Шпенглер о – Шпенглер Биография, Шпенглер Освальд биография читать, Шпенглер Освальд биография читать онлайн

Освальд Шпенглер — Традиция

Освальд Шпенглер.

Освальд Арнольд Готтфрид Шпенглер (нем. Oswald Arnold Gottfried Spengler),^[1] 29 мая 1880, Бланкенбург, Гарц — 8 мая 1936, Мюнхен — немецкий философ и историк, один из основоположников современной философии культуры, представитель «философии жизни» и «консервативной революции».

В творчестве Шпенглера можно выделить влияние некоторых идей А.Шопенгауэра, Ф.Ницше, А.Бергсона, а также эстетического учения В.Воррингера. Сам Шпенглер не признавал за философией сколько-нибудь значительной роли в век «цивилизации».

Идеи Шпенглера, высказанные им в работе «Прусский социализм» в 1930-е гг. нацисты восприняли как соответствующие их идеологии. Однако философ отклонил в 1933 предложение национал-социалистов о сотрудничестве, что привело к его опале. После запрета одной из его книг Шпенглер вёл уединённую жизнь.

1880 29 мая: В Бланкенбурге (Гарц) в семье почтового секретаря Бернгарда Шпенглера и его жены Паулины (урожденной Гранцов) родился сын Освальд Арнольд Готтфрид Шпенглер. Из автобиографических заметок Шпенглера: «

Моё первое воспоминание — это ужас: факельное шествие 1883 года. Тогда и началась моя внутренняя жизнь».

1887 Семья переезжает в Зост, где Освальд поступает в гимназию.

1899—1903 Окончив гимназию, Шпенглер изучает математику и естественные науки в Галле, Мюнхене и Берлине.

1904 Под руководством знаменитого в то время философа Алоиса Риля Шпенглер защищает в университете Галле диссертацию «Основная метафизическая идея гераклитовской философии» (нем. Der metaphysiche Grundgedanke der Heraklitischen Philosophie) и получает учёную степень кандидата наук.

1908—1911 Шпенглер работает учителем гимназии в Гамбурге, преподает естествознание, математику, немецкий язык и историю.

1911 Переселившись в Мюнхен, Шпенглер работает редактором по культуре в различных газетах, затем становится свободным писателем и дает частные уроки.

1914 Шпенглер публикует несколько статей монархической и антипарламентской направленности.

1915 В меморандуме «Императору Вильгельму» (нем. An den Kaiser Wilhelm) Шпенглер называет начало Первой мировой войны «величайшим днём мировой истории». Из заметок Шпенглера: «Я ощущаю большинство великих мировых свершений — например, войну — как личную вину. Как это происходит? Я блуждаю вокруг в ужасном отчаянии, словно некий злодей, заслуживающий за это наказания».

1918 Выходит из печати первый том основного труда Шпенглера «Закат Европы» (нем. Der Untergang des Abendlandes). Книга становится самой громкой интеллектуальной сенсацией своего времени и вызывает ожесточённую полемику, продолжавшуюся вплоть до начала 1930-х годов. В поддержку Шпенглера высказываются философы Николай Бердяев, Георг Зиммель, Хосе Ортега-и-Гассет, теолог Адольф фон Гарнак, историки Эдвард Майер, Арнольд Тойнби, социолог Питирим Сорокин, писатель Эрнст Юнгер; среди противников — философы Вальтер Беньямин, Бенедетто Кроче, Отто Нойрат, писатели Франц Кафка, Курт Тухольский, историк Фридрих Майнекке, социолог Фердинанд Тённис, теолог Эрнст Трёльч. Параллельно с критикой на Шпенглера обрушиваются обвинения в плагиате, причём число «выявленных» критиками «предшественников» Шпенглера исчисляется десятками.

Из письма Шпенглера издателю Оскару Беку:

«Мне пришлось на этот лад познакомиться с более чем пятьюдесятью предшественниками, включая Лампрехта, Дильтея и даже Бергсона. Число их тем временем должно было перевалить далеко за сотню. Если бы мне вздумалось прочитать хоть половину этого, я ещё и сегодня не подошёл бы к концу… Гёте и Ницше — вот те два мыслителя, зависимость от которых я чувствую наверняка. Тому, кто откапывает „предшественников“ за последние двадцать лет, и в голову не приходит, что все эти мысли, и притом в гораздо более предвосхищающей редакции, содержатся уже в прозе и письмах Гёте, как, скажем, последовательность ранней эпохи, поздней эпохи и цивилизации в маленькой статье „Духовные эпохи“, и что сегодня вообще невозможно высказать чего-либо такого, что не было бы затронуто в посмертных томах Ницше

».

1919 Январь: Гёттингенский университет предлагает Шпенглеру философскую кафедру, но Шпенглер отказывается, желая заниматься исключительно творческой работой.

Из статьи Шпенглера «Пессимизм ли это?»: «„Философию для неё самой“ я всегда глубоко презирал. Для меня нет ничего более скучного, нежели чистая логика, научная психология, общая этика и эстетика. Жизнь не имеет ничего обобщающего, ничего научного. Мне кажется излишней каждая строчка, которая написана не для того, чтобы служить деятельной жизни».

Ноябрь: Архив Ницше присуждает Шпенглеру почётную премию за «Закат Европы». Шпенглер избирается членом президиума Архива. Из заметок Шпенглера о Ницше: «Он открыл тональность чужих культур. Никто до него и понятия не имел о темпе истории… В картине истории, которую научное исследование складывало тогда из дат и чисел, он прежде всего пережил ритмическую смену эпох, нравов и образов мыслей, целых рас и великих индивидов, словно некую симфонию… К музыканту Ницше восходит искусство вчувствования в стиль и такт чужих культур, безотносительно к источникам и зачастую в противоречии с ними — но какое это имеет значение!

»

1920 Декабрь: Шпенглер публикует книгу «Пруссачество и социализм» (нем. Preussentum und Sozialismus), ставшую одним из политических манифестов движения германских консерваторов, получившего (с легкой руки Томаса Манна) название «консервативная революция». Из статьи философа-консерватора Эдгара Юлиуса Юнга: «Консервативной революцией мы называем восстановление всех тех изначальных законов и ценностей, без которых человек утрачивает связь с природой и с Богом и не может установить никакой истинный порядок».

1922 В Германии выходит второй том «Заката Европы». Шпенглер — на пике популярности. Типичная для тех лет картина: Шпенглер с отрешенным видом прогуливается по улице, а встречные студенты благоговейно шепчутся: «

Смотри, вон идёт Закат Европы!» В России выходит сборник статей Николая Бердяева, Якова Букшпана, Фёдора Степуна и Семёна Франка «Освальд Шпенглер и закат Европы». Ленин называет его «литературным прикрытием белогвардейской организации». Гнев вождя настолько велик, что именно эта книга становится непосредственным поводом для высылки из России лучших представителей оппозиционно настроенной интеллектуальной элиты.

Из газеты «Правда» за 31 августа 1922 г.: «Советская власть обнаружила слишком много терпения по отношению к этим элементам, надеясь, что они поймут бессмысленность своих надежд на возвращение к прошлому. Она предоставляла им полную возможность работать для дела восстановления нашего хозяйства и для действительной научной работы… Высылка активных контрреволюционных элементов из буржуазной интеллигенции является первым предостережением Советской власти по отношению к этим слоям».

1923 Ноябрь: в Мюнхене Шпенглер впервые становится свидетелем выступления пока ещё малоизвестного политика Адольфа Гитлера.

1924 26 февраля: Шпенглер выступает перед студентами с речью «Политические обязательства немецкой молодежи» (нем. Politische Pflichten der deutschen Jugend), в которой осуждает «надувательство всеобщих выборов и свободной прессы». Выходит книга Шпенглера «Восстановление Германской империи» (нем. Neubau des Deutschen Reiches), в которой он углубляет критику капитализма с консервативных позиций.

1925 Один из лидеров нацистской партии Грегор Штрассер приглашает Шпенглера к сотрудничеству, однако Шпенглер отказывается, поскольку расценивает нацистское движение как «бунт бездарностей» и отрицательно относится к антисемитизму. Из высказываний Шпенглера о нацистах: «Партия — это когда безработные организуются бездельниками… Она подавляет каждый намек на критику и правду в прессе, книгах, общественности, вплоть до разговоров в кругу семьи, и делает это по необходимости, так как само существование этой банды кровопийц-ашантиев покоится на молчании жертв… Они говорят о расе и, вместо того, чтобы взглянуть на себя в зеркало, тычут пальцем в фотографию Бамбергского всадника… Один бегает за мальчиками, другой за шприцем с морфием, третий не может бежать, будучи косолапым… „Закат Европы“ — книга, прочитанная фюрером в объёме всего титульного листа

».

1931 Выходит книга Шпенглера «Человек и техника» (нем. Der Mensch und die Technik), в которой Шпенглер впервые в европейской философской мысли ставит вопрос о роли техники в культуре, о её «нравственном или метафизическом уровне», о её «смысле в рамках истории».

1932 Шпенглер публикует работу «Годы решения» (нем. Jahre der Entscheinung) — интерпретацию идеи «заката Европы» в политическом ключе.

1933 18 марта: министр народного просвещения и пропаганды Йозеф Гёббельс предлагает Шпенглеру сотрудничать с нацистским режимом. Шпенглер отвечает отказом.

Из книги Детлева Фелькена «Освальд Шпенглер. Консервативный мыслитель между кайзеровской империей и диктатурой»: «

Место лауреата в Третьем рейхе он уж обеспечил бы себе наверняка. Но Шпенглер сверх всякой меры мыслил в измерениях собственного величия, чтобы довольствоваться ролью идеологического декоратора».

25 июля: первая и единственная беседа Шпенглера с Гитлером в Байрёйте. Из воспоминаний одного из очевидцев: «После энергичного спора, лишь выявившего обоюдную неприязнь, они враждебно распрощались друг с другом. Гитлер критиковал в Шпенглере консервативную установку и недооценку значения расового вопроса, в то время как Шпенглер совершенно неприкрыто выражал свое презрение к Гитлеру».

31 августа: с критикой Шпенглера выступает центральный орган нацистской партии газета «Фёлькишер Беобахтер».

27 сентября: имя Шпенглера запрещено упоминать по радио.

1934 30 июня: Гитлер и его окружение устраивают в Германии «Ночь длинных ножей», в ходе которой эсэсовцы убивают ряд политических противников Гитлера из правого лагеря. Шпенглера не трогают, но среди убитых — его друзья и единомышленники: философ Эдгар Юнг, музыкальный критик Вилли Шмид, бывший верховный государственный комиссар Баварии Густав фон Кар.

1935 1 мая: на митинге в Темпельхофе с критикой Шпенглера выступает сам Гитлер. Из речи Гитлера: «Некий писатель обобщил настроения того времени в книге, которую он озаглавил „Закат Европы“. Итак, должно ли это действительно быть концом нашей истории и, следовательно, наших народов? Нет! Мы не можем в это верить! Не закатом Европы должно это называться, а новым возрождением народов этой Европы».

