12. Шатровые храмы
— особый архитектурный тип, появившийся и ставший распространённым в русском храмовом зодчестве. Вместо купола здание шатрового храма завершается шатром. Шатровые храмы бывают деревянными и каменными. Каменные шатровые храмы появились на Руси в начале XVI века и не имеют аналогий в архитектуре других стран.
В
русском деревянном зодчестве шатёр является распространённой формой
завершения деревянных церквей. Так как
с древнейших времен деревянное
строительство на Руси было преобладающим,
то большинство христианских храмов
так же строилось из дерева. Типология
церковной архитектуры перенималась
Древней Русью из Византии.
Однако в дереве чрезвычайно трудно
передать форму купола —
необходимого элемента храма византийского
типа. Именно техническими трудностями
вызвана замена в деревянных храмах
Шатровые храмы во многом определяли облик не только древнерусских сел, но и городов. Каменные церкви были редки, большая же часть храмов и в городах строилась из дерева. Вытянутые силуэты шатров хорошо выделялись из массы основной застройки. Позднее, в XVIII—XIX вв, когда деревянные церкви ушли из городского строительства, их во множестве продолжали строить на русском севере. Среди храмов Карелии и Архангельской области немало примеров
Конструкция шатра обыкновенно очень проста. Несколько (чаще всего восемь) бревен сводятся в верхней точке, образуя ребра шатра. Снаружи шатёр обшивают досками и иногда покрывают лемехом. Сверху на него ставится небольшая главка с крестом. Интересен факт, что в деревянных храмах шатёр делался глухим, отделяясь от интерьера храма потолком. Это вызвано необходимостью защитить интерьер храма от атмосферных осадков, при сильном ветре проникающих через покрытие шатра. При этом пространство шатра и храма эффективно вентилируются отдельно друг от друга.
В качестве основания для шатра чаще всего служит восьмигранный верхний ярус храма — восьмерик (аналог барабана для купола). Отсюда происходит конструкция «восьмерик на четверике», позволяющая лучше сделать переход от квадратного в плане основания храма к восьмигранному шатру. Но встречаются храмы и без восьмерика. Встречаются храмы, не имеющие четверика, они с уровня земли имеют восьмигранную форму. Редко встречаются храмы с большим числом граней. Бывают и многошатровые храмы. Помимо центрального шатра, венчающего сруб, малые декоративные шатры ставились и на примыкающие к срубу притворы.
Каменные шатровые храмы — уникальное явление древнерусской архитектуры. Время возникновения этого архитектурного типа — начало XVI века.
Важное качество шатровых храмов — столпообразность — встречалось в русской архитектуре и ранее. Существовал особый тип храма «под колоколы», так как колокольни в виде отдельной башни не существовало. Чаще всего это были многогранные маленькие храмы без опорных столпов внутри (бесстолпные), имеющие несколько ярусов. Таким был предшественник колокольни Ивана Великого в Московском Кремле построенный в 1329 году. Но первые шатровые храмы никак не были функционально связаны со звоном. Идея увенчать небольшой центричный храм не куполом, а вытянутым шатром была принципиально нова.
В настоящее время было установлено, что самым первым шатровым храмом была Троицкая (теперь Покровская) церковь в Александровой слободе, служившая дворцовым храмом великого князя Василия III. Ранее церковь датировалась 1570-ми годами, но исследования В. В. Кавельмахера, а затем С. В. Заграевского отнесли её постройку к первому этапу строительства Александровой слободы — к 1510-м гг.
Ранее первым шатровым храмом считалась Вознесенская церковь в Коломенском, возведенная несколько позднее по заказу того же князя в 1532 году. Новые научные сведения не умаляют значение церкви Вознесения в истории русской архитектуры. Она является непревзойденным шедевром шатрового зодчества, хотя и не самой первой постройкой этого типа.
В целом, схема построения всех шатровых храмов была примерно одинаковой: четверик, на который ставился небольшой восьмерик («восьмерик на четверике»), служивший опорой для высокого восьмигранного шатра.Среди них можно выделить разные типологические варианты: 1.Восьмерик на четверике (крестообразной или кубической формы. 2.Шатёр на четверике без восьмерика. 3.Восьмигранный храм без четверика. 4.Композиция из нескольких шатровых приделов. Но при этом, зодчие проявляли такую изобретательность в украшении и варьировании различных деталей, что ни один шатровый храм не был похож на другие. Особенностью этого стиля было то, что храм не имел столпов и держался только на стенах, из-за чего слишком широкие шатры ставить было невозможно.
studfiles.net
Крестово -купольный и шатровый стиль в русской архитектуре
Тема: Крестово -купольный и шатровый стиль в русской архитектуре — страница №1/1
Разработка урока
Тема: Крестово –купольный и шатровый стиль в русской архитектуре.
Цель урока:
Формирование представлений об особенностях древнерусской архитектуры
Задачи:— образовательные:
-
Изучить особенности русской архитектуры 10-12 вв. -
Научиться характеризовать стили в архитектуре 10-12 вв. -
Познакомиться с главными архитектурными и скульптурными памятниками Руси 10-12 вв
— развивающие:
1. Развивать ООУН работы с иллюстрациями (сравнение, обобщение, анализ)
— воспитательные:
1. Воспитание интереса и любви к истории родного края, чувства патриотизма и
гражданской ответственности за настоящее и будущее памятников истории и
культуры.
2. Формирование эстетического вкуса.
План:
1. Шатровый стиль.
2. Каменные шатровые церкви.
3. Крестово-купольные храмы Древней Руси.
4.Внешний вид храмов.
5. Многоглавие храмов.
6. Колокольни, звонницы.
Ход урока:
1. Шатровый стиль.
В XV-XVII веках в России сложился значительно отличный от византийского стиль построения храмов.
Появляются продолговатые прямоугольные, но непременно с полукруглыми абсидами на восток одноэтажные и двухэтажные с зимней и летней церквами храмы, иногда белокаменные, чаще кирпичные с крытыми крыльцами и крытыми арочными галереями — гульбищами вокруг всех стен, с двускатной, четырехскатной и фигурной кровлей, на которой красуются один или несколько высоко поднятых куполов в виде маковок, или луковиц.
Стены храма украшаются изящной отделкой и окнами с красивой резьбой из камня или с изразцовыми наличниками. Рядом с храмом или вместе с храмом над его притвором воздвигается высокая шатровая колокольня с крестом наверху.
Особый стиль обрела русская деревянная архитектура. Свойства дерева, как строительного материала, обусловили и особенности этого стиля. Плавных форм купол создать из прямоугольных досок и балок трудно. Поэтому в деревянных храмах вместо него является остроконечной формы шатер. Более того, вид шатра стали придавать церкви в целом. Так явились миру деревянные храмы в виде огромного остроконечного деревянного конуса. Иногда кровля храма устраивалась в виде множества конусообразно восходящих вверх деревянных маковок с крестами (например, знаменитый храм на погосте Кижи).
2. Каменные шатровые церкви
Формы деревянных храмов оказали влияние на каменное (кирпичное) строительство.
Стали строить затейливые каменные шатровые церкви, напоминавшие огромные башни (столпы).
Высшим достижением каменной шатровой архитектуры по праву считается Покровский собор в Москве, более известный как храм Василия Блаженного, — сложное, затейливое, многоукрашенное сооружение XVI века.
В основе плана собор крестообразен. Крест составляют четыре основные церкви, расположенные вокруг средней, пятой. Средняя церковь — квадратная, четыре боковых — восьмиугольные. В соборе девять храмов в виде конусообразных столпов, вместе составляющих собою в общих очертаниях один огромный красочный шатер.
Шатры в русской архитектуре просуществовали недолго: в середине XVII в. церковная власть запретила строить шатровые храмы, поскольку они резко отличались от традиционных одноглавых и пятиглавых прямоугольных (корабельных) церквей.
Шатровое зодчество XVI—XVII вв.,черпающее свое начало в традиционной русской деревянной архитектуре, является уникальным направлением русского зодчества, которому нет аналогов в искусстве других стран и народов.
3. Крестово-купольные храмы Древней Руси.
Архитектурный тип христианского храма, сформировавшийся в Византии и в странах христианского востока в V—VIII вв. Стал господствующим в архитектуре Византии с IX века и был принят христианскими странами православного исповедания в качестве основной формы храма.
