least more work than I feel like doing. Oh if only it were cooler (I mean temperature wise, not hip wise, I’m sure it’s always cool, as in hip, to dismantle turgid German writers), maybe I wouldn’t have my recent attention span of a gnat when it comes to writing anything.

Instead a few quick notes and you can believe or not believe my Spengler as Beck argument based on blind faith in my intellectual abilities, or read this un-abridged version of Part 1 of Decline of the West for yourself and then tell me how stupid I am.

One. Everytime Spengler is going to say something really outrageous and pretty much intellectually indefensible he’ll writ something like, «We can now say without any hesitation», or «It should come as no surprise that». Actually anytime he uses the first person plural I think he is trying to pull a con where he is trying to make the reader an accomplice with him. Actually reading the last fifty pages or so of this book, especially the section on Atheism is a treat in how to write deceitfully. Or deceitful rhetoric. Beck take note!

Two. I can promise you some brilliant work thoughts here if I weren’t so fucking lazy. Instead I’m just going to say that Spengler is guilty of what philosophers like to call, «Having your cake and eating it too». Case in point, after spending about a hundred pages bashing the Greeks for their shallowness and stupidity he then turns to them as beholders of all scientific wisdom (if the greeks didn’t have a word for it it’s not necessary). He also bashed all the post-Kantian philosophers for being un-Mathematical and then whined about scientists being too mathey and not Goethe dreamy-esque enough in their pursuits.

Two. B. When it suits Spengler he is quite the iconoclast, but he has no problem using ‘traditional’ views that one would think he doesn’t believe in (because he said so) when it suits him. This is very similar to the way AM talk radio hosts work!

Three. His whole anti-contemporary science rant at the end. Oh man. This is probably where a good number of the targets Skoal attacks got some of their background in science from.

Four. Do you know the basic gist of the book? The thesis? Well it’s that all Cultures have a lifespan. They are born, they grow up, they have golden ages and they decline and die. According to Spengler, we (we’ll early 20th Century people, and us) are in the decline of Northern Western Society, AKA Faustian Culture. There isn’t anything you or I can do about it, it’s just the way things are, we happen to be in the old decrepit age of a once great Culture. We can’t fight against it. We aren’t going to have a revival. No new Goethe, or Bach, or Wagner is going to rise up from our culturally arthritic civilization (we have lost the right to be a Culture). Our writers are hacks. Our thinkers are dolts ever since Nietzsche. Everything great was made already, and now we just produce popular schlock (except of course when Spengler gets all populist on the reader and cries that science is wrong because the man on the street can’t get it anymore (see point three)). Blah blah blah. But you know what you learn in the very last section of the last chapter at the end of Part 1? That (you’ll never see this coming), the Faustian Age still has one more slot open for genius, that we are drying as a culture but ol’Spengler’s morphology is the last remaining piece of brilliance, the crown jewel on the Faustian understanding of the world. Everyone else who thinks he or she is doing something worthwhile intellectually is a deluded fucknut, but Ozzie he’s undeluded, he sees the truth and knows that the world really really really needs his writing. Then we can all fuck off and die. Culturally.

Oh, I almost forgot this. At one point in the book he says that Otto Weininger’s delusionally entertaining misogynistic and anti-Semitic book is the only serious attempt to revive Kant (which would be a good thing in the Spengler-verse). Really? That was Kantian?

Немецкая армия Достоевского | BUDYON’S OFFICIAL SITE

Никогда не встречал среди зловещих имен нашей истории имени писателя Достоевского. Напротив, его почему-то принято «обожать» и это по-своему удивительно. Скажу честно, я практически не знаком с его творчеством, никак не мог заставить себя прочесть более двадцати страниц «Братьев Карамазовых» или «Преступления и Наказания», но смотрите, что мы имеем в качестве реальных фактов.

Ницше, которого обожали нацисты, обожал Достоевского. Есть даже теория, согласно которой он окончательно сошел с ума и был навсегда перемещен в психбольницу, как только прочитал «Идиота». Гитлер обожал Ницше. Но в своем кабинете повесил не его портрет, а портрет Достоевского. Отсюда, наверное, пошел слух, что Гитлер в 20-е годы тайно (в тюрьме) перешел в православие (его якобы сподвиг Розенберг, который тоже обожал!) Достоевского обожал и доктор Геббельс. Читал буквально взахлеб! Достоевского обожал венский студент Отто Вейнингер которого обожал Гитлер и книга которого формально и отнесенная в III Рейхе к разряду «еврейской порнографии», тем не менее, не запрещалась. Достоевского обожал гуру Гитлера Дитрих Эккарт которого Гитлер называет своим учителем и выделяет его имя в «Майн Кампф» большими буквами. Ну и наконец, Достоевского обожал Освальд Шпенглер о книге которого мы поговорим. Вообще, это величайшая загадка: что такие разные люди находили в явно психически-ненормальных и даже патологических героях Достоевского? Геббельс и Гитлер были истероидами, Эккарт «сидел» в психбольнице, возможно они чувствовали что-то родное, но увалень Отто? Или Шпенглер с Розенбергом. Хотя стоп – Отто застрелился. Но дело не только в обожании. Вопрос – какие они делали выводы из прочитанного? А самые простые и прямые: русские – это те, что описаны у Достоевского! Как говорил Розенберг «Достоевский — это увеличительное стекло русской души: через его личность можно понять всю Россию». Отто следуя подобной схеме пришел к заключению что все русские – поголовно антисемиты и являются «самым неклассическим народом Европы», Шпенглер, что «Россия фундаментально враждебна античной культуре» (то есть враждебна Европе), а Гитлер, что «попавшая в лапы евреев Россия созрела для крушения». Ницше, как мы говорили выше, выводов сделать не успел, скоропостижно сойдя с ума и внезапно умерев через 11 лет от остановки мозга. Большевики, напротив, Достоевского ненавидели.

Считается, что делать прогнозы на будущее — трудно, если конечно стремишься сделать реальный обоснованный прогноз, а не просто дать волю своей бурной фантазии. Поэтому интересно взять, скажем, книгу 80-100 летней давности и посмотреть – что сбылось, а что нет. Скажу, что в области техники ни один футурологический прогноз не оправдался. То есть в чем-то мы значительно опередили даже самые сказочные ожидания, а в чем-то и близко не продвинулись. В 50-60 годы почти все писали что мы к началу XXI века освоим как минимум Луну и Марс и научимся лечить рак. Но ни о том, ни о другом пока речи не идет. А вот в генной инженерии, информационных технологиях, электронике и химии мы рванули очень сильно.

Однако сегодня речь пойдет о прогнозах политических. Достоевский, кстати, их тоже делал и в чем-то даже попал, даже контуры грядущей революции обозначил верно. Значит, чувствовалось что «будет заварушка». Но сейчас Достоевский нас интересует не в контексте его политических прогнозов, а в том, какие выводы делались людьми начитавшимися его книжек и тоже, в свою очередь, решившими сделать собственный прогноз. Шпенглер как раз и был одним из таких. Но еще до написания своей совершенно перенасыщенной информацией книги «Закат Европы», он, в 1920 году он выпустил небольшое эссе (?) «Пруссачество и Социализм», в котором на сотне страниц попытался дать ответ на вопросы: «как эти лживые морские разбойники англичане смогли поставить на колени немцев – нацию творцов и созидателей? Как? Почему у них так легко всё всегда получалось? Почему немцы, у которых было всё отлично продумано, сейчас валяются на мусорной куче? Причем поставить в момент, когда Германия находилась у дверей рая, когда всё шло настолько хорошо, насколько вообще можно вообразить». Поискам ответа посвящено 9/10 объема книги, но ответы не кажутся убедительными, из каждой строчки прямо таки лезет оскорбленное немецкое самолюбие. У меня такое же ощущение было когда я читал книгу Бжезинского про «шахматную доску». Вроде и писал её сотрудник Госдепа США, но читаешь и не видишь ничего кроме кухонных «базаров» недовольного польского интеллигента свихнувшегося на геополитике. Недовольного тем, что от Бреста до Аляски почему-то простирается не гордая величественная и аристократическая панская Польша, а варварская азиатская Московия. Вообще, у настоящего, сильного и уверенного в себе народа, все остальные народы, даже близкие ему, не должны вызывать никакой другой реакции кроме смеха, причем такого, каким смеются дети стоя в зоопарке перед клеткой с обезьянами. Это нормально. Что-то типа защитной реакции и агрессивного настоя одновременно. Поэтому самые смешные анекдоты – про разные национальности. У Шпенглера этого нет. И у Гитлера нет. Да и у Бисмарка нет. Ни у кого из немцев нет. Скорее – плохо скрываемый страх. Перед глобальной хитростью англичан, перед тупой, направляемой извне мощью русских, перед трусливыми гадами французами, ну и конечно перед евреями.

Однако разбор извечного комплекса неполноценности немцев перед англичанами, а тем более поляков перед русскими или немцами, нас мало интересует. Гораздо интереснее концовка «пруссачества» и «социализма». Там «Ося» резко включает «русский вопрос». Почему-то немцы любят вспоминать о русских в самом конце. Вот Гитлер в своей «борьбе» тоже под занавес снизошел. Включает просто так, без всяких переходов. Почему без переходов? А потому что согласно его культурологическому концепту, русские, как таковые, вообще находятся «вне культуры» (в отличие даже от арабов или китайцев), как, впрочем, и все славяне, хотя с другой стороны, он, как и всякий умный немец, считает, что если о славянах и можно говорить, то только о русских, ибо про других говорить просто нечего. Я с ними в целом согласен, хотя считаю что иногда можно поговорить немного о поляках и буквально один-два раза «о чехах до 1620 года».

Итак, погнали! Начало как бы многообещающее. Шпенглер берет достоевскую лупу и сразу дает исходную установку:

«Русские вообще не представляют собой народа, как немецкий или английский. В них заложены возможности многих народов будущего, как в германцах времен Каролингов».

Напомним, что книга написана в 1920 году, о стране в которой двумя годами ранее произошла коммунистическая революция и которая в момент написания была раздираема гражданской войной и голодом. Показательно, что даже в этой обстановке Шпенглер считает что в общем, с Россией «ничего такого» не случилось. Большевизм, как следствие европеизации, пришел, но он уйдет вместе с европеизацией, уступив место тому, что было всегда. Я прочитал его книгу уже после написания своих книг где затрагивались похожие вопросы, но при этом как и он никогда не выделял 1917 год в виде чего-то особенного. Скажу больше: я всегда считал, что, скажем, по сравнению с петровским временем, период 1918-33 гг. был так, мелким неудобством. А уж по последствиям так вообще в разы превосходил. Шпенглер, как и фактически любой исследователь на Западе считает что в 1917 если что и произошло, то только небольшое отклонение от курса, к которому неизбежно вернутся. Он, даже в работах написанных в 30-годы никогда не употребляет термина «Советский союз», упорно именуя его «Россией» и даже «Российской империей».

«Эта по-детски туманная и полная предчувствий Россия была замучена, разорена, изранена, отравлена «Европой», навязанными ей формами уже мужественно зрелой, чужой, властной культуры. <…> К 1700 году Петр Великий навязывает народу по западному образцу политический стиль барокко с его дипломатией кабинетов, династической политикой, управлением и войском; к 1800 году переносятся сюда совершенно непонятные руcскому человеку английские идеи в формулировке французских писателей, чтобы отуманить головы тонкого слоя представителей высшего класса; к 1900 году книжные глупцы из русской интеллигенции вводят марксизм, этот в высшей степени сложный продукт западноевропейской диалектики, об основах которого они не имеют ни малейшего понятия».

Шпенглер, как и ранее Бисмарк, считает что воевать против России принципиально бессмысленно, введу огромных размеров ее территории. Эту мысль он развивает в книге «Годы решений» написанной в 1933 году, сразу после прихода к власти «национал-социалистических рабочих». И хотя начинает он ее с потока восторгов, постепенно всё сходит на нет и в итоге доходит до того, что заключает: «заката» Европе не избежать, а добьют ее как вы думаете кто? Орды цветных! Как он это «просчитал»? Ведь цветных тогда в Европе практически не было, а в большинстве европейских стран не было вообще. Хотя именно такой вариант следует из его схемы рассуждений: если все европейские народы организованно идут к закату, то кто-то же должен их заменить? В общем, пока всё идет «по плану». Перед смертью он фактически выступил против национал-социализма.

Но, читаем дальше:

«Отсюда та плодотворная, глубокая, исконная русская ненависть к Западу, этому яду в собственном теле, которая с одинаковой силой сказывается как во внутренних страданиях Достоевского и в резких выпадах Толстого, так и в бессловесных переживаниях среднего человека; эта часто бессознательная, часто скрывающаяся за искренней любовью, ненасытная ненависть ко всем символам фаустовской воли, к городам — прежде всего к Петербургу — которые, как опорные пункты этой воли, внедрились в крестьянскую стихию этой бесконечной равнины, ненависть к наукам и искусствам, мышлению, чувствованию, государству, праву, управлению, к деньгам, промышленности, образованию, обществу, ко всему. Эта исконная ненависть апокалипсиса к античной культуре, нечто от мрачного ожесточения времени Маккавеев и того восстания, которое в гораздо более позднюю эпоху привело к разрушению Иерусалима, лежит, безусловно, в основе большевизма. Его доктринерские построения не смогли бы вызвать той силы движения, с которой оно продолжается до сих пор. Инстинкты коренной России наталкивают его на борьбу с Западом. Запад воплотился в «петровстве», и большевизм, как порождение этого «петровства», в конце концов будет уничтожен для завершения внутреннего освобождения от Европы».

И скажите мне, что произошло по-другому! На петровские реформы народ ответил Пугачевским бунтом, а потом и двумя революциями. Шпенглер еще не пишет про допетровский раскол в православии, видимо просто не знает. А ведь тоже событие было и без следа оно не прошло! По итогам, немецкий правящий слой при котором Россия приблизилась к топовым государствами мира, был полностью уничтожен, спастись удалось буквально единицам, вроде престарелой Марии Федоровны. Деньги большевики вообще поначалу отменили. Всю «культуру» выбросили на помойку, начав отсчет истории с 18 марта 1871 года, то есть со дня начала Парижской Коммунны. Художник Казимир Малевич, автор сенсационного и прорывного полотна «Драка четырех негров ночью в темной пещере» (в народе известна под рабочим названием «Черный Квадрат») предлагал «сжечь в крематории остатки греков» – то есть отравить в печку все произведения искусства что были созданы до революции. Поначалу вроде хотели, но потом Луначарский предложил продать всё за границу, а деньги пустить на мировую революцию. Так и сделали, украсив свои музеи копиями. Столицу перенесли из «европейского» Петербурга (для начала переименованного по-славянски в Петроград) в «исконно-русскую» Москву. Было восстановлено патриаршество. Петра назвали «большевиком на троне». Толстого – «зеркалом русской революции». Достоевского – запретили. Закончилось всё тем, что после победы над немцами Иосиф I начал давать по 10 лет концлагерей «за низкопоклонство перед западом» и «космополитизм», а на каждое изобретение западных инженеров нашелся русский изобретатель сделавший гораздо раньше.

Но… читаем дальше. Кстати, так, между делом, напомним, что первый перевод книги Шпенглера – на русский язык. В 1922 году с «Пруссачеством» уже могли ознакомиться жители «Совдепии». Один из первых переводов «Майн Кампф» (по другим данным — первый) – тоже на русский. Эх, любят у нас немецких мыслителей! Правда, книга Адольфа Алоизовича была «для избранных». Ну так и времена «немного изменились! В общем, «реставрация» тоже была предсказана:

«В России его (большевизм — МАdeB) сменит единственно возможная при таких условиях народная форма в виде нового царизма какого-либо типа, и можно предполагать, что этот строй будет стоять ближе к прусско-социалистическим формам, чем к парламентарно-капиталистическим.