1936 8 мая: Освальд Шпенглер умирает в Мюнхене. Из воспоминаний сестры Шпенглера: «Мы положили в гроб синьора „Фауста“ и „Заратустру“. Он всегда брал их с собой, когда уезжал куда-то. Ноги покрыли белым покрывалом с широкими кружевами, которые связала когда-то матушка».

В главном своем произведении — «Закат Европы» (нем. Der Untergang des Abendlandes, 1-й т. — 1918) Шпенглер выдвинул концепцию культуры, оказавшую большое влияние на общественную мысль 20 столетия. Опираясь на накопленный к тому времени археологией, этнографией, сравнительным языкознанием и др. науками обширный материал, Шпенглер стремится раздвинуть горизонты традиционной западной исторической науки, резко критикуя ее основные постулаты — европоцентризм, панлогизм — и пытаясь определить действительное место Западной Европы в исторической панораме других культур. Шпенглер выделяет в мировой истории восемь культур, достигших зрелости, это:

• египетская,
• индийская,
• вавилонская,
• китайская,
• «магическая» (арабо-византийская),
• «аполлоновская» (греко-римская),
• «фаустовская» (западноевропейская) культура и
• культура майи.

Это культуры «завершенные», полностью исчерпавшие свои возможности (в дальнейшем Шпенглер собирался сделать предметом обсуждения будущую русско-сибирскую культуру). Их существование в разные времена на самых отдаленных территориях планеты свидетельствует для Шпенглера не о едином процессе мировой истории, а о единстве проявлений жизни во Вселенной.

Культура у Шпенглера — это сложившаяся в веках историко-культурная целостность, некое внутреннее единство мышления, запечатленное в формах экономической, политической, духовной, религиозной, практической, художественной жизни. Анализ этого единства форм — основной способ рассмотрения Шпенглером истории. Движение истории, ее логика — это развитие и закономерные превращения (юность, расцвет, упадок) предельно обобщенных культурно-исторических форм.

Единая культура исторического целого (по Шпенглеру, ему отведено тысячелетие) до той границы, которая в пределах этого тысячелетия отделяет её от «цивилизации» — позднего этапа развития, перерождения культуры, резкого надлома всех творческих сил и перехода к переработке уже использованного историей материала. Цивилизация — это симптом и выражение отмирания целого как организма, затухания одушевлявшей его культуры. Здесь можно выделить главную философскую формулу учения Шпенглера: взаимодействие многовековой, убывающей исторической культуры с технобюрократической цивилизацией, предельно обостряет конфликт между ними; исход его Шпенглер видит трагическим для культуры. Культурология Шпенглера строится на идее предопределенности близкой гибели Запада. Глубоко переживая это, Шпенглер вместе с тем демонстрирует весьма двусмысленную позицию, приветствуя такие, напр., разрушительные факторы «цивилизации», как переизбыток техники, гиперурбанизм, война.

В работе «Человек и техника» (нем. Der Mensch und die Technik, 1932) антиномия «культура-цивилизация» сменяется представлением о всемирной культуре как всецело «искусственной», «противоестественной». Исключением Шпенглер считает лишь триумф научных открытий, порожденных техническим гением Запада. Техника, по Шпенглеру, — «тактика жизни». Он утверждает трансцендентный характер целей технической деятельности как не содержащей в себе ничего прагматического, ее символическую, «душевно-духовную» необходимость, видя в этом самозабвенное и самоубийственное подвижничество западного человека.

Немецкий социализм^[4][править]

Одной из центральных идей «консервативной революции» был немецкий или прусский социализм, главным популяризатором которого являлся Шпенглер. В брошюре «Прусский социализм» (нем. Preussentum und Sozialismus, 1922) Шпенглер обращается к толкованию весьма идеологически запутанного и острого политического вопроса социализма, которого он считал исторически уникальным и присущим исключительно Пруссии с её структурными особенностями государства и особенностями прусской служебной этики. Прусский социализм противопоставлялся Веймарской «системе», в «уставе которой речь идёт не о народе, а о партиях, не о власти, чести, величии, а о партиях. У нас нет более отечества, у нас есть партии, нет целей и будущего, зато есть интересы партий. Партии — это не составляющие общества, а атавизм общества с оплачиваемой и продажной бюрократией; эти немецкие партии так же относятся к американским партиям, как старьёвщики к универмагу. Они готовы выполнить любое требование врага, они поддерживают дальнейшие претензии врага, лишь бы соблюсти свой собственный интерес … Поэтому современная немецкая политика — это продолжение частных дел другими средствами».

Немецкий или прусский, социализм, по Шпенглеру, на первое место ставил интересы общности. Социализм, считал Шпенглер, это не система, не теория, не только общие социальные или экономические интересы, а скорее, дело традиции и невысказанных поэтому сокровенных идей, присущих конкретным нациям. Квинтэссенция немецкого (прусского) духа — это служение высшей идее. Прусский дух, по Шпенглеру, — это дух подчинения целому, что является настоящим основанием социализма, предпосылкой которого будет социальная дисциплина, чувство долга, добровольная организация, в целом социализм невозможен без старых прусских добродетелей: «Не я, а мы, чувство общности, в которую включён каждый целиком. Каждый готов пожертвовать собой в пользу общности. Каждый выступает не за себя, а за всех, и это гармонично сочеталось со свободой и послушанием». Шпенглер считал, что первым настоящим социалистом был не Маркс, а прусский король Фридрих Вильгельм I. Марксов [еврейский] социализм, полагал Шпенглер, был силён лишь в своём отрицании и разрушении, а в области положительного творчества он бессилен.

Едва ли не наиболее существенная мысль у Шпенглера — это мысль о том, что неважно, какое правление будет навязано нации: «народ всегда возвращается к своей собственной форме, существо которой почти не находит для себя точного обозначения. Инстинкт молодой расы так силён, что какую бы форму правления ни навязал ей исторический случай, она скоро переделает её на свой лад. Без отношения к определённому народу „республика“, „парламентаризм“, „демократия“ суть только пустые слова». По Шпенглеру, прусский социализм фальсифицировался Веймарской демократией в пользу английской либерально-капиталистической идеи. «С первого дня, — писал Шпенглер, — я ненавидел грязную революцию 1918 г. как предательство неполноценной части нашего народа по отношению к сильной, полнокровной, которая восстала в 1914 г. и которая хотела и могла иметь будущее». Под «будущим» нации подразумевалась реализация имперских целей: захват Бельгии и её портов, высадка в Англии, приобретение африканских колоний. Подобные национальные цели сделали Шпенглера «героем» тевтоманских страстей после войны.

Политическая культура[править]

Шпенглер отчётливо проводил линию разделения европейских наций по признакам политической культуры и национальных мифов. В книге «Прусский социализм» Шпенглер рассуждал следующим образом:

«Английский инстинкт решил: власть принадлежит отдельной личности. Пусто будет свободная борьба одних с другими, пусть торжествует сильнейший, да здравствует либерализм и неравенство. Если каждый борется за свои собственные интересы, то в конечном итоге всем от этого хорошо.

Французский инстинкт говорит: власть никому не принадлежит. Не должно быть подчинения, а следовательно и порядка. Не государство, а ничто: на словах всеобщее равенство, анархия, а на практике — деспотизм генералов и президентов.

Немецкий, точнее прусский, инстинкт таков: власть принадлежит целому, отдельные личности служат ему. Целое — суверенно. Государство приказывает и государству повинуются. Таков начиная с XVIII в. авторитарный социализм, по своему существу антилиберальный и антидемократический, если иметь в виду английский либерализм и французскую демократию».

Шпенглеровское понимание социализма было усвоено не только значительной частью «консервативной революции», но и национал-социалистами. Левый нацист Грегор Штрассер прямо указывал, опираясь на теоретизирование Шпенглера, что «социализм — это глубоко прусское служение целому».^[4]

Публикации на русском языке[править]

traditio.wiki

Шпенглер О. — это… Что такое Шпенглер О.?

О́свальд А́рнольд Го́ттфрид Шпе́нглер (нем. Oswald Arnold Gottfried Spengler; 29 мая 1880, Бланкенбург, Германия — 8 мая 1936, Мюнхен, Германия) — немецкий философ и культуролог.

Биография

Изучал философию, историю, математику и искусство в Мюнхенском и Берлинском университетах, докторскую степень получил в 1904. Работал учителем в Гамбурге. Академическую карьеру начал в Мюнхенском университете в качестве преподавателя математики. Пытался заняться публицистикой, однако, после прихода к власти нацистов в 1933 году и изъятия одной из его книг, вёл уединённую жизнь.

Основные труды

Философия. Концепция культурно-исторического плюрализма.

Предметом исследований Шпенглера была «морфология всемирной истории», то есть своеобразие мировых культур (или «духовных эпох»), рассматриваемых, как неповторимые органические формы, понимаемые с помощью аналогий. Решительно отвергая общепринятую условную периодизацию истории на «Древний мир — Средние века — Новое Время», Шпенглер предлагает другой взгляд на мировую историю — как на ряд независимых друг от друга культур, проживающих, подобно живым организмам, периоды зарождения, становления и умирания. Умирание всякой культуры, будь то египетской или «фаустовской» (то есть западной культуры XII—XVIII вв), характеризуется переходом от культуры к цивилизации. Отсюда ключевое в его концепции противопоставление на «становящееся» (культура) и «ставшее» (цивилизация). Так, культура Древней Греции находит свое завершение в цивилизации Древнего Рима. Западно-европейская культура, как неповторимый и ограниченный во времени феномен, зарождается в IX веке, переживает свой расцвет в 15—18 вв. и с 19 в., с наступлением периода цивилизации, начинает «закатываться»; конец западной цивилизации (с 2000 г.), по Шпенглеру, проделавшему колоссальную работу по сбору фактического материала о различных мировых культурах, сопоставим (или «одновременен»)с 1—2 вв. в Древнем Риме или 11—13 вв. в Китае.