Древнерусская архитектура в основном представлена именно церковными постройками, среди которых крестово-купольные храмы занимают господствующее положение. На Руси получили распространение не все варианты этого типа, но постройки разных периодов и разных городов и княжеств Древней Руси образуют собственные оригинальные интерпретации крестово-купольного храма.
Архитектурная конструкция крестовокупольного храма лишена легко обозримой наглядности, которая была свойственна базиликам. Такая архитектура способствовала преображению сознания древнерусского человека, возводя его к углубленному созерцанию мироздания.
4.Внешний вид храмов
Представленная ниже схема здания православного храма отражает лишь самые общие принципы храмостроительства, на ней отражены лишь основные, присущие многим храмовым зданиям архитектурные детали, органично объединенные в единое целое.
Но при всем разнообразии храмовых строений, сами здания сразу узнаваемы и могут быть классифицированы по тем архитектурным стилям, к которым они относятся.
Абсида — алтарный выступ, как бы пристроенный к храму, чаще всего полукруглый, но встречается и многоугольный в плане, в нем размещается алтарь.
Барабан — цилиндрическая или многогранная верхняя часть храма, над которой надстраивается купол, завершающийся крестом.
Барабан световой — барабан, грани или цилиндрическая поверхность которого прорезана оконными проемами Глава — купол с барабаном и крестом, увенчивающий храмовое здание.
Закомара — в русской архитектуре полукруглое или килевидное завершение части наружной стены здания; как правило, повторяет очертания расположенного за ней свода.
Куб — основной объем храма.
Лемех — деревянная черепица, употреблявшаяся для покрытия глав, бочек и других верхов храма.
Луковица — церковная глава, напоминающая по форме луковицу.
Неф (франц. nef, от лат. navis — корабль), вытянутое помещение, часть интерьера церковного здания, ограниченная с одной или с обеих продольных сторон рядом колонн или столбов.
Паперть — открытое или закрытое крыльцо перед входом в храм, возвышенное по отношению к уровню земли.
Пилястра (лопатка) — конструктивный или декоративный плоский вертикальный выступ на поверхности стены, имеющий базу и капитель.
Подклет — нижний этаж здания.
Поребрик — декоративная полоса из кирпичей, поставленных на ребро под углом к поверхности фасада. Имеет форму пилы.
Портик — галерея на колоннах или столбах, обычно перед входом в здание.
Придел — небольшой храм, пристроенный к основному зданию церкви, имеющий свой престол в алтаре и посвященный какому-либо святому или празднику.
Портал — архитектурно оформленный вход в здание.
Рустовка — декоративная обработка штукатурной поверхности стены, имитирующая кладку из крупных камней.
Трапезная — часть храма, невысокая пристройка с западной стороны церкви, служившая местом проповеди, общественных собраний.
Шатер — высокое четырех-, шести- или восьмигранное пирамидальное покрытие башни, храма либо колокольни, широко распространенное в храмовой архитектуре Руси до XVII века.
Ширинка — прямоугольная впадина в стене.
Фронтон — завершение фасада здания, портика, колоннады, огражденное скатами крыши и карнизом у основания.
Яблоко — шар на завершении купола под крестом.
Ярус — убывающее по высоте горизонтальное членение объема здания.
5. Многоглавие храмов
Здания всех православных храмов всегда завершаются куполами, которые символизируют духовное небо.
Православной крест, воздвигаемый над храмом, имеет восьмиконечную форму, иногда в его основании находится полумесяц, имеющий очень много присваиваемых ему символических значений, одно из которых — якорь христианской надежды на спасение по вере в крестные заслуги Христа. Восемь концов Креста означают восемь основных периодов в истории человечества, где восьмой — это жизнь Будущего Века.
Количество глав храмов связано с посвящением главного престола храма, а также часто и с количеством престолов, соединенных в одном объеме.
Одноглавый купол знаменует собой единство Бога, совершенство творения.
ЦЕРКОВЬ ПОКРОВА НА НЕРЛИ
1165. Поселок Боголюбово, Суздальский район Владимирской области
Двуглавый храм: два купола символизируют два естества Богочеловека Иисуса Христа, две области творения (ангельскую и человеческую).
Трехглавый храм: три купола символизируют Пресвятую Троицу.
Четырехглавый храм: четыре купола символизируют Четвероевангелие, четыре стороны света.
Пятиглавый храм: пять куполов, один из которых возвышается над остальными, символизируют Христа, как Главу Церкви, и четырех евангелистов.
Семиглавый храм: семь куполов символизируют семь Таинств церкви, семь Вселенских Соборов, семь добродетелей.
Девятиглавый храм: девять куполов связаны с образом небесной Церкви, состоящей из девяти чинов ангелов и девяти чинов праведников.
Тринадцатиглавый храм: тринадцать куполов символизируют Иисуса Христа и двенадцать апостолов.
Двадцать пять глав могут быть знамением апокалиптического видения престола Святой Троицы и двадцати четырех старцев (Откр. 11, 15—18) или обозначать похвалу Пресвятой Богородице (25 икосов и кондаков древнейшего акафиста Богородице), в зависимости от посвящения храма.
Тридцать три главы — число земных лет Спасителя.
Форма и цвет купола также имеют символический смысл. Например, шлемовидная форма символизирует ту духовную брань, которую Церковь с момента своего основания ведет с силами зла.
Форма луковицы символизирует пламень свечи, о которой свидетельствует Евангелие.
Необычная форма и яркая раскраска куполов, как, например, у храма Спаса-на-Крови в Санкт-Петербурге, говорит о красоте Небесного Иерусалима. По цвету купола также можно определить, кому посвящен храм. Поскольку золото символизирует Небесную Славу, то купола золотятся у храмов, посвященных Христу и двунадесятым праздникам (двенадцать главных праздников церковного года, исключая Праздников Праздник — Пасху).
Купола синие со звездами являются свидетельством того, что храм, над которым они воздвигнуты, посвящен Богородице, потому что звезда напоминает о рождении Христа от Девы Марии.
Храмы с зелеными куполами посвящались Пресвятой Троице, потому что зеленый — цвет Святого Духа.
Храмы, посвященные святым, увенчивались как зелеными, так и серебряными куполами. Поскольку каждый храм посвящается Богу в память того или другого священного события или угодника Божия, то и название он получает соответствующее, например: Троицкий, Преображенский, Вознесенский, Благовещенский, Покровский, храм святителя Николая, Преподобного Сергия Радонежского, храм Святых Отцов Семи Вселенских Соборов и т.д. Кроме того, городские и некоторые другие храмы имеют географическую «привязку»: Покрова, что на Рву; Николы на Болвановке;
6. Колокольни, звонницы
Колокольня — башня с открытым ярусом (ярус звона) для колоколов. Ставилась рядом с храмом или включалась в его композицию.
В средневековой русской архитектуре известны столпообразные и шатровые колокольни наряду со звонницами стенообразного, столпообразного и палатного типа.
Столпообразные и шатровые колокольни бывают одноярусные и многоярусные, а также квадратные, восьмигранные или круглые в плане. Столпообразные колокольни, кроме того, делятся на большие и малые. Большие колокольни имеют высоту 40-50 метров и стоят отдельно от храмового здания.
Малые столпообразные колокольни входят обычно в комплекс храма. Известные сейчас варианты малых колоколен отличаются местом своего расположения: либо над западным входом в церковь, либо над галереей в северо-западном углу.
В отличие от отдельно стоящих столпообразных колоколен, малые обычно имели только один ярус открытых арок звона, а нижний ярус был оформлен окнами с наличниками.
Под влиянием западноевропейской культуры в русских монастырских, храмовых и городских архитектурных ансамблях во множестве стали появляться барочные и классические многоярусные колокольни. Одной из самых известных колоколен XVIII века стала большая колокольня Троице-Сергиевой Лавры, где на массивном первом ярусе возведены еще четыре яруса звона.
До появления колоколен в древней Церкви для колоколов строились звонницы в виде стенки со сквозными проемами либо в виде звонницы-галереи (палатной звонницы).
Звонница — это надстроенное на стене храма или установленное рядом с ним сооружение с проемами для подвешивания колоколов. Виды звонниц:
стенообразные — в виде стены с проемами;
столпообразные — башенные сооружения с многогранным основанием с проемами для колоколов в верхнем ярусе;
палатного типа — прямоугольные, с крытой сводчатой аркадой, с опорами по периметру стен.