Пройдет еще двадцать лет и подавляющее большинство тех, кто делал революцию в 1917 году, будет просто перестреляно. Большевизм закончится. Параллельно царь Иосиф I начнет копировать антураж Российской Империи ( Шпенглер, напомню, «ошибочно» называет ей даже сталинский СССР) и выльется это всё в государственный русский национализмом, с уже упоминаемой «борьбой с низкопоклонством» и идеей выселения всех евреев не на Ближний Восток в Израиль, а на Дальний Восток — в малярийные болота Биробиджана, благо опыт подобных операций был накоплен немалый – в 1944-45 гг. целая куча народов быстро и организованно сменила прописку. Так за 50 лет трансформировалось партия которую в 1898 году создала группа евреев. Для каждой титульной нации в 1946-49 гг. напишут республиканский гимн с куплетом про верность русским. Исключение будет сделано только для грузин (что понятно) и для эстонцев (что непонятно). Не только Николай II, но и сам Александр III офанарели бы от подобных прожектов! Впрочем, до евреев дело не дойдет, они уже тогда стояли слишком высоко чтобы позволить поводить над собой подобные «перемещения в пространстве». Иосиф I будет вовремя убит. И как вы сами понимаете, СССР 1945-53 гг. уж конечно был куда больше похож на «прусско-социалистические формы» чем современная Западная Германия. Точно так же, как коммунистическая ГДР была похожа на последние два Рейха, куда более нежели ФРГ, где стояли (и до сих пор стоят) англо-американские войска. В начале 70-х началась реабилитация Белого движения.

Произошла и смена города ненависти. Ненависть к Петербургу как потерявшему статус столицы («областной центр») сменился ненавистью к Москве, которую большевики окончательно превратили в европейский город.

Дальше идет совсем интересно:

«Однако будущее, скрытое в глубоких недрах России, заключается не в разрешении политических и социальных затруднений, но в подготовляющемся рождении новой религии, третьей из числа богатых возможностей в христианстве, подобно тому, как германско-западная культура начала к 1000 году бессознательно создавать вторую. Достоевский — один из идущих вперед глашатаев этой безымянной, но ныне уже с тихой, бесконечной нежной силой распространяющейся веры».

О какой-такой «новой религии» идет речь? Что имел в виду Шпенглер? Ответить на этот вопрос невозможно, но я с каждым годом всё чаще и чаще слышу от людей далеких от какой либо официальной церкви соображения о том, что религия как раз-таки нужна. Поскольку практически все от кого слышу — крещенные в православной церкви, я называю их «православными атеистами», а «новую религию» — православным атеизмом. Так, кажется, назвал себя Верховный Батька Белорусского Народа Александр Лукашенко.

Давайте будем помнить: религия – это не вера. Религия – инструмент контроля и управления. Или вы думаете что православная безграмотная бабка на базаре и православный доктор физических наук понимают христианство одинаково? Или может они понимают его так же как доктор-астрофизик защитивший потом диссертацию по богословию? При этом все трое – да, православные. То есть они в некой «среде», во всяком случае причисляют себя к ней. В этом и есть сила религии. Сила — как организации, как системы влияния на отдельного человека. Религия, в нормальном государстве, такой же незаменимый орган как министерство обороны или министерство железных дорог. И от качества его работы в норме много чего зависит. Поэтому когда говорят что «нужна религия», имеют в виду как раз не коллективные молебны и проповеди в школах, не некий культ некоего очередного божества, а то, что объединит по некоему признаку и обозначит правильные цели. Достоевский безусловно был православным. Шпенглер вряд ли рассматривал православие как христианство, для западного человека оно всегда было чем-то совсем экзотическим, вроде культа вуду, во всяком случае, совершенно точно не христианством, в его понимании. Да и вообще, погружение немцев в православие часто заканчивалось для них нехорошо. Почти как «погружение в Достоевского». Вот Александра Федоровна погрузилась и… сошла с ума! Для нее образ «законченного достоевского православного человека» персонифицировался в мутном немытом «старце» – Григории Ефимовиче (?) Новых (?) известным более под кличкой «Гришка Распутин». Гитлер, кстати, тоже обожал Распутина, наверное, опять Розенберг нашептал.

Я отлично понимаю что из себя представляет православная церковь как структура, но чисто с позиции энергетических затрат оно выглядит вполне пригодной для использования, во всяком случае, ничего сколь-либо равного нет и в ближайшее время не предвидится. Вас пугает что попы говорят что-то не то? Пусть не пугает, в норме попы говорят всегда только то, что надо властям. Все эти труды богословов, каноническая литература – это так, для избранных. Церковь это всегда понимала, поэтому массового распространения «умных книг» среди паствы не допускала. Библию на русский язык знаете когда перевели? При Александре III, то есть через 900 лет после принятия христианства. И это в стране, где православие было государственной религией. Главное – религия должна быть максимально простая. А используя православную догматику можно обосновать всё что угодно.

Насколько мы все «религиозны» показывает следующий эксперимент. Я очень многим таким вот «атеистам» и «ненавистникам церкви» задавал вопрос: «а если ваш отец (брат, сын, друг) вдруг примет ислам? Ну мало ли? Всё же может случиться. Как изменится ваше отношение к «отступнику?». И знаете, сразу не ответил никто! Ни один. Хотя казалось бы, ну что в этом вопросе «такого» для атеиста? А потом, после паузы которая была во всех случаях разной, я слышал ответы лежащие в диапазоне от «порву с ним всякие отношения» до «пусть сдохнет скотина!». И это как-бы «формально-нерелигиозные люди»! Так что религиозный фактор работает.

А вот что говорит Шпенглер о религиозности Запада. Особенно хорошо про протестантов!

«Мы, люди Запада, в религиозном отношении конченные люди. В наших городских душах прежняя религиозность давно приняла интеллектуальную форму «проблем»… Англо-американские секты воплощают только потребность нервных деловых людей в душевном развлечении при помощи богословских вопросов. Ничего не может быть отвратительнее попытки известного направления в протестантизме оживить его труп, растирая его большевистской грязью».

Впрочем, я всё же не думаю что Шпенглер, несмотря на все свои «модели будушего» мог предвидеть массовые перестройки христианских храмов в мечети и создания «зон шариата» в европейских городах. И это без всяких войн с маврами и прочими сарацинами. Поражение без войны. Хотя в «Годах Решений» он писал, что у тех кто не хочет воевать, всё заберут просто так.

Зададимся вопросом: насколько далеким оказался «горизонт прогнозов» в отношении России? До какого года он «предсказал»?

«…насколько незначителен большевизм — эта кровавая карикатура на западные проблемы… имеет значение лишь для поверхностного слоя России: выбор между прусской или английской идеей, социализмом и капитализмом, государством и парламентом».

Теперь посмотрим что же получилось на деле. Большевизм, как мы уже говорили, стремительно сошел на нет в конце 30-х, а окончательно идеи «расширения базы мировой революции» похоронил Гитлер 22 июня 1941 года. Российская Империя была государством германского типа, во всяком случае, из неё пытались таковое сделать. Николай II попробовал ввести незначительные элементы парламентаризма и закончил плохо вместе со своей Империей. Англо-американцы сделали очень много для того, чтобы вбить народам мира мысль: «парламент (то есть чисто английская «фишка») – это хорошо». Но если перебрать составы четырех Госдум с 1906 по 1917 год, там очень сложно найти порядочного человека. И по факту: ну что полезного сделали те Думы? Как ни крути, они занимались чистым деструктивом и закончили большевиками. Я вот все больше и больше склоняюсь к мысли что большевики были правы разогнав Учредительное собрание. Вы с составом этого «собрания» ознакомьтесь, вопросы отпадут.

В общем, в 1918 парламентаризм прикрыли, заменив его диктатурой. А позже «германское государство» стал лепить Иосиф I. Лепил, конечно, как умел, не нужно многого требовать от сына грузинского сапожника, но начиная с года 1947-го — всё более и более успешно. Но не долепил. А победив Германию, так вообще оказался один на один с англоамериканцами перед которыми история уже выстелила дорожку в сверхдержавы. Против СССР оказался весь Западный мир. Против СССР оказалось всё мировое еврейство, хотя до начала «борьбы с космополитами» (1948 г.) Иосиф I успел получить от еврейства последнюю в истории этой страны «печеньку» — атомную бомбу. Но дальше шансов не было. Дальше были одни против всех. А уже в 50-60 годы весь мир был поделен между СССР и США, но четко по правилу: Америке везде доставались лучшие куски, СССР – худшие. Америка могла «высасывать», СССР должен был вливать. И такое не могло продолжаться вечно.

Горбачев начал свое победное шествие в ноябре 1984 года с визита ни куда-нибудь, а в Англию. Собственно, тогда я первый раз осознанно услышал и запомнил эту фамилию. У нас визит освещали совершенно обыденно, Бибиси же просто захлебывалось, выбрасывая всё новые и новые порции позитивной информации. Визит совершенно официально получил название «Enter A Bear Smiling»- «Явление медведя улыбающегося». Удивляться не приходится, Шпенглер тут дает совершенно четкое объяснение:

«Настоящий русский нам внутренне столь же чужд, как римлянин эпохи царей и китаец времен задолго до Конфуция, если бы они внезапно появились среди нас».

И это пишет немец, пруссак, правый, расист. Понятно, что англичанам он «еще более чужд», для американцев (которым и Европа чужда) он вообще видится чем-то типа монгола (если судить по их карикатурам и фильмам). Что сделал Горбачев? Говорят что он «всё развалил». Нет, ничего он не валял, как ничего не валял Николай II. Он просто чуть-чуть открутил гаечки. И дальше всё пошло автоматически. Ну а для придания всему происходящему «законности» ввел «английскую парламентскую систему». Всё тут же «само развалилось». Развалилось по закону, через решения принятые парламентами избранными народом. То есть в начале 1989-го «первый демократический съезд», в конце 1991-го страны уже не существовало. «Германский социализм» хорош, вот только существовать он может в государстве определенного типа. «Английская парламентская система» долго существовать не могла и октябре 1993 года «первый демократически избранный парламент России» был просто расстрелян из пушек прямо в центре Москвы. И ничего! С тех пор парламент – всего лишь место для подмахивания законов исходящих от т.н. «администрации президента» (читай – колониальной администрации). И это наиболее оптимальный вариант и любой, даже самый лучший президент (диктатор, царь, вождь) всегда будет стремиться держать парламент именно в этом качестве. Иначе он сам долго не усидит, а чем заканчивался «реальный парламентаризм» мы уже сказали и примеры привели. Пример Украины, где парламент имеет власть сопоставимую с президентской, может быть принят только если иметь в виду что слабее Украины только одна страна в Европе – Россия. И не надо в меня кидаться количеством солдат и вооружений. Это, как показывает опыт Советского Союза, вообще ничего не решает. Вообще ничего. Имея «даже такую» армию можно вполне себе развалиться без единого выстрела, в этом плане украинское правительство делает единственно умную (хотя скорее вынужденно-умную) вещь – сокращает численность т.н. «вооруженных сил» до нуля.

Однако кое в чем Шпенглера «преодолели», причем преодолели совсем недавно, буквально в последние лет 15-20.

«Русский переносит в душе своей деревню в русские города… Русский рабочий, несмотря на все промышленные лозунги вроде прибавочной стоимости и экспроприации, не является рабочим большого города; это не человек массы, как рабочий в Манчестере, Эссене и Питтсбурге, а бежавший от земли пахарь и косарь, исполненный ненавистью к чужой далекой силе, оторвавшей его от прирожденного призвания, от связи с которым его душа все же не может освободиться».

Сейчас в определенных кругах имеет хождение теория в которой модели поведения понаехавших в города кавказцев и азиатов приравниваются к поведению деревенских жителей которые обвально валили в города несколькими волнами начиная с 30-х годов. Я с ней не согласен только в том смысле что да, часть моделей действительно похожа, другое дело, что деревенские потенциально адаптивны, хотя и не все. Цветные – нет. Хочу напомнить, что формально городское население в СССР превысило сельское только в середине 60-х годов. Формально. Фактически же городами можно было назвать не так много мест, большинство так и оставалось деревнями, пусть и имея статус города. Да и деревенский переезжая в город не становится городским. Последняя крупная волна ввалилась в города в начале 70-х, когда всем жителям деревни выдали паспорта. Она обеспечила последний демографический взрыв (точнее – небольшой взрывчик) 1965-1980 гг. Само по себе это было исключительно опасной вещью: в 1917-м подобные ребята стали ударными отрядами революционных партий (и сгинули в революцию и гражданскую войну). А при Леониде I именно эти бейби-бумеры наполнили собой городские молодежные банды 80-х. Именно он наполнили бригады 90-х. Именно они дали костяк легионов шприцевых наркоманов. Именно они дали бесконечную армию городской гопоты в которой не было ничего кроме ненависти. Ненависти зверя, которого вдруг переместили в несвойственную среду обитания. Известно, что самыми опасными районами в любом городе были районы населенные подобным контингентом. Но и были еще и целые города и жить там было весьма и весьма опасно, практически половина мужского населения там прошло через «романтические места». Деревенские (и те, кто родился в городе от недавно понаехваших) совершенно отличались по моделям поведения от городских, но при этом в своих деревнях они вели себя совсем по-другому. Сейчас я наблюдаю их подрастающих внуков и их можно назвать первым, по-настоящему городским поколением. Внуков тех, кто выжил, ибо поколение последнего советского бейби-бума выбито как будто поучаствовало в полноценной мировой войне. Безвозвратные потери исчисляются миллионами. То есть в культурном плане народ стал городским только после 1995-2000 года. Село как таковое перестало существовать. При этом общество продолжает оставаться в рамках традиционных (и родственных им уголовно-зоновских) понятий, и как 300, 200 или 100 лет назад олицетворяет собой враждебное отношение ко всем «прогрессивным европейским трендам» – к ювенальной юстиции, толерантности к цветным, полному уравнению в правах гомосексуалистов, гей-парадам, людям-трансвеститам и трансгендерам, совместному обучению «нормальных» и психически-больных детей, специальным квотам для женщин в органах власти, ну в общем вы поняли. Вот об этом-то и говорил Шпенглер.

Можно сказать что наш немец более-менее точно довел свой прогноз примерно до конца 80-х годов, когда СССР (Россия) начав играть в политике в «англоамериканские штучки» фактически мгновенно развалился. В сфере культуркампфа всё было проиграно уже к середине 60-х годов, причем Англия и Америка работали тут двумя фронтами. Вот почему никто не замечает, что с середины 70-х годов пошел длиннющий поток фильмов «об английской жизни». От «интеллектуального» Шерлок Холмса и до «смешной» «вашей Тёти». Даже для детей много чего снимали – и девять серий про «капитана Гранта» и три про «Остров Сокровищ», всего и не упомнишь. Не забыты были и самые маленькие – для них делали мультики. Но где то с 1987 года вся «Англия» внезапно закончилась. Навсегда. Можно говорить что советские лидеры, особенно поздние, были «дураками» и «маразматиками». Но поставьте себя на их место и в те условия? Что бы вы реально смогли противопоставить Западу чтобы держать хотя бы паритет по основным показателям? У вас есть план? Вы знаете как наладить выпуск хайтека? Как снимать фильмы лучше чем у них? Как писать музыку лучше чем у них? Как делать дизайн лучше чем у них? Сомневаюсь. То есть вы тоже дурак? А отсылки ко временам «до 1917 года» я сразу отметаю, так как Запад не сделал вообще ничего чтобы спасти «ту» Россию, которой управляли не безграмотные «ставропольские трактористы», но родственники немецких и английских королевских семей. Шпенглер поэтому и пишет что: «как бы глубоко ни было душевное и, следовательно, религиозное, политическое и хозяйственное противоречие между англичанами, немцами, американцами и французами, но перед русским началом они немедленно смыкаются в один замкнутый мир». Так и есть. С точки зрения палеогенетики это может быть выражено как Великое Противостояние гаплогрупп R1b и R1a. Немец Гуннар Хайнсон в своей книге «Сыновья и мировая мощь» фактически вынес смертный приговор для R1b, как доминирующей в Западной Европе. На это в общем можно было бы не обращать внимание, вот только последние тысячу лет весь прогресс обеспечивали R1b-страны. По сути, мировая гегемония переходила от одной такой страны к другой. R1a – так и остались группой «заложенных возможностей многих народов будущего», вот только возможности далеко не всегда реализуются. Все европейские R1a страны «умирали» внезапно, казалось бы тогда, когда им ничего не угрожало. И у меня есть сомнения что какой-то R1a народ сможет в случае сможет перехватить мировую гегемонию, тем более что на линии противостояния будут такие древние и опытные монстры как E и J которым также «сливали» всегда. Но это уже совсем другая тема.

