Взятие карфагена римлянами

Содержание

Третья Пуническая война — Русская историческая библиотека

Причины Третьей Пунической войны

Ни Первая Пуническая война, ни Война с Ганнибалом не уничтожили Карфаген полностью. Даже и после больших потерь, понесённых карфагенянами во Вторую Пуническую войну, их город остался процветающим. Карфаген продолжал свою торговлю и вскоре вновь накопил с её помощью огромные средства. Римляне стали опасаться, что он возродит и своё былое военное могущество. Это опасение и было главной причиной Третьей Пунической войны. Римский сенат старался всячески вредить пунам, поддерживая враждебных им соседей. После Второй Пунической войны благодаря покровительству римлян усилилось примыкавшее к Карфагену с запада Нумидийское царство. Его владетель, Масинисса ловко извлекал выгоды из неприязни римлян к Карфагену. Под предлогом старинных прав нумидийских царей, он захватил множество городов и цветущих округов, которые уже много веков принадлежали Карфагену. По условиям окончившего Вторую Пуническую войну мира карфагеняне не могли вести войн с соседями без дозволения римлян. Карфагенский сенат жаловался римскому на беззакония Масиниссы, однако Рим всегда решал дело в пользу нумидийцев и тем поощрял их к новым захватам. Римляне присудили, что за Масиниссою должна остаться захваченная им Эмпория с богатой своей областью на берегу Малой Сирты, и что карфагеняне за прежнее несправедливое владение ею должны заплатить ему вознаграждение в 500 талантов. Сразу вслед за этим Масинисса захватил город Туску и плодородную, густонаселенную землю по реке Баграду.

По всем этим причинам Третья Пуническая война была неизбежна. Сенат оставлял без внимания жалобы карфагенян; голоса Сципиона Назики и других беспристрастных сенаторов не могли сгладить впечатления, производимого речами Катона Старшего, который, оскорбившись тем, что карфагеняне отвергли его посредничество, стал непримиримым врагом их.

Древний Карфаген. Реконструкция

Катон, видевший, что богатство и могущество Карфагена быстро восстанавливаются, неутомимо говорил в сенате об опасностях, угрожающих Риму от Карфагена, силы которого крепнут; по его словам, надобно было опасаться, что через несколько времени явится у ворот Рима новый Ганнибал; он говорил, что богатство карфагенян, громадные запасы оружия в их арсеналах сильный военный флот их показывают, что Карфаген все еще сохраняет грозное могущество, что Рим не будет безопасен, пока остается и замышляет его гибель Карфаген; каждую свою речь Катон кончал словами: «Кроме того, я вотирую, что

Карфаген должен быть разрушен», призывая этим открыть в Африке новую, Третью Пуническую войну. Римские купцы, с завистью смотревшие на богатую карфагенскую торговлю, старались разжигать национальную вражду, чтобы наследовать торговлю своих карфагенских соперников. Это их стремлением было ещё одной существенной причиной новой войны с пунами.

Масинисса и Карфаген

Масинисса, сохранивший, к несчастью Карфагена, до глубокой старости свежесть умственных и физических сил и умевший приобрести подобострастием благосклонность влиятельных людей Рима, смело шел к исполнению своих честолюбивых планов, надеясь на римское покровительство, и раздражал карфагенян непрерывными захватами пограничных местностей. Наконец карфагеняне, отчаявшись найти справедливость в Риме, решились оружием защищать свою собственность, признанную за ними по договору с самим Римом [154 г.]. При содействии раздраженной массы народа патриотическая партия, вождями которой были Газдрубал и Карфалон, приобрела перевес в правительстве и немедленно выказала твердое намерение отразить силой насильственные действия Масиниссы. Был принят на карфагенскую службу ливийский князь Аркобарзан, внук Сифакса; правительство сделало приготовления к войне, изгнало 40 человек, считавшихся приверженцами Масиниссы и римлян, и взяло с народного собрания клятву никогда не дозволять им возвратиться; Римляне, уведомленные об этом Гулуссой, сыном Масиниссы, отправили в Карфаген посольство потребовать, чтобы приготовления к войне были прекращены, а запасы, собранные для флота, уничтожены. Правительство хотело покориться этим требованиям, но раздраженное народное собрание воспротивилось тому.

Масинисса, царь Нумидии

Римские послы едва были спасены от оскорблений и смерти – и уже одно это насилие над ними приблизило начало Третьей Пунической войны. Сыновья Масиниссы, ехавшие в Карфаген требовать от имени отца возвращения изгнанных его приверженцев, не были впущены в город, несколько человек их свиты были убиты выбежавшими из ворот навстречу им карфагенскими воинами. Масинисса повел войско на Карфаген [152 г.]. Газдрубал пошел против него. Два нумидийские князя, недовольные Масиниссой, перешли с 6.000 человек конницы из его стана в карфагенский. Ободренный этим Газдрубал предложил неприятелю битву; Масинисса принял ее. Произошел долгий кровопролитный бой, кончившийся победою Масиниссы. На это сражение смотрел с холма, «как Зевс с Иды», по выражению одного из древних писателей, Сципион Эмилиан, бывший военным трибуном в испанском войске римлян и присланный оттуда консулом Лукуллом взять слонов, обещанных Масиниссой. Потерпев поражение, карфагеняне вступили в переговоры, соглашались отказаться от спорных областей, уплатить Масиниссе большую контрибуцию, но не соглашались принять в Карфаген изгнанных приверженцев его; потому переговоры расстроились и возобновились бои. Уже явно стремившиеся к Третьей Пунической войне римляне оставляли полную волю своему клиенту. Масинисса окружил войско Газдрубала, тщеславного и бездарного человека, отрезал подвоз съестных припасов; Газдрубал принужден был согласиться на самые тяжелые условия, чтобы получить свободу отступления карфагенскому войску, изнуренному голодом.

Газдрубал обещал, что будет позволено изгнанникам возвратиться, будут выданы все дезертиры, и Карфаген будет платить 50 лет нумидийскому царю по 100 талантов дани. Карфагенские воины должны были отдать свое оружие и полунагие пройти под ярмо. Когда они безоружные, изнуренные, упавшие духом пошли в Карфаген, Гулусса с конницей погнался за ними и в отмщение за обиду, полученную от карфагенян, велел убивать их. Лишь немногие успели добежать до ворот Карфагена.

Начало Третьей Пунической войны

В Риме с радостью приняли известие, что карфагенское войско уничтожено. Начав без дозволения Рима войну с Масиниссой, карфагеняне нарушили договор и тем дали римскому сенату желанный предлог объявить им Третью Пуническую войну. Напрасно они хотели отвратить от себя грозу, осудив на смерть [150 г.] вождей патриотической партии Карфалона и Газдрубала, как виновников войны, отправили в Рим посольство оправдывать государство, сложить войну отчасти на Масиниссу, отчасти на Карфалона и Газдрубала; будь они и совершенно невинны в нарушении трактата, римляне отвергли б их оправдание, тем более, что около этого времени прислала в Рим, уполномоченных с выражением совершенной покорности римлянам, Утика, самый большой и сильный из городов, подвластных Карфагену. Послы были отпущены с неопределенным ответом, не объяснявшим намерений Рима, но давшим понять, что его требования будут очень суровы. Карфагеняне отправили второе посольство, состоявшее из 30 знатных граждан; ему были даны неограниченные полномочия; но прежде, чем доехало оно до Рима, была уже объявлена и начата Третья Пуническая война [149 г.], и римский флот с 80.000 человек пехоты и 4.000 конницы пошел в Лилибей, чтобы плыть оттуда в Африку; консулам, начальствовавшим этой грозной экспедицией, было дано приказание не прекращать начатую Третью Пуническую войну до разрушения Карфагена. Послам, выразившим готовность Карфагена исполнить все требования Рима, был дан ответ, что римский сенат согласен оставить карфагенскому народу его независимость, область, имущество, если карфагеняне до истечения 30 дневного срока пришлют 300 детей знатнейших граждан заложниками в Сицилию и исполнять все приказания консулов.

В чем будут состоять эти приказания, сенат умолчал, но проницательным людям было понятно, к чему стремится Рим в начатой им Третьей Пунической войне и чего потребуют консулы, потому что сенат говорил только о карфагенском народе, не упоминая о городе Карфагене. Эта мысль была так ужасна, что карфагеняне хотели не понимать ее. Им не верилось, что город Карфаген обречен на разрушение. Беспрекословно послали они римлянам заложников и не пытались противиться высадке войска на африканский берег. Консулы потребовали к себе в Утику карфагенских уполномоченных, приняли их сидя, окруженные своими трибунами и легатами, перед лицом всего громадного войска. Первым требованием консулов была выдача оружия, военных запасов и всех принадлежностей снаряжения кораблей. Послы отважились смиренно спросить, каким же образом они могут тогда отразить Газдрубала, который бежал от произнесенного над ним смертного приговора, собрал 20.000 человек войска и угрожает приступом Карфагену. Консулы коротко отвечали, что об этом позаботятся римляне. Уполномоченные покорились требование. Через несколько времени в римский стан пришли карфагенские сенаторы с длинным обозом, на котором привезено было оружие, военные запасы, машины; тут было полное вооружение для 200.000 человек. Но если карфагеняне полагали, что этой жертвой они примирят с собою Рим и склонят его прекратить Третью Пуническую войну, то они были выведены из заблуждения. Консул, принявши обоз, похвалил послушность карфагенян и потом сурово произнес последний роковой приговор: город Карфаген должен быть разрушен, жителям его разрешается построить себе новый город, на каком им угодно месте, но не ближе, как в 80 стадиях (14 верстах) от моря. Невозможно описать впечатления, с каким было принято это требование; плачь, стоны прерывались воплями ярости; некоторые падали, как мертвые; другие неподвижно стояли, опустив глаза. Глава преданной римлянам партии, Ганнон, старался мольбами смягчить жестокий приговор и окончить Третью Пуническую войну на менее жестоких условиях. Но суровое лицо консула осталось неизменно; он сказал, что так постановил сенат, и воля сената должна быть исполнена. В печальном молчании возвратились послы передать ужасную весть тоскливо ожидавшему их народу; многие из них скрылись, чтоб избавиться от исполнения тяжелой обязанности. Не уклонившиеся от неё шли в карфагенский сенат унылые; их печальный вид давал толпившемуся на улицах народу угадывать, что они принесли дурную весть; но истина оказалась ужаснее самых мрачных предчувствий. Когда роковой приговор был передан сенатом народу, по всему городу раздались вопли смертельной печали.

Оборона Карфагена

Скоро, однако ж, скорбь сменилась страшной яростью, люди бегали по улицам, как безумные, бросались на сановников, дававших совет согласиться на выдачу заложников и оружия, били, убивали послов, возвратившихся с роковым известием, убивали италийцев, бывших в городе. Не было и речи о повиновении жестокому требованию. Карфагеняне лучше хотели умереть под развалинами своих домов, чем покинуть родной город и берег моря. Покорность, какую выказали они в начале Третьей Пунической войны, не спасла Карфагена. Они теперь хотели, по крайней мере, отмстить за него и, погибая во время обороны Карфагена, губить врагов. Мы уже много раз видели, что финикияне легко бросались из крайности в крайность, что уныние часто сменялось у них отвагою; теперь эта черта национального характера величественно проявилась в карфагенянах. Безоружные, они решили обороняться. Знатные и простолюдины, мужчины и женщины были проникнуты одною мыслью о геройском продолжении Третьей Пунической войны до последнего дыхания. Они освободили рабов, чтобы пополнить ряды воинов, которые будут участвовать в предстоящей обороне Карфагена. Газдрубалу, набравшему войско из отчаянных изгнанников и ливийских наемников и господствовавшему над окрестностями Карфагена, послали просьбу, чтоб он забыл вину сограждан перед ним, не отказал в помощи погибающему отечеству; оборону города поручили другому Газдрубалу, сыну дочери Масиниссы. Чтобы выиграть время для приготовлений к обороне, карфагеняне попросили у консулов 30‑дневного перемирия под предлогом желания отправить новое посольство в Рим, и достигли, по крайней мере, того, что консулы отложили приступ в надежде, что раздражение заменится рассудительностью. Этой драгоценным перерывом Третьей Пунической войны ливофиникийцы воспользовались с неимоверной энергией для приготовления к отчаянной обороне Карфагена. Город походил на военный стан; храм и общественные здания стали мастерскими, в которых день и ночь ковались мечи и щиты, изготовлялись стрелы, дротики, строились машины. Карфагеняне ломали дома, чтобы достать брусья для машин и железо. На стенах было поставлено много катапульт, для которых были насыпаны тут груды камней, кучи больших стрел, дротиков. Женщины обрезывали себе волосы, чтобы свивать из них веревки для машин. Все было приносимо в жертву обороны родного города.