И еще несколько слов хотелось бы сказать о символике самих материалов, из которых созидались храмы Божии — о камне и о дереве.
Камень — символ прежде всего Самого Христа. Об этом сказано еще у пророков. Четвертое царство, которое видел во сне царь Навуходоносор в образе истукана из глины и железа, представляло Римское царство. Камень, оторвавшийся от горы и ударивший этого идола и рассыпавший его в прах, — прообраз Христа, основателя нового царства над царствами, «которое вовеки не разрушится», по пророчеству пророка Даниила (Дан. 2, 44).
Дерево — символ Древа жизни райского сада, в котором пребывают праведные души. Таким образом, даже сама материальная основа храма несет в себе глубокие христианские символы. Поэтому в наше время новых технологий и материалов необходимо бережное и разумное отношение к традиции строительства православных храмов.
Д/З: создать презентацию «Крестово –купольные и шатровые храмы Древней Руси».
polpoz.ru
Шатёр (архитектура) — Википедия
Материал из Википедии — свободной энциклопедии
Шатёр в деревянной архитектуре- Это статья об архитектурной форме. См. также Шатёр
Шатёр — архитектурная форма в виде многогранной (чаще всего восьмигранной) пирамиды, служащая для завершения архитектурного сооружения. Шатрами завершали храмы, колокольни, башни и крыльца. Шатры бывают деревянные и каменные (кирпичные).
В Западной Европе шатёр использовался в основном для завершения башен. В чисто утилитарных целях шатрами завершались кухни и пивоварни. В храмовом строительстве шатры никогда не употреблялись. Есть редчайшие случаи деревянных декоративных шатров над
ru.wikipedia.org
Воцарение барокко
Очередная статья цикла, посвященного 300-летию северной Пальмиры, поможет читателям совершить путешествие в Петербург середины XVIII века, Петербург времен правления Елизаветы I. Мы увидим город глазами Ивана Шувалова — тридцатилетнего фаворита Елизаветы Петровны, мецената и просветителя, поклонника Вольтера, основателя Академии Художеств и Московского Университета. Хотим напомнить, что проект «Санкт-Петербург. 1703—2003», рассчитанный на целый год, наш журнал осуществляет совместно с Международным Благотворительным фондом имени Д.С. Лихачева.
Во времена Елизаветы это было важное государственное событие — о бале столицу заранее извещал специальный императорский указ. В нем говорилось, что все приглашенные во дворец обязаны явиться не позже указанного времени и непременно в оригинальных нарядах и масках.
Предстоящее празднество очень волновало Ивана Ивановича, он беспокоился и о прическе, и о новом «машкарадном» костюме. Чтобы ровно напудрить к намеченному событию голову, иные модники приказывали слугам густо «напылить» пудрой в узенькой комнате, а потом, прикрыв тряпицей кафтан и лицо, входили в образовавшийся белый «туман» и прогуливались в нем до тех пор, пока она ровным слоем не оседала на волосах. Не менее важно было приготовить и новый маскарадный наряд! Государыня не терпела, когда на бал приезжали в костюме, оставшемся от прошлого маскарада. Бывало даже так, что при разъезде с очередного бала стоявшие в дверях гвардейцы чернильными печатями специально метили подолы и кафтаны гостей — чтобы в другой раз старого «машкарадного платья» не надевали! И хотя Шувалов был выдающимся интеллектуалом, меценатом, тонким ценителем искусства и науки, он все же оставался человеком высшего света, а значит — петиметром, иначе говоря, модником. И каждый бал при дворе для него, 30-летнего красавца и щеголя, был событием, к которому следовало тщательно готовиться. Со стороны сия подготовительная процедура выглядела комично.
Но тогда, в 50-е годы XVIII века, когда и во вкусах, и в модах, и в нравах общества безраздельно господствовал стиль барокко, все это было более чем естественно. Вообще, правление Елизаветы Петровны (1741—1761 годы) было временем расцвета русского барокко в самом его нарядном и эффектном итальянском варианте. Этот популярный в те времена во многих странах художественный стиль с капризными завитками, причудливыми изгибами, чувственностью и пышной роскошью был как будто специально создан для Елизаветы. Дворцы барокко служили драгоценной оправой для истинного бриллианта — редкостной красавицы, каковой и была молодая императрица. Она купалась в «озерах» золоченых зеркал своих дворцов и жила, как писал историк В.О. Ключевский, «не сводя с себя глаз».
Поразительно, как быстро изменились столичные вкусы и моды! Еще отцы придворных Елизаветы — современники Петра Великого, расставаясь со своими бородами, слезно просили положить их вместе с собою в гроб, чтобы предстать перед Богом не с голым лицом, а так, как положено православным. А уже их детям и внукам все это казалось ветхой стариной. Во всяком случае, петиметру елизаветинской эпохи важнее всех и всяких дедовских бород была бутылка шампанского или изящный костюм. Новому поколению так шла европейская одежда, так по душе пришлись европейские обычаи, яства да вина! Особенно же заразительной стала французская мода — и тогда самая передовая. Кокетки и щеголи без устали соревновались в нарядах. И пусть до супа «прямо из Парижу» дело еще не дошло, но новая столица России уже дышала одним воздухом с Европой, жила ее интересами.
…Впрочем, в Петербурге времен Елизаветы в роскоши жизни его верхов не было той утонченности, изысканности, которыми (спустя некоторое время) отличалась та же екатерининская эпоха. Рядом с великолепными особняками на Невском проспекте и на Дворцовой набережной стояли ветхие хибарки, регулярные городские сады сменяли зловонные свалки и непроходимые болота. Впоследствии императрица Екатерина II с юмором говорила о елизаветинских временах: «…Из огромного двора, покрытого грязью и всякими нечистотами и прилегающего к плохой лачуге из прогнивших беревен, выезжает осыпанная драгоценностями и роскошно одетая дама в великолепном экипаже, который тащат шесть скверных кляч в грязной упряжи, с нечесаными лакеями на запятках в очень красивой ливрее, которую они безобразят своей неуклюжей внешностью»…
И многое им удалось. Тогда было время необыкновенного оптимизма. Казалась, что страна усилием царя Петра вышла из тьмы Средневековья и светлый путь Просвещения свободно расстилается перед нею. Нужно только не уставать учиться.
Чтобы понять интересы и пристрастия такой личности, как Иван Шувалов, нам следовало бы пройти по анфиладе залов его роскошного дворца — на стенах висели полотна Рубенса, Тициана, Тинторетто, Веласкеса (позже сокровища Шувалова составили основу коллекции Эрмитажа), рядом стояли редчайшие антики, скульптура из Европы, редкостная мебель, не менее впечатляющей была и его огромная библиотека. Да и все остальное в доме Шувалова было необыкновенно изящно и изысканно, так же как речь и манеры самого хозяина — человека тонкого, умного, образованного…
Многие обстоятельства благоприятствовали становлению культурного феномена Петербурга в то время: близость к Европе, культурные запросы и интересы императрицы и двора, общий космополитический дух Петербурга — города, широко открытого для контактов с Западом. Да и сам Иван Иванович немало сделал для культуры своего времени. Вообще нужно признать большим счастьем для России то обстоятельство, что в течение 15 лет из всего времени царствования императрицы Елизаветы ее фаворитом был образованный и гуманный Шувалов. Благодаря своему влиянию ему удалось «пробить» многие бюрократические препоны и открыть Московский университет, а также создать Академию художеств в Петербурге.
Собственно говоря, приблизительно в тот момент, когда Шувалова завивали и пудрили перед двумя высокими приемами (то есть в том же 1757-м), в его дворце, едва ли не за соседней стеной, уже начала свою работу «Академия трех знатнейших художеств» — живописи, архитектуры и скульптуры. Шувалов выписал из-за границы преподавателей для первых ее учеников, всячески заботился об их содержании, считая, что не происхождение, а талант является главным критерием отбора юношей для обучения. Еще долго Академия «жила» в доме Шувалова — лишь в 1764-м архитектор А.Ф. Кокоринов начнет возводить монументальное, дошедшее до наших дней здание Академии художеств, стоящее на берегах Невы (хотя планы ее строительства были разработаны еще при Шувалове).