Скачать книгу «Пруссачество и Социализм» можно в нашей библиотеке

Сентябрь 2013

M. A. de Budyon

[email protected]
www.budyon.org

Page 575 — СВАГ и религиозные конфессии

Шляхтенко М.К., начальник УСВА про

винции Саксония / земли Саксония

Ангальт, генерал майор — 336, 356,

357, 359, 363, 369

Шмайсер Отто, старший официант, член

масонской ложи — 413

Шмальфусс, руководительница «Внут

ренней миссии», г. Нерхау — 264

Шмальфусс, священник, г. Нерхау — 263

Шметто фон, граф, первый зам. предсе

дателя организации ХДС провинции

Бранденбург — 431

Шмидт, корреспондент газеты «Нью

Йорк Таймс» — 170–172

Шмидт, священник, руководитель ХДС

района Вайсвассер — 471

Шмидт Александр Георг, врач, член ма

сонской ложи — 413

Шмидт Вальтер, руководитель секты

«Пастух и стадо» в г. Плауэн — 394

Шмидт Карл, священник, район Майнин

ген — 165

Шмидт Мартин, лектор — 206

Шмидт Рихард, кантор, член масонской

ложи — 413

Шмидт Рудольф Вильгельм, директор

управления, член масонской ложи — 414

Шнайдер, руководитель ХДС района Нау

эн — 456

Шнейдер Пауль, священник — 206

Шнейер, священник, Готский округ — 167

Шнелл Курт, священник, район Арн

штадт — 165

Шольц Губерт, председатель «Теософ

ского общества» в г. Хемниц — 416

Шопс, бывший бургомистр г. Бродовин,

район Ангермюнде — 434, 435

Шпациг Бруно, коммерсант, член масон

ской ложи — 414

Шпенглер, член секты «Свидетели Иего

вы», район Блазевиц г. Дрездена — 405

Шпенцель, католический священник,

руководитель благотворительной ор

ганизации «Каритас Фербанд» в

г. Дрезден — 299

Шпигель, зам. бургомистра г. Фербе

лин — 456

Шпильберг, представитель церковной общи

ныНидердорф, районШтольберг — 214

Шпюльбек, католический священник,

г. Лейпциг — 252

Шрайбер Вальтер, второй председатель

ХДС Советской зоны оккупации Гер

мании — 109, 110, 425–427

Шрайбер Оскар, служащий юстиции,

член масонской ложи — 414

Шрайтер Вилли, член правления «Теософ

ского общества», г. Хемниц — 415, 416

Шредер, пастор, руководитель «Союза

евангелической женской помощи» про

винции Бранденбург — 281

Шройдер, евангелический пастор, г. Эр

фурт — 175

Штайнер Отто, один из организаторов

«Радикально демократической пар

тии», Западный Берлин — 388

Штайнис, председатель правления орга

низации ХДС района Гарделеген — 452

Штайнкопф, врач больницы Магдебург

Зюденбург — 341

Штайнхен Карл, старший инженер, член

масонской ложи — 414

Штайнхойзер, активист организации

«Союза решительного христианства»

в Саксонии — 243

Штарке Бруно Пауль, владелец сигарной

фабрики, член масонской ложи — 414

Штейдер, рабочий горно угольного заво

да в Гольцау — 142

Штейн Маргарита, домохозяйка — 142

Штейнберн, комиссар уголовной поли

ции г. Берлина, организатор общества

«Социальное свободное движение

Германии» — 388

Штиф Б.И., старший агроном военной

комендатуры района Заалькрайс, май

ор — 361, 363

Штольпман (Штельманн) Пауль, гене

ральный секретарь «Союза решитель

ного христианства» Советской зоны

оккупации Германии — 244, 246, 247

Штрайтбергер, священник, округ Гота — 167

Штрангфельд, проповедник секты «Свиде

тели Иеговы», район Хойерсверда — 421

Штреб (Штрет), католическийсвященник,

г. Хайлигенштадт (Ворбис)—184, 185, 232

Штрумпф Рудольф, управляющий мона

стырским имением в деревне Юплин

ген — 370

Шуберт, проповедник секты «Свидетели

Иеговы», г. Хемниц — 420

Шуберт, евангелический священник, се

ление Хермсдорф — 240, 241

Шуберт Вилли Рихард, архитектор, член

масонской ложи — 414

Шуберт Гюнтер, участник семинара ру

ководителей групп христианской мо

лодежи в г. Лейпциг — 334

574

ÑÂÀÃ è ðåëèãèîçíûå êîíôåññèè Ñîâåòñêîé çîíû îêêóïàöèè Ãåðìàíèè

Шпенглер закат запада

Освальд Шпенглер

Закат Запада Освальд Шпенглер (29 мая 1880 г.

— 8 мая 1936 г.) был немецким философом и математиком. Его работа «Закат Запада» утверждает, что развитие цивилизаций следует за узнаваемой серией повторяющихся взлетов и падений.

Шпенглер, человек широкого образования и доктор философии, задумал идею «Закат Запада» во время агадирского кризиса 1911 года, когда он сформировал мнение о неизбежности общеевропейской войны.
Работа Шпенглера была написана в основном во времена кровавой бойни. Первая мировая война, первый том выходит в 1918 году.

По Шпенглеру: —

….. Будущее Запада — это не безграничное стремление вверх и вперед для всех. время к нашим нынешним идеалам, но единое явление истории, строго ограничен и определен по форме и продолжительности, что охватывает несколько столетий, и их можно рассматривать и, по сути, рассчитывать из имеющиеся прецеденты.С этим вступает эпоха гигантских конфликтов, в котором мы находимся сегодня. Это переход от наполеонизма к цезаризму, общая фаза эволюции, занимающая по крайней мере два веков и можно показать, что он существует во всех культурах . ….

….. Прошлый век [19-й] был зимой Запада, победой материализма и скептицизм социализма, парламентаризма и денег. Но в этом веке кровь и инстинкт восстановят свои права против силы денег и интеллекта.Эпоха индивидуализма, либерализма и демократии, гуманизма и свободы, подходит к концу. Массы смиренно примут победу Цезарей, сильные мужчины, и будет им подчиняться …..

Шпенглер находился под влиянием культурных тенденций, в последней четверти 19 ^-й век по многим люди, чтобы предположить, что тогдашняя современная эпоха Запада имела значительные сходство с эллинистической эпохой и поздней Римской республикой, период примерно после смерти Александра Македонского (330 г. до н.э.C.) в убийство Юлия Цезаря (44 г. до н. э.).
На основании такого сравнения историческая ситуация Шпенглер считал, что Запад вступает в период двух веков войны за мировую державу, например, между битвами при Каннах (216 г. до н. э.) и Акций (31 г. до н. Э.

Согласно Шпенглеру при появлении Цезаря:

….. Жизнь опустится до уровня всеобщего единообразия, новый вид примитивизма, и мир от этого станет лучше…..

Страницы со ссылками по теме

Мы

Настоятельно рекомендуем : В отношении европейских революций 1848 года историк Эрик Хобсбаум писал:

«В истории современного мира было много великих революций и, конечно же, много более успешных. Тем не менее, не было ничего, что распространялось бы быстрее и шире, как лесной пожар, проникая через границы, страны и даже океаны «.

В 1806 году император Габсбургов, носивший императорский титул «Священной Римской империи» и осуществлявший прямую династическую власть над многими землями, простирающимися от Польши до Средиземноморья, находился под давлением деятельности Наполеона Бонапарта и согласился с прекращением существования Священной Римской империи (из-за радикальных реформ, начатых Наполеоном в западных странах). части германской Европы) и принял титул императора Австрии.

К концу весны 1848 года империя Габсбургов выглядела безнадежной: северные итальянские владения монархии восстали, захваченные пьемонтской армией. и в значительной степени очищен от австрийских войск; три разных «национальных» правительства в Вене, Будапеште и Загребе, каждое из которых претендует на суверенную власть; Польский, румынский, Словенские, сербские, чешские и словацкие национальные движения, претендующие на подобный суверенный статус; умственно некомпетентный монарх и его двор в бегстве от столица провинции; государственная казна полностью обнажена.
Джонатан Спербер, Европейские революции, 1848–1851, стр. 203

В феврале 1948 года британский историк Льюис Нэмиер прочитал лекцию, посвященную столетию со дня рождения Великой Отечественной войны. Европейские революции 1848 года.

В этой лекции Нэмир представил факты об исторических событиях, темах и событиях, очевидных в 1848 году и достигших высшей точки. вывод, что:

«1848 год остается зародышем истории. Он выкристаллизовал идеи и спроектировал картину грядущих событий; он определил ход следующего столетия.»

Мы рады предоставить серию информационных страниц об очень важных и, мы рискнем предположить, удивительно исторически поучительные европейские революции 1848 года:

1 Начало европейских революций 1848 года.: Общий очерк предыстории начала беспорядков и рассмотрение некоторых ранних событий в Париж, Берлин, Вена, Будапешт и Прага.
2 Французская революция 1848 г.: Особое внимание уделяется Франции — как сказал министр иностранных дел Австрии «Когда Франция чихает, Европа простужается».
3 «Итальянская» революция 1848 г.: «Либеральное» папство после 1846 г. помогает разрешить тлеющие угли «Итальянское» национальное стремление возродиться на итальянском полуострове.
4 Революция 1848 года в немецких землях и Центральной Европе: «Германия» провела движение за единый парламент в 1848 году, и многие центральноевропейские потенциальные «страны» пытались чтобы способствовать отличному существованию своей «национальности».
5 Европейские революции — реакционные последствия 1848-1849 гг.: Некоторые случаи социального и политического экстремизма допускают ранее прореформенные либеральные элементы, чтобы присоединиться к консервативным элементам в поддерживая возвращение традиционной власти.Такие национальности, живущие внутри империя Габсбургов как чехи, хорваты, словаки, сербы и румыны, считаю более правдоподобным обратиться к Императору, а не демократизированным собраниям, недавно созданным в Вена и Будапешт в результате популистских устремлений на будущее защита своей национальности.
Австрийский император и многие короли и герцоги восстанавливают политическую власть. Луи Наполеон (который был племянником Наполеона Бонапарта) был избран Президент во Франции предлагал социальную стабильность дома, но в конечном итоге последовал за ним политика, которая привела к драматическим изменениям в более широкой европейской структуре государств и их суверенитета.

События 1848-1849 годов явились результатом сильного появления в социально-политико-экономической истории Европы девятнадцатого века популистских сил, таких как либерализм, Конституционализм, национализм и социализм.
Эти популистские силы поддерживались различными группами интересов внутри и между ранее существовавшими династическими империями и королевствами Европы, часто бросая вызов сохранение династической власти и управления и доказательство своей конкурентоспособности в том смысле, что народные чаяния, выражаемые некоторыми группами интересов, часто оказывались неприятными другим группам интересов внутри и между ранее существовавшими династическими государствами Европы.

Радикальные социалистические реформаторы добивались справедливости для «лишенных наследства» классов, крестьян и фабричных рабочих, в то время как более умеренные политические реформаторы были обеспокоены с защитой и усилением влияния среднего класса, буржуазии и профессиональных групп. Радикалы в целом отдавали предпочтение республиканскому форма правления, в то время как многие умеренные были готовы принять конституционную монархию в качестве удовлетворительной замены …
… Многие революционеры, особенно в Германской Конфедерации и Италии, хотели превратить свою родину в сильную и единую страну, но их цели противоречат националистическим устремлениям групп меньшинств.
Из вступительной главы к «Революции и реакции 1848–1852 годов» Джеффри Брунна

Либералы среднего класса, которые отдавали предпочтение конституционному, а не династическому правлению, были среди первых из ранее выступавших за реформы групп, которые вернуться к поддержке династической власти, когда стало ясно, что другие популистские группы интересов выступают за более широкое распространение демократии, чем они сами хотели видеть принятый.

Сельские жители часто были в значительной степени удовлетворены реформами систем землевладения и сокращением обязательств по оказанию помощи через трудовые службы своим жителям. помещики.После проведения таких реформ в Австрийской империи сельские жители, хотя зачастую и были относительно бедны в материальном положении, склонялись к подавлению городской радикализм и восстановление династической власти.
В целом «единый фронт» среди тех, кто стремится к реформе, так и не сложился, и постепенно династическим властям удалось вновь заявить о себе. часто с помощью своих дореволюционных вооруженных сил.

Историк А.Дж. П. Тейлор позже называл события 1848 года «поворотным моментом, когда история не смогла повернуться», тем не менее, «Будущее» было отмечено, что такие популистские силы были способны выдвигать серьезные претензии в отношении социально-политико-экономического развития.

Освальд Шпенглер (автор книги «Закат Запада»)

Освальд Шпенглер родился в 1880 году в Бланкенбурге (тогда в герцогстве Брауншвейг, Германская империя) у подножия гор Гарц, был старшим из четырех детей и единственным мальчиком.

.Его семья была консервативной немецкой мелкой буржуазией. Его отец, первоначально горный техник, происходивший из длинного рода горняков, был чиновником почтового отделения. Дом его детства был эмоционально сдержанным, и юный Шпенглер обратился за помощью к книгам и великим деятелям культуры. У него было несовершенное здоровье, и он всю жизнь страдал от мигрени и комплекса тревожности.

В возрасте десяти лет его семья переехала в университетский город Галле. Здесь Шпенглер получил классическое образование в местной гимназии (академически

Освальд Шпенглер родился в 1880 году в Бланкенбурге (тогда в герцогстве Брауншвейг, Германская империя) у подножия гор Гарц, старший из четырех детей и единственный мальчик. .Его семья была консервативной немецкой мелкой буржуазией. Его отец, первоначально горный техник, происходивший из длинного рода горняков, был чиновником почтового отделения. Дом его детства был эмоционально сдержанным, и юный Шпенглер обратился за помощью к книгам и великим деятелям культуры.

У него было несовершенное здоровье, и он всю жизнь страдал от мигрени и комплекса тревожности.

В возрасте десяти лет его семья переехала в университетский город Галле. Здесь Шпенглер получил классическое образование в местной гимназии (академически ориентированная средняя школа), изучая греческий, латинский языки, математику и естественные науки.Здесь он также развил свою тягу к искусству, особенно к поэзии, драме и музыке, и попал под влияние идей Гете и Ницше. Он даже экспериментировал с несколькими художественными творениями, некоторые из которых сохранились до сих пор.

После смерти отца в 1901 году Шпенглер учился в нескольких университетах (Мюнхен, Берлин и Галле) в качестве частного ученого, читая курсы по широкому кругу предметов: истории, философии, математики, естествознания, литературы, классики, музыки и т. Д. и изобразительное искусство.Его частные занятия были ненаправленными. В 1903 году он провалил докторскую диссертацию о Гераклите из-за недостатка ссылок, что фактически лишило его шансов на академическую карьеру. В 1904 году он получил докторскую степень, а в 1905 году перенес нервный срыв.

Ученые [какие?] Отмечают, что его жизнь казалась довольно спокойной. Некоторое время он работал учителем в Саарбрюккене, а затем в Дюссельдорфе. С 1908 по 1911 год он работал в гимназии (Realgymnasium) в Гамбурге, где преподавал естественные науки, историю Германии и математику.

В 1911 году, после смерти матери, он переехал в Мюнхен, где и прожил до своей смерти в 1936 году. Он жил в уединении, опираясь на свое скромное наследство. Шпенглер выжил очень ограниченными средствами и был отмечен одиночеством. У него не было книг, и он устраивался на работу репетитором или писал для журналов, чтобы заработать дополнительный доход.

Он начал работу над первым томом «Заката Запада», намереваясь сначала сосредоточить внимание на Германии в Европе, но Агадирский кризис глубоко затронул его, и он расширил сферу своего исследования.Шпенглер был вдохновлен работой Отто Зека «Закат античности», назвав свой собственный труд. Книга была завершена в 1914 году, но публикация была отложена из-за первой мировой войны. Из-за врожденной проблемы с сердцем он не был призван на военную службу. Однако во время войны его наследство было в значительной степени бесполезным, потому что оно было вложено за границу; таким образом, Шпенглер в то время жил в настоящей бедности.

