Структурализм этнология: СТРУКТУРАЛИЗМ • Большая российская энциклопедия

Содержание

СТРУКТУРАЛИЗМ • Большая российская энциклопедия

  • В книжной версии

    Том 31. Москва, 2016, стр. 339-340

  • Скопировать библиографическую ссылку:


Авторы: Н. С. Автономова

СТРУКТУРАЛИ́ЗМ (франц. structura­lisme), об­щее на­зва­ние ря­да на­прав­ле­ний в гу­ма­ни­тар­ном по­зна­нии 20 в., свя­зан­ных с вы­яв­ле­ни­ем струк­ту­ры сис­те­мы, т. е. со­во­куп­но­сти та­ких мно­го­уров­не­вых от­но­ше­ний ме­ж­ду эле­мен­та­ми це­ло­го, ко­то­рые спо­соб­ны со­хра­нять ус­той­чи­вость при раз­но­об­раз­ных из­ме­не­ни­ях и пре­об­ра­зо­ва­ни­ях.

Ста­нов­ле­ние С. про­ис­хо­дит в 1920–1940-е гг. в геш­тальт­пси­хо­ло­гии, ли­те­ра­ту­ро­ве­де­нии (рус. фор­маль­ная шко­ла) и пре­ж­де все­го – в струк­тур­ной лин­гвис­ти­ке: же­нев­ская шко­ла (Ф. де Сос­сюр и его уче­ни­ки), праж­ская лин­гвис­ти­че­ская шко­ла, ко­пен­га­ген­ская глос­се­ма­ти­ка и йель­ская де­ск­рип­тив­ная лин­гвис­ти­ка; осо­бое зна­че­ние при этом име­ло со­еди­не­ние лин­гвис­ти­ки с се­мио­ти­кой. В 1950–60-е гг. С. по­лу­чил наи­бо­лее ин­тен­сив­ное раз­ви­тие во Фран­ции, где, став фор­мой про­тес­та про­тив тра­диц. фи­лос. субъ­ек­ти­виз­ма в его ра­цио­на­ли­сти­че­ской (Р. Де­карт) и ир­ра­цио­на­ли­сти­че­ской (Ж. П. Сартр) вер­си­ях, за­нял ме­сто ло­гич. по­зи­ти­виз­ма (см. Ана­ли­ти­че­ская фи­ло­со­фия), об­на­ру­жи­вая про­блем­ные пе­ре­клич­ки с нео­ра­цио­на­лиз­мом. Ме­тод струк­тур­но­го ана­ли­за рас­про­стра­ня­ет­ся в разл. об­лас­тях гу­ма­ни­тар­ных зна­ний: эт­но­гра­фич. ис­сле­до­ва­ния К. Ле­ви-Стро­са; тру­ды по ли­те­ра­ту­ро­ве­де­нию и про­бле­мам мас­со­вой куль­ту­ры Р. Бар­та, ли­те­ра­тур­но-тео­ре­тич. ра­бо­ты А. Ж. Грей­ма­са, Ц. То­до­ро­ва, Ю. Кри­сте­вой; пси­хо­ана­лиз Ж. Ла­ка­на; ис­то­рия нау­ки М. Фу­ко; об­ра­ще­ние Л. Аль­тюс­се­ра в рус­ле не­омар­ксиз­ма к мно­же­ст­вен­ной струк­тур­ной при­чин­но­сти (в про­ти­во­по­лож­ность од­но­сто­рон­ней за­ви­си­мо­сти над­строй­ки от ба­зи­са). В СССР в 1960-е гг. струк­тур­но-се­мио­тич. ис­сле­до­ва­ния Ю. М. Лот­ма­на и др. пред­ста­ви­те­лей мо­с­ков­ско-тар­ту­ской се­мио­тич. шко­лы (сре­ди ко­то­рых – Вяч. В. Ива­нов, С. Ю. Не­клю­дов, В. Н. То­по­ров, Б. А. Ус­пен­ский) вос­при­ни­ма­лись как про­ти­во­стоя­ние дог­ма­тиз­му офиц. нау­ки.

Пе­ре­нос лин­гво­се­мио­тич. по­ня­тий и тер­ми­нов в др. сфе­ры куль­ту­ры про­изо­шёл не слу­чай­но: лин­гвис­ти­ка в тот пе­ри­од бы­ла наи­бо­лее раз­ви­той об­ла­стью гу­ма­ни­тар­но­го зна­ния, а язык рас­смат­ри­вал­ся как наи­бо­лее на­дёж­ный спо­соб фик­са­ции че­ло­ве­че­ской мыс­ли и опы­та в лю­бой сфе­ре. Центр тя­же­сти всей мыс­ли 20 в. пе­ре­ме­щал­ся с ана­ли­за и кри­ти­ки соз­на­ния на ана­лиз и кри­ти­ку язы­ка. Од­на­ко ни у К. Ле­ви-Стро­са, ни у Ю. М. Лот­ма­на эта лин­гвис­тич. ме­то­до­ло­гия не при­тя­за­ла быть фи­ло­соф­ской и не под­ме­ня­ла со­бой фи­ло­со­фию. У Ле­ви-Стро­са, ис­пы­тав­ше­го влия­ние Р. О. Якоб­со­на, при ис­сле­до­ва­нии бес­соз­на­тель­ных куль­тур­ных сис­тем пер­во­быт­ных на­ро­дов опо­рой ме­то­да ста­ло вы­чле­не­ние т. н. би­нар­ных оп­по­зи­ций (при­ро­да – куль­ту­ра, рас­ти­тель­ное – жи­вот­ное, сы­рое – ва­рё­ное), рас­смот­ре­ние слож­ных яв­ле­ний куль­ту­ры (напр., сис­тем род­ст­ва) как пуч­ков диф­фе­рен­ци­аль­ных при­зна­ков. Все куль­тур­ные сис­те­мы жиз­ни пер­во­быт­ных на­ро­дов – пра­ви­ла бра­ков, тер­ми­ны род­ст­ва, ми­фы, ри­туа­лы, мас­ки – рас­смат­ри­ва­лись Ле­ви-Стро­сом как язы­ки, как бес­соз­на­тель­но функ­цио­ни­рую­щие оз­на­чаю­щие сис­те­мы, внут­ри ко­то­рых про­ис­хо­дит сво­его ро­да об­мен со­об­ще­ния­ми, пе­ре­да­ча ин­фор­ма­ции. Лот­ман при ана­ли­зе лит. про­из­ве­де­ния, трак­то­вав­ше­го­ся им как ие­рар­хи­че­ски ор­га­ни­зо­ван­ное це­лое, за­ни­мал­ся его сис­тем­ным опи­са­ни­ем – пер­во­на­чаль­но по уров­ням, а за­тем – учи­ты­вая взаи­мо­дей­ст­вие уров­ней. Сре­ди франц. ис­сле­до­ва­те­лей лишь Ле­ви-Строс от­кры­то счи­тал се­бя струк­ту­ра­ли­стом, со­гла­ша­ясь с оп­ре­де­ле­ни­ем сво­ей фи­ло­соф­ско-ме­то­до­ло­гич. про­грам­мы как «кан­ти­ан­ст­ва без транс­цен­ден­таль­но­го субъ­ек­та»: без­лич­ные ме­ха­низ­мы функ­цио­ни­ро­ва­ния куль­ту­ры, сход­ные с язы­ко­вы­ми, бы­ли в цен­тре его вни­ма­ния. Ха­рак­тер­ные для Ле­ви-Стро­са опо­ра на струк­ту­ру в про­ти­во­пос­тав­ле­нии «ис­то­рии», опо­ра на язык в про­ти­во­пос­тав­ле­нии субъ­ек­ту, опо­ра на бес­со­зна­тель­ное в про­ти­во­пос­тав­ле­нии соз­на­нию бы­ли в той или иной ме­ре при­су­щи и франц. С. в це­лом.

В рус­ле об­ще­го стрем­ле­ния к на­уч­но­сти в 1960-е гг. Ж. Ла­кан про­воз­гла­сил «воз­врат к Фрей­ду», ис­хо­дя из идеи сход­ст­ва или ана­ло­гии ме­ж­ду струк­ту­ра­ми язы­ка и ме­ха­низ­ма­ми дей­ст­вия бес­соз­на­тель­но­го. Раз­ви­вая эти мыс­ли, со­дер­жав­шие­ся уже у З. Фрей­да, Ла­кан счи­тал бес­соз­на­тель­ное струк­ту­ри­ро­ван­ным, как язык, и рас­смат­ри­вал язы­ко­вой ма­те­ри­ал, по­став­ляе­мый пси­хо­ана­ли­тич. се­ан­сом, как един­ст­вен­ную ре­аль­ность, с ко­то­рой дол­жен иметь де­ло пси­хо­ана­ли­тик. Р. Барт при­ме­нил ме­то­ди­ки лин­гво­се­мио­тич. ана­ли­за к опи­са­нию со­ци­аль­ных и куль­тур­ных яв­ле­ний совр. ев­роп. об­ще­ст­ва; об­на­ру­же­ние «со­цио­ло­ги­ки» в яв­ле­ни­ях совр. жиз­ни – мо­де, еде, струк­ту­ре го­ро­да, жур­на­лиз­ме – ста­ло це­лью его ра­бот 1950–60-х гг. М. Фу­ко ап­ро­би­ро­вал не­ко­то­рые ус­та­нов­ки С. на ма­те­риа­ле ис­то­рии нау­ки, вы­де­лив на ос­но­ве от­но­ше­ний зна­ко­во-се­мио­тич. ти­па «эпи­сте­мы» – ин­ва­ри­ант­ные струк­ту­ры, оп­ре­де­ляю­щие осн. воз­мож­но­сти мыс­ли и по­зна­ния в тот или иной куль­тур­ный пе­ри­од («Сло­ва и ве­щи», 1966, рус. пер. 1977). При этом су­ще­ст­во­ва­ние и по­зна­ние че­ло­ве­ка ста­вит­ся в за­ви­симость от су­ще­ст­во­ва­ния и по­зна­ния язы­ка. Хо­тя Фу­ко при­пи­сы­ва­ли те­зис о «смер­ти че­ло­ве­ка», речь у не­го идёт, по су­ти, об из­ме­не­нии ис­то­рич. кон­фи­гу­ра­ций об­раза че­ло­ве­ка в свя­зи с из­ме­не­ни­ем струк­тур и ус­ло­вий по­зна­ния.

Про­блем­ная общ­ность мно­го­об­раз­ных на­прав­ле­ний в разл. об­лас­тях гу­ма­ни­тар­но­го зна­ния кон­цеп­ту­аль­но офор­ми­лась к сер. 1960-х гг. и по­шла на убыль на ру­бе­же 1960–70-х гг., ко­гда из­ме­нил­ся идей­ный кли­мат и на­сту­пи­ла иная эпо­ха: по­ис­ки струк­тур сме­ни­лись по­ис­ка­ми все­го то­го, что так или ина­че вы­ры­ва­лось за рам­ки струк­тур. В этом смыс­ле на­сту­п­ле­ние пост­струк­ту­ра­лиз­ма не оз­на­ча­ло ис­чер­па­ния С. как на­уч. ме­то­ди­ки, ко­то­рая со­хра­ни­ла своё внут­ри­на­уч­ное зна­че­ние, но пе­ре­ста­ла быть пред­ме­том об­ществ. ин­те­ре­са. Для всех струк­ту­ра­ли­стов, за ис­клю­че­ни­ем К. Ле­ви-Стро­са, ха­рак­тер­ны за­мет­ные кон­цеп­ту­аль­ные сдви­ги, так или ина­че свя­зан­ные с об­ществ. пе­ре­ме­на­ми на ру­бе­же 1960–70-х гг.: Р. Барт, Ж. Ла­кан, М. Фу­ко, счи­тав­шие­ся сна­ча­ла сто­рон­ни­ка­ми С., ста­ли вос­при­ни­мать­ся как пред­ста­ви­те­ли пост­струк­ту­ра­лиз­ма.

В це­лом С. – не фи­ло­со­фия, а на­уч. ме­то­до­ло­гия вме­сте с об­щим ком­плек­сом ми­ро­воз­зрен­че­ских пред­став­ле­ний. С. и пост­струк­ту­ра­лизм ни­ко­гда не бы­ли сис­те­ма­ти­зи­ро­ван­ны­ми док­три­на­ми. Од­на­ко для С. бы­ли ха­рак­тер­ны яс­ность и не­ко­то­рая общ­ность ме­то­до­ло­гич. про­грам­мы, оче­вид­ная да­же в про­цес­се её раз­мы­ва­ния, пост­струк­ту­ра­лизм же су­ще­ст­во­вал ско­рее как об­щее про­стран­ст­во по­ле­ми­ки, не­же­ли как общ­ность про­грамм, и кон­цеп­ту­аль­но за­ви­сел от С. как объ­ек­та кри­ти­ки или от­ри­ца­ния.

Клод Леви-Стросс. Только этнология? — Вопросы литературы

Структурализм за последние годы стал весьма популярным течением научной мысли, особенно во Франции. Значительный интерес к проблемам структурного анализа проявляется и у нас, о чем свидетельствуют многочисленные опыты его применения, а также дискуссии на страницах «Вопросов литературы» и «Вопросов философии». Выйдя за пределы лингвистики, с которой связано само возникновение структурализма, он занял определенные позиции также в других гуманитарных науках, и в частности в литературоведении.

Во Франции появилась целая плеяда литературоведов и литературных критиков – Барт, Тодоров, Бремон, Гурвич, Лакруа, Ревель, Ботижелли, – предлагающих образцы структурного подхода к литературным произведениям (так же как Фуко подходит со структуралистских позиций к истории культуры, Лакан – к психологии и т. д.). Однако когда возникает вопрос о фундаментальном изложении теории, то все ссылаются на труды Клода Леви-Стросса, профессора Коллеж де Франс. Последний подъем структурализма во Франции опирается на авторитет Леви-Стросса и отчасти им порожден.

Естественно, что интерес к структурализму привлекает внимание к такому его «метру», как Леви-Стросс. Однако того, кто надеется при чтении Леви-Стросса найти подлинные образцы литературоведческого анализа, неизбежно, по крайней мере на первых порах, постигает разочарование. Дело в том, что Леви-Стросс является автором, да и то, вернее, соавтором (совместно с Р. Якобсоном), лишь одного небольшого литературоведческого этюда. Этот этюд посвящен сонету Бодлера «Коты» .

Все другие многочисленные и обширные работы Леви-Стросса посвящены различным аспектам этнографии (на Западе чаще называемой социальной антропологией или этнологией), быту и особенно мифологии американских индейцев. И чтоб проникнуть в методологию Леви-Стросса, хотя бы и с тем, чтоб оценить возможности ее применения к анализу словесного искусства, необходимо обратиться не только (и, добавим, не столько) к этюду о Бодлере, но и к этим далеким по тематике от литературоведения этнологическим трудам, кстати, написанным блестяще, с тонким пониманием «эстетики» архаических экзотических культур, с оригинальными «отступлениями» в область философии и эстетики.