Так получилось, что это место — современная Университетская набережная Васильевского острова, как и ее продолжение — Николаевская (ныне набережная Лейтенанта Шмидта), стали при Елизавете подлинными «набережными русской культуры и науки». В самом деле: на Университетской, у самой стрелки Васильевского острова, уже с 1727 года в Кунсткамере и бывшем дворце царицы Прасковьи Федоровны разместилась Санкт-Петербургская Академия наук с ее гимназией и академическим университетом. Но именно елизаветинский период Академии стал решающим временем в истории и судьбе русской науки. Этот новый для России институт, не так уж и давно перенесенный Петром I с Запада, при дочери великого реформатора окончательно прижился, пустил корни.
С этой набережной отправлялись научные экспедиции по всему миру, здесь собирались уникальные коллекции, делались выдающиеся открытия, работали незаурядные ученые и исследователи. На елизаветинское время пришелся расцвет гения Ломоносова, который и для Ивана Шувалова, и для многих других просвещенных людей стал символом успеха русского человека в науке. Напомним: в 1728 году в Кунсткамере открылась первая библиотека России, рядом разместились коллекции первого русского музея, а спустя годы из него, как из кокона, вышли несколько, ставших теперь всемирно знаменитыми, музеев: Этнографический им. Петра Великого, Зоологический, Ботанический, Минералогический. Еще дальше по набережной, в Меншиковском дворце (в котором в 1732-м открылся Шляхетный кадетский корпус для малолетних дворян), при Елизавете Петровне возник очаг русского драматического искусства. Здесь преподавал первый русский драматург А.П. Сумароков, здесь силами кадетов была поставлена первая русская драма «Хорев», сюда в 1752 году определили актеров труппы ярославского купца Федора Волкова. И, наконец, здесь же, на набережной, неподалеку от Шляхетного корпуса, в Головкинском доме, по указу императрицы Елизаветы от 30 августа 1756 года открылся «Русский для представления трагедий и комедий театр» под руководством Сумарокова и Волкова — первый публичный («для народа за деньги») драматический театр. Это была выдающаяся победа культуры!
А еще дальше, вниз по набережной Васильевского острова, в 1751-м открылся Морской шляхетный кадетский корпус, ставший позже Морской академией. Отсюда, с причала, где ныне стоит памятник Крузенштерну, уходили в море все выдающиеся русские мореплаватели и адмиралы: от Чирикова до Врангеля, от Ушакова до Макарова…
В 1757 году Петербургу исполнилось 54 года — возраст для города детский, но люди, помнившие петровские времена, уже с трудом узнавали в шумном елизаветинском Петербурге некогда скромный петровский «Парадиз». Иван Иванович, родившийся в 1727-м, его, естественно, помнить не мог и «застал» столицу уже в то время, когда ее вовсю перестраивали на новый лад.
Тогда уже прошли те времена, когда процветание города зависело лишь от воли самодержца. Известно, что Петр I для поддержания экономики новой столицы фактически перекрыл внешнюю торговлю через Архангельск и другие порты России, в результате чего Петербург имел исключительные экономические привилегии. Здесь брали меньшие, чем в других городах, налоги и пошлины, и более того, по всей стране запретили каменное строительство — лишь бы рос и хорошел каменный Петербург. Ко времени же прихода к власти Елизаветы Петровны тепличные условия для столицы сохранять уже не требовалось — благоприятная среда для развития экономики в городе уже успела сложиться.
Сюда со всей страны тянулись партии рабочих, в особенности же строителей — работать на стройках Петербурга стало выгодно. Преобразился и весь окружавший Петербург и прежде довольно глухой северо-запад страны. Как мощный магнит, притягивающий железную крошку, Петербург тянул к себе население Новгородской, Псковской, Олонецкой губерний. Разнообразные потребности столицы (от овощей до сырья для мануфактур) перестраивали экономику этих земель, под воздействием Петербурга менялись направления дорог, товарные и людские потоки.
Тысячи возов с продовольствием, фуражом, лесом и строительными материалами пересекали границу города. Сотни барок, лодок и плотов входили в его каналы и реки, так что отыскать им место для швартовки у берега становилось все большей проблемой. Исполнилась и заветная мечта царя Петра — созданный его волей город стал крупнейшим на Балтике портом, перевалочной базой на пути с Запада на Восток. Сотни кораблей под флагами всех стран Европы толпились у пристаней порта, расположенного на стрелке Васильевского острова и вдоль берегов Малой Невы.
Эта аллея была истинным украшением главной столичной улицы. Ее хорошо видно на другой «моментальной фотографии» Невского проспекта — на гравюре Махаева «Вид Невского проспекта со стороны Полицейского моста». Напротив православного Казанского собора, на другой стороне Невского, видна лютеранская Петер-кирхе, а поблизости стоит и голландская церковь. Здесь начинались поселения иностранцев — купцов, ремесленников, моряков. Без них Петербург того времени представить трудно — с самого своего рождения город был космополитичен и пестр, на его улицах всегда звучала речь многих народов.
У самого Полицейского моста, одного из первых мостов Петербурга, изящной зеленой шкатулкой красовался особняк Строгановых. Не без зависти посматривал на него через зеркальное окно кареты Иван Иванович. Хотя дворец самого Шувалова тоже строил мастер незаурядный — Савва Чевакинский, но со строителем строгановского сравняться он не мог, ведь последний был возведен самим Варфоломеем Варфоломеевичем — так звали в России Франческо Бартоломео Растрелли…
Карета Шувалова переехала через Полицейский мост, и Иван Иванович легко выпрыгнул из нее у подъезда Зимнего дворца. Именно здесь, на берегу Мойки, располагался временный деревянный дворец государыни. Он был поспешно сооружен Растрелли в 1755 году, на время перестройки и расширения основного здания Зимнего дворца на берегу Невы. Деревянный Зимний тянулся вдоль Невского, поворачивая на берег Мойки, в нем располагались жилые помещения, кухни, а также придворный театр.
Государыня уже ждала своего Ванечку в его внутренних покоях, и вскоре они уже вдвоем сели в карету и отправились к Дворцовой площади, чтобы посмотреть, как идут дела у Варфоломея Варфоломеевича. Имя архитектора Растрелли было тогда самым громким и славным. Впрочем, история показала, что и позже оно не потускнело, став истинным и прекрасным символом елизаветинской эпохи. Именно Растрелли мир обязан шедеврами, без которых ныне невозможно представить «блистательный Петербург» последующих времен: это дворцы Строганова и Воронцова, Смольный собор, Зимний, Екатерининский в Царском Селе, Большой Петергофский дворец и многое другое. Императрица и Шувалов вышли из кареты у строящегося Зимнего дворца, где их уже поджидал Растрелли. Он повел дорогих гостей по высокому помосту, тянувшемуся вдоль стен дворца. Впрочем, никакого дворца в том 1757-м еще и не было. На месте нынешнего, привычного всем здания Зимнего находились постройки, часть которых разбирали солдаты, а часть перестраивали и надстраивали сотни каменщиков и их помощников. Примерно в эти годы была определена высота Зимнего — 22 метра, и с тех пор больше 100 лет в Петербурге категорически запрещалось строить здания выше этого «ординара».
Всем было известно, что Растрелли строил быстро, но в одном всегда оставался непреклонен — ради скорости технологию не нарушать! Возможно, в тот день, когда Елизавета и Шувалов приехали посмотреть на стройку, он как раз и объяснял им, почему столь медленно, на взгляд непосвященного, растут стены нового дворца. Он, вероятно, говорил, что в день можно класть лишь один ряд кирпичей, ибо «всякий кирпич, в дело положенный, будет на воздухе с известью связываться двадцать четыре часа… тогда ж и крепость свою с удобным просыханием получит, все неполности в заливке видны будут, а когда в один день многие ряды сделаны будут, тогда не видно будет, хотя где и худо кладено, а просыхание и крепость на много лет не поспеют». Вероятно, именно в этой, продуманной до мелочей, неспешности и таился великий секрет старых мастеров: ведь здания их не разрушили ни время, ни снаряды — они стоят до сих пор, поражая своей несокрушимой, истинно вечной прочностью! Государыня же, наверное, посмотрела, повздыхала, поморщила носик — очень уж ей хотелось поскорее получить новый дворец! Но, к счастью, с Мастером она не спорила, зная, что строит он на века, «для одной славы Всероссийской империи». По крайней мере, так Елизавета писала в одном из своих указов в 1757 году. Правда, ей, бедняжке, так и не было суждено устроить новоселье в каменном роскошестве Зимнего. Елизавета умерла 25 декабря 1761 года в старом деревянном дворце на Невском проспекте, а в новый следующей весной вселился уже новый император, Петр III, правда, очень ненадолго…
Впрочем, в тот октябрьский день 1757-го Елизавета не слишком горевала о недостроенных стенах Зимнего. Дворцов у нее хватало. Государыня же всегда отличалась непоседливостью и любила внезапно переезжать из одного места в другое. Вот и сейчас, крикнув лейб-кучеру Вожжинскому, чтобы вез ее в Царское, она стала подумывать, а не махнуть ли им в Петергоф! Там Растрелли уже возвел великолепный, удобный Большой дворец, над которым золотом сияли купола церкви, да невиданный трехглавый орел — это был умышленный прием, ведь орел над дворцом «работал» флюгером и с любой точки наблюдения должен был оставаться двуглавым.
Петербург кончался у Аничкова моста, где была застава, или так называемая «Первая рогатка» (шлагбаум). Вторая (Средняя) рогатка находилась на месте современной площади Победы на Московском проспекте. Там же стоял первый путевой дворец Елизаветы. Здесь она обычно отдыхала перед тем, как пуститься в стремительную скачку к Москве. По пути в старую столицу выстроили еще 20 путевых дворцов, в которых для государыни предусмотрели все удобства и удовольствия.
Но на этот раз карета промчалась мимо дворца прямо к Пулковской горе. Когда лошади въехали наверх, путникам открылась сказочная картина: впереди, в лучах заходящего солнца среди осенних лесов и полей сверкал золотой чертог — Царскосельский Екатерининский дворец. Как писал сам Растрелли, «капители колонн, фронтоны и наличники окон, равно как и столпы, поддерживающие балконы, а также статуи верхней балюстрады дворца — все было вызолочено». Золотом покрыты были не только купола церкви, но и элементы стоящих в саду павильонов (главным из них был Эрмитаж), и даже будки часовых. Дворцу, как пошутил, глядя на шедевр Растрелли, гость Елизаветы — иностранный дипломат, не хватало только одного — футляра, чтобы на века сохранить эту жемчужину. А ведь совсем недавно здесь стоял скромный дворец матери Елизаветы, императрицы Екатерины I. С этим местом у государыни были связаны самые теплые детские воспоминания летнего времяпровождения среди уютных перелесков и холмов Сарской мызы, ставшей благодаря архитектурному «метаморфозису» Растрелли знаменитым Царским Селом. С Пулковских высот было видно, что к дворцу тянутся десятки экипажей — на бал едут гости…
Не пройдет и пары часов, как все приглашенные заполнят анфиладу приемных — «антикамор» Екатерининского дворца, с их живописными плафонами, наборными паркетами, позолоченной резьбой, орнаментами, нарядной голубизной голландских изразцовых печей. Гости будут любоваться дивными вещами Китайской комнаты, завороженно смотреть на необыкновенной красоты панели Янтарной комнаты — истинного чуда света. А затем слуги раскроют золоченые двери Большого зала и нарядная толпа начнет вливаться в его сверкающий простор, располагаясь вдоль стен.
Здесь происходили все торжества и танцы. Глаза вновь прибывших гостей тут буквально разбегались. Как вспоминал галантный современник, красота зала была изумительна, но ее все же затмевала красота нарядно и пышно одетых дам (числом до 400). Но вдруг и шорох платьев, и гомон голосов стихли, прерванные грохотом одновременно упавших штор на всех окнах. Внезапно наступила темнота и тут же вспыхнули и разгорелись 1 200 свечей в десятках золоченых канделябров. Их яркий свет многократно отражался в трехстах зеркалах, занимавших простенки между окнами зала, играл на натертом наборном паркете, в лаковой поверхности огромного плафона художника Валериани. Все это создавало иллюзию волшебного расширения пространства, в котором границы реального мира и зазеркалья смещались.
Но и на этом чудеса не кончились. «Загремел оркестр, состоящий из 80 музыкантов, — писал современник. — Вдруг мы услышали глухой шум, имевший нечто величественное. Двери внезапно отворились настежь, и мы увидели великолепный трон, с которого сошла императрица, окруженная своими царедворцами. Она вошла в Большую залу. Воцарилась всеобщая тишина…»
Придворное представление началось. Под восхищенными взглядами тысячной толпы императрица Елизавета в роскошном платье, в бриллиантовой полумаске открывала бал, идя в первой паре с дорогим ее сердцу Иваном Шуваловым. Непринужденно и легко под переливы изысканной и нежной итальянской музыки они поплыли по мерцающему отраженными огнями паркету, в необъятном море золоченых зеркал этого сказочного Царства барокко, созданного по взмаху изящной ручки веселой дочери Великого Петра…
Бартоломео Растрелливыдвинулся на первое место в начале 1740-х годов. Он появился в России 16-летним юношей вместе с отцом, скульптором Карло Бартоломео Растрелли, и вскоре талант молодого итальянца был замечен и признан. Растрелли и его коронованная заказчица были людьми одного поколения, с общими вкусами и представлениями о прекрасном. Конечно, с Елизаветой, большой капризницей, Растрелли работалось трудно — по многу раз она заставляла архитектора переделывать заново уже законченное. Говорят, что Екатерининский дворец он перестраивал не менее десяти раз! Но итальянец, по счастью, отличался легким нравом и умел угодить вкусам государыни. Богатство же ее казны было баснословным, что и позволяло вести строительство сразу во многих местах. Растрелли, наверно, счастливейший архитектор в мире — почти все, что он планировал на бумаге, воплотилось в каменных шедеврах.
Размах его архитектурных замыслов сочетался с чувством меры, гармонией, нескучной симметрией и изяществом форм. В его дворцах и храмах как будто до сих пор живет его веселый гений, который улыбается нам всякий раз, когда мы смотрим на его несравненные творения. Удивительно то, что созданные итальянцем, «в итальянском вкусе», эти здания оказались русскими по духу. Растрелли сумел гениально сочетать желания и прихоти заказчицы с традициями и правилами архитектуры, а главное — с национальными традициями России, что позволяет говорить о стиле зрелого русского барокко. Для этого достаточно взглянуть на знаменитый Смольный собор, построенный по воле Елизаветы на месте ее загородного дворца в 1748—1764 годах. Рассказывают, что великий Карло Росси, строивший в начале XIX века неподалеку от собора Смольный институт, каждый раз, проходя мимо шедевра Растрелли, непременно снимал шляпу в знак почтения перед гением своего предшественника…
Гравер Михаил Махаев, который четырьмя годами раньше по заданию государыни запечатлел в своих работах своеобразный «моментальный портрет» 50-летнего города, донес до нас вид Невского проспекта почти с того места, где стоял дом Ивана Шувалова. Конечно, тогда проспект мало напоминал современный Невский, но многие его нынешние черты угадывались: уже узнаваема была знаменитая прямая вытянутая перспектива со сверкающей в конце Адмиралтейской иглой (тогда шпиль Адмиралтейства венчал кораблик Ивана Коробова, а не теперешний — работы Адриана Захарова). На ровных каменных тротуарах и мостовых Невского проспекта времен Шувалова, изображенных на гравюре, — множество людей и экипажей, ведь по главной улице столицы уже тогда «двинулся» этот не иссякающий ни днем, ни ночью людской и транспортный поток — известно, что на Невском у каждого петербуржца всегда была своя любимая «тропа», свой привычный путь. Тогда же центр города окончательно обосновался не на Васильевском острове, как того хотел царь Петр, а на Адмиралтейской стороне, и не Большой проспект Васильевского острова, а Невский навсегда стал главной улицей столицы.