Шпенглер, Джон Отто

Шпенглер, Джон Отто Форма поиска

(352) 392-4042
(352) 392-4042 доб.1314

Публикаций в VIVO

позиций

Профессор, Управление туризмом, отдыхом и спортом , Колледж здоровья и работоспособности человека 1999 —
Факультет, Управление туризмом, отдыхом и спортом , Колледж здоровья и работоспособности человека 2005 —
Факультет, Управление , Уоррингтонский колледж делового администрирования 2009 —
Аспирант, Управление туризмом, отдыхом и спортом , Колледж здоровья и работоспособности человека 2008 — 2009 гг.
Доцент, Управление туризмом, отдыхом и спортом , Колледж здоровья и работоспособности человека 1999 — 2005 гг.
Преподаватель: Отделение расширенного обучения, Университет Индианы 1995 — 1999 гг.
Директор, Бриско оздоровительный центр 1998 — 1999
Инструктор, Университет Индианы 1994 — 1998
Научный сотрудник, Институт Эппли 1994 — 1998
Научный сотрудник, Американская рекреационная коалиция 1989 г.
Научный сотрудник, Исследовательская служба Конгресса 1988 г.

Области исследований

Обзор
Принадлежность
Публикации
Исследования
Обучение
Фон
Контакт
Просмотреть все

Обзор

Место работы

Публикации

Исследования

главный следователь по тел.

Обучение

Фон

образование и обучение

наград и наград

Рецензия и анализ книги — ЗАПАД ЗАПАДА Освальда Шпенглера

ЗАПАДНЫЙ ЗАПАД

Освальд Шпенглер

Сокращенное издание Гельмута Вернера
Английское сокращенное издание, подготовленное Артуром Хелпсом
Из перевода Чарльза Фрэнсиса Аткинсона
Нью-Йорк: Oxford University Press, 1991 с оригинала 1926 года
ISBN # 13 978-0-19-506634-0 (PBK)
414 страниц

Комментарии Боба Корбетта
Октябрь 2008

Мои замечания будут состоять из трех частей:

Достаточно некритичное описание основных аргументов.
Некоторые критические оценки его аргументов.
Некоторые фрагменты и фрагменты, не являющиеся частью основной аргументации, но интересные для меня и требующие некоторого упоминания.

ОБЗОР ОСНОВНОЙ СТРОКИ АРГУМЕНТА

Эта книга монументальна, ее амбиции выходят далеко за рамки того, что обычно называют историей. Скорее, это и эпистемология, и метафизика. Освальд Шпенглер призывает к пересмотру нашего понимания мира.

В рамках нашей традиции западной культуры мы стали видеть мир через науку, и научные методы открывают нам то, что мы склонны принимать за мир таким, какой он есть.Шпенглер отвергает этот тезис и называет всю эту традицию перспективой Мира как Природы. Этому он противопоставляет иной взгляд на Мир как Историю.

Два мира разные; Мир как Природа и его научные математические модели дают нам мир пространства, то, что есть. Мир как история, согласно анализу Шпенглера, дает нам мир становления, мир времени.

Можно быстро предположить, что Шпенглер не так уж радикален, как это может показаться на первый взгляд.Конечно, с конца 19 века до, по крайней мере, середины 20 века, существует различие, которое утверждалось, что социальные науки, включая историю, не могут использовать те же методы, что и так называемые естественные науки. Однако во всей этой дискуссии, похоже, присутствует сильная предвзятость, которую Шпенглер не принял бы.

Смещение удерживает:

Что в той степени, в которой методы естествознания не могут быть использованы в социальных науках, социальные науки тем самым слабее.
По возможности следует использовать более надежные методы естественных наук.

Шпенглер, с другой стороны, меньше озабочен МЕТОДОМ, чем ЦЕЛЬ. Историка интересует не становящийся мир пространства, а мир становления, мир времени. По его мнению, это два радикально разных аспекта реальности, требующих разных видов методов, каждый из которых является подходящим для данной конкретной области исследования. Таким образом, нет никакого приоритета ценности по отношению к методу естественных наук.

Эта история / философия истории — гигантский труд эпических масштабов и важности. Кажется, что он исчез из списка влиятельных книг по философии истории, и его версия самой истории, поскольку история культур и логика развития, кажется, не в чести. После месяца борьбы с этим томом (его нелегко читать) я ухожу не полностью убежденный аргументами Шпенглера, но глубоко встревоженный и заинтересованный.

Это теория мира как истории, мира как времени и истории как направления. Он вращается вокруг понятия становления. Я хочу кратко прояснить эти три ключевых момента в начале своих комментариев.

Это философия истории. Другими словами, это теория того, как должна происходить история, какая тщательная теория того, что такое история на самом деле.
В центре внимания находится высокая история — история культур и цивилизаций.Шпенглер убежден, что в истории человечества было 8 культур и что эти культуры являются яркими и живыми движениями человечества. Каждая Культура в конечном итоге умирает, и жизнь продолжается в (теперь) обанкротившихся рамках Культуры как Цивилизации, пока она окончательно не исчезнет, чтобы никогда не вернуться.
СПЕЦИАЛЬНОЕ ПРИМЕЧАНИЕ: Поскольку по всему тексту переводчик использует заглавные буквы «Культура» (когда речь идет о понятии Шпенглера о высокой культуре), «Цивилизация» и «Судьба», я решил следовать этой процедуре в этих замечаниях.
История НАПРАВЛЕННАЯ. То есть существует логика, которая описывает Культуры (каждую как период молодости, роста, зрелости, упадка), и каждая имеет фундаментальную логику, свою Судьбу, которую она в конечном итоге выполняет.

Он признает 8 культур:

вавилонский

Египетский

китайский

Индийская

Classical (греческий / римский)

Араб (Маг)

Вестерн (фаустиан)

Мексиканский (ацтекский / майяский)

ЗАПАД не дает подробных сведений о пяти из восьми. Он использует примеры из пяти вавилонских, египетских, китайских, индийских и мексиканских, чтобы прояснить свою главную заботу — историю и упадок западной культуры, которая, по его мнению, тесно связана как с классической, так и с магической (арабской) культурой.

Эта книга исследует мир как историю, а не мир как природу, которую люди в основном изучали и развивали.

Контраст фокуса западных и классических мыслителей

	Мир как история (Запад)	Мир как природа (Классика)
1.	органический	механический
2.	понимается с помощью изображений	понимается в соответствии с законами
3.	использует изображения и символы	использует формулу и систему
4.	фокус на мгновенно актуальный	фокусируется на возможном
5.	исследует намерения и цели воображения в соответствии с планом	исследует намерения и цели опыта в соответствии со схемой
6.	область хронологии	область чисел
7.	это логика времени	это логика пространства
8.	хронология и идея судьбы приводит к исторический порядок явления мира	математика и причинность приводят к натуралистической причинности
9.	история — это воображаемый поиск понимания живого существования мира по отношению к своей собственной жизни	наука (естественная) — человеческая интерпретация непосредственного впечатления от чувств в соответствии с законами природы

Как я уже упоминал выше, Шпенглер рассматривает высокую историю как изучение культур и застойный конец каждой культуры в ее цивилизации.Однако не все время в истории человечества находится в пределах этой высокой истории. Есть периоды, не связанные с историей, прежде чем культура развивается.

Таким образом, на самом деле существует ТРИ периода, которые соответствуют 8 культурам:

Крестьянство: мир крестьянства, который является докультурным и живет в сельской местности. Это тоже вне высокой культуры.
Культура: Период культуры, которая растет и развивается в городе.
Цивилизация: Каждая культура начинает застаиваться и умирать в мегаполисе (мегаполисе), что является феноменом цивилизации.

Культура — самая значимая единица мировой истории за последние 6000 лет истории высших человеческих существ.

Название книги, ЗАПАД ЗАПАДА , предполагает ее центральный тезис о том, что Шпенглер хочет показать, что его культура, западная культура, прошла свою культурную стадию, вступила в свою стадию цивилизации и доживает свой конец. .

Это не поучительная история Шпенглера, не призыв к Западу проснуться с какого-то катастрофического направления и измениться.Нет. История для Шпенглера детерминирована. Каждая Культура рождается в каком-то мировом чувстве, и это мировое чувство придает ей импульс, логику, направление и Судьбу. Люди не выбирают эту Судьбу, но она просто существует, и Культура ее развивает и переживает.

Однако здесь упор делается на западную культуру, а не на другие 7 культур. Тем не менее, история западных культур тесно связана как с классической культурой (Греция и Рим), так и с арабской культурой (магией), поэтому большая часть книги исследует эту взаимосвязь.

Шпенглер также называет западную культуру фаустианской культурой. Согласно его анализу, каждая Культура имеет доминирующее мировоззрение, которое она развивает до полноты и заканчивает (ее Судьба), когда в конечном итоге доводит себя до упадка. Этот фаустовский дух Запада — это дух бесконечности, и Гете Фауст олицетворяет эту силу. В поисках прекрасной и молодой Маргариты Фауст искал бессмертное, бесконечное, вечно молодое, безгоризонтное будущее, каково мировоззрение Вестса.

Он видит, что эта Культура начинает расти из не имеющего истории крестьянства примерно в 1000 году и в Западной Европе, особенно в Германии.

Важное раннее развитие западной культуры вращается вокруг особого западного чувства христианства, в центре которого находится Латеранский собор 1215 года, который, по его мнению, выполняется Тридентским собором (1545-1563). Готическая культура — это весна или юность Веста. Шпенглер признает некоторые стандартные исторические периоды, соответствующие развитию Запада.

Период готики переходит в эпоху Возрождения, но точка зрения Шпенглера здесь довольно радикальна. Возрождение не обязано классической Греции и Риму, как считает большинство историков. Скорее, это была поздняя готическая культура, которая сыграла эту роль с подержанными взглядами классической культуры, которые уже дремали на Западе и прорвались на поверхность в готический период. Кроме того, большое влияние на Возрождение оказала магическая культура. Таким образом, для Шпенглера Возрождение не является возвращением к аполлоническому духу, а уходит корнями в готические и магические влияния.

Тем не менее, существует особая причинная линия от Греции и Рима до магической культуры арабского мира и ранней готической культуры.

В этом случае мы можем изучить души трех культур, работающих над очень похожими задачами и очень разными способами. Аполлоническая культура признавала актуальным только то, что непосредственно присутствовало во времени и месте, и таким образом отвергала фон как элемент изображения. Фаустиан устремился сквозь все чувственные преграды к бесконечности и с помощью перспективы проецировал центр тяжести живописной идеи вдаль.Маг чувствовал, что все происходящее является выражением таинственных сил, которые наполнили мир-пещеру своей духовной субстанцией и отключили изображенную сцену с золотым фоном, то есть чем-то, что стояло за пределами всех цветов природы.

После эпохи Возрождения Шпенглер видит огромный значительный сдвиг в культуре с участием Лютера и Реформации. Лютер освободил людей от посредничества священника и поставил каждого лицом к лицу с Богом. По мнению Шпенглера, большинство из них не могло справиться с этой ответственностью, и это начало значительным изменениям.

Лютер рассматривал интеллект как служанку богословия, но в период пост-лютеровского барокко возникла наука, которая не служила Богу, а служила технической воле к власти.

Бог становится Великим Мастером машины.

Шпенглер видит динамику истории культуры в действии. В каждой культуре возникает подъем веры, затем ее критика со стороны интеллекта, за которой следует реакция. На Западе это было от Лютера и вытекающего из него пуританства к рационализму во главе с Юмом.

Куда ведет неограниченный рационализм, Западная культура отстает от культурного чувства и ведет к этике морального абсолютизма, который ведет Запад к его последним дням в цивилизации.

Сможет ли государство в его новой форме вообще выстоять среди других государств, никто не спрашивал. Все, что имело значение, было ли это нарушение прав человека

Новой религией была западная наука и моральные концепции. Рационализм привел к сообществу пробужденного сознания у образованных людей, когда религия является критикой, а нумина — не божествами, а концепциями.

Универсального морального кодекса в фактах и истории не существует. Западная культура. Фаустиан — одна из тех культур, которые воспринимают индивидуальную мораль как абсолютную культурную мораль.

Кто имеет уши слышать, да слышит Эти слова не претендуют на силу. Но Западная Церковь никогда не понимала своей миссии таким образом. Радостные вести об Иисусе, как и Зороастр, Мани, Мохомет, неоплатоники и все родственные магические религии, были явными мистическими благами, но никоим образом не навязывались.

Он считает, что развитие мировоззрения культур должно быть непосредственно связано с его центральным моральным кодексом, а западное фаустовское чувство бесконечности связано с его моралью индивидуализма и индивидуальной моральной ответственностью.

Шпенглер указывает здесь на то, что большинство других культур имеют моральные ценности, которые ПРЕДЛАГАЮТ, но не ТРЕБУЮТ моральных правил. Таким образом, они не являются частью Судьбы Культуры, но предлагаются Культуре в качестве мудрого совета.

Он считает, что место личности в западной культуре сильно отличается от моральных систем других культур, в основном ориентированных на группу, и ведет к более абсолютной морали.

Хотя это предполагаемое сосредоточение на личности, казалось бы, ведет к этической анархии, на самом деле это не из-за роли христианской религии и церкви в навязывании людям этики социализма. Этот термин, который использует Шпенглер, не означает социальную / экономическую систему, как мы обычно используем этот термин сегодня. Скорее, это моральная теория, очень похожая на моральный кодекс универсальных прав человека, который был разработан после Второй мировой войны (то есть намного позже, чем писал Шпенглер), и выросший из Организации Объединенных Наций.

Несмотря на свою внешность на переднем плане, этический социализм [социализм здесь означает большую часть современной теории прав человека] — это не система сострадания, человечности, мира и заботы, а система воли к власти

Логика того, как эта система ведет к воле к власти, важна в условиях упадка Запада. Моральный кодекс был абсолютной ответственностью человека, каждого человека, и это культурное чувство бесконечности требовало, чтобы западный мир привнес в мир этот универсальный моральный кодекс. Это не может быть сделано путем убеждения, что позволило бы оказать большее сопротивление, но должно быть сделано с помощью СИЛЫ. Таким образом, он ведет к Судьбе Запада, к этой воле к власти, чтобы навязать свой путь, свой моральный кодекс всему миру.

Разыгрывание Судьбы — задача 20-го и 21-го веков. Запад, по его мнению, больше не Культура, развивающая свою логику, а мертвая Цивилизация на стадии упадка, мощная и опасная, которая собирается полностью вступить в мировой крестовый поход, чтобы доминировать на планете, чтобы донести свой абсолютный моральный кодекс до всех. народы.

Это развитие продолжалось от Наполеона до 1922 года, когда Шпенглер написал Vol. II, и наблюдается устойчивое движение, ведущее к объявленному снижению. Я позволю самому Шпенглеру завершить этот раздел моих комментариев. Я пытался дать обзор двух его основных:

Суть истории — проследить подъем и падение основных культур.
Западная культура выросла и сейчас находится в стадии упадка и цивилизации.

Шпенглер предсказывает будущее ХХ-ХХI веков:

С тех пор, как Наполеон, сотни тысяч, а в последнее время миллионы людей стояли готовыми к походу, и могучие флоты, обновляемые каждые десять лет, заполнили гавани. Это война без войны, война с завышенными ценами на оборудование и готовность, война фигур, темпов и техники, и дипломатические отношения велись не двором со двором, а штабом со штабом. Чем дольше откладывалась разрядка, тем мощнее становились средства и тем невыносимее напряжение.Это фаустовская, динамичная форма довольных государств первого века того периода, но она закончилась взрывом мировой войны [1914]. Ибо требования этих четырех лет были совершенно слишком велики для принципа всеобщего обслуживания, порожденного Французской революцией, революционным насквозь, поскольку он находится в этой форме, и все тактические методы возникли из нее. Место постоянных армий, какими мы их знаем, постепенно займут профессиональные силы добровольческих воинственных солдат; а от миллионов мы вернемся к сотням тысяч. Но ipso facto это второе столетие будет одним из фактически конкурирующих государств. Эти армии не заменяют войну, они служат войной, и они хотят войны.