В последней своей книге «Годы решений» (1933), опираясь на созданный им для изучения мировой истории сопоставительный метод, Шпенглер дает развернутую картину социального устройства современного европейского общества, показывает историческую перспективу существующих режимов, что позволяет ему высказать ряд предостережений, например, о бессмысленности войны с Россией или проблем глобализации. В качестве фундамента исторического метода Ш. выступал концепт «смысла чисел», еще более дистанцирующий друг от друга природу и историю. По мысли Ш., духовная жизнь человека, наделенного «бодрствующим сознанием», разворачивается во времени и в определенном направлении. Как результат, в сознании индивида конституируется присущая только ему, его личная картина мира: либо образно-символическая, либо рационально-понятийная. Культура, подразделяемая Ш. на возможную и осуществленную (действительную), отображается в сознании человека. Посредством типа математического числа или слова фиксируется образное мирочувствование уже ставшего, осуществленного — «природа», согласно Ш., «исчислима». История же как динамичное осуществление возможной культуры сопряжена с хронологическими величинами и чужда однозначным расчетам. При этом, согласно Ш., саморазвитие культуры возможно лишь в контексте осознания ее субъектами значимости процедур измерения, счета, формирования и фиксации образов внешнего мира и т. д. Так, в контексте концепции «смысла чисел», античная культура, базирующаяся, по Ш., на конечности, телесности числового ряда, противоположена цивилизации современного Запада, фундируемой числовой идеей бесконечности. Древнеегипетская же культура, создавшая «жуткие символы воли к длительности во времени», есть воплощение «забот» о прошедшем и о будущем: мумифицирование, по Ш., — символ отрицания неумолимости времени. Свое собственное видение истории Ш. определил как критику классического историзма: по его мнению, именно хронология и «глубинное переживание» судеб культур обусловливают систематизацию явлений по историческому методу — культурология в таком контексте выступает в качестве «морфологии» истории. По схеме Ш., все способы познания суть «морфологии»; морфология природы — это обезличенная систематика; морфология же органического — жизни и истории — есть «физиогномика» или перенесенное в духовную область подчеркнуто индивидуализированное искусство «портрета культуры». Традиционная линейная периодизация планетарного прогресса, представляющая исторический процесс как поступательное развитие человеческого общества во всемирном масштабе («Древний мир — Средние века — Новое время») не имеет, по Ш., никакого значения для неевропейских обществ; концепция «всемирной истории» определяется Ш. как «птолемеева система истории», основанная на европоцентризме в понимании иных культур. Нивелирующее единство идеи всемирно-исторического процесса Ш. предлагает заменить более богатой содержанием картиной — циклической историей возникновения, расцвета и гибели многочисленных самобытных и неповторимых культур. С точки зрения Ш., «человечество» — пустое слово, внимания заслуживает только «феномен множества мощных культур, с первобытной силой вырастающих из недр своей страны, к которой они строго привязаны на всем протяжении своего существования, и каждая из них налагает на свой материал — человечество — свою собственную форму, у каждой своя собственная идея, собственные страсти, собственная жизнь, желания и чувствования и, наконец, собственная смерть». К числу «великих культур», вполне реализовавших свои потенции, Ш. относит китайскую, вавилонскую, египетскую, индийскую, античную, византийско-арабскую, западную, культуру майя, а также «пробуждающуюся» русско-сибирскую. Уникальность каждой культуры обеспечивается своеобразием ее «души»: в основе античной культуры лежит «аполлоновская» душа, арабской — «магическая», западной — «фаустовская» и т. д. Постижение культурных форм, по мнению Ш., в корне противоположно абстрактному научному познанию и основано на непосредственном «чувстве жизни». Проявления той или иной культуры объединяет не только общая хронологическая и географическая отнесенность, но, прежде всего, тождество стиля, которое обнаруживается в искусстве, политике, экономической жизни, научном видении мира и т. п. Внутреннее единство культуры как живого организма выявляется изучением ее морфологии. Идея целостности культуры, «физиогномического» единства всех ее проявлений оказала значительное влияние на философию культуры 20 в. Последовательно проводимый Ш. тезис об уникальности культур, их сменяемости (не преемственности) вел к признанию их ценностной эквивалентности: все они равны по своему историческому значению и должны сопоставляться вне всяких оценочных категорий. (С точки зрения Ш., историю надо рассматривать «не глазами партийного человека, идеолога или современного моралиста, а с вневременной высоты».)

Сравнительный анализ культур, как считает Ш., обнаруживает единство их судьбы: каждая культура проходит одну и ту же последовательность фаз развития, и основные черты каждой фазы тождественны во всех культурах; все культуры сходны по длительности существования (около 1000 лет) и темпам своего развития; исторические события, относящиеся к одной культуре, имеют соответствия (гомологии) во всех других. «Я надеюсь доказать, — писал Ш., — что все без исключения великие создания и формы религии, искусства, политики, общества, хозяйства, науки во всех культурах одновременно возникают, завершаются и угасают; что внутренняя структура одной вполне соответствует всем другим, но нет ни одного, имеющего в исторической картине глубокое физиогномическое значение явления одной из них, к которому бы не нашлось параллелей во всех других, притом в строго показательной форме и на вполне определенном месте». Каждая культура, исчерпывая свои внутренние творческие возможности, мертвеет и переходит в фазу цивилизации («цивилизация», по Ш., есть кризисный исход, завершение любой культуры), для которой свойственны атеизм и материализм, агрессивная экспансия вовне, радикальный революционизм, сциентизм и техницизм, а также урбанизация. Согласно Ш., «в мировом городе нет народа, а есть масса. Присущее ей непонимание традиций, борьба с которыми есть борьба против культуры, против знати, церкви, привилегий, династий, преданий в искусстве, границ познаваемого в науке, ее превосходящая крестьянский ум острая и холодная рассудочность, ее натурализм совершенно нового склада, идущий гораздо дальше назад, чем Руссо и Сократ, и непосредственно соприкасающийся в половых и социальных вопросах с первобытными человеческими инстинктами и условиями жизни, то „panem et circenses“, которое в наши дни оживает под личиной борьбы за заработную плату и спортивных состязаний, — все это признаки новой по отношению к окончательно завершенной культуре и к провинции, поздней и лишенной будущего, однако неизбежной формы человеческого существования». Ш. отказался от идей всемирного единства истории и прогресса как общей направленности исторического развития, отрицал какой бы то ни было высший смысл истории, а также опровергал гипотезу об эпохальном ее членении («наподобие какого-то ленточного червя, неутомимо наращивающего эпоху за эпохой»).

Культуры, по мнению Ш., возникают «с возвышенной бесцельностью, подобно цветам в поле», и столь же бесцельно уходят со сцены («…лишь живые культуры умирают», — писал он), не оставляя после себя ничего. Морфология культуры Ш. сообщила западному миру, что он неудержимо клонится к закату: по убеждению Ш., рационалистическая цивилизация означает деградацию высших духовных ценностей культуры, обреченной на гибель. Великие культуры прошлого, по мысли Ш., как бы демонстрируют Западу его собственную судьбу, его ближайшее историческое будущее. Ш. негативно относился как к социалистическим идеям

«социализм, вопреки внешним иллюзиям — отнюдь не есть система милосердия, гуманизма, мира и заботы, а есть система воли к власти… „благоденствие“ в экспансивном смысле… Все остальное самообман»

так и к правым идеям — открыто отказался от сотрудничества с нацистами в Германии.

«Закат Европы» — одно из первых произведений, открывших тему кризиса культуры. Трансформация науки и философии в абстрактные и самодостаточные игры «чистыми» понятиями и функциональными числами («утончение интеллекта»), по Шпенглеру, — пагубна для Запада.

Идеи Шпенглера оказали влияние на Тойнби, Ортегу-и-Гассета и др. Бердяев полагал гениальной мысль Ш. о том, что буддизм, стоицизм и социализм «фазисно однородны».

Теория Европы

Умирая, культура превращается в цивилизацию.

Европейскую цивилизацию (культуру?) характеризует Фауст — одинокий, тоскующий по бесконечности чернокнижник. Ей свойственно одновременно бремя бытия, чувство гордости и трагическая мораль. Отсюда символ устремленной иглами в небо готики, миф Рагнарёк о гибели богов, математика бесконечных величин и мрачные механические часы. Техника является ключом к умиранию Западной Культуры

Список культур

См. также

Ссылки

Wikimedia Foundation. 2010.

dic.academic.ru

Шпенглер, Освальд — это… Что такое Шпенглер, Освальд?

О́свальд А́рнольд Го́ттфрид Шпе́нглер (нем. Oswald Arnold Gottfried Spengler; 29 мая 1880, Бланкенбург, Германия — 8 мая 1936, Мюнхен, Германия) — немецкий философ-идеалист, представитель философии жизни, публицист консервативно-националистического направления.^[1]

Биография

Шпенглер родился 29 мая 1880 года в небольшом провинциальном городке Бланкенбурге у подножия гор (Гарц, нынешняя земля Саксония-Ангальт) в семье почтового чиновника. Он был старшим из четырёх детей и единственным мальчиком.

В 1891 году семья переехала в Галле, где юный Шпенглер изучал латинский язык в заведениях Франке. Шпенглер изучает математику, естественные науки и философию в университете Галле, Мюнхенском и Берлинском университетах. Он защищает диссертацию на тему «Метафизические основы философии Гераклита» в университете Галле и получает докторскую степень по философии в 1904. Затем Шпенглер работает учителем в Гамбурге.

Академическую карьеру начал в Мюнхенском университете в качестве преподавателя математики. Пытался заняться публицистикой, однако, после прихода к власти нацистов в 1933 году и изъятия одной из его книг, вёл уединённую жизнь.

Основные труды

Философские взгляды

Предметом философско-культурологических исследований Шпенглера была «морфология всемирной истории»: своеобразие мировых культур (или «духовных эпох»), рассматриваемых, как неповторимые органические формы, понимаемые с помощью аналогий. Решительно отвергая общепринятую условную периодизацию истории на «Древний мир — Средние века — Новое Время» (поскольку она никакого значения не имеет для неевропейских обществ), Шпенглер предлагает другой взгляд на мировую историю — как на ряд независимых друг от друга культур, проживающих, подобно живым организмам, периоды зарождения, становления и умирания.

Нивелирующее единство идеи всемирно-исторического процесса Шпенглер предлагает заменить более богатой содержанием картиной — циклической историей возникновения, расцвета и гибели многочисленных самобытных и неповторимых культур. К числу «великих культур», вполне реализовавших свои потенции, Шпенглер относит китайскую, вавилонскую, египетскую, индийскую, античную, византийско-арабскую, западную, культуру майя, а также «пробуждающуюся» русско-сибирскую. Уникальность каждой культуры обеспечивается своеобразием её «души»: в основе античной культуры лежит «аполлоновская» душа, арабской — «магическая», западной — «фаустовская» и т. д.

Умирание всякой культуры, будь то египетской или «фаустовской» (то есть западной культуры XII—XVIII вв), характеризуется переходом от культуры к цивилизации. Отсюда ключевое в его концепции противопоставление на «становящееся» (культура) и «ставшее» (цивилизация).

Так, культура Древней Греции находит своё завершение в цивилизации Древнего Рима. Западно-европейская культура, как неповторимый и ограниченный во времени феномен, зарождается в IX веке, переживает свой расцвет в 15—18 вв. и с 19 в., с наступлением периода цивилизации, начинает «закатываться»; конец западной цивилизации (с 2000 г.), по Шпенглеру, проделавшему колоссальную работу по сбору фактического материала о различных мировых культурах, сопоставим (или «одновременен») с 1—2 вв. в Древнем Риме или 11—13 вв. в Китае.

Последовательно проводимый Шпенглером тезис об уникальности культур, их сменяемости (не преемственности) вел к признанию их ценностной эквивалентности: все они равны по своему историческому значению и должны сопоставляться вне всяких оценочных категорий.

Сравнительный анализ культур, как считает Шпенглер, обнаруживает единство их судьбы: каждая культура проходит одну и ту же последовательность фаз развития, и основные черты каждой фазы тождественны во всех культурах; все культуры сходны по длительности существования (около 1000 лет) и темпам своего развития; исторические события, относящиеся к одной культуре, имеют соответствия (гомологии) во всех других.