На махаевской гравюре слева, на берегу Фонтанки, у Аничкова моста высится огромный Аничков дворец — одно из важнейших структурообразующих сооружений ансамбля Невского проспекта. Его в 1750 году, опять же по указу Елизаветы, построил архитектор Михаил Земцов — как своего рода «отступное» для бывшего фаворита государыни, графа Алексея Разумовского, с которым она рассталась годом раньше. Тот принял прощальный дар с благодарностью, но, по сути дела, во дворце так и не пожил. Оно и понятно — почти напротив Аничкова стоял дворец нового фаворита государыни, Ивана Шувалова — кому же приятно жить напротив дома удачливого соперника. Еще дальше, по той же стороне Невского, в сторону Адмиралтейства, располагались торговые ряды (ныне Гостиный двор). Это место у пересечения Невского и Садовой при Елизавете стало «пятачком», оживленным торжищем, тянувшимся вдоль Садовой к современной Сенной площади. |
lektsia.info
Шатровое зодчество
Шатровые храмы при грандиозной внешней составляющей несли на себе и глубокую смысловую нагрузку. Символические значения храмов осмысливаются и понимаются учеными по-разному. Например, считается, что шатровый храм представляет собой архитектурную модель пути к Небесному Царствию и является местом соединения земного квадрата (символа тварного мира) с небесным кругом (символом вечности).| Покровский собор на Красной площади в Москве |
| Храм Вознесения в Коломенском |
| Церковь во имя митрополита Петра в Переславле Залесском |
Шатровые храмы при грандиозной внешней составляющей несли на себе и глубокую смысловую нагрузку. Символические значения храмов осмысливаются и понимаются учеными по-разному. Например, считается, что шатровый храм представляет собой архитектурную модель пути к Небесному Царствию и является местом соединения земного квадрата (символа тварного мира) с небесным кругом (символом вечности). В шатровом храме квадрат четверика есть символ Земли (как и в пирамиде). Восьмерик на четверике — универсальное число направлений пространства, но это еще и восьмиконечная звезда, символ Богородицы и сакральное число будущего века — «дня восьмого». А шатер, венчающий храм, есть небесный конус пути к Богу, место соединения земного с небесным.
Каждый шатер имел свой собственный силуэт, а дополнительные украшения и пристройки еще больше подчеркивали своеобразие того или иного памятника. Так, мастер, строивший во второй половине XVI в. Преображенскую церковь в подмосковном селе Остров, украсил ее шатер несколькими рядами «вспенивающихся» кокошников, количество которых равно 144-м. В церкви во имя митрополита Петра в Переславле Залесском (1585) шатер ясно отделен от мощного широкого основания здания. В 1603 г. по распоряжению царя Бориса Годунова в Борисовом городке под Можайском был выстроен самый большой шатровый храм во имя святых Бориса и Глеба. Он был на 9 метров выше храма в Коломенском и достигал 74 метров.
| Церковь Рождества Богородицы в Путинках |
| Ново-Иерусалимский монастырь |
Появлялись после запрещения шатровые храмы и в провинции. Однако московские зодчие такой вольности позволить себе уже не могли и в дальнейшем использовали полюбившийся шатер только для завершения колоколен.
Шатровое зодчество XVI-XVII вв., черпающее свое начало в традиционной русской деревянной архитектуре, является уникальным направлением русского зодчества, которому нет аналогов в искусстве других стран и народов. Шатровые храмы Московского государства — неповторимый вклад России в мировую культуру.
Олег Стародубцев, кандидат богословия, заведующий кафедрой церковной истории Сретенской духовной семинарии
http://www.pravoslavie.ru/jurnal/060525115056
ruskline.ru
Лекция — Шатровый стиль в архитектуре.
Шатровый стиль является архитектурной формой в виде многогранной пирамиды, которая служит для завершения сооружения. Шатрами завершают башни, колокольни, храмы и крыльца. Их делают каменными и деревянными.
Конструкция шатра в русской архитектуре заменили купола в деревянном строительстве. В деревянных постройках в отличие от каменных передавать форму купола крайне сложно, проще конструкция шатра. У деревянного шатра имеется каркас из восьми вертикальных бревен, которые сходятся к центру верхними концами. Именно шатры предавали строениям великолепный столпообразный силуэт. Кроме церквей, шатер использовался и в других постройках. Благодаря деревянной застройке шатры имели ведущую роль в постройке городов.
Именно в русской архитектуре шатровый стиль стал применяться в каменном строительстве. Уже в первой тритии XVI столетия появились первые каменные храмы в шатровом стиле. Самый безусловный и известный из них шедевр – это церковь Вознесения.
Шатер можно устанавливать и на восьмерик и на четверик. Как правило, они имеют вытянутые пропорции, тем самым, придавая силуэту сооружений устремленность вверх и резкую динамичность. Снаружи шатры украшаются декором, к примеру, кокошниками, узорами.
Церковь Вознесения Господняв селе Коломенском на Москве-реке была построена в 1532 году. Это первый шатровый храм на Руси, положивший начало замечательному храмовому стилю, просуществовавшему, увы, только до реформы Патриарха Никона в середине XVII века.
Ярким и наиболее известным памятником русского барокко является Храм Василия Блаженного, образец XVI века. В нем в изобилии представлено декоративное оформление стен и фасадов, большое внимание уделялось использованию цвета и отделки. Храм наполнен торжественностью и роскошью. Храм был построен в честь победе над Казанским ханом, который в то время входил в Золотую Орду.
www.ronl.ru
Шатровые храмы в православном зодчестве
Введение
Большинство древнерусских храмов построены в византийском стиле (в Киеве Десятинная церковь, Софийский собор, Киево-Печерская лавра, Михайловский монастырь; в Новгороде Софийский собор, в Пскове Собор св. Троицы, во Владимире Успенский собор, в Ростове Успенский собор и другие). Но в русских храмах существовало множество отличий в сравнении с византийскими образцами. Так, вследствие отсутствия мрамора и камня, колонн не было; между прочим, количество каменных храмов было небольшим. Стены храма украшались изящной отделкой и окнами с красивой резьбой из камня или с изразцовыми наличниками. Рядом с храмом или вместе с храмом над его притвором воздвигается высокая шатровая колокольня с крестом наверху. В постройке деревянных церквей, которых, вследствие обилия древесного материала, особенно много было на севере, русские мастера проявили много своего вкуса и самостоятельности. Характерную особенность и отличие русских куполов от куполов греческих составляет то, что над куполом под крестом устраивалась особая главка, напоминавшая луковицу. Первый вид чисто русского стиля носит название «шатрового», или столбового. Об этом архитектурном стиле и пойдет речь в данном сочинении.[1]
Происхождение шатрового зодчества от деревянной архитектуры
Сразу перейдем к обзору гипотез, связанных с происхождением шатрового зодчества от древнерусской деревянной архитектуры. В русском деревянном зодчестве шатёр является распространенной, хотя далеко не единственной, формой завершения деревянных церквей. Так как с древнейших времен деревянное строительство на Руси было преобладающим, то большинство христианских храмов так же строилось из дерева. Типология церковной архитектуры перенималась Древней Русью из Византии. Однако в дереве чрезвычайно трудно передать форму купола – необходимого элемента храма византийского типа. Вероятно, именно техническими трудностями вызвана замена в деревянных храмах куполов шатровыми завершениями. Конструкция деревянного шатра проста, её устройство не вызывает серьёзных затруднений.
Из того, что шатер из дерева построить гораздо проще, чем купол, следует, что шатер мог являться «упрощенной формой» купола в течение всего времени существования древнерусского деревянного зодчества, в том числе и в XI–XV веках. Пропорции деревянным шатрам могли придаваться любые – в зависимости от качества бревен и мастерства плотников. Итак, шатер явился простой заменой купола, перекрывающего наос, – с той лишь существенной оговоркой, что эта замена в деревянном зодчестве была не случайностью, а конструктивно обусловленным феноменом.[2] Более того, вид шатра стали придавать церкви в целом. Так явились миру деревянные храмы в виде огромного остроконечного деревянного конуса. Иногда кровля храма устраивалась в виде множества конусообразно восходящих вверх деревянных маковок с крестами (например, знаменитый храм на погосте Кижи).
Хотя самые ранние известные деревянные шатровые храмы относятся к XVI веку, есть основания думать, что и раньше в деревянном зодчестве была распространена форма шатра.
«Летописец вкратце Русской земли» (XVI век) под 1532 годом говорит: «Князь великий Василей постави церковь камену Взнесение господа нашего Исуса Христа вверх на деревяное дело»[3]. Это сообщение проводит прямую параллель между знаменитым коломенским храмом шатровой архитектуры и деревянным зодчеством, и спорить с этим документальным свидетельством вряд ли возможно. Есть изображение не сохранившейся деревянной шатровой церкви в селе Упе Архангельской области, постройку которой клировые записи относят к 1501 году[4], – соответственно, эта церковь была построена ранее первого каменного шатрового храма.