В течение двух поколений их воля будет преобладать над волей всех комфортных людей, вместе взятых. В этих своих войнах за наследие всего мира на кону будут континенты, вызовы Индии, Китая, Южной Африки, России, ислама, новые техники и тактики, а также контратаки. Великие космополитические центры власти будут распоряжаться по своему усмотрению более мелкими государствами своей территорией, своей экономикой и своими людьми, все, что сейчас является просто провинцией, пассивным объектом, средством достижения цели, и его судьбы не имеют значения для великого развития событий.Мы сами за несколько лет научились почти или совсем не обращать внимания на события, которые до войны ужаснули бы мир; кто сегодня [1922] всерьез думает о миллионах погибающих в России?

Вскоре после этой цитаты он следует:

От строгости этих фактов нет убежища. Гаагская конференция 1907 года была прелюдией мировой войны; Вашингтонская конференция 1921 года станет конференцией других войн. История этого времени больше не представляет собой интеллектуальный марш ума в элегантных формах за плюсами и минусами, от которого любая сторона может отказаться, когда ей заблагорассудится.Альтернатива сейчас — стоять твердо или проиграть, середины нет. Единственная мораль, которую логика вещей нам сейчас допускает, — это мораль альпиниста на скале, момент слабости, и все кончено.

НЕКОТОРЫЕ КРИТИЧЕСКИЕ КОММЕНТАРИИ К СПЕНГЛЕРАМ ОСНОВНЫЕ ЭТО

Я не решаюсь начать свою попытку серьезной критики Оскара Шпенглера на основе одного прочтения. Я чувствую эту нерешительность по трем основным причинам:

Шпенглер обладает потрясающими знаниями исторических фактов, особенно в отношении истории и развития науки, математики, искусства и музыки.
Точно так же он, кажется, знает о развитии незападного христианства больше, чем кто-либо из тех, кого я когда-либо читал. Он поражает своими познаниями не только в персидском христианстве, но и в южном христианстве, в сегодняшнем Египте, Израиле и его окрестностях.
Объем его центральных тезисов его философия истории; его видение истории как истории высоких культур, его заявления о том, что Запад находится в упадке, имеют огромное значение.

Все это вопросы большого значения; и я только что закончил читать несколько сокращенную версию двухтомного набора.Тем не менее, я рискну по крайней мере на некоторые вещи, которые меня озадачивают. Я прочитал более 400 страниц этой книги с большим вниманием в течение месяца, потратив в среднем около полутора часов в день и делал обильные заметки, которые в итоге составили более 20 печатных страниц. Кроме того, я так много думал о книгах, что каждый день делился со своей партнершей тем, что я узнал и о чем думал, часто читая ей то, что я считал ключевыми отрывками из того утреннего чтения.

Я действительно отошел от текста, просто пораженный силой и размахом заявлений Шпенглера, но также с загадками и проблемами.

В этом разделе я предлагаю менее критические оценки Шпенглера, чем размышления о моих загадках и опасениях, а также о проблемах, которые все еще крутятся в моей голове и побуждают меня продолжить чтение в ближайшем будущем. Я уже заказал копию крупного исторического исследования Арнольда Тойнби, чтобы я мог сравнить и сопоставить его со Шпенглером.

Начну с положительного. Шпенглер считает, что на Западе преобладает точка зрения, согласно которой мы лучше всех знаем мир с помощью научных и математических методов.Он частично согласен с тем, что разработанные методы математики и естествознания дают глубокое понимание природы мира как мира. Однако Шпенглер отвергает точку зрения, согласно которой история, использующая различные виды методов, таким образом, является более низким знанием, чем наука. По его мнению, история стремится к чему-то иному — миру как движущейся истории, а не миру как пространству, фактам и причинным законам.
Я был глубоко тронут этим проектом и обнаружил, что пытаюсь укоренить его в его безжалостных попытках разгромить этот аргумент. Я не в том месте, где я бы сказал, что я убежден в его тезисе или я стойкий его защитник, но он определенно сделал из меня заинтересованного фаната, если не убежденного, то по крайней мере одного, желающего, чтобы это было так.
Меня впечатлила его организация истории в истории 8 основных культур, и то, как он рассматривает остальную часть истории как своего рода сноску к высокой истории. Это грандиозная идея, и что-то в этом признании великих цивилизаций является стандартной историей и было основным продуктом историков на протяжении веков.
И все же я не полностью убежден в этом гигантском тезисе. Впечатлен его организационной способностью описывать природу этих огромных построек, но он просто не понимает, что с ними делать.
Даже если бы я был уверен, что он показывает свой образец развития (каждая культура имеет юность, зрелость, зрелость и упадок), он не дает в этой работе много доказательств того, что другие пять культур следуют тем же образцам, и даже позволяет предположить, что образец не так точен ни для магической, ни для мексиканской культуры.
Привлекательная и грандиозная схема с прекрасными организационными перспективами — да, без сомнения. Но хорошо продемонстрированный универсальный паттерн не совсем для меня. Я даже не уверен, что бы я принял или мог принять в качестве доказательства этого утверждения.
Два других центральных понятия для Шпенглера — это также идеи, которые сильны в его презентации, но оставляют меня с сомнениями, колебаниями, нуждаются в гораздо большей убедительности, но все же оставляют меня в трепете перед его смелостью, но больше в изумлении, чем в убеждении.Эти два понятия:
1. Что каждая Культура вырабатывает свою особую Судьбу, ведущую идею мировосприятия Культуры. Это трудные для понимания понятия и доказательства.
2. Точно так же его мнение о том, что он может заявить, что модель реализовалась на Западе и что мы находимся на стадии цивилизации, если не наше недовольство, не так убедительно, как мне бы хотелось. Все это привлекательные предложения, когда он их формулирует, его аргументы изучены и привлекательны, но я просто еще не увидел убедительных доказательств.
Есть еще одна проблема, которая вызывает у меня беспокойство по поводу 8 культур. Он утверждает, что каждое из них следует неизбежным путем от рождения до весны, период большой зрелости, затем упадок в свою Цивилизацию и смерть.
Однако ему совершенно ясно, что двое из 8 не совсем следовали этому образцу. Мексиканская культура майя и ацтеков имела свою культуру, все еще в расцвете сил, полностью разрушенную вторжением западной культуры в 16 веке.Он утверждает, что это был единственный случай, когда одна Культура уничтожала другую. Нормальный случай состоит в том, что Культура подходит к своему собственному логическому концу, когда ее Судьба разыгрывается в свершении и упадке.
Он также, кажется, испытывает противоречие по поводу Магической Культуры, видя, что она также разрушается Западной культурой, но он, кажется, не совсем понимает роль Запада в упадке Магической Культуры.
Ниже я подробно расскажу о его взглядах на культуру магов. Я поднимаю здесь этот вопрос, чтобы привлечь внимание к кажущемуся противоречию относительно его собственной логики истории, поскольку в двух из восьми, по его собственному мнению, кажется, что он не следовал своей собственной заявленной логике культур.Далее он довольно неясно и неоднозначно насчет России. Он отрицает статус Русского мира как Культуры, но непонятно почему. Кажется, что он обладает многими чертами Культуры, но, опять же, его контакт с Западом, кажется, подорвал его в остальном естественный курс на превращение в Культуру. Кажется, это не сильно отличается от судьбы Магической Культуры.
Кажется, есть некоторая неуверенность в том, как все это влияет на надежность заявленной им логики истории.

Несмотря на эти колебания и сомнения по поводу большинства его основных тезисов, я все еще трепещу перед его смелым видением истории культур, с каждой Судьбой и всем остальным. Чудесные конструкции, светящие, привлекательные и вызывающие. Они, вероятно, сохранят для меня своего рода скептический статус.

У меня будут другие критические комментарии в последнем разделе ниже. Я хотел, чтобы здесь были выражены мои опасения и некоторая оценка его основных тезисов.

НЕКОТОРЫЕ БИТЫ И ЧАСТИ. НЕ ЧАСТЬ ОСНОВНОЙ СТРОКИ АРГУМЕНТА, НО ЗАИНТЕРЕСОВАННАЯ ДЛЯ МЕНЯ И ТРЕБУЮЩАЯ НЕКОТОРОГО УМЕНИЯ

МАГИЯ КУЛЬТУРА
Из 414 страниц этого тома целых 100 страниц посвящен анализу Магической Культуры. Далее, по мере развития западной культуры, магическая культура упоминается и используется во многих местах, так что по крайней мере 1/3 этой книги посвящена магической культуре. Таким образом, это, очевидно, очень важно для него, тем более что главная тема — о предполагаемом упадке Запада.
Я дам краткий обзор его взглядов на культуру магов и ее связь с Западом.
Магическая (арабская) культура начинает развиваться около 300 г. до н.э. Решающим моментом в его подъеме является битва при Акциуме, которая произошла в 31 г. до н.э. и была войной римских республик. Корабли Октавиана сражались с флотом Марка Антония и Клеопатры у берегов греческого города Акциум в Эгейском море. Октавиан победил, и битва ознаменовала конец Римской республики и рождение Римской империи.
Более важным для тезиса Шпенглера является то, что это развитие дало большой импульс более поздним этапам классической культуры Греции и Рима и отвлекло внимание от молодой арабской культуры. Это оказалось решающим событием для магической (арабской) культуры, которое дало молодой культуре ощущение мира, но во многих отношениях искалечило ее и определило ее судьбу иначе, чем это могло бы случиться, если бы Антоний выиграл боевой.
Ключевым результатом этой морской битвы для Магической Культуры было то, что она сместила центр внимания классической культуры на запад, на Рим, и отвратила его от Магической Культуры.
Магическая культура находилась под глубоким влиянием подъема христианства и с новым отношением человека к Богу, совершенно новое мировоззрение проникло во все [их] нынешние религии. Однако после битвы при Актиуме и сдвига классической культуры на запад Христианство разделилось на две очень разные версии, западную и магическую, и эта битва была демаркационной линией.
Магическая культура, географически и исторически, представляет собой середину группы высших культур, единственную, которая как в пространстве, так и во времени была в контакте практически со всеми остальными.
Предыдущие историки, с точки зрения Шпенглера, неправильно понимали и неправильно анализировали арабскую культуру как позднюю классическую (древнюю) и разделяли точку зрения на свои периоды истории для региона: античный, средневековый и современный.
Тем не менее, с точки зрения Шпенглера, этот поворот на запад классической культуры, исторический псевдоморфоз Магической культуры, вызвал серьезный культурный сдвиг.
Термин исторический псевдоморфоз я предлагаю обозначать те случаи, в которых более древняя инопланетная Культура лежит на земле настолько массивно, что молодая Культура не может отдышаться и не может не только достичь чистых и специфических форм выражения, но даже развить полностью свое собственное самосознание. Все, что исходит из глубин молодой души, отлито по старым формам, молодые чувства застывают в старческих практиках, и вместо того, чтобы расширять свою собственную творческую силу, она может только ненавидеть далекую силу ненавистью, которая становится чудовищной.
Это случай арабской культуры.
И это исполнение с неописуемой силой пробудило примитивное чувство страха. На заре магического мировосприятия, нерешительного и тревожного, конец света казался близким.
Жизнь, смерть и воскресение Иисуса были весной Магической Культуры.И битва при Акции была тем событием, которое ознаменовало раскол между ранее близкими двумя культурами и привело к псевдоморфозу.
Взгляд Шпенглера на придание Марианской культуре статуса одной из восьми основных культур миров заключается в радикальном пересмотре стандартных исторических представлений с особым упором на два периода:
1. В магических культурах ранняя весна, время Иисуса, магическая культура сохранилась и продвинул арамейскую версию Иисуса.
2. В то время как стандартная история всегда отводила арабской культуре важную роль в сохранении и продвижении классического обучения во время темных веков Веста, Шпенглер отводит гораздо более высокую роль магической культуре, сосредотачиваясь на ее собственных достижениях, а не на сохранении классической культуры.
Он видит набор основных противоположностей между тремя конкурирующими культурами в их центральных полярных точках для понимания реальности.
Классика ———- представляет мир в терминах материальной формы.
Западный ———— представляет мир в терминах силовой массы
Маг ————- представляет мир в терминах доброго зла / Бог Сатана / Жизненная сила — сила смерти
Фаустовский человек Запада — это Я, а маг — Мы.
Идеал логотипа в самом широком смысле, как абстракция магического светового ощущения Пещеры, является точным коррелятом ощущения в магической мысли.
КЛЮЧЕВАЯ РОЛЬ РАЗВИТИЯ ХРИСТИАНСТВА В МАГИЧЕСКОЙ КУЛЬТУРЕ
Таким образом, центральным чувством Магической Культуры является ощущение пещеры, чувство, коренящееся в страхе. Во многом это выросло из противоположных взглядов на христианскую религию, которые укрепились в магическом мире до появления ислама. Страх был внушен признанием вечной жизни и опасной борьбой за ее обладание.
Шпенглер утверждает, что двумя ключевыми фигурами в развитии западной версии христианства были Павел, автор посланий, который сам никогда не видел и не встречался с Иисусом, и Марк, евангелист Евангелия.Оба они предпочли писать по-гречески и повернули Церковь в греко-римском направлении. По мере развития Западной церкви, с точки зрения Шпенглера, в центре был не Иисус, а Мария, особенно в роли Матери Долорозы, Богоматери Скорби.
Культура магов пошла другим путем.
Благодаря Павлу и Марку греческий язык стал языком Западной церкви. Магический арамейский язык Иисуса лег в основу христианства, сосредоточенного на Иисусе, в Магической Культуре и мировосприятии.
Маркион и Иоанн склонились на восток. Евангелие от Иоанна не синоптическое, а духовное и даже мистическое. Августин был также более тесно связан с этой нитью, чем с более греко-римской версией. В 250 году Мани полностью порвал с церковью Павла и выдвинул версию церкви, которая ожидала от Бога еще одного пророка. Он был распят в 276 году, но он объединил многие магические религии.
Шпенглер также отмечает, что Тимей Платона был важен для магических доктрин, что неудивительно, поскольку Августин, также находящийся под сильным влиянием Платона, был активен в этом движении.
Западная христианская церковь в союзе с эллинизмом. Он исключил еврейское писание как ложное. Греческий был его языком. Арамейская церковь приняла евреев и еврейские писания. Магическая церковь стала несторианской церковью.
Известный Августин Civitas Dei не был ни классическим полисом, ни западной церковью, а объединением верующих.
Внутри исламского сообщества государство образовало лишь меньшую часть видимой стороны, т.е. единицу, операциями которой руководило основное целое.Следовательно, в магическом мире разделение политики и религии теоретически невозможно и бессмысленно, тогда как в фаустовской культуре битва церкви и государства заложена в самих концепциях логичной, необходимой, бесконечной.
В годы 0-500 существует
Магическая группа религий. Он образует нераздельную единицу духа и эволюции, и пусть никто не может представить себе, что любой индивидуальный из них может быть действительно постигнут без привязки к следующему.
Около 250 г. в магическом мире произошел взрыв христианских церквей, каждая из которых отличалась по-своему, но главной проблемой были споры о природе Христа.
1. Афанасий считал, что отец и сын были из одной субстанции, которая во Христе приняла человеческий облик — Слово, ставшее плотью.
2. Арий считал Христа полубогом, в сущности подобным Отцу.
3. Южная точка зрения: в живом Христе была не просто субстанция, а одна субстанция.Божественное превратилось в человеческую субстанцию.
Магический мир развил совершенно иную версию христианства, которая вполне соответствовала будущему пришествию пророка Мухаммеда и возвышению ислама.
ЕВРЕИ И МАГИЧЕСКОЙ, И РАННЕЙ ЗАПАДНОЙ КУЛЬТУРАМИ
Шпенглер отмечает, что, хотя магическая культура была в основном арабской, евреи также жили в ней и принимали ее. В средние годы растущей магической культуры многие евреи жили в Испании, в то время находившейся под контролем магической культуры.Это создало культурный конфликт между представителями магической культуры, в данном случае евреями, и представителями темных веков до зарождения западной культуры.
Около 500 г. начинается еврейское барокко, которое западные наблюдатели привыкли рассматривать очень односторонне как часть картины эпохи славы Испании. Еврейский консенсус, подобно персидскому, исламскому и византийскому, теперь продвигается к урбанистическому и интеллектуальному осознанию, и с тех пор он овладевает формами городской экономики и городской науки.Таррагона, Толедо и Гранада — преимущественно еврейские города. Евреи составляют существенный элемент высшего мавританского общества. Их законченные формы, их дух, их рыцарство поражали готское дворянство крестовых походов, пытавшееся им подражать; но дипломатия, военное руководство и администрация мавританских городов были бы немыслимы без еврейской аристократии, которая была столь же породистой, как и исламская.
Шпенглер утверждает, что более поздний западный антисемитизм вырос из этого культурного конфликта:
Но совершенно новая ситуация возникла, когда примерно с 1000 года западная часть Консенсуса внезапно оказалась в области молодой западной культуры.Евреи, как и парсы, византийцы и мусульмане, к тому времени стали цивилизованными и космополитическими, в то время как германо-римский мир жил на безгородной земле и поселениях, которые только что возникли (или создавались) вокруг монастырей и на рыночных площадях еще много поколений не хватало собственных душ. В то время как евреи уже были почти феллахами, западные народы все еще оставались почти примитивными. Возникла взаимная ненависть и презрение, не из-за различия рас, а из-за разницы фаз.Еврейский консенсус построил во всех деревнях и провинциальных городах свои по сути мегаполисные пролетарские гетто. Judengasse на тысячу лет раньше готического города. Так и во дни Иисуса римские города стояли посреди деревень на берегу Генесаретского озера.
АТЕИЗМ В КЛАССИЧЕСКОЙ И ЗАПАДНОЙ КУЛЬТУРАХ
Поскольку классическая культура охватывала большое количество различных трансцендентных существ, даже целые разные религиозные системы, терпимость была великой добродетелью.Однако, по мнению Шпенглера, на Западе с единым Богом именно эта догма была добродетельной, поэтому терпимость, необходимая для атеистических взглядов (а также и для нехристианских религий), была запрещена.
То, что мы, современные люди, в классическом мире назвали терпимостью, является выражением противоположности атеизму. Множественность нумина и культов заложена в концепции классической религии. Но для фаустовской души догма и невидимый ритуал составляют суть. То, что считается безбожным, является противодействием доктрине.Здесь начинается особое духовное понимание ереси. Фаустовская религия по самой своей природе не может допускать никакой свободы совести; это противоречило бы его космической инвазивной динамике. Даже вольнодумство не является исключением из правил. Среди нас нет веры без какой-либо инквизиции. Выраженное в соответствующих электродинамических образах, силовое поле убеждения настраивает все умы внутри себя в соответствии со своей собственной интенсивностью. Невыполнение этого требования означает отсутствие убеждений на церковном языке, безбожие.Напротив, для аполлонической души нечестивым было презрение к культу, и здесь ее религия не допускала свободы взглядов. В обоих случаях была проведена грань между терпимостью, требуемой чувством Бога, и терпимостью, запрещенной им ».
РОЛЬ ЖЕНЩИН В КУЛЬТУРАХ (ОБЩЕЕ)
Шпенглер, похоже, придерживался традиционного взгляда на роль женщины в обществе.
Обильное размножение первобытных народов — это естественное явление, о котором даже не думают, и еще меньше оценивают с точки зрения полезности или наоборот.Когда причины надо ставить в состоянии. Первичная женщина, крестьянка, — мать. В этом слове заключено все призвание, к которому она стремилась с детства. Но теперь появляется женщина Ибсена, товарищ, героиня целой мегаполисской литературы от северной драмы до парижского романа. Вместо детей у нее конфликты душ; брак — это ремесло для достижения взаимопонимания. Без разницы, являются ли обвинения против детей американскими дамами, которые опасаются, что ее любовник бросит ее, или героинями Ибсена, принадлежащими ей самой, — все они принадлежат самим себе, и все они бесплодны.Тот же факт в сочетании с теми же аргументами можно найти в александрийском, римском и, разумеется, в любом другом цивилизованном обществе, и особенно заметно в том, в котором вырос Будда.
ИНДИВИДУАЛЬНОСТЬ И ОДИНОЧЕСТВО
Я был очарован приведенным ниже кратким абзацем. Что показалось мне особенно интересным, так это то, что не только люди рассматриваются как борющиеся с одиночеством и своей собственной борьбой с индивидуальностью, но и другие животные, не относящиеся к человеку. Возможно, Шпенглер в этом вопросе опередил свое время. Это также говорит об огромном БРЕМЕНИ свободы и желании избежать ее.
Рабство и свобода — это был последний и самый глубокий анализ различия, с помощью которого мы различаем растительное и животное существование. И все же только растение целиком и полностью то, что есть; в животном есть нечто двойственное. Овощ — это только овощ; животное — это овощ и что-то еще. Стадо, которое сбивается в кучу, дрожа перед опасностью, ребенок, который в слезах цепляется за свою мать, человек, отчаянно стремящийся пробиться к своему Богу, все они стремятся вернуться из жизни свободы в растительное рабство, из которого они были освобождены от индивидуальности и одиночества.
НАСТОЯЩИЙ ДЕНЬ ЗАПАДНОЙ КУЛЬТУРЫ И ЕЕ ВЛИЯНИЕ НА ОСТАЛЬНЫЙ МИР
(Обратите внимание, что Шпенглер написал эти взгляды в 1922 году)
Шпенглер убежден, что средством [правления] настоящего являются и будут в течение многих лет парламентские выборы и голосование.
Тем не менее, у него довольно мрачное представление о способности современных людей справляться с этой ответственностью. Мне вспоминается его точка зрения о том, что, когда Лютер освободил людей, чтобы они имели дело с Богом напрямую, а не через посредство священника, они проделали ужасную работу.. Он думал, что они не серьезно относились к своей религии.
Точно так же здесь думают, что хотя какая-то форма демократии существует еще некоторое время, масса людей не возьмет на себя уровень ответственности, необходимый для такой задачи. Его особенно беспокоит роль двух факторов в подрыве и разрушении демократии: роль современной прессы и роль денег в политике.
Что касается современной прессы, сентименталист может сиять от удовлетворения, когда он конституционно свободен, но реалист просто спрашивает, в чьем распоряжении он.Он спрашивает прессу: что такое правда? Для народа то, что он постоянно читает и слышит.
Далее он утверждает: Деньги диктуют. Это будет то, что приведет эту Цивилизацию к своему концу, свергнутую, в конечном итоге, кровью.
Шпенглер считает, что политические теории правления гораздо менее важны для людей, чем то, что происходит на самом деле, чем различные реальности вокруг нас. В конце концов, будущее определяет СУДЬБА, а не наш тщательный выбор.
Верны ли эти доктрины [теории правления в любой культуре] или ложны, мы должны повторить и подчеркнуть вопрос, не имеющий значения для политической истории. Опровержение, скажем, марксизма относится к области научных диссертаций и публичных дебатов, в которых каждый всегда прав, а его оппонент всегда неправ. Но действительно ли они эффективны, когда и как долго, вера в то, что действительность может быть улучшена с помощью системы концепций, является реальной силой, с которой политика должна считаться, и это имеет значение.Сегодня мы находимся в периоде безграничной уверенности во всемогуществе разума. Великие общие идеи свободы, справедливости, человечности, прогресса неприкосновенны. Великие теории — это евангелия. Их способность убеждать основывается не на логических предпосылках, поскольку масса партии не обладает ни критической энергией, ни отрешенностью, чтобы серьезно их проверить, но на сакраментальной ипостаси в их ключевых словах. В то же время заклинание ограничено населением больших городов и периодом рационализма как религии образованного человека.На крестьянство он не имеет никакого влияния, и даже на городские массы его действие длится только определенное время. Но для того времени в нем есть вся неотразимость нового откровения. Они обращаются к нему, страстно следят за его словами и проповедниками, идут на мученическую смерть на баррикадах, поле битвы и виселицу; их взоры устремлены на политический и социальный потусторонний мир, и сухая трезвая критика кажется подлой, нечестивой, достойной смерти.