Против людей, одушевленных таким энтузиазмом, не могли устоять и римские легионы при всем своем боевом искусстве. Когда консулы повели, наконец, войско на приступ, то с удивлением увидели, что стены покрыты вооруженными гражданами и множеством военных машин. Надежда окончить Третью Пуническую войну легко и быстро исчезла, когда они ближе всмотрелись в укрепления города, почти неприступные по своей прочности и по удобству местности для обороны, и когда убедились, что жители готовы защищать Карфаген с бестрепетным мужеством.

Сципион Эмилиан в Третьей Пунической войне

Один консул, Манилий, подступил к цитадели, а другой, Цензорин, стал с флотом у Тунесского озера на юго-востоке от города и бил стены с берега и с мыса таранами. Но граждане Карфагена сделали ночью вылазку, разрушили часть осадных укреплений и, когда римляне пошли на приступ, отбили их с большим уроном. Только молодой Сципион Эмилиан, сын Эмилия Павла, который благодаря усыновлению сыном Публия Сципиона Африканского был принят в фамилию Сципионов, спас своим благоразумием римлян от полного поражения, которое могло бы затянуть Третью Пуническую войну на долгое время. Сципион Эмилиан был тогда военным трибуном. Предвидя, что приступ будет отбит, он удержал свои когорты в резерве и прикрыл ими бегство отбитых от стен. В то же время на другой стороне озера Газдрубал и храбрый начальник конницы Гимилькон Фамей нанесли большой урон отряду, посланному туда рубить лес.

К этим неудачам прибавилось другое бедствие. В летние жары вредные испарения стоячей воды произвели в римском стане эпидемию; консул Цензорин нашел надобным отвести войско и флот на морской берег; через несколько времени он уехал в Рим, где ему нужно было находиться во время выборов. Его товарищ был менее даровит, и по его отъезде дела пошли еще хуже прежнего. Римляне должны были получать съестные припасы из Утики и городов еще более далеких: из Гадрумета, Лептиды и пр.; доставка была трудна, Масинисса бездействовал и был недоволен: ему не нравилось, что римский сенат решил путём Третьей Пунической войны сделать римским владением город, овладеть которым издавна хотелось ему самому. Все это сделало положение римлян таким трудным, что они отказались от наступательных действий, принуждены были ограничиваться охранением флота от попыток карфагенских граждан. Не будь тут Сципиона Эмилиана, блистательно выказавшего в это время свои великие таланты, то и флотом, и станом овладел бы, пожалуй, неприятель.

Манилий построил для защиты стана и флота стену и небольшое укрепление и посылал сильные отряды конвоировать транспорты съестных припасов. Он сделал нападение на Газдрубала, стоявшего у города Нефериса; оно кончилось поражением римлян. По дороге была речка; бегущие были б истреблены при переправе через нее, если б и тут не спас войско Сципион Эмилиан, напрасно советовавший не предпринимать этого нападения. Он с конницею стремительно напал на преследовавших пехоту ливийцев и задержал их, пока остальное войско перешло реку. Его отряду было отрезано отступление, но он геройски вывел своих воинов из отчаянного положения и счастливо привел их в стан.

«Он один там человек, все другие – блуждающие тени», – сказал Катон при известии об этом подвиге Сципиона Эмилиана. Вскоре после того этот старый ненавистник Карфагена умер, не дождавшись исполнения страстного своего желания. И 90‑летний Масинисса не дожил до конца Третьей Пунической войны, возбужденно которой так усердно содействовал и на которую потом стал смотреть с досадой. Спицион Эмилиан человек такой же любезный, как и храбрый воин, восстановил хорошие отношения между римлянами и тремя сыновьями Масиниссы, устроил то, чтоб они все вместе управляли отцовским царством, и по его убеждению Гулусса, наследовавший таланты отца, привел войско на помощь римлянам. Он успел также склонить искусного начальника конницы Гимилькона Фамея перейти на сторону римлян. Благодаря тому, у римлян теперь стало много легкой конницы, недостаток которой очень вредил им в начале Третьей Пунической войны. Неудивительно, что войско стало боготворить Сципиона Эмилиана, стало находить его напоминающим великого Сципиона Африканского своими талантами и наследовавшим по усыновлению благосклонность богов к нему и его счастье.

Сципион Эмилиан считался хранителем войска, и уважение к нему еще более возросло, когда по его отъезде счастье и слава стали казаться покинувшими римлян. Новый консул Луций Кальпурний Пизон и начальник флота Луций Гостилий Манцин были люди бездарные, вели Третью Пуническую войну вяло, сделали лишь несколько нападений на прибрежные города карфагенской области, терпели неудачу и в них, а нападать на Карфаген не отваживались, не смели напасть и на войско Газдрубала. Надежды карфагенян росли и в особенности увеличились после того, как перешел к ним с 800 всадников из войска Гулуссы нумидийский князь Битий; они стали склонять на свою сторону других туземных князей, вступили в сношения с лже‑Филиппом македонским. Но при этом небольшом проблеске счастья возобновились раздоры. Газдрубал, гордясь двумя победами над Манилием, задумал захватить в свои руки власть; он обвинил начальствовавшего войсками в городе племянника Гулуссы, называвшегося тоже Газдрубалом, в изменнических сношениях с дядей и успел устроить, что этот Газдрубал был убит в карфагенском сенате.

Осада Карфагена Сципионом Эмилианом

Третья Пуническая война. Карта осады Карфагена

В Риме стали тревожиться неудачным ходом Третьей Пунической войны, и когда пришло время новых выборов, решили выбрать консулом и назначить главнокомандующим в Африке Сципиона Эмилиана, единственного человека, заслужившего там славу. Войско желало иметь его своим начальником, и самое имя его уже казалось ручательством за победу. Ему недоставало законных лет для консульства, у него были завистники, но ничто не помешало его выбору.

Когда Сципион вышел на берег в Утике, положение римского войска было дурно. Начальник флота Манцин, сделав нападение на Магалию, предместье Карфагена, имел сначала удачу, но был напоследок отбит с уроном и едва держался против нападений неприятеля. Когда вестник привез Сципиону донесение о том, что враги теснят матросов, он явился на помощь флоту перед рассветом, отразил неприятеля и, призвав к себе войско Пизона, раскинул свой стан подле стен Карфагена. Первой его заботой в продолжение Третьей Пунической войны было восстановить упавшую дисциплину, обуздать господствовавший в войске, мешавший службе разврат. Когда он успел в этом отчасти строгостью, отчасти влиянием своего примера, он напал ночью на предместье Карфагена.

Карфагеняне оборонялись очень упорно, но с подвижной башни, подведенной к стене, несколько отважных воинов спустились в предместье и отворили небольшую дверь в стене; Сципион этой дверью вошел с 4,000 воинов и овладел предместьем. Теперь карфагеняне сосредоточили всю свою энергию на обороне собственно так называемого города и его цитадели – Сципион Эмилиан приступил к их осаде. Горожане призвали в Карфаген Газдрубала с его войском и сделали его главнокомандующим. Он стал править террористически и начал тем, что вывел всех римских пленников на стены, велел мучить их и сбросить изувеченных со стен. Но Сципион Эмилиан не уступал энергией карфагенянам. Он повёл Третью Пуническую войну талантливо и умело, расположился укрепленным станом от моря до моря, отрезал город от всех сухопутных сообщений, потом отнял у него и сообщение по морю, заперев Большую гавань каменной плотиной в 96 футов шириной. Несколько недель день и ночь шла работа над ней с постоянными сражениями против вылазок карфагенян; когда плотина была окончена, Карфаген, не имеющий подвоза припасов ни с суши, ни с моря, должен был скоро пасть – так думали римляне. Но с изумлением они увидели, что 50 карфагенских трирем и множество мелких судов выходят из Большой гавани в море со стороны, противоположной прегражденному плотиной входу. Незаметно для римлян карфагеняне вырыли канал, который вел из гавани на восток, и построили корабли. Если б, воспользовавшись первыми минутами смущения римлян, они напали на их неготовый к бою флот, они могли бы уничтожить весь его. Но они проплыли в море лишь для того, чтоб испытать, удобен ли канал и хороши ли новые корабли; Моммзен думает, что они хотели этим пробным плаванием похвалиться перед римлянами, осмеять их надежду на то, что конец Третьей Пунической войны близок. Карфагенская эскадра вернулась в гавань, и войско Сципиона Эмилиана имело три дня приготовиться к морской битве; но при всех своих усилиях не могли одержать в ней победу. Когда карфагенские корабли возвращались после долгого нерешительного боя в гавань, их мелкие суда стеснились при входе в канал, и задержанные этим триремы, сильно пострадали от тяжелых римских кораблей. Но новым каналом можно было пользоваться, лишь пока оставалась в руках карфагенян укрепленная насыпь Большой гавани. Римляне употребляли все усилия овладеть насыпью, карфагеняне – удержать ее за собой. Сципион Эмилиан уже захватил подступы к ней и поставил свои машины, но карфагеняне ночью прошли по мелкой воде, зажгли машины и прогнали римлян. Сципион возобновил нападение и после ожесточенного боя овладел насыпью. Теперь Большая гавань была в его власти. Осаждённый город, отрезанный от сообщения по сухому пути, был действительно отрезан и от сообщений по морю, и исход Третьей Пунической войны был предрешён.

Зимой 147–146 гг. до Р. Х. Сципион довольствовался тем, что держал Карфаген в блокаде; он надеялся, что при многолюдстве города, съестные запасы скоро будут израсходованы. Меж тем он делал походы против карфагенских войск, стоявших в поле, и теперь, после того, как Газдрубал сделался главнокомандующим в городе, находившихся под начальством Диогена. При помощи Гулуссы, Сципион взял укрепленный карфагенский стан у Нефериса и уничтожил все бывшее там войско; число убитых простиралось, как говорят, до 70.000 человек; в плен было взято 10.000. После этого римляне могли свободно ходить по всей Ливии. В осаждённом Карфагене начали свирепствовать голод и повальные болезни; падение его и конец Третьей Пунической войны были близки.

Когда прекратились зимние непогоды, Сципион приступил к взятию Карфагена, начав решающее для исхода Третьей Пунической войны нападение на внутренний город. Изнуренные голодом, воины Газдрубала сопротивлялись слабо; карфагеняне больше надеялись на высоту и прочность своих стен, чем на силу оружия. Газдрубал зажег дома у Малой гавани и с храбрейшими из граждан ушел в цитадель. Сципион скоро овладел лежавшею у гавани частью города, занял площадь народных собраний и стал подвигаться по трем улицам, которые вели с неё к цитадели. Ужасен был бой, каким римляне отнимали у карфагенян эти улицы (146 г.). Граждане с мужеством отчаяния оборонялись в шестиэтажных домах, подобных фортам; римляне должны были брать одно за другим эти крепкие здания и одолевали их защитников, только делая помосты с кровли на кровлю, или с домов одной стороны улицы на дома другой; взошедши по этим доскам на кровлю соседнего, или противоположного дома, они шли вниз, убивая в своей ярости всех, кого находили. Несколько дней длился этот страшный бой Третьей Пунической войны. Взяв наконец весь Карфаген до самой цитадели, Сципион велел зажечь его; из пылающих обваливающихся домов выбегали, но гибли в пламени на улицах те, кто успел укрыться от меча воинов: старики, женщины, дети. Некоторые, разбившиеся, полуобгорелые лежали еще живые, воины убивали их и тащили в сторону трупы, обвалившиеся камни, обгорелые брусья, расчищая место для взятия цитадели, окруженной тремя кольцами стен. Остаток населения Карфагена ушел в нее. Но когда город сгорел, и смерть приблизилась к цитадели, находившиеся в ней упали духом. На седьмой день послы от гарнизона цитадели явились к Сципиону, прося пощады и позволения свободно уйти. Он обещал пощаду жизни. Бледные, исхудалые вышли из цитадели 30.000 мужчин и 25.000 женщин и пошли по пепелищу родного города туда, куда победитель велел идти им. Там стерегли их римские воины. Но римским дезертирам, перебежавшим в Карфаген за время Третьей Пунической войны, Сципион отказал в пощаде, и они остались с Газдрубалом.