Каждая культура, исчерпывая свои внутренние творческие возможности, мертвеет и переходит в фазу цивилизации («цивилизация», по Шпенглеру, есть кризисный исход, завершение любой культуры), для которой свойственны атеизм и материализм, агрессивная экспансия вовне, радикальный революционизм, сциентизм и техницизм, а также урбанизация («в мировом городе нет народа, а есть масса» («Закат Европы»).

В качестве фундамента исторического метода Шпенглера выступал концепт «смысла чисел», ещё более дистанцирующий друг от друга природу и историю. По мысли Шпенглера, духовная жизнь человека, наделённого «бодрствующим сознанием», разворачивается во времени и в определенном направлении. Как результат, в сознании индивида конституируется присущая только ему, его личная картина мира: либо образно-символическая, либо рационально-понятийная. Посредством типа математического числа или слова фиксируется образное мирочувствование уже ставшего, осуществленного — «природа», согласно Шпенглеру, «исчислима». История же как динамичное осуществление возможной культуры сопряжена с хронологическими величинами и чужда однозначным расчетам.^[2]

При этом, согласно Шпенглеру, саморазвитие культуры возможно лишь в контексте осознания её субъектами значимости процедур измерения, счёта, формирования и фиксации образов внешнего мира и т. д. Так, в контексте концепции «смысла чисел», античная культура, базирующаяся, по Шпенглеру, на конечности, телесности числового ряда, противоположена цивилизации современного Запада, фундируемой числовой идеей бесконечности.

Свое собственное видение истории Шпенглер определил как критику классического историзма: по его мнению, именно хронология и «глубинное переживание» судеб культур обуславливают систематизацию явлений по историческому методу — культурология в таком контексте выступает в качестве «морфологии» истории.^{[источник не указан 1021 день]}

По схеме Шпенглера, все способы познания суть «морфологии»; морфология природы — это обезличенная систематика; морфология же органического — жизни и истории — есть «физиогномика» или перенесенное в духовную область подчеркнуто индивидуализированное искусство «портрета культуры». Постижение культурных форм, по мнению Шпенглера, в корне противоположно абстрактному научному познанию и основано на непосредственном «чувстве жизни». Проявления той или иной культуры объединяет не только общая хронологическая и географическая отнесенность, но, прежде всего, тождество стиля, которое обнаруживается в искусстве, политике, экономической жизни, научном видении мира и т. п.

Культуры, по мнению Шпенглера, возникают «с возвышенной бесцельностью, подобно цветам в поле», и столь же бесцельно уходят со сцены («…лишь живые культуры умирают» ^{[источник не указан 1021 день]}), не оставляя после себя ничего. Морфология культуры Шпенглера сообщила западному миру, что он неудержимо клонится к закату: по убеждению Шпенглера, рационалистическая цивилизация означает деградацию высших духовных ценностей культуры, обреченной на гибель. Великие культуры прошлого, по мысли Шпенглера, как бы демонстрируют Западу его собственную судьбу, его ближайшее историческое будущее.

Шпенглер негативно относился как к социалистическим идеям

«социализм, вопреки внешним иллюзиям — отнюдь не есть система милосердия, гуманизма, мира и заботы, а есть система воли к власти… „благоденствие“ в экспансивном смысле… Все остальное самообман»

так и к национал-социализму — открыто отказался от сотрудничества с нацистами в Германии.

Тем не менее, в своей работе «Пруссачество и социализм», Шпенглер выделяет особый социализм, свойственный только немцам. Он заключается в прусском государственническом духе, немецком коллективизме и стремлении к расширению границ. Такое свойство немецкого духа философ называет «истинным социализмом», отвергая социализм как идеологию левого толка^{[источник не указан 222 дня]}.

Идеи Шпенглера оказали влияние на Тойнби, Ортегу-и-Гассета и др.

Список культур

Шпенглер ярко портретирует «души» культур^[3]:

• Вавилонская
• Арабо-византийская — пра—символ «пещера» (в основе «магическая» душа со строгим противопоставлением души и тела)
• Египетская — пра—символ «путь»
• Индийская
• Китайская — пра—символ «Дао»
• Майанская (Мексиканская)
• Греко-римская (Античная) — пра—символ «телесное, скульптурно оформленное тело» (имеет в своем основании «аполлоновскую» душу)
• Западноевропейская — пра—символ «бесконечность» («фаустовская» душа, воплощенная в символе чистого бесконечного пространства и временного процесса).

Исторические псевдоморфозы

Историческими псевдоморфозами Шпенглер называл «случаи, когда чуждая древняя культура довлеет над краем с такой силой, что культура юная, для которой край этот — её родной, не в состоянии задышать полной грудью и не только что не доходит до складывания чистых, собственных форм, но не достигает даже полного развития своего самосознания»^[4]. К числу исторических псевдоморфозов Шпенглер относит арабскую культуру и Петровскую Русь^[5].

А. С. Алексеев отмечает: «суждения О. Шпенглера об искусстве Древнего Египта позволяют нам узнать очень многое о впечатлении, произведённом этим искусством на О. Шпенглера, но они не имеют решительно никакого отношения к жизни и культуре древних египтян»^[6].

Примечания

Литература

• Емельянов-Лукьянчиков, Максим Александрович. Иерархия радуги. М., Русский мир, 2008. — 704 с. — ISBN 978-5-89577-127-3.
• Пятаков Г. Л. Философия современного империализма: (Этюд о Шпенглере) // Красная новь. 1922, № 3.
• Мёккель Кристиан. Диагностика кризиса: Гуссерль против Шпенглера // Логос, 2007, № 6 (63), с. 147—175.
• О. Э. Терехов. Освальд Шпенглер и «консервативная революция» в историографии ФРГ // Диалог со временем. Альманах интеллектуальной истории. 2011, № 34.
• В. В. Афанасьев. Социология политики Освальда Шпенглера. М.: КДУ, 2009. — 192 с. — ISBN 978-5-98227-571-4.

Ссылки

* Освальд Шпенглер — Биография. Библиография. Афоризмы.

dic.academic.ru

ОСВАЛЬД ШПЕНГЛЕР (1880–1936). 100 великих мыслителей

ОСВАЛЬД ШПЕНГЛЕР

(1880–1936)

Немецкий философ, историк, представитель философии культуры. Его главное сочинение «Причинность и судьба Закат Европы» (1918–1922) в период между двумя мировыми войнами пользовалось огромным успехом. Шпенглер развил учение о культуре как множестве «замкнутых» организмов, выражающих коллективную «душу» народа и проходящих определенный жизненный цикл, длящийся около тысячелетия. Умирая, культура перерождается в свою противоположность — цивилизацию, в который господствует техницизм.

В маленьком провинциальном городке Бланкенбурге, лежащем в отрогах Гарца, 29 мая 1880 года в семье почтового чиновника Бернхарда Шпенглера и его жены Паулины родился сын, получивший имя Освальд Арнольд Готфрид Шпенглер. Сорокалетняя мать, потерявшая за год до этого своего первенца, не прожившего и трех недель, была счастлива, но больше иметь детей не хотела. Тем не менее вслед за Освальдом на свет появились три дочери — Адель, Гертруда и Хильдегард.

Отношения в семье были далеко не безоблачными. Бернхард Шпенглер не отличался честолюбием и не стремился сделать карьеру, что не устраивало его жену Паулину, происходившую из артистической среды, — ее родители были балетмейстерами. Семейные сцены следовали одна за другой. Так было в Бланкенбурге, так продолжалось и в вестфальском городке Сеет, куда семья переехала в 1886 году. В столь тяжелой семейной атмосфере, когда мать предпочитала большую часть времени проводить в саду и рисовать на пленэре, а не заниматься домом и детьми, Освальд подрастал нервным и боязливым ребенком. Обычно дети такого психологического типа обладают неистощимой фантазией. И действительно, Освальд часами рассказывал восхищенным сестренкам удивительные истории, полные приключений и романтики.

Осенью 1891 года семья переехала в старинный университетский город Галле, где Освальд продолжил обучение в гимназии Латина, делавшей упор на гуманитарную подготовку своих воспитанников, прежде всего на преподавание древних языков. Современным языкам в Латине уделяли меньше внимания, и поэтому Шпенглер, хотя и читал по-английски, по-французски, по-итальянски и немного понимал русский язык, говорить или писать на этих языках не решался.

Уже в гимназии Латина проявилось редкое сочетание дарований Освальда он был одним из лучших учеников по истории и географии и вместе с тем обнаружил прекрасные способности к математике. Любимым его занятием стало чтение, все карманные деньги Освальд тратил на покупку дешевых изданий книг У. Шекспира, И. В. Гете, Г. Клейста, О. де Бальзака, Г. Флобера, Стендаля, Л. Н. Толстого, И. С. Тургенева и особенно почитавшегося им Ф. М. Достоевского. Шпенглер стал также завсегдатаем театра в Галле и был очарован музыкой Рихарда Вагнера. Но, может быть, самым важным открытием Освальда явилась университетская библиотека, где он и познакомился с произведениями А. Шопенгауэра и Ф. Ницше.

В октябре 1899 года Шпенглер закончил гимназию. Болезнь сердца освобождала его от службы в армии, и встала проблема выбора дальнейшей профессии. После некоторых раздумий Освальд решил посвятить себя преподавательской деятельности и записался на естественно-математическое отделение университета Галле. Однако уже первые лекции и семинары разочаровали его, поскольку Освальд почувствовал, что математика не его призвание. Вместо занятий он усердно читал Ницше, Толстого и Ибсена, знакомился с произведениями анархистов и социалистов.

Смерть отца летом 1901 года побудила Освальда перейти в Мюнхенский университет, но и там он редко посещал занятия, большей частью проводя время в библиотеке и в музеях. Жажда новых впечатлений привела Шпенглера в Берлин, где вновь его чаще можно было видеть не в университетской аудитории, а на скамьях для публики в рейхстаге, на него неизгладимое впечатление произвели выступления лидера социал-демократов А. Бебеля.

В конце концов Освальд вернулся домой, в Галле, чтобы завершить образование и защитить диссертацию, дававшую право преподавания в старших гимназических классах. Под руководством философа Алоиза Риля Шпенглер подготовил работу о древнегреческом мыслителе Гераклите, она была опубликована в 1904 году. Он защитил докторскую диссертацию не без трудностей, ибо ученый совет посчитал, что Шпенглер игнорировал некоторые уже имевшиеся работы о Гераклите.

Молодой доктор философии после недолгого повышения квалификации в Саарбрюккене и годичной стажировки в Дюссельдорфе, в результате которой он получил звание старшего учителя и право преподавать историю и математику, в 1908 году приступил к работе в одной из гамбургских гимназий. Но по-прежнему больше, чем преподавание, его привлекала литература, и Шпенглер задумал драматический цикл о Лютере, Бисмарке и габсбургской династии. Однако, как и ранее, он все еще не мог окончательно определить, в чем же его призвание.