В «Печальных тропиках» (1955), своего рода «сентиментальном путешествии» XX века, Леви-Стросс рассказывает о своих экспедициях и полевой этнографической работе в Бразилии; специальную монографию посвящает «семейной» и общественной жизни индейцев Намбиквара; в «Элементарных системах родства» (1949) исследует демаркационную линию между природой и культурой, зарождение первых правил (запрет кровосмешения и т. п.), переход от брачного обмена к социальным коммуникациям, становящимся умопостигаемыми посредством знаковых систем. В «Тотемизме сегодня» (1962) Леви-Стросс дает критику старых теорий и интерпретирует тотемизм как своеобразную знаковую моделирующую систему, как орудие логических классификаций. Номенклатура родства и тотемические обозначения рассматриваются им как знаковые системы наподобие естественных языков в интерпретации лингвистов-структуралистов. «Мышление дикарей» (1962) излагает взгляды Леви-Стросса не только на тотемизм, но на первобытное мышление в целом. Признавая своеобразие этого мышления (ориентацию на чувственно-конкретный уровень, метафоричность и т. д.), Леви-Стросс отстаивает его интеллектуальный характер и широкие познавательные возможности. В многочисленных статьях, часть которых собрана в «Структуральную антропологию» (1958), затрагиваются самые разные аспекты первобытной культуры, в том числе и мифология (особенно «Структурное изучение мифа», 1955; «Жеста Асдиваля», 1959; «Четыре мифа виннебаго», 1960). Структурное исследование мифологии американских индейцев развертывается в огромном четырехтомном компендиуме с выразительным названием «Мифологичные» (1964 – 1968; четвертый, последний том еще не вышел). Масштабность «Мифологичных» позволяет сравнить их разве что со знаменитой многотомной «Золотой ветвью» Фрэзэра.

Леви-Стросс явился создателем структурной антропологии на основе прививки методов структурной лингвистики французской социологической школе (Дюркгейм, Леви-Брюль, Мосс, Блондель), из недр которой он сам вышел.

Уже Мосс анализировал обмен и его «символическое» значение в социальной жизни малых архаических обществ, но Леви-Стросс дал ему структурно-семиотическую интерпретацию: коммуникации невозможны без знаковых систем, в которых социальные факты выступают одновременно как вещи и как представления. И Дюркгейм, и Мосс понимали, что тотемические обозначения являются средством универсальной классификации, но только Леви-Стросс представил их в качестве метафорических логических операторов. Только со структуральной точки зрения оказалось возможным описать продуктивное функционирование логических механизмов «первобытного» мышления, которое в интерпретации Леви-Брюля оказывалось практически беспомощным. Все это позволило методически развернуть анализ мифологии как детища «примитивной» духовной культуры. В «символических» концепциях, особенно у неокантианца Эрнста Кассирера (отчасти также у Юнга и Сюзанны Лангер), понимание структуры мифа было еще весьма ограниченным, и только благодаря использованию оперативных методов теории информации и структурной лингвистики Леви-Стросс сумел совершить переход от «символической» теории мифа к собственно структурной и выявить конкретные механизмы функционирования моделирующих знаковых систем, продемонстрировать работающий механизм коллективного мифотворчества. Таким образом, Леви-Стросс – профессиональный этнограф, ограничивший свою деятельность этой научной сферой и заложивший основу структурального подхода к этнологическим проблемам.»

Реальные научные результаты, достигнутые им в этнологии структурными методами, очень значительны и получили широкое признание в ученом мире. Учитывая эти реальные успехи структурализма на этнологическом поприще, было бы вполне естественно углубиться в труды Леви-Стросса и попытаться извлечь оттуда известные рекомендации и рецепты для анализа других объектов, например литературных произведений, подобно тому как сам Леви-Стросс пытался применить к этнологии достижения языкознания. На Западе такой переход от изучения мифологии к изучению литературы облегчен популярностью представлений о близости или даже тождестве архаической мифологии и современной литературы. С точки зрения Фрая – одного из лидеров ориентированной на Юнга «мифологической школы» в литературоведении, – даже упомянутая нами выше «Золотая ветвь» Фрэзэра, содержащая обзор обычаев, обрядов и мифов различных народов земли об умирающих и воскресающих богах, царях-колдунах и т. п., может в принципе трактоваться как литературоведческое исследование. В структуралистском лагере крайне односторонняя тенденция представить современную культуру как привилегированное поле мифологизирования наличествует у Роланда Барта. Последний совершенно не замечает процессов «десемиотизации» основ современного общества, будучи род впечатлением плакатных штампов и дешевой политической демагогии справа и «слева». Но это не свойственно Леви-Строссу, Склонному к противопоставлению разных типов культуры (ниже мы коснемся этого вопроса), а также к сугубо интеллектуалистической трактовке самих мифов в противоположность бергсонианцам и юнгианцам, усматривающим близость литературы и мифа в силу их единой интуитивно-иррациональной природы. Некоторые последователи Леви-Стросса находят иные специфические принципиальные причины (различие здесь весьма отчетливое) для выдвижения трудов Леви-Стросса по этнологии в качестве образца для других гуманитарных, в том числе и литературоведческих, исследований. Они считают, что этнология поднялась теперь над философией или что Леви-Стросс создал новую всеобъемлющую структуральную философию. Отметим, что стремление представить структурализм как особую философию, а не только научный метод скорей свойственно поклонникам Леви-Стросса, работающим вне этнологии, в областях, где позитивные достижения структурализма как раз менее ощутимы (это же стремление порой свойственно и противникам структурализма).

Сам Леви-Стросс никогда не претендовал на то, чтобы этнология заняла место философии; напротив, он совершенно справедливо подчеркивал, что и структурализм в целом не является новой философией, и предупреждал против того, чтобы видеть в структурализме откровение и ключ ко всем замкам.

Вместе с тем Леви-Стросс дал некоторые основания для указанных преувеличений своими высказываниями о специфике этнологии и ее соотношении с историей, которую до сих пор было принято трактовать как «мать» гуманитарных наук.

Известная апологетика по отношению к этнологии отчасти питается безусловно присущей Леви-Строссу руссоистской идеализацией «дикарей» и «естественного состояния» (Руссо – один из его кумиров), а сама эта идеализация порождена «романтическим» протестом против европейской цивилизации, основанной на социальных противоречиях и эксплуатации. Леви-Стросс восхищается духом «общественного договора», – который, по его мнению, господствует в малых отсталых обществах, их готовностью отстаивать свою примитивную демократию и отказываться от эгоистических интересов во имя общих целей. Леви-Строссу представляются грандиозными те культурные завоевания эпохи неолита, а отчасти и более позднего времени, которые заложили основу мировой цивилизации и были совершены при господстве «естественной», но отнюдь не беспомощной «логики ощущений». Некоторые особенности этой логики Леви-Стросс видит возрожденными на последнем этапе развития точных наук, оценивших значение количественных методов, вторичных качеств и т. п.

Кроме этих чисто «идеологических» симпатий к экзотическим племенным общинам и науке о них, Леви-Стросс выдвигает тезис о привилегированности этнологии и ее объекта с методологической точки зрения. Привилегированность малых «примитивных» обществ в качестве научного объекта объясняется Леви-Строссом, во-первых, особым положением по отношению к исследователю («астрономическая» удаленность, другой ритм времени), во-вторых, большей близостью к природе и естественностью их форм мышления, адекватных его всеобщей бессознательно-структурной основе, в-третьих, наглядностью и тотальным характером социальных структур и их стабильностью (сопротивление всякому изменению структуры), откуда следует принципиальная семиотичность этнологии.

Леви-Стросс неоднократно выражал свое уважение перед исторической наукой, но подчеркивал неизбежный (при нынешнем состоянии знаний) субъективизм и мнимость «непрерывности» всякой хронологии, поскольку последняя связана с отбором дат, фрагментов, аспектов. Особенно опасным кажется Леви-Строссу эклектическое смешение основанного на «событиях» исторического подхода и строгого структурного описания. Он считает, что два эти способа описания находятся в отношении дополнительности; причем одному из них («пространственному», этнологическому, структуральному, синхроническому) отдает перед другим («временным», историческим, событийным, диахроническим) предпочтение, как более объективному.

Такой принципиальный «этнологизм» Леви-Стросса представляет определенную теоретическую проблему (в том числе и для литературоведов), вызвавшую горячие дискуссии. Одним из активных оппонентов Леви-Стросса выступает Сартр, считающий, что человек утверждает себя прежде всего в преодолении устоявшихся структур, а этот процесс не может быть понят с позиций структурализма.

Какими бы тонкими ни были отдельные высказывания Леви-Стросса, например о соотношении непрерывности и дискретности в историческом познании, несомненно, что его гиперкритицизм по отношению к исторической науке в целом не оправдан; однако его тезис о дополнительности «этнологии» и «истории» гораздо более обоснован. Как раз из этого тезиса вытекает постановка вопроса о научных объектах, как бы более доступных для структурного метода. Совершенно ясно, что отвлечение от исторического аспекта при анализе замкнутой небольшой архаической общины с жесткой традиционной социальной структурой является менее болезненным, чем при изучении бурных исторических процессов нового времени. Вместе с тем и для изучения более поздних этапов истории культуры анализ синхронных «срезов» вполне целесообразен, так как культуры не только «сменяются», но и сохраняют относительное постоянство на определенном хронологическом отрезке. По аналогии с этнологией – историей мы можем говорить об известной дополнительности фольклора и литературы. Поскольку фольклор полистадиален (исторический опыт здесь суммирован), роль творческой индивидуальности в нем меньше, чем в литературе (особенно нового времени), жанры, стили и сюжеты сугубо традиционны и в них господствует (как сознательно, так и подсознательно) эстетика воспроизведения традиционных структур, – он более проницаем для структуральных методов и с точки зрения структурной методологии может рассматриваться как «привилегированный» объект. В отношении же истории литературы сохраняют силу все те оговорки, которые были сделаны для истории культуры в целом. К сказанному следует добавить, что «антиисторизм» структурализма и «антиструктурализм» историзма часто преувеличиваются обеими сторонами. В этих преувеличениях, в частности, повинны Сартр и сам Леви-Стросс. Отношения дополнительности имеют место между синхроническим и диахроническим описанием, но нет неустранимой антиномии между структурой и историей. Французский структуралист А. – Ж. Греймас выступил со статьей «Structure et histoire» , выражающей позицию в известном смысле полярную сартровской, но отличную также и от взгляда Леви-Стросса: Греймас считает структуру ахроничной, а историю способной как раз к закреплению систем. Он считает вполне возможным сочетание структурных методов и диахронического аспекта. Действительно, сравнительный анализ двух структурных состояний стадиально или хронологически последовательных может быть весьма целесообразен при изучении истории, эволюции поэтических форм и т. д. Здесь, однако, в перспективе возникает проблема разработки метатеории, которая бы методически объединяла синхронный и диахронный аспекты. Совершенно очевидно, что новые серьезные перспективы в науке открываются на путях осмысления «результатов» синхронных «срезов» с позиций исторической типологии (характерно, что сам Леви-Стросс на практике вынужден» совершать исторические экскурсы).

Теперь мы можем обратиться к леви-строссовским исследованиям о мифологии, памятуя вышесказанное о специфическом характере соотношения структурного метода с синхронией и диахронией, этнологией и историей.

Леви-Стросс в своих анализах не стремится к различению мифа и сказки и фактически рассматривает повествовательный фольклор американских индейцев в целом. Кроме того, не следует забывать, что хотя художественная литература не может быть отождествлена с мифологией (точка зрения «мифологической школы» в литературоведении), мифы, безусловно, сыграли весьма существенную роль в формировании словесного искусства, а отчасти и других его видов, что первобытные мифы представляли собой в известном смысле неразвернувшееся синкретическое единство зачатков поэзии, религии, философии, до научных представлений об окружающем мире. Поэтому для литературоведов и фольклористов исследования Леви-Стросса по мифологии представляют большой интерес.

Первая попытка структурного подхода к мифу была еще прямолинейно ориентирована на лингвистические образцы. В статье «Структура мифов» (1955) Леви-Стросе рассматривает миф как феномен языка, проявляющийся на более высоком уровне, чем фонемы, морфемы и семантемы. Мифемы обнаруживаются, по его мнению, на уровне предложений и имеют характер отношений. Если разбить миф на короткие предложения и разнести соответственно на карточки, то выделятся определенные функции и одновременно обнаружится, что мифемы имеют характер отношений: каждая функция приписана определенному субъекту. До этого пункта методика Леви-Стросса довольно близка методике В. Проппа, который еще в 1928 году предложил надежный способ описания структуры сказочного повествования. Далее, однако, обнаруживаются огромные отличия, лишь отчасти связанные с тем, что В. Пропп имеет дело с волшебной сказкой, а Леви-Стросс – с мифами (при том, что оба автора признают принципиальную близость мифа и волшебной сказки).

В. Пропп анализирует структуру повествования как линейного развертывания сюжета во времени в виде последовательного сцепления эпизодов. Это то, что лингвисты и семиотики называют синтагматикой. Леви-Стросс исходит из того, что миф, в отличие от других «феноменов языка», соотносим и с «языком», и с «речью», с обеими фундаментальными категориями, выдвинутыми Ф. де Соссюром. Поэтому, считает Леви-Стросс, миф сразу и диахроничен, как историческое повествование о прошлом, и синхроничен, как инструмент объяснения настоящего и даже будущего. И миф имеет не только свою синтагматику, но и свою парадигматику, то есть систему модально-логических отношений, семантических связей, независимых от развертывания рассказа во времени, и набор различительных признаков, по которым строится эта система. Поэтому, но мнению Леви-Стросса, мифы обнаруживают свою значимую природу не в качестве изолированных отношений, а только как связки отношений с двумя измерениями. Если карточки с записью фрагментов мифа разложить известным образом, располагая сходные мотивы один под другим, то обычное «горизонтальное» измерение (слева направо, строчка за строчкой) даст последовательное изложение мифа, его синтагматическое развертывание, то есть составит основу для чтения мифа. «Вертикальное» же измерение (связки отношений, независимых от синтагматики, исходящих из общей семантики мифа) даст понимание мифа. Из этого следует, что понимание мифа Леви-Стросс полностью отождествляет с парадигматикой. Поэтому не удивительно, что практически горизонтальный (синтагматический) план освещен им слабо и что его методика, направленная почти исключительно на семантические парадигмы, в этом смысле оказалась противоположной методике В. Проппа, видевшего общую специфику волшебной сказки в инвариантном наборе «функций», строго соотнесенном с последовательными по времени звеньями повествования. Однако анализ В. Проппа является подлинно структуральным (попытка Леви-Стросса обвинить его в формализме совершенно несправедлива), и пренебрежение синтагматикой ради парадигматики не выступает неотъемлемым свойством структуралистской методологии как таковой## Ср. попытки сочетания синтагматики и парадигматики у других авторов, например у А. -Ж.