Боб Корбетт corbetre @ webster.edu
НАЗАД К ОТЗЫВАМ
ДОМ

Боб Корбетт corbetre@webster. edu

Освальд Арнольд Готфрид Шпенглер (1880-1936)

Освальд Арнольд Готфрид Шпенглер (29 мая 1880 — 8 мая 1936) был немецким историком и философом истории, чьи интересы включали математику, естественные науки и искусство. Он наиболее известен своей книгой «Закат Запада» (Der Untergang des Abendlandes), опубликованной в 1918 и 1922 годах и охватывающей всю мировую историю.Модель цивилизации Шпенглера постулирует, что любая цивилизация — это суперорганизм с ограниченной и предсказуемой продолжительностью жизни.

Он много писал на протяжении Первой мировой войны и в межвоенный период и поддерживал гегемонию Германии в Европе. Другие его сочинения не оказали большого влияния за пределами Германии. В 1920 году Шпенглер произвел «Пруссианство и социализм» (Preußentum und Sozialismus), который выступал за органический, националистический бренд немарксистского социализма и авторитаризма. Некоторые нацисты, в том числе Йозеф Геббельс, считали Шпенглера интеллектуальным предшественником, но в 1933 году нацисты в конечном итоге подвергли его остракизму за его пессимизм в отношении будущего Германии и Европы, его отказ поддержать нацистские идеи расового превосходства и его критическую работу Час решения.

Биография

Освальд Шпенглер родился в 1880 году в Бланкенбурге (герцогство Брауншвейг, Германский Рейх) как второй ребенок Бернхарда (1844–1901) и Полины (1840–1910) Шпенглер. Старший брат Освальда родился преждевременно (восемь месяцев) в 1879 году, когда его мать пыталась переместить тяжелую корзину для белья, и умер через три недели после рождения. Освальд родился через десять месяцев после смерти брата [Его младшими сестрами были Адель (1881–1917), Гертруда (1882–1957) и Хильдегард (1885–1942).

Дед Освальда по отцовской линии, Теодор Шпенглер (1806–76), был металлургическим инспектором (Hütteninspektor) в Альтенбраке. Отец Освальда, Бернхард Шпенглер, занимал должность секретаря почты (Postsekretär) и был трудолюбивым человеком с явной неприязнью к интеллектуализму, который пытался привить те же ценности и взгляды своему сыну.

26 мая 1799 года Фридрих Вильгельм Гранцов, ученик портного из Берлина, женился на еврейке по имени Бройнхен Моисей (родители которой, Авраам и Рейле Моисей, к тому времени уже умерли). Незадолго до свадьбы Браунхен Моисей (ок. 1769–1849) был крещен как Иоганна Элизабет Анспачин (фамилия была выбрана по месту ее рождения — Анспах). У пары родилось восемь детей (трое до и пятеро после свадьбы), одним из которых был Густав Адольф Гранцов (1811–1883 гг.) — солист и балетмейстер из Берлина, который в 1837 г. женился на Катарине Киршнер (1813–73). Нервно красивая сольная танцовщица из мюнхенской католической семьи; второй из их четырех дочерей была мать Освальда Шпенглера Полина Грантцов.Как и все Грантцы, Полина была богемной, и, прежде чем выйти замуж за Бернхарда Шпенглера, сопровождала свою сестру-танцовщицу на гастролях. Она была наименее талантливым членом семьи Гранцовых. С виду она была пухленькой и немного некрасивой. Ее темперамент, унаследованный Освальдом, дополнял ее внешность и хрупкое телосложение: она была капризной, раздражительной и угрюмой.

Когда Освальду было десять лет, его семья переехала в университетский город Галле. Здесь он получил классическое образование в местной гимназии (академически ориентированная средняя школа), изучая греческий, латинский языки, математику и естественные науки. Здесь он также развил свою склонность к искусству, особенно к поэзии, драме и музыке, и попал под влияние идей Гете и Ницше. Он даже экспериментировал с несколькими художественными творениями, некоторые из которых сохранились до сих пор.

После смерти отца в 1901 году Шпенглер учился в нескольких университетах (Мюнхен, Берлин и Галле) в качестве частного ученого, читая курсы по широкому кругу предметов. Его частные занятия были ненаправленными. В 1903 году он провалил докторскую диссертацию по Гераклиту (под названием Der metaphysische Grundgedanke der Heraklitischen Philosophie, The Metaphysical Fundamental Thought in Heraclitean Philosophie, и проведенную под руководством Алоиса Риля) из-за недостаточного количества ссылок, что фактически положило конец его шансам на академическую карьеру. .В конце концов он получил докторскую степень. из Галле 6 апреля 1904 года. В декабре 1904 года он решил написать диссертацию для среднего уровня (Staatsexamensarbeit), необходимую для получения квалификации учителя средней школы. Это стало развитием органа зрения в высших сферах животного мира (Die Entwicklung des Sehorgans bei den Hauptstufen des Tierreiches). Он был одобрен, и он получил свидетельство о преподавании. В 1905 году у Шпенглера случился нервный срыв.

Биографы сообщают, что его учительская жизнь прошла без происшествий.Некоторое время он работал учителем в Саарбрюккене, а затем в Дюссельдорфе. С 1908 по 1911 год он работал в гимназии (Realgymnasium) в Гамбурге, где преподавал естественные науки, историю Германии и математику.

Он начал работу над первым томом «Заката Запада», намереваясь сначала сосредоточить внимание на Германии в Европе, но Агадирский кризис 1911 года глубоко затронул его, и он расширил сферу своего исследования:

В то время мировая война казалась мне неизбежной и неизбежным внешним проявлением исторического кризиса, и я стремился понять ее, проанализировав дух предшествующих столетий, а не лет. … После этого я увидел настоящее — приближающуюся мировую войну — в совершенно ином свете.Это больше не было сиюминутной совокупностью случайных фактов, обусловленных национальными чувствами, личными влияниями или экономическими тенденциями, наделенными видимостью единства и необходимости согласно схеме политической или социальной причинно-следственной связи какого-либо историка, а типом исторического изменения. фазы, происходящей в большом историческом организме поддающегося определению компаса в точке, предопределенной для него сотни лет назад.

Книга была завершена в 1914 году, но публикация была отложена из-за Первой мировой войны.Из-за врожденной проблемы с сердцем Шпенглер не был призван на военную службу. Однако во время войны его наследство было в значительной степени бесполезным, потому что оно было вложено за границу; таким образом, он жил в настоящее время в настоящей бедности.

Закат Запада (1918)

Когда летом 1918 года был опубликован «Закат Запада», он имел огромный успех. Предполагаемое национальное унижение Версальского договора (1919 г.), а затем и экономическая депрессия 1923 г., вызванная гиперинфляцией, казалось, доказали правоту Шпенглера.Это утешило немцев, поскольку, казалось бы, рационализировало их падение как часть более крупных всемирно-исторических процессов. Книга имела большой успех и за пределами Германии, а к 1919 году была переведена на несколько других языков. Шпенглер отклонил последующее предложение стать профессором философии в Геттингенском университете, заявив, что ему нужно время, чтобы сосредоточиться на письме.

Книга широко обсуждалась даже теми, кто ее не читал. Историки были возмущены его непримиримо ненаучным подходом.Томас Манн сравнил чтение книги Шпенглера с первым чтением Шопенгауэра. Ученые восприняли его неоднозначно. Макс Вебер назвал Шпенглера «очень изобретательным и образованным дилетантом», а Карл Поппер назвал этот тезис «бессмысленным».

Великий историк античности Эдуард Мейер высоко ценил Шпенглера, хотя и критиковал его. Безвестность, интуитивность и мистицизм Шпенглера были легкими мишенями, особенно для позитивистов и неокантианцев, которые не видели смысла в истории.Критик и эстет граф Гарри Кесслер считал его неоригинальным и довольно глупым, особенно в отношении его мнения о Ницше. Людвиг Витгенштейн, однако, разделял культурный пессимизм Шпенглера. Работа Шпенглера стала важной основой теории социального цикла.