В феврале 1910 года неожиданно скончалась Паулина Шпенглер. Полученная Освальдом часть наследства в марте 1911 года позволила ему перебраться в Мюнхен, очаровавший его еще с университетских времен своими музеями и картинной галереей. Мюнхен начала XX века соперничал с Парижем за титул культурной столицы Европы, а значит, и всего мира. В городе царила атмосфера либерализма и творческих дерзаний. Мюнхен был наводнен революционерами, анархистами, мистиками, эстетами, художниками, поэтами и музыкантами.

Шпенглер, поселившийся в самом богемном мюнхенском районе — Швабинге, наблюдал за всем этим с отвращением и презрением. Он находил, что ни в одном из уголков земного шара не скопилось столько грязи и пошлости, сколько в предвоенной баварской столице. Презрение к модернистским направлениям в литературе и искусстве сказалось не только на мыслях Шпенглера, но и на его замкнутом образе жизни. Часами он прогуливался по Швабингу, проникаясь все большей мизантропией и антипатией к людям. Даже разговоры с друзьями казались ему метанием бисера перед свиньями. Но, как обычно бывает в подобных случаях, за высокомерием и холодностью скрывались неуверенность в себе и глубочайшая неудовлетворенность.

Презрение Шпенглера к людям производило на них крайне негативное впечатление Т. Манн писал: «Ну, был бы он циничным, как дьявол! Но он всего лишь фатален. Он не нашел ничего лучшего, как назвать предшественниками своих гиеноподобных пророчеств Гете, Шопенгауэра и Ницше. Это были люди. Он же всего лишь пораженец гуманизма».

И сам Шпенглер глубоко страдал от отсутствия у него любви и человеческого тепла и не раз жаловался на то, что его сердце не могут затронуть никакие глубокие переживания. Вместе с тем он был чувствителен, и его чувствительность подчас приобретала болезненную, едва ли не патологическую окраску. Даже один вид неудачного в архитектурном отношении здания мог вызвать у Шпенглера физические страдания, а то и слезы. Его мучили частые головные боли. Дважды во время прогулок по Мюнхену он впадал в беспамятство и забывал собственный адрес.

В таком нервозном состоянии он начал работу над главным трудом своей жизни — «Закатом Европы». Толчком к этому послужил марокканский кризис 1911 года, когда немецкая канонерка «Пантера» совершила поход в порт Агадир, чтобы показать Франции, что Германия не намерена более поступаться своими интересами в Африке. Однако кризис обнаружил изоляцию Германии и закончился ее отступлением, несмотря на кажущееся сохранение прежнего статус-кво.

Шпенглер рассматривал этот кризис как поворотный пункт своего духовного развития. «Я увидел современность — грядущую мировую войну — в совершенно ином свете. Это уже не была единственная в своем роде констелляция [сцепление] случайных, зависящих от национальных настроений, личных влияний и экономических тенденций фактов, на которых историк с помощью какой-либо причинной схемы политического или социального характера создает видимость единства и объективной необходимости это был тип исторического стыка времен, занимавшего биографически предопределенное в ходе столетий место в точно очерченных границах большого исторического организма».

Работа над первым томом продолжалась около шести лет и была закончена в апреле 1917 года. Его публикация в мае следующего года вызвала настоящий фурор, первый тираж был раскуплен моментально, в мгновение ока из безвестного отставного учителя, изредка публиковавшего статьи об искусстве, Шпенглер превратился в философа и пророка, имя которого было у всех на устах.

Только в 1921–1925 годах и только в Германии вышло 35 работ о Шпенглере и об этом его произведении. В самой популярности «Заката Европы» таился некий парадокс, так как книга предназначалась для весьма узкого круга читателей-интеллектуалов. Но тот налет сенсационности, который сопровождал книгу Шпенглера со времени ее появления и от которого так и не удалось избавиться, породил множество искажений и недоразумений вокруг этого шедевра, цель которого, по словам самого автора, заключалась в том, чтобы «попытаться впервые предопределить историю».

Какова же философия истории, предложенная Шпенглером? Прежде всего он отбросил общественную и укоренившуюся схему периодизации истории на древний мир, средние века и новое время как «невероятно скудную и бессмысленную» и отказался считать только Европу эталоном исторического измерения. Для всемирной истории выделенные им арабская, индийская, вавилонская, мексиканская, китайская и египетская культуры имеют такое же значение, что и античность и западный мир.

Сравнение между этими восемью культурами должно было повлечь за собой такие же последствия для исторического познания, как для естественных наук — преодоление докоперниковской картины мира, когда Европа рассматривалась в качестве центра, вокруг которого вращались все прочие культуры. Параллелизм между развитием культурного мира и всеобщим естественным процессом привел Шпенглера к заключению о феномене «одновременности», согласно которому стадии развития одного культурного мира можно определить по аналогии с существовавшими.

Для сравнительной морфологии культур, которую Шпенглер рассматривал как конечную цель своей концепции, этот феномен становился ключом, позволявшим открыть генетический код любой отдельной культуры. И для раскрытия развития будущей картины западного культурно-исторического мира такой меркой стала для Шпенглера античность. Гораздо меньше уделил он внимания расположенной между античностью и западным миром «магической» арабской культуре. О культурах же Египта, Индии, Китая, не говоря уже о Вавилонии и культуре майя, Шпенглер упоминал только в коротких разрозненных пассажах.

И это вызвало ряд обоснованных критических замечаний. В основе любой культуры лежит, по Шпенглеру, некий прасимвол, который можно обозначить как рок или судьбу, в каждом случае неповторимую и уникальную. Это делает культуры непроницаемыми друг для друга, хотя их морфологический костяк всегда одинаков. Так, прасимволом египетской, арабской, античной и западной культур выступают соответственно путь, пещера, отдельное тело и бесконечное пространство. А направляет развитие каждой культуры особая, только ей присущая судьба, к которой невозможно подходить с позиций доказательств и объяснения.

Из сферы науки с ее принципом причинности мыслитель попадает в область мифа, с понятиями и символами которого научное мышление несовместимо. По мнению Шпенглера, рациональное мышление, логика в принципе доступны каждому, поэтому естественные науки демократичны. Но истинный историк прежде всего чувствует, переживает ход исторического процесса, а такая инстинктивная интуиция — привилегия избранных.

Итак, жизненный путь каждой культуры запрограммирован судьбой, а ее конкретное содержание определяется специфической душой, внешним выражением которой и является эта культура. Поэтому единство и неповторимое своеобразие каждой культуры обусловлено особой душой. Так, в основе античной культуры лежит аполлоновская душа, в основе арабской — магическая душа, в основе западной — фаустовская. Появление первого тома «Заката Европы» вызвало небывалый ажиотаж, ибо его автор сумел определить идейную ситуацию в Германии тех лет как никто другой и превратился в интеллектуальную звезду своего времени.

Однако, чем более шумным становился успех книги у читателей, тем более ожесточались и нападки на нее. А харизматическое пренебрежение Шпенглера авторитетами заставляло его критиков платить ему той же монетой. Обвинения в дилетантизме, некомпетентности, претенциозности градом сыпались со всех сторон. Но раздавались и другие голоса. Для немецкого социолога Георга Зиммеля книга была «самой значительной по философии истории со времен Гегеля». В восторге от книги был писатель Герман Гессе. Она произвела большое впечатление на столь различных философов, как Людвиг Виттгенштейн и Эдмунд Гуссерль.

В левых и марксистских кругах интеллигенции отнеслись к произведению критически.

Работа над вторым томом «Заката Европы», который Шпенглер хотел завершить к весне 1919 года, была прервана в связи с бурными событиями в Германии, переключившими его внимание на другие проблемы. К тому же ожесточенная полемика вокруг книги заставила его еще раз продумать концепцию, и лишь в апреле 1922 года рукопись была завершена.

Центральное место во втором томе заняли темы политические. При их анализе Шпенглер вновь исходил из противопоставления цивилизации и культуры. На этот раз он увязывал эту проблему с оценкой социальных сословий. Создателями и носителями культуры в его концепции предстают дворянство и духовенство, в деятельности которых сосредоточен смысл исторического процесса. Он подчеркивал, что творческая сила дворянства коренится в кровной связи с землей, а последняя есть основа всего человеческого бытия. Поэтому дворянство — это «сословие в собственном смысле слова», самой судьбой предназначенное для руководства государством.

Буржуазию Шпенглер трактовал не как сословие, а как скопление людей, уже покидающих сферу культуры. Последняя связана с землей, а буржуазия рождается в городах. Город же уничтожает сословные порядки и саму культуру тем, что там появляется четвертое сословие (масса, или плебс), ненавидящее культуру, ибо, по мысли автора, «масса — это конец, радикальное ничто». При этом Шпенглер указывал на неумолимость такого процесса. И именно поэтому он не впадал в сословно-романтическую утопию, а предрекал иное: в эпоху цивилизации за власть борются не сословия, а цезари.

Шпенглер очень высоко оценивал роль государства. Но с приходом цивилизации оно начинает утрачивать авторитет, вместо идеальных устремлений на первый план выдвигаются материальные интересы и власть денег. В итоге на авансцену истории врываются харизматические личности как властелины новой охлократии: «Я называю цезаризмом образ правления, по своей внутренней сути абсолютно бесформенный». Одновременно с цезаризмом приходит борьба народов за мировое господство, «вступление в эпоху великих битв». Цезаризм и стремление к созданию мировых империй Шпенглер рассматривал как трагический и величественный закат. Для него это вовсе не вершина истории, но ее варварский, хотя и неизбежный конец.

Вторая половина 20-х годов была временем затишья в жизни Шпенглера. Его целиком поглотила работа над большим чисто философско-антропологическим сочинением, которое так и осталось незаконченным и в виде нескольких тысяч фрагментов было опубликовано только в 1965 году А. Коктанеком, исследователем архива Шпенглера, под заголовком «Первовопросы. Фрагменты из архива».

В настроении Шпенглера произошел определенный перелом: усилились его разочарование и скептицизм. Вышедшую летом 1931 года книгу «Человек и техника», пропитанную настроением безысходности, он заканчивал пассажем о жертвенности: «Время удержать нельзя; нет никакого мудрого поворота, никакого умного отказа. Лишь мечтатели верят в выход. Оптимизм — это малодушие. Долгом стало терпеливое ожидание на утраченных позициях, без надежды, без спасения. Ожидание, как у того римского солдата, чьи кости нашли перед воротами Помпеи и который погиб, потому что при извержении Везувия его забыли отозвать. Такой честный конец — единственное, чего нельзя отнять у человека».

Разразившийся в 1929 году мировой экономический кризис подтверждал тревожные предчувствия Шпенглера. Период относительного политического спокойствия в Германии подошел к концу.

Шпенглер не был принципиальным противником национал-социализма, но и считать его антифашистом было бы явным преувеличением. На выборах в рейхстаг 31 июля 1932 года и 5 марта 1933 года он голосовал за НСДАП. И на президентских выборах в марте 1932 года Шпенглер отдал свой голос за кандидатуру Гитлера, объяснив, правда, это так своей сестре Шильдегард, опекавшей этого одинокого, нелюдимого и, в сущности, глубоко несчастного человека: «Гитлер — болван, но движение следует поддержать».