Хотите продолжить чтение? Подпишитесь на полный доступ к архиву.

Структурализм

Зарождение структурализма произошло в рамках функционализма, и поэтому первая его форма получила название «Структурного функционализма». Как уже было отмечено, основоположником нового направления в этнологии стал английский ученый А. Радклифф-Браун ( 2.4.). Его идеи быстро стали популярны в английской социальной антропологии и нашли многочисленных последователей, среди которых наибольшую известность получил Эдуард Эванс-Причард (1902—1972). Будучи видным исследователем африканских культур, он строил их изучение на основе структуралистски го подхода, в соответствии с которым описание конкретных фактов подчинялось определенной социологической теории. С помощью этого подхода можно понять структурное устройство общества и существующие в нем межличностные отношения, и в итоге боке ясно представить систему общества в целом.
Выдвигая такую цель, Эваис-Причард исходил из убеждения, что элементы системы влияют друг на друга, социальные и культурные системы составляют единое целое, поскольку создаются человеком». Эти системы отвечают его потребностям в упорядоченных отношениях с окружающим миром. Структуралистский метод предполагает определение существенных черт структурных форм однородных объектов и причин их изменений путем сравнения. Для этого сначала нужно извлечь «социальный факт из культурной формы». Каждый такой факт обладает первичными и вторичными качествами. Первичные качества — структура — это то, что действительно существует и играет роль причины. Вторичные качества — культура — порождаются, с одной стороны, путем воздействия окружающего мира на органы чувств человека, а с другой — выбором символических знаков в ном обществе. Во взаимоотношении этих качеств первые состав-1 ют основу вторых, т.е. культура имеет также свою структуру, и это ,зволяет понять и объяснить связь всех культурных явлений.
Развивая свои структуралистские идеи, Эванс-Причард приходит ш шоду. что любые отношения людей представляют собой своеобразную структуру, а взятые все вместе, эти структуры образуют- определенную иерархию в форме социальной системы. По его мнению, современная социальная антропология (т.е. этнология) не может оперировать только такими понятиями, как племя, клан, род, семья и т п. — они не являются основополагающими для деятельности социальной системы. Для этнологии наиболее важны понятия, обозначающие социальные ситуации, различные виды отношений и отношения между этими отношениями. Только таким пут ем можно сформулировать общие законы социального развития.
Иным путем шло развитие идей структурализма во Франции. Французский структурализм в этнологической науке представлен именем выдающегося ученого Клода Леви-Строса (р. 1908). Его научные взгляды формировались под влиянием учения Э. Дюркгей.ма об обществе и теории структурной лингвистики Ф. де Соссюра. Леви-Строс получил известность в науке как исследователь культуры и быта индейцев Бразилии, а также систем родства примитивных народов. Позже главным предметом его интересов стало сравнительное изучение мифологии отсталых этнических групп, а также тоте-мических и других верований. Этим вопросам посвящены его сочинения: «Структурная антропология» (1958—1973), «Тотемизм сегодня» (1962), «Печальные тропики» (1975) и др.
В основе теории Леви-Строса лежит положение о возможности создания системы символов, отражающих структуру той или иной сферы культуры, путем применения методов структурной лингвистики. Концепция структурализма исходит прежде всего из представления о некой вечной, внеисторической структуре, не имеющей причинно-следственных связей, структуре, которая является плодом непознанного, существующего вечно человеческого сознания.

В контексте этой исходной идеи Леви-Строс стремился показать, что все многообразные явления нашего мира есть модификации. Раскрытие некой исходной единой модели и потому все они могут ыть строгим образом систематизированы и классифицированы, ежду ними можно установить связи и соответствия, показывающие их положение по отношению и друг к другу, и к исходной моде-Ли- Для этого необходимо составить максимально полный перечень отдельных частных фактов, затем установить взаимосвязи между ними, выявить их взаимоотношения и сгруппировать в единое целое.
Через все сочинения Леви-Строса проходит центральная идея: человеческий разум един на всех стадиях исторического развития Для него вся человеческая деятельность и все формы сознания люден подчинены строгой логике. При этом в человеческом сознании преобладает именно разумное, а не эмоциональное и не подсознательное начало. Поэтому Леви-Строс рассматривал каждую сторону быта и культуры как замкнутую систему, стараясь в каждой из них обнаружить свои логические закономерности, и чаще всего находил их в бинарных оппозициях — парных противоположностях, главной из которых являлась оппозиция «природа — культура». Основной целью развиваемого им структурного анализа было обнаружение логических закономерностей, лежащих в основе всех социальных и культурных явлений. При этом он опирался на тезис Ф. де Соссюра о том, что феномены не обладают каким-либо значением и только их комбинация (слово) имеет смысл . Леви-Строс стал искать значение каких-то явлений культуры не в эмпирически устанавливаемых факторах, а в их отношениях. Так, он рассматривал системы родственных и (брачных связей как особый язык, а именно как систему действий, предназначенную для обеспечения определенного типа коммуникации между индивидами и группами. Однако, примечи пне этого метода в этнологии свелось к доказательству, что в основе всех социальных и культурных достижений лежат сходные структурные принципы. При этом понятие «структура» у Леви-Строса носит абстрактный характер, и оно скорее соответствует не самой эмпирической действительности, а моделям этой действительности. Социальные отношения являются для Леви-Строса своего рода строительным маналом для создания моделей, с помощью которых познается со-«п’пьная структура. В соответствии с этим сущность структурного ализа состоит в том, чтобы в едином акте разложения исследуемого этнографического материала на компоненты получить какие-то минимальные инвариантные единицы, позволяющие конструировать модели разных сторон социальной и культурной жизни.
Опробовав метод структурного анализа при изучении родства, Леви-Строс затем применил его в исследованиях тотемизма для объяснения процесса мышления. В своем четырехтомном труде «Мифо-догики» (1964—1971) он использовал структурный анализ для сравнительного исследования мифов, которые он рассматривал как фундаментальное содержание коллективного сознания, основу устойчивых социальных структур. Это позволило расшифровать коды, лежащие в основе различных форм мышления. Люди всегда думали одинаково, различными были лишь объекты мышления, писал Леви-Строс. Структурализм, как и функционализм, ищет причины подобия человеческих культур в определенных антропологических константах. Но если в функционализме единообразие культур объяснялось единообразием основных человеческих потребностей, то в структурализме оно выводилось из единообразия человеческого духа.
Попытка Леви-Строса свести ЭТНОЛОГИЮ к структурной антропологии получила широкий резонанс в смежных науках и сделала это научное направление ведущим интеллектуальным течением во Франции 1960-х гг. В английской социальной антропологии его идеи развивала Мэри Дуглас (р. 1921), но широкого распространения они не получили В культурной антропологии США представители школы когнитивной антропологии, разрабатывая сходный со структурализмом методологический подход, ограничились исследованием совокупности географические названий какой-либо определенной территории. Поэтому влияние структурализма оказалось очень ограниченным, а его теория об универсальности человеческого мышления вызвала лишь множество споров.

Структурализм

Основной причиной, вызвавшей снижение интереса к психологизму в этнологии, послужило увлечение структурализмом, основателем которого является Клод Леви-Строс (р. 1908), выдающийся представитель французского структурализма в этнологической науке. Его научные взгляды формировались под влиянием Э. Дюркгейма об обществе и теории структурной лингвистики Ф. де Соссюра. Он создал теорию первобытного мышления, во многом противостоящую теории Л. Леви-Брюля. Известность в науке Леви-Стросу принесли публикации по культуре и быту индейцев в Бразилии, а также проведенный им анализ систем родства примитивных народов. Этим вопросом посвящены
основные его сочинения «Структурная антропология» (1958) и «Печальные тропики» (1955). В книге «Тотемизм сегодня» (1962) он дает сравнительный анализ морфологии отсталых этнических групп, а также тотемических и других верований.

Объект исследования конкретно-научного структурализма — культура как совокупность знаковых систем, важнейшая из которых — язык, но в которую входят также наука, искусство, религия, мифология, обычаи и т. д. Именно на этих объектах структурно-семиотический анализ позволяет обнаружить скрытые закономерности, которым бессознательно подчиняется человек.

Этим закономерностям соответствуют глубинные пласты культуры, по-разному определяемые в разных концепциях.

Понятие «культура» Леви-Строс рассматривал как «основополагающее в этнологии». При этом культура представлялась как система значений, воплощенных в символической форме, включающей действия, слова, любые значимые объекты — все то, посредством чего индивиды вступают друг с другом в коммуникацию.

Используя методологические подходы, применяемые в теории структурной лингвистики, в этнологии Леви-Строс стал искать значение каких-то явлений культуры не в эмпирически устанавливаемых факторах, а в их отношениях. Например, он рассматривал систему родственных и брачных связей как особый язык, а именно как систему действий, предназначенную для обеспечения определенного типа коммуникации между индивидами и группами. Однако применение этого метода в этнологии свелось к выводу, что в основе всех социальных и культурных достижений лежат сходные структурные принципы.

Следует отметить, что стремление Леви-Строса свести этнологию к структурной антропологии получило распространение в смежных науках: это научное направление стало ведущим интеллектуальным течением во Франции 60-х гг. XX в. Однако в английской социальной антропологии идеи Леви-Строса широкого распространения не получили. В культурной антропологии США представители школы когнитивной антропологии развивали сходный со структурализмом методологический подход, но занимались исследованием только совокупности географических названий какой-либо определенной территории. Поэтому влияние структурализма здесь оказалось весьма ограниченным.

В этот день:
Дни рождения
1903 Родилась Лидия Алексеевна Евтюхова — исследовательница археологических памятников Сибири и Центральной Азии.
1955 Родился Александр Иванович Соловьев — доктор исторических наук, специалист по военному делу и мировоззрению аборигенного населения Северной Азии.
Дни смерти
1947 Умер Сергей Константинович Богоявленский — русский и советский историк, археограф и источниковед, археолог. Доктор исторических наук (1943), профессор (1922), член-корреспондент Академии наук СССР (1929). Ученик В. О. Ключевского и П. Г. Виноградова.
Свежие записи

Ответы на билеты 📝 Структурализм в этнологии: Клод Леви-Строс этнология,

Ответы на билеты

этнология, социология

Заказ выполнен

Структурализм в этнологии: Клод Леви-Строс 1. Рождения структурализма в лингвистики (Ф. де Соссюр, Р. Якобсон). 2. Структурный анализ систем родства: лингвистика на службе этнологии Источник: Леви-Строс К. Структурный анализ в лингвистике и антропологии ·Какой раздел лингвистики дал пищу для новых направлений в этнологии? ·Как К. Леви-Строс объясняет возможность сходных исследовательских подходов к системам родства и фонемам? ·Какие два плана реальности можно выделить, по мнению К. Леви-Строса, в системе родства любого народа? ·Что такое авункулат? Какие типы отношений К. Леви-Строс предлагает анализировать как систему при изучении такого явления в традиционных обществах, как авункулат? ·В чем состоит структурный анализ, который К. Леви-Строс применяет к изучению феномена авункулата? ·Как варьируется значение системы родства для различных народов, традиционных и современных? ·Чего больше, по мнению К. Леви-Строса, в системах родства – биологического или социального? 4. Выявления исследовательского алгоритма в методологии К. Леви-Строса Источник: Леви-Строс К. Структура мифов · Как К. Леви-Строс объясняет существование сходных мифов у различных народов нашей планеты? · Что К. Леви-Строс подразумевает под многоплановостью мифа? · Из каких последовательных шагов состоит структурный анализ мифа по схеме, которую предлагает К. Леви-Строс? (над этим вопросом рекомендуется подумать особо, т.к. по нему будет творческое задание для выполнения на семинаре) · Как в тексте «Структура мифа» проявилось влияние структурной лингвистики и психоанализа? · Для чего, по мнению К. Леви-Строса, люди создают мифы? · Какими приемами в мифе производится символическое разрешение бинарных оппозиций? · Что подразумевается под синхронностью и диахронностью в структуре мифа?

Это место для переписки тет-а-тет между заказчиком и исполнителем.
Войдите в личный кабинет (авторизуйтесь на сайте) или зарегистрируйтесь, чтобы
получить доступ ко всем возможностям сайта.

Структурализм как особый тип рациональности (с частной ссылкой на Леви-Стросса)

Структурализм включает конкретно-научные исследования главным образом в области гуманитарного знания, появившиеся с конца ХIХ — начала ХХ в., и философские разработки во французской мысли 50-х — 60-е гг., в основе которых лежит особый структурный подход к анализу символических (знаковых) объектов. В работах представителей философского структурализма — К. Леви-Стросса, Ж. Лакана, М. Фуко, Л. Альтюссера и др. — собственно философское содержание тесно переплетено с изучением того или иного конкретного предмета, в чем выразилась антиспекулятивная направленность структурализма. Стремление опереться на конкретную научную практику, осмыслить ее специфические методологические и философские основания свидетельствует о близости данного направления французскому неорационализму, в частности идее «регионального рационализма» Г. Башляра. Как и неорационализм, структурализм продолжает рационалистическую традицию французской философии. Однако в отличие от неорационализма струтурализм предполагает иное представление о рациональности знания — его предмета и метода. Он обращается к структурно-семиотическим моделям, позволяющим рационально описывать культурные феномены, имеющие знаковый характер и рассматриваемые как языки или тексты. Аналогии, проводимые между семиотическими моделями языка и понятием структуры в науках о природе, в частности генетике и эволюционной биологии (Ф. Жакоб, Ф. Леритьер), математике (Ж.-Ф. Дезанти), привели в свое время к распространению структуралистских идей за пределы гуманитарного знания и сближению на их основе естественных и гуманитарных наук.

Своеобразие структурализма заключается в открытии нового типа рациональности, основанного на формальном анализе смыслопорождающих структур языка и отличного как от логико-математической рациональности, имеющей своим истоком греческое представление об очевидности мышления, так и от герменевтического анализа значения фактов исторической жизни. Исторически первый тип рациональности присутствует в греческом представлении о знании (эпистеме), которое в отличие от мнения (доксы) базируется на очевидных посылках, исходя из которых с помощью логического вывода строится весь корпус науки. В значительной степени классическое математическое естествознание, возникшее в Европе в 17 в., можно трактовать как развитие этой греческой идеи знания. Второй тип рациональности связан с происшедшим в XIX в. расцветом историзма, когда обнаруживается такой вид знания, для которого схема логико-математического объяснения не годится. Речь идет об истории, которая, писал В. Дильтей, сообщает не о законах, а о фактах жизни и, следовательно, должна иметь свой метод и свою умопостижимость, отличную от умопостижимости в науках о природе, ибо жизнь не враждебна понятию — она побуждает к рефлексии и языку, благодаря чему поднимается на высший уровень. Традиция немецкого историзма была продолжена в «герменевтике фактичности» М. Хайдеггера, где онтологические высказывания опираются на онтический опыт. Так, нельзя дать аподиктического описания тревоги, не имея ее в своем опыте. Философия здесь — не наука, основанання на достоверности, а герменевтика, то есть интерпретация событий жизни. Среди продолжателей этой традиции — ведущие представители философской герменевтики Гадамер, Рикер, Левинас (начиная с работы «Иначе чем быть, или по ту сторону сущности»).