Удар

Его книга имела успех среди интеллектуалов всего мира, поскольку она предсказывала распад европейской и американской цивилизаций после насильственной «эпохи цезаризма», аргументируя это подробными аналогиями с другими цивилизациями.Это усилило пессимизм в Европе после Первой мировой войны. Немецкий кантианский философ Эрнст Кассирер объяснил, что в конце Первой мировой войны самого титула Шпенглера было достаточно, чтобы воспламенить воображение: «В то время многие, если не большинство из нас, осознали, что что-то гнилое в состоянии нашего высоко ценимого западного мира. «цивилизация. Книга Шпенглера резко и резко выразила эту общую тревогу». Нортроп Фрай утверждал, что, хотя каждый элемент тезиса Шпенглера опровергался дюжину раз, это «одно из величайших романтических стихотворений мира», и его основные идеи «сегодня являются такой же частью нашего мировоззрения, как электрон или динозавр, и в этом смысле мы все спенглерианцы «.

Пессимистические предсказания Шпенглера о неизбежном упадке Запада вдохновили интеллектуалов третьего мира, от Китая и Кореи до Чили, которые стремились определить падение западного империализма. Однако в Великобритании и Америке пессимизму Шпенглера позже противопоставил оптимизм Арнольда Дж. Тойнби в Лондоне, который писал всемирную историю в 1940-х годах с большим упором на религию.

Последствия

Обзор второго тома «Упадка» за 1928 год описал огромное влияние и противоречия идей Шпенглера в 1920-е годы: «Когда несколько лет назад в Германии вышел первый том« Упадка Запада », были проданы тысячи экземпляров. Культурный европейский дискурс быстро стал насыщен Шпенглером. Шпенглеризм вырвался из пера бесчисленных учеников. Было необходимо читать Шпенглера, сочувствовать или восстать. Так и остается ».

Во втором томе, опубликованном в 1922 году, Шпенглер утверждал, что немецкий социализм отличается от марксизма и фактически совместим с традиционным немецким консерватизмом. В 1924 году, после социально-экономических потрясений и инфляции, Шпенглер вошел в политику, пытаясь привести к власти генерала рейхсвера Ганса фон Зекта в качестве лидера страны.Попытка провалилась, и Шпенглер оказался неэффективным в практической политике.

В 1931 году он опубликовал книгу «Человек и техника», в которой предупреждал об опасности технологий и индустриализма для культуры. Он особенно указал на тенденцию западных технологий распространяться на враждебные «цветные расы», которые затем использовали бы оружие против Запада. Она была плохо воспринята из-за своего антииндустриализма. Эта книга содержит известную цитату Шпенглера «Оптимизм — это трусость».

Несмотря на голосование за Гитлера над Гинденбургом в 1932 году, Шпенглер считал фюрера вульгарным.Он встретился с Гитлером в 1933 году и после продолжительной дискуссии остался не впечатленным, заявив, что Германии нужен не «героический тенор [Heldentenor: одна из нескольких общепринятых классификаций тенора], но настоящий герой [Held]». Он публично поссорился с Альфредом Розенбергом, и его пессимизм и замечания в адрес фюрера привели к изоляции и публичному молчанию. Он также отклонил предложения Йозефа Геббельса выступить с публичными речами. Однако в течение года Шпенглер действительно стал членом Немецкой академии.

«Час принятия решений», опубликованный в 1934 году, был бестселлером, но позже нацисты запретили его за критику национал-социализма. Нацисты приветствовали критику Шпенглером либерализма, но Шпенглер не соглашался с их биологической идеологией и антисемитизмом. В то время как расовый мистицизм играл ключевую роль в его собственном мировоззрении, Шпенглер всегда был откровенным критиком псевдонаучных расовых теорий, которые исповедовали нацисты и многие другие в его время, и не был склонен менять свои взгляды после прихода Гитлера к власти. .Хотя сам Шпенглер был немецким националистом, он считал нацистов слишком узко немецкими и недостаточно западными, чтобы вести борьбу против других народов. Книга также предупреждала о приближающейся мировой войне, в которой Западная цивилизация рискует быть уничтоженной, и была широко распространена за границей, прежде чем в конечном итоге была запрещена в Германии. В обзоре Time на «Час принятия решений» отмечается его международная популярность как полемиста, отмечая, что «когда говорит Освальд Шпенглер, многие западные жители мира перестают его слушать».В рецензии рекомендована книга для «читателей, которые любят энергично писать», которые «будут рады, если суровые афоризмы Шпенглера потерпят неудачу» и его пессимистические прогнозы.

В своих личных документах Шпенглер еще более резко осудил нацистский антисемитизм, написав: «Как много зависти к способностям других людей при их отсутствии у кого-то скрывается в антисемитизме!» и что «когда кто-то скорее разрушит бизнес и науку, чем увидит в них евреев, он станет идеологом, т. е.е., опасность для нации. Идиотизм ».

Заключительные годы

Шпенглер провел свои последние годы в Мюнхене, слушая Бетховена, читая Мольера и Шекспира, покупая несколько тысяч книг и собирая древнее турецкое, персидское и индуистское оружие. Время от времени он совершал поездки в горы Гарца и в Италию. Весной 1936 года (незадолго до своей смерти) он пророчески заметил в письме к рейхслейтеру Гансу Франку, что «через десять лет Германский Рейх, вероятно, перестанет существовать» («da ja wohl in zehn Jahren ein Deutsches Reich nicht mehr existieren wird! «).Он умер от сердечного приступа 8 мая 1936 года в Мюнхене, за три недели до своего 56-летия и ровно за девять лет до падения Третьего рейха.

Влияние

Когда Малкольм Коули в 1938 году опросил ведущих американских интеллектуалов по поводу научно-популярной книги, которая произвела на них наибольший «удар», Шпенглер занял пятое место после Торстейна Веблена, Чарльза А. Берда, Джона Дьюи и Зигмунда Фрейда. Он был связан с Альфредом Норт Уайтхедом и опередил Ленина и И. А. Ричардса.

Шпенглер оказал влияние на двух крупных европейских философов: Мартина Хайдеггера и Людвига Витгенштейна.
американских автора, на которых оказал влияние Шпенглер, включают Эрнеста Хемингуэя, Уиллу Катер, Генри Миллера, Джона дос Пассоса и Ф. Скотта Фицджеральда, который когда-то называл себя «американским спенглерианцем».
Многие британские писатели, такие как Г. Дж. Уэллс, а также писатель Малкольм Лоури находились под влиянием Шпенглера. Уильям Батлер Йейтс признает, что были поразительные совпадения, но говорит, что получил их независимо от Шпенглера.
Многие немцы и австрийцы испытали влияние, в том числе художник Оскар Кокошка, дирижер Вильгельм Фуртвенглер и кинорежиссер Фриц Ланг.
В Латинской Америке интеллектуалов и писателей особенно привлекла аргументация Шпенглера о том, что Европа находится в окончательном упадке.
Общинные чтения «Упадка Запада» оказали большое влияние на членов-основателей Beat Generation. Видение Шпенглером цикличности цивилизации и современности конца западноевропейского цикла побудило Уильяма Берроуза, Джека Керуака и Аллена Гинзберга искать семена следующего цикла в сообществах, частью которых они были.
Концепция «фаустовского» мировоззрения Шпенглера была важной частью книги Германа Кана «2000 год». Кан использовал спенглеровский термин для описания культур, которые ценят постоянное беспокойное стремление.
Фрэнсис Паркер Йоки утверждал, что Шпенглер оказал на него решающее влияние, и написал «Империум» как продолжение «Упадка Запада». Йоки называл Шпенглера «философом двадцатого века». Однако философия Йоки, и особенно его яростный антисемитизм, сильно отличалась от философии Шпенглера, который критиковал антисемитизм и расизм во многом в том же духе, что и его собственное влияние Фридриха Ницше.Опираясь на тезис Шпенглера, Йоки утверждает, что в конечном итоге для Европы было бы лучше, если бы Вторая мировая война пошла другим путем.
Литературный критик Нортроп Фрай сказал, что он «практически спал [с Закатом Запада] под моей подушкой несколько лет», будучи студентом. Книга Шпенглера вдохновила Фрая на создание собственного «видения согласованности», результатом которого стала «Анатомия критики». Позже Фрай раскритиковал чрезмерное прочтение метафорической системы Шпенглера как фактическую историю, а не как организующий принцип.
В своей книге «Мир чудес» писатель Робертсон Дэвис имеет рассказчика Магнуса Эйзенгрима, который ссылается на концепцию Шпенглера о том, что в Средние века было магическое мировоззрение, представление о том, что мир был наполнен чудесами. Так что само название — кивок Дэвиса Шпенглеру.
Идеи Шпенглера совпадают с идеями Сэмюэля П. Хантингтона теории столкновения цивилизаций.
Тетралогия Джеймса Блиша «Города в полете» явно перечисляет теории Шпенглера как влияющие на будущую историю городов.
Покойный палеоконсервативный политический теоретик Сэмюэл Т. Фрэнсис цитировал взгляды Шпенглера на расу как самостоятельные влиятельные.
«Час решения» повлиял на взгляды Малкольма Икса на экономику и его критику капитализма. Он согласился с предсказанием Шпенглера о том, что классовый конфликт в конечном итоге будет вытеснен расовым конфликтом. Когда его спросили о Карле Марксе, Малькольм Икс (который никогда не читал Маркса) заявил, что он согласен с точкой зрения Шпенглера на социальный класс и экономические системы как на вторичные по отношению к расовой идентичности.
В январе 2000 года Дэвид П. Голдман начал вести колонку в Asia Times Online под псевдонимом «Шпенглер». Он раскрыл свою личность в апреле 2009 года.
Следы философии Шпенглера можно найти в произведениях канадской писательницы Габриэль Рой.
Некоторые глубокие экологи и мыслители-зеленые анархисты, такие как Пол Кингснорт, Джон Зерзан и Деррик Дженсен, цитировали Шпенглера как влиятельного человека при обсуждении крушения цивилизации и преодоления естественного мира над цивилизацией, созданной руками человека.
Сравнительный мифолог и мистик Джозеф Кэмпбелл цитировал Шпенглера как оказавшего влияние при описании универсальности мифов среди культур.

Есть признаки того, что интерес к Шпенглеру возрождается.

Пессимизм Шпенглера не остался без ответа. В выпуске Illustrated London News от 10 июля 1920 г. Г. К. Честертон выступил против пессимистов (без упоминания Шпенглера по имени) и их оптимистичных критиков, утверждая, что ни один из них не принимал во внимание человеческий выбор: «Пессимисты считают, что космос — это часы. прогрессисты считают, что это часы, которые заводят сами.Но я верю, что мир — это то, что мы выбираем для его создания, и что мы такие, какими мы хотим создать себя; и что наше возрождение или наша гибель будут одинаково, в конечном счете и в равной степени, свидетельствовать о нашей свободе ».

Отвечая на пессимизм Шпенглера, помогло оживить работу Арнольда Дж. Тойнби «Исследование истории» на аналогичную тематику. Он был оптимистичен, тогда как Шпенглер был пессимистичен. Он расширил теорию Шпенглера до полностью циклической теории и заменил «культуры» Шпенглера нациями или обществами.

Работает

Der metaphysische Grundgedanke der Heraklitischen Philosophie [Метафизическая идея философии Гераклита] (на немецком языке), 1904
Der Untergang des Abendlandes: Umrisse einer Morphologie der Weltgeschichte [Закат Запада: Очертания морфологии мировой истории], Gestalt und Wirklichkeit; Welthistorische Perspektives (на немецком языке), 1918–22, 2 тома. — Закат Запада; Сокращенное издание Гельмута Вернера (тр. Ф. Аткинсона).
- «О стилях-образцах культуры». В Talcott Parsons, ed., Theories of Society, Vol. II, The Free Press of Glencoe, 1961.
Preussentum und Sozialismus, 1920, переведено К. Ф. Аткинсоном в 1922 г. как «пруссизм и социализм» («Пруссизм и социализм»).
Pessimismus ?, Г. Стилке, 1921.
Neubau des deutschen Reiches, 1924.
Die Revolution ist nicht zu Ende, c. 1924.
Politische Pflichten der deutschen Jugend; rede gehalten am 26.februar 1924 vor dem Hochschulring deutscher art in Würzburg, 1925.
Der Mensch und die Technik, 1931 (Человек и техника: вклад в философию жизни, тр. К. Т. Аткинсон, Кнопф, 1932).
Die Revolution ist nicht zu Ende, 1932.
Politische Schriften, 1932.
Jahre der Entscheidung, 1933 (The Hour of Decision tr. CF Atkinson).
Reden und Aufsätze, 1937 (под ред. Хильдегард Корнхардт) — Избранные эссе (тр. Дональд О. Уайт).
Геданкен, гр. 1941 (под ред. Хильдегард Конрхард) — Афоризмы (перевод Гизелы Кох-Везер О’Брайен).
Briefe, 1913–1936, 1963 [Письма Освальда Шпенглера, 1913–1936] (под ред. И тр. А. Хелпса).
Urfragen; Fragmente aus dem Nachlass, 1965 (под редакцией Антона Мирко Коктанека и Манфреда Шретера).
Frühzeit der Weltgeschichte: Fragmente aus dem Nachlass, 1966 (под редакцией А. М. Кортанека и Манфреда Шретера).
Der Briefwechsel zwischen Oswald Spengler und Wolfgang E.Groeger: über russische Literatur, Zeitgeschichte und soziale Fragen, 1987 (под редакцией Ксении Вернер).

Биография Освальда Шпенглера — факты, детство, семейная жизнь и достижения

Краткая информация

День рождения: 29 мая 1880 г.

Умер в возрасте: 55

Знак Солнца: Близнецы

Также известен как: Освальд Арнольд Готфрид Шпенглер

Страна рождения: Германия

Родился: Бланкенбург, Германия

Известен как: Историк, Философ

Историки Философы

Семья:

отец: Бернхард Шпенглер

мать: Полин Шпенглер

братья и сестры: Адель (1881–1917), Гертруда (1882–1957), Хильдегард (1885–1942)

Умерла: 8 мая 1936 г.

место смерти: Мюнхен, Германия

Известные выпускники: Берлинский университет, Университет Галле, Мюнхенский университет

Причина смерти: сердечный приступ

Дополнительные факты

Образование: Мюнхенский университет, Берлинский университет, Университет Галле

Рекомендованные списки:

Рекомендуемые списки:

Кем был Освальд Шпенглер?

Освальд Шпенглер был известным немецким историком и философом.Он был увлечен изучением естествознания, математики и искусства и их связи с циклической теорией истории. Его книга «Закат Запада» (Der Untergang des Abendlandes) охватила всю мировую историю и стала крупным вкладом в социальную теорию. Согласно Шпенглеру, любая культура — это суперорганизм, который имеет ограниченную и предсказуемую продолжительность жизни. Он также утверждал, что дух одной культуры не может быть перенесен в другую культуру. Основываясь на своих мыслях и исследованиях, Шпенглер предсказал, что к 2000 году «Западная цивилизация вступит в период предсмертной катастрофы.Он также заявил, что противодействие этому кризису приведет к цезаризму до окончательного краха западной цивилизации. Считается, что Шпенглер был националистом и антидемократом. Он был видным участником консервативной революции, но решил осудить нацизм, в основном из-за его чрезмерно расистских взглядов. Несмотря на его критику, он часто видел в таких людях, как итальянский лидер Бенито Муссолини и предприниматель Сесил Родс, растущие примеры грядущих «Цезарей западной культуры». После прихода к власти Гитлера Шпенглер предпочел жить в изоляции до самой смерти.

Кредит изображения

https://www.youtube.com/watch?v=YzQpgLkFMZc
(Александр Джейкоб)

Кредит изображения

https://commons.wikimedia.org/wiki/File:Bundesarchiv_Bild_183-R06610,_Oswald_Spengler.jpg
(Bundesarchiv, Bild 183-R06610 / CC-BY-SA 3.0 [CC BY-SA 3.0 DE (https: // creativecommons. org / licenses / by-sa / 3.0 / de / deed.en)])

Предыдущий Следующий Рекомендованные списки:

Рекомендуемые списки:

Детство и ранние годы

Освальд Шпенглер родился 29 мая 1880 года в Бланкенбурге, Германия.Он был вторым ребенком Бернхарда и Полины Шпенглер. Когда ему было десять лет, его семья переехала в город Галле. Он получил образование в местной гимназии (академическая школа).