В то время многих видных интеллектуалов охватила национал-социалистическая эйфория, и они наперебой приветствовали возрождение новой Германии. Шпенглер же ни разу не высказался публично в поддержку нового режима.

18 марта 1933 года он получил от министра пропаганды Геббельса телеграмму с приглашением выступить по радио с речью о великом «Дне Потсдама». Однако Шпенглер, несмотря на советы родных и знакомых принять предложение министра, ответил вежливым отказом.

Шпенглер работал над новым политическим сочинением, которое хотел озаглавить «Германия в опасности», но затем, чтобы избежать недоразумений, изменил название на «Годы решения». Книга появилась на полках магазинов в августе 1933 года.

Значимость этого труда, оказавшегося итоговым, состоит в том, что он помог определить ту во многом расплывчатую грань, которая отделяла правый консерватизм Веймарской Германии от национал-социалистической идеологии. Это произведение так и осталось единственным критическим сочинением, которое появилось в нацистской Германии. Уже одно это делает книгу Шпенглера уникальной.

Во введении Шпенглер коротко оценивал смысл и значение событий 1933 года. Одобрительно отозвавшись о «национальном перевороте» и выразив надежду, что Германия «вновь превратится из объекта в субъект истории», он, казалось бы, открыто поддержал нацизм. Однако сразу вслед за этой общей и позитивной оценкой дается резкая критика нового режима и его идеологии. «Этот захват власти произошел в круговороте силы и слабости. С сожалением вижу я, с какой шумихой празднуется он ежедневно. Было бы правильнее сберечь это для дня действительного и окончательного успеха, то есть внешнеполитического». Но «национал-социалисты считают, будто они в состоянии соорудить свои воздушные замки без остального мира и вопреки ему».

С редким для лета 1933 года мужеством высказал Шпенглер свое порицание новым правителям: «К власти пришли люди, упивающиеся властью и стремящиеся увековечить то состояние, которое годится на мгновение. Правильные идеи доводятся фанатиками до самоуничтожения. То, что вначале обещало величие, заканчивается трагедией или фарсом».

Шпенглер был убежден в естественном характере войн и не верил в возможность окончательного урегулирования конфликтов мирными переговорами. С его точки зрения, мир — это не что иное, как «продолжение войны другими средствами: стремление побежденных ликвидировать последствия войны путем договоров и стремление победителей увековечить их», то есть последствиями. В Германии эти строки напоминали народу о тяжелых условиях Версальского договора и о постоянных трениях с Францией после первой мировой войны.

В будущем, по Шпенглеру, ведущее положение в мире займут страны, отвечающие определенным требованиям, к которым он относил наличие мощных сухопутных сил и флота, хорошо функционирующих банков и промышленности, и, конечно же, страны, имеющие сильные стратегические позиции в мире. Таким требованиям, полагал Шпенглер, отвечали лишь немногие государства, а в перспективе мировая мощь, по его мнению, постепенно будет перемещаться из Европы в Азию и Америку.

Второй главной темой в книге «Годы решения» была проблема общества. Здесь вновь проявилась враждебность Шпенглера к демократии. С горечью и даже ненавистью описывал он современное общество с его коррумпированными парламентами, грязными финансовыми махинациями, стремящееся оплевать и унизить идеалы отцов в романах и спектаклях, с его разнузданностью нравов и падением морали, проникшими даже в аристократические круги, — все это означало для поклонника старой культуры Шпенглера то, что отныне тон в обществе задает плебс».

Шленглер намеревался написать и второй том, посвященный роли и задачам Германии в современном мире. Но узнав о крайне неблагоприятном впечатлении, которое произвели «Годы решения» на нацистскую верхушку, и о раздававшихся требованиях запретить книгу, он отказался от этого плана.

Между тем «Годы решения» имели большой читательский успех. Тираж книги раскупили мгновенно, и к концу октября он перевалил за 100 тысяч экземпляров. Национал-социалисты, вначале было решившие просто игнорировать сочинение Шпенглера, в конце концов устроили настоящую травлю философа. Его обвиняли в критиканстве, некомпетентности и безответственности суждений.

Уже широко известный автор погромных антисемитских работ, публицист и видный деятель СС, Иоганн фон Леере выпустил резкий антишпенглеровский памфлет, где заявил. «Книга Шпенглера стала тайным Евангелием для всех тех, кто не в состоянии выговорить вторую часть слова национал-социализм. Обдуманный, продажный, рафинированный план уничтожения всего того, за что мы боролись! Это — генеральный план контрреволюции». Леере призывал покончить, наконец, с терпимостью в отношении автора книги.

5 декабря 1933 года в прессе было дано официальное указание: «Нежелательно вести дальнейшую дискуссию о Шпенглере. Правительство просит больше не упоминать имени этого человека в печати».

Расхождения между Шпенглером и новым режимом неуклонно нарастали Гитлер публично заявил: «Я не последователь Освальда Шпенглера! Я не верю в закат Запада. Нет, я усматриваю дарованную мне Провидением миссию в том, чтобы воспрепятствовать этому». Шпенглер в долгу не остался и ядовито заметил, что «Закат Европы» — книга, прочитанная фюрером в объеме лишь титульного листа».

В начале июня 1934 года он впервые за много лет не поехал на любимый вагнеровский фестиваль, не желая сидеть в окружении «коричневой толпы». Но окончательно отвратила Шпенглера от нацизма так называемая «ночь длинных ножей» — 30 июня 1934 года, серия политических убийств, глубоко его потрясшая.

В ходе кровавой чистки погибли не только руководители штурмовиков, громко требовавшие продолжения «национальной и социальной революции», но и консервативные противники режима.

Среди убитых оказался и близкий знакомый Шпенглера, музыкальный критик Вилли Шмидт, которого эсэсовцы перепутали с намеченной жертвой СА — группенфюрером Вильгельмом Шмидтом. Узнав о его гибели, Шпенглер истерически разрыдался, а в речи над могилой друга открыто и мужественно осудил убийства. Сестра Хильдегард и знакомые предлагали ему уехать за границу, но Шпенглер отказался, заявив, что «бежать теперь было бы трусостью».

Теперь Шпенглер окончательно понял криминальную природу новой власти, которая оказалась не союзником, а опаснейшим врагом его мировоззрения. Некоторую отдушину от бессилия и разочарования Шпенглер нашел в работе над вторым томом, к которому он все-таки приступил, книги «Годы решения», написав около 300 фрагментов, почти целиком посвященных национал-социализму. В них Шпенглер характеризовал духовно-нравственные качества нацизма как «расовый идиотизм», а методы нового режима — как «пытки, убийства, грабежи, беззаконие».

Шпенглер никогда не разделял расовой теории и антисемитизма, которые составляли сердцевину национал-социалистической идеологии. Несовместимым был с мессианскими устремлениями Гитлера и пессимистический фатализм Шпенглера.

Трудно предположить, как сложилась бы дальнейшая судьба Шпенглера и его отношения с национал-социализмом. Но в ночь с 7 на 8 мая 1936 года в своей мюнхенской квартире Освальд Шпенглер скончался.

В гроб положили две книги — «Так говорил Заратустра» и «Фауст», с которыми он всегда ездил отдыхать. Некоторое время ходили глухие слухи, что Шпенглер был убит группой гестаповцев, затем они постепенно стихли.

Поделитесь на страничке

Следующая глава >

fil.wikireading.ru

Освальд Шпенглер

Шпенглер Освальд

Немецкий философ, историк, представитель философии культуры. Его главное сочинение «Причинность и судьба. Закат Европы» (1918-1922) в период между двумя мировыми войнами пользовалось огромным успехом. Шпенглер развил учение о культуре как множестве «замкнутых» организмов, выражающих коллективную «душу» народа и проходящих определенный жизненный цикл, длящийся около тысячелетия. Умирая, культура перерождается в свою противоположность — цивилизацию, в который господствует техницизм.

Освальд Шпенглер родился 29 мая 1880 года в семье почтового чиновника Бернхарда Шпенглера и его жены Паулины.

Осенью 1891 года семья переехала в город Галле, где Освальд продолжил обучение в гимназии Латина, делавшей упор на гуманитарную подготовку своих воспитанников, прежде всего на преподавание древних языков. Уже в гимназии Латина проявилось редкое сочетание дарований Освальда: он был одним из лучших учеников по истории и географии и вместе с тем обнаружил прекрасные способности к математике.

В октябре 1899 года Шпенглер закончил гимназию. Болезнь сердца освобождала его от службы в армии, и встала проблема выбора дальнейшей профессии. После некоторых раздумий Освальд решил посвятить себя преподавательской деятельности и записался на естественно-математическое отделение университета Галле.

Однако уже первые лекции и семинары разочаровали его, поскольку Освальд почувствовал, что математика не его призвание.

Освальд завершил образование и защитить диссертацию, дававшую право преподавания в старших гимназических классах.

Под руководством философа Алоиза Риля Шпенглер подготовил работу о древнегреческом мыслителе Гераклите, она была опубликована в 1904 году.

Он защитил докторскую диссертацию не без трудностей, ибо ученый совет посчитал, что Шпенглер игнорировал некоторые уже имевшиеся работы о Гераклите. Молодой доктор философии после недолгого повышения квалификации в Саарбрюккене и годичной стажировки в Дюссельдорфе, в результате которой он получил звание старшего учителя и право преподавать историю и математику, в 1908 году приступил к работе в одной из гамбургских гимназий.

Шпенглер, поселившийся в самом богемном мюнхенском районе — Швабинге, наблюдал за всем этим с отвращением и презрением. Он находил, что ни в одном из уголков земного шара не скопилось столько грязи и пошлости, сколько в предвоенной баварской столице. Презрение Шпенглера к этим людям производило на них крайне негативное впечатление.

В таком нервозном состоянии он начал работу над главным трудом своей жизни — «Закатом Европы». Работа над первым томом продолжалась около шести лет и была закончена в апреле 1917 года. Его публикация в мае следующего года вызвала настоящий фурор, первый тираж был раскуплен моментально, в мгновение ока из безвестного отставного учителя, изредка публиковавшего статьи об искусстве, Шпенглер превратился в философа и пророка, имя которого было у всех на устах. Только в 1921-1925 годах и только в Германии вышло 35 работ о Шпенглере и об этом его произведении.

В самой популярности «Заката Европы» таился некий парадокс, так как книга предназначалась для весьма узкого круга читателей-интеллектуалов. Но тот налет сенсационности, который сопровождал книгу Шпенглера со времени ее появления и от которого так и не удалось избавиться, породил множество искажений и недоразумений вокруг этого шедевра, цель которого, по словам самого автора, заключалась в том, чтобы «попытаться впервые предопределить историю».

Появление первого тома «Заката Европы» вызвало небывалый ажиотаж, ибо его автор сумел определить идейную ситуацию в Германии тех лет как никто другой и превратился в интеллектуальную звезду своего времени.