Новые научные принципы впервые были предложены Соссюром, который отграничил предмет созданной им структурной лингвистики как от историко-сравнительного анализа своеобразия и динамики языковых форм, так и от выведения законов языка из универсальных законов мышления (как то было для классических философов Пор-Рояля, которые выводили грамматические формы из логических). Его идеи находились в отдалении от той традиции в истории семиотики, которая представлена Локком, Больцано, Пирсом, Гуссерлем 1. В «Курсе общей лингвитсики» (опубл. в 1916), рассматривая язык как объективную автономную знаковую систему, лежащую в основе конкретной языковой деятельности (речи), он исследовал синхронный порядок внутренних связей его элементов — знаков. Для Соссюра знак не сводится ни к «идеальному смыслу» (понятию), ни к своему материальному (звуковому) образу: он есть их различие. Также элементы языка функционируют благодаря системе оппозиций, в которой они различаются и соотносятся друг с другом, а смысл возникает как результат взаимоотношений между элементами внутри этой системы (структуры). Французские структуралисты, отталкиваясь от идей создателя семиологии, стали полагать, что любой предмет, будучи сведенным к своей языковой ипостаси, к тексту, может быть рационально понят с помощью законов структурной лингвистики 2. При этом данные законы — это специфические законы языка, касающиеся его означивающей, смыслопроизводящей функции, и поэтому отличные и от обьясняющих законов природы, и от герменевтики временного опыта человека.

К. Леви-Стросс, создатель структурной антропологии, использовал методы структурной лингвистики в этнологии — дисциплине, занимающейся, согласно его определению, сравнением этнографических описаний и выявляющей бессознательные структуры, которые лежат в основе социальных установлений, верований или обычаев 3. Философ по образованию, он занялся этнологией примитивных обществ, увидев в конкретно-научном структурном анализе перспективный путь решения проблем антропологии. «Я удалился от философии и пришел к этнологии, поскольку считал, что понять человека возможно, если только избегать ограничений интроспекции и тех, которые продиктованы рассмотрением единственного типа общества — нашего, или же беглым обозрением нескольких веков в истории западного мира» 4. Главными источниками концепции Леви-Стросса были, помимо структурной лингвистики Пражского кружка (Н.С. Трубецкой, Р. Якобсон), французская социологическая шкода (Э. Дюркгейм, М. Мосс) и психоанализ Фрейда и Юнга. Среди них структурная лингвистика является «связующим звеном», поскольку Леви-Стросс «переводит» психоанализ Фрейда и социологию Дюркгейма и Мосса в лингвистическую плоскость, рассматривая их объекты как системы знаков. Собственно, и у Фрейда, и во французской социологической школе уже присутствовал взгляд на психологические или культурные феномены как на символы (знаки), которые порождены объективными базовыми потребностями — либидо или коллективной солидарностью. Так, Дюркгейм и особенно Мосс создали концепцию социального символизма. В книге «Элементарные формы религиозной жизни», посвященной религиозным верованиями примитивных обществ, Дюркгейм представил религию как систему символов, базис которых составляют важнейшие социальные потребности — сохранение целостности общества, трансляция культуры и т.д. Мосс же писал, что все социальные обычаи и институты суть символы, через которые общество себя выражает. В отличие от Фрейда, который занимался патогенным символизмом, интересуясь теми знаками в речи или сновидении пациента, которые указывают на болезнь и являются результатами вытеснения, для Мосса нормальное общество по существу выражает себя через символические системы — языки, брачные правила, экономические отношения, искусство, ремесла, науки, религии. Задача социологии — истолкование символов через обнаружение базовых, жизненно важных потребностей. Этим же — истолкованием культурной символики — занимается и Леви-Стросс. И социальные институты, и бессознательное для него — знаковые системы, языки, общие структурные законы которых выявляет структурная антропология. Стремясь дать рациональное объяснение культурных фактов, этнология обращается к базовым объективным процессам, располагающимся на уровне коллективного бессознательного. Этнолога интересует не что люди думают, как они понимают и интерпретируют правила социальной жизни, а объективные бессознательные законы, управляющие жизнью помимо того, осознают это сами деятели или нет. Именно законы бессознательного раскрывают загадки функционирования норм человеческой жизни: брачные правила, правила удовлетворения пищевых потребностей, религиозные верования, магические и ритуальные действия и др. Обращение к бессознательному Фрейда и Юнга было обусловлено натуралистическими установками Леви-Стросса, стремлением избежать субъективизма и ценностных предпочтений.

Работа «Элементарные структуры родства» (1949), принесшая Леви-Строссу известность, была продиктована стремлением сделать этнологию более научной путем использования точных методов фонологического анализа в исследовании системы родства и брачных правил племени южноамериканских индейцев. Следуя принципам фонологического анализа, автор выделил основные термины родства, которые не существуют как самостоятельные смысловые единицы, то есть независимо от дифференциальных отношений, куда они входят и где получают смысл во взаимной детерминации. Смысл для Леви-Стросса — это результат, эффект, производимый в структуре, являющейся сетью отношений между терминами. Так, простейшую структуру родства образуют четыре отношения терминов: брат/сестра, муж/жена, отец/сын, племянник матери/сын сестры. Комбинации терминов родства соответствуют установки между родственниками, которые производят те или иные единичные «воплощения» структуры в реальности брачных связей. Леви-Стросс использовал в это время идеи Трубецкого, Якобсона, Мосса, М. Гране (именно работа последнего «Матримониальные категории и отношения близости в Древнем Китае» пробудила в нем интерес к проблеме родства), а также Фрейда, у которого он воспринял важнейший элемент теории брака — запрет инцеста. Все эти «влияния» осмыслены в концепции Леви-Стросса так, что подчинены общей логике структуралистской рациональности. Так, запрет инцеста — это элемент структуры, который, отсутствуя среди позитивностей структуры — терминов и их отношений — играет весьма существенную роль, поскольку благодаря ему отношения в структуре получают определенный смысл. В системе брачных правил он выполняет роль нулевой фонемы Якобсона.

Если в «Элементарных структурах родства», говоря о бессознательных структурах, Леви-Стросс бессознательное определяет в духе Фрейда — как имеющее сексуальную природу, то уже в «Печальных тропиках» он эту природу игнорирует как фундаментальную, ни одной из жизненных потребностей человека не отдавая предпочтения. В дальнейшем Леви-Стросс все более формализует структурный анализ и уходит от фрейдовского понимания природы человека. В «Структурной антропологии» (1958) он определяет бессознательное не как вместилище иррациональных биологических импульсов, а интеллектуализирует его: бессознательное — это формальная структура человеческого духа, инвариантный ансамбль законов его символической функции, который является общим для всех людей, первобытных и цивилизованных. С конца 50-х гг. начинается период творчества Леви-Стросса, отмеченный исследованиями в области религиозных представлений и мифологии. Работы «Тотемизм сегодня» (1962), «Неприрученная мысль» (1962) являются прелюдиями к фундаментальным «Мифологикам» (1964-1971), за которыми последовали «Структурная антропология-2» (1973), «Путь масок» (1975), «Отстраненный взгляд» (1983), «История рыси» (1992) и др. Предпринимая исследование тотемизма, в противовес французской социологической школе (Дюркгейм, Леви-Брюль), интерпретировавшей данный феномене как воображаемое отождествление человека или группы с культовым предметом (животным, растением), Леви-Стросс предлагает структурный анализ, выявляющий тотемические коды в качестве логических форм (под логикой он имеет в виду «установление необходимых отношений» 5 между терминами в структуре) умственных операций. Эти операции (нахождение сходства и различия, обобщение и конкретизация, расчленение и соединение) присущи также современному научному мышлению: мысль дикаря не «пралогична», как утверждал Леви-Брюль, а столь же рациональна, она подчиняется строгим формальным законам знаковых систем. Также логика мифологического мышления отличается от «научной» логики не столько качеством логических операций, сколько природой своих предметов. Цель мифа, по Леви-Строссу, — представление логической модели для разрешения противоречия между бинарными оппозициями (жизнь/смерть, добро/зло, растительное/животное и т.д.).

Рассуждая о своей философии, Леви-Стросс сближает ее с кантианством и неорационализмом, отмечая наличие отдельных общих позиций, которые, с нашей точки зрения, не отражают ее существенную новизну. К примеру, поскольку структурные законы символического мышления формальны, то это позволяет Леви-Строссу провести параллель между ними и кантовскими априорными категориями и формами чувствования. «По существу я вульгарный кантианец и в то же время структуралист. … У Канта я взял то, что дух обладает собственными принудительными формами и познает то, что в себе содержит, налагая свои формы на непроницаемую реальность» 6. Далее, свое философское кредо Леви-Стросс также обозначает как сверхрационализм, используя термин Г. Башляра, который стремился подчеркнуть рациональную составляющую математического естествознания и соответствующей ей философии. Структурная антропология, пишет Леви-Стросс, «создает» свои объекты — структуры, которые относятся не к чувственной реальности, но являются научными конструктами, моделями. Следует различать социальные отношения как принадлежащие низшему уровню эмпирической реальности и их модели, структуры, которые относятся к формальному уровню теоретического конструирования. Лишь в самом общем смысле можно утверждать, что концепция Леви-Стросса располагается в целом в русле французской рационалистической традиции, для которой эталон науки — это математическая наука о природе.

Леви-Стросс подчеркивал значимость для себя и иных учений. Так, он видит заслугу Маркса в том, что тот первый в социальных науках использовал метод моделирования: политэкономическая теория капитализма — это созданная «в лаборатории» модель, сопоставляемая затем с фактами эмпирической реальности. Также у Маркса Леви-Стросс воспринимает идею анализа идеологии как превращенного сознания (в том же направлении шло и влияние Фрейда, стремившегося иррациональное сделать рациональным), а именно необходимость для понимания мышления его отнесение к условиям практического существования людей, что он осуществил в «Мифологиках».

Отвергнув представление о достоверности непосредственного опыта мышления и исследуя его условия на уровне бессознательных структур, Леви-Стросс развивает «новую трансцендентальную философию» (так обозначил структуралистскую философию Делез), где место сознания занимают структуры языка. Эта философия является «региональным рационализмом», то есть не претендует на универсальность, охват всего человеческого опыта, поскольку неуниверсально, с точки зрения французского этнолога, значение структурного анализа. Возражая на упреки в преувеличении роли формального анализа в социальном и гуманитарном знании, Леви-Стросс писал: «Я никогда не считал, что можно свести весь человеческий опыт к метаматическим моделям. (…) Никогда в мою голову не приходила экстравагантная идея о том, что структурный анализ является универсальным. (…) Я просто полагаю, что этом большои эмпирическом «супе», где царит беспорядок, то там, то здесь образуются островки организации. (…) Я выбирал те сферы, очень маленькие, в изучение которых можно привнести немного строгости, признавая, что эти случаи являются привилегированными» 7. Это высказывание свидетельствует о признании Леви-Строссом ограниченности структурализма, отсутствии в его арсенале концептуальных средств выражения предметов, не поддающихся формализации, — всего индивидуального, специфического, случайного.

  • [1] См.: Якобсон Р. Взгляд на развитие семиотики // Якобсон Р. Язык и бессознательное. М.,1996.
  • [2] Данная редукция вначале не только не рассматривается структуралистами как упрощающая предмет, который, разумеется, может изучаться как «текст», однако не может быть целиком сведен к нему, но представляется им единственно возможным научным приемом.
  • [3] Леви-Стросс К. Структурная антропология. М.,1986. С.28.
  • [4] Levi-Strauss C., Didier Eribon. De pres et de loin. Paris, 1988. P.106.
  • [5] Леви Строс К. Неприрученная мысль // Леви-Строс К. первобытное мышление. М.,1994. С. 140.
  • [6] Levi-Strauss C., Didier Eribon. Op.cit. P. 152.
  • [7] Ibid. P.143

Этнология — это… Что такое Этнология?

Этноло́гия (греч. ἔθνος, народ + -логос — учение, наука) — наука, изучающая этнические процессы, под которыми понимаются разнообразные аспекты жизнедеятельности этносов, а также других этнических общностей. В современной российской науке термин употребляется лишь с начала 1990-х годов, наряду с более традиционным названием дисциплины «этнография».[1]

Предмет и объект этнологии

В этом разделе не хватает ссылок на источники информации. Информация должна быть проверяема, иначе она может быть поставлена под сомнение и удалена.
Вы можете отредактировать эту статью, добавив ссылки на авторитетные источники.
Эта отметка установлена 21 ноября 2012.

По одному из пониманий этнология — это социологическое направление антропологического исследования, включающее социальную грань в сравнение бытия, фольклора, верований, культурного и исторического развития различных этносов и обществ.

Среди целей этнологии — реконструкция человеческой истории, и формулировка культурных инвариантов, таких как предполагаемое табу кровосмешения и изменение культур, а также формулировка обобщений о «человеческой природе», концепции, которая критиковалась с XIX столетия различными философами (Гегель, Маркс, структурализм, и т. д.).

Связь этнологии с этнографией, культурной и социальной антропологией

В этом разделе не хватает ссылок на источники информации. Информация должна быть проверяема, иначе она может быть поставлена под сомнение и удалена.
Вы можете отредактировать эту статью, добавив ссылки на авторитетные источники.
Эта отметка установлена 21 ноября 2012.

Этнология («наука о народах») тесно связана с понятиями этнография («описание народов»), народоведение, культурная антропология.

По сравнению с этнографией, которая исследует отдельные этносы через прямой контакт с их культурой, этнология более академична, начинает с исследований, собранных этнографами, затем сравнивает и противопоставляет различные культуры, чтобы развить это в исследовательских работах и изложить в учебниках. В США данная наука обозначается как «культурная антропология», а в Великобритании — как «социальная антропология», однако этнология — это не только раздел антропологии. Этнология возникла как научная дисциплина с конца XVIII века и может применяться к любому сравнительному исследованию человеческих групп.