Изучал греческий, латинский, математику и естественные науки в гимназии. В этот период у него также развился интерес к искусству. На него большое влияние оказали Иоганн Вольфганг фон Гете и Фридрих Ницше. Страсть Шпенглера заключалась в поэзии, драме и музыке.

В 1901 году, после смерти отца, Освальд Шпенглер поступил в несколько университетов в Мюнхене, Берлине и Галле в качестве частного ученого.Его исследования были в основном ненаправленными, и в 1903 году он завалил докторскую диссертацию о Гераклите. Это лишило Шпенглера шансов на академическую карьеру.

6 апреля 1904 года он наконец получил докторскую степень. из Галле, а в декабре он решил стать учителем средней школы. Вскоре он написал вторичную диссертацию и получил свидетельство преподавателя.

Читать ниже

Вам может понравиться

Рекомендованные списки:

Рекомендуемые списки:

Карьера

Освальд Шпенглер некоторое время работал учителем в Саарбрюккене и Дюссельдорфе.С 1908 по 1911 год он работал в гимназии в Гамбурге. Он преподавал там естественные науки, историю Германии и математику.

После смерти матери в 1911 году Шпенглер переехал в Мюнхен. Он жил в изоляции, работая репетитором и писателем в журнале. Именно в это время Шпенглер решил написать первый том своего самого известного труда «Закат Запада».

Его первоначальная идея заключалась в том, чтобы сосредоточиться только на Германии, но Агадирский кризис 1911 года заставил его переосмыслить.Он чувствовал неизбежность мировой войны и продолжал утверждать, что это будет предопределенное историческое изменение фазы, происходящее в историческом организме.

Несмотря на то, что книга была завершена в 1914 году, она не могла быть опубликована в то время из-за продолжающейся Первой мировой войны. Когда летом 1918 года наконец была опубликована книга «Закат Запада», она имела огромный успех.

Такие события, как подписание Версальского договора в 1919 году и экономическая депрессия 1923 года, подтвердили правоту Освальда Шпенглера.Книга имела большой успех даже за пределами Германии, а в 1919 году она была переведена на множество иностранных языков.

«Закат Запада» вызвал неоднозначную реакцию историков и ученых. Многие осуждали его ненаучный подход и культурный пессимизм.

В конце 1919 года Шпенглер опубликовал свою следующую работу под названием «Пруссианство и социализм». Это было эссе, основанное на заметках для второго тома «Упадка Запада». При этом он утверждал, что только Немецкий социализм — это «настоящий социализм» по сравнению с английским социализмом.Он утверждал, что «правильный» социализм должен иметь национальный дух.

Освальд Шпенглер предсказал, что человечество проведет последние сто лет своего существования в гармоничном единстве под властью диктатора. Шпенглер называл это государством «кесаревым социализмом».

Шпенглер отвергал все демократические положения и прославлял капиталистические элементы. В 1922 году он выпустил исправленное издание «Заката Запада», а в следующем году опубликовал второй том.Она называлась «Перспективы всемирной истории».

В книге были повторены различия между немецким социализмом и марксизмом и его совместимость с традиционным немецким консерватизмом. В 1924 году он также занялся политикой и попытался привести к власти генерала рейхсвера Ганса фон Секта в качестве лидера страны, что в конечном итоге потерпело неудачу.

Он опубликовал книгу «Человек и техника» (1931), в которой предостерегал общество от технологий и индустриализма. Он был плохо воспринят, в основном из-за его антииндустриализма.В 1933 году Шпенглер познакомился с Гитлером. Даже после продолжительной дискуссии он остался почти не впечатленным.

Он публично поссорился с главой министерства Рейха Альфредом Розенбергом, и его замечания о фюрере привели к публичному молчанию и изоляции. В 1934 году он выпустил еще одну книгу, «Час принятия решений». Она была бестселлером, но национал-социалистическая рабочая партия Германии запретила ее.

Death & Legacy

Освальд Шпенглер никогда не был женат. Последние годы жизни в Мюнхене он провел в изоляции.Время от времени он ездил в горы Гарц и в Италию. Незадолго до своей смерти он предсказал падение Германского рейха в письме рейхслейтеру Гансу Франку.

Он умер от сердечного приступа 8 мая 1936 года.

Освальд Шпенглер — интеллектуальная жизнь

Освальд Шпенглер был одним из самых глубоких пессимистов современности, но на первый взгляд кажется, что его наследие собрало пыль десятилетиями с момента его ранней смерти в 1936 году. Историки считают его несущественным, а философы — проблемным, но, тем не менее, он оказал огромное влияние на многие влиятельные фигуры на протяжении двадцатого века.Витгенштейн сказал, что он был одним из его главных вдохновителей; теоретик-юнгианец Джозеф Кэмпбелл утверждал, что работы Шпенглера оказали на него наибольшее влияние; философ Мартин Хайдеггер был глубоко затронут мышлением Шпенглера; а бывший государственный секретарь Генри Киссинджер положительно отзывался о нем в своей докторской диссертации «Значение истории». Киссинджер подарил одномомник Шпенглера «Закат Запада» президенту Никсону, когда тот служил в его администрации, чтобы «подчеркнуть проявление событий».Но кем был этот человек, чьи мысли сформировали современную философию и восприятие некоторых из наших высших политических гуру, и во что он верил?

Освальд Шпенглер родился в герцогстве Брансуик в 1880 году в семье протестантов. Семья его отца традиционно состояла из горных инженеров и инспекторов-металлургов, а его мать, Полина, от которой Шпенглер получил свой вспыльчивый темперамент, происходила из артистически настроенной семьи танцоров балета и богемы. В отличие от своих предков, его отец работал старшим почтовым секретарем и строго наказывал за любой намек на интеллектуализм в своих детях — отвращение, которое, должно быть, вызывало у молодого Шпенглера недоверие к знаменитым мыслителям в более поздние годы своей жизни.Именно эта унаследованная смесь двух расходящихся тенденций — инженерии и науки с богемностью и искусством — предоставила Шпенглеру уникальное интеллектуальное преимущество и подготовила его к тому, чтобы в будущем предложить читателям свои особые взгляды.

После отличия в школе по греческому, латинскому, математическому и естественным наукам, он поступил в университеты Мюнхена, Берлина и Галле. В 1903 году, через два года после смерти отца, ему сначала не удалось получить докторскую степень, но через год ему удалось сдать устный эквивалент экзамена.Затем он получил квалификацию школьного учителя и вёл относительно спокойную жизнь преподавания в Саарбрюккене, Дюссельдорфе и Гамбурге. Когда его мать умерла в 1910 году, он вернулся в Мюнхен, где жил на свое скромное наследство в качестве частного ученого. Говорят, у него не было книг и он страдал от одиночества, как современный Ницше. Но, как и Ницше, эти годы оказались определяющими. Примерно в это же время он задумал написать книгу, которая бросит вызов распространенным предубеждениям об истории и ее значении.Он начал работу над «Закат Запада » в 1911 году и закончил первый черновик в 1914 году, но из-за войны ему пришлось ждать до 1918 года, прежде чем он будет опубликован. Обремененный слабым сердцем, он был освобожден от военной службы, но это не означало, что у него были легкие времена. Поскольку большая часть его наследства была вложена за границу, он был вынужден упорно жить в состоянии серьезной бедности до публикации своей работы.

Когда он вышел, его успех мгновенно сделал его знаменитостью, и он, наконец, снискал уважение и репутацию, которых заслуживали его таланты.Его объяснение войны как «исторической смены фазы», которая была «предопределена для Германии сотни лет назад», утешило немцев, которых европейская пресса обвиняла в том, что они беспричинно устроили величайшую военную катастрофу своего времени. В первые дни Веймарской республики он называл себя социалистом, но не социалистом какой-либо очевидной ортодоксальности. Он отверг Маркса, которого считал главным критиком английского капитализма, который он определил как «разбогатейте, чтобы вам больше не приходилось работать».Он считал, что истинным источником немецкого социализма был не столько Маркс, сколько Фридрих Вильгельм I. Чтобы лаконично объяснить свою марку прусского социализма, он использовал фразу «Выполняй свой долг, работай».

Его прусский поджанр социализма, естественно, понравился национал-социалистам, и он стал вдохновляющей фигурой для некоторых первых приверженцев нацизма. Его критика Веймарской республики, марксизма, пацифизма и демократии интеллектуально помогла нацистам в их идеологическом продвижении к вершине немецкой политики, но когда они пришли к власти, Шпенглер отказался от «Хайля Гитлера» и впоследствии стал сторониться его.В свои последние годы он собирал тысячи книг и экзотического примитивного оружия, читал комедии Мольера и Шекспира и слушал навязчивые квартеты своего героя Бетховена. Он умер за три недели до своего пятьдесят шестого дня рождения от внезапного сердечного приступа 8 ^{-го мая} года, ровно за девять лет до кровавого падения Третьего Рейха.

Как и Кант, который редко покидал место своего рождения и был известен своей нелюбовью, Шпенглер вел внешне анодированное существование, в то время как его внутреннее сознание ярко сияло оригинальными идеями.Он работал в эпоху прусского милитаризма и немецкого национализма, чрезвычайных разоблачений и ужасных событий, когда бурный поток неконтролируемых обстоятельств создавал апокалиптическую атмосферу. Поэтому его мышление можно рассматривать как просветляющий ответ на слепоту своего времени. Его magnum opus, Закат Запада , был отказом от евроцентрических версий истории и отказом от традиционных структур науки. Он считал исторические фазы «классического, средневекового и современного» неточными, случайными и бесполезными, как надломленную оболочку человеческой деятельности.Он не хотел оценивать прошлое хронологически и исключительно связывать причину со следствием. Он хотел изучить, что было общим и уникальным для культур по всему миру, какова природа массового существования и как люди видят себя в истории, если вообще видят себя. Он назвал этот новый подход «переворотом Коперника». Для изучения истории это столь же основополагающий момент, как сдвиг Ньютона в физике или драматическое заявление Декарта о «Cogito ergo sum» в западной философии. Он надеялся, что это радикальное развитие навсегда изменит элементарное понимание истории человечеством.Однако его безвестность, похоже, исключила его влияние на публику, и его теории остаются непрочитанными за пределами островных кругов академических кругов. Возможно, из-за пессимизма, которого он придерживался, он кажется интеллектуально невыгодным и, следовательно, непривлекательным для просто любопытного читателя.

В году Закат Запада , «Коперниканский переворот» Шпенглера привел его к тому, что он увидел прошлые эпохи как разрозненные биографии изолированных культур. Он применил сезонную систему весны, лета, осени и зимы к эволюции и разрушению каждого процветающего общества.Они поднимаются, цветут, увядают и исчезают, как отдельные полевые цветы на продуваемой всем ветрам вересковой пустоши. Весна, естественно, представляет собой пробуждение, когда сила культурного самовыражения настолько сильна, что создает прецедент на столетия спустя. Лето означает стадию приятного художественного творчества и умных подражаний, когда творчество становится личным занятием. Осень — это когда душа культуры изображает свое счастье и попытки вернуться к природе, а зима означает превращение культуры в цивилизацию, когда великое искусство в основном угасает, а творческая энергия, которая двигала культуру, почти полностью расходуется.

Хотя было бесчисленное количество рождений культуры, Шпенглер утверждал, что существовало только восемь «высоких культур»: вавилонская, египетская, индийская, китайско-японская, мезоамериканская, классическая (греко-римская), магическая (или арабская) и наша собственная, фаустиан. Классического человека больше интересовало близкое и настоящее, тогда как мы, дети фаустовской эпохи, всегда смотрим в бесконечность, ища окончательный конец нашим умозрительным способностям. К сожалению, он утверждает, что фаустовская эпоха является наиболее трагичной, потому что, хотя мы наслаждаемся беспрецедентными технологическими открытиями, стремимся к быстрому поиску и творчеству, в глубине души мы знаем, что наши цели всегда будут ускользать от нас и что наши усилия в конечном итоге окажутся тщетными.В дополнение к темному тону, который он использовал для описания нашего времени, он полагал, что наша культура сейчас находится в зимней фазе. Лоуренс Даррелл открыл свой Александрийский квартет красивой фразой «посреди зимы вы чувствуете изобретение весны». У Шпенглера это «чувство» — скорее воспоминание, чем ожидание. Время рождения и омоложения закончилось, образно говоря, навсегда. На нынешнем этапе Шпенглер предсказывает авторитетного правителя или «нового императора», который появляется в ответ на распад культуры.Он назвал это кесаревым веком. Многие спенглеровские комментаторы определили приход Гитлера и нацизма как пример кесарева сечения в истории культуры, и было бы легко найти сравнения в сегодняшней политике, которые соответствовали бы описанию атрибутов, которые Шпенглер так пугающе распространяет.

Подход Шпенглера к философии истории — к тому, как мы видим историю и какое значение мы можем извлечь из оценки прошлых событий — основан на множестве неортодоксальных интеллектуальных дисциплин.Морфология, изучение формы и строения организмов и их специфических структурных особенностей, определяет его восприятие эпох и их атрибутов. Математика используется для выявления рационального расхождения различных культур и доказательства социокультурного релятивизма субъектов, которые якобы стремятся к определенности. Искусство, экономика, политика, литература и архитектура обсуждаются с редким авторитетом, но его фактические ошибки и исторические неточности взбудоражили его критиков и ослабили его привлекательность.

В городской галерее проходит выставка коллажей Александра Гвоздика

ФОЛЬКСВАГЕН Груп Рус

Читать «Феноменология текста: Игра и репрессия» — Аствацатуров Андрей Алексеевич — Страница 39

Ольга Балла: «Шпенглер был чрезвычайно образованным человеком»: philologist — LiveJournal

Гештальт и действительность by Oswald Spengler

Немецкая армия Достоевского | BUDYON’S OFFICIAL SITE

Page 575 — СВАГ и религиозные конфессии

Шпенглер закат запада

Освальд Шпенглер

Популярные страницы европейской истории

Страницы со ссылками по теме

Мы

Освальд Шпенглер (автор книги «Закат Запада»)

Шпенглер, Джон Отто

позиций

Области исследований

Обзор

Место работы

Публикации

Исследования

главный следователь по тел.

Обучение

Фон

образование и обучение

наград и наград

Рецензия и анализ книги — ЗАПАД ЗАПАДА Освальда Шпенглера

Освальд Шпенглер

ОБЗОР ОСНОВНОЙ СТРОКИ АРГУМЕНТА

Контраст фокуса западных и классических мыслителей

НЕКОТОРЫЕ КРИТИЧЕСКИЕ КОММЕНТАРИИ К СПЕНГЛЕРАМ ОСНОВНЫЕ ЭТО

НЕКОТОРЫЕ БИТЫ И ЧАСТИ. НЕ ЧАСТЬ ОСНОВНОЙ СТРОКИ АРГУМЕНТА, НО ЗАИНТЕРЕСОВАННАЯ ДЛЯ МЕНЯ И ТРЕБУЮЩАЯ НЕКОТОРОГО УМЕНИЯ

МАГИЯ КУЛЬТУРА

КЛЮЧЕВАЯ РОЛЬ РАЗВИТИЯ ХРИСТИАНСТВА В МАГИЧЕСКОЙ КУЛЬТУРЕ

ЕВРЕИ И МАГИЧЕСКОЙ, И РАННЕЙ ЗАПАДНОЙ КУЛЬТУРАМИ

АТЕИЗМ В КЛАССИЧЕСКОЙ И ЗАПАДНОЙ КУЛЬТУРАХ

РОЛЬ ЖЕНЩИН В КУЛЬТУРАХ (ОБЩЕЕ)

ИНДИВИДУАЛЬНОСТЬ И ОДИНОЧЕСТВО

НАСТОЯЩИЙ ДЕНЬ ЗАПАДНОЙ КУЛЬТУРЫ И ЕЕ ВЛИЯНИЕ НА ОСТАЛЬНЫЙ МИР

(Обратите внимание, что Шпенглер написал эти взгляды в 1922 году)

НАЗАД К ОТЗЫВАМ

Освальд Арнольд Готфрид Шпенглер (1880-1936)

Биография Освальда Шпенглера — факты, детство, семейная жизнь и достижения

Кем был Освальд Шпенглер?

Освальд Шпенглер — интеллектуальная жизнь

Author: alexxlab

Добавить комментарий Отменить ответ

Рубрики