Однако чем более шумным становился успех книги у читателей, тем более ожесточались и нападки на нее. А харизматическое пренебрежение Шпенглера авторитетами заставляло его критиков платить ему той же монетой. Работа над вторым томом «Заката Европы», который Шпенглер хотел завершить к весне 1919 года, была прервана в связи с бурными событиями в Германии, переключившими его внимание на другие проблемы. К тому же ожесточенная полемика вокруг книги заставила его еще раз продумать концепцию, и лишь в апреле 1922 года рукопись была завершена.

Эти работы принесли ему всемирную известность О. Шпенглер, считал действительность проекцией души в область протяженного Находящийся в процессе становления, во власти судьбы мир есть всего лишь символ и знак того, кто его воспринимает. Шпенглер исходил из тезиса, что существует столько же миров, сколько людей и культур, и каждый такой мир “оказывается постоянно новым, однократным, никогда не повторяющимся переживанием”.

Религия для Шпенглера являлась осуществлением языка форм культуры. Он выделял три формы культуры и соответственно выражения душевной стихии: аполлоновскую, фаустовскую и магическую, которые являются Причиной возникновения религии. Источник религиозного миросозерцания — это вражда между душой и миром; страх перед миром, находящимся в процессе становления, вызывает в человеческой душе стремление к созиданию определенных форм, в которых находят воплощение религиозные потребности индивида. Причины религии, с точки зрения Шпенглера, коренятся в Интуитивном Переживании душой процесса жизни, судьбы (неотвратимости смерти), времени и временности бытия. Происходит раздвоение действительности в сознании личности на, так сказать, светский мир человеческой души и ее религиозный мир. Душа сознает свое одиночество среди чуждого ей мира, .представляющегося царством темных сил, воплощением зла, поэтому в противоборстве с действительностью создает мир культуры, сущностью которого является религия.

По мнению Шпенглера, существует два вида глубинного страха. Первый, присущий даже животным, — перед пространством кaк таковым, его довлеющей мощью, перед смертью. Второй — перед временем, потоком бытия, жизнью. Первый вид страха рождает культ предков, второй — культ богов и природы.

Именно религия, по Шпенглеру, освобождает от обоих видов страха. Существуют различные формы освобождения: сон; мистерии, молитва и т. п. Высшей формой освобождения является религиозное преодоление страха, происходящее путем познания самого себя. Тогда “коллизия между микрокосмом и макрокосмом становится чем-то, что мы можем любить, во что можем полностью погрузиться. Мы называем это верой, и она является началом интеллектуальной деятельности человека”. Вера в Бога для человека — спасение от ощущения власти и неизбежности судьбы. Только с помощью веры преодолевается страх перед непознанным и загадочным, ибо вера лежит в основе познания мира. Знание лишь более поздняя форма веры.

Религия является душой каждой культуры, полагал Шпенглер, культура не вольна сделать выбор в пользу иррелигиозности. Религии, так же как и культуре, присущи все моменты органической жизни. Она проходит стадии возникновения, роста, расцвета, упадка и гибели. “Культуры суть организмы. Всемирная история — их общая биография.

Шпенглер считал, что для цивилизации (которую он отождествлял с упадком и гибелью культуры) присуще, в первую очередь, развитие атеизма и теории социализма; Полагая, что отрицание в человеке религиозного начала является “второй религиозностью”, философ, по существу, рассматривал атеизм как одну из разновидностей религиозного мировоззрения. Религиозное и атеистическое мировоззрения, по Шпенглеру, являлись едиными в своей сути духовными явлениями; разница между ними заключается в том, что в основе лежит вера в противоположное: утверждение идеи Бога и ее отрицание.

Вторая половина 20-х годов была временем затишья в жизни Шпенглера. Его целиком поглотила работа над большим чисто философско-антропологическим сочинением, которое так и осталось незаконченным и в виде нескольких тысяч фрагментов было опубликовано только в 1965 году А. Коктанеком, исследователем архива Шпенглера, под заголовком «Первовопросы. Фрагменты из архива».

Разразившийся в 1929 году мировой экономический кризис подтверждал тревожные предчувствия Шпенглера. Период относительного политического спокойствия в Германии подошел к концу.

Шпенглер не был принципиальным противником национал-социализма, но и считать его антифашистом было бы явным преувеличением.

Шпенглер работал над новым политическим сочинением, которое хотел озаглавить «Германия в опасности», но затем, чтобы избежать недоразумений, изменил название на «Годы решения». Книга появилась на полках магазинов в августе 1933 года.

«Годы решения» имели большой читательский успех. Тираж книги раскупили мгновенно, и к концу октября он перевалил за 100 тысяч экземпляров. Национал-социалисты, вначале было решившие просто игнорировать сочинение Шпенглера, в конце концов устроили настоящую травлю философа. Его обвиняли в критиканстве, некомпетентности и безответственности суждений.

Окончательно отвратила Шпенглера от нацизма так называемая «ночь длинных ножей» — 30 июня 1934 года, серия политических убийств, глубоко его потрясшая.

В ходе кровавой чистки погиб близкий знакомый Шпенглера, музыкальный критик Вилли Шмидт. Узнав о его гибели, Шпенглер истерически разрыдался, а в речи над могилой друга открыто и мужественно осудил убийства. Сестра Хильдегард и знакомые предлагали ему уехать за границу, но Шпенглер отказался.

Теперь Шпенглер окончательно понял криминальную природу новой власти, которая оказалась не союзником, а опаснейшим врагом его мировоззрения.

Некоторую отдушину от бессилия и разочарования Шпенглер нашел в работе над вторым томом, к которому он все-таки приступил, книги «Годы решения», написав около 300 фрагментов, почти целиком посвященных национал-социализму. В них Шпенглер характеризовал духовно-нравственные качества нацизма как «расовый идиотизм», а методы нового режима — как «пытки, убийства, грабежи, беззаконие».

Шпенглер никогда не разделял расовой теории и антисемитизма, которые составляли сердцевину национал-социалистической идеологии. Несовместимым был с мессианскими устремлениями Гитлера и пессимистический фатализм Шпенглера.

Трудно предположить, как сложилась бы дальнейшая судьба Шпенглера и его отношения с национал-социализмом. Но в ночь с 7 на 8 мая 1936 года в своей мюнхенской квартире Освальд Шпенглер скончался. В гроб положили две книги — «Так говорил Заратустра» и «Фауст». Некоторое время ходили глухие слухи, что Шпенглер был убит группой гестаповцев, затем они постепенно стихли.

studfiles.net

Освальд Шпенглер — это… Что такое Освальд Шпенглер?

О́свальд А́рнольд Го́ттфрид Шпе́нглер (нем. Oswald Arnold Gottfried Spengler; 29 мая 1880, Бланкенбург, Германия — 8 мая 1936, Мюнхен, Германия) — немецкий философ и культуролог.

Биография

Изучал философию, историю, математику и искусство в Мюнхенском и Берлинском университетах, докторскую степень получил в 1904. Работал учителем в Гамбурге. Академическую карьеру начал в Мюнхенском университете в качестве преподавателя математики. Пытался заняться публицистикой, однако, после прихода к власти нацистов в 1933 году и изъятия одной из его книг, вёл уединённую жизнь.

Основные труды

Философия. Концепция культурно-исторического плюрализма.

Предметом исследований Шпенглера была «морфология всемирной истории», то есть своеобразие мировых культур (или «духовных эпох»), рассматриваемых, как неповторимые органические формы, понимаемые с помощью аналогий. Решительно отвергая общепринятую условную периодизацию истории на «Древний мир — Средние века — Новое Время», Шпенглер предлагает другой взгляд на мировую историю — как на ряд независимых друг от друга культур, проживающих, подобно живым организмам, периоды зарождения, становления и умирания. Умирание всякой культуры, будь то египетской или «фаустовской» (то есть западной культуры XII—XVIII вв), характеризуется переходом от культуры к цивилизации. Отсюда ключевое в его концепции противопоставление на «становящееся» (культура) и «ставшее» (цивилизация). Так, культура Древней Греции находит свое завершение в цивилизации Древнего Рима. Западно-европейская культура, как неповторимый и ограниченный во времени феномен, зарождается в IX веке, переживает свой расцвет в 15—18 вв. и с 19 в., с наступлением периода цивилизации, начинает «закатываться»; конец западной цивилизации (с 2000 г.), по Шпенглеру, проделавшему колоссальную работу по сбору фактического материала о различных мировых культурах, сопоставим (или «одновременен»)с 1—2 вв. в Древнем Риме или 11—13 вв. в Китае.

В последней своей книге «Годы решений» (1933), опираясь на созданный им для изучения мировой истории сопоставительный метод, Шпенглер дает развернутую картину социального устройства современного европейского общества, показывает историческую перспективу существующих режимов, что позволяет ему высказать ряд предостережений, например, о бессмысленности войны с Россией или проблем глобализации. В качестве фундамента исторического метода Ш. выступал концепт «смысла чисел», еще более дистанцирующий друг от друга природу и историю. По мысли Ш., духовная жизнь человека, наделенного «бодрствующим сознанием», разворачивается во времени и в определенном направлении. Как результат, в сознании индивида конституируется присущая только ему, его личная картина мира: либо образно-символическая, либо рационально-понятийная. Культура, подразделяемая Ш. на возможную и осуществленную (действительную), отображается в сознании человека. Посредством типа математического числа или слова фиксируется образное мирочувствование уже ставшего, осуществленного — «природа», согласно Ш., «исчислима». История же как динамичное осуществление возможной культуры сопряжена с хронологическими величинами и чужда однозначным расчетам. При этом, согласно Ш., саморазвитие культуры возможно лишь в контексте осознания ее субъектами значимости процедур измерения, счета, формирования и фиксации образов внешнего мира и т. д. Так, в контексте концепции «смысла чисел», античная культура, базирующаяся, по Ш., на конечности, телесности числового ряда, противоположена цивилизации современного Запада, фундируемой числовой идеей бесконечности. Древнеегипетская же культура, создавшая «жуткие символы воли к длительности во времени», есть воплощение «забот» о прошедшем и о будущем: мумифицирование, по Ш., — символ отрицания неумолимости времени. Свое собственное видение истории Ш. определил как критику классического историзма: по его мнению, именно хронология и «глубинное переживание» судеб культур обусловливают систематизацию явлений по историческому методу — культурология в таком контексте выступает в качестве «морфологии» истории. По схеме Ш., все способы познания суть «морфологии»; морфология природы — это обезличенная систематика; морфология же органического — жизни и истории — есть «физиогномика» или перенесенное в духовную область подчеркнуто индивидуализированное искусство «портрета культуры». Традиционная линейная периодизация планетарного прогресса, представляющая исторический процесс как поступательное развитие человеческого общества во всемирном масштабе («Древний мир — Средние века — Новое время») не имеет, по Ш., никакого значения для неевропейских обществ; концепция «всемирной истории» определяется Ш. как «птолемеева система истории», основанная на европоцентризме в понимании иных культур. Нивелирующее единство идеи всемирно-исторического процесса Ш. предлагает заменить более богатой содержанием картиной — циклической историей возникновения, расцвета и гибели многочисленных самобытных и неповторимых культур. С точки зрения Ш., «человечество» — пустое слово, внимания заслуживает только «феномен множества мощных культур, с первобытной силой вырастающих из недр своей страны, к которой они строго привязаны на всем протяжении своего существования, и каждая из них налагает на свой материал — человечество — свою собственную форму, у каждой своя собственная идея, собственные страсти, собственная жизнь, желания и чувствования и, наконец, собственная смерть». К числу «великих культур», вполне реализовавших свои потенции, Ш. относит китайскую, вавилонскую, египетскую, индийскую, античную, византийско-арабскую, западную, культуру майя, а также «пробуждающуюся» русско-сибирскую. Уникальность каждой культуры обеспечивается своеобразием ее «души»: в основе античной культуры лежит «аполлоновская» душа, арабской — «магическая», западной — «фаустовская» и т. д. Постижение культурных форм, по мнению Ш., в корне противоположно абстрактному научному познанию и основано на непосредственном «чувстве жизни». Проявления той или иной культуры объединяет не только общая хронологическая и географическая отнесенность, но, прежде всего, тождество стиля, которое обнаруживается в искусстве, политике, экономической жизни, научном видении мира и т. п. Внутреннее единство культуры как живого организма выявляется изучением ее морфологии. Идея целостности культуры, «физиогномического» единства всех ее проявлений оказала значительное влияние на философию культуры 20 в. Последовательно проводимый Ш. тезис об уникальности культур, их сменяемости (не преемственности) вел к признанию их ценностной эквивалентности: все они равны по своему историческому значению и должны сопоставляться вне всяких оценочных категорий. (С точки зрения Ш., историю надо рассматривать «не глазами партийного человека, идеолога или современного моралиста, а с вневременной высоты».)

Сравнительный анализ культур, как считает Ш., обнаруживает единство их судьбы: каждая культура проходит одну и ту же последовательность фаз развития, и основные черты каждой фазы тождественны во всех культурах; все культуры сходны по длительности существования (около 1000 лет) и темпам своего развития; исторические события, относящиеся к одной культуре, имеют соответствия (гомологии) во всех других. «Я надеюсь доказать, — писал Ш., — что все без исключения великие создания и формы религии, искусства, политики, общества, хозяйства, науки во всех культурах одновременно возникают, завершаются и угасают; что внутренняя структура одной вполне соответствует всем другим, но нет ни одного, имеющего в исторической картине глубокое физиогномическое значение явления одной из них, к которому бы не нашлось параллелей во всех других, притом в строго показательной форме и на вполне определенном месте». Каждая культура, исчерпывая свои внутренние творческие возможности, мертвеет и переходит в фазу цивилизации («цивилизация», по Ш., есть кризисный исход, завершение любой культуры), для которой свойственны атеизм и материализм, агрессивная экспансия вовне, радикальный революционизм, сциентизм и техницизм, а также урбанизация. Согласно Ш., «в мировом городе нет народа, а есть масса. Присущее ей непонимание традиций, борьба с которыми есть борьба против культуры, против знати, церкви, привилегий, династий, преданий в искусстве, границ познаваемого в науке, ее превосходящая крестьянский ум острая и холодная рассудочность, ее натурализм совершенно нового склада, идущий гораздо дальше назад, чем Руссо и Сократ, и непосредственно соприкасающийся в половых и социальных вопросах с первобытными человеческими инстинктами и условиями жизни, то „panem et circenses“, которое в наши дни оживает под личиной борьбы за заработную плату и спортивных состязаний, — все это признаки новой по отношению к окончательно завершенной культуре и к провинции, поздней и лишенной будущего, однако неизбежной формы человеческого существования». Ш. отказался от идей всемирного единства истории и прогресса как общей направленности исторического развития, отрицал какой бы то ни было высший смысл истории, а также опровергал гипотезу об эпохальном ее членении («наподобие какого-то ленточного червя, неутомимо наращивающего эпоху за эпохой»).

Культуры, по мнению Ш., возникают «с возвышенной бесцельностью, подобно цветам в поле», и столь же бесцельно уходят со сцены («…лишь живые культуры умирают», — писал он), не оставляя после себя ничего. Морфология культуры Ш. сообщила западному миру, что он неудержимо клонится к закату: по убеждению Ш., рационалистическая цивилизация означает деградацию высших духовных ценностей культуры, обреченной на гибель. Великие культуры прошлого, по мысли Ш., как бы демонстрируют Западу его собственную судьбу, его ближайшее историческое будущее. Ш. негативно относился как к социалистическим идеям

«социализм, вопреки внешним иллюзиям — отнюдь не есть система милосердия, гуманизма, мира и заботы, а есть система воли к власти… „благоденствие“ в экспансивном смысле… Все остальное самообман»

так и к правым идеям — открыто отказался от сотрудничества с нацистами в Германии.

«Закат Европы» — одно из первых произведений, открывших тему кризиса культуры. Трансформация науки и философии в абстрактные и самодостаточные игры «чистыми» понятиями и функциональными числами («утончение интеллекта»), по Шпенглеру, — пагубна для Запада.

Идеи Шпенглера оказали влияние на Тойнби, Ортегу-и-Гассета и др. Бердяев полагал гениальной мысль Ш. о том, что буддизм, стоицизм и социализм «фазисно однородны».

Теория Европы

Умирая, культура превращается в цивилизацию.

Европейскую цивилизацию (культуру?) характеризует Фауст — одинокий, тоскующий по бесконечности чернокнижник. Ей свойственно одновременно бремя бытия, чувство гордости и трагическая мораль. Отсюда символ устремленной иглами в небо готики, миф Рагнарёк о гибели богов, математика бесконечных величин и мрачные механические часы. Техника является ключом к умиранию Западной Культуры

Список культур

См. также

Ссылки

Wikimedia Foundation. 2010.

dic.academic.ru

философия истории, типы культур: VIKENT.RU

Немецкий учитель математики, историк и культуролог.

«Домашняя атмосфера была невыносимой. Отец по вечерам убегал из дома на почту от ежедневных семейных скандалов. Мать больше занималась музицированием и живописью, чем домашними делами, и совершенно не следила за детьми. Освальд стеснялся приглашать к себе школьных товарищей из-за царившего в доме беспорядка. «Мы всегда выглядели как-то неуклюже, смешно, безвкусно, — вспоминала впоследствии сестра философа. — Никто во всей школе не носил такого барахла, как мы. У меня, как и у Адели и Гертруды, никогда не было новых чулок и свежей рубашки. Чистого белья не было и у Освальда». От внешней убогости, «постоянного» страха и отсутствия любви Освальд старался скрыться в мир фантазии, собственной и почерпнутой из книг. «Уже ребёнком я всегда нёс в себе идею, что мне суждено стать своего рода Мессией. Основать новую религию Солнца, новую Империю, какую-то волшебную страну, новую Германию, новое мировоззрение — вот что составляло на девять десятых содержание моих грёз», — признаётся он позже.
В четырнадцать лет Освальд сочинил целый 50-страничный труд, посвящённый восьмидесяти пяти годам «истории» вымышленной империи Африказии. С детских лет будущий «Коперник исторической науки» «выдумывал» мировую историю. Ему не хватало пока лишь знаний и эрудиции.  В шестнадцать лет он уже читал философские произведения, встречая при этом неприкрытое неодобрение семьи.
Отец книг не читал и не покупал, презрительно бросая: «Не трать время на всё это!» Отцовские «поучения» надолго запомнились Освальду, которому оставалось только сжимать зубы.
Мать читала одни журналы, художественное воспитание сына она ограничила уроками музыки и рисования. В 1899 году в Гаале он поступил в университет, где изучал математику и естественные науки. После смерти отца в 1901 году Шпенглер переехал в Мюнхен, а затем в Берлин, где продолжал занятия. Дважды в Мюнхене на улице он впадал в беспамятство, забывая собственный адрес. Ужасное состояние здоровья давало о себе знать: порок сердца, чрезмерная нервозность и чувствительность, беспричинный плач, склонность к лунатизму, невыносимые головные боли с рвотой, которые доводили его почти до сумасшествия. Шпенглер часто бился головой о шкаф или дверь, чтобы хоть как-то изменить характер боли. «Я никогда не проводил и месяца без мысли о самоубийстве», — вспоминает он».

Логрус А., Великие мыслители XX века,  М., «Мартин», 2002 г., с.421-422.

 

Главное сочинение Освальда Шпенглера: Закат Европы / Der Untergang des Abendlandes (1-й том был издан в 1918, а  2-ой в 1922 году). Заголовок этой работы был придуман издателем, что, по мнению историков, способствовало популярности книги.

 

«В концепции культурно-исторического круговорота Шпенглера каждая культура проходит этапы рождения, зрелости, расцвета и упадка. Истощаясь, она превращается в цивилизацию и в форме цивилизации подходит к закату. По Шпенглеру, цивилизация оказывается последней кризисной стадией культуры. Весь цикл длится примерно 1200-1500 лет. Используя обширный культурографический материал, Шпенглер выделил 8 типов культур: египетская, индийская, вавилонская, китайская, античная (аполлоновская), византийско-арабская, западноевропейская (фаустовская), южноамериканская культура майя (учёный также писал о нарождающейся  «русско-сибирской» культуре – Прим. И.Л. Викентьева). Каждая из культур неповторима и замкнута. Античная (аполлоновская) культура телесна, её первосимвол — это прекрасное тело. Для неё характерны образность, зрительная оформленность, оптически верное воплощение идеала красоты. Западноевропейская (фаустовская) культура, родившись на бескрайних просторах Северной Европы, устремлена в бесконечность. В ней царит не чувственный образ, а идея. Отсюда власть моральных кодексов, запретов, религиозная нетерпимость и фанатизм. Западная культура предлагает модель личности как общественного, исторического и ответственного лица. Мечта о прекрасном, «дальнем» будущем, так же как и ностальгия о прошлом — определяющие для европейской культуры. Отсюда идея историчности культуры, особое внимание к ходу времени, всё возрастающие темпы развития, ощущение трагичности потери времени. Современная западноевропейская культура сейчас находится в стадии кризиса, т.е. превратилась в цивилизацию и обречена на гибель. Цивилизация противостоит миру человеческой культуры как Нечто внешнее и грубо воздействующее: цивилизация — символ технической мощи: культура — символ духовного богатства человека».

Кирамова К. И., Философия науки, М., «Инфра-М», 2006 г., с. 4-5.

«Мировой страх есть, несомненно, наиболее творческое из всех прачувствований. Ему обязан человек самыми зрелыми и глубокими формами и ликами не только своей сознательной внутренней жизни, но и её отражения в бесчисленных образованиях культуры. Словно некая таинственная мелодия, доступная не всякому слуху, проходит этот страх сквозь язык форм каждого подлинного творения искусства, каждой прочувствованной философии, каждого значительного деяния…»

Оствальд Шпенглер, Закат Европы. Очерки мифологии мировой истории, М., «Мысль», 1993 г.,  с. 233.

 

Освальд Шпенглер считал себя продолжателем идей Гёте и Ницше.

vikent.ru