Разделы этнологии и связь её с другими науками

Этнология и антропология

К этнологии довольно близка антропология: для той и другой общим предметом исследований являются вопросы происхождения рас, их распределения по планете, изменения физического облика людей в результате культурно-исторического прогресса, антропологического состава этносов. Но нельзя ставить знак равенства между понятиями «этнология» и «антропология», так как предметом антропологии никогда не были проблемы этногенеза, этничности, демографических процессов; антропология была и остается наукой о биологической и физической природе человека. Этнология значительно шире по своему предметному полю, чем антропология, что не позволяет говорить об их тождестве.Связь этнологии с другими науками

Этнология и социология

Этнология и культурология

Этнология и психология

Термин «этническая психология» (нем. Völkerpsychologie) был предложен во 2-й половине XIX в. немецкими философами и лингвистами Г. Штейнталем и М. Лацарусом, пытавшимися обосновать понятие этнической психологии и сформулировать её задачи. Опираясь на психологию И. Гербарта и трактуя с гербартианских позиций концепцию «народного духа» (по аналогии с индивидуальным сознанием), они пытались доказать на страницах основанного ими в 1859 г. журнала «Психология народов и языкознание» (нем.  Zeitschrift fur Völkerpsychologie und Sprachwissenschaft), что язык, религия, право, искусство, наука, быт, нравы и т. п. получают конечное объяснение в психологии народа как носителя коллективного разума, воли, чувств, характера, темперамента и т. п. Согласно такому пониманию, все явления социальной жизни представляют собой своеобразную форму «эманации народного духа». Задача психологии народов как отдельной науки — познать психологически сущность духа народа, открыть законы, по которым протекает духовная деятельность народов.

В. Вундт подверг критике интеллектуализм воззрений Г. Штейнталя и М. Лацаруса и выдвинул столь же идеалистическое волюнтаристское понимание сущности и задач этнической психологии. Он отказался от неопределённого понятия «дух целого» и придал психологии народов более реалистичный вид, предложив программу эмпирических исследований языка, мифов и обычаев — своего рода социологию обыденного сознания. В его варианте психология народов — это описательная наука, не претендующая на открытие и создание законов, но фиксирующая особенности «глубинных слоев» духовной жизни людей. Для Вундта народное сознание представляло собой «творческий синтез» индивидуальных сознаний, порождавший качественно новую реальность, обнаруживаемую в продуктах надындивидуальной деятельности.

В России идеи этой школы развивались в учении лингвиста А. А. Потебни [источник не указан 905 дней]. Также вопросы этнической психологии разрабатывал Г. Шпет, выступивший в 20-х гг. XX века с резкой критикой В. Вундта и генетического подхода (Штейнталь, Лацарус и др.) и пытавшийся обосновать своё понимание этнической психологии с позиций феноменологии Э. Гуссерля.

Школа психологии народов послужила отправной точкой для развития понимающей психологии В. Дильтея и Э. Шпрангера, а также французской социологической школы.

В изучении проблем этнической психологии, наряду с психологами, приняли участие лингвисты, историки, археологи, социологи, этнологи, антропологи и др. Был собран огромный фактический материал по психологии различных племён и народов. Особенно много внимания уделялось исследованиям психологии первобытных народов (французский учёный Л. Леви-Брюль, немецкий учёный Р. Турнвальд и др.).

Этнология и политология

Этнология и демография

Этнология и лингвистика

Этнология и география

Основная статья: Этногеография

Этнология и педагогика

Соединение этнологии и педагогики положило начало новому направлению научной деятельности — этнопедагогика. Термин этнопедагогика был введен российским ученым Г. Н. Волковым.

Этнонимика, этнонимия

Становление этнологии как науки и история этнологической мысли

XV столетие «открытие Америки» имело важную роль в новом западном интересе к «другим», часто квалифицированным как «дикари», которые делились либо на «зверских варваров», либо на «благородных дикарей». Таким образом, цивилизация была в дуальной манере противопоставлена варварам в классической оппозиции, возникшей из обычно даже более разделенного этноцентризма.

Продвижение этнологии, например вместе со структурной антропологией Клода Леви-Стросса, привело к критике концепций линейного прогресса, или псевдо оппозиций между «обществами с историями» и «общества без историй», была осуждена также зависимость от ограниченного представления об истории как о накапливаемом росте.

Леви-Стросс часто упоминал очерки Монтеня о людоедстве как ранний пример «этнологии»; он преследовал цель через структурный метод обнаружить универсальные инварианты в человеческом обществе, в качестве которых он принимал запрещение кровосмешения. Однако, требования такой культурной универсалии критиковались различными социальными мыслителями XIX-го и XX-го веков, среди которых были Маркс, Ницше и другие.

Наибольший вклад в российскую этнологию внесли Л. Н. Гумилёв (см. Пассионарная теория этногенеза) и академик Ю. В. Бромлей.

Школы и направления в этнологии

В процессе развития этнологии (культурной и социальной антропологии) и смежных с нею дисциплин возникали различные направления и концепции, некоторые из них к настоящему моменту полностью потеряли своё влияние в науке, другие, наоборот, и сегодня являются актуальными. Концепции некоторых школ и направлений не противоречили друг другу, а рассматривали различные аспекты существования, развития, возникновения этносов, другие же, наоборот, являлись несовместимыми.

Школы и направления в этнологии, этнографии, культурной и социальной антропологии и т. д.

Литература

  • Коротаев А. В. Джордж Питер Мердок и школа кросс-культурных исследований // Бюллетень: Антропология, меньшинства, мультикультурализм 3 (2003): 19-74 (статья включает в себя краткий очерк истории западной этнологии/культурной антропологии).
  • Johann Georg Adam Forster Voyage round the World in His Britannic Majesty’s Sloop, Resolution, Commanded by Capt. James Cook, during the Years 1772, 3, 4, and 5 (2 vols), London (1777)
  • Lévi-Strauss, Claude, The Elementary Structurs of Kinship, (1949), Structural Anthropology’ (1958)
  • Mauss, Marcel, originally published as Essai sur le don. Forme et raison de l’échange dans les sociétés archaïques in 1925, this classic text on gift economy appears in the English edition as The Gift: The Form and Reason for Exchange in Archaic Societies
  • Maybury-Lewis, David, Akwe-Shavante society. (1967), The Politics of Ethnicity: Indigenous Peoples in Latin American States (2003)
  • Clastres, Pierre, Society Against the State (1974)
  • Садохин А. П., Грушевицкая Т. Г. Этнология: Учебник для студ. высш. учеб. завдедений. — 2-е изд., перераб. и доп. — М.: Издательский центр «Академия», 2003. — С. 320. — ISBN 5-7695-1530-9
  • Тавадов Г. Т. Этнология: Учебник для вузов. — М.: Проект, 2004. — 352 с.
  • Тавадов Г. Т. Этнология. — М.: ИТК «Дашков и К», 2009. — 408 с. — ISBN 978-5-394-00072-0
  • Лурье С. В. Историческая этнология. — М.: Аспект Пресс, 1997. — 448 с. — ISBN 5-7567-0205-7
  • Бромлей Ю. В. Очерки теории этноса. 3-е изд., исправленное. — М.: Книжный дом «Либроком», 2009. — 440 с. — ISBN 978-5-397-00836-5
  • Элез А. Й. Критика этнологии. — М.: МАИК «Наука/Интерпериодика», 2001. — 304 с. — ISBN 5-7846-0063-X
  • Коробейников А. В., Чураков В. С. Православные священники об удмуртах: аннотированная хрестоматия. Информационная структура.
  • Полнотекстовая библиотека сканированных произведений по этнографии и фольклористике удмуртов XIX в. Рекомендована Федеральным Агентством по образованию в качестве учебного пособия курсам «этнология» и «регионоведение».
  • Новицкий И. Я. Управление этнополитикой Северного Кавказа. — Краснодар, 2011. — 270 с.

Музеи

Примечания

  1. Марков Г.Е., Пименов В.В. Этнология. Учебник. Для высших учебных заведений. — М.: Наука, 1994, c.9

Ссылки

  • Сайт описывает языки и этнические группы, найденные во всем мире, сгруппированные по этническим государствам.
  • Сеть, соединяющая молодых антропологов и студентов антропологии разных стран.
  • Division of Anthropology, American Museum of Natural History — Более чем 160 000 этнических объектов из Тихого океана, Северной Америки,Африки, азиатские этнографические собрания с изображениями и детализированным описанием, связанным с оригинальными страницами каталога, полевыми портативными компьютерами, и фотографиями доступны онлайн.
  • Юрий Семёнов «Предмет этнографии (этнологии) и основные составляющие ее научные дисциплины»
  • Н. Розенберг, Е. Плеханова. Этнофутуризм и этническая идентификация в искусстве России конца XIX — начала XXI века // Современные трансформации российской культуры. М.: Наука, 2005, с. 281—302

Структурализм | антропология | Britannica

Структурализм , в культурной антропологии, школа мысли, разработанная французским антропологом Клодом Леви-Стросом, в которой культуры, рассматриваемые как системы, анализируются с точки зрения структурных отношений между их элементами. Согласно теориям Леви-Стросса, универсальные паттерны в культурных системах являются продуктами неизменной структуры человеческого разума. Структура для Леви-Стросса относилась исключительно к ментальной структуре, хотя он обнаружил доказательства такой структуры в своем широкомасштабном анализе родства, закономерностей в мифологии, искусстве, религии, ритуалах и кулинарных традициях.

Базовая основа теорий Леви-Стросса была получена из работ по структурной лингвистике. От Н.С. Трубецкой, основатель структурной лингвистики, Леви-Стросс развил свой фокус на бессознательной инфраструктуре, а также на взаимосвязи между терминами, а не на терминах как сущностях самих по себе. Из работ Романа Якобсона, представителя той же школы лингвистической мысли, Леви-Стросс заимствовал так называемый метод анализа отличительных черт, который постулирует, что бессознательная «метаструктура» возникает в результате человеческого ментального процесса соединения противоположностей.В системе Леви-Стросса человеческий разум рассматривается как хранилище самых разнообразных природных материалов, из которых он отбирает пары элементов, которые могут быть объединены в различные структуры. Пары оппозиций могут быть разделены на отдельные элементы для использования при формировании новых оппозиций.

Подробнее по этой теме

Лингвистика: структурализм

Термин структурализм использовался в качестве слогана и сплоченного лозунга рядом различных школ лингвистики, и его необходимо осознать…

Анализируя терминологию родства и системы родства — достижение, которое впервые привело его к выдающимся достижениям в антропологии, Леви-Стросс предположил, что элементарная структура, или единица родства, на которой построены все системы, представляет собой набор из четырех типов органически связанных отношений. : брат / сестра, муж / жена, отец / сын и брат / сын матери / сестры. Леви-Стросс подчеркивал, что упор в структурном анализе родства должен делаться на человеческое сознание, а не на объективные узы происхождения или кровного родства.Для него все формы общественной жизни представляют собой действие универсальных законов, регулирующих деятельность разума. Его противники утверждали, что его теория не может быть ни проверена, ни доказана, и что его отсутствие интереса к историческим процессам представляет собой фундаментальную ошибку. Однако Леви-Стросс считал, что структурные сходства лежат в основе всех культур и что анализ отношений между культурными единицами может дать представление о врожденных и универсальных принципах человеческого мышления.

Структурализм — антропология

Структурализм в основном находился под влиянием школ феноменологии и гештальт-психологии, которые развивались в Германии в период с 1910 по 1930-е гг. (Sturrock 2003: 47). Феноменология была школой философской мысли, которая пыталась дать философии рациональную научную основу. В основном, это было связано с точным описанием сознания и устранением пропасти, которая традиционно существовала между субъектом и объектом человеческого мышления.Сознание, как они воспринимали, всегда что-то осознавало, и эта картина, это целое не может быть отделено от объекта или субъекта, но является их отношениями (Sturrock 2003: 50-51). Феноменология проявилась, в частности, в работах Эдмунда Гуссерля, Мартина Хайдеггера и Жан-Поля Сартра.

Гештальт-психология утверждала, что весь человеческий сознательный опыт структурирован, подчеркивая, что целое всегда больше, чем части, что делает его целостным взглядом (Sturrock 2003: 52).Это способствует представлению о том, что человеческий разум функционирует путем распознавания или, если таковые отсутствуют, наложения структур.
Структурализм разработан как теоретическая основа в лингвистике Фердинандом де Соссюром в конце 1920-х — начале 1930-х годов. Де Соссюр предположил, что языки состоят из скрытых правил, которые практикующие «знают», но не могут сформулировать. Другими словами, хотя мы все можем говорить на одном языке, мы не все в состоянии полностью сформулировать грамматические правила, которые определяют, почему мы располагаем слова в том порядке, в котором мы это делаем.Однако мы понимаем эти правила на неявном (в отличие от явного) уровне и осознаем, что правильно используем эти правила, когда можем успешно расшифровать то, что нам говорит другой человек (Johnson 2007: 91).

Клод Леви-Стросс (1908–2009) широко считается отцом структурной антропологии. В 1940-х годах он предположил, что надлежащее внимание в антропологических исследованиях уделяется основным образцам человеческого мышления, которые порождают культурные категории, которые организуют мировоззрения, изученные до сих пор (McGee and Warms, 2004: 345).Он считал, что эти процессы не определяют культуру, а действуют внутри нее. На его работу большое влияние оказали Эмиль Дюркгейм и Марсель Мосс, а также Пражская школа структурной лингвистики (организованная в 1926 году), в которую входят Роман Якобсон (1896–1982) и Николай Трубецкой (1890–1938). Из последнего он вывел концепцию бинарных контрастов, позже названную в его работе бинарными оппозициями , которая стала фундаментальной в его теории.

В 1972 году его книга Структурализм и экология детализировала принципы того, что впоследствии стало структурной антропологией.В нем он предположил, что культура, как и язык, состоит из скрытых правил , которые управляют поведением ее практикующих. Что делает культуры уникальными и непохожими друг на друга, так это скрытые правила, которые участники понимают, но не могут сформулировать; таким образом, цель структурной антропологии — выявить эти правила. Леви-Стросс предложил методологические средства обнаружения этих правил — через идентификацию бинарных оппозиций. Структуралистская парадигма в антропологии предполагает, что структура человеческих мыслительных процессов одинакова во всех культурах и что эти психические процессы существуют в форме бинарных оппозиций (Winthrop 1991).Некоторые из этих противопоставлений включают горячее-холодное, мужское-женское, культура-природа и сырое приготовление. Структуралисты утверждают, что бинарные оппозиции отражаются в различных культурных институтах (Lett 1987: 80). Антропологи могут обнаружить лежащие в основе мыслительные процессы, исследуя такие вещи, как родство, мифы и язык. Таким образом, предполагается, что за всеми формами культурного самовыражения существует скрытая реальность. Структуралисты стремятся понять основной смысл человеческой мысли, выраженной в выражениях культуры.