Римские историки дурно говорят о Газдрубале, последнем защитнике Карфагена. По их словам, меж тем как Карфаген страдал от голода, Газдрубал наслаждался роскошными обедами, предавался обжорству, которое всегда было самой сильной его страстью. Он ушел с женою, детьми и 900 римских дезертиров в храм Эскулапа, стоявший на вершине холма, и там эта горсть людей несколько дней вела последнюю отчаянную оборону Третьей Пунической войны, пока голод, утомление боя, изнурение от ночей без сна отняли у них силу защищаться. Когда близок был час погибели. Газдрубал постыдно покинул верных сподвижников и семейство. Он побоялся смерти, тайно ушел из храма и упал на колена перед победителем, умоляя о пощаде; она была дана ему. Покинутые им воины зажгли храм и нашли себе смерть в пламени. Когда жена Газдрубала увидала своего мужа у ног римлянина, сердце гордой карфагенянки переполнилось скорбью об этом поругании погибающего отечества; с горькой насмешкой воскликнула она мужу, чтоб он заботился о сохранении своей драгоценной жизни; она убила двух своих детей и бросилась с ними в пламя.

Карфаген был взят, и третья Пуническая война кончилась. В римском стане было ликование; но Сципион, смотревший с своим учителем и другом Полибием на погибель Карфагена, плакал от сострадания и, думая о непрочности земного могущества, он произнес слова из Гомера: «Придет день, когда погибнет священный Илион, и Приам, и народ храброго царя». В судьбе Карфагена он видел предвестие участи, какая некогда постигнет и его родной город.

Когда угас пожар, пожиравший дома, дворцы, храмы, созданные веками, части взятого Карфагена, уцелевшие от пламени, были отданы на разграбление воинам, но золото, серебро и священные вещи храмов были отправлены в Рим, а драгоценности и произведения искусств, взятые карфагенянами в Сицилии, как например бык Фаларида, были возвращены городам, из которых увезли их карфагеняне. Взятые в Третьей Пунической войне пленные были или проданы в рабство или брошены в темницы, где томились до конца жизни. Газдрубал, Битий, юноши и дети, посланные перед войною в заложники римлянам, были поселены по разным городам Италии.

Разрушение Карфагена

С неописанным восторгом получил Рим известие, что Третья Пуническая война окончена, и Карфаген взят. Извещая об этом сенат, Сципион спрашивал приказаний о том, как поступить с покоренным государством. Напрасно Назика снова говорил в защиту карфагенян, старался пробудить чувство сострадания и чести. Большинство сенаторов осталось глухим к советам гуманности. Десять сенаторов привезли Сципиону приказание воплотить в жизнь главную цель Третьей Пунической войны – сравнять с землею Карфаген, разрушить все города, остававшиеся до конца верными ему, и распахать места, на которых они стояли. Это было исполнено. По старинному обычаю, Сципион воззвал к богам Карфагена, прося их покинуть побежденную страну и поселиться в Риме; развалины Карфагена были разрушены, и над местом его, обратившимся в пустое поле, было произнесено проклятие, обрекавшее его навеки оставаться покинутым людьми; было запрещено селиться на нем, или сеять хлеб. Семнадцать дней горели развалины разрушенного Карфагена, и там, где в продолжение пяти веков стоял великолепный торговый город трудолюбивых финикиян, невольники далеких римских вельмож стали пасти стада.

Итоги Третьей Пунической войны

Другие итоги Третьей Пунической войны состояли в следующем. Округ, принадлежавший собственно городу Карфагену, был сделан римскою государственною землею и отдавался в аренду. Сельские округи карфагенской области и города Утика, Гадрумет, Малая Лептида, Тапс и проч. образовали провинцию Африку, римский правитель которой жил в Утике. Этому городу была предоставлена некоторая самостоятельность и отдана часть карфагенской области. После Третьей Пунической войны толпы римских купцов устремились в Утику принять в наследство карфагенскую торговлю, захватить которую в свои руки они так давно желали. Утика скоро сделалась одним из главных центров торговли, соперницею Родоса и Александрии. Другие города стали платить дань Риму.

Мы увидим, что впоследствии Карфаген был вновь отстроен и подвергался новым катастрофам. Новые постройки и новые разрушения загладили почти все следы древнего Карфагена, так что на месте, где стоял он, не попадается на поверхности земли почти ни одного камня, принадлежавшего ему. Только глубоко под грудами мусора позднейших развалин еще уцелели местами фундаменты колоссальных зданий древнего Карфагена. Теперь там, где до Третьей Пунической войны высились храмы, колоннады, шестиэтажные дома и башни стен Карфагена, проводит борозды плуг бедного тунисского поселянина.

rushist.com

Падение Карфагена. Рим и Карфаген. Мир тесен для двоих

Падение Карфагена

…Если не смог устоять против римлян город, должен был сгореть их триумф.

Луций Анней Флор. Эпитомы

Гасдрубал продолжал наслаждаться властью над обреченным городом. «Карфагенский военачальник Гасдрубал, – пишет о нем Полибий, – был тщеславный хвастун, вовсе не обладавший дарованиями ни государственного человека, ни главнокомандующего». Впрочем, и Гасдрубал понял: надо что-то предпринять для предотвращения катастрофы. Он вступил в переговоры с нумидийским царем Голоссой и пытался через него склонить Сципиона пощадить Карфаген.

– Друг любезнейший, просьба твоя была бы прилична ребенку, – ответил Голосса. – Как ты желаешь получить милость, какой вы не могли добиться через послов еще до начала военных действий, пока римляне держались под Утикой? Теперь же ты заперт в городе с моря и с суши, и для тебя утрачена чуть не всякая надежда на спасение.

Все же Голосса взялся быть посредником в переговорах между Гасдрубалом и Сципионом. Причина проста: нумидийскому царю было желательнее иметь рядом слабого врага, то есть Карфаген, чем сильного друга с непомерным аппетитом, то есть Рим. Когда нумидийский царь передал просьбу Гасдрубала, Сципион лишь рассмеялся:

– Гасдрубал, вероятно, заготовлял эту просьбу в то время, когда учинил столь тяжкое бесчинство над нашими пленными, а теперь неужели возлагает он надежды на богов, когда преступил законы божеские и человеческие?

Голосса нашел способ смягчить Сципиона. Он напомнил, что приближаются консульские выборы, и ему, действующему консулу, следует позаботиться, чтобы «главными плодами трудов его не воспользовался, не обнажая меча, другой военачальник». Это было самое уязвимое место Сципиона. Ведь до сих пор войной против Карфагена ведали консулы только один год, пока не прибывали в Африку вновь избранные преемники. Правда, в отличие от предшественников, Сципион воевал довольно успешно, и было неразумно сменять его на посту командующего, но появилось много желающих завершить войну.

С другой стороны, Сципион вынужден был исполнить приказ сената о разрушении Карфагена. Чтобы ускорить ход событий, консул решил кое-чем пожертвовать. Он «поручил Голоссе передать Гасдрубалу, что дарует жизнь ему самому, жене, детям, десяти родственным с ним или дружественным семействам, кроме того, дозволяет ему взять с собой 10 талантов из своих денег или всех слуг, каких пожелает».

Гордыня Гасдрубала на этот раз не позволила принять милостивое предложение. Выслушав римского посланника, он «несколько раз ударил себя по бедру, потом, призвав богов и судьбу в свидетели, объявил, что никогда не наступит тот день, когда бы Гасдрубал глядел на солнечный свет и вместе на пламя, пожирающее родной город, что для людей благомыслящих родной город в пламени – почетная могила».

Можно было бы удивиться мужеству Гасдрубала, если бы его следующие поступки не поражали подлостью и трусостью. «Так, во-первых, когда прочие граждане умирали от голода, он устраивал для себя пиры с дорогостоящими лакомствами и своей тучностью давал чувствовать сильнее общее бедствие, – сообщает Полибий. – В самом деле, невероятно велико было число умирающих, не меньше было и количество перебегающих к неприятелю из-за голода. Потом, издевательством над одними, истязаниями и казнями других он держал народ в страхе и этими средствами властвовал над злосчастной родиной так, как едва ли бы позволил себе тиран в государстве благоденствующем».

Весной 146 года до н. э. римляне ворвались в Карфаген со стороны гавани. Сципион сразу же устремился к главной цитадели города – Бирсе. Наступая в ее направлении по трем улицам, римляне столкнулись с такими трудностями, что путь к Бирсе занял шестеро суток. Пространство около главной крепости Карфагена было занято шестиэтажными домами. Римляне врывались в жилища, с боем пробивались на крыши, затем перекидывали доски с одного дома на другой и таким образом продвигались к цели.

«В то время как эта война шла наверху, на крышах, другая развертывалась на узких улицах со встречными врагами. Все было полно стонов, плача, криков и всевозможных страданий, так как одних убивали в рукопашном бою, других еще живых сбрасывали с крыш на землю, причем иные падали на прямо поднятые копья, всякого рода пики или мечи» (Аппиан). Потери римлян в уличных боях были огромны, и тогда Сципион изменил тактику. Он приказал поджечь все три улицы, ведущие к Бирсе, и как только одна из них выгорит дотла, наступать дальше.

Пока огонь расчищал римлянам путь к сердцу Карфагена, они принялись разрушать ближайшие дома – «навалившись всей силой, валили их целиком. От этого происходил еще больший грохот, и вместе с камнями падали на середину улицы вперемешку и мертвые, и живые, большей частью старики, дети и женщины, которые укрывались в потайных местах домов; одни из них раненые, другие полуобожженные испускали отчаянные крики, – рисует страшные картины взятия города Аппиан. – Другие же, сбрасываемые и падавшие с такой высоты вместе с камнями и горящими балками, ломали руки и ноги и разбивались насмерть. Но это не было для них концом мучений; воины, расчищавшие улицы от камней, топорами, секирами и крючьями убирали упавшее и освобождали дорогу для проходящих войск; одни из них топорами и секирами, другие остриями крючьев перебрасывали и мертвых, и еще живых в ямы, таща их, как бревна и камни, или переворачивая их железными орудиями: человеческое тело было мусором, наполнившим рвы.

Из перетаскиваемых одни падали вниз головой и их члены, высовывавшиеся из земли, еще долго корчились в судорогах; другие падали ногами вниз, и головы их торчали над землею, так что лошади, пробегая, разбивали им лица и черепа, не потому, что так хотели всадники, но вследствие спешки, так как и убиральщики камней делали это не по доброй воле; но трудность войны и ожидание близкой победы, спешка в передвижении войск, крики глашатаев, шум от трубных сигналов, трибуны и центурионы с отрядами, сменявшие друг друга и быстро проходившие мимо, все это вследствие спешки делало всех безумными и равнодушными к тому, что они видели».

В первый же день Сципион столкнулся с еще одной помехой, которая существенно отвлекала внимание его воинов на пути к цели. «С наступлением дня, – рассказывает Аппиан, – Сципион вызвал 4 тысячи свежих воинов, которые, войдя в святилище Аполлона, где стояло его позолоченное изображение и его ниша, покрытая золотыми пластинками, весом в тысячу талантов, стали грабить и резали золото ножами, не обращая внимания на приказы начальников, пока не поделили добычи, и только тогда обратились к делу. В трудах у них прошло шесть дней и шесть ночей, причем римское войско постоянно сменялось, чтобы не устать от бессонницы, трудов избиения и ужасных зрелищ. Один Сципион без сна непрерывно присутствовал на поле сражения, был повсюду, даже питался мимоходом, между делом, пока, устав и выбрав себе какой-либо момент, он не садился на возвышении, наблюдая происходящее».