Н. Н. Воронин и П. Н. Максимов полагали, что шатровые деревянные церкви представляли собой распространенный тип древнерусского храма уже в домонгольское время[5], и мы можем привести ряд аргументов в поддержку их позиции. Указанные исследователи приводили примеры изображений деревянных шатровых храмов на иконе начала XIV века из села Кривого и на полях псковского рукописного «Устава»[6]. Те же исследователи полагали на основе текстологического и иконографического анализа древнерусских документов, что шатровыми были несохранившиеся деревянные храмы в Вышгороде (1020–1026 годы), Устюге (конец XIII века), Ледском погосте (1456 год) и Вологде (конец XV века)[7]. Имеются так же ранние изображения шатровых храмов, например, на иконе «Введение Богородицы в храм» начала XIV века из села Кривое на Северной Двине (ГРМ).
Шатровые храмы во многом определяли облик не только древнерусских сел, но и городов. Каменные церкви были редки, большая же часть храмов и в городах строилась из дерева. Вытянутые силуэты шатров хорошо выделялись из массы основной застройки. Указанные исследователи (Н. Н. Воронин и П. Н. Максимов) приводили летописное сообщение о высоких «стоянах» в Москве и показывали, что речь идет о деревянных шатровых столпообразных церквях. Позднее, в XVIII – XIX вв., когда деревянные церкви ушли из городского строительства, их во множестве продолжали строить на русском севере. Среди храмов Карелии и Архангельской области немало примеров шатровых построек. Деревянная шатровая колокольня приведена на изображении Тверского кремля первой половины XV века на иконе Михаила Тверского и княгини Ксении.[8]
Весьма вероятно, что многие деревянные шатровые храмы XVI–XVII веков являются копиями более древних. Такая позиция была обоснована А. К. Дежурко на базе следующих соображений: народное зодчество консервативно, типологии меняются крайне медленно; существовала практика заменять сгнившие бревна в срубе по одному, отчего со временем в древнем памятнике первоначального материала могло оказаться мало. Поэтому датировка радиоуглеродным или дендрохронологическим методом достоверна лишь в том случае, если для анализа берут большое количество бревен. Соответственно, некоторые деревянные памятники из-за недостаточно представительной выборки материала для анализов могли получить позднюю дату; плотников часто обязывали строить новую церковь по образцу старой, пришедшей в негодность.[9]
Конструкция шатра обыкновенно очень проста. Несколько (чаще всего восемь) бревен сводятся в верхней точке, образуя ребра шатра. Снаружи шатёр обшивают досками и иногда покрывают лемехом. Сверху на него ставится небольшая главка с крестом. Интересен факт, что в деревянных храмах шатёр делался глухим, отделяясь от интерьера храма потолком. Это вызвано необходимостью защитить интерьер храма от атмосферных осадков, при сильном ветре проникающих через покрытие шатра. При этом пространство шатра и храма эффективно вентилируются отдельно друг от друга. В качестве основания для шатра чаще всего служит восьмигранный верхний ярус храма – восьмерик (аналог барабана для купола). Отсюда происходит конструкция «восьмерик на четверике», позволяющая лучше сделать переход от квадратного в плане основания храма к восьмигранному шатру. Но встречаются храмы и без восьмерика. Встречаются храмы не имеющие четверика, они с уровня земли имеют восьмигранную форму. Редко встречаются храмы с большим числом граней. Бывают и многошатровые храмы. Помимо центрального шатра, венчающего сруб, малые декоративные шатры ставились и на примыкающие к срубу притворы.
Деревянное зодчество русского Севера опять-таки родственно скандинавскому и склонно к вертикализму, тому самому, который в XVI веке находит свое выражение в шатровых храмах, окончательно порвавших с византийской традицией и направленных скорей к созданию некоей русской готики, совершенно независимой от западной, резко от нее отличной, да и ничего не знающей о ней, и все же более близкой к основным устремлениям ее, чем к древним религиозно-эстетическим канонам византийской архитектуры. В искусстве искони выражались всего ясней неосознанные, но глубокие потребности, чаяния, стремления духовной жизни.[10]
Во второй половине XIX – начале XX века в постройках «русского стиля» и модерна проявился интерес к древнерусской архитектуре. Возрождению традиций православной архитектуры сопутствовал и интерес к деревянной народной архитектуре. Появились новые профессиональные проекты деревянных церквей. При этом форма шатра воспринималась как характерный элемент именно русского храма. Деревянные храмы продолжают строиться и в современной России, причем шатровая форма завершения пользуется широкой популярностью.
Шатровые каменные храмы Древней Руси
Каменные шатровые храмы – уникальный феномен древнерусской архитектуры. Шатровые каменные храмы на Руси появились на рубеже XV – XVI веков. Возникновение шатровых храмов связано с одной стороны с традицией строительства храмов-памятников, приуроченных к какому-либо важному событию. С другой стороны, к этому виду храмов русское каменное зодчество шло от деревянного, от форм сводов каменных храмов, которые постепенно, с развитием строительства, все больше вытягивались вверх. Первая половина XVI в. стала временем расцвета шатровой архитектуры. Первым шатровым храмом была церковь Вознесения, воздвигнутая в великокняжеской усадьбе селе Коломенском в 1530 — 1532 гг. Этот придворно-княжеский храм являлся одновременно храмом-мемориалом. Церковь Вознесения явилась памятником в честь рождения в великокняжеской семье наследника Ивана.[11] Общая высота храмового здания составляет более 60 метров, почти половину ее занимает восьмигранный шатер, органически сливающийся с четырехугольным зданием храма («восьмерик на четверике»). В настоящее время было установлено, что самым первым шатровым храмом была Троицкая (теперь Покровская) церковь в Александровой слободе, служившая дворцовым храмом великого князя Василия III. Ранее церковь датировалась 1570-ми годами, но исследования В. В. Кавельмахера, а затем С. В. Заграевского[12], отнесли её постройку к первому этапу строительства Александровой слободы – к 1510-м годам. Обе церкви были задуманы как небольшие придворные храмы в усадьбах московского государя. В результате новых исследований, создателем ансамбля Александровой слободы следует считать итальянца Алевиза Нового. Авторство церкви Вознесения приписывается итальянцу Петроку Малому.
Шатровая форма церквей оказалась наиболее подходящей для строительства храмов-памятников – они должны были быть высокими, видными издалека, а вот небольшая площадь храма роли не играла, так как они создавались не для огромного скопления народа. В XVI – XVII веках на Руси было построено немало шатровых храмов-памятников.
В 50 – 60-е гг. XVI в. мемориальные шатровые храмы поднялись в Балахне, Муроме, Коломне, Старице и других местах. Проявлением того же стремления к созданию столпообразных церквей явились относящиеся к первой половине XVI в. храмы Григория в Хутынском монастыре под Новгородом, церковь — колокольня Болдинского монастыря под Дорогобужем и Георгиевская церковь в Коломенском под Москвой, столпообразные храмы — «под звоном» — в Покровском и Спасо-Евфимьевом монастырях в Суздале с шатровыми завершениями. После многовекового господства принятого из Византии типа крестово-купольного храма в России стали воздвигаться каменные шатровые церкви без внутренних столбов, с единым внутренним пространством. Внедрение этой чисто русской формы в церковное строительство было своеобразной, но чрезвычайно важной победой народного начала в зодчестве. Неслучайно в XVII веке пытались воспрепятствовать распространению шатрового зодчества как противоречащего древним канонам.
Казанская победа нашла отражение в церковной архитектуре. В честь взятия Казани рядом с Кремлем был построен первоначально деревянный, а затем каменный храм-памятник Покрова на рву. «В честь взятия Казани в коломенском кремле основывается Брусенский монастырь… и строится каменная шатровая соборная церковь Успения». Высшим достижением каменной шатровой архитектуры по праву считается Покровский собор в Москве, более известный как храм Василия Блаженного, — сложное, затейливое, многоукрашенное сооружение XVI века. В основе плана собор крестообразен. Крест составляют четыре основные церкви, расположенные вокруг средней, пятой. Средняя церковь – квадратная, четыре боковых – восьмиугольные. В соборе девять храмов в виде конусообразных столпов, вместе составляющих собою в общих очертаниях один огромный красочный шатер.[13]
В 1557 году Святитель Макарий Московский освятил храм преподобного Сергия на подворье Троице-Сергиева монастыря в Кремле. Этот храм до наших дней не сохранился. Он известен по иконографическим материалам и представляет собой памятник шатровой архитектуры. Его «архитектура должна была отражать, как и Василий Блаженный, торжество и славу единой Руси»[14].
Всего за два десятилетия, прошедших после появления первого каменного шатрового храма в Коломенском, этот новый вид архитектуры получил признание у русских зодчих, которые стали возводить шатровые храмы во многих городах и селах наравне с более привычными – с перекрытыми сводом. Почти все шатровые храмы XVI в. имели одну и ту же композицию: на нижней кубической части (четверике), служившей основанием, строился восьмигранный столб (восьмерик), который венчал шатер. Однако зодчие, принимая эту общую схему, добивались необычайного разнообразия, и ни один шатровый храм не повторял другой.
Шатровые храмы при грандиозной внешней составляющей несли на себе и глубокую смысловую нагрузку. Символические значения храмов осмысливаются и понимаются учеными по-разному. Например, считается, что шатровый храм представляет собой архитектурную модель пути к Небесному Царствию и является местом соединения земного квадрата (символа тварного мира) с небесным кругом (символом вечности). В шатровом храме квадрат четверика есть символ Земли (как и в пирамиде). Восьмерик на четверике – универсальное число направлений пространства, но это еще и восьмиконечная звезда, символ Богородицы и сакральное число будущего века – «дня восьмого». А шатер, венчающий храм, есть небесный конус пути к Богу, место соединения земного с небесным.[15]
Каждый шатер имел свой собственный силуэт, а дополнительные украшения и пристройки еще больше подчеркивали своеобразие того или иного памятника. Так, мастер, строивший во второй половине XVI в. Преображенскую церковь в подмосковном селе Остров, украсил ее шатер несколькими рядами «вспенивающихся» кокошников, количество которых равно 144-м. Уникальной постройкой, подражающей Покровскому собору в Москве, был не сохранившийся пятишатровый собор Бориса и Глеба в Старице (1550-е годы). В церкви во имя митрополита Петра в Переславле Залесском (1585) шатер ясно отделен от мощного широкого основания здания. В 1603 г. по распоряжению царя Бориса Годунова в Борисовом городке под Можайском был выстроен самый большой шатровый храм во имя святых Бориса и Глеба. Он был на 9 метров выше храма в Коломенском и достигал 74 метров. В смутное время крепость была заброшена. В XVIII веке церковь обвалилась.
XVII век принес с собой новые декоративные веяния. Архитектура становилась все более нарядной, церкви напоминали порой сказочные терема, стены зданий украшали изразцами и расписывали яркими красками. Не осталось без изменений и шатровое зодчество. Часто из основного перекрытия шатер превращался в декоративную деталь завершения и потому терял связь с внутренним пространством сооружения. Иногда он венчал уже не весь объем, а только его часть или даже заменял собой церковные главки. В 1649-1652 гг. в Москве была построена церковь Рождества Богородицы в Путинках. В ее богатом убранстве были использованы сразу четыре декоративных шатра, поставленных на узкие изящные барабаны, которые в свою очередь покоились на сводах. Эта церковь уже не являлась в буквальном смысле шатровой, поскольку шатры были использованы архитекторами лишь для украшения постройки. Однако она знаменита тем, что стала последним памятником шатрового зодчества в Москве.
Заключение
Весьма распространившийся за столь короткий срок (одно столетие) шатровый стиль был запрещен после церковной реформы патриарха Никона в 1653 году, как не соответствующий чину: «строить о единой, о трех, о пяти главах, а шатровые церкви отнюдь не строить». По мнению большинства исследователей, сей строгий запрет объясняется несколькими причинами: проведением последовательной церковной реформы и, соответственно, отказом от «всего старого» и русского, в конце концов, стремлением московского патриарха приблизиться к византийским каноническим образцам. Впоследствии запрет был подтвержден, а в качестве примера зодчим указали пятиглавый Успенский собор Московского Кремля. Однако деревянные шатровые храмы продолжали строиться на севере Руси, а шатровые завершения колоколен остались едва ли не самыми популярными в русском зодчестве до появления классицизма. В конце XIX века появилась тенденция к ослаблению жесткого запрета на строительство шатровых храмов, популярность набрал псевдорусский стиль, поэтому на рубеже XIX – XX веков снова стали появляться церкви с шатровым завершением, хотя и заметно отличающиеся от своих предшественниц XVI – XVII веков. Шатровые храмы при грандиозной внешней составляющей несли на себе и глубокую смысловую (символическую) нагрузку.[16] В последние десятилетия XIX века возродились храмы «шатрового» стиля. Таковыми были в Санкт-Петербурге храм Воскресения на крови, сооруженный на месте убиения императора Александра II, и Троицкий храм «Общества распространения религиозно-нравственного просвещения в духе православной церкви»[17]
«Шатровое» зодчество XVI – XVII веков, черпающее свое начало в традиционной русской деревянной архитектуре, стало неповторимым направлением русского зодчества, которому нет аналогов в искусстве других народов. «Шатровые» церкви Московского государства – своеобразный вклад России в мировую культуру.
[1] Аверкий (Таушев), архиепископ. Литургика. (Электронный ресурс]. — Электрон, текстовые, граф., зв. дан. и прикладная прогр. (546 Мб).- 1 электрон, опт. диск (CD-ROM).
[2] Заграевский С. В. Первый каменный шатровый храм и происхождение шатрового зодчества. Опубликовано на http://www.ruarc.ru/art_atricle_232.htm
[3] Тихомиров М. Н. Малоизвестные летописные памятники XVI в. В кн.: Исторические записки, 1941. Кн. 10, с. 88.
[4] Максимов П. Н., Воронин Н.Н. Деревянное зодчество XIII–XVI веков. – В кн.: История русского искусства. М., 1955. Т. 3, с. 271.
[5] Максимов П. Н., Воронин Н.Н. Деревянное зодчество XIII–XVI веков. – В кн.: История русского искусства. М., 1955. Т. 3, с. 264.
[6] Максимов П. Н., Воронин Н.Н. Деревянное зодчество XIII–XVI веков. – В кн.: История русского искусства. М., 1955. Т. 3, с. 264.
[7] Максимов П. Н., Воронин Н.Н. Деревянное зодчество XIII–XVI веков. – В кн.: История русского искусства. М., 1955. Т. 3, с. 264, 265, 268; Ильин М. А., Максимов П. Н., Косточкин В. В. Каменное зодчество эпохи расцвета Москвы. В кн.: История русского искусства. Т. 3. М., 1955. С. 415.
[8] Заграевский С. В. Первый каменный шатровый храм и происхождение шатрового зодчества. Опубликовано на http://www.ruarc.ru/art_atricle_232.htm
[9] Заграевский С. В. Первый каменный шатровый храм и происхождение шатрового зодчества. Опубликовано на http://www.ruarc.ru/art_atricle_232.htm
[10] Вейдле В. Задача России. Нью-Йорк: Изд-во имени Чехова, 1956. – С. 45 – 70. Вопросы философии. – 1991. – № 10. – С. 63 – 71.
[11] Скрынников Р. Г. Третий Рим. Православное сетевое братство «Русское небо». С. 70 – 71.
[12] Заграевский С. В. Первый каменный шатровый храм и происхождение шатрового зодчества. Опубликовано на http://www.ruarc.ru/art_atricle_232.htm
[13] Настольная книга священнослужителя. [Электронный ресурс]. — Электрон, текстовые, граф., зв. дан. и прикладная прогр. (546 Мб).- 1 электрон, опт. диск (CD-ROM).
[14] Ильин М. А. Русское шатровое зодчество. Памятники середины XVI века: Проблемы и гипотезы, идеи и образцы. М., 1980. С. 99.
[15] Стародубцев О. Шатровые храмы. Опубликовано на http://www.pravoslavie.ru/jurnal/060525115056
[16] Стародубцев О. Шатровые храмы. Опубликовано на http://www.pravoslavie.ru/jurnal/060525115056 Настольная книга священнослужителя. [Электронный ресурс]. — Электрон, текстовые, граф., зв. дан. и прикладная прогр. (546 Мб).- 1 электрон, опт. диск (CD-ROM).
[17] Тальберг Н. История Русской Церкви. Том 2. 1801-1908 гг. [Электронный ресурс]. — Электрон, текстовые, граф., зв. дан. и прикладная прогр. (546 Мб).- 1 электрон, опт. диск (CD-ROM).
acathist.ru