Далее, теоретический подход, предлагаемый структурализмом, подчеркивает, что элементы культуры должны пониматься в терминах их отношения ко всей системе (Rubel and Rosman 1996: 1263). Это представление о том, что целое больше, чем части, основано на гештальт-школе психологии. По сути, элементы культуры не являются объяснительными сами по себе, а, скорее, образуют часть значимой системы. В качестве аналитической модели структурализм предполагает универсальность человеческих мыслительных процессов в попытке объяснить «глубокую структуру» или основной смысл, существующий в культурных феноменах.«… [S] Tructuralism — это набор принципов для изучения ментальной надстройки» (Harris 1979: 166, из Lett 1987: 101).

Структурализм (антропология)

Термин «структурализм» использовался в антропологии для обозначения ряда совершенно различных теоретических положений, но в последнее время он обычно используется только для обозначения теорий, которые первоначально были разработаны с 1940-х годов французским антропологом Клодом Леви-Стросом.

В 1940-х годах Леви-Стросс оказался в Нью-Йорке в качестве беженца. Он прибыл, имея некоторый опыт полевых исследований среди южноамериканских индейцев и увлеченный огромным объемом накопленных этнографических данных по североамериканским индейцам, которые были опубликованы в значительной степени неизученной формой Американским Смитсоновским институтом. Этот материал был в основном транскрипцией и переводом того, что пожилые индейцы могли вспомнить о своей юности, а также мифов и историй, которые им рассказывали. Огромный объем этих данных, казалось, требовал аналитического подхода, и поначалу Леви-Строс был подвержен влиянию Боасианской традиции, которая в своем более позднем развитии попала под влияние психологической теории, называемой теорией гештальта (Benedict 1934).Это подчеркнуло, как люди справляются с информацией и эмоциями, создавая всеобъемлющие конфигурации знаний. Теория гештальта подчеркивает, как культуры формируют «шаблоны».

Леви-Стросс, , однако, искал что-то более точное, и он нашел это у сестры, изучающей культурную антропологию: лингвистики. К концу войны он получил должность в Новой школе социальных исследований в Нью-Йорке, и там он стал тесно связан с другим беженцем, лингвистом Романом Якобсоном.Якобсон стал сторонником особой теории лингвистики, называемой «структурной лингвистикой». Это оказалось именно тем, что искал Леви-Стросс.


Лингвистика и антропология

Таким образом, понимание истории структурной лингвистики необходимо для понимания истоков структурализма в антропологии. История структурной лингвистики — это соединение двух различных традиций, европейской и американской.

Происхождение европейской традиции лежит в изменении направления, которое швейцарский лингвист Фердинанд де Соссюр произвел в результате своих лекций (которые впоследствии были опубликованы его учениками [Saussure 1960]).Соссюр перенаправил лингвистику от изучения истории развития отдельных языков (и демонстрации семейных связей между ними) к изучению общих принципов, в соответствии с которыми язык в целом работал. Соссюр хотел понять, как звуки, издаваемые человеческим голосом, могут передавать значимые сообщения, передаваемые между людьми. Пытаясь объяснить это, он подчеркнул, как работает язык, путем определения единиц, которые можно комбинировать и рекомбинировать в соответствии с правилами, такими как правила синтаксиса.Его семантическая теория, согласно которой единицы были комбинациями звуков (означающего) и понятий (означаемых), хотя и наивна, часто серьезно обсуждалась многими нелингвистами, включая самого Леви-Стросса. (См. Спербер (1976 [1974]) для обсуждения его ограничений, особенно в применении к антропологии.) Значение работы Соссюра для структурализма, однако, более общее: он видел задачу лингвистики как изучение содержательное общение, и что он предположил, что ответ на проблему того, как это произошло, заключается в понимании того, как единицы размещаются в структурах.

Фактически, это была не самая общая соссюровская программа , которой сразу же занялись лингвисты, последовавшие за ним, а более скромная часть того, что обычно называют теорией фонем. Фонемы — это минимальные звуковые единицы, которые каждый язык различает для создания лексически значимых комбинаций. Таким образом, если взять простой пример, английское слово «летучая мышь» состоит из трех фонем, которые удобно обозначать тремя буквами (не всегда буквы и фонемы так точно соответствуют друг другу).Однако не все языки имеют одинаковые фонемы. Таким образом, хотя в английском языке проводится различие между фонемами, обычно обозначаемыми буквами p и b, различие, которое позволяет носителям английского языка различать слова «pat» и «bat», во многих языках такое различие не проводится. Другими словами, носители языка, чтобы они могли использовать и понимать свой собственный язык, должны быть обучены обращать особое внимание на определенные звуковые контрасты и в то же время игнорировать другие (что на другом языке могло иметь значение, но которое в их собственные просто сбивают их с толку, вводя не относящуюся к делу и вводящую в заблуждение информацию).Таким образом, фонемы — это произвольно определенные бессмысленные звуковые единицы, которые комбинируются и рекомбинируются, чтобы затем мы могли конструировать единицы более высокого уровня (например, слова), которые сами несут значение.

Общие универсальные аспекты теории фонем (т. Е. Определение единиц посредством установления условных произвольных контрастов в том, что в противном случае было бы континуумом вариаций), и тот факт, что определенные таким образом единицы могут быть объединены в соответствии с правилами в Порядок, в котором они могут нести послания, стал основой всех форм структурализма.Теория фонем была первоначально разработана группой восточноевропейских лингвистов, к которой принадлежал Роман Якобсон. Когда он переехал в США с другими коллегами, теория фонем была расширена как лингвистами, так и антропологами, такими как Леви-Стросс.

Лингвисты объединили эту теорию с другими американскими и, таким образом, попытались использовать ту же модель, которая использовалась для фонем для аспектов языков, менее связанных со звуком и в большей степени со значением. Таким образом они создали всеобъемлющую лингвистическую теорию.Однако из теории фонем они сохранили идею о том, что язык работает посредством: (1) определения единиц, построенных за счет выделения одних контрастов и минимизации других; и (2) объединение и повторное объединение этих единиц в соответствии с правилами структуры так, чтобы единицы плюс структура создавали потенциал для значимого общения. Эта общая теория была «структурной лингвистикой». Прежде всего, решающим для антропологии стал переход от понимания фонем (или других элементов культуры) как вещей самих по себе к пониманию их как более или менее произвольных элементов, которые имеют смысл только во взаимоотношениях с другими элементами.

Интеллектуальные структуры

Когда Леви-Стросс познакомился со структурной лингвистикой, он также увлекся гораздо более общей теорией коммуникации, получившей название кибернетики. Кибернетика была наукой, которая лежала в основе развития первых компьютеров. В то время эти компьютеры были включены в такую ​​военную технологию, как управляемые ракеты, и могли выполнять задачи, на которые раньше не могли быть способны ни одна машина, а только живые существа; например, корректировка траектории полета ракеты для компенсации уклонения от цели.Обладая способностью выполнять такие рефлексивные задачи, компьютеры можно в некотором смысле сказать «думать». Если это так, то можно предположить, что одновременно с созданием компьютеров кибернетики открыли, как работает нервная система животных в целом и человека в частности. Большинство кибернетиков действительно сделали это предположение.

Поскольку они думали, что их компьютеры функционируют именно так, кибернетики думали, что мозг работает путем бесконечного комбинирования и рекомбинации единиц, определенных через бинарные контрасты.Благодаря этим бесконечным комбинациям и рекомбинациям сообщения можно было кодировать и решать проблемы. Таким образом, сходство между тем, как структурные лингвисты доказывали, что язык работает, и тем, как работают компьютеры, было поразительно похоже. Это не стало сюрпризом для кибернетиков, потому что, поскольку язык был чем-то, что обрабатывается человеческим мозгом, его структура была неизбежна, как человеческий мозг. Таким образом, лингвистика стала, как казалось какое-то время, частью общей науки кибернетики, которая также занималась такими разнообразными областями, как электронная инженерия и неврология.

Это то, что Леви-Стросс нашел наиболее захватывающим. Он выразился так:

Из всех социальных наук, к которым она, безусловно, принадлежит, лингвистика является исключительной: это не такая социальная наука, как другие, поскольку именно она за долгое время добилась наибольшего прогресса; это, вероятно, единственное, что действительно может претендовать на звание науки.

Сделав такой вывод, было лишь небольшим шагом к решению, что культурная и социальная антропология должна последовать примеру лингвистики и показать, что общие принципы кибернетики действуют и там.Это стало целью структурной антропологии.

Казалось, что принципы структурной лингвистики могут быть легко импортированы в сферу культуры. В конце концов, американские антропологи чаще всего рассматривали культуру как информацию, которой люди делятся и которая содержится в их умах. Таким образом, поскольку культура, как и язык, была ментальным феноменом, она также должна была быть организована в структуры, потому что именно так разум или мозг — эти два термина взаимозаменяемы в трудах Леви-Стросса — хранят, обрабатывают и передают информацию.Поэтому Леви-Стросс намеревался продемонстрировать существование таких структур в культурных областях, столь же разнообразных, как термины родства или мифология. В области социального тоже утверждали, что существуют ментальные структуры. Это произошло потому, что, хотя социальное не было само по себе ментальным феноменом, антропологи неизбежно должны были делать при изучении социального, интерпретировать его через понимание людей, которые им управляют. Таким образом, даже социальное управляется психологическими требованиями, и поэтому оно также должно быть структурировано структурами, требуемыми человеческим мозгом / разумом.

Тотемизм и дикий разум

Наиболее полное изложение структуралистской теории можно найти в двух книгах, которые Леви-Стросс опубликовал в 1960-х годах: Le totemisme aujourd’hui (1962), переведенный на английский язык как Totemism (1963), и La pensee sauvage (1962), переведенный на английский язык. как Дикий разум (1966).

Первая из этих книг выступает против функциональных подходов к тотемизму, которые пытаются объяснить, почему определенные тотемные животные или растения выбираются с точки зрения их полезности или, альтернативно, потому что тотемные животные и растения редки и, следовательно, нуждаются в сохранении тотемизма как большинство тотемных видов находятся под запретом.Эти аргументы, полагает Леви-Стросс, весьма неубедительны. Вместо этого нам следует отказаться от объяснений с точки зрения использования и изучить паттерны, которые образуют наборы тотемов, рассматривая эти паттерны как структуры, навязанные людьми, чтобы иметь возможность мысленно действовать в своей среде и вместе с ней.

В «Диком разуме» аргумент развивается дальше. Не только показано, как структуры, которые структурные лингвисты видели в расположении фонем, присутствует в таких вещах, как классификация растений и животных, но Леви-Стросс начинает обсуждение операций, которые могут быть выполнены с единицами структур. он изолирует, в данном случае растения и животные.Эти операции соответствуют способу комбинирования и перекомпоновки фонем для создания сообщений, которые могут нести значение. Благодаря структурированной системе классификации, как мысленной, так и практической, эксперименты становятся возможными. Леви-Стросс утверждает, что именно этот тип экспериментов должен был привести к первому приручению растений и животных (неолитическая революция), успеху, который многие считают самым значительным в истории человечества. Такое использование «конкретных» (т.е.относящихся к классам эмпирически существующих объектов) единиц, таких как классы растений и животных, для исследования и решения проблем — это то, что Леви-Стросс называет «наукой о конкретном» или «диким умом».

Однако есть еще один элемент в науке о бетоне, который подробно обсуждается. Это касается аналогии. Леви-Стросс отмечает частоту, с которой мы говорим об одном виде феномена, часто абстрактном или трудном для понимания, в терминах совершенно разных, более легко воспринимаемых, конкретных объектов (т. Е. Используя различные типы метафор). Тотемизм — тому пример. Тотемизм всегда вовлекает социальные группы, которые могут не иметь очевидных эмпирических референтов (например, рассредоточенные кланы), о которых говорят и думают, как если бы они были видами животных или растений.Это означает, что дается метафорическое «свидетельство» клановой принадлежности и различий между кланами. Такое использование одного конкретного явления для разговора о другой, более абстрактной сфере является частью гораздо более распространенного аспекта человеческой мысли; С помощью аналогии можно визуализировать сложность, плавность и недоступность реального мира, и к нему можно подойти с помощью различных «как бы устройств». Эти устройства подходят для таких операций, потому что сами устройства, в отличие от их целей, могут быть легко структурированы и, следовательно, эффективно обрабатываться человеческим разумом или мозгом.

Мифы и трансформации

В диком разуме и тотемизме. Леви-Стросс в основном занимается тем, как структурированное знание используется для практических целей, хотя он стремится подчеркнуть, что человеческое мышление никогда не ограничивается практическим. В других работах, особенно во многих статьях и книгах, посвященных мифологии, он исследует типы интеллектуальной деятельности человека, которые, по его мнению, являются чисто умозрительными. В этой области он также пытается выделить единицы, которые соответствуют фонемам структурной лингвистики, и, поскольку он имеет дело с мифом, в какой-то момент он называет эти единицы «мифемами».Выделив мифемы, он затем продолжает показывать, как, в частности, в мифах, можно показать, что структуры управляют способом комбинирования и рекомбинации мифов. Однако его больше интересует, каким образом различные версии мифа представляют трансформации его базовой структуры. Под «трансформацией» здесь понимается способ, при котором, хотя разные версии мифа могут казаться совершенно разными, они, тем не менее, могут иметь систематическую связь друг с другом. Простым примером этого может быть полная строгая инверсия.

Леви-Строса особенно интересуют преобразования , потому что они позволяют ему расширить его теорию структурализма до теории истории. Согласно этой теории, люди постоянно пытаются осмыслить свой мир, и они делают это, накладывая на него структуры, потому что это единственный способ, которым человеческий мозг может обрабатывать информацию. Однако такое структурирование мира может быть только частичным, потому что мир явно не соответствует когнитивным требованиям познающих умов.Таким образом, стремление к структурированию всегда оказывается неполным и неудовлетворительным. Это тем более, что сам мир находится в постоянном процессе изменения, поскольку события сменяют события, события, которые могут быть человеческими по своему происхождению (например, распространение новой технологии) или нечеловеческими (например, стихийные бедствия). Поэтому люди должны корректировать свои знания, сохраняя при этом их структурированный характер; таким образом, они трансформируют его в соответствии с принципами, которые чем-то обязаны событиям, вызывающим изменение, и чем-то предыдущим структурам, с помощью которых они организовали то, что они знали.Это приводит к еще большему контрасту. В некоторых обществах, поскольку они изолированы и живут в довольно стабильной среде, структуры, которые люди строят как способ интерпретации мира, нуждаются в небольших изменениях, поскольку события редко бросают им вызов. Однако в других обществах, где существует много внешних контактов и внутренней дифференциации, и где среда постоянно меняется, структуры должны постоянно адаптироваться и адаптироваться, трансформироваться, чтобы наверстать упущенное. Но именно эти преобразования приводят к событиям, которые требуют дальнейшей трансформации, создавая постоянное движение и инновации.Первые типы обществ он квалифицирует как «холодные общества», а второй — как «горячие общества», хотя эти два термина предназначены для обозначения крайностей континуума, в середине которого находят свое место наиболее актуальные случаи.