На седьмой день из переполненной Бирсы вышло посольство с просьбами о милосердии. Сципион согласился даровать жизнь всем покинувшим крепость, кроме перебежчиков. Тотчас же через узкий проход в стенах потянулись карфагенские воины, их жены, дети. Рабскую жизнь смерти предпочли 50 тысяч человек – это все, что осталось от 700-тысячного населения города. А 900 перебежчиков из римлян не могли надеяться на милость и укрылись на территории храма Асклепия. Вместе с ними находился Гасдрубал с женой и двумя малолетними детьми. «Они упорно продолжали сражаться, ввиду высоты храма, выстроенного на отвесной скале, к которому и во время мира поднимались по шестидесяти ступеням. Но когда их стал изнурять голод, бессонница, страх и утомление и так как бедствие приближалось, они покинули ограду храма и вошли в самый храм и на его крышу».

В это время гордого Гасдрубала охватил панический страх смерти. Ему не над кем стало издеваться, некем править: все его воины и остальные граждане Карфагена либо погибли, либо сдались на милость римлян; обреченные на смерть перебежчики думали лишь о том, как подороже отдать свою жизнь и чтобы смерть их стала менее мучительной. И вот, Гасдрубал тайком взял в храме молитвенные ветви в знак мирных намерений, оставил жену и детей и бежал к Сципиону.

От Полибия мы знаем, что, когда Гасдрубал в положении просящего оказался у ног Сципиона, римлянин произнес:

– Смотрите, какой внушительный урок дает судьба безумцам. Безумец этот – Гасдрубал, ибо недавно он отринул наши милостивые условия и говорил, что для него пламень горящего родного города – почетнейшая могила. И вот теперь с молитвенной веткой в руках он просит сохранить ему жизнь и на нас возлагает все упования свои. При виде этого человека не может не прийти на мысль каждому, что нам, смертным, никогда не подобает дозволять себе ни речей наглых, ни поступков.

Последние защитники Карфагена, которые оказались римскими перебежчиками, увидев Гасдрубала среди римлян, попросили остановить битву. Сципион исполнил просьбу обреченных; и тогда, «громко осыпая Гасдрубала всяческой бранью и упреками, (они) подожгли храм и сгорели вместе с ним». Они устали сражаться – пришла пора умереть. (Ливий пишет, что часть перебежчиков осталась в живых, но судьба их была не менее печальна, чем судьба сгоревших в пламени собратьев. Сципион, по примеру своего отца Эмилия Павла, устроил гладиаторские игры, на которых заставил «перебежчиков и беглецов сражаться с дикими зверями».)

Огонь уже охватил последний бастион защитников города, когда на крыше (это читаем мы у Аппиана) показалась жена Гасдрубала, «украшенная, насколько можно в несчастии, и, поставив рядом с собой детей, громко сказала Сципиону:

– Тебе, о римлянин, нет мщения от богов, ибо ты сражался против враждебной страны. Этому же Гасдрубалу, оказавшемуся предателем отечества, святилищ, меня и своих детей, да отомстят ему и боги Карфагена, и ты вместе с богами.

Затем, обратившись к Гасдрубалу, она сказала:

– О преступный и бессовестный, о трусливейший из людей! Меня и моих детей похоронит этот огонь. Ты же, какой триумф украсишь ты, вождь великого Карфагена?! И какого только наказания ты не понесешь от руки того, в ногах которого ты теперь сидишь?

Произнеся такие оскорбительные слова, она зарезала детей, бросила их в огонь и сама бросилась туда же».

Защитники Карфагена постарались, чтобы враги получили как можно меньше добычи с этой позорной войны против безоружного города. «О величии разрушенного города можно судить, не говоря уже о прочем, по продолжительности пожара, – пишет Флор. – За 17 дней едва смог угаснуть огонь, который враги добровольно направили на свои дома и храмы: если не смог устоять против римлян город, должен был сгореть их триумф». Аппиан сообщает интересную подробность: «И Сципион, как говорят, видя, что этот город, процветавший 700 лет со времени своего основания, властвовавший над таким количеством земли, островами и морем, имевший в изобилии и оружие, и корабли, и слонов, и деньги наравне с величайшими державами, но много превзошедший их смелостью и энергией; видя, что этот город, лишенный и кораблей, и всякого оружия, тем не менее в течение трех лет противостоявший войне и голоду, теперь окончательно обречен на полное уничтожение, – видя все это, Сципион заплакал и открыто стал жалеть своих врагов».

«Он разрушил до основания этот город, ненавистный римлянам (поскольку в нем видели соперника их власти, а не из вреда, который он мог бы принести в это время), сделал Карфаген памятником своей доблести – его дедом он был сделан памятником милосердия», – подводит итог Веллей Патеркул.

Не столько жалел карфагенян внук того самого Сципиона, который победил Ганнибала в битве при Заме. Видя гибель величайшего города мира, Публий Сципион предчувствовал судьбу и собственного города. Среди всеобщей радости римлян, кажется, лишь один разрушитель Карфагена терзался мыслью, «что некогда другой кто-нибудь принесет такую же весть о моем отечестве». Полибий справедливо отмечает: «На вершине собственных удач и бедствий врага памятовать о своей доле со всеми ее превратностями и вообще среди успехов ясно представлять себе непостоянство судьбы – на это способен только человек великий и совершенный, словом, достойный памяти истории».

Римляне не стремились заглядывать в далекое будущее, и уничтожение целого народа (древний геноцид) вызвало в их сердцах величайшую радость. «Они так были поражены победой, – рассказывает Аппиан, – что не верили ей и вновь спрашивали друг друга, действительно ли разрушен Карфаген». Хотя со времени окончания 2-й Пунической войны прошло более полувека, но мстительные римляне помнили, «что перенесли они от карфагенян в Сицилии, Иберии и в самой Италии в течение 16 лет, когда Ганнибал сжег у них 400 городов и в одних битвах погубил 300 тысяч человек и часто подступал к самому Риму, подвергая его крайней опасности». Римляне ничего не забыли; после победы над Ганнибалом они стали единственными законодателями международного права, и никто не смел им возразить.

Распродав захваченную добычу, в том числе уцелевших карфагенян, Сципион по древнему обычаю собственноручно сжег вражеское оружие, машины и корабли. Сенаторам этого показалось мало – «они решили, чтобы все, что еще осталось от Карфагена, Сципион разрушил, и запретили кому бы то ни было заселять это место; они прокляли того, кто вновь заселит это место, особенно Бирсу и так называемые Мегары, но вступать на эту землю не запретили» (Аппиан). Таков был урок Рима. Также приняли решение уничтожить все города, что сражались на стороне Карфагена либо оказывали ему помощь. А вот Утика, первой перешедшая на сторону римлян, получила в награду земли до самого Карфагена. В том же 146 году до н. э. она стала столицей римской провинции Африка, основанной на землях уничтоженного соперника.

Одновременно с Карфагеном в 146 году до н. э. римляне разрушили на другом континенте другой знаменитый город – жемчужину Эллады, Коринф. Как это ни кощунственно, Полибий ставит в более выгодное положение уничтоженных как народ карфагенян по отношению к грекам: «Под тяжестью бедствий карфагеняне, по крайней мере, совершенно исчезли с лица земли и на будущее время утратили чувство собственного несчастья: напротив, эллины не только сами своими глазами видели свои бедствия, но еще передали память о них детям и через детей – внукам. Насколько более жалкими почитаем мы тех людей, которые влачат дни свои под тяжестью кары, нежели тех, кто пал жертвою самого преступления, настолько же бедствия эллинов заслуживают большей жалости, нежели судьба карфагенян.»

Поделитесь на страничке

Следующая глава >

history.wikireading.ru

Осада Карфагена — Циклопедия

Осада Карфагена

Военный конфликт

Конфликт

Третья Пуническая война

Дата	149−146 гг. до н. э.

Итог	Победа Рима

Стороны

Командующие

Силы

90 тысяч человек

80 тысяч пехотинцев
4 тысячи всадников

Потери

445000 убитых
55000 порабощённых

17 тысяч человек

The Siege of Carthage

Третья Пуническая война — последняя война между Римом и Карфагеном.

Карфаген выдерживал осады в 149 и 148 гг. до н. э., — штурмы отказывались безуспешными, взять город измором не удавалось^[1]. Безуспешная осада длилась 2 года, пока начальство над римлянами не получил Сципион Эмилиан. Проведя реорганизацию армии, он перешёл к активным действиям. Вскоре карфагеняне потеряли внешнюю стену, а гавань города была закрыта плотиной. Но карфагеняне прокопали канал и их суда неожиданно вышли в море. Сципион сумел перекрыть его и окружил Карфаген внешней стеной^[2].

Весной 146 г. до н. э. римляне штурмом ворвались в город, но ещё 6 дней шла ожесточённая битва. Аппиан так описал агонию великого города:

И настала беда. И двинулся на город огонь. Он перелетал с этажа на этаж, и сильный зной жёг людей, прятавшихся под крышами. Кто проклинал богов, кто – врагов, но их голоса гасли, когда новое здание, выжженное дотла, падало, перегораживая улицу и побивая бежавших. Раненые ещё кричали из-под камней, но к ним никто не шёл.
На крышах других домов вовсю кипел бой. Летали копья, стрелы и камни. Один за другим вниз соскальзывали люди. Многие, упав и перебив себе кости, пытались отползти в сторону, но в их телах не было силы. Тогда в проёме улицы показывались всадники. Мечом они умерщвлял бегущих, а кони ударами копыт разбивали лица и черепа раненых.
И выходили из своих укрытий сборщики камней. У них были топоры и крючья. Словно бесовские духи, они наклонялись над лежащими при смерти людьми, вонзали в них железо и волокли в яму. Люди, точно мусор, заполняли рвы. Мёртвый лежал на живом, а живой, покрытый отвратительными гнойными ранами, испускал последнее дыхание.
Радостно гудели трубы, насылая великий страх. Громко кричали центурионы, сзывая отставших: взойдите сюда. Быстро передвигались войска, уверенные в победе. Всеми владели безумие и свирепость. И каждый — победитель и побеждённый — пребывал в равнодушии: второе горе прошло; вот, идёт скоро третье горе.
Так погиб Карфаген.

После падения города 55 000 его уцелевших жителей были обращены в рабство. Командующий обороной — Гасдрубал Боэтарх и последние защитники укрепились в храме Эшмуна, но римляне выморили их голодом. Доведённые до крайности, осаждённые подожгли храм, чтобы не погибать от рук врага. Лишь Гасдрубал выбежал из храма и вымолил себе пощаду, в то время как его жена кинула в огонь детей и сама бросилась в пламя.

И. Ш. Шифман. Карфаген. — СПб.: Издательство Санкт-Петербургского университета. 2006. isbn 5-288-03714-0. с. 478—505.

cyclowiki.org

Падение Карфагена — WiKi

Когда карфагенянам стало ясно, что войны не избежать, они с сохранением полной секретности начали подготовку к обороне. Карфаген был прекрасной крепостью, за месяц граждане довели его обороноспособность до максимально возможного уровня и, когда римская армия показалась под стенами города, консулы с удивлением увидели перед собой готового к бою врага. Штурм был отбит с большими потерями для римлян, отряды пунийской армии, которые покинули город, тревожили римлян своими набегами. Наконец, Массинисса был совсем недоволен желанием римлян укрепиться в Африке и не оказал им никакой поддержки.

Безуспешная осада длилась два года, пока командование римской армией не перешло к консулу Сципиону Эмилиану, который смог добиться перелома в войне. Проведя реорганизацию армии и восстановив ослабшую было дисциплину, он перешёл к активным действиям. Вскоре карфагеняне потеряли внешнюю стену, а гавань города была закрыта построенной римлянами дамбой. Но пунийцы прокопали новый канал, и их суда неожиданно вышли в море. В ответ Сципион перекрыл и этот канал и окружил Карфаген внешней стеной, что обеспечило практически герметичную блокаду города и полностью отрезало его от поставок продовольствия. В результате в Карфаген пришёл голод, от которого погибло большинство горожан. После взятия римлянами крепости Неферис Карфаген остался без поддержки извне.

Весной 146 года до н. э. римляне штурмом ворвались в город, но ещё шесть дней шла ожесточённая битва. Через неделю уличных боёв в руках карфагенян осталась только цитадель — Бирса. Когда к Сципиону пришла оттуда просьба о капитуляции, он согласился даровать жизнь всем, кроме римских перебежчиков. Из крепости вышли вместе с женами и детьми 50 тысяч карфагенян (согласно сообщению Орозия 55 тысяч)^[1], все они были порабощены.

Командующий обороной Гасдрубал вместе с карфагенскими патриотами и римскими перебежчиками, которые не могли рассчитывать на пощаду, укрепился в храме Эшмуна, выстроенном на высокой скале. Тогда римляне решили выморить их голодом. Доведённые до крайности, осаждённые подожгли храм, чтобы не погибать от рук врага. Лишь Гасдрубал выбежал из храма и вымолил себе пощаду. Увидев это, его жена Иша прокляла мужа как труса и изменника, кинула в огонь детей и сама бросилась в пламя.

ru-wiki.org

Карфаген | Интересник

Карфаген – страна неограниченных возможностей, появившаяся более 2 тысяч лет назад. Богатство, власть и амбиции позволили этим поселенцам построить империю, которая шестьсот лет держала в руках все Средиземноморье.

Они сделали одни из самых значительных открытий Древнего мира и на родине и далеко за ее пределами. Главная их гордость – огромный порт с сотнями военных кораблей – основа самого внушительного флота античности.

Но у Карфагена появился достойный соперник, супердержава, подобной которой не видел мир – Рим. Римляне считали Карфаген копьем, направленным в самое сердце их империи. Из этого противостояния вышел только один победитель, побежденный был стерт с лица земли.

Становление Карфагена

Кровопролитие, жестокость, гениальные достижения строительства и граничащее с безумием мужество – вот чем характеризовалось соперничество между величайшими державами: Римом и Карфагеном. Это была битва не на жизнь, а на смерть, ее исход изменил западную историю.

Карфаген располагался на севере Туниса. В 4 веке до н.э. Карфаген был абсолютной силой, державшей Средиземноморье в кулаке с помощью выдающегося флота.

Но легенда о Карфагене начинается с восточного средиземноморского города Тира, финикийского города Тира, прекрасной Дидоны, ревности, алчности и жажды власти, погубившей королевскую семью.

Дидона была прекрасной дочерью царя Маттана, ее муж – амбициозным финикийцем, безвременно погибшем. Ее убил брат Дидоны, Пигмалион.

Спасая свою жизнь, Дидона бежала из родного Тира в никому не известную страну на севере Африки. Там она уговорила местных жителей продать ей участок земли, который можно накрыть шкурой быка. Умная и хитрая Дидона разрезала шкуру быка на тончайшие полоски, связала их и разложила, отделив большой плодородный участок. Там под ее руководством был построен удивительный Карт-Хадашт, или Новый город.

Когда они пришли в Карфаген, измерили бухту, посмотрели на горы, увидели полноводные реки и место, где можно было возвести неприступную крепость, они сказали: «Вот здесь мы и построим свой город».

Город Дидоны Карфаген процветал. Согласно легенде, весть о его богатстве и красоте Дидоны долетела до Ярбы, мавританского царя.

Имя Дидоны связывают с историей о царе ливийского племени Ярбе, который хотел на ней жениться, но красавица отказала ему. Согласно легенде, из любви к Дидоне от убил ее мужа, а она бросилась в погребальный костер и сгорела заживо.

Именно здесь из ее праха родилась одна из величайших империй мира.

Окруженные сильными соперниками, не имея большой территории, финикийцы из Карфагена обратились к морю. Они были прагматичными людьми, открытыми всему новому, и бесконечно изобретательными.

Когда Дидона основана Новый город, многие сказали: «Новый город – это новое начало». И по мере того, как Карфаген расширял сеть торговых путей, город становился многонациональным, как многие стратегические пункты того времени.

За следующие 200 лет Карфаген упрочил свое положение в Средиземноморье, основав колонии на Корсике, Ибице и в Северной Африке.

Около 700-650 годов до н.э. Карфаген стал силой, с которой приходилось считаться. О нем знали все, это был один из главных городов той эпохи.

Благодаря многочисленным торговым путям к 7 веку до н.э. новые владения Карфагена представляли собой лакомый кусок: население выросло до 300 тысяч, город стал одним из самых крупных в мире.

Строительство в Карфагене

В каком-то смысле его можно сравнить с Манхэттеном: огромное население на сравнительно небольшой территории. Важный торговый и культурный центр не только для Северной Африки, но и для всего западного Средиземноморья.

До Карфагена великие строительные подвиги совершались во славу богов, но этот город был более мирским. Как Америка 2,5 тысячи лет спустя, Карфаген привлекал множество людей, мечтающих разбогатеть.

Вскоре перед архитекторами и инженерами встала проблема: как их всех разместить? Необходимость решать ее привела к буму строительства.

Карфагеняне были народом с особым менталитетом: они непременно хотели находиться внутри городских стен. Поэтому необходимо было спроектировать здания, которые могли бы разместить всех желающих жить в городе.

Карфагеняне первыми превратили небо над городом в частную собственность, начав строить квартиры. Дома достигали 6 этажей в высоту. Люди постоянно приходили в Карфаген, процветающий город, город мечты. Если кто-то хотел изменить свою жизнь, он шел в Карфаген.

Чтобы строить на века, нужен был соответствующий материал. Он был на берегу тунисской бухты. Там хранился практически бесконечный запас известняка, с которым было легко работать.

Известняк – идеальный материал для строительства. В том районе были залежи известняка, совсем рядом, их было легко использовать.

Археологи предполагают, что, как и египтяне до них, карфагеняне вырезали каменные блоки с помощью простейших средств – воды и дерева. Наметив долотом разрез на поверхности скалы, они вставляли в расщелину деревянный клин и размачивали его водой. Дерево, естественно, впитывало жидкость, разбухало и раскалывало камень.

Давление, создаваемое расширяющимся деревом, ломало камень на почти идеальной формы блоки. Рабочие отделяли их, используя ломы и другие инструменты.

Когда массивные блоки начала попадать в город, строители с помощью колонн и панельным конструкций быстро превратили Карфаген в динамично развивающуюся столицу.

Они строили из камня, а значит, не собирались никуда уходить. Они обосновывались надолго.

Для выживания каждой метрополии необходим источник воды. Карфаген не был исключением, и древние инженеры придумали для них цистерны. Оба слоя сделаны из яичной скорлупы, пепла и глины. Эти емкости не пропускали воду. Через сеть труб и каналов вода из цистерн попадала в каждый дом. Карфагеняне оборудовали ванные комнаты ванными, раковинами и даже душевыми задолго до римлян.

Достоверно известно, что водопровод придумали задолго до появления Карфагена, но именно там к 600-му городу до н.э. и в городе Керкуане около 450 года до н.э. появилась единая система водоснабжения и, что самое главное, канализации.

Любой может поставить в доме ванну, но вопрос в том, что делать с использованной водой? В Керкуане мы видим единую систему, снабжающую водой определенные помещения – кухню и ванную, и выводящую использованную воду в канализационную систему. Это революционное изобретение типично для Карфагена, где все было необычным.

Карфаген – великая морская держава

К 6 веку до н.э. Карфаген превратился в город-государство с величественными храмами, красивейшими дворцами и уникальными высотными зданиями.

Карфаген процветал, а их финикийские собраться переживали упадок. Великий финикийский город Тир сдался вавилонянам в 574 году до н.э. Теперь Карфаген остался один.

Вскоре карфагеняне отправили свои корабли к пыльным берегам Северной Африки, завоевывая морские просторы и расширяя свою империю.

520 год до н.э. Три тысячи гребцов ведут 60 кораблей через Геркулесовы столбы, или Гибралтарский пролив. Ганнон, величайший адмирал Карфагена, плывет к неизведанным землям. Он готов начать операцию, цель которое – покорить все Средиземноморье.

Все великие путешественники, и Христофор Колумб, и Васко да Гама, плыли в неизвестность. В этом видится их сходство с самым первым и лучших из них – Ганноном.

Ганнон должен был расширить сеть карфагенских колоний и связей, и не только в смысле торговли: он должен был основать новые города, чтобы контролировать новые территории и иметь доступ к их ресурсам.

Техническое превосходство Карфагена на море принесло ему власть и процветание. К 6 веку до н.э. Корсика, Сардиния и Балеарские острова оказались под его властью.

Источником этой власти стало техническое совершенство – Карфагенская бухта. Это апофеоз карфагенской инженерной мысли.

Хотя точных данных нет, археологи полагают, что она была построена во времена Ганнона. Но на пике могущества во 2 веке до н.э. Карфагенская бухта преобразилась, теперь ей не было аналогов в мире. Она стала живительной артерией Карфагена, частью Карфагена, его сердцем, его легкими, совершенно необходимым элементом и для торговли, и для флота.

В гавань вел пролив шириной 20 метров, его можно было с легкостью перекрыть цепями. Внутри располагались два отдельных порта. Первый – для торговых судов. Он был оборудован средствами, максимально облегчающими процесс погрузки и разгрузки товаров.

В Карфагене 400-го года до н.э. можно было найти товары со всех концов света. Их привозили сюда, продавали и покупали именно здесь.

Второй, круглый порт, предназначался для военных кораблей. Здесь симметрично располагались 30 доков. Еще было 140 дополнительных якорных мест по периметру круглой части. Всего порт мог принять 220 судов.

Археологи обнаружили сухой док, напоминание о былой мощи великого порта.

Ни у кого не было такой мощи, такой силы, такой скорости, не говоря о навигационных навыках карфагенских моряков. Когда гавань открывали, корабли вылетали в море, громили противника, который практически не оказывал сопротивления, и вырывались в открытое море. Люди видели их и говорили: «Карфаген здесь».

Первая Пуническая война

Два столетия Карфаген доминировал в Средиземноморье, но соперник с северного берега превратился в военную машину небывалой мощи: это был Рим.

Яблоком раздора между двумя супердержавами станет жемчужина Средиземноморья Сицилия.

Карфаген идеален для торговли, но ему была необходима еще и Сицилия, потому что она находилась на одном из самых крупных морских торговых путей в мире. Кто контролирует Сицилию, у того в руках жизненно важные торговые пути. Римляне знали о несметных богатствах Карфагена и хотели потеснить его.

И у Рима, и у Карфагена были теперь укрепления на Сицилии. Соперничество привело к серии войн, потрясших Древний мир.

Римляне считали Карфаген копьем, направленным в самое сердце своей растущей торговой империи, и конечно, хотели его обезвредить.

Эти войны войдут в историю как Пунические, от латинского слова, которым римляне называли финикийцев. Их исход изменит историю. Карфаген поведет в бой один из величайших военных умов всех времен.

В начале 3 века до н.э. греческий город призвал республику Рим на юг Италии помощь отразить нападение пиратов. Вскоре к ним примкнули два сицилийских города. Один из них Мессина изначально просил помощи у Карфагена, но потом решил обратиться к Риму, который ближе и надежнее.

Сиракузы боролись с Мессиной и Римом. Одно сражение, и они сдались на милость римлян, которые за несколько десятилетий завладели всей южной Италией и восточной Сицилией.

Это разозлило Карфаген. Так началась Первая Пуническая война. Исход ее определит не только того, кто будет господствовать на Сицилии, но и хозяина всего южного Средиземноморья.

В 264 году до н.э. Рим и Карфаген развязали Первую Пуническую войну. Через 17 лет кровавая бойня между империями все еще продолжалась. Переломный момент наступил лишь, когда командовать карфагенским войском поручили бесстрашному харизматичному полководцу по имени Гамилькар Барка.

Гамилькар был первым великим полководцем Карфагенской империи, он знал, что нужно делать, и как лучше «таскать каштаны из огня».

В 247-242 годах до н.э. этот беспощадный военный стратег пронесся по Сицилии. Самый главный его козырь – это военный корабль квинквирема. «Квин» означает 5, т.е. 5 рядов гребцов. Квинквирему изобрели греки, а не карфагеняне, но именно последние вывели морские баталии на новый уровень. Во время Пунических войн они были величайшим достижением кораблестроения.

На квирквиреме было 5 рядов гребцов. Доподлинно неизвестно, как все это работало, но считается, что было три уровня по 5 человек: по двое на верхних двух и у каждого весло, и наверху еще один гребец, в общем, это увеличенная версия триремы.

Тактика ведения боя была точно такая же: главная задача таких кораблей – протаранить вражеское судно. Оснащенное покрытым бронзой корабельным тараном, судно было скоростным и маневренным. Они были очень-очень быстрыми, догнать карфагенский военный корабль было очень непросто.

Стандартная квинквирема около 35 метров в длину и от 2 до 3,5 метров в ширину вмещала до 420 моряков. Полностью снаряженное судно весило более 100 тонн. В открытом море эти монстры были «машинами смерти».

Это судно неслось на неприятеля с немыслимой скоростью. Удар… И корпус вражеского корабля трещит по швам, судно начинает тонуть. Если мы вспомним, как действовали триремы, то поймем, что они таранили вражеский корабль, а потом вели с ним долгую борьбу. Карфагеняне не тратили на это время: они подплывали, таранили, корабль неприятеля уходил на дно, а они направлялись к следующему, неся смерть.

Гений карфагенян проявился в организации массового производства таких кораблей. Она брали заранее заготовленные детали и собирали их на конвейере. И стоило врагу справиться с одной квинквиремой, как на горизонте появлялась следующая.

Римский флот, таким образом, обладал ощутимым недостатком, пока не завладел разбитой квинквиремой. Они разобрали ее на части, выяснили, как она устроена и создали свою. Они захватили севшую на мель карфагенскую квинквирему и сделали десятки ее копий. Они были собраны не очень качественно, и дерево использовалось сырое, так что через несколько месяцев корабли попросту рассыпались. Но римлянам хватило этого времени.

Римский и карфагенский флоты скрестили древние эквиваленты орудия массового уничтожения, чтобы решить, кто станет хозяином в Средиземноморье. 10 марта 241 года до н.э. они встретились у Эгадских островов к западу от берегов Сицилии, и началось одно из величайших морских сражений в истории.

В Первой Пунической войне сражение при Эгадских островах неподалеку от Сицилии стало поворотным моментом. В битве между сильнейшими морскими державами Карфаген имел количественное преимущество, но его корабли-убийцы были нагружены зерном и припасами для армии Гамилькара, разбившей лагерь на Сицилии. Многие корабли потопили или захватили, люди этого не ожидали.

Карфагеняне пытались перейти в наступление, но не могли из-за лишнего груза на кораблях. Это принесло римлянам победу.

То была стратегическая катастрофа. В итоге римляне захватили почти 30 тысяч пленников. Не имея возможности восстановить силы, Гамилькар был вынужден отступить в Карфаген.

Было ясно, что маятник власти над Средиземноморьем неуклонно сдвигается в сторону Рима. Одержав победу, Рим получил не только Сицилию, но и владения Карфагена на Корсике, Сардинии и острова между Сицилией и Африкой.

Ганнибал – самый великий из всех полководцев в истории

В надежде подчинить Карфаген, Рим обязал его платить большую дань. Но Карфаген еще не готов был сдаться. Он обратил свой взор на запад, на Испанию.

Карфаген отправил Гамилькара Барка в Испанию. В 237 году до н.э. он должен был завоевать как можно больше ее земель.

Гамилькару понадобилось 9 долгих лет, чтобы покорить местные народы. Когда ему это наконец-то удалось, вся территория к югу от реки Эбро стала частью Карфагенской империи.

Но Гамилькару пришлось заплатить за эту победу своей жизнью: в 228 году до н.э. он был убит в схватке с непокорным местным племенем.

Смерть Гамилькара стала тяжелым ударом для Карфагена, но это не значило, что город сдался: наоборот, был открыт путь к новым свершениям.

Согласно легенде, 9-летний сын Гамилькара умолял разрешить ему посмотреть, как отец ведет Карфаген в битву за Испанию, и Гамилькар согласился, но при одном условии: сын должен пообещать, что будет вечно ненавидеть Рим и победит эту республику. Там его сын Ганнибал стал орудием мести. Это был первый шаг на пути превращения Ганнибала в самого непримиримого врага республики за всю историю ее существования.

211 год до н.э. Призрак бродит по Римской республике. У ее стен стоит войско, его возглавляет человек, которого римляне боятся и ненавидят больше всего на свете – Ганнибал, великий карфагенский полководец, гениальный, жестокий, изобретательный, самый страшный кошмар Рима.

Как по волшебству, Ганнибал разбил защиту римлян. Но этим волшебством был стратегический гений Ганнибала и использование величайших достижений в военной технике.

Возможно, Ганнибал был самым великим из всех полководцев в истории. Гений Ганнибала развивался из непреодолимого желания уничтожить Рим, унаследованного от отца.

В 221 году до н.э. у него появился шанс это сделать: в возрасте 26 лет он принял командование карфагенской армией. Ганнибал был истинным сыном Гамилькара: он умелый политик, блестящий стратег и военный, но гений его проявился в том, что он умел использовать те достижения, которые находились в распоряжении Карфагена. Этот железный полководец организует самую необычную военную кампанию в истории.

Рим контролировал Средиземное море, а значит, Ганнибал не мог добраться до врага на кораблях. Движимый желанием сдержать клятву – уничтожить Рим, данную отцу, Ганнибал решил совершить невозможное: пройти по суше через Альпы в сердце Римской империи.

Ганнибал знает, что противник превосходит его по силам, что у него огромная армия, но он разработал стратегию, которая должна была принести ему победу: ему нужно привести армию в Италию и сразиться в римлянами на их территории.

Поход начался в 218 году до н.э., в нем участвовали 90 тысяч воинов, 12 тысяч лошадей и 37 слонов, позаимствованных у африканских соседей.

Слонов использовали в военных действиях уже сотни лет, они были ключевым элементом, потому что кавалерия противника не могла им противостоять. Поэтому Ганнибал решил попробовать довести этих животных до Италии.

К октябрю они преодолели путь в тысячу километров и столкнулись с первым серьезным препятствием: бурной рекой Роной во Франции. Даже в самом узком месте река Рона была в лучшем случае от 100 до 200 метров в ширину. Это непростая задача для инженеров Ганнибала.

На другом берегу ждали огромные полчища воинственных галлов. Но сначала нужно было преодолеть потенциально смертоносную бурлящую реку. Инженерам Ганнибала предстояло укротить саму природу: мало того, что ни должны были сотворить чудо, на другом берегу армию ждали толпы враждебно настроенных местных племен.

Карфагенские строители совершили настоящий подвиг: они соорудили несколько гигантских плотов, на которых груз и животные были доставлены на противоположный берег в рекордные сроки. Плоты были 60 метров в длину и 15 в ширину, а значит, длины одного ствола дерева не хватало, их нужно было соединять между собой. Это требовало особых навыков в вязании крепких узлов. Быстро и организованно солдаты Ганнибала нарубили в близлежащем лесу огромных деревьев и связали стволы с помощью веревок.

Еще инженеры должны были учесть характер слонов: связав бревна, солдаты устилали их ветками и закидывали землей, чтобы животные думали, что все еще находятся на твердой поверхности.

Когда все было готово, Ганнибал дал сигнал к началу переправы через Рону. Галлы, пораженные его дерзостью, пришли в замешательство, увидев, как карфагенский генерал ведет солдат, кавалерию и слонов через бурную реку. Когда он доплыл до берега, галлы в панике обратились в бегство, не нанеся ни одного удара. Вся операция заняла чуть больше 9 дней.

Вероятно, что форсирование Роны в столь короткий срок с использованием лишь простейших инструментов – одно из величайших достижений в военной истории. Иногда мы забываем о таких небольших технологических чудесах.

Ганнибал и его армия продолжили путь и подошли к подножию Альп. Надвигалась зима, обессиленное войско голодало. По мере восхождения оно столкнулось с еще одним, казалось бы, непреодолимым препятствием: гигантскими валунами.

Инженеры Ганнибала разработали план, который позволит солдатам пройти сквозь них. Переход через Альпы, естественно, шокировал жителей Италии: никто не ожидал, что армия со слонами их преодолеет. И хотя Альпы могут местами казаться непроходимыми, идея проделать проход внутри каменной породы, чтобы провести огромных животных, была просто гениальной.

Как же Ганнибалу удалось провести людей, не говоря уже о животных, через гигантские валуны? Римский историк Ливий писал, что полководец вместе с инженерами придумал, как в буквальном смысле сдвигать горы: оны вырезали в глыбах глубокие щели, потом обкладывали их деревом из ближайшего леса и когда поднимался ветер, поджигали его. Камень нагревался, и тогда карфагеняне выливали в щели кипящий уксус: он размягчал глыбу, и люди могли разбить ее железными инструментами.

Откуда у Ганнибала оказалось столько уксуса? Если история правдива, а мы думаем, что это так, иначе – как же он прошел через Альпы, это говорит о предусмотрительности гениального полководца.

После того, как Альпы оказались позади, вид равнин северной Италии, наверное, очень ободрил его армию.

2 августа 216 года до н.э. у города Канны на юге Италии Ганнибал встретился с римским войском под командованием Теренция Варрона в битве, которая определит судьбу двух империй.

На рассвете Ганнибал выступил в 50-тысячных войском, к которому к тому времени добавились наемники, против 90 тысяч римлян Варрона. Варрон решил попытаться сокрушить противника, направив основные силы в центр фронта Ганнибала. Это было фатальной ошибкой.

Предугадав действия Варрона, Ганнибал приказал кавалерии окружить римлян с тыла. Ганнибал очень хорошо изучил психологию противника и смог перехитрить его, заманив в центр, чтобы его воины смогли взять римлян в кольцо.

Оказавшиеся в тисках римляне погибли практически не сходя с места. Всего 3,5 тысячам удалось спастись, 10 тысяч попали в плен, а 70 тысяч остались лежать на поле боя.

Битва при Каннах стала величайшим поражением римлян в истории существовании их империи. И естественно, по массовости эту бойню можно сравнить не меньше, чем с Первой Мировой войной.

В Каннах проявился гений военного стратега. Но Ганнибалу не удалось извлечь выгоду из этой победы: он сражался еще 13 лет, раз за разом осаждая Рим и соседние города, но окончательной победы так и не добился. Он мог победить на открытом месте, но не обладал необходимым оружием, чтобы взять римскую столицу.

В 204 году до н.э. Рим перешел в наступление и напал на Карфаген. Ганнибал, наконец, вернулся домой, чтобы руководить обороной.

В 204 году до н.э. Сципион Африканский, который уже победил карфагенян в Испании, убедил Рим позволить ему атаковать непосредственно Карфаген. Ганнибала вызвали, чтобы защищать город. Эти два средиземноморских полководца уже встречались, но мы не знаем, что они друг другу сказали.

В 202 году до н.э. они сошлись снова в битве при Заме, и Ганнибал был повержен. Он был вынужден сдаться врагу, которого всю жизнь пытался уничтожить, он не выполнил клятвы, данной отцу. Ганнибала выгнали из Карфагена, и он вскоре покончил с собой.

Поражение Карфагена в конце Второй Пунической войны вынудило империю снова принять условия римлян. Они сдаются в 202 году до н.э. Рим снова выставляет суровые условия заключения мира: карфагеняне должны выплатить Риму контрибуцию, также Карфаген теряет все свои колонии, т.е. его владения теперь ограничиваются стенами города. Но главное условие заключалось в том, что Карфаген не может вести ни одну войну без согласия Рима.

Гибель Карфагена

Лишив Карфаген былой военной мощи, Рим открыл себе путь к завоеванию мира, теперь ему ничто не препятствовало. И его первой целью станет обессиленный город Карфаген. Ему преграждали путь лишь укрепления города – самые мощные укрепления Древнего мира.

150 год до н.э. Марк Порций Катон, римский оратор и прапрадед самого непримиримого врага Юлия Цезаря прошел по залу римского сената, не замечая ничего на своем пути: все его мысли были заняты Карфагеном.

Катон прекрасно знал о стратегически выгодном положении Карфагена. Он понимал, что пока Карфаген остается независимой единицей, его близость к Сицилии и Италии опасна. Ему нельзя было позволить держать торговый и тем более военный флот. Катон хотел стереть ненавистный город с лица земли.

В это время в прошлом союзница Карфагена Нумидия начала наступать на южные территории соседа. Карфаген считает себя в праве дать отпор, но со времен Второй Пунической войны он не может воевать с кем бы то ни было без согласия Рима.

Рим отправляет комиссию, чтобы разобраться в споре между Нумидией и Карфагеном, и возглавляет ее Катон.

Когда Катон увидел богатства Карфагена, оправившегося от поражения во Второй Пунической войне, он вернулся в Рим и выступил перед Сенатом. Он сказал, что такое процветание означает только одно: Карфаген в скором времени появился у ворот Рима с огромной армией. Не важно, о чем он говорил – о дорогах, политике, налогах – всегда его выступление заканчивалось одной и той же фразой: «Карфаген должен быть разрушен».

Карфаген, чувствуя, что его сравняют с землей и никакой Рим не поможет, берется за оружие. Рим отправляет армию, которая призовет Карфаген к порядку: его жители должны оставить город, но они отказываются. И начинается Третья Пуническая война.

Однако, перед Римом встала проблема: самыми мощными укреплениями в античном мире были стены Карфагена.

Сейчас от крепости осталось одно основание, но в 149 году до н.э. эти стены были последней надеждой города. Система укреплений состояла из трех стен, внешняя была самой массивной, каменной и считалась тогда неприступной. Стены Карфагена были настоящим чудом Света, и горожане рассчитывали на них.

Длина стены составляла 37 километров, имелось 3 линии защиты. Первая – ров и за ним невысокая стена из вырытой земли. За ней прятались солдаты первой линии обороны, при угрозе серьезной атаки они могли быстро ретироваться. Вторая стена была из камня, это главная линия обороны. За второй стеной стояла еще более неприступная третья: 14 метров в высоту и не меньше 9 метров в ширину. 15 башен располагались с интервалом в 180 метров, в них дежурили дозорные. За этой стеной жила часть карфагенской армии: 20 тысяч воинов и 300 слонов, готовых к любому нападению.

Стены, окружающие Карфаген, сделали его самым защищенным городом в Средиземноморье, если не в мире. И в противостоянии с Римом они должны были выполнить свое предназначение при участии знаменитого карфагенского генерала Гасдрубала. По его инициативе была развязана война с Нумидией, и он должен был возглавить сопротивление.

Римские легионы собирались у стен города, а Карфагеняне в спешке сооружали новую линию защиты. Женщины отдавали свои волосы, из них вили веревки для катапульт. Карфагеняне выпустили заключенных, брали и стариков. Те, кто 20 лет не прикасался к кузнечным мехам, говорили: «Я попробую снова». И они вооружили себя с решимостью, сравнимой с той, которую проявили сталинградцы во время осады города немцами.

Через 2 месяца лихорадочной работы в их распоряжении появилось 6 тысяч щитов, 18 тысяч мечей, 30 тысяч копий, 120 кораблей и 60 тысяч ядер для катапульт. У Карфагена был серьезный арсенал оружия, но римские силы превосходили.

Городу неоткуда было ждать помощи. Все Средиземноморье находилось либо во власти Рима, либо его союзников. У Карфагена не было больше колоний, которые могли бы помочь, он остался один.

Город встал на колени, спрятавшись за укреплениями, надеясь вопреки всему, что стены остановят римское вторжение.

Карфаген сдерживал осаду римлян 3 года. Жители не сдавались даже в последние мгновения после того, как римляне прорвались через укрепления. Еще через 7 дней враг добрался до внутренней крепости, сокрушив все на своем пути.

Осада римлян обескровила город. И хотя стены им так и не удалось преодолеть, римляне прорвались со стороны моря.

В городе шли бои за каждую улицу. Сопротивление горстки карфагенских стрелков было настолько ожесточенным, что Сципион Эмилиан приказал сжечь город и сравнять его с землей. Тысячи карфагенян сгорели заживо. Это была огненная буря, жители города как будто попали в ад, люди бежали.

За время осады погиб каждый десятый житель Карфагена, население города уменьшилось с 500 тысяч до 50. Выживших продали как рабов, и они никогда не вернулись домой.

Понадобилось всего 17 дней, чтобы полностью сжечь Карфаген. В том же 146 году до н.э. Рим стер с лица земли Коринф, приструнил Грецию и превратил Средиземное море в личный бассейн.

Карфаген восстанет из мертвых, на этот раз его отстроит Рим: к 3 веку н.э. Карфаген снова станет процветающим торговым портом. И хотя владеть им будет Рим, дух и голоса Дидоны, Ганнона, Гамилькара и Ганнибала будут витать среди римских стен, умоляя не предавать их забвению, помнить об их вкладе в развитие цивилизации. И если прислушаться, все еще можно услышать шепот среди руин, на месте которых стоял гордый Карфаген.

interesnik.net

Рим против Карфагена (Пунические войны)

Подчинив себе Италию, римляне стали готовиться к захвату плодородного острова Сицилия. Этому воспротивился финикийский Карфаген — богатый город в Северной Африке.
Карфаген считался самым сильным государством в Западном Средиземноморье, он имел свои колонии в Испании и на Сицилии. Римляне называли карфагенских финикийцев пунами. Поэтому войны между Римом и Карфагеном получили название Пунических.
1-я Пуническая война продолжалась 23 года, начиная с 264 г. до н. э., и закончилась поражением Карфагена. Рим превратил Сицилию в свою провинцию-подчиненную область. Однако могущество Карфагена сломлено не было, и обе стороны готовились к новым схваткам.
Римский сенат разработал такой план: одна консульская армия нападает на карфагенян в Испании, а другая в Африке. Но молодой карфагенский полководец Ганнибал помешал этим намерениям. Он решил Опередить римлян и первым нанести удар.
В 218 г. до н. э. Ганнибал разрушил испанский город Сагунт, который являлся союзником Рима. Римляне в ответ объявили Карфагену войну.
Тем временем Ганнибал, выйдя из Испании во главе отборных войск и перейдя с огромными потерями Альпы, оказался там, где его не ждали — в долине реки По. Ганнибал объявил жившим в тех местах галлам, давним врагам Рима, что воюет за свободу Италии. Галлы дали Ганнибалу продовольствия и лошадей, вступали в его войско.
Ганнибал в нескольких сражениях разгромил консульские армии. Он двинулся на юг страны, стремясь поднять на борьбу с Римом народы Италии.
В 216г. до н. э. Риму удалось собрать новое большое войско — 80 тыс. легионеров. Неподалеку от города Канны консулы настигли неприятеля, и один из них решился дать бой. У Ганнибала было всего 40 тыс. чел. Однако он одержал победу. В этом проявилась его гениальность как полководца. Но он не поспешил на Рим, чтобы последним ударом разрушить республику. «Побеждать умеешь, пользоваться победой — не умеешь», — сказал Ганнибалу один из его друзей.
После поражения при Каннах римляне избегали решительных сражений — война становилась затяжной. Молодой и даровитый римский полководец Сципион, пять лет победоносно сражавшийся с карфагенянами в Испании, выдвинул смелый план захвата вражеской столицы и высадился в Африке. После 15 лет войны в Италии, не испытав ни одного поражения, Ганнибал вынужден был поспешить на защиту Карфагена.
В 202 г. до н. э. близ города Зама, к югу от Карфагена, произошла последняя битва Ганнибала с римлянами. Армия великого полководца была разбита. Сципион получил почетное прозвище Африканский.
На следующий год Рим и Карфаген заключили мир, по которому Карфаген признавал свое поражение. Он лишился всех владений за пределами Африки, обязался выдать Риму военный флот, боевых слонов и заплатить большую сумму денег. Так закончилась 2-я Пуническая война. Рим стал хозяином в Западном Средиземноморье. Однако угроза со стороны Карфагена продолжала страшить римлян.
Старый и влиятельный сенатор Катан, побывав в Карфагене, был поражен обилием кораблей и товаров в его гавани, богатством жителей. Вернувшись на родину, он стал призывать к полному уничтожению цветущего города. Каждую речь в сенате Катон заканчивал словами: «Все же я полагаю, что Карфаген должен быть разрушен».
Началась 3-я Пуническая война. В 146 г. до н. э. Сципион Младший- приемный внук Сципиона Африканского взял Карфаген и сровнял его с землей. Место, где стоял город, предали вечному проклятию.

www.examen.ru

Глава 3 Штурм Нового Карфагена. Сципион Африканский. Победитель Ганнибала [litres]

Глава 3

Штурм Нового Карфагена

На седьмой день месяца марта Сципион прибыл к городу и стал перед ним лагерем. Одновременно с ним в гавань прибыл флот, перерезав коммуникации со всех сторон. Гавань имела форму округлой бутыли, горлышко которой почти полностью запечатано островом, в то время как сам Новый Карфаген походил на свечу, прикрепленную к донышку. Город стоял на узком скалистом мысу, выступающем из материка. Этот маленький полуостров сильно напоминал Гибралтар, и перешеек, соединяющий его с материком, насчитывал всего четыреста метров в поперечнике. С двух сторон город охраняло море, а с запада – воды лагуны. Такой орешек нелегко было разгрызть – он казался неуязвимым для любых действий, кроме блокады, но на нее не было времени.

Первым шагом Сципиона было обеспечение собственной тактической безопасности. Он защитил внешнюю сторону своего лагеря частоколом и двойным рвом, протянутым от моря до моря. На внутренней стороне, обращенной к городу, он не возводил оборонительных сооружений – отчасти потому, что характер местности позволял защищать позиции, а отчасти поскольку не хотел стеснять свободу движений своих атакующих войск. Магон, карфагенский командующий, вооружил две тысячи наиболее крепких горожан и разместил их у ворот, обращенных к суше, для вылазки. Остальных он распределил по стенам, чтобы защищать их, насколько хватит сил, в то время как пятьсот своих ветеранов он разместил в цитадели на вершине полуострова, а еще пятьсот – на восточном холме. На следующий день Сципион окружил город кораблями, непрестанно бомбардировавшими город метательными снарядами, и около третьего часа дня[2] послал вперед вдоль перешейка две тысячи отборных бойцов в сопровождении людей, которые несли лестницы, ибо узость перешейка мешала развернуть большие силы. Оценив невыгоду стесненной позиции при контратаке еще небитых защитников города, он ухитрился обратить ее к собственному преимуществу. Ожидаемая вылазка началась, как только Сципион приказал протрубить сигнал атаки, и последовала рукопашная схватка. «Однако сражающиеся получали неравное подкрепление от своих, так как карфагенянам путь лежал только через ворота на протяжении почти двух стадий, тогда как римляне подавали помощь вблизи с разных сторон, так что битва вышла неравная. Публий намеренно выстроил своих солдат у самого лагеря с тем, чтобы завлечь неприятеля возможно дальше от города». (Ливии говорит, что выдвинутые вперед римские солдаты отступали, согласно приказам, в резерв.) «Он ясно сознавал, что, если только ему удастся истребить этих людей, составляющих как бы душу городского населения, весь город придет в смятение, и никто из жителей не осмелится больше выйти из ворот» (Полибий). Этот последний пункт важен был для решающего шага.

Мастерским введением в битву последовательных резервов карфагенский натиск был сперва остановлен, а затем в беспорядке отброшен, причем преследование велось так быстро, что римлянам едва не удалось ворваться в город на плечах беглецов. Даже при этой относительной неудаче осадные лестницы удалось поставить в полной безопасности, но огромная высота стен помешала атакующим, и атака была отбита. Полибий изображает римского командующего в этот период боя, показывая, как Сципион соединял личное управление боем с необходимостью избегать опасности: «Публий сам принимал участие в схватках, по возможности, однако, уклоняясь от опасности. Так, при нем находились три щитоносца, которые ставили свои щиты в ряд и прикрывали Публия со стороны городской стены». Так он «видел все происходящее… и был сам на виду у всех и тем воодушевлял сражающихся, ибо благодаря его присутствию не было упущения ни в чем; напротив, все, что требовалось положением дела, исполнялось быстро и должным образом, согласно его приказанию».

В современной войне ни одна черта не сказывается более тяжело на решающих результатах, как отсутствие личного наблюдения и управления со стороны командующего. Метод Сципиона, рассмотренный в свете современной науки, может дать нам способ оживить влияние командующего. Возможно, командиры будущего будут подниматься в аэропланах, в сопровождении патруля истребителей, и общаться со своим штабом по радиотелефону.

Сципион достиг своей первой цели, утомив защитников города и предотвратив дальнейшее вмешательство в его планы через вылазки карфагенян. Таким образом, была вымощена площадка для следующего решающего шага. Чтобы начать его, он ждал только отлива. План был придуман им еще давным-давно в Тарраконе, где, расспрашивая рыбаков, которые знали Карфагенскую бухту, он узнал, что при отливе лагуна проходима вброд.

Для осуществления этого плана он собрал на берегу лагуны пятьсот человек с лестницами, тем временем подкрепив свои силы на перешейке дополнительными людьми и лестницами в числе достаточном для того, чтобы «вся протяженность стен была покрыта лестницами», – ранний пример тактической аксиомы, гласящей, что «сковывающая» атака должна развертываться по возможно более широкому фронту, чтобы занять внимание врага и помешать ему обратиться навстречу решающему удару в другом месте. Сципион начал атаку одновременно с атакой флотского десанта, и, когда атака была в самом разгаре, «начался отлив, вода мало-помалу покидала верхние части лагуны и сильным, глубоким потоком хлынула через отверстие в соседнее море; при виде этого несведущие из римлян не верили своим очам, а Публий, уже имевший наготове проводников, посылал вперед и ободрял солдат, поставленных в этом месте. Сверх всего прочего он обладал большой способностью сообщать отвагу и воодушевление всем, к кому обращался со словами увещания. В то время как эти солдаты, согласно приказанию, шли вперед по обмелевшему озеру, все войско было убеждено, что происходящее есть дело промысла божества… и мужество их удвоилось» (Полибий). Ливии говорит об этом эпизоде: «Сципион это открытие, которым был обязан собственной проницательности, приписал богам и чуду, которые повернули течение моря, осушили озеро и открыли римлянам никогда ранее не хоженый путь, и приказал им следовать за Нептуном, как за вождем». Но интересно видеть, что, эксплуатируя моральный эффект этой идеи, Сципион извлекал практическую пользу из менее божественных проводников.

Пятьсот бойцов без труда перешли лагуну, достигли стены и поднялись на нее без противодействия, так как все защитники «были заняты, подавая помощь в те места, где появлялась опасность». «Захватив стену, римляне сперва бросились вдоль нее, сметая с нее врагов». Они явно вдохновлялись принципом, гласящим, что прорыв должен быть быстро расширен перед тем, как его углублять, – принцип, который в войне 1914—1918 гг. был усвоен только после тяжелых уроков в Лоосе и в других местах. Далее они сошлись у ворот на сушу, уже атакованных с фронта, и, напав на защитников внезапно и с тыла, преодолели сопротивление и открыли ворота главным силам атакующих. Захватив стены, Сципион сразу же использовал свой успех. В то время как масса воинов, взобравшихся на стены, приступила к обычному избиению горожан, сам Сципион позаботился о том, чтобы сохранить строй среди тех, кто ворвался в ворота, и повел их на штурм цитадели. Здесь Магон, «увидев, что город, вне всякого сомнения, захвачен», сдался.

Если по современным понятиям избиение горожан возмутительно, то в те времена и еще много столетий после оно было нормой, обычаем, а у римлян было обдуманной политикой, нацеленной на моральный фактор, а вовсе не бессмысленной резней. Прямые удары по гражданскому населению, в котором и гнездится враждебная воля, в наши дни могут быть возобновлены с помощью авиации, способной «перепрыгивать» через войска, составляющие щит враждебной нации. Такой курс, если он осуществим с военной точки зрения, вполне логичен, а безжалостная логика обычно перевешивает более гуманные чувства в борьбе не на жизнь, а на смерть.

Высокая дисциплина в войсках Сципиона видна из того, что резня прекратилась по сигналу, как только сдалась цитадель. Только после этого солдаты начали грабить. Резня, как ни трудно современным людям извинить ее, была военной мерой, а стремление людей к «сувенирам» – анархический импульс, влиявший на исход даже совсем недавних битв, – не помешало военным действиям Сципиона.

Резня, кроме того, была отчасти компенсирована великодушным, хоть и дипломатичным обращением Сципиона с побежденными после того, как первоначальная безжалостность достигла своей цели, сломив волю защитников города к сопротивлению. Из десяти тысяч пленников-мужчин он освободил всех граждан Нового Карфагена и возвратил им их собственность. Ремесленников, в количестве двух тысяч, он объявил собственностью Рима, но обещал им по окончании войны свободу, «если они покажут добрую волю к Риму и усердие в своих ремеслах». Из оставшихся он отобрал самых крепких для морской службы, что позволило ему снабдить экипажами захваченные корабли и увеличить размеры флота. Им также обещали свободу после окончательного разгрома Карфагена. Даже к Магону и другим карфагенским вождям он отнесся по-рыцарски, приказав Лелию взять их под свое покровительство, пока они, снова под его опекой, не были отправлены в Рим как ощутимое свидетельство победы, которое должно было оживить дух римлян и удвоить усилия в поддержку его действий. Наконец, своей добротой к испанским заложникам, он завоевал себе новых союзников, ибо вместо того, чтобы сохранить их у себя в качестве невольных гарантов лояльности, он отправил их по домам в их собственные княжества.

Два случая, описанные и Ливией, и Полибием, делают более выпуклым характер Сципиона и укрепляют его репутацию как одного из самых гуманных и дальновидных среди великих завоевателей. «В числе пленных женщин находилась и супруга Мандония, брата Андобала, царя илергетов. Когда она упала к ногам Публия и со слезами просила поступить с ними милостивее, чем поступали карфагеняне, он был растроган этой просьбой и спросил, что им нужно. Просящая была женщина пожилая и на вид знатного происхождения. Она не отвечала ни слова. Тогда Публий позвал людей, на которых был возложен уход за женщинами. Те пришли и заявили, что доставляют женщинам все нужное в изобилии. Просящая снова, как и прежде, коснулась колена Публия и повторила те же слова. Недоумение Публия возросло, и, решив, что досмотрщики не исполняют своих обязанностей и теперь показали ложно, он просил женщин успокоиться. Для ухода за ними он назначил других людей, которые обязаны были заботиться о том, чтобы женщины ни в чем не терпели недостатка. Тогда просящая после некоторого молчания сказала: «Неправильно, военачальник, понял ты нашу речь, если думаешь, что просьба наша касается прокормления». Теперь Публий угадал мысли женщин и не мог удержаться от слез при виде юных дочерей Андобала и многих других владык, потому что женщина в немногих словах дала почувствовать их тяжелую долю. Очевидно, Публий понял сказанное; он взял женщину за правую руку и просил ее и прочих женщин успокоиться, обещая заботиться о них как о родных сестрах и дочерях, и согласно данному обещанию вверил уход за ними людям надежным» (Полибий).

Второй случай, также рассказанный Полибием, состоял в том, что «…несколько римских солдат повстречали девушку, между всеми женщинами выдающуюся юностью и красотой. Зная слабость Публия к женщинам, солдаты привели девушку к нему и предложили ее в дар. Пораженный и восхищенный ее красотой, Публий, однако, объявил, что для него, как для частного человека, но не военачальника, не могло бы быть дара более приятного… Солдатам он выразил благодарность и велел позвать отца девушки, которому тут же передал ее и посоветовал выдать замуж, за кого из своих сограждан тот сам пожелает. Этим поступком Публий доказал умение владеть собою и воздерживаться, чем снискал к себе большое расположение в войсках». Ливии расширяет картину, рассказывая, что девушка была ранее помолвлена с молодым вождем кельтиберов по имени Аллюций, который был в нее отчаянно влюблен; что Сципион, прослышав об этом, послал за Аллюцием и передал ее ему; что, когда его родители принесли ему благодарственные дары, он передал их Аллюцию как приданое от себя. Этот акт доброты и такта не только повысил его репутацию среди испанских племен, но и принес более ощутимые выгоды, ибо несколько дней спустя Аллюций появился вновь, чтобы с четырнадцатью сотнями всадников присоединиться к Сципиону.

В обращении с собственными войсками этот особый сплав щедрости и мудрости был не менее заметен. Добыча была скрупулезно поделена согласно римскому обычаю, который предусматривал, что все вначале сносилось в одно место; и как он разумно использовал каждый способ вдохновить воинов перед битвой, так теперь он использовал моральную ценность похвал и отличительных наград за подвиги. Еще более похвальным было то, что он поспешил обезопасить победу против любого непредвиденного промаха или вражеского контрудара. Он отвел легионы назад в укрепленный лагерь еще в самый день захвата города, оставив Лелия с его морской пехотой охранять город. Затем, после однодневного отдыха, он начал курс военных упражнений, чтобы держать войска на высоком уровне. В первый день солдаты должны были пробегать три с половиной мили во всеоружии, а легионы выполняли различные упражнения; во второй день они должны были чистить, чинить и проверять оружие; на третий день они отдыхали, а на четвертый – тренировались с оружием, «одни должны были сражаться друг с другом деревянными мечами, обшитыми кожей и снабженными на концах кожаными шариками; другие – метать друг в друга копья, тоже с кожаными шариками на концах»; на пятый день они начинали курс снова, и он продолжался все время их пребывания к Новом Карфагене. «Гребцы и морские пехотинцы, выходя в море, когда погода была спокойной, упражнялись в маневрировании в примерных сражениях». «Полководец уделял всем работам равное внимание. То он занимался на пристанях с флотом, то надзирал за упражнениями легионов; иногда он посвящал время инспекции работ, которые с большим усердием вели толпы ремесленников в мастерских, арсенале и доках».

Затем, когда стены были починены, он оставил гарнизон, достаточный, чтобы удержать город, и выступил в Тарракон с армией и флотом.

Подводя итог первому блестящему подвигу Сципиона как командующего, прежде всего нужно отдать дань его стратегическому кругозору и суждению, показанным в выборе Нового Карфагена в качестве цели. Те, кто возводит главные силы врага до уровня первейшей цели, склонны терять из виду тот факт, что уничтожение последних есть только средство, а цель – подчинить врага своей воле. Во многих случаях это средство является важнейшим, иногда единственно надежным; но в других случаях может возникнуть возможность прямого и успешного удара по вражеской базе, и ценность мастерского удара Сципиона являет тому пример, который заслуживает внимания современных исследователей военного дела.

В сфере тактики перед нами урок в соединении принципов внезапности и безопасности – вначале в том, как Сципион обезопасил каждое наступательное движение от любых помех или несчастных случайностей, далее в том, как он сковал противника перед своим решающим маневром и в ходе его. Ударяя по врагу, сохранившему свободу действий, вы рискуете ударить по воздуху и потерять равновесие. Это азартная игра в расчете на случай, и малейшая случайность может разрушить весь план. И однако, как часто в войне и даже в маневрах мирного времени командиры предпринимали какой-либо на первый взгляд блестящий маневр, только чтобы обнаружить, что враг ускользнул от смертельного удара лишь потому, что наступающий забыл его сковать! Тактическая формула: сковывание плюс решающий маневр – выражается в конечном счете народной пословицей: «Сперва поймай зайца, потом будешь его жарить». Принцип, однако, выглядит проще, чем практика, и не последней из заслуг Сципиона был его превосходный расчет фактора времени в выполнении указанной формулы.