Теория структурализма Леви-Стросса необычайно последовательна для дисциплины антропологии. В самом деле, можно сказать, что это единственная полноценная теория, сформулированная в социальной или культурной антропологии после упадка эволюционизма.Из-за его смелости легко указать на его ошибки и ограничения, и они будут обсуждены ниже. Однако было бы ошибкой судить о работе Леви-Стросса чисто теоретически. Леви-Строса интересует не только структурализм как таковой, но и богатство и сложность этнографических записей, и большая часть его работ представляет собой попытку проанализировать это нередукционистским способом, тем не менее, вдохновленным общей теорией. Фактически, как было указано Спербером (1985), на практике Леви-Стросс, кажется, руководствуется интуицией и артистизмом в той же степени, что и все остальное, но его интуиция оказалась удивительно наводящей на размышления.Он смог выявить чрезвычайно важные темы в человеческой мысли, которые часто упускались из виду антропологами и этнографами, но которые, будучи отмеченными, позволяют нам продвигаться вперед в понимании.

Например, в своей работе по мифологии он подчеркивает, как мы заказываем еду с точки зрения того, является ли она приготовленной, сырой или тухлой, и как эти противопоставления служат для дальнейших человеческих спекуляций и попыток организации. Это тема, имеющая центральное значение во многих частях света, о которой Леви-Стросс почти не подозревал.Никогда не совсем понятно, как он использует свой структуралистский метод, но важно отметить, что каким-то образом, и часто сбивающим с толку, он оказался чрезвычайно продуктивным и наводящим на размышления.

Критика

Ограничения, а также сильные стороны структурализма теперь хорошо известны. В основе теории лежат два столпа структурной лингвистики и кибернетики, и оба они рухнули. Общая теория структурной лингвистики предполагала, что на основе эмпирического анализа того, на что был похож язык, можно было обнаружить структуры, которые были такими же, как те, которые используются мозгом говорящих и слушателей.Эта гипотеза сейчас неприемлема для большинства лингвистов и психологов из-за революционных изменений, вызванных лингвистическими теориями Хомского. Действительно, использование модели, полученной из теории фонем, для других уровней языка в настоящее время было отказано, хотя сама теория фонем все еще в определенной степени принимается.

Точно так же кибернетическая модель мозга теперь кажется слишком простой. Как отмечает Спербер, очень неубедительно утверждать, как это косвенно сделали кибернетики, что структура человеческого мозга проще, чем структура человеческой руки.Информация, вероятно, не хранится линейно, и двоичный компьютер не является хорошей моделью для искусственного интеллекта.

Есть также проблемы с тем, как Леви-Стросс занимается этнографией. Он, кажется, забывает о процессе интерпретации, который неизбежно происходит, и поэтому он обращается с этнографическими отчетами так, как если бы они были действительной реальностью, к которой они относятся. Он чрезмерно подчеркивает интеллектуальный аспект культуры, уделяя недостаточно внимания эмоциональному или даже практическому.Его выбор исходного материала часто кажется произвольным.

Все это , однако, достижение Леви-Стросса впечатляет. Он построил теорию, которая определила отношения между ментальным и социальным, и она легла в основу всей последующей работы. Он переместил этнографический анализ от наивного редукционизма, который характеризовал гораздо более ранние работы, к состоянию, когда содержание, а также форма этнографических данных были снова серьезно изучены.Он объединил многие области исследований, и это продолжало приносить плоды. Он выдвинул огромное количество гипотез среднего уровня, которые продолжают информировать и стимулировать большую часть этнографических предприятий. Наконец, необычайная чувствительность и личная философская честность, характеризующие его мысли, делают его писателем, чьи работы вызывают эстетическое возбуждение и часто очень волнуют.

Структурализм и структуралисты

Успех, амбиций и даже неудачи структурализма Леви-Строса, возможно, сейчас рассматриваются в некоторой перспективе, но в период с 1960-х до начала 1980-х годов он доминировал не только в антропологии, но и во многих других областях.В литературе, философии, истории и даже в кино была мода на структуралистов. Такие очень разные писатели, как Барт, Фуко, Лакан, Альтюссер и многие литературные критики, иногда считались вдохновленными Леви-Стросом и даже ими самими назывались «структуралистами». Сейчас очень трудно увидеть, что у них общего, кроме того, что они были современниками и французами. Многое из того, что было написано о структурализме в литературе и искусстве, просто смешно. Леви-Стросс по большей части осуждал такой энтузиазм по отношению к своей работе, иногда с большой долей иронии, подпитываемый его явным отвращением к интеллектуальной моде того времени.

Более серьезными были заявления ряда антропологов о следовании его принципам. Их можно разделить на три группы.

Первые — в основном французские антропологи и внимательно следят за некоторыми аспектами деятельности Леви-Стросса. Таким образом, fF. Херитье и ее сотрудники развили некоторые аспекты его более ранней работы о родстве (Heritier 1981). Ряд авторов разработали свой анализ мифа и символизма, некоторые из которых представлены в работе под редакцией Изарда и Смита «Между верой и преступлением» (1982 [1979]).Примечательно, однако, что эти близкие последователи, похоже, избегают более широких теоретических притязаний структурализма и ограничиваются конкретными приложениями структуралистской методологии.

Затем есть группа писателей, в 1970-х и 1980-х годах пытались совместить обновленный марксизм того времени со структурализмом. Сам Леви-Стросс утверждает, что на него сильно повлиял марксизм, хотя это далеко не очевидно в большей части его сочинений. Однако эта связь была впервые подчеркнута близким соавтором Л.Себаг, который подчеркивал, что понятия гегелевской диалектики, которые так повлияли на Маркса, аналогичным образом представлены у Леви-Стросса (Sebag 1964). Затем эту тему подхватили несколько писателей, самым известным из которых является fM. Годелье (1978 [1973]). Годелье понимал, что структурализм применим только к марксистской надстройке и вполне совместим с теорией инфраструктурной причинности, обусловленной способами производства.

Третья группа была в основном британской и связана с именами Эдмунда Лича и Фродни Нидхема.Лич был как сторонником, так и критиком теорий Леви-Стросса и стал их главным представителем в англоязычном мире (Leach 1970). Он также попытался провести ряд анализов, которые он сам назвал «структуралистскими». В частности, он опубликовал несколько исследований библейских текстов, которые продемонстрировали структуры и преобразования между родственными текстами (Leach and Aycock 1983). Эти исследования во многом отличаются от исследований Леви-Стросса. Прежде всего, это исследования письменных текстов; то, во что Леви-Стросс не верил, будет плодотворным.Во-вторых, понятие трансформации используется проще, чем в собственной работе Леви-Стросса. В-третьих, что наиболее важно, Лич всегда стремится продемонстрировать социальную значимость анализируемых им мифов способом, который ближе к функционализму, чем структурализму.

Нидхэм также был одним из первых защитников теорий Леви-Стросса и решительно защищал их от функционалистской критики (Need-ham 1962). Позже он также попытался провести ряд анализов, которые часто называли структуралистскими из-за сходства с некоторыми аспектами работы Леви-Стросса.Этот тип анализа можно найти в работах ряда других антропологов, которые были тесно связаны с Нидхэмом, таких как Д. Мэйбери Льюис (1967) и Дж. Фокс (1975). На самом деле сомнительно, имеют ли эти виды работ какое-либо отношение к идеям Леви-Стросса. Они демонстрируют, что символы определенных обществ могут формировать основные паттерны, часто бинарного характера, которые организуют общее когнитивное мировоззрение соответствующих людей. Такой подход скорее дюркгеймовский, чем структуралистский, поскольку он предполагает единую культуру, существующую за пределами человеческого разума; в то время как Леви-Стросс подчеркивает, что культура никогда не образует связных целостностей, что это вопрос постоянного общения и модификации между людьми, что приводит к бесконечной трансформации, и что ее природа является следствием конкретных неврологических требований живых людей.

Структурализм и работы Леви Стросса — Видео и стенограмма урока

Бинарная оппозиция

Добавляя к этому, он утверждал бы, что разум дикаря — это термин Леви-Стросса, который определенно не является общепринятым сегодня — имеет ту же структуру, что и у тех, кто считает себя цивилизованными.

Используя чрезвычайно простой пример, он сказал бы, что людям нравится есть приготовленное мясо, не потому, что наша культура говорит нам об этом, а потому, что структура нашего разума определяет, что приготовленное мясо — это путь!

С его верой в структурализм Леви-Стросс добавил, что есть определенные универсалии, которые могут применяться ко всем человеческим культурам.Например, будь то «дикий» или цивилизованный, большинство предпочтет приготовленное, а не редкое.

Леви-Стросс также утверждал, что структура человеческого разума заставляет всех людей думать в терминах бинарных оппозиций , или, проще говоря, контрастов между двумя противоположными вещами. Например, есть холодное и горячее. Однако, чтобы понять, что такое горячее, человеческий разум должен испытать холод. Точно так же есть тьма и свет. Опять же, чтобы определить тьму, человеческий разум должен понять ее противоположность, свет.

Брак и родство

Леви-Стросс в большей части своей работы в области структурализма сосредоточил внимание на семейных отношениях и использовал концепцию бинарной оппозиции для объяснения брака и брачных табу. Например, почти все, если не все, культуры считают, что брак между кровными братьями и сестрами — это большой запрет. Для Леви-Стросса корень этого убеждения не находится в какой-то этической системе или какой-то пуританской вере в правильное или неправильное. Напротив, это просто продукт склонности человеческого разума классифицировать вещи как хорошие и плохие.

Идя дальше, некоторые структуралисты, в том числе Леви-Стросс, утверждают, что человеческий разум признает необходимость смешанных браков различных культур для создания сотрудничества между группами людей. Это сотрудничество приведет к продолжению человеческой жизни. Проще говоря, может быть легко убить парня из соседнего племени. Однако, как только этот парень женится на вашей сестре, и у них появляются дети, становится намного сложнее убить мужа вашей сестры и отца вашего племянника!

Если бы все женились на своих братьях и сестрах, такого рода сотрудничества не было бы.Следовательно, человеческий разум использует бинарную оппозицию, чтобы структурировать инцестуальный брак как плохой, а брак вне семьи брата / сестры, матери / отца как хороший.

Наряду с этим довольно уникальным взглядом на табу брака, Леви-Стросс стал довольно известным своим убеждением, что базовая структура родства , на которой построены все другие системы, формируется вокруг четырех конкретных отношений. Это брат / сестра, муж / жена, отец / сын и сын матери / брата / сестры.Эти отношения как бы действуют как катализаторы, которые поддерживают все остальные отношения внутри культуры.

Работы и критика

Умирая в 2009 году, Леви-Стросс оставил после себя множество известных работ, в том числе Дикий разум и Сырое и приготовленное . Однако его работы подверглись тщательной проверке. Обвиняя его теории в том, что у него очень мало наблюдаемых или подтверждающих доказательств, многие низводят большую часть его работы до категории расплывчатых гипотез.Да, большинство согласится с его утверждением о том, что есть некоторые культурные черты, которые, кажется, распространяются на группы людей. Однако идея о том, что они рождаются из реальной структуры разума, все еще витает в воздухе!

Краткое содержание урока

Структурализм — это подход, используемый для анализа культуры. Разработанный Клодом Леви-Стросом , он утверждает, что человеческая культура, будучи набором усвоенных моделей поведения и идей, характеризующих общество, является просто выражением основных структур человеческого разума.Другими словами, структура ума, а не среда, диктует культуру. При этом Леви-Стросс также утверждал, что разум дикаря — опять же, его термин — имеет ту же структуру, что и разум цивилизованного человека.

Со своей верой в структурализм Леви-Стросс утверждал, что человеческий разум классифицирует вещи через бинарную оппозицию , контрасты между двумя противоположными вещами. Именно это бинарное противопоставление заставляет культуры думать о добре и зле.

Наряду с этим Леви-Стросс утверждал, что отношения брата / сестры, мужа / жены, отца / сына и брата матери / сына сестры образуют базовую структуру родства .

Умирая в 2009 году, Леви-Стросс оставил после себя такие работы, как Сырое и приготовленное и Дикий разум . Несмотря на эти известные работы, большая часть его теорий была отвергнута научным сообществом.

Результаты обучения

По окончании урока вы должны уметь:

  • Определять культуру
  • Объясните структурализм
  • Опишите взгляд Леви-Стросса на бинарную оппозицию
  • Понять, как Леви-Стросс использовал бинарную оппозицию для объяснения брачных табу
  • Вспомните четыре типа отношений, составляющих основную структуру родства
  • Обсудите, почему работы Леви-Стросса не были приняты его коллегами

Структурализм, структурная антропология и социальная теория

Chapter

First Online:

Часть Этическая экономика серия книг (SEEP, том 49)

Abstract

В этой главе представлен французский структурализм и его значение для деловой этики и философии менеджмента.Глава посвящена Фердинанду де Соссюру и его последователям, Клоду Леви-Стросу, Ролану Барту и Жаку Лакану. Структуралистское движение во французской философии, а также в гуманитарных и социальных науках возникло в 1950-1960-х годах. Подход структуралистской антропологии основан на обобщении структуралистского анализа языка на все гуманитарные и социальные науки. В самом деле, можно также использовать эти виды анализа в теории организации и деловой этике.Структуралистский анализ организаций направлен на раскрытие символических значений и измерений дискурсов в системных связях. В основе структурализма лежит признание социального порядка структур, символических порядков и бессознательных представлений о значении в символических и воображаемых системах. Можно сказать, что структурализм предлагает теоретическую основу для анализа систем убеждений и мифов в организациях, которые составляют необходимую идеологическую основу для работы организаций.Соответственно, структурализм предлагает общую методологию изучения значения и формы организационных систем.

Ключевые слова

Деловая этика Социальный обмен Организационная этика Критический анализ дискурса Символический порядок

Эти ключевые слова были добавлены машиной, а не авторами. Это экспериментальный процесс, и ключевые слова могут обновляться по мере улучшения алгоритма обучения.

Это предварительный просмотр содержимого подписки,

войдите в

, чтобы проверить доступ.

Информация об авторских правах

© Springer Science + Business Media 2014

Авторы и аффилированные лица

  1. 1. Связь, бизнес и информацияУниверситет РоскиллеРоскилдеДания

Структуризм в археологии | Вопросы этнологии и антропологии

Арнольд Д. 1983. Структура дизайна и организация сообщества в Кинуа, Перу, Структура и познание в искусстве, Д. Вашберн (редактор), Кембридж: Издательство Кембриджского университета.

Babović, Lj.2006. Svetilišta Lepenskog Vira. Место, положай и функционал. Белград: Народный музей.

Борич, Д. 2005. Метаморфозы тела и животных. Летучие тела и валуны из Лепенски Вир, Кембриджский археологический журнал 15.

Фаган, Б. 2001. В начале, Нью-Джерси.

Флетчер Р. 2006. Материальность, пространство, время и результат, Соучастник археологии, Дж. Бинтлифф (ред.), 110–140. Лондон: Блэквелл.

Харрис, М. 2001. Расцвет антропологической теории.Уолнат-Крик: Альтамира Пресс.

Ходдер, I. 1982. Символы в действии, Кембридж: Издательство Кембриджского университета.

Hodder, I. 1982a. Настоящее прошлое. Введение в антропологию для археологов. Лондон: Бэтсфорд.

Ходдер И. (ред.) 1982. Символическая и структурная археология. Кембридж: Издательство Кембриджского университета.

Ходдер, И. 1986. Читая прошлое. Кембридж: Издательство Кембриджского университета.

Ходдер, I. 1990. Доместификация Европы, Оксфорд.

Ходдер, И. 1992. Теоретическая археология: реакционный взгляд, Теория и практика в археологии, Рутледж, Лондон. 101-121.

Ходдер, I. 2005. Символическая и структуралистская археология, Археология, Ключевые концепции, К. Ренфрю и П. Бан (ред.), 254-259. Лондон: Рутледж.

Hodder, I. et al. 2007. Революция свершилась? Символическая и структурная археология поколения, Кембриджский археологический журнал 17 (2): 199-228.

Лич, E. 1973. Заключительное слово.Объяснение культурных изменений. Модели в предыстории, К. Ренфрю (ред.), 761-771. Лондон: Дакворт.

Leroi-Gourhan, A. 1968. Religije prethistorije, Zagreb: Naprijed.

Lič, E. 1972. Klod Levi-Stros. Белград: НИП Дуга.

МакГи Р. 1977. Слоновая кость для морской женщины: символические атрибуты доисторической технологии. Канадский журнал археологии 1: 141-159.

Olsen, B. 2002. Od predmeta do teksta. Теория перспектив археолошких истражений, 184–187.Белград: Геопоэтика ..

Петтит П. 1975. Концепция структурализма. Критический анализ. Дублин: Гилл и Макмиллан.

Радованович, И. 1997. Культура Лепенского Вира: вклад в интерпретацию ее идеологических аспектов. В: Antidoron Dragoslav Srejović, A. Jovanović (ed.) Centar za arheološka istraživanja Filozofskog fakulteta, Beograd, 87-93.

Ренфрю К. и П. Бан, 1996. Археология, теории, методы и практика, второе издание, Темза и Гудзон, Лондон.

Уайли, А. 2002 «Думая от вещей». Очерки философии археологии. Беркли и Лос-Анджелес: Калифорнийский университет Press.

Клод Леви-Стросс и структурализм | История искусства Unstuffed

КЛОД ЛЕВИ-СТРАУСС (1908-2009)
Структурализм и антропология

Несмотря на свои давние корни, уходящие корнями в начало двадцатого века, структурализм нашел свое место в философии и господствовал как ведущее движение с начала 1950-х до конца 1960-х годов.Эти приблизительные даты связаны с французской философией и совпадают с возвышением Клода-Леви-Стросса, антрополога и философа, который изменил способ чтения и написания философии. Возникновение структурализма было связано с желанием сделать философию более научной и аналитической, более связанной с реальным миром и вывести ее из царства абстракции и метафизики и, что наиболее важно, из тисков гуманизма. Структурализм был лингвистическим движением и очень строгим средством понимания языка путем разбиения речи на мельчайшие возможные единицы и организации этих единиц в противостоящие пары и выстраивания этих противоположностей в сеть отношений.Но путь структурализма от лингвистики к антропологии и философии был долгим и полным кругом.

Неформальное образование Леви-Стросса было эклектичным, отражая его интерес к авангардному искусству, от Стравинского до Пикассо и сюрреализма, и его вступление в марксистскую политику своего времени. Для такого образованного молодого человека, имеющего ученые степени в области права и философии, он проявил явный интерес к жизни на природе, а его походы по французской сельской местности заставили его задуматься о геологии.Сама земля состояла из слоев, сжатых временем, напоминая молодому человеку представление Зигмунда Фрейда о человеческом разуме как о месте раскопок. У значения пейзажа была структура, и позже в своей жизни Леви-Стросс будет рассматривать Фрейда, Карла Маркса и геологию как своих проводников в новую область антропологии. Возможно, именно его интерес к послевоенной культуре авангарда привел его к этнологии, которая только тогда развивалась во Франции.

Леви-Стросс провел годы Великой депрессии, с 1935 года до начала Второй мировой войны, в Бразилии, занимаясь полевыми исследованиями.Свою миссию он завершил многочисленными записными книжками и подробным описанием коренных жителей относительно нетронутых территорий. Конечно, Бразилия вряд ли была «нецивилизованной» к середине двадцатого века, и оригинальные культуры были перезаписаны европейским колониальным правлением или подверглись его влиянию. Но, как и большинство европейцев его времени, Леви-Стросс через этот «колониализм» означал подчинение «менее развитых групп» более развитым обществам, и он был типичным для своего времени предположением, что роль европейского антрополога заключалась в «изучении» Менее развитые.Тем не менее, общепринятым способом анализа племенных культур было родство, которое считалось ключом к их социальным системам. Вопрос не в том, что делать с собранными им данными, проблема для Леви-Стросса заключалась в том, как систематизировать материалы. Другими словами, каков был принцип организации?

Как это было типично для его поколения, карьера Леви-Стросса была сорвана с началом Второй мировой войны. Для человека, хорошо разбирающегося в трудах Карла Маркса и в психологии Зигмунда Фрейда, он был наивен в отношении своего еврейства и не спешил с пониманием опасностей, связанных с нацистской оккупацией Франции.Еще в начале своей карьеры ему посчастливилось оказаться среди еврейских интеллектуалов, которым было разрешено бежать в Нью-Йорк, где он начал преподавать в Новой школе социальных исследований, созданной для того, чтобы использовать внезапно появившееся богатство ученых, унесенных в Нью-Йорк. Американские берега. Именно в Нью-Йорке, во время своего длительного и плодотворного пребывания в Америке, Леви-Стросс встретил человека, который привел его к его организующему принципу — структурализму — и где он натолкнулся на множество антропологических материалов, которые заменили его работы в Бразилии. .

В Нью-Йорке Леви-Стросс смог присоединиться к новым ученым, и именно здесь он встретил Романа Якобсона (1896–1982), русского лингвиста, который приехал в Америку во время войны и провел там остаток своей жизни. Родившись в России, он начал свою карьеру лингвистом в школе русского формализма, а затем преподавал в Чехословакии, где он был членом известной пражской школы лингвистики. К тому времени, когда он прибыл в Нью-Йорк, Якобсон под влиянием Фердинанда Соссюра понял, что необходимо выйти за рамки диахронического изучения слов и того, как язык развивался с течением времени, и изучать язык синхронно, то есть понимать язык с точки зрения структуры. .В лингвистике язык разбивается на мельчайшие единицы, фонемы или звуки, которые позволяют словам образовывать и отличать одно от другого. Как и значение слов, звуки были произвольными и функционировали только для того, чтобы позволить говорящему и слушателю отличать один звук / одно слово от другого: «летучая мышь», «циновка», «кошка». Подобно значениям слов, звуки, делавшие их возможными, функционировали в рамках структуры отношений или сети, которая позволяла им действовать.

В своей серии лекций, прочитанных в 1942 г., Шесть лекций о звуке и значении, Якобсон заявил,

Мы указывали, что отличительные черты фонем являются строго аппозитивными сущностями.Из этого следует, что отличительное свойство никогда не стоит отдельно в фонологической системе. Из-за природы, в частности логической природы противоположностей, каждое из этих свойств подразумевает сосуществование в одной и той же системе противоположного свойства; длина не могла существовать без краткости, озвучка без глухоты, острый характер без серьезного характера и наоборот. Следовательно, двойственность противоположностей не произвольна, а необходима. Сами оппозиции также не стоят особняком в фонологической системе.Противопоставления отличительных признаков взаимозависимы, т. Е. Наличие одной оппозиции подразумевает, разрешает или исключает сосуществование такой и такой другой оппозиции в одной и той же фонологической системе, точно так же, как наличие одной конкретной отличительной черты подразумевает отсутствие или необходимое (или, по крайней мере, вероятное) присутствие таких-то других отличительных свойств в той же фонеме. И здесь произвол имеет очень ограниченный простор.

Немного свободно владея английским языком, Леви-Стросс начал преподавать в Свободном французском, поддерживаемом École libre des hates études de New York, где преподавал Якобсон, и в Барнарде, и, в разгар его переориентации на новую страну, он восстановил связь с Сюрреалисты, товарищи-эмигранты.Это показатель того, насколько улучшился его английский, вероятно, благодаря часам учебы в Нью-Йоркской публичной библиотеке, которую Леви-Стросс начал писать по-английски. По словам его биографа Патрика Уилкена, он нашел труды д’Арси Вентворта Томпсона (1860-1948), биолога, зоолога, математика, чья самая известная книга была « О росте и форме». В этой книге указано, что природа и ее многочисленные формы могут быть организованы эстетически и интеллектуально в терминах математических построений.Другими словами, за накоплением природы и всем ее разнообразием был ключевой принцип, который организовал ее морфологию.

Библиотека Клода Леви-Стросса с 6 500 томами

Благодаря открытию книги Томпсона 1915 года Леви-Стросс был открыт для изучения способа организации культурных накоплений его работ о родстве. Якобсона, который познакомил его с идеей, что небольшие единицы (чего-либо) приобретают значение только через систему отношений, и предположил, что Леви-Строс мог быть заинтересован в работе Соссюра Cours de linguistic générale (1915).Леви-Стросс смог взять идею Соссюра о langue, , который является структурой, которая управляет речью и условно-досрочным освобождением , или реальными речевыми актами, и заменить структуру родства, которая будет содержать реальные тематические исследования или примеры. Благодаря тесной дружбе с Леви-Стросс смог не только организовать свою существующую (старую) работу, но и начать свою основополагающую работу, The Elementary Structures of Kinship (1949). Когда Леви-Стросс вернулся во Францию ​​в 1948 году, все было готово для его возвращения во Францию ​​с новым принципом организации своей будущей работы и новым методом, который можно было применить за пределами «научной» области лингвистики.

Поскольку он нес с собой новый способ анализа и убежденность в том, что «структура» родства является продуктом всего образа (структуры) мышления, Леви-Стросс был готов оказаться в уникальном положении в послевоенном поражении. Париж, где появилась возможность услышать новые идеи послевоенного поколения. Хотя он и не шел в ногу с новым гегелевским направлением философии, он нашел новых союзников, таких как психолог Жак Лакан (1901-1981), который понял, что язык, если он структурирован, также структурирует само бессознательное и с этим пониманием меняет его. способ понимания Фрейда. Элементарные структуры родства. , как и родство, демонстрировал систему мышления. Мифическое мышление было способом мышления символическим.

« Структурное исследование мифа » (1952), в котором структурализм применялся к мифологии, попытался показать, что все мифы, независимо от происхождения культуры, могут быть структурированы по бинарным линиям.Вместо фонем языка Леви-Стросс использовал «мифемы» или организационные принципы для повествования. Эти мифы могут быть организованы в парные противоположности, упорядочивая многочисленные местные мифы и предполагая универсальность человеческой мысли. Используя горизонталь для отслеживания временных изменений в мифах и вертикальную для отслеживания повторяющихся тем, Леви-Стросс обозначил структуру мифологий по всему миру с точки зрения связок отношений. Ни символизм, ни значение этих мифов не были важны — важное антигуманистическое и антисубъектное утверждение — важна была только структура этих мифов.Таким образом, миф был языком, созданным бриколером или создателем мифа, который собрал элементы, уже готовые для построения мифа. Другими словами, это еще один удар по гуманизму: мифы не имеют автора; мифы состоят из переработанных материалов, которые работают на «композитора».

Идея о том, что миф работал с культурой, а не наоборот, является собственной «коперниканской революцией» Леви-Стросса, восходящей к идеям, которые он получил от Якобсона в Нью-Йорке. В 1977 году он участвовал в серии радиоинтервью под названием « Myth and Meaning », которая начинается с заявления Леви-Стросса о

.

Вы, наверное, помните, что я писал, что мифы зарождаются в человеке без его ведома.Это много обсуждалось и даже критиковалось моими англоговорящими коллегами, потому что, по их мнению, с эмпирической точки зрения это совершенно бессмысленное предложение. Но для меня это описывает жизненный опыт, потому что именно так я воспринимаю собственное отношение к своей работе. То есть моя работа возникает во мне без моего ведома. У меня никогда не было и до сих пор нет ощущения ощущения своей личности. Я представляюсь себе как место, где что-то происходит, но нет ни «я», ни «меня».«Каждый из них — это перекресток, на котором что-то происходит. Перекресток чисто пассивный, там что-то происходит. Другое дело, не менее справедливое, происходит где-то еще. Выбора нет, это всего лишь случайность.

Между 1964 и 1971 годами с большим успехом были опубликованы четыре тома Мифологий . Между тем он также написал и опубликовал Tristes Tropiques (1955), мемуары своего времени в Бразилии, и The Savage Mind (1962). В течение периода инноваций Леви-Стросс взял старый биологический термин «физическая антропология» и применил его к культуре как «структурную антропологию», известную как «структурализм».К началу 1950-х молодые ученые посещали его лекции, и его структурализм или его структурный подход к культуре рассматривался как способ сделать анализ других областей, столь же систематических, как наука. По сути, структурализм имел целью найти структуру, делающую возможным обмен идеями, и, если дело было в том, что язык был структурирован, тогда и литература была также структурирована, то структурализм был полезным инструментом для понимания любой формы письменного общения. Более того, структурализм, разработанный Леви-Строссом, позволил многим дисциплинам анализировать свои собственные продукты с точки зрения критики.Внезапно интеллектуальные писания спустились из царства мистических истин и стали предметом исследований активных читателей, которые погрузились в глубины поверхностных утверждений и нашли правила, определяющие текст. Внутри формальных ограничений структурализма лежит основополагающее предположение, что общение было ограниченным и что текст был единым и, следовательно, имел центр.

В руках Леви-Стросса структурализм был, как и философия послевоенных ученых, смесью множества источников: сочинений Марселя Мосса, a priori категорий Канта, материализма Маркса и лингвистики. Восточной Европы.При этом все эти источники, включая Фрейда, были основаны на моделях архитектурного мышления Канта, диалектного материализма Маркса и трехстороннего мышления Фрейда и лингвистических оппозиций. Подающие надежды ученые, от Ролана Барта до Жака Деррида, приняли к сведению идеи Леви-Стросса как форму культурной критики, но это был всего лишь вопрос времени, когда структурализм сам не смог бы остаться невосприимчивым к импульсу к внутреннему анализу. Формальные допущения структуралистских моделей будут подвергнуты сомнению и оспорены еще до того, как восстания в мае 1968 года поставят все под сомнение.

Author: alexxlab